Если бы вы Джим, увидели умирающего ребенка, смогли бы вы перерезать ему горло, чтобы избавить его от страданий? Смогли бы? -- Нет, я бы не смог, -- ответил Джим. Он побледнел, руки у него тряслись, а ноги не могли удержать его на месте. Он оступился и упал на траву, как мешок, свалившийся с телеги. -- Кэтлин О'Доннел хотела сказать ему, что и от этого ей было хорошо. Радиотелескоп Джорделл-Банк заметил какие-то странные изменения в атмосфере. Что-то непонятным образом отражало сигналы. -- Думаешь, это то самое? -- спросил один из ученых. -- Никогда не видел ничего подобного, -- ответил другой. -- Наверное. -- Кажется, над Малденом. -- Давай позвоним парням из разведки, а? -- Странное воздействие на радиосигналы, говорю. Так может вести себя луч или поток флюорокарбонов. Вы представляете, что это может сделать с озоном? -- Не знаю. Это может идти из Америки. -- Точно не скажу. Источник -- где-то к западу от Великобритании. -- Америка -- к западу от Великобритании. -- Вот именно. В номере Римо зазвонил телефон. -- Римо? -- Это был Смит. -- Да? -- Это случилось в Великобритании. -- Эта штука там? -- Нет. Они туда попали, но луч был послан откуда-то с запада. Мы придерживаемся того же мнения. -- И где это? -- Где-то в Америке, но мы точно не знаем, где. Возможно, по-прежнему на восточном побережье. У англичан должны быть более точные сведения. Так думают здесь. Но с Великобританией проблема. Они не делятся с нами своей информацией. По каким-то идиотским причинам их разведка все держит при себе. -- Значит? -- Вы должны отправиться в Англию и выяснить, что они скрывают. А потом возвращайтесь сюда и сверните шеи этим психам до того, как мы все погибнем, -- сказал Смит. Римо раньше никогда не слышал, чтобы этот сдержанный человек выражался столь прямо, отдавая приказ. -- И сделайте это быстро, потому что я не знаю, что происходит у русских. Я их никогда не мог просчитать. Единственный, кто знал, что они делают, это Чиун. А его я тоже не в состоянии просчитать. -- А что русские? -- спросил Римо. -- Похоже, они тоже что-то разнюхали. Они знали, чего ожидать. Но остается только гадать, как они поступят. В аэропорту Кеннеди вас будет ждать спецсамолет ВВС. Это самый современный истребитель. Он обошелся в четверть миллиарда долларов, перенесет вас через Атлантику в два раза быстрее "Конкорда". Творит чудеса. Одной из чудесных особенностей нового истребителя 3-83 было то, что он мог пеленговать все радарные сигналы и перекодировать таким образом, что офицер Пентагона мог заносить их в компьютер. Это великолепное изобретение теоретически давало возможность Воздушным Силам иметь сведения о воздушных перемещениях вокруг Земли, используя всего два самолета. Сложность с 3-83 была в том, что он имел на борту слишком много приборов: радарный компьютер, навигационный компьютер, автоматическую систему наведения цели, и поэтому чаще всего двигатель просто не запускался. Когда Римо прибыл в аэропорт, 3-83 стоял на взлетной полосе и походил на огромную акулу, выброшенную на берег. -- Эта штука летает? -- Это лучший в мире самолет, но взлетает он только тогда, когда удается скоординировать все его приборы. Это сказал генерал военно-воздушных сил, который объяснил, что было бы весьма непредусмотрительно запускать всю систему, летательные функции которой важны скорее в стратегическом плане, нежели в тактическом. Короче, объяснил генерал, это не летает, скоро не полетит, и неизвестно, полетит ли вообще. Он посоветовал воспользоваться услугами авиакомпании "Дельта Эрлайнз". Они будут готовы, как только будет готов он. Когда фельдмаршалу Земятину сообщили, что был выпущен еще один луч, на этот раз над Англией, он забормотал: -- Я не хочу войны. Я не хочу войны. Ну почему эти дураки навязывают мне войну? Раньше никто никогда не слышал, чтобы Великий называл врага дураком. Это слово он приберегал для своих. Он учил всех русских вождей, что враг умен и совершенен во всех отношениях до тех пор, пока он не показал, как его можно победить. Что всегда и делал, потому что ничего совершенного не существует. -- Откуда ты знаешь, что они не напали на Великобританию? -- спрашивал Генеральный. -- Кое-кто в Политбюро считает, что Америка выбрала Великобританию в качестве цели, потому что она -- никудышный союзник, Выказала свое презрение. Почему вы твердите о войне, если они стреляли в союзника? Земятин сидел в черном кожаном кресле и смотрел на комнату, заполненную генералами армии и КГБ. Они не оборачивались, потому что не видели его. Они были по другую сторону непрозрачного зеркала и тихо беседовали друг с другом ни о чем. Ни о чем, потому что Генеральный вышел из комнаты. А вышел он потому, что его звонком вызвал Земятин. Земятин покачал своей лысой головой. Какая тоска! Вот это бессмысленное стадо и есть будущее России. Правда, и остальным миром управляли такие же. Но даже такие же, но по другую сторону Атлантики не стали бы развязывать войну безо всякой на то причины. -- Откуда ты знаешь, что они решили воевать? -- снова спросил Генеральный. Земятин кивком дал ему знак наклониться пониже. Он не любил говорить громко. Он хотел, чтобы остальные прислушивались. -- Когда эта штука, уж не знаю, что это, попала по нашей ракетной базе, я позволил себе надеяться, что это всего лишь случайность. Слава Богу, на одной надежде государством не управляют. Это -- самоубийство. -- Почему ты решил, что это случайность? -- Я не решил, что это случайность, -- поправил его Земятин. -- Я надеялся, что это случайность. Я повел себя так, будто это было сделано преднамеренно, но вынужден был спрашивать себя, почему Америка ведет себя так по-идиотски. У них нет никаких оснований испытывать на нас неопробованное оружие. Так себя не ведут, когда собираются развязать войну. -- Да, пожалуй, ты прав. -- Но это такая штука, что я подумал, а вдруг Америка решит, что мы полные дураки и не поняли, что это управляемое оружие? Очень глупо с их стороны, потому что мы все берем под подозрение. -- Так, так, -- сказал Генеральный, пытаясь уследить за ходом мысли Великого Земятина. Иногда он говорил так ясно, а иногда был, как летний туман в сибирском лесу. Совершенно непредсказуемый. -- Но оставалась капля надежды, что это действительно случайность. Правда им нужна была от нас одна вещь. Если можно быть в чем-то уверенным, я уверен в этом. Земятин помолчал. -- По нашим данным они уже знают, как это влияет на животных. И знают, как это влияет на микробов. Но они по-прежнему не знают, как это может повлиять на нашу обороноспособность. Думаю, они не знают, как использовать это в войне. Пока что. Генеральный решил, что это уже звучит обнадеживающе, но колебался. Он не любил, когда его называли дураком, даже с глазу на глаз. И когда Земятин от этого воздержался, почувствовал облегчение. -- К сожалению, сейчас я более чем уверен в том, что они будут использовать это оружие в военных целях. А почему? Когда они решили поэкспериментировать на нас, то совершили ошибку. Они не смогли узнать, как все сработало. Больше скажу, ошибка была столь серьезная, что я позволил себе надеяться на случайность. Они, естественно, попались в нашу ловушку, когда стали просить нас поделиться информацией, важной для так называемой совместной борьбы за мир. А что еще остается делать, когда понимаешь, что твои испытания насторожили противника? -- Тогда испытаний больше не проводят. Но они же провели, -- сказал Генеральный. -- Вот именно. И на территории союзника, сделав вид, что это всего-навсего научные исследования. И только. Если бы они направили эту штуку на солдат, я бы не так был уверен в их намерении воевать -- они бы не старались этого скрывать. -- Ого, -- только и сказал Генеральный. -- А я ведь все эти годы твердил, что они не войны ищут, а контроля над нашими военными ресурсами. -- Но почему сейчас? -- Было бы у нас такое преимущество, стали бы мы его игнорировать? -- Понял, -- ответил Генеральный. -- Вот именно, -- продолжал Земятин. -- Пока что нас спасает только одно -- они не знают, как это действует на наши ракеты. А узнают -- разберут нас по винтику, как старые часы. -- Но ты этого не допустишь? -- спросил Генеральный. -- Нет. Нам придется нанести первый удар. Эти идиоты не оставили нам другого выхода -- только ядерная война. -- Старик сокрушенно покачал головой. -- Слишком многое переменилось. Я всегда говорил, что нет худшего врага, чем дурак-союзник. Теперь я вынужден признать, что в ядерную эпоху самое опасное -- это иметь дурака-врага. Но у него были и хорошие новости. -- Наше счастье, что повторный опыт был проведен в Англии, а для КГБ это все равно, что центр Москвы, -- сказал Земятин. Ему не нужно было напоминать Генеральному, что британская разведка была почти вся завербована. КГБ практически руководило их шпионской сетью. По другую сторону зеркала было несколько высокопоставленных чинов из КГБ. Земятин убавил звук подслушивающих их микрофонов. Раньше ему не пришлось бы отдавать подобного приказа. Но КГБ слишком зажирело, упиваясь собственными успехами. -- Я хочу, чтобы в Англии они сделали все возможное. Никаких игр. Никакой политики. Никаких вечеринок с чопорными английскими леди. Да-да, я все знаю. Мне нужны конкретные результаты. Пойди скажи им это. Скажи, что мы этого требуем. Не дай им себя заболтать. -- Хорошо, -- ответил Генеральный, который и пост-то получил только благодаря умению ладить со всеми, в том числе и с КГБ. Земятин смотрел, как Генеральный возвращается по ту сторону зеркала. Смотрел, как он разыгрывает из себя сурового вождя. Земятин бы предпочел, чтобы на этом месте оказался Сталин. Тому было бы достаточно одного выстрела, а рядом с размазанным по стене товарищем они бы не стали играть в политические игры и разбираться, как лучше действовать и кому этим заниматься. Но этот Генеральный был из другого теста. А Земятин знал первую заповедь -- воюй тем, что есть. Надо быть идиотом, чтобы ждать лучшего. Он следил за Генеральным через зеркало. Опять началась дискуссия. Он убавил звук и снова нажал на кнопку звонка. И Генеральный еще раз отправился к Земятину. -- Послушай, если ты дашь им втянуть себя в обсуждение, они тебя переубедят. Никаких обсуждений. Никаких игр. Иди и скажи, что ты им шеи свернешь. Без шуток. Кровь. Пошли в Англию тех, кого не испугает кровь. К черту прикрытия. Начнется война -- будет не до прикрытий, -- сказал Земятин. Будь он помоложе, он бы удавил этого человека. Не со зла, а просто за то, что тот так поддается нажиму. Действовать надо было быстро и четко. -- Кровь. Кровь на улицах. Кровь в сточных канавах. Узнай, что им известно. Завтра нет, есть только сегодня! В аэропорту Римо встречал безукоризненно одетый офицер. Он улыбался, был бесконечно любезен, выражал радость по поводу предоставленной возможности работать с ним, интересовался, какому департаменту он подчиняется, сказал, что весьма впечатлен тем, что американское правительство наделило Римо такими полномочиями. Но есть одно "но". Какое же, поинтересовался Римо. К сожалению, полковник Обри Уинстед-Джонс мало чем мог оказаться полезным Римо. Правительство Ее Величества не имело никакого представления об интересующих Римо вещах. На самом деле. -- Честно, старина, если бы ваш госдепартамент нас раньше спросил, мы бы сразу это сказали. Так что в вашем приезде не было никакой необходимости. Римо вежливо его выслушал, но по пути из аэропорта Хитроу в Лондон полковник Уинстед-Джонс внезапно решил сообщить Римо, что ему были даны инструкции поводить Римо по Лондону, пока Римо не надоест, а потом отправить домой. Он должен был обеспечить Римо всем необходимым -- наркотиками, вином, женщинами. Таков был приказ начальника отдела МИ-12. Будучи спрошенным, он охотно сообщил Римо адрес и конспиративное название МИ-12, и вкратце рассказал историю министерства. Римо со своей стороны был также готов к сотрудничеству. Он помог полковнику Уинстед-Джонсу сесть обратно в машину, которая минутой раньше волокла его за собой по шоссе. Непосредственный контакт с родным британским шоссе пробудил в нем удивительное желание сотрудничать. Римо даже заверил его, что в ближайшем будущем он снова сможет пользоваться ногами. Во всяком случае тем, что от них осталось. Полковник сообщил ему, от кого именно он получил приказ сопровождать Римо. -- Спасибо, старина, -- сказал Римо. Контора МИ-12 находилась неподалеку от площади Пиккадилли в здании эпохи Тюдоров. Трудно было представить себе помещение менее подозрительное. С улицы это была обычная табачная давка, боковая дверь которой вела на лестницу на второй этаж, с пыльными окнами на улицу. На самом деле они были воздухе и светонепроницаемыми и очень походили на окна библиотеки. Но внутри сидели парни из британской спецслужбы и строго охраняли МИ-12 от постороннего глаза. Полковник сказал, что именно в этом здании сидел его шеф, отдавший ему приказ. Не будет ли Римо любезен возвратить ему способность пользоваться ногами? -- Позже, -- ответил Римо. То же обещание получил водитель, когда Римо тронул руками его позвоночник и заблокировал один маленький нерв. -- Скоро вернусь, старина, -- сказал Римо. Римо распахнул дверь и увидел лестницу на второй этаж. Похоже, в этом месте выращивали плесень на продажу. Деревянные ступени скрипели. Они были старые и расшатавшиеся. Они бы заскрипели, даже если бы по ним пробежала мышь. Но Римо не любил шуметь. Против этого восставал весь его организм. Поэтому он постарался слиться с деревом, стать его частью, существовать вместе с ним. Но одна из деревяшек в конце концов скрипнула. Дверь наверху открылась, и какой-то пожилой мужчина крикнул: -- Кто там? Могу быть чем-то полезен? -- Безусловно, -- ответил Римо. -- Мне надо повидать начальника отдела МИ-12. -- Здесь расположено Королевское общество геральдических манускриптов. Это что-то вроде библиотеки, -- услышал он в ответ. -- Хорошо. С удовольствием посмотрю на ваши манускрипты. -- Боюсь, это невозможно, старина. -- Но все же придется. -- Будьте так любезны, не двигайтесь, -- сказал пожилой человек. -- Не получится, -- ответил Римо. -- Боюсь, это наше последнее предупреждение. -- Хорошо, -- сказал Римо. Сюрприза у них не вышло -- он уже услышал шаги. Так могли двигаться только атлеты, чувствовалось, что у них отлично тренированные тела и ноги. Они уже заняли позицию наверху. Их было семеро. -- Можете подниматься, если вам угодно, -- сказал пожилой. Подходя к площадке, Римо по запаху понял, чем они обедали. Свининой и говядиной. Значит, будут двигаться чуть медленнее. Когда Римо вошел в комнату, за ним встали бесшумно, как им казалось, два человека. Римо не стал обращать на них внимания. -- Может быть, вы скажете нам, молодой человек, почему вы решили, что это МИ-12? -- спросил пожилой человек, который выходил на площадку. -- Потому что я проволок вашего полковника пару сотен ярдов по одной из ваших изумительных дорог, и он сообщил мне об этом, -- сказал Римо. -- Но послушайте, времени на любезности у меня нет. Отведите меня к начальнику отдела. Холодное дуло малокалиберного пистолета оказалось у затылка Римо. -- Боюсь, вам придется найти время на любезности, -- раздался низкий голос. Пистолет ткнулся Римо в голову, очевидно для того, чтобы поощрить Римо к сотрудничеству. -- Дайте подумать, -- сказал Римо. -- Сейчас я должен оглянуться, увидеть пистолет и затрястись от страха, да? -- Именно так, -- сказал пожилой. Римо отодвинул локоть, схватил пистолет и зашвырнул его в потолок. Пистолет полетел вместе со своим владельцем. Снегопадом посыпалась штукатурка. Прямо из стены выступил какой-то грузный тип с кинжалом, нацеленным в солнечное сплетение Римо. Римо послал его обратно в стену одним ударом. Пожилой дал сигнал, и из-за его спины выскочил лейтенант в мундире, открывший огонь из автомата. Первая очередь шла прямо на Римо. Второй не было, потому что пули были для Римо все равно, что снежки. Они были слишком медленными, и от них можно было легко увернуться. Тело его чувствовало этот поток и двигалось между пулями прямо к тому месту, откуда они вылетали. Лейтенант такими способностями не обладал, поэтому оказался без автомата и был отшвырнут прямо на стальную дверь, которую он поклялся охранять ценой собственной жизни. Дверь дрогнула и упала в комнату. Римо перешагнул через валявшегося без сознания офицера и вошел в кабинет. Человек в сером спортивном пиджаке, сидевший за столом, поднял голову и увидел, что его сверхнадежная страна не справилась с одним-единственным человеком с широкими запястьями, одетым в темные брюки, футболку и сандалии и не имевшим никакого оружия, коме понимающей улыбки. -- Привет, -- сказал Римо. -- Я из Америки. Вы меня ждали. Я тот самый, кого полковник Уинстед-Джонс должен был катать по Лондону и ублажать вином, наркотиками и женщинами. -- Ах, да. Сверхсекретный агент и все такое. Что же, добро пожаловать, Римо. Чем мы можем вам помочь? -- спросил мужчина, раскуривая пеньковую трубку, вырезанную в форме головы одной из английских королев. У него было породистое лицо с длинным носом, впалыми щеками и лошадиной улыбкой. Похоже было, что его пепельные волосы стригут газонокосилкой. Он не стал подниматься из-за стола. Он даже не выглядел особенно огорченным. Он не походил на человека, чья охрана была снесена, как карточный домик. -- У нас возникли проблемы с одной штуковиной, которая дырявит озоновый слой, от чего мы все поджаримся либо от солнышка, либо от ракет русских, -- сказал Римо. -- Не могли бы вы объяснить, почему это заставило вас врываться сюда и расшвыривать наших людей? Я, к сожалению, не вижу между этими событиями никакой связи. Начальник отдела сделал затяжку. Говорил он более чем любезно. Римо более чем любезно выбил у него изо рта трубку и несколько передних зубов, которые были бы длинноваты для любого рта за пределами Британии. За свою американскую грубость Римо принес извинения. -- Я пытаюсь предотвратить Третью мировую войну, поэтому немного тороплюсь, -- сказал Римо. -- Это предштавляет дело в нешколько ином швете, -- сказал начальник отдела, тряся головой, но не сильно, потому что из носа у него хлестала кровь. Он надеялся, что легкая встряска поможет ноздрям, в которые, кажется, провалились мозги. -- Да. Так вот, приказ ишходил от Адмиралтейштва. -- Почему от Адмиралтейства? -- Можете меня убить, штарина, но я вам не шкажу, -- сказал он. Но когда Римо сделал шаг в его сторону, быстро добавил: -- Потому что не знаю. Не имею ни малейшего предштавления. Римо взял начальника отдела с собой. Он осторожно, чтобы не перемазаться кровью, взял его за талию, пронес мимо дюжины изумленных охранников и посадил в машину. В Адмиралтействе он нашел офицера, опознанного начальником отдела, и объяснил ему все про англо-американское сотрудничество. Офицер, ответственный за детали спецзадания, ценил эту долгосрочную дружбу. Еще он ценил возможность пользоваться легкими, которую Римо обещал ему сохранить. Судя по тому, как Римо утюжил ему ребра, вероятность потери легких была весьма велика. Командующий напряг все свои способности, чтобы понять, о чем толкует Римо. Поскольку в технических деталях Римо был не силен, это была задача не из легких. Вроде как небо по каким-то причинам распахивалось. Тогда страдающий от непереносимой боли командующий наконец догадался, что ищет Римо. Парни из обсерватории Джорделл-Банк что-то такое обнаружили. Римо прихватил с собой и морского офицера. На заднем сидении автомобиля стало довольно тесно. Но никто из всей толпы не мог толком ему объяснить, почему англичане столь неохотно сотрудничают со своим лучшим союзником. -- Видите ли, сэр, если бы вы не применяли насилие, мы бы сотрудничали охотнее. Это сказал Уинстед-Джонс, уже рассказавший остальным, как его волокли за машиной. -- Я его и не применял, пока вы не отказались сотрудничать, -- сказал Римо. Парни из Джорделл-Банк оказались на редкость компанейскими. Как это ни удивительного, они были единственными, кто не работал на британские силовые ведомства. Да, они обнаружили луч. Шел откуда-то с запада, возможно, из Америки. Они с радостью разъяснили, как они это сделали. Теоретически возможно рассчитать, где раскроется озоновый слой, и, учитывая угол положения Солнца по отношению к Земле, рассчитать, на какое место попадут прямые солнечные лучи. Римо знал, что рано утром они попали на территорию Англии. Поэтому он здесь и находился. Парни из обсерватории знали немного больше. Прямые солнечные лучи попали на поле неподалеку от рыбацкой деревушки Малден. Римо вернулся к машине с хорошими новостями. Никто не двигался. Все понимали, что кому-то следовало отправиться за помощью, но никто не мог решить, кому. Они отдали приказ шоферу. Шофер сказал, что ему было велено оставаться за рулем, поэтому небольшой отряд представителей британской разведки сидел и ждал Римо. -- Привет. Приятно увидеть вас снова, -- сказал полковник. Начальник отдела в виде приветствия пришел в сознание, а командующий дышал. -- Мы отправляемся в Малден, -- бодро сообщил Римо. -- Так вы все нашли, -- сказал полковник. -- Значит, мы вам больше не нужны. -- Вы же знали все, что мне было нужно. Почему вы молчали? -- Приказ. -- Чей? -- Да тех людей, знаете ли, которые всегда отдают приказы, а когда начинает литься кровь, их нет как нет. -- Но мы же союзники, -- сказал Римо. -- Эта штука -- угроза всему миру. -- В приказах не должно быть смысла. Был бы в них смысл, им мог бы повиноваться любой. Настоящий солдат повинуется любому приказу, каким необоснованным с точки зрения здравого смысла он бы ни был. По пути в Малден Римо пытался выяснить, кто приказал им уклоняться от сотрудничества. Может, им известно что-то, что неизвестно ему? -- Это разведка, штарина, -- сказал начальник отдела. -- Здесь никто никому не доверяет. -- Я вам доверяю, -- сказал Римо. -- Тогда шкажите, кто приказал вам отправиться шюда? -- Вы все равно не поймете, -- сказал Римо. -- Но поверьте мне на слово. Мир висит на волоске. И даже ваши ведомства этого не остановят. Римо заметил около ноги шофера радиотелефон. Шофер объяснил, что он очень простой. Сложность в том, стоит ли говорить по линии, доступной всем. Если они не найдут штуку, протыкающую озоновый слой, не будет причин для секретности. Он воспользовался телефоном, который мог прослушать весь мир. -- Открытая линия, Смитти, -- сказал Римо, услышав голос Смита. -- Хорошо. Продолжайте. -- Нашел источник. -- Хорошо. -- Он определенно на восточном побережье. -- Мы это уже знаем. Нельзя ли немного поподробнее? Восточное побережье тянется вдоль нескольких стран. -- Это все, что есть у меня на данный момент. -- Так. Хорошо. Спасибо. Я так понимаю, что будет еще что-то. -- Надеюсь, скоро. -- Удачи вам. Не беспокойтесь насчет открытых линий. Любая информация. Любая. -- Хорошо, -- сказал Римо. Он впервые слышал, как у Смита дрогнул голос. В Малдене все обо всех все знали. Это была маленькая деревушка. Да, эксперимент проводили. Некоторые считали, что его проводило правительство. На небольшом поле лаборанты в белых халатах осматривали клетки. На поле смотрели все, кроме Римо. Римо умел пользоваться ресурсами человеческого организма, о которых остальные давно позабыли. И одним из них было умение чувствовать опасность. Он смотрел не на поле. Казалось, само небо говорило ему: "Парень, пришло твое время". Среди грязно-серых от промышленных выбросов облаков, сверкало быстро сужающееся ярко-голубое кольцо. Но в нем была не голубизна чистого неба, а какое-то почти неоновое сияние. Казалось, будто сапфир подставили под солнечный луч и свет от него сверкает на небе. Римо смотрел, как кольцо стягивается, и тут шофер посмотрел на небо и сказал: -- Вот оно. Римо насторожила именно его красота. Он видал на своем веку очень драгоценные камни и понимал, как другие люди могут сходить от них с ума, хотя сам, ничего подобного никогда не испытывал. Он вспомнил один из первых уроков, полученных от Чиуна. Смысл его, как и многое другое, чему учил его Римо, он понял много позже. Чиун говорил тогда о том, что к самому красивому в природе следует присматриваться внимательнее. -- Слабые прячутся за тусклыми цветами, стараясь слиться с землей. Но все смертоносное рядится в яркое, чтобы привлекать жертв. -- Ага. А как же бабочки? -- спросил Римо. -- Когда увидишь самую красивую в мире бабочку, остановись. Не трогай ее. Не трогай ничего, что вызывает желание потрогать. -- Как скучна будет жизнь. -- А ты думаешь, я рассказываю тебе про развлечения? -- Конечно, -- сказал Римо. -- Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. -- Да, -- сказал тогда Чиун. -- Не понимаешь. Годы спустя Римо понял, что Чиун учил его думать. Ничто не бывает красивым просто так. Часто наиболее опасное облачается в блеск и сияние, чтобы привлечь жертву. Но то, что увидел Римо в небе, было не красотой-приманкой. Римо увидел за этим безразличие Вселенной. Оно могло уничтожить сотни миллионов жизней, даже не заметив этого, потому что для изначальной логики Вселенной жизнь неважна. Римо смотрел на прекрасное кольцо, сужавшееся у него на глазах и думал обо всех этих вещах, а офицер рядом с ним продолжал твердить, что поле, которое он искал, перед ним. -- Отлично, -- сказал Римо своим пассажирам. -- Оставайтесь на местах. -- А куда мы денемся? -- сказал морской офицер. На его мундире не хватало одной из пятнадцати медалей, полученных им за то, что он никогда не выходил в море. -- Я уже целый час не чувствую своих ног. На поле пахло паленым. Этот уголок Англии был вовсе не зеленым. Здесь была желтая выжженная трава, как будто ее кто-то продержал денек в пустыне. На металлических столах стояли клетки со сгоревшими животными. Римо слышал сладковатый запах паленой плоти. В клетках не двигалось ничего. Несколько человек в белых халатах стояли у столов и заполняли какие-то бланки. Один из лаборантов собирал паленую траву. Другой собирал землю в пробирки и упаковывал их в пластик. Третий пытался завести часы. -- Остановились, -- сказал он. У него был типично британский выговор. Странность этого языка была в том, что по тонам, если пронумеровать их от одного до десяти, можно было определить, к какому классу принадлежит тот или иной человек. Десять -- член королевской фамилии, у него акцент сглаженный, один -- кокни, и акцент у него резкий, как перечный соус. Человек, жалевший о своих часах имел семерку -- один из высших классов с очень легким налетом кокни. -- Привет, -- сказал Римо. -- Чем могу вам помочь? -- спросил человек, продолжая трясти свои часы. Еще несколько лаборантов посмотрели на свои часы. У двоих часы шли, у троих -- нет. У человека был бледный английский вид, как будто лицо его выцвело от солнца и радости. Лицо, созданное для тоски и печали, и, пожалуй, для глотка виски время от времени, чтобы сделать его более терпимым. -- Даже не услышав, как он говорит, Римо сразу узнал бы в нем англичанина. Американец сначала бы решил проблему с часами, а уж потом стал бы разговаривать с незнакомцем. -- Меня интересует эксперимент. Возможно, здесь опасно, и я хотел бы узнать, что вы делаете, -- сказал Римо. -- У нас есть разрешение, сэр, -- сказал лаборант. -- На что? -- спросил Римо. -- На данный эксперимент. -- А в чем он заключается? -- Это контролируемая безопасная проверка воздействия солнечных лучей, не защищенных озоновым слоем, на окружающую среду. А могу ли я спросить, кого вы представляете? -- Их, -- сказал Римо, указывая на машину, забитую сотрудниками органов безопасности. -- Они, безусловно, производят впечатление, но что это за люди? -- Представители ваших органов безопасности. -- Есть ли у них какие-либо удостоверения? Извините, но я должен с ними ознакомиться. Римо пожал плечами, пошел к машине и попросил сдать ему удостоверения. Один из пассажиров, будучи еще не вполне в себе, протянул ему бумажник. -- Это не ограбление, -- сказал Римо. -- А я и не понял, -- сказал полуживой сотрудник сверхсекретной службы. -- Нет, -- ответил Римо и, присовокупив свое удостоверение к другим удостоверениям и пластиковым значкам с фотографиями, отнес всю кипу лаборанту. Лаборант взглянул на них, и у него перехватило дыхание. -- Боже, среди вас офицер такого ранга! -- Один из них, -- сказал Римо. -- Здесь еще парень из разведки. -- Да. Понял. Вижу, -- сказал лаборант, возвращая удостоверения. Римо сунул их в карман -- вдруг снова понадобятся. -- Что вам угодно? -- спросил лаборант. -- Кто вы сам? -- Я лаборант лондонской лаборатории Помфритт. -- Что вы здесь делаете? Поподробнее, пожалуйста. Что здесь происходит? Лаборант пустился в пространные объяснения -- про флюорокарбоны, энергию солнца, воздействие прямых солнечных лучей и про контролируемый, он это подчеркнул, контролируемый опыт, цель которого -- выяснить, что может делать человечество с поступающей в полном объеме энергией солнца. -- Сгореть до тла, -- сказал Римо, который понял примерно половину из того, о чем говорил лаборант. -- Хорошо, а чем это делается, и где оно? -- Это управляемый генератор флюорокарбоновых лучей. -- Так, -- сказал Римо. -- И где эта флюорокарбоновая... штука? -- На базе. -- Понял. И где база? -- Я не знаю, сэр, но, как вы видите, проведен эксперимент безукоризненно. Он слегка стукнул по часам, чтобы проверить, не пойдут ли они. Часы не пошли. -- Почему вы не знаете? -- спросил Римо. -- Потому что это не наша установка. Мы только проводим эксперимент. -- Отлично. И для кого? Лаборант сообщил Римо название и адрес фирмы. Фирма была американской. Это подтверждало некоторые из фактов, полученных им от парней из машины. Он вернулся к машине и взял в руки телефон. Раздался звонок. Римо держал телефон, подсоединенный к машине, стоя снаружи у окна шофера. Услышав скрипучее "да" Смита, Римо сказал: -- Я все еще на открытой линии. -- Продолжайте, -- сказал Смит. -- Что у вас? -- Я нашел, где та штука, которая дырявит озоновый слой. -- Хорошо. Где? Римо дал ему название и адрес американской фирмы. -- Вы хотите, чтобы я вернулся и с ними разобрался? Или сами это сделаете? Вы ведь в Америке. -- Не вешайте трубку, -- сказал Смит. Римо улыбнулся группе людей на заднем сидении. Полковник улыбнулся в ответ. Офицер разведки мрачно смотрел перед собой. Лаборанты на поле рассматривали свои часы. Римо, насвистывая, ждал указаний Смита. -- Хорошо, -- сказал Смит. -- Вы хотите, чтобы я вел дело здесь, или у нас хватит времени подождать, пока я вернусь обратно, чтобы заняться проблемами на месте? -- Я хочу, чтобы вы продолжали присматриваться, Римо. Не только не существует компании "Санорама" в Буттсвилле, Арканзас, но и самого Буттсвиля, Арканзас не существует. Римо вернулся к лаборанту и предложил починить его часы, пропустив их ему через ухо и вытащив через нос, если он не скажет правды. -- Нам дали именно это название. Мы участвуем в эксперименте для доктора О'Доннел. Это ее компания. Она и сообщила такое название. Правда. Римо был склонен поверить этому человеку. Большинство людей говорило правду, когда им зажимали нерв спинного мозга. -- Отлично, -- сказал Римо. -- Где доктор О'Доннел? -- Она уехала с парнем, который говорил по-русски, -- сказал лаборант. В этот момент Римо заметил, что на поле нет ни одного полицейского, никакой охраны, которую англичане хотели бы скрыть от представителя Америки. Кто же на чьей стороне, и что это за русский? Глава четвертая По старинке, на листочке бумаге Харолд В. Смит подсчитал, что кривая сообщении о новых ракетных установках в Советском Союзе ползет вверх. Кроме того, увеличилась вероятность появления в озоновом щите такой пробоины, которая скоро не затянется. Игра наперегонки -- что их быстрее уничтожит. А Смит мог играть только на одном поле -- кроме Римо у него никого не было. Был бы у него Чиун, он послал бы старичка-убийцу в Россию, там ему самое место. Непонятно почему, но Чиун отлично предвидел все ходы русских. И Чиун умел разговаривать с кем угодно, наверное, представителю дома наемных убийц с тысячелетней историей так и положено. По секретной договоренности Смиту не только было позволено отправлять золото на подводной лодке, но он также мог поддерживать связь с Пхеньяном. Теперь и это переменилось. У Смита мелькнула мысль, не связано ли это с нынешней позицией русских. Несмотря на то, что Северная Корея была ближайшим союзником России, Россия ей не доверяла. Смотрела на Корею, как на бедного родственника, чье сомнительное положение на мировой арене она вынуждена терпеть. Большого секрета в этом не было. Все контрразведки мира постоянно перехватывали униженные просьбы корейцев, искавших поддержки русских. Об этом не знал почти никто, не знал и Смит, сидевший в своей штаб-квартире в ожидании конца света, но пожизненный президент Северной Кореи покинул страну в тот самый момент, когда туда прибыл Мастер Синанджу. Он сделал это, поскольку его заверили, что лучше ему быть за ее пределами, когда Мастер Синанджу узнает о том, что произошло в его деревне. Полковник, шедший в двадцати шагах позади Мастера Синанджу, тоже не знал, что задумало его начальство. Ему велели лишь не беспокоить Мастера Синанджу. Никто не смел обращаться к Мастеру, пока тот сам не заговорит. Мастер сошел с самолета, прошел сквозь строй почетного караула и оказался прямо у поджидавшего его лимузина. Он был незамедлительно доставлен в деревню Синанджу. Ни полковник, ни остальные офицеры службы безопасности не могли последовать за ним. Эта деревня была единственным местом в северной Корее, где сохранились старые обычаи. Ее жители не платили налогов, а раз в год приплывала американская подводная лодка, привозившая некий груз. Полковник знал лишь, что это не шпионаж, и вмешиваться в происходящее не имел права. Ему сказали, что это касается только Синанджу, а Пхеньян не имеет к этому никакого отношения. Мастер Синанджу сам следит за своей деревней. А теперь эта живая легенда. Мастер Синанджу, сам прибыл в Корею, потому что то, что случилось, было не просто позором. Произошла трагедия. Полковнику было приказано выполнять все желания этого тщедушного старичка. Его начальник, генерал Токса, велел полковнику докладывать об этих желаниях ему лично, а он в свою очередь должен был сообщать о них самому Пожизненному президенту, Ким Ир Сену. При мысли о такой ответственности полковника пробирала дрожь. Но не все относились к происходившему должным образом. Когда они шествовали по аэропорту, кое-кто из молодых хихикал, глядя на странное кимоно Мастера Синанджу. Рассмеялся даже офицер государственной безопасности. И тут Мастер Синанджу впервые заговорил, произнеся слово, запрещенное сорок лет назад: -- Жополизы японские, -- бросил он. Это выражение пошло со времен японской оккупации. Сохранилось множество слухов о корейцах, прислуживавших ненавистным японцам. Когда полковнику была поручена северо-западная провинция, в которую входила и Синанджу, он узнал о том, что японцы не посмели войти в Синанджу, а раньше, когда Корея была оккупирована Китаем, китайцы тоже Синанджу не трогали. Но ходили рассказы о том, что в стародавние времена наместники трона Белой Хризантемы и правители всех китайских династий посылали дань в крохотную деревушку на берегу Западно-Корейского залива. А в саму деревушку они никогда не входили. Не бывал там и полковник. Но теперь, после того, что случилось, он мог увидеть наконец, какие тайны хранит эта деревня. Ему было приказано не распространяться о том, что произошло в Синанджу, но он должен был следить за каждой реакцией Мастера Синанджу. Следовало фиксировать любое его слово. Ни один его шаг не должен был остаться незамеченным. Но полковник имел право только наблюдать. Поэтому молча и стараясь сохранять достоинство, выслушивал он обвинения, на которые не скупился Мастер Синанджу. Чиун сказал, что новая униформа подошла бы лучше скоту, нежели людям. Он сказал, что чует, что в солдатах Ким Ир Сена не осталось отваги, лишь разврат и грязь, и это верный знак того, что они так и остались японскими жополизами. Он сказал, что плакат Третьего мира, висевший на стене в аэропорту, был признанием Кореи в собственной отсталости, поскольку для всего мира "Третий мир" давно стал синонимом недоразвитости и слабости. А Корея никогда не была хуже, она всегда была лучше. Беда в том, что сами корейцы так и не научились этого ценить. -- Я -- кореец, -- сказал полковнику Мастер Синанджу. -- И ты кореец. Посмотри на себя и посмотри на меня. Я рад, что мой рожденный в Америке сын тебя не видит. Полковник не выдержал такого оскорбления и расправил грудь. -- Я старший офицер. Я -- полковник, -- гордо заявил он. -- Как ты думаешь, в горшке, который ты держишь под кроватью, что плавает сверху, а, полковник? -- спросил Мастер Синанджу. Толпа в аэропорту притихла. Никто никогда так не разговаривал с полковником государственной безопасности. К тому же с начальником округа. Вот так прилетел в Корею Чиун, нынешний Мастер Синанджу. Так встретил его день сегодняшний, одетый в униформу, и отвез его на много миль от Пхеньяна, в рыбацкую деревушку Синанджу, и день сегодняшний делал записи обо всем, что видел и обо всем, что было сказано Мастером Синанджу. Деревня была богата зерном и свиньями. Полковник заметил несколько крепких старинных амбаров, указывавших на то, что в деревне никогда не испытывали ни нужды, ни голода. Он заметил также, что, когда старик по имени Чиун показался на холме над деревней, снизу раздались крики, и жители деревни в страхе разбежались. Чиун видел и слышал их, и велел полковнику оставаться на вершине холма, пока он будет в деревне, пригрозив за неповиновение смертью. Полковник остался в своем джипе, а Чиун спустился в деревню, к застывшей там тишине. Опустевшая деревня источала ароматы рыбы и свинины -- еда все еще готовилась, в очагах. Но не было смеющихся и играющих детей, старики не выходили воздать благодарность Дому Синанджу, который веками кормил их деревню, кормил даже в годины голода и разрухи, кормил еще до того, как Запад вошел в силу, до того, как армии китайских династий начали свое победное шествие по прилегающим землям. Только волны, холодные и белоснежные, бились в приветствии о скалистые берега Синанджу. Впервые Мастера Синанджу встречала тишина, а не восторженные крики и хвалебные гимны. Чиун был рад, что этого не слышит Римо, Римо, которого Чиун и так с трудом убедил в славе этого места, предназначавшегося в будущем ему, Римо, который, надеялся Чиун, в один прекрасный день выберет в этой деревне невесту, и она принесет ему наследника мужского пола, наследника, к которому перейдут все тайны искусства Синанджу, тем самым избавив его от необходимости выбирать на эту роль иностранца, как пришлось сделать самому Чиуну. Чиун принял оскорбление. Крестьяне все равно вер