ючить мотор. - Назад ты не пойдешь, только вперед. А ну, шагай! - Очень вас прошу. Я дам вам большую награду. - Вперед, говорят тебе! И Муаммар Барака, которого весь мир знал как правителя этой страны, начал карабкаться вверх по крутой каменистой тропе, обдирая руки и колени. Захвативший же его человек преодолевал эти скалы безо всякого труда. В эти минуты Барака понял, что человек не только не правит землей, он ею и не владеет. Он всего лишь нечто преходящее на ее поверхности. Государства создают не пограничные столбы, их создают люди, устанавливающие и признающие определенные отношения. Его привели к небольшому костру, пламенеющему золотом в прохладной, омытой луной ночи. Человек в лохмотьях - эти люди все были в лохмотьях - сел у огня и жестом пригласил сесть президента. - Четыре года ты правишь страной, Муаммар, и вот теперь пришел сюда, объятый страхом. Так я говорю? - Да. Я ищу дорогу. - А что ты дашь нам взамен? Муаммар Барака втянул носом воздух и ощутил какой-то странный запах. В костре горели высушенные кизяки. Вокруг стоял запах человеческого кала и мочи. Президент уже успел привыкнуть к кондиционерам и душу, к автомобилям и телефону. Европейцы захватили его в плен - так надежно, как если бы он был заперт в железной клетке. Они завладели его душой, как и душами многих в этой стране. Если ему суждено выжить, он запретит и электричество, и ванночки для льда, и кондиционеры, кроме, разумеется, больниц. Там все это надо оставить. Мировое сообщество снова назовет его сумасшедшим, как было тогда, когда он ввел сухой закон, восстановил старинное наказание за кражу, заставил женщин снова носить баракан - длинную накидку, закрывающую всю фигуру и оставляющую отверстие только для одного глаза. Но хотя он ввел все это, нефтяные запасы по-прежнему тают, а люди остаются все теми же. Он, их лидер, сидит в плену на каменистом склоне в Лунных горах, которые и через сто лет, когда нефть кончится, останутся горами Геркулеса, и люди будут все так же жечь кизяки, чтобы согреть себя. - Что ты дашь нам взамен? - снова спросил оборванный старец. - Я построил вам дорогу в Даполи. Я строил ее только для вас. Теперь вам не придется тратить на такое путешествие месяцы. - Когда рабочие покрывали ее чем-то черным и гладким, нам было хорошо. Мы могли красть у них то одно, то другое. А теперь они ушли, и дорога нам стала ни к чему. - Но вы можете добраться до столицы за несколько часов! - Для этого нужна машина. - Я пришлю вам машины. - Тогда понадобится бензин, а у нас его нет. - Я пришлю вам его. - Лучше пришли нам жирных овец. - Хорошо, я пришлю вам откормленных овец. - Баранов или ярок? И сколько штук? - Несколько сот, - сказал Барака, чувствуя, как в нем закипает глухое раздражение, словно он сидит на заседании кабинета министров. - А точнее? - Триста, - отрезал Барака. - Сколько баранов и сколько ярок? - Я пришлю вам по три сотни тех и других. А теперь давайте перейдем к делу. Я ищу путь. - Где ты украдешь этих овец? - Это неважно, я куплю их. - И, памятуя о недоверчивости горцев, добавил: - Я куплю их на те деньги, которые мы выручаем за нефть, добытую из-под земли. - Выходит, ты украдешь их у земли. Мы ведь знаем тебя, Барака, как знаем и твое племя: вы никогда ничего не заработали за всю свою жизнь. Мы верим, что ты купишь нам овец - ведь это тебе ничего не будет стоить. - Сегодня ночью я получил записку, - сказал Барака, доставая из кармана листок и поднося его поближе к огню. - Здесь сказано: "Согласно пророчеству, тебе грозит смерть. Только я могу тебя спасти". - Барака поднял глаза на старца. - Только-то! О чем тебе беспокоиться, раз у тебя есть защитник? - Кто бы он ни был, я знаю одно: он беспощадно убивает людей. - Тогда считай, что тебе повезло. - Я не хочу иметь дело с человеком, который убивает людей просто так, за здорово живешь. И что это такое - смерть согласно пророчеству? - Ты сверг короля Адраса? - Да. - Он рассказывал тебе о наемном убийце-ассасине, который защищает права потомков великого халифа? - Да. - Ну так вот: пришло время заплатить за королевство, украденное у потомков великого халифа. Это старинная история, мы, горцы, знаем ее. Тем более вы, в вашей столице, где столько породистых лошадей, должны ее знать. У вас столько красивых шелков, сладких вин - вам полагалось бы знать эту легенду. Почему же вы ее не знаете? - Но это всего лишь легенда! И почему я должен платить за что-то именно теперь? - А почему бы и не теперь? Разве в том проклятии сказано, что ты должен умереть в тот самый день, когда захватишь корону? В тот самый месяц или в тот самый год? - Нет, не сказано. - Голос Бараки прозвучал тускло и невыразительно. Он помолчал, глядя на пламя костра. Почувствовав голод, он попросил, чтобы его накормили, но получил отказ. - Пророк Мухаммед никогда не жил в Лунных горах, но я дам тебе на прощание частицу его мудрости. Он говорил, и это записано в священных книгах, что тигр может быть только тигром; точно так же цыпленок может быть только цыпленком. Лишь у человека есть выбор - быть ему человеком или зверем. А теперь ступай, мы боимся оставлять тебя здесь. Ты навлечешь на нас проклятие. - Я не уйду, пока ты не объяснишь мне свои слова. - Ты встретишь смерть с Востока, но придет она с Запада. Ничто не может тебя спасти. Уходи, пока ты не навлек гибель на других. Бараку отвели к машине, двигатель которой еще работал на последних каплях бензина, заправленного в первый бак. Он развернул автомобиль и стал выезжать задом из балки, но мотор заглох. Барака открыл краник запасного бака, однако горючее не пошло; поискал электрический фонарик, но он исчез. Свет передних фар стал меркнуть. У него была слабая надежда на то, что женщины унесли из машины не все съестное, но она не оправдалась. Он выключил свет и забрался под вездеход в надежде активизировать запасной бак вручную или же откачать из него бензин в первый бак. Голова его стукнулась о стальную стенку бака, покрытую густой смазкой пополам с песком, и он свалился на землю между скалой и шасси. Раздался глухой звук. Полковник Муаммар Барака, терроризировавший развитые страны постоянным повышением цен на нефть, сам оказался без горючего. И здесь, в Лунных горах, он начал понимать, что это значит - оказаться без горючего и без тепла. Кляня на чем свет стоит людей из племени, поставивших его в такое положение, он вдруг услыхал какой-то странный голос, высокий и визгливый: - Не стоит их осуждать - они напуганы. Им явился дух, рассказавший, что тебя ожидает. Барака с трудом выбрался из-под машины и огляделся. Он увидел лишь голые скалы, залитые ярким светом полной луны. И ни души вокруг. Вдруг он услышал, как тот же голос сказал: - Ты очень глупый, Барака, совсем глупый. Неужели ты думаешь, что можно уберечься от предначертаний судьбы, прибежав назад? Повторяю еще раз: только я один могу тебя спасти. - Это ты убил моих коммандос? - Да. - Это ты потребовал выплатить пособия семьям Филбина и Мобли? - Да. - Почему ты хочешь меня охранить? - Если честно, я этого не хочу. Твоя жизнь ничего для меня не значит. Мне нужна та белая свинья, которую я жду. И еще тот, кто выдал бесценные секреты Синанджу белому человеку. Я жду их обоих. - Они из легенды? - Мы все оттуда. - Ну что ж! - заметил полковник. Он уже принял решение: надо пойти на все, заплатить любую цену, чтобы получить защиту. Легенды не обязательно сбываются. Он помедлил немного, затем сказал: - Если ты хочешь спасти мне жизнь, то, надеюсь, знаешь, как выбраться отсюда. - Конечно. Поднимись на этот холм, там ты найдешь несколько полных канистр. - Как ты здесь оказался? Где твой транспорт? - Не твое дело, чумазая харя. Ступай! - Помоги мне принести канистры. - Принесешь сам, полковник. Больше ты ни на что не годишься. Ни происхождение, ни богатство - если человек не заработал его сам - не являются мерилом его ценности, важно то, что человек научился делать. Только мастерство определяет его истинное достоинство. Ты мало что умеешь. Давай неси! Канистры были немедленно принесены. Мнимый правитель страны наполнил бак, а когда он вывел машину из балки, хрупкая фигурка скользнула в кабину и уселась рядом с ним. Посмеиваясь, человечек положил полковнику на колени его револьвер. Когда они выехали на шоссе и машина пошла плавно. Барака как следует разглядел лицо того, кто сидел рядом с ним. Это был азиат не слишком крепкого сложения. Волосы черные, прямые и длинные, улыбка почти любезная. Продолжая править одной рукой, другой Барака схватил револьвер и направил дуло в улыбающееся лицо. - Никогда не называй меня больше чумазой харей! - гневно вскричал он. - Положи свою пушку, чумазая харя. Барака нажал на спусковой крючок. Блеснуло яркое белое пламя. Когда ослепленный полковник, поморгав глазами, снова обрел способность видеть, в поле его зрения оказалось все то же улыбающееся лицо. Каким-то непонятным образом Барака промахнулся. - Я кому велел положить оружие, чумазая харя? - Пожалуйста, не зови меня так. - Вот это другой разговор. Теперь я подумаю. А тебе тоже следует знать имя своего нового хозяина. Меня зовут Нуич. Ты будешь приманкой в моей мышеловке. Ты и нефть твоего дикого народа. Она очень важна, гораздо важнее, чем ты сам. - Так что с нефтью? - спросил Барака. - С завтрашнего дня ты ее отключишь. Больше ты ее продавать не будешь. ГЛАВА ВОСЬМАЯ Послеполуденные развлечения Чиуна - просматривание излюбленных "мыльных опер" - наконец закончились. Он неспешно встал с ковра, где сидел в позе лотоса, столь же плавно повернулся и посмотрел в сторону задней стены гостиничного номера, где Римо выполнял свои упражнения. По всегдашней привычке Чиун оставил телевизор включенным. Выключать его - дело слуг, на роль которых подходят китайцы и ученики. Римо выключит, когда освободится. Ученик стоял вниз головой у задней стены, не касаясь ее. Ноги были обращены к потолку, руки разведены в стороны. Он удерживал свое тело на двух указательных пальцах. Неловким движением он поднял голову и посмотрел на наставника. - Как считаешь, Чиун? Сойдет? - Попробуй стать на один палец, - сказал учитель. Римо осторожно переместил центр тяжести таким образом, чтобы его тело опиралось на правый указательный палец; потом оторвал левую руку от пола. - Ха-ха! - торжествующе закричал он. - Что ты об этом скажешь, папочка? - У вас есть циркач, который тоже умеет это делать. А теперь - подскоки. - Какие еще подскоки? - Попробуй подскакивать на пальце. - Хорошо. Как тебе будет угодно. Римо напряг сухожилия на запястье, потом немного ослабил напряжение. Его тело чуть-чуть опустилось на пальце. Тогда он резко напряг сухожилия до предела. Внезапное это движение приподняло его тело на несколько дюймов над полом. Он проделал это еще раз, и еще, все время убыстряя темп. На четвертой попытке сила инерции движения, направленного вверх, оторвала его указательный палец примерно на дюйм от пола. Он снова опустился на этот палец, но слегка покачнулся, благодаря чему центр тяжести сместился и равновесие было нарушено. Его ступни ударились о стену и отскочили; сгруппировавшись, он мягко упал на ковер. Римо кинул смущенный взгляд в сторону Чиуна, но тот сидел к нему спиной, снова уставившись в экран телевизора. - Я упал, - сказал ему Римо. - Тсс!.. - оборвал его Чиун. - Подумаешь, важность. - Но у меня не получилось. Что я сделал не так? - Не мешай, - сказал Чиун. - Я должен это послушать. Римо поднялся на ноги и подошел к наставнику, чье внимание было поглощено программой новостей. Бесстрастный голос диктора вещал: "Комментируя прекращение поставок нефти в Соединенные Штаты, президент Барака назвал это реакцией Лобинии на непрекращающуюся поддержку Израиля Соединенными Штатами". Чиун взглянул на Римо. - Кто такой этот Барака? - Не знаю толком. Кажется, президент Лобинии или что-то в этом роде. - А что с королем Адрасом? - Адрас, Адрас... - Римо наморщил лоб. - Ах да! Его свергли. Барака занял его место. - Когда? - требовательно спросил Чиун. Римо передернул плечами. - Три... нет, четыре года тому назад. - Тьфу, птичье дерьмо!.. - выругался Чиун. Его рука метнулась к телевизору и резко нажала на выключатель. Затем Чиун обратил на Римо светло-карие пылающие гневом глаза. - Почему же ты мне ничего не сказал? - О чем? - Об этом Бараке. О короле Адрасе. - А что я должен был тебе сказать? - удивился Римо. - Что Барака сверг короля. - Чиун смотрел на ученика, не находя слов от возмущения. - Ну ничего, - сказал он наконец. - Как я понимаю, мне придется все делать самому. Разве можно положиться в чем-нибудь на бледный лоскут свиного уха? Никто мне ничего не рассказывает. Пусть будет так - я и сам прекрасно со всем справлюсь. Он повернулся и отошел от Римо. - Можешь ты мне сказать, что все это значит? - спросил Римо. - Тихо! Укладывай свои вещи, мы едем. - Но куда? Не мешало бы и мне знать. - В Лобинию. - Зачем? - У меня там дело. Но ты не беспокойся, я не собираюсь просить у тебя помощи. Я сделаю это сам. Я уже привык все делать сам. Он повернулся и вышел в другую комнату, оставив Римо в полном недоумении. - О Господи! Спаси нас и помилуй, - повторил он несколько раз. Тридцать шесть часов спустя Римо уже сидел напротив доктора Смита в машине с кондиционером на парковочной стоянке в международном аэропорту имени Джона Кеннеди, где владельцы грузовых самолетов подсчитывали теперь не украденные капиталы, а законные прибыли. У Римо была с собой небольшая дорожная сумка с надписью "Эйр Франс". Он посмотрел на часы. - Я не давал вам распоряжения лететь на Восток, Римо, - говорил Смит. - Мы должны были встретиться на Побережье. - Но я уже был в пути, улетаю за пределы страны. - Сейчас не время для отпуска, Римо. Дело, связанное с нефтью, очень серьезное. Примерно через месяц наша страна будет испытывать такой дефицит горючего, что может развалиться вся экономика. Римо выглянул из окна машины и посмотрел на самолет. - Я многого не понимаю, Римо. Нам не удается ни за что зацепиться. Это только предчувствие, но мне кажется, что за убийствами ученых стоит Барака либо одна из наших нефтяных компаний. Римо наблюдал, как волны горячего воздуха, выходящие из задней части реактивного самолета, искажают ландшафт за широкой летной полосой. - Да, - продолжал между тем Смит. - Я не удивлюсь, если окажется, что здесь замешана "Оксоноко". Вы когда-нибудь слышали это название? - Он сделал паузу, но ответа не получил. - Римо, я задал вам вопрос: вы слышали когда-нибудь о компании "Оксоноко ойл"? - Спросите меня, водил ли я когда-нибудь автомобиль. - Великолепно. Как я уже сказал, я не знаю, кто именно - Барака или эта компания, - но я чувствую, что кто-нибудь из них. - Что вы сказали? - рассеянно переспросил Римо. - Я говорю, что кто-нибудь из них стоит за убийствами американских ученых, которые занимаются нефтью. - Ах, вы об этом... - сказал Римо. - Можете не беспокоиться, я знаю, кто за ними стоит. Смит был ошарашен. - Вы знаете? Кто же? Римо покачал головой. - Если я скажу, вы мне не поверите. - Он наблюдал, как поднимается в воздух другой самолет. - У вас все? Я хочу успеть на посадку. - О чем, черт возьми, вы говорите, Римо? Вам надо выполнять задание. Римо посмотрел на Смита и сказал: - У вас плохо с нервами, Смитти. Приходите сюда и заводите разговоры: может, то, а может, се. А что, если эти покушения организовали марсиане? - Как вы додумались до такого? - удивился Смит. - Если не найдем новых источников энергии в самом ближайшем будущем, у нас не останется горючего для ракет и нам поневоле придется перестать загрязнять космос. Нет, определенно это марсиане. Я займусь ими в начале марта. С этими словами Римо вылез из машины и направился в зал для посадки. Смит последовал за ним, однако вне машины ему пришлось говорить с оглядкой. Римо было все равно - его взгляд рассеянно блуждал где-то поверх Скалистых гор. Здесь ему открылась простая истина: он работает на Смита и его организацию не потому, что имеет моральное превосходство над своими противниками; он делает это потому, что должен это делать. Чиун заключал много контрактов в своей жизни, а он, Римо, может себе позволить один-единственный, потому что так надо. Он это понял, глядя на горы. Он никогда не станет таким, как Мастер Синанджу, потому что он не Чиун. Он, Римо, - человек, который может быть только тем, чем он может быть. Точно так же Чиун есть Чиун. А Смит продолжал молоть вздор: - Это - приоритетная задача, Римо. Положение критическое. Римо перескочил на тротуар, запыхавшийся Смит еле нагнал его. Большая группа хмурых людей - и молодых, и таких, кому уже далеко за сорок, - торжественно проследовала в здание аэропорта. На некоторых девушках были просторные блузы без рукавов, на парнях - широкие мятые брюки и спортивные рубашки или же форменные костюмы. У некоторых были значки с надписью: "Третий международный Конгресс молодежи". Римо удивляло большое количество сорокалетних юношей, которые шли во главе этой маленькой армии, прокладывавшей себе путь в здание вокзала. - Мы не можем разговаривать здесь, - возопил Смит. - Вот и хорошо, - сказал Римо, которого это вполне устраивало. - Давайте пойдем обратно в машину. - Давайте не пойдем. Они вошли в здание вокзала. Чиун был уже там. Он удобно устроился на круглой дорожной подушке в окружении своих сундуков, аккуратно расставленных вокруг него. Каждый раз, когда кто-нибудь нечаянно или по небрежности задевал одно из ярко разрисованных сокровищ, тут же слышался короткий крик боли, и пострадавший уходил, хромая, - казалось, его пребольно ужалила в икру пчела. Чиун сидел с невинным видом и как ни в чем не бывало: его длинные руки двигались так молниеносно, что никто этого не замечал. Мастеру Синанджу очень не нравилось, когда кто-то задерживался у его добра. - Рад видеть вас здесь, Чиун, - сказал Смит. - Никак не могу убедить вашего подопечного остаться. - Он кивнул головой на Римо, который с равнодушным видом стоял рядом с ними, наблюдая за участниками Третьего международного Конгресса молодежи. - Убеждать несведущего человека - все равно что возводить здание на песке, - сказал Чиун. Затем он рассыпался в изъявлениях верности и преданности Дома Синанджу императору Смиту. Но когда Смит повторил, что хочет от наставника, чтобы тот уговорил Римо остаться в Америке и выполнить задание КЮРЕ, Чиун извинился: он плохо понимает по-английски. Единственное, что всегда получалось у него хорошо, так это слова: "Хвала императору Смиту!" Его английский так и не улучшился, пока они шли до "Боинга-747", на широких белых боках которого голубой краской были выведены буквы "Эйр Франс". Чиун лично проследил за погрузкой четырнадцати мест своего багажа, то суля большое вознаграждение, то угрожая всеми земными карами, если только его драгоценные сундуки пострадают. - Не разрешайте ему ехать! - кричал Смит Чиуну, который семенил вокруг сундуков в своем желтом халате, развевающемся, точно флаг на ветру. - Хвала императору Смиту! - произнес Чиун, направляясь к трапу. Оттесненный довольно бесцеремонно нахлынувшей толпой участников Третьего международного Конгресса молодежи, Смит повернулся и оказался лицом к лицу с Римо. - Римо, вы обязаны выполнить это задание! Оно не терпит отлагательств, - сказал Смит. Римо прищурился, будто видел своего собеседника впервые. - Послушайте, Смитти. Я знаю, кто стоит за теми убийствами. - Тогда почему вам не направиться за ним? Почему вы уезжаете отдыхать? - Во-первых, я уезжаю не отдыхать, а во-вторых, мне не надо его искать. Он сам меня найдет, где бы я ни был. До свидания. Смит бросился к справочному бюро. - Куда направляется этот самолет? - спросил он клерка. - Официально - в Париж. Прямые полеты в Лобинию не разрешаются. - Но он летит именно туда? Клерк понимающе улыбнулся. Смиту стало легче. Должно быть, Римо что-то знает, иначе зачем бы ему лететь в Лобинию? Убийцы, наверное, были наняты Баракой. Он уже вышел было наружу, довольный полученной информацией, но вдруг повернул назад. - Могу я ознакомиться со списком пассажиров? - спросил он у клерка. - Разумеется, сэр. - Клерк протянул ему список. Смит заметно успокоился, когда узнал о местонахождении самолета. Когда же он просмотрел список пассажиров, лицо его озарилось улыбкой, что случалось очень и очень редко. Внизу, в самом конце списка, значилось хорошо известное ему имя: Клайтон Клогг, президент компании "Оксоноко ойл". ГЛАВА ДЕВЯТАЯ - Хочу, чтобы на нас напали воздушные пираты и украли вместе с самолетом! - Девушке, сидевшей рядом с Римо, приходилось кричать, чтобы перекрыть шум моторов. При этом у нее колыхались торчащие под тонкой белой рубашкой груди. - А вы хотите? - Зачем? - сказал Римо, смотревший мимо головы Чиуна в окно. Чиун непременно захотел сесть у окна: если вдруг оторвется крыло, надо вовремя уследить за этим, чтобы успеть вознести молитвы предкам. - Для меня это единственный выход, - пожаловался он. - Если же я буду ожидать, чтобы ты сообщил мне о чем-нибудь, я никогда ничего не узнаю. - Тьфу, пропасть! - проворчал Римо. - Я же не представлял, что тебя интересует Лобиния. Откуда мне может быть известно, что тысячу лет назад Дом Синанджу заключил с кем-то какой-то контракт? Сделай одолжение, запиши, с кем у вас имеются соглашения, а я найму классных ищеек, чтобы следить за ними. - Теперь уже поздно раздавать глупые обещания и оправдываться, - сказал Чиун. - Я понял, что придется всем заниматься самому. Первое, что он сделал, придя к этому выводу, было решение занять место не иначе как у окна, где он и сидел теперь, не отводя напряженного взора от крыльев воздушного лайнера, которые, на взгляд Римо, и не думали падать. - Зачем вам понадобились воздушные пираты? - снова спросил Римо, повысив голос, чтобы быть услышанным за шумом моторов и звуками музыки, доносившейся вместе с громкими криками из носовой части самолета. - Это безумно интересно! - сказала девушка. - Мы ведь и сами собираемся сделать что-то реальное. Принять участие, так сказать. - Участие в чем? - не понял Римо. - В борьбе за освобождение Третьего мира. Вы что, никогда о нем не слышали? Палестинские беженцы... Они хотят вернуть свою землю, отнятую у них империалистами, грязными сионистскими свиньями. Будь они прокляты, иудействующие подонки! Вы знаете, ведь они забрали у палестинцев лучшие земли: леса, озера, плодородные поля... - Насколько я знаю, - сказал Римо, - когда Израиль получил эти земли, там был только песок. Его и сейчас там хватает. Почему бы беженцам не взять себе свой кусок пустыни и не вырастить там что-нибудь? - Все ясно - вы заражены этой свинячьей сионистской пропагандой. Деревья там были. Каждый, кто думает иначе, подкуплен ЦРУ. Давайте познакомимся: меня зовут Джесси Дженкинс. А вас? - Римо. - А фамилия? - Гольдберг. Девушка, похоже, пропустила мимо ушей еврейскую фамилию. - Зачем вы летите в Лобинию? Вы придете на Конгресс молодежи? - Не знаю, - сказал Римо. - Надо заглянуть в свою программу. Помнится, в понедельник, с двух до четырех, у меня поездка в пустыню. Во вторник весь день - осмотр песков. В среду надо бы посмотреть на дерево, имеющееся в Лобинии. В четверг - дюны... Не думаю, что у меня будет свободное время. В Лобинии полно всяких достопримечательностей, особенно если вы любите песок. - Нет, кроме шуток, вы должны прийти на наш форум. Это будет потрясающе: молодежь всего мира съедется в Лобинию, чтобы нанести сокрушительный удар по империализму. Чтобы сообща поднять голос в защиту мира во всем мире, - А начать вы хотите, конечно, с разгрома Израиля? - спросил Римо. - Конечно! - раздался поблизости мужской голос. Римо впервые отвернулся от окна, чтобы взглянуть на того, кто говорит. Попутно его глаза задержались на девушке. Это была негритянка с характерным разрезом глаз, с гладкой, лоснящейся кожей, черной, как антрацит. Черты лица у нее были тонкие и изящные. Девушка была красива, несмотря на темный цвет кожи. Немного позади них по другую сторону прохода сидел мужчина, вмешавшийся в их разговор. На нем был темный комбинезон и тенниска не первой свежести, вокруг шеи - черно-белый воротничок католического священника. Он выглядит как белая пародия на зомби, подумал Римо. - Вы что-то сказали, монсеньор? - Я не монсеньор, а всего-навсего парижский аббат. Отец Гарриган. Я пострадал... - Это ужасно! - перебил его Римо. - Никто не должен страдать. - Я пострадал от рук тех реакционных элементов в нашей церкви и в нашем обществе, которые призывают к кровопролитию. Гнусные поджигатели войны! - Как, например, Израиль? - Вы правы, - сказал отец Гарриган, опуская очи долу с тем грустным выражением, которое, вероятно, выработалось у него благодаря постоянному чувству жалости к себе. - Ох, уж эти мне сионистские свиньи! Я хотел бы сжечь их всех заживо. - Кто-то уже пытался это сделать, - напомнил Римо. - Разве? - удивился отец Гарриган, как если бы он никогда не слышал о ком-то, у кого хватило дерзости украсть его - и только его - идею. - Кто бы он ни был, но если бы он довел это дело до конца, у нас не было бы сейчас никаких проблем. - Я горячо сочувствую тем двумстам миллионам арабов, которых обидели три миллиона евреев, - сказал Римо. - Чертовски верно! - подхватил отец Гарриган. - Этот узел нельзя развязать без кровопролития. - Он так энергично закивал головой, что его седые локоны выбились из-под шапочки и упали на лоб. Он отвел свои светло-голубые глаза от Римо и посмотрел в носовую часть самолета, где делегаты Конгресса молодежи развлекали друг друга в проходах между рядами кресел под звуки единственной расстроенной гитары. Римо повернулся к Джесси Дженкинс и внимательно ее оглядел. На вид ей было где-то около тридцати. - Пожалуй, вам уже немного поздновато путешествовать в такой компании, - сказал он. - Говорят, женщине столько лет, на сколько она себя чувствует, а я чувствую себя юной. О, как мне хочется, чтобы нас украли! - На это нет ни малейшего шанса. - Почему? - Как почему? Если бы даже воздушные пираты ограбили всех в этом салоне, они не набрали бы и двадцати центов. А если бы они потребовали за нас выкуп, их подняли бы на смех. Воздушные пираты слишком умны, чтобы захватывать наш лайнер: весь список пассажиров не стоит таких трудов. Негритянка наклонилась ближе к Римо. - В хвостовой части салона сидит человек, который кой-чего стоит. - В самом деле? - Да. Его зовут Клайтон Клогг. Он - президент "Оксоноко". "Оксоноко"... Римо где-то слышал это название. Точно. От Смита. Смит считает, что "Оксоноко" может быть замешана в убийствах ученых. Римо уже собирался обернуться и посмотреть на Клайтона Клогга, когда Джесси спросила: - А вы так и не сказали мне, почему вы летите в Лобинию. - Хочу поставить в известность полковника Бараку, что я нашел заменитель нефти. - Заменитель нефти? - Девушка была заинтригована. - Может быть, он захочет купить его у меня, - продолжал Римо. - А если не купит, я продам его Западу, и весь этот нефтяной шантаж провалится. - Я не знала, что существуют заменители нефти. - Их и не было, пока я не изобрел один. Можете пойти и узнать у своего приятеля Клогга. Скажите ему, что я нашел заменитель нефти. Посмотрите тогда, что будет. - Кажется, я так и сделаю. - Она поднялась с кресла и пошла в хвостовую часть лайнера. Там посреди трех пустых кресел сидел толстый мужчина со свиноподобным лицом, курносым носом и широкими ноздрями. Он чувствовал себя явно неуютно в подобном окружении. Римо хотелось понаблюдать за реакцией Клогга, затем он решил, что лучше, пожалуй, рассматривать левое крыло самолета. - Я все решил, - произнес Чиун. - Крыло пока держится. Все в порядке, - заверил его Римо. Старец посмотрел на своего ученика уничтожающим взглядом. - Что ты сказал?! - Ничего, папочка, считай, что я ничего не говорил. Забудь об этом. - Я уже забыл. Не стоит обращать внимания на всякую чепуху. Послушай, я все обдумал. Я поговорю с этим Баракой и предложу ему вернуть корону добром, пока не поздно. - Но почему? Это на тебя не похоже. - Еще как похоже. Так поступают все здравомыслящие люди. Надо избегать насилия, где это возможно. Если мне удастся уговорить его вернуть трон высокочтимому королю Адрасу, тогда Барака сможет спокойно уйти и жить с миром. Кроткое, почти нежное выражение лица Чиуна насторожило Римо. - Скажи мне честно, Чиун. Адрас тебе должен? - Ну, не совсем так... Один из его предков не уплатил нам сполна. - Значит, у Дома Синанджу нет с ним контракта? - Конечно, есть. Платеж лишь отсрочен - контракты ведь не теряют силы. Тот его предок, наверное, собирался уплатить, но не успел. Редко кто заставляет ждать Дом Синанджу. - Еще бы! - сказал Римо. Отец Гарриган расслышал только последний слог из произнесенной Чиуном фразы.* * Игра слов. Последний слог снова "синанджу" произносится как английское слово "Jew", означающее "еврей". - Евреи! Презренные евреи! - заблажил он. - Их надо всех сжечь! - Не обращай на него внимания, - сказал Чиун. - Никакой он не святой человек. А с Баракой я сначала поговорю. - Ты уверен, что тебя к нему пустят? - Я не продавец зубных щеток, - надменно проговорил Чиун. - Я - Мастер Синанджу. Он примет меня. - И хорошо сделает. - Да уж, конечно. Чиун вновь уставился на правое крыло лайнера, а Римо посмотрел через плечо на Джесси Дженкинс, идущую вдоль салона к Клайтону Клоггу. Вот она подошла и легко скользнула в пустое кресло рядом с президентом "Оксоноко". Клогг неприязненно взглянул на девушку. Его широкие ноздри еще больше расширились. - Прошу прощения, это место занято, - сказал он. - Кем? - спросила Джесси. - Им пользуюсь я, - гнусаво проговорил он. - Сейчас вы им не пользуетесь. Я посижу в нем, пока оно вам не понадобится. - Если вы не освободите мое кресло, я позову стюардессу, - сказал Клогг. - В чем дело, господин хозяин-крупной-нефтянойкомпании? Разве я недостаточно хороша, чтобы посидеть в вашем кресле? - Считайте, что так. - Видите ли, мистер Клогг, мне кажется, пассажирам этого лайнера будет интересно узнать, что вы - президент "Оксоноко", компании кровососов. Эта угроза испугала Клогга, считавшего, что он путешествует инкогнито. - Ладно уж, - сказал он примирительным тоном. - Сидите, если вам так нравится. - Благодарю вас, я посижу. А теперь расскажите мне, зачем вы летите в Лобинию и что собой представляет нефтяной бизнес. Проигнорировав ее первый вопрос, Клогг целых десять минут потратил на второй. Он очень подробно объяснил, почему его компания, как и все прочие нефтяные компании, является настоящим благодетелем, слугой народа и как выиграет мировое сообщество, если все люди враз поймут, кто их истинные друзья. Джесси слушала эту лекцию с улыбкой на лице и время от времени хихикая. Наконец она спросила: - Что вы предполагаете делать теперь, когда Лобиния прекратила продажу нефти Америке, а остальные арабские страны собираются последовать ее примеру? - Мы планируем развернуть широкий фронт работ по разведке и освоению крупных месторождений нефти. Компания выполнит свои обязанности но обеспечению энергоносителями нашей процветающей, постоянно развивающейся страны в этом процветающем, постоянно развивающемся мире. - Все это чудесно, - сказала Джесси. - Но у вас уйдет пять лет на то, чтобы найти нефть, и еще три года, чтобы наладить ее добычу. А что же вы собираетесь делать эти восемь лет? Заправлять лампы тюленьим жиром? Клогг с уважением посмотрел на девушку. Вопрос попал в точку, чего он никак не ожидал от взбалмошной, сексуально озабоченной темнокожей революционерки, не носившей бюстгальтера. - Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы продолжать поставки горючего. - И повысите цены, так что нефть пойдет тем, у кого толстый кошелек. Клогг пожал плечами. - У нас свободный рынок, как вам известно, - сказал он. Джесси снова хихикнула. - Видите вон того человека? - Она указала на Римо. - Вам имеет смысл с ним познакомиться. - Почему? - Его зовут Римо Гольдберг. Он изобрел заменитель нефти. - Таковых не бывает. Нефть заменить нельзя. - Было нельзя, а теперь можно. - А что он собирается делать в Лобинии? - Он хочет продать изобретение Бараке. А если тот откажется, он предложит его Западу. - Это интересно, - сказал Клогг, глядя в затылок Римо долгим и упорным взглядом, будто пытаясь убедить самого себя, что это и впрямь интересно. Джесси Дженкинс покинула захваченное с бою кресло и направилась в носовую часть самолета. Убедившись, что место девушки свободно, Клогг приблизился к Римо и тяжело плюхнулся в пустующее кресло Джесси. Римо вопросительно на него посмотрел. - Власть должна принадлежать народу, - сказал Клогг. - Какому народу? - А на стороне какого народа вы сами? - На стороне всего народа. - Власть и должна принадлежать всему народу. Вы - ученый, как я понимаю? - Верно, - сказал Римо. Рядом с ним сидел человек, которого Смит считал ответственным за убийство ученых в Штатах. "Это маловероятно, - подумал Римо. - У профессиональных убийц не бывает носов, похожих на поросячьи пятачки". - Занимаетесь нефтью, я полагаю? - Угадали, - подтвердил Римо. - Я работаю над заменителем нефти. - Где вы служите? - Теперь нигде. Я веду исследования за свой счет. - Ну и как получается? - Отлично. Я нашел замену нефти. - Удивительно, - сказал Клогг. - Видите ли, я не слишком разбираюсь в нефти, но это, должно быть, очень заманчиво. Из чего вы делаете свой заменитель? - Из мусора. - Простите, как вы сказали? - Из мусора, - повторил Римо. - Пищевые отходы, падаль, ветки, щепки - все, что выбрасывают из урн по вторникам и пятницам везде, кроме Нью-Йорка, где мусороуборочная машина появляется, дай бог, раз в году. - Это немыслимо, - сказал Клогг. - Я не верю. - И тем не менее это так, - сказал Римо, стараясь припомнить объяснения Смита. - Что такое, в сущности, нефть? Останки животных, остатки растений, разложившиеся под большим давлением. А из чего состоит мусор? По большей части из того же самого. Я нашел простой и дешевый способ создавать нужное давление и превращать отбросы в нефть. - Это крайне интересно, мистер Гольдберг. Я слыхал о подобных экспериментах. - Да, кое-кто этим занимался. Но большинство из них уже мертвы. - Очень жаль, - сказал Клогг. - Конечно, - согласился Римо. - Евреев надо убивать, всех без исключения, - пробормотал позади них отец Гарриган и бросил себе в рот пилюлю. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ - Так вы получили его? - спросил Барака у министра транспорта. - Да, сэр, получил. Это было не так уж и трудно. Я позвонил во французское посольство, а они связались с Парижем; оттуда запросили аэропорт, и уже из аэропорта направили список пассажиров в посольство. Я потребовал доставить его лично мне: я им не мальчик, чтобы стоять и ждать, пока они примут соответствующее решение - я исполняю личное поручение великого Бараки. - Хватит! - загремел полковник. - Мне неинтересно слушать про вашу гениальную тактику, которую вы употребили, чтобы перехитрить французское правительство и получить список пассажиров авиалайнера. Вам не пришло в голову просто-напросто позвонить в аэропорт и попросить, чтобы вам прочитали этот список? - А если бы они отказали? - Прочь с моих глаз! - взревел Барака. - Вон отсюда! Министр направился к двери. - Оставь список, кретин! - прорычал полковник. - Да, сэр конечно, сэр, - засуетился министр, не понимая, чем он мог так рассердить президента. Поспешно вернувшись к столу, он положил бумагу, отдал честь и начал пятиться к двери, не сводя глаз с полковника. Что, как тому вздумается выхватить револьвер и пальнуть в него? Барака подождал, пока за ним закроется массивная дверь, и нажал маленькую красную кнопку. Тяжелый металлический засов, вделанный в косяк, медленно вошел в паз, выдолбленный в торце двери. Над ней автоматически зажегся красный свет, сигнализирующий секретарше Бараки, лобинийке, о том, что глава государства занят и никто, решительно никто, независимо от важности вопроса, не должен его беспокоить - под страхом смерти. Барака проявил чудеса упорства и настойчивости, приучая секретаршу к порядку. Поистине ему можно воздвигнуть за это памятник. Сначала он приказал установить только красную лампочку. В день вступления в должность он нажал на кнопку - знак того, что он занят, - но уже через три минуты секретарша была в кабинете. Он мягко попенял ей, напомнив, что его нельзя беспокоить, когда горит красная лампочка; она сказала, что не заметила ее. Он попросил секретаршу, прежде чем войти к нему, обращать внимание, горит или нет над дверью красный свет. В тот день она врывалась в его кабинет еще дважды, полностью проигнорировав его просьбу. В другой раз Барака предупредил ее, что она проведет остаток жизни в борделе, обслуживая кобелей, если не научится замечать красную лампочку. Она, видать, сочла это пустой угрозой, так как начала следующее утро с прохода на красный свет. В ответ Барака всадил ей пулю в мягкую часть левой икры. Она вышла на работу через две недели с забинтованной ногой. В тот день Барака приехал в офис раньше нее. Услышав в приемной шаги секретарши, он нажал на кнопку и стал ждать. Через пять минут она проковыляла в его кабинет с кипой бумаг в руках. Тяжело вздохнув. Барака позвонил дворцовому электрику и велел срочно установить засов. Электрик обещал лично проследить за этим. Засов был установлен ровно через шесть недель. Это был новый рекорд для Лобинии, потому что красный свет над дверью делали четыре месяца... Барака услышал, как задвинулся засов. Дверь была надежно заперта. Немного погодя открылась боковая дверь, и вошел маленький азиат Нуич. - Список у меня, - предупредительно сказал полковник человеку, все еще внушавшему ему ужас. - Я знаю. - Голос Нуича прозвучал спокойно, без угроз, что вполне соответствовало его строгому черному костюму, белой рубашке и полосатому галстуку. - Я дал поручение министру транспорта, - пояснил Барака. - Мне нет дела до того, как ты его достал. - Нуич уселся на кушетку у задней стены кабинета. - Давай его сюда, чумазая харя, да поживей! Барака поспешно вскочил с места и чуть не вприпрыжку побежал к кушетке, держа список перед собой, точно это было подношение разгневанному божеству. Ни слова не говоря, Нуич выхватил у него бумагу и быстро ее просмотрел. - Ага, вот! - сказал он, усмехнувшись. - Вы кого-нибудь ищете? - Да, ищу. Вот они оба: мистер Парк и Римо Гольдберг. - Гольдберг? Что делать в Лобинии человеку с такой фамилией? - Не беспокойтесь, - сказал Нуич. - На самом деле у него другая фамилия. Он не представляет угрозы для чистоты лобинийской крови, - презрительно добавил он, снова просматривая список. - А что собой представляют д