ко уловить ритм, в котором они двигаются, и попасть в этот ритм. Они поднимаются - и ты поднимаешься вместе с ними; потом они опускаются, а ты продолжаешь подниматься, и вот тебя уже там нет,. а им и невдомек, что в куче одним человеком стало меньше. Оставьте их в покое, они еще долго будут тузить друг друга, прежде чем сообразят, что меня среди них нет. Это как летя- щая пуля: если вы движетесь с той же скоростью, что и она, она не причи- нит вам вреда. Вы можете даже поймать ее рукой, если захотите. Но я бы не советовал вам это делать, не имея достаточной практики. - А сколько надо практиковаться? - спросила Елена. - Пятьдесят лет по восемь часов в день. - Но вам еще нет пятидесяти! - Это верно. Зато я учился у Чиуна, и мне понадобилось на сорок лет меньше. Главная палуба возвышалась над поверхностью Атлантического океана на сто с лишним футов. Римо поискал глазами трап, по которому можно было бы спуститься на катер Тебоса, пришвартованный к борту огромного корабля. Тем временем Тебос втолкнул дочь в лифт, и кабина тотчас пошла вниз, к едва возвышающейся над водой платформе. - Доброй ночи, Римо! - крикнула Елена, перед тем как ее лицо скрылось из виду. Она показалась ему грустной и разочарованной. Римо перегнулся через перила, глядя, как быстро кабина скользит вдоль борта корабля вниз, к катеру. Тебос и Елена ступили на платформу, а оттуда - на катер. Римо был раз- досадован: он надеялся поговорить с девушкой. Она или ее отец могли что- -то знать о тайнах корабля и о планах Скуратиса. Какого дьявола он по- настроил все эти скрытые помещения и проходы? Команда отдала швартовы, и катер с мощным мотором помчался к яхте Те- боса, лениво дрейфующей в пятистах ярдах от "Корабля Наций". Стоя на главной палубе, Римо ощутил на губах соль. Его лицо стало вла- жным от мелких водяных брызг, которые на этой высоте превращались в во- дяную пыль. В ста футах под ним лежал океан, темный и холодный. Сверкающий белос- нежной краской катер исчез в ночной темноте. "Проклятье!" - выругался про себя Римо. Сбросив с ног мокасины, он перемахнул через борт. На лету Римо замед- лил дыхание и усилием воли изменил ток крови в своем теле; кровь отлила от кожи ко внутренним органам. К тому моменту, когда он оказался в воде, температура на поверхности его тела снизилась - это предохранит от пе- реохлаждения и сбережет необходимое для жизни тепло. Падая вертикально, ногами вниз, он вспорол поверхность океана будто кинжалом. Погрузившись на двадцать футов, Римо изогнулся, проделал плав- ное подводное сальто, вынырнул и поплыл на огни "Одиссея". Впереди он слышал шум работающего двигателя Елена Тебос покойно расположилась в кресле, на корме катера. Сидящий рядом отец, будто отвечая на ее невысказанные мысли, говорил: - Я готов допустить, что он очень привлекателен. Но и очень опасен. - То же самое говорят про тебя, - возразила Елена. - Ну, в отношении меня люди не правы, - сказал Тебос с легким смешком. - Я - не то что иные чистильщики обуви, так и не научившиеся не оскор- блять конкурентов своим чванством. Впрочем, этот парень - совсем другое дело: на его счету уже много убийств, которые произошли на корабле. - Откуда тебе это известно, папа? Ведь до сегодняшнего вечера ты ни разу там не был. - Я кое-что слышал, - неопределенно сказал Тебос. - И не забудь, что восемь наших лучших телохранителей остались сегодня там. Семеро из них пытаются изувечить друг друга, а восьмой не может двинуть пальцем. По- верь мне, этот Римо - страшный человек. Елена промолчала. Кисть ее руки покоилась на хромированных перилах ка- тера. Вдруг она почувствовала, как что-то влажное и холодное, как выпры- гнувшая из воды рыбешка, коснулось ее запястья. Елена отдернула руку. - Ты говоришь о Скуратисе, папа, - сказала она. - Я не могу понять, чего ты от него хочешь. - Ровно ничего, дорогая, - сказал Тебос. Он смотрел прямо перед собой. Елене был знаком этот взгляд: через тол- щу дней, месяцев и лет отец смотрел вперед, в неведомое будущее, которое открывалось только ему. Легкая улыбка играла на его губах. Елена опять положила руку на перила и почти сразу же отдернула, ощутив то же прикос- новение. Она посмотрела на пальцы, наклонилась над перилами, ожидая уви- деть свесившийся за борт конец веревки. Вместо этого она увидела белозу- бую улыбку Римо, который приложил палец к губам, подавая ей знак мол- чать. Она оглянулась на отца - не заметил ли он чего-нибудь? Но тот все еще созерцал будущее, в котором его мечты становились явью, его власть - неоспоримой, а его верховенство - несомненным. Елена перевела взор на воду за кормой: Римо не было. И ничего не было. Может, ей это почудилось? Потом оглядела воду вдоль бортов катера - ни- какого следа. Она улыбнулась своим фантазиям. Воображение и желание - сильно действующие наркотики. Теперь дочь лучше понимала своего отца с его тай- ными устремлениями. Когда катер пристал к яхте, команда высыпала на палубу, чтобы помочь хозяину и его дочери перебраться на борт "Одиссея". Елена задержалась на палубе, напряженно вглядываясь в воду. Померещи- лось, подумала она со вздохом. Однако в ее пальцах еще жило ощущение хо- лода от влажного прикосновения. Тебос разговаривал со штурманом катера. - Отправляйся обратно, - сказал он, - отыщи этих кретинов на борту ко- рабля и доставь их сюда. - Где они могут быть, сэр? - Скорее всего, сражаются с призраком на нижней палубе, - ответил Те- бос. Елена ушла к себе, не дослушав их разговора. - Доброй ночи, папа, - бросила она на ходу. - Доброй ночи, дорогая. Тебос проводил ее взглядом. Высокая и статная, с легкой походкой, она была похожа на свою мать. Однако та была независимой женщиной, с деловой хваткой, обладала недюжинными способностями и судила обо всем безошибоч- но. Ее потрясающая красота приводила в такое смущение деловых партнеров, что они совсем теряли голову и предпочитали вести дела с Тебосом, а не с его женой, хотя голова у него работала отнюдь не хуже, чем у нее. Елена унаследовала от матери ее ум и отчасти - красоту. Но ни от одно- го из родителей она не восприняла деловых качеств. Тебос мечтал о сыне, но тщетно; новорожденный умер вместе с матерью. Ни одна из последующих жен не подарила ему сына, который мог бы продолжать борьбу против Скура- тиса. У него была только Елена. Тебос злорадно усмехнулся: у него есть дочь, а у Скуратиса нет никого! Его единственная дочь покончила с собой вскоре после того, как стала женой Тебоса. Это было одно из самых прият- ных воспоминаний. Моторист катера снова завел двигатель и помчался через ночной океан обратно к "Кораблю Наций". Тебос пошел спать. Завтра прибудет Скуратис, и все станет на свои мес- та. Решительно все. И он будет Первым. Никаких сомнений. Горничная Елены приготовила постель в передней каюте и теперь спала в маленькой смежной комнатке. Перед сном она надевала наушники, соединен- ные с кнопкой вызова над кроватью хозяйки. Так повелось с того момента, как она начала прислуживать Елене, а было это много лет назад. Каюта была освещена неярким ночником. Ни на что не надеясь, Елена ог- лядела спальню - пусто. Римо явился ей в галлюцинации. Это был мираж, следствие лишнего бо- кальчика анисовой водки "Узо". Елена села к туалетному столику, чтобы снять украшения. Взглянув в зе- ркало, она вздрогнула: дверь ванной комнаты отворилась, и из нее вышел Римо. На нем был один из ее бархатных купальных халатов. Глаза их встретились в зеркале. - Хорошо, что я нашел у тебя халат, - сказал он. - Моя одежда намокла, а я терпеть не могу заниматься этим в мокрой одежде. - Чем "этим"? - спросила она. - Любовью. - Вот как? Мы собираемся заняться любовью? Елена встала и повернулась к Римо лицом. Тот завязывал пояс на купальном халате. Управившись с этим делом, он посмотрел на нее своими бездонными глазами. - Естественно. А разве нет? Елена ответила не сразу - Да, - негромко произнесла она. Но только не "естественно" - Да уж, знаю я вас, греков, - сказал Римо. Она засмеялась тихим счастливым смехом, в котором будто звенели коло- кольчики. - Ты меня не так понял. "Естественно" предполагает один раз, а мы этим не ограничимся. Она вынула из ушей золотые сережки. - Ты думаешь, я справлюсь? - спросил Римо. - Еще как, американец. Я в тебе не сомневаюсь. - Ладно. Только сначала давай поговорим. - Нет. Сначала займемся любовью, а разговоры отложим на потом. С помощью деревянного крючка на длинной ручке она расстегнула "молнию" на спине. - Давай поговорим между делом, - предложил Римо. - Скажи, зачем твой отец дает вечер в честь Скуратиса, которого люто ненавидит? Елена пожала плечами. От этого движения ее расстегнутое платье сос- кользнуло с плеч. - Никто не знает, что на уме у моего отца. Я думаю, он действительно находится под впечатлением построенного Скуратисом корабля. - Не верю, - сказал Римо. - Я тоже не хочу этому верить, сказала Елена, высвобождая руки из ру- кавов. - Скуратис - непроходимый тупица, грубый и порочный. Ему место на скотном дворе. Я говорила отцу: тот, кто спит в хлеву вместе с овцами, пахнет овечьим навозом. - Наверное, вы, греки, разбираетесь в этом лучше, чем я, - заметил Ри- мо. - Я ненавижу этого человека. Он пачкает все, к чему прикасается! - Он построил довольно-таки приличную лодку, - сказал Римо. - Не лодку, а корабль. Эка невидаль! Его судно никогда не пересечет океан. Она перешагнула через упавшее платье и осталась в шелковых кружевных панталонах и в высоком корсете, который облегал и приподнимал ее грудь. - Не лодка, а целый город, - сказал Римо. - Корабль, - снова поправила его Елена. - Кому это нужно? Она повернулась к туалетному столику и зажгла темно-коричневую сигаре- ту. Римо, стоявший на противоположном конце спальни, почувствовал едкий специфический запах. - А ты знаешь о том, что внутри корабля есть другой? - спросил он. - Целый подземный город. - Он и должен уйти под землю, - сказала Елена, глубоко затягиваясь. - Вернее, под воду. - Она нервно засмеялась. - И, надеюсь, скоро. Вместе со всем зверинцем. Только звери с Ноева ковчега спаслись, а эти не спа- сутся. Достаточно одного раза. - Ты знаешь что-нибудь о тайных проходах в стенах корабля? Помнишь, как вышли сегодня из них те парни, прямо из стены? - Милые штучки Скуратиса. Этот кретин все печется о безопасности, - сказала Елена. Она положила сигарету в пепельницу и начала расстегивать корсет. - Ты рассказала о служившемся отцу? - спросил Римо. - Он знает о роли Скуратиса? - Отец не имеет об этом ни малейшего представления, - сказала Елена. Она сбросила корсет на пол и последний раз затянулась сигаретой, преж- де чем смять ее в пепельнице. Потом она направилась через всю комнату к Римо, распахнув объятия. - Пора в постель, - сказала она с улыбкой. Римо отрицательно покачал головой. - Я, пожалуй, пойду, - сказал он и развязал пояс халата. Под ним ока- зались мокрые брюки и тенниска. - Как?! - не поняла Елена. - Мне пора: плыть ведь далеко! - объяснил Римо. - Ты покидаешь меня?! В ее голосе зазвучала нескрываемая ярость. - Ну, если хочешь, поплывем вместе. - Послушай, - сказала она. - Это очень милая шутка, но достаточно. Я знаю, что ты прицепился к катеру и он вез тебя на буксире. А теперь хва- тит валять дурака. Утром я прикажу отвезти тебя обратно. - Извини, но я лучше поплыву своим ходом. У меня не будет другого та- кого случая попрактиковаться в плавании. И потом, если я останусь здесь на ночь, это, пожалуй, не понравится твоему отцу. - Отец живет своей жизнью, а я - своей. Мы договорились об этом, когда я стала женщиной. - Я уже сталкивался с отцами. Они соблюдают такого рода соглашения только на словах, а когда доходит до дела, их забывают. - Положись на меня, - сказала Елена. - Прости, не могу. Мне надо уходить. - Римо сунул ноги в мокрые мока- сины, стоявшие под кроватью Елены. - До скорого свидания! - Ты - свинья! - Возможно. - Ненавижу! Ты мне омерзителен! - Охотно верю. Я это заслужил. - Чтоб ты утонул! Она дрожала от гнева, ее небольшие торчащие груди бурно вздымались. Прежде чем повернуться к двери, Римо дотронулся до ее щеки. - Ну зачем так волноваться? Она оттолкнула его руку. - Пошел прочь! Отправляйся в этот свинарник, к себе подобным. - Не стоит давать волю раздражению. Римо пошел к двери. Она выкрикнула ему вслед какие-то греческие слова. Не зная языка, Римо тем не менее понял, что это непристойность, и дога- дался, какая именно. - Сама ты!.. - крикнул он и с этими словами прыгнул через перила яхты в холодные воды океана. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Римо вышел из лифта на главную палубу. С него струилась вода, оставляя на полу лужицы. Палуба была пуста, если не считать одного человека. Из- дали доносились звуки песен и пьяные выкрики - это кутили последние, припозднившиеся гости Тебоса. Дело шло к утру. Человек стоял в тридцати футах от лифта, повернувшись спиной к Римо и вглядываясь в океан. Под мышкой он держал свернутые в трубку бумаги. Его смокинг из голубой парчи был бы вполне уместен на популярной рок- звезде, присутствующей на свадьбе юной любительницы рока. Редеющие воло- сы были коротко подстрижены и прилизаны волосок к волоску. Облокотившись о перила, он весь подался вперед, будто надеясь расслы- шать в шуме ветра что-то очень важное. Римо не видел его лица, да и нужды в этом не было. - Привет, Смитти! Какими судьбами? Доктор Харолд В. Смит, глава КЮРЕ, не спеша обернулся. - Хорошо искупались? - спросил он. - Неплохо, - ответил Римо. - Стараюсь каждый вечер делать десять зап- лывов, чтобы держать форму. Что вы здесь делаете? К чему этот нелепый маскарад? - Я считал, что вы не одобряете мой серый костюм, - сказал Смит - Видя вас десять лет в одном и том же костюме, я, естественно, его не одобрял. Но я не мог ожидать, что вы выйдете на люди одетый точно клоун. Смит фыркнул, точь-в-точь как святоша из романа Диккенса. - Я стараюсь одеваться как все. Мне казалось, что на сегодняшнем приеме мой костюм будет соответствовать, так сказать... А если уж гово- рить о манере одеваться, я удивлен, видя на вас все ту же тенниску и брюки. Я думал, что вы щеголяете теперь в шелковых шароварах и расшитых туфлях с загнутыми кверху носами. - Ну ладно, - сказал Римо, - мы квиты. Но что привело вас сюда? - Извините, Римо, это - государственная тайна. - С каких это пор у вас от меня секреты? - Но, согласитесь, я не могу выбалтывать первому встречному все, что знаю. Тем более иранскому телохранителю, - сказал Смит. У Римо задвигался кадык. - Секреты? От меня? - повторил он, помолчав. Смит слегка передернул плечами, как будто желая поправить тяжелую ношу у себя на спине - он нес на себе груз ответственности за судьбу планеты. - Тогда я сам скажу вам, что вы здесь делаете. Вы считаете, что здесь, на корабле, что-то готовится, и хотите помешать этому. А сверток бумаг у вас под мышкой - чертежи этой лодки. - Корабля, - терпеливо поправил его Смит. - Это не лодка, а океанский лайнер. - Да пропади он пропадом! - вскричал Римо. - Мне нет дела до того, как его называть: лодка, корабль или вонючая лохань. Вы запаслись чертежами потому, что считаете положение на этой шаланде неблагополучным, раз здесь происходят нападения, убийства и прочее. Так я говорю? - Близко к истине? - согласился Смит. - О'кей. Теперь я скажу вам кое-что интересное. Здесь что-то зреет, но что именно, я не знаю. Чертежи не покажут вам того, что есть на самом деле. Эта треклятая баржа вся издырявлена тайными проходами и нашпигова- на аппаратурой, о которой никто и понятия не имеет. Почему бы вам, Смит- ти, не собрать американскую делегацию и не отчалить, пока не поздно? - Катастрофа на этом корабле может стать мировой трагедией, - возразил Смит. - Мир пережил смерть многих великих людей, а жалкая толпа паяцев - не- велика потеря. Полно, Смитти! Вы же их видели сегодня на приеме. Кого вы собираетесь спасать? Забирайте нашего представителя и его штат. Пусть у вас болит голова об Америке. - Это не наш стиль работы, - сказал Смит. - Извините, Римо, - продол- жал он после паузы, - но это как раз то, чего вы никогда не понимали. - Но ведь здесь опасно, Смитти, действительно опасно! - Каждый делает свой выбор. - Значит, вы собираетесь остаться на этой лодке, - тьфу! - на этом че- ртовом корабле и будете рисковать жизнью, пытаясь выяснить, что здесь готовится, и помешать этому - и ради кого? Ради стада корыстолюбивых, падких на бесплатное угощение выродков в полосатых штанах, готовых про- дать душу за цент. - Да, - просто сказал Смит. - Значит, Чиун был прав? - Вот как? В чем же? - Что вы - безумец, всегда были им и навсегда им останетесь. - Мне понятна его точка зрения. Вы с Чиуном, так же как и другие наем- ники, работающие только ради денег, никогда не поймете тех, кто работает бескорыстно. Именно это делает их сумасшедшими в ваших глазах. Вам нра- вится работать на Иран? - В общем, да, - сказал Римо. - Очень милые люди. Хорошо платят и не дают нелепых заданий. - Я рад, что вы так хорошо устроились, - сказал Смит. - Послушайте, Смитти. Вы здесь для того, чтобы обезопасить корабль, так? Но ведь это как раз то, чего вы хотели от нас с Чиуном. Пусть у нас с вами не все шло гладко, но ведь сейчас-то мы здесь. Почему бы вам те- перь не уехать? Вы хотели поручить это нам, и мы этим занимаемся. - Вы правы, Римо, но лишь отчасти. Видите ли, Чиун и вы работаете на Иран. Насколько мне известно, иранцы могут быть причастны к происходяще- му на корабле. Не обижайтесь, но я вам доверять не могу; я не имею права считать вас беспристрастным и непредубежденным сотрудником, когда вы ра- ботаете на хозяина, который вполне может оказаться нашим противником. - Вы - самый большой зануда, какого я когда-либо знал! - вспылил Римо. - Прошу прощения, - сказал Смит, - но у меня очень мало времени, а дел много. И он углубился в изучение вынутого из рулона листа бумаги. Римо зашагал было прочь в своих хлюпающих мокасинах, но обернулся. - Вы - сумасшедший, - сказал он. Не отрываясь от своего занятия, Смит кивнул. Сделав еще несколько шагов, Римо кинул через плечо: - И одеты вы как пугало! Смит ответил рассеянным кивком. - Вы - редкостный сквалыга, и надеюсь, что американские делегаты сей- час жуют ластики и портят канцелярские скрепки, бросая их об стену. По- думайте, какая расточительность! Смит согласно кивнул ему в ответ. - Повернитесь, черт возьми, когда с вами разговаривают! - не выдержал Римо. Смит повернулся. - Передайте от меня привет шаху, - сказал он. Римо застонал, как от зубной боли, и кинулся прочь. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ - Не хочу слышать об этом, папочка! - Разумеется, нет, - сказал Чиун. - Зачем слушать о том, от чего зави- сят наши жизни? - Моя жизнь не зависит от состояния персидского... а, черт! - иранско- го телевидения. Меня не волнует, есть у них "мыльные оперы" или нет. Это не угрожает моей жизни. - Как это на тебя похоже! Полное бездушие и бестактность по отношению к своему учителю, невнимательность к его запросам. Ты заботишься только о своем комфорте. Ты готов всю ночь плескаться в океане, а до меня тебе и дела нет. - Слушай! Это ведь ты придумал пойти на службу к иранцам, скажешь, нет? Так чего же теперь жаловаться? - А ты придумал другое - ничего не рассказывать мне о том, как низко пал некогда величественный Павлиний трон. Персия была великой страной, ею правили могущественные монархи. А этот нынешний Иран, как ты его на- зываешь, почему ты мне ничего о нем не рассказывал? Почему не сказал, что он теперь совсем отсталый? У них же нет дневных телевизионных опер! И вообще очень мало передач. - Да откуда же мне было знать об этом? - сердито буркнул Римо. - Это входит в твои обязанности. Такие вещи ты должен знать в первую очередь. А почему, по-твоему, я позволяю тебе находиться все время рядом со мной? Может, мне доставляет удовольствие видеть, как ты ведешь себя за столом? Может, твой торчащий нос и твои неприятные круглые глаза на- поминают мне свежую розу, покрытую утренней росой? - Нос у меня не такой уж большой, - проворчал Римо. - Ты - американец, а у всех американцев большие носы, - возразил Чиун. - Корейцы тоже все на одно лицо, - сказал Римо. - Не так уж плохо, что мы выглядим на одно лицо, раз оно приятное. Те- бе следовало знать, что Персия сейчас в упадке. - Я никогда такими вещами не занимался - это дело Смитти. - Нечего теперь сваливать свою вину на бедного, оклеветанного импера- тора Смита, которого ты предал, бросив службу, - сказал Чиун. - Ишь ты! Давно ли он стал "бедным оклеветанным императором Смитом"? Ему же место рядом с Иродом, он же величайший изверг в истории челове- чества. Кто брюзжал и жаловался на "безумного Смита" целых десять лет? Что ты на это скажешь, папочка? - Я не должен был слушаться тебя, Римо, - сказал Чиун. Его голос и ли- цо выражали сожаление. Он сел, сложив руки на груди, давая тем самым по- нять, что разговор окончен. - Мне не следовало отворачиваться от импера- тора, занимавшегося спасением Конституции. Всему виной твоя жадность. Мои потомки мне этого не простят. - Никто никогда не узнает об этом. Переправь в очередной раз летопись Синанджу - и все. - Довольно! - сказал Чиун. - Не слитком ли много оскорблений в адрес пожилого человека ты позволил себе за один день? Неужели в тебе нет ни капли жалости? Персы всегда отличались бессердечием. Как быстро ты стал похожим на них. Римо направился к двери. Пропитанная морской солью одежда скрипела при каждом его движении. У порога он остановился. - Папочка! Чиун молчал. - Папочка, - снова позвал Римо. Чиун обратил на него сердитые светло-карие глаза. - Я хочу тебе сказать одну вещь, - печально сказал Римо, понизив го- лос. Чиун важно кивнул. - Ты хочешь покаяться? Говори. - Высморкайся через ухо, папочка! И с этими словами Римо проворно выскочил за дверь. Было приказано быть начеку и смотреть в оба. Но двое охранников, кото- рые прохаживались по коридору напротив входа в ливийский сектор, не об- ратили внимания на жесткую складку у рта Римо. Не увидели они и того, что глаза у него блестят мрачным блеском, а зрачки сильно расширены. Они видели лишь хлипкого на вид белого парня в непросохшей одежде, ко- торый шел по коридору и громко разговаривал сам с собой: - Мне надоело быть козлом отпущения для всех и каждого! Слышите? На- доело! Сперва один, потом другой! Смитти осуждает меня за то, что я ушел из КЮРЕ, хотя в этом был виноват Чиун. Теперь Чиун бранит меня за то же самое, хотя это его вина. Как вам это нравится? Все обвиняют меня, а мне кого прикажете винить? Римо брел по коридору с низко опущенной головой. Его напитавшиеся во- дой мокасины утопали в мягком ковре. Двое ливийских стражей преградили ему путь. - Стой! - скомандовал один из них, повыше ростом и пошире в плечах. На смуглом арабе был черный костюм в тонкую полоску и черная рубашка с белым галстуком. Его темные, обильно умащенные волосы были зачесаны на- зад. Он протянул правую руку, и она легла на плечо Римо. Римо поднял глаза и увидел детину выше его па целых четыре дюйма. Тот выпалил очередь из арабских слов. - Говори по-английски, олух! Я ведь не из ваших торговцев коврами, чтоб их черти взяли! Высокий страж широко осклабился. - Я спрашивал, что ты здесь делаешь, маленький человек с большим на- хальством. После восьми часов вечера этот коридор закрыт для посторон- них. На лице Римо появилась улыбка, не предвещающая ничего хорошего. - Гуляю. Рядом с первым встал второй охранник, одетый так же, как первый, если не считать черно-белых туфель с узкими носами. - Это американец, - сказал он. Первый охранник недобро усмехнулся и сжал рукой плечо Римо. - О, американец! Значит, ты фашист, расистская сволочь, прихвостень империализма? - Нет, - сказал Римо. - Я - стопроцентный янки, меня зовут Янки Дудл, я родился в День независимости в рубашке со звездами и полосами. - Я думаю, надо его задержать, а утром допросить,- сказал первый стра- жник. Он сжал плечо Римо еще крепче, но тот, по-видимому, этого не по- чувствовал. - Как идут дела в Ливии? - спросил Римо.- Сколько детей убили ваши храбрые налетчики на этой неделе? - Хватит болтать, грязная свинья! - сказал второй охранник. - Бери его, Махмуд, запрем его в камере для допросов. - Верно, Махмуд, - поддержал его Римо. - Хватай меня. Ты знаешь, я уже целых пятнадцать минут здесь хожу. Смерть хочется пописать, но не на ко- го. А тут, на мое счастье, вы подвернулись Махмуд переглянулся со своим товарищем и покрутил пальцем у виска. - Ты знаешь, что я собираюсь с тобой сделать, Махмуд? - спросил Римо. И, повернувшись к его напарнику, вдруг спросил: - А тебя как зовут? - Ахмед. - Правильно! Вы все, чумазые свиньи, зоветесь либо Махмудами, либо Ах- медами. - За эти оскорбления, - сказал Ахмед, - я допрошу тебя по-своему. Оба стражника выхватили из-под пиджаков револьверы. - Идем! - приказал Махмуд. Он снял правую руку с плеча Римо, а револьвер в левой направил Римо в живот. - Вы - прямо подарок судьбы! - потер руки Римо. - Пара непобедимых вояк! Может быть, даже знаете, что делать с вашими "пушками"? - Знаем. Стрелять, - сказал Махмуд. Он взвел курок большим пальцем и прижал указательным пальцем холодный твердый металл спускового крючка. В следующий миг револьвер оказался у американца. - Теперь твой черед. - Римо повернулся к Ахмеду. Тот отпрыгнул назад и сделал попытку выстрелить, однако Римо неулови- мым движением отобрал у него револьвер. Вместе с указательным пальцем. Потом Римо переложил оба револьвера в правую руку. Оторванный палец Римо брезгливо швырнул на ковер. Ахмед смотрел то на свою четырехпалую кисть, то на Римо, потом снова на руку. Он хотел закричать, но почувствовал во рту металл двух ре- вольверных стволов. - Ты пока что малость помолчи, Ахмед, - попросил Римо. Сперва разбере- мся с Махмудом. Высокий ливиец подкрадывался к Римо сзади, заранее растопырив пальцы, чтобы схватить его за горло. Когда он приблизился к Римо на расстояние вытянутой руки, тот резко обернулся и ткнул двумя пальцами в запястья противника. Махмуд почувствовал, что его руки застыли в таком положении, будто он держал воображаемый баскетбольный мяч, готовясь произвести об- манный бросок из-под руки. Сколько ни пытался он соединить пальцы, они не соединялись. Попробовал опустить руки по швам - и снова безуспешно. Махмуд разглядывал свои руки первый раз в жизни: большие, морщинистые сверху и с мозолями на ладонях. Это были рабочие руки. Работа Махмуда состояла в том, чтобы убивать. Однако теперь он больше не хотел убивать, он не хотел иметь дела с этим безумным янки. Махмуд отпрянул назад, и Римо отправил его на пол к уже сидящему там Ахмеду. Римо посмотрел на арабов сверху вниз, будто прикидывая, где здесь луч- ше всего поставить для них стойло. Потом нагнулся и вынул изо рта Ахмеда дула обоих револьверов. - Вот так-то лучше, - сказал Римо. - Стало быть, вы не очень любите американцев? Это несправедливо. Махмуд отрицательно замотал головой, а Ахмед громко завопил: - Нет, нет, нет! Мы любим! - То-то же! - сказал Римо. - Когда Америку ругает американец, это одно дело. Другое дело - вы! Все понятно? Махмуд и Ахмед закивали так энергично, что стукнулись затылками о сте- ну позади. - Хорошо, - сказал Римо. - Теперь надо сделать так, чтобы вы это запо- мнили. Навсегда. Глава ливийской делегации Ференчи Барлуни, перебравший на приеме шам- панского, спал на полу за дверью, ведущей в ливийский сектор. Но стран- ные звуки из коридора достигли его сознания, и он проснулся. Барлони не знал, как долго здесь пролежал. Он поморгал глазами и пот- ряс головой, чтобы прийти в себя, однако странные звуки не прекращались. Охранники! Больше некому! Сейчас он им покажет! В следующий раз они хо- рошенько подумают, прежде чем нарушать сон дипломата. Разъяренный, он встал на ноги, подкрался к двери и выглянул в холл. Двое его телохранителей, Ахмед и Махмуд, сидели на полу, прислонившись к стене, и пели. Это как же надо надраться, чтобы запеть на посту! При виде Барлони оба стража виновато улыбнулись, но продолжали петь: Америка, Америка, Где золото хлебов, Где синих гор величие Над щедростью садов. Америка, Америка... Больше в холле никого не было. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Римо отыскал подсобное помещение возле ливанского сектора, из которого открывался тайный проход, и вошел в него, не раздумывая, зачем это де- лает Он не трубил на всех углах о тайных ходах на судне Нужды нет! Какое ему дело до того, что чьи-то агенты просверлят дыру в днище и потопят корабль? Что ему за печаль, если утонет вся треклятая иранская делега- ция, если зануду Смита проглотит кит, который будет потом мучаться от изжоги до конца своих дней, если все делегаты пойдут на корм акулам? Ему теперь все равно. Они с Чиуном выживут, а все остальные... Да про- пади они пропадом! И Чиун тоже, если уж на то пошло! Но тогда зачем он сюда пришел? Зачем проламывает дыру в стальной сте- не, за которой находится тайный проход? Единственным человеком на кораб- ле, который интересовался этими проходами, был Смит, а Римо с ним больше не связан. Он больше не работает на Соединенные Штаты. - Я - перс, - сказал он, обращаясь к оторванному стальному листу. - Слышишь? Я - перс. Разве может американец вырвать вот такой кусок стали и открыть проход в стене? - Да здравствует преславный Павлиний трон!- возгласил Римо и сорвал еще одну стальную панель. - Будь трижды славен Реза-шах Пехлеви, шахиншах, нанимающий убийц-ас- сасинов! Римо пролез в дыру и оказался в небольшой комнатке в самом сердце ко- рабля. Ее освещала единственная красная лампочка под потолком. Перед Ри- мо была металлическая дверь без ручки, вроде тех потайных дверей, где ручкой служит ключ, вставляемый в дверной замок. Римо сорвал ее со стальных петель. - Во славу великой Персии, цитадели истории, родины дынь, цветущего сада Дальнего Востока... А может, Ближнего? Он подхватил готовую упасть тяжелую стальную дверь, втащил ее в комна- тку и бросил на пол. - Ай да греки! Надо же понастроить такого! В первом коридоре за комнаткой никого не было. Римо пошел вдоль него, стуча во все двери. Нигде ни души. Внутренность корабля была сплошь ис- точена переходами и клетушками. В одной из комнат Римо увидел с полдюжины спальных мешков, брошенных прямо на холодный металлический пол, а также несколько банок из-под сви- ной и говяжьей тушенки. Куда, однако, все подевались? В прошлый раз здесь было не повернуться от боевиков, техников, людей, которым было чем заняться. А теперь нико- го... В центральной части судна Римо отыскал компьютерный центр - сплошь ме- талл и серая краска. В комнате пахло только что проложенным электричес- ким кабелем. У двери стояло закрытое мусорное ведро с клочками бумаг и жестянками из-под консервов, на панели компьютера - бутылка с джином и еще одна, с вермутом, а также пузырек с пилюлями, изготовленными лондон- ским фармацевтом для некоего Оскара Уокера. Возле панели Римо заметил небольшую стопку бумаги и сел перед компьютером, чтобы их посмотреть. На одном из листов было написано: "Имя: Римо. Национальность: американец". Листки содержали четыре графы. Над первой графой стояло: "Дневные рит- мы". В ней было аккуратно напечатано: "Ничего существенного не наблю- дается. Субъект действует в любое время суток на пределе активности". Римо согласно кивнул. Во второй графе - "Биоритмы" - значилось: "Явных критических дней не отмечено. Нет и периодов заметного спада". Римо кивнул снова. В третьей графе "Физические характеристики" было напечатано: "Злобный, жестокий, склонный к насилию, исключительно опасный". - Злобный? - вслух удивился Римо. - Склонный к насилию? Я тебе покажу "злобный", сукин ты сын! - Он яростно грохнул кулаком прямо по компьюте- ру В машине что-то заискрилось и зашипело. Четвертая графа - "Проявления эмоций": "Непредсказуем, самонадеян, неоправданно резкая реакция на малейшее внешнее воздействие". - Резкая реакция? - удивился Римо. - Я тебе покажу "малейшее воз- действие", мерзкий ублюдок! - С этими словами он засунул руку в дыру, образовавшуюся после первого удара, и вытянул целую кучу проводов и тра- нзисторов. Машина издала явственный вздох и остановилась. Римо порвал листок со своей фамилией, взял следующий, посвященный Чиуну, и начал чи- тать его вслух. В нем было написано все то же самое, слово в слово: "Непредсказуем, самонадеян, неоправданно резко реагирует на малейшее внешнее воз- действие", - читал Римо. - Точно, правильно, все так и есть! Он аккуратно сложил листок с характеристикой Чиуна и положил в карман, чтобы показать его позже наставнику. Потом Римо наспех посмотрел остальные листки, ища листок с фамилией Смита. Однако, к его разочарованию, такового в стопке не оказалось. Там были только данные о дипломатах, которых Римо не знал и знать не хотел. Он сбросил эти листки на пол. Когда он направлялся к выходу, на его лице играла довольная улыбка. Все верно: Чиун - самонадеянный, злой, недоброжелательный, ограниченный, мелочный, заносчивый, лишенный чуткости человек. Пусть почитает, ему бу- дет полезно! Пройдя еще немного по коридору, Римо ударом ноги открыл дверь, ведущую к телемониторам, показывавшим жизнь всего корабля, до самого последнего уголка. Римо включил их все. Он увидел четыре оргии, девять пьяных пиру- шек, более двадцати упившихся дипломатов, храпящих в своих постелях. Ри- мо разбил все экраны и пошел прочь в облаках едкого дыма. Он осмотрел все помещения, но ничего не нашел. Лишь кое-где брошенный спальный мешок, открытая консервная банка - и все. Ни оружия, ни снаря- жения - ничего, что могло бы навести на догадку о назначении всех этих комнат и проходов. Там были только телеэкраны да этот недоумок-компьютер, совершенно ис- казивший его характер. Наверное, это постарался Смит, подумал Римо. Кто-кто, а Смит разбирается в компьютерах. Главный коридор, имевший форму кольца, привел Римо назад, к небольшой каморке, где стояло ведро и швабра. Он прошел через пролом в стене и оказался в хозяйственном помещении, из которого вышел в холл. Уходя, он заклинил дверной замок, чтобы никто не мог пройти. Коридоры и здесь были пустынны. Дежурным охранникам тоже, видно, пере- пало от щедрот устроителей праздника, и теперь Римо, проходя по коридо- рам, повсюду слышал могучий храп. На другой палубе, ближе к носу корабля, Римо нашел того, кого искал. Смит медленно шагал по проходу и через каждые два-три шага останавливал- ся, чтобы заглянуть в большой лист бумаги, который он держал в обеих ру- ках. Он сверял конструкцию корабля с планом. Римо узнал его еще издали и быстро подкрался к нему. - Смитти! Тот обернулся. - Доброе утро, Римо. Идете купаться? Оставив вопрос без ответа, Римо спросил: - Вы что-то ищете? - Тайну этого корабля, - сказал Смит. Римо улыбнулся. - Существует целая цепочка проходов по всей длине лодки, от задней ча- сти к передней. - Не лодки, а корабля. И кроме того, принято говорить: от носа до кор- мы. - Какая разница? И кроме того, существует несколько покинутых помеще- ний. Оружия нет, есть большой компьютер. На флегматичном лице Смита появилось что-то вроде интереса. - Компьютер? Где? В кои-то веки он его заинтересовал-таки! - Я не могу вам сказать. - Но почему? - Государственная тайна. Тайна иранского государства. Всего хорошего, Смитти! Римо повернулся и пружинящим шагом пошел прочь, насвистывая веселый мотивчик. Однако к тому времени, когда он добрался до своей каюты, его веселость улетучилась. Он улегся в постель, но долго лежал без сна. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Ровно в полдень по бортам "Корабля Наций" появились две сверкающие бе- лизной яхты. Получив сообщение о прибытии Демосфена Скуратиса на яхте "Тина", Арис- тотель Тебос собрал на борту своего "Одиссея" весь персонал потайных по- мещений "Корабля Наций". Встреча проходила на нижней палубе, в конфе- ренц-зале. Он подробно объяснил, что нужно делать, и подчеркнул: главное - точно рассчитать время. На борту "Тины" Скуратис тоже готовился провести встречу с новыми чле- нами команды. Он встал затемно, чтобы отладить факс и прочитать сообще- ния на первых страницах газет, поступивших со всех концов планеты. Тон сообщений не изменился. Как и накануне, они содержали замаскирова- нный вызов Тебоса Демосфену, вынуждавший его прибыть на "Корабль Наций". Скуратис читал и улыбался. Доживем до завтра. Не исключено, что завтра все газеты - и "Нью-Йорк тайме", и "Вашингтон пост", и 'Тайме", и "Пари матч" - поместят совсем другие сообщения, и Скуратис восторжествует над врагом. Он не сомневался, что "завтра" для него наступит. ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Боксеры-тяжеловесы иногда специально задерживаются в раздевалке, чтобы выйти на ринг после соперника, заставив его ждать, и тем самым получить моральный перевес. Знавший эту психологическую тонкость, Аристотель Тебос был немало уди- влен, заметив, что от "Тины" отошел катер, направившийся к "Кораблю На- ций", тогда как сама яхта продолжала курсировать вдоль его левого борта. Тебос выждал, когда катер Скуратиса подойдет к причалу у ватерлинии громадного судна, и только после этого сошел на свой катер. Катер с "Тины" приблизился к платформе, куда спускался наружный лифт, и подождал минуту-другую, пока не подошел катер с "Одиссея". Оба судены- шка пришвартовались одновременно, слегка покачиваясь на легкой океанской зыби. Тебос, в безукоризненном белом смокинге, в отделанных атласом черных брюках, которые сидели на нем как влитые, вышел на корму и перегнулся через перила в сторону катера Скуратиса. Стоя на верхней палубе "Корабля Наций", Римо видел, как вслед за отцом вышла Елена в сопровождении группы мужчин. - Демо! - крикнул Тебос. - Мой старый друг! Ответа не последовало. - Выходи, дружище Демо! - повторил Тебос. - Я жду тебя. На корме катера появился лохматый, неопрятного вида матрос. На нем бы- ла рваная полосатая тельняшка и некогда белые, а теперь сплошь покрытые пятнами машинного масла брюки. - Нету его здесь, - сказал матрос. - Поняли? Нету и не было! - Он сде- лал шаг в сторону Тебоса. Тот отпрянул назад, будто в него бросили ком грязи. И не было, - повторил матрос, захохотал, отвязал канат и вошел в рубку. Минуту спустя катер умчался прочь от плавучего города. Римо видел, как сжались кулаки Тебоса. Грек резко мотнул головой; ка- залось, он утвердился в чем-то, что до этого еще вызывало у него сомне- ния. От Римо не укрылось, что он прошептал что-то на ухо дочери. Удалившись от "Корабля Наций" на четыреста ярдов, катер Скуратиса сба- вил скорость и начал медленно кружить поодаль, будто чего-то выжидая. Тебос помог Елене сойти, обернулся и сделал знак группе приехавших вместе с ним. Семеро из них, все с "дипломатами" в руках, сошли вслед за Тебосом и его дочерью на платформу. Теперь Римо не мог их видеть из-за крутизны борта. Минуты через полторы кабина лифта остановилась у главной палубы, отку- да Римо вел свои наблюдения. Двери лифта бесшумно отворились, но на па- лубу вышли только двое - Тебос и Елена. Они помедлили у лифта, и отдыха- вшие на свежем воздухе человек сто зааплодировали. Елена и Римо оказались почти рядом. Он махнул рукой в знак при- ветствия, но она отвернулась. Опустевшая кабина автоматически закрылась и поехала вниз - ждать оче- редного вызова. Дипломаты на палубе продолжали хлопать Тебосу и Елене; те в ответ улы- бались и кивали. Вдруг аплодисменты стихли, заглушенные другими звуками: над судном кружил вертолет, лопасти винта с шумом рассекали воздух. Все взоры обратились вверх. Ярко-желтый геликоптер с выведенными внизу круп- ными буквами "Тина" пошел на снижение. Губы у Тебоса сжались в узкую прямую полоску. Взглянув вниз, Римо уви- дел, что катер Тебоса отчаливает от платформы, на нем не осталось нико- го, кроме моториста. Катер Скуратиса кружил на прежнем месте, будто нес дозорную службу. Вертолет сел на специальную площадку размером с танцверанду. Лопасти винта замедлили вращение и остановились. Собравшиеся на палубе бросились к машине, не обращая больше внимания на Тебоса и его дочь. - Не расстраивайтесь, - сказал Римо Елене. - Я остаюсь с вами. - Не подходите ко мне! Отец обернулся на ее голос и одарил Римо улыбкой. - Вы - Римо, не так ли? - Он самый. Тебос довольно бесцеремонно отодвинул дочь от Римо, и оба они прошли вслед за толпой к вертолету. Дверь геликоптера медленно открылась, и из него выпрыгнул Скуратис. Он одержал первую победу над соперником. Что