ругие пассажиры? - Одного из них зовут Клогг. Он президент нефтяной компании "Оксоноко". Остальные - делегаты Третьего международного Конгресса молодежи. Законченные кретины. - Чего хочет этот Клогг? - Не знаю. Можно предположить, что он собирается вести переговоры о снятии эмбарго на поставки нефти. А подлинной целью его приезда могут быть малолетние мальчики в наших борделях. На лице Нуича отразилось омерзение. - А эти делегаты на Конгресс? - Они ничего собой не представляют, - сказал Барака. - Обычное дело для Соединенных Штатов. Богатые, раскормленные и избалованные, с комплексом вины за то, что не все на земле знают вкус устриц. Они наделают много шума и примут резолюции, осуждающие Израиль и Запад. Если кому-то очень повезет, его изобьют на наших улицах, и они будут счастливы, потому что это станет неопровержимым доказательством того, что они поистине бесценные создания, обреченные на хулу и поношение всего мира. - Вы разрешите им свободно передвигаться но стране? - Ну нет, клянусь бородой пророка, - сказал Барака. - Я буду держать их взаперти. Охрана получила указание не церемониться с ними. Им это понравится. - Почему? - не понял Нуич. Барака пожал плечами. - Они тратят свои жизни на то, чтобы продемонстрировать собственную значимость. А солдаты помогают им в этом. Они благодарны солдатам. Они улыбаются в черные глаза. Они громко смеются при виде собственной крови. Я думаю, они благодарны и за сломанные кости - это что-то вроде полового извращения. - Знаешь, Барака, ты вовсе не такой глупец, каким иногда кажешься. - Спасибо. Будут какие-нибудь распоряжения относительно тех двоих? - Никаких! - быстро и твердо сказал Нуич. - У тебя не хватит для них солдат. Я займусь ими сам, когда придет время. - Они из легенды? - Да. Не трогай их. - Как вам будет угодно. - Верно, - согласился Нуич. - И запомни это: как будет угодно мне. Когда самолет компании "Эйр Франс" совершил посадку, у трапа выстроились вооруженные охранники. - Смотри, карабины! - удивился один из делегатов Третьего международного Конгресса молодежи. - Настоящие! Совершенно настоящие! Он спускался первым. При виде четырнадцати солдат, образовавших коридор для прохода пассажиров, молодой человек усмехнулся и сунул палец в дуло карабина. Стоявший рядом охранник шагнул вперед и с размаху ударил юношу прикладом прямо в челюсть. Тот упал на землю. По подбородку потекла кровь. Охранник занял свое место в ряду, даже не взглянув на раненого и не издав ни звука. Между двумя рядами солдат к трапу прошел молодой армейский капитан. - Я - советник по культурным связям, - заявил он. - Вы все пойдете со мной. Кто не подчинится, будет пристрелен. - Ну и дела! Вы такое видели? - обратился темнокожий юноша к девушке с прыщеватым лицом и прямыми темными волосами, стоявшей рядом с ним на верхней ступеньке трапа. - Так ему и надо! Он получил то, что заслужил. Я убеждена, великий лобинийский народ знает, что делает. Мы абсолютно не знакомы со здешними порядками и потому должны беспрекословно подчиняться. Юноши кивнул в знак согласия. Разве поспоришь с девушкой, которая, еще учась в нью-йоркском колледже, была избрана председателем Комитета по гласности, президентом Ассоциации защиты животных, заместителем председателя организации по борьбе с фашизмом, была видным деятелем в Комитете борьбы за рассекречивание действий правительства, а также в специальном отделе в администрации президента, занимающимся военными преступлениями. Четырнадцать раз она пикетировала Белый дом и Капитолий, много раз втыкала цветы в оружейные дула солдат, получая в ответ всего лишь сердитые взгляды. И всем этим она занималась совершенно всерьез - у нее не было времени на юмор. Сейчас она прилетела в Лобинию, чтобы на личном примере показать американцам, какими бы они тоже могли стать, если бы действительно этого захотели. Молодежь сбежала по трапу и зашагала между двумя рядами солдат, едва не наступая на пятки советнику по культурным связям. Избитый юноша поднялся на ноги и потащился в хвосте колонны. Последним вышли отец Гарриган, Клогг и Римо с Чиуном. Отец Гарриган задержался на верхней ступеньке трапа и принял эффектную позу, воздев руки к небу: - Благодарю тебя, Создатель, что ты сподобил меня ступить перед смертью на свободную землю Лобинии. Ты слышишь меня, Господи? Я с тобой говорю! Услыхав его вопли, солдаты, стаявшие у последней ступеньки, вскинули карабины и направили их на аббата. Римо втолкнул Чиуна обратно в салон. - Подождем здесь, пока этот проповедник спустится вниз или пока его не убьют. Наконец отец Гарриган, успевший еще раз громко и витиевато воззвать к Господу Богу, требуя его безраздельного внимания к своей особе, сошел по ступеням трапа. Римо стоял в дверях, наблюдая за ним. Если бы отец Гарриган носил соломенную шляпу, он походил бы на Страшилу из детской книжки "Волшебник из страны Оз".* * Одна из известных сказочных повестей американского писателя Фрэнка Баума (1856 - 1919), по мотивам которой А. Волков написал книгу "Волшебник Изумрудного города". Наконец Римо и Чиун покинули самолет. Клогг вышел последним. Внизу все еще стояла охрана, построившаяся в два ряда, по семь солдат в каждом. К трапу подошел еще один офицер в униформе, его лицо расплылось в неудержимой улыбке. - Мистер Клогг! - воскликнул он. - Я почитаю одной из приятнейших обязанностей министра энергетики поздравить вас с прибытием. Вы у нас такой редкий гость!.. - Да, да, да! - нетерпеливо перебил его Клогг. - Пошли. После такой шумной поездки мои нервы на пределе. - Охотно верю, - сказал министр. Он взял Клогга под руку, и они повернулись уходить. - А как же мы? - окликнул их Римо. - Я полагаю, вы присоединитесь к своим. - Министр показал рукой на группу из семидесяти делегатов Всемирного конгресса молодежи. - Страже, я думаю, уже надоело здесь стоять. Он кивнул им и повел Клогга к лимузину, стоявшему у края посадочной площадки. Римо пожал плечами. - Ну что ж, пойдем, папочка. Нам не остается ничего другого. - А как же мой багаж? - Его привезут позднее. Должно быть, у них есть специальная служба доставки. - Оглянись вокруг, Римо, а потом повтори то, что ты сказал. Ты же знаешь: здесь нет ничего специального. - Но не можем же мы стоять тут целые сутки! - А мы и не будем стоять. Чиун отстранил Римо, легко сбежал но трапу и приблизился к первому охраннику в правом ряду. - Кто здесь главный? - строго спросил он. Охранник смотрел прямо перед собой и молчал. - Отвечай, когда тебя спрашивают, нефтяная клякса! - приказал Чиун. Рядом стоявший солдат вышел вперед, как он сделал незадолго перед этим в случае с не в меру шаловливым юношей, аккуратно, не торопясь, снял с плеча карабин, ухватил его левой рукой за дуло, а правой послал приклад вперед, метя Чиуну в лицо. Однако на этот раз приклад не достиг цели. Тонкая, хрупкая с виду рука Чиуна перехватила деревянное ложе, оно с глухим стуком упало на размягченный гудрон дорожки и осталось лежать на ней. Охранник изумленно взирал на оставшийся в его руке металлический ствол. Чиун шагнул к охраннику, протянул руку и положил ее на его левое плечо. Солдат открыл рот, чтобы закричать. Чиун слегка пошевелил пальцами, и охранник понял, что не может издать ни звука. - Я повторю тебе свой вопрос, но только один раз. Кто здесь главный? Он немного ослабил хватку, чтобы охранник смог ответить. - Я - сержант, старший по званию. - Очень хорошо, - сказал Чиун. - А теперь смотри мне в глаза и запоминай: твои люди возьмут мой багаж. Это - ценные старинные сундуки, с ними надо обращаться очень бережно. Если они уронят хотя бы один сундук, тебе придется худо. Если они не сумеют выполнить мое поручение, тебе будет еще хуже. А если они сделают все, как надо, ты останешься жить и увидишь зарю нового дня своей бесполезной жизни. Ты понял меня? - спросил Чиун, для большей убедительности сжав плечо охранника. - Понял, сэр! Понял!.. - Пойдем, Римо, - позвал Чиун. - Этот любезный джентльмен предлагает нам свою помощь. Римо спрыгнул с трала и последовал за Чиуном, который решительно зашагал вслед за группой делегатов Третьего всемирного Конгресса молодежи. - Люди всегда готовы помочь, если их попросить как следует, - сказал Чиун. За его спиной старший по званию сержант с поломанным карабином отдавал приказания охранникам: - Живее, кретины! Шагом марш в зал! Пользуйтесь случаем оказать услугу этому любезному старому джентльмену из Третьего мира. Пошевеливайтесь, а не то я вам покажу! Солдаты, сдерживая улыбки, построились в колонну по двое и направились строевым маршем к аэровокзалу: шестеро слева, шестеро справа, один посредине. Незадачливый сержант, старший по званию, подобрал обломки своего оружия и, не переставая удивляться, зашагал следом. По пути в здание вокзала он бросил их в мусорную корзину. По правде сказать, потеря невелика. Все равно из этого карабина никогда нельзя было попасть в цель. А после того как он побывал в ремонте, сержант вообще боялся нажимать на курок. Последний, кто стрелял из этого оружия, обнаружил, что в ремонтных мастерских умудрились заполнить ствол оловом, и, когда человек нажал на спуск, пуля полетела прямо в "яблочко" - ему в лицо. Лобинийский аэропорт э1 - названный так во времена всеобщего ликования, когда лобинийцы думали, что им потребуется еще и второй аэродром, - находился в миле от столицы. Прибывшим пассажирам предстояло покрыть это расстояние пешком, так как автобус был неисправен уже три недели - никак не могли заменить свечи в двигателе. Семьдесят молодых американцев бодро маршировали в сопровождении вооруженных охранников. Чуть поодаль шли Римо и Чиун, а позади них один за другим вышагивали четырнадцать солдат, несущих дорожные сундуки - кто на голове, кто на плечах. Эту фантастическую процессию возглавлял офицер по культурным связям. Он задавал темп и ритм движения, выкрикивая во весь голос: - Раз, два, три, четыре! Раз, два... Отец Гарриган, неотразимый в своем комбинезоне, рубашке и воротнике, был настроен по-боевому. - Держать ногу! - закричал он и, выскочив вперед, начал скандировать: Мы войне закроем двери, Навсегда войну похерим. Раз, два, три, четыре, пять! Не хотим мы воевать! - Рота, стой! - скомандовал советник по культурным связям. Группа остановилась, смешав ряды. Советник повернулся к американцам, чтобы сказать речь. - У меня не было случая посетить Соединенные Штаты Америки, и я не представляю, что это за страна, из которой вы прибыли. - Херовая страна! - закричал отец Гарриган. - Точно! - выкрикнул еще кто-то. Советник по культуре поднял руку, требуя тишины. - Однако Лобиния - страна цивилизованная. У нас на улицах вы не услышите ругательств. Тому, кто позволяет себе непристойные выражения в общественном месте, отрезают язык тупым ножом. Так, - гордо сказал он, - заботятся в Лобинии о добропорядочности человеческой натуры и оберегают чувства других людей. - Хорошо бы вырвать язык у аббата, - сказал Римо. - Он отрастит себе новый, - возразил ему Чиун. - Бесполезный придаток всегда отрастает снова. - Поэтому я должен вас просить не ругаться в общественных местах. - Советник по культуре скользнул взглядом по лицам американцев. - Конечно, вам разрешается произносить ругательства про себя, в глубинах вашего сознания, - любезно разрешил он. - Ура великому лобинийскому народу! - закричал отец Гарриган. - Гип, гип! Ура! Делегаты поддержали его порыв. Советник удовлетворенно кивнул, повернулся и со словами "шагом марш!" повел гостей своей страны дальше. Гости не могли ни свободно говорить, ни свободно идти на свой Конгресс, который - они были уверены - станет еще более грандиозной манифестацией еще большей свободы личности. Не то что в этой презренной Америке. - Иногда мне кажется, что наша страна обречена, - сказал Римо. - Ваша страна всегда была обречена, - возразил Чиун. - Еще с тех пор, когда вы свергли доброго короля Георга и вздумали править сами. Простолюдины у власти! Смешно. - Но мы добыли свободу, Чиун. Свободу! - Свобода быть глупым - худшее из рабств. Дураки должны придумать способ защищаться от самих себя. Мне нравится Лобиния. - Чиун крепко сжал губы и разжимал их лишь для того, чтобы напомнить идущим позади солдатам, что они поплатятся жизнью, если, не дай Бог, оставят следы потных ладоней хотя бы на одном сундуке. "И они тоже выбрали свободу", - подумал про себя Римо. Столичный град Даполи открылся им не сразу - скорее он медленно вырастал из узкой мощеной дороги. Вот появилась одна лачуга, потом что-то похожее на уборную; затем две лачуги, потом еще три. Маленький магазинчик. Брошенный на песке у дороги велосипед. Какое-то подобие разбитого тротуара. Снова лачуги. И вот наконец развалюхи пошли подряд, значит, это уже центральная часть города. Лачуги и бензозаправочные колонки - вот и весь город, заключил Римо. Советник по культурным связям поднял руку, приказывая группе остановиться, потом махнул им рукой, чтобы они сошли на обочину - движение на шоссе становилось опасным: иногда мимо их колонны за одну минуту проходила одна машина. Он встал на обитый бортик тротуара и обратился к ним с речью: - Сейчас мы примем участие в церемонии государственных похорон наших славных коммандос, выполнявших миссию свободы и павших смертью храбрых в самом логове сионистских свиней. После этого вас отвезут в казарму, где вы будете жить до окончания Конгресса. Казарма построена специально к вашему приезду, в ней вы найдете все необходимые удобства. Имеется мыло и туалетная бумага. Отхожие места, для полного уединения, обнесены стенками. Всем будут выданы циновки для спанья. Наш славный вождь, полковник Барака, отдал приказ не жалеть средств на создание привычных для вас условий. Покидать двор казармы воспрещается. На заседания Конгресса во дворец "Победа Революции" вы будете ходить строем. Это правило должно соблюдаться неукоснительно; необходимо руководствоваться соображениями безопасности, памятуя о присутствии среди нас сионистских шпионов. Вопросы есть? - Да, - тоненько пропищала Джесси Дженкинс. - Когда мы получим возможность увидеть Даполи? - Моя маленькая темнокожая девочка, сейчас мы идем через Даполи, разве нет? Открой глаза и смотри себе на здоровье. - Советник по культуре с улыбкой оглядел делегатов, ища одобрения. Отец Гарриган засмеялся первым, за ним добродушно рассмеялись остальные. - Ну, раз вопросов больше нет, пойдемте дальше, - сказал советник по культурным связям и повел гостей мимо трущоб, красующихся вдоль тротуара, в центр города - к двум большим зданиям. - Где мы остановимся? - спросил Чиун. - Не знаю. Мы выехали так поспешно, что я не успел зарезервировать места в гостинице. - Есть в этой пустыне какой-нибудь отель? - спросил Чиун у сержанта. - Да, сэр, - предупредительно ответил тот. - Он называется "Лобиниен армс". - Ступай туда и закажи нам два номера. Отнеси мой багаж в лучший из номеров, да поосторожней. Скажи, мы сейчас придем. Как тебя зовут? - Абу Телиб, учитель, - сказал напуганный сержант. - Если ты сделаешь что-нибудь не так, Абу Телиб, я тебя найду, - сказал Чиун. - Я тебя со дна моря достану. - Все сделаю, как надо, учитель! - Ступай. - Как ты думаешь получить лучший номер? - спросил Римо. - Мне полагается по ранжиру, - важно ответил Чиун. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Городская площадь Даполи имела форму трапеции. По ее узкой стороне размещался длинный и низкий дворец, построенный при короле Адрасе. Справа от него располагался дворец "Победа Революции", воздвигнутый полковником Баракой. Здания были похожи, если умолчать о том, что дворец Адраса, построенный иностранцами, сохранился значительно лучше, хотя и был на пятьдесят лет старше. Вдоль двух других сторон площади тянулись улицы. Один порядок состоял из домов, построенных архитектором, считавшим, как видно, резные деревянные украшения и цветные витражи адекватной заменой как формы, так и функционального назначения помещений. Площадь переполняли люди, звуки, запахи. Над гомонящей толпой витал запах верблюжьего навоза, смешанный с запахом горелой овчины. Люди разговаривали, кричали, пели, торговались. Высокие звуки деревянных флейт перекрывали шум. - Разойдись! Дайте дорогу! - громко восклицал советник, расталкивая толпу, чтобы провести американцев через площадь к балкону дворца, где должна была состояться церемония похорон. Когда они протолкались к подножию балкона, советник по культуре повернулся к американцам: - Стоять здесь. Никуда от группы не отходить. С лобинийцами не заговаривать. Вы должны выказывать подобающее уважение нашему великому вождю, полковнику Бараке, а также обычаям и чувствам наших людей. Провинившиеся будут наказаны. Чиун и Римо стояли позади всех. - Что мы будем делать? - спросил Римо. - Тсс! Мы пришли, чтобы посмотреть на Бараку. - Это для тебя очень важно, Чиун? - Да, важно. Очень ли важно - не знаю. - А для меня это совсем неважно, - сказал Римо. - Для меня имеет значение один только Нуич. Чиун обернулся к Римо, его гневно сузившиеся миндалевидные глаза превратились в узкие щелки. - Ведь я просил тебя не произносить при мне имя сына моего брата! Он опозорил Дом Синанджу своими грехами. - Да, Чиун, я помню. Но он стоит за всеми преступлениями: за убийством ученых, возможно, и за эмбарго на нефть. А это моя обязанность - положить конец убийствам и снова пустить нефть в мою страну. - Вот дурень! Ты думаешь, что ему нужна нефть? Он охотится за нами, ему надо заманить нас в ловушку. Помнишь тех подставных агентов из вашего бюро расследований? Один толстый, другой тонкий? Это было его послание. Сначала толстый, потом тонкий. Отклонения в весе ничего не значат для того, кто знает секреты Синанджу. Ты уже сталкивался с этим однажды, помнишь? - Олл райт, - сказал Римо. - Пусть так. Допустим, он нас выслеживает. Почему нам не выйти на него самим? - Он нас найдет, - строго сказал Чиун. - Я уже говорил тебе это однажды. Если он нам нужен, он нас найдет. Надо только подождать. - Я бы предпочел, чтобы игра шла по нашим правилам, - возразил Римо, вспомнив свои предыдущие схватки с племянником Чиуна. Будучи вторым в мире человеком, владеющим тайнами Синанджу, он был одержим желанием уничтожить Римо и Чиуна, чтобы сделаться Мастером Синанджу. - А я бы предпочел съесть сейчас утку, - сказал Чиун, все так же не отводя глаз от балкона. - Время выбирает он. - А место? - спросил Чиун. - Поединок состоится - так было раньше, так должно быть и на этот раз - в месте мертвых животных. Это записано в наших книгах. По-другому нельзя. - В последнюю нашу с ним встречу таким местом был музей. Не думаю, чтобы в Лобинии были какие-нибудь музеи. - Римо втянул носом воздух. - Не думаю даже, что здесь есть туалеты и ванные. - Здесь есть место мертвых животных. - Чиун сказал это тоном, не допускающим возражении. - Там ты должен принять его вызов. - Почему ты думаешь, что я пойду к нему? - спросил Римо. - На его стороне предпочтительное право вызова: он - кореец, и он из Дома Синанджу. Но у тебя есть другое преимущество - ты мой воспитанник. Он - алмаз с дыркой, ты - мастерски отшлифованный камень-голыш. - Это почти комплимент. - Тогда я беру его назад. Тсс... На балконе появился красивый, похожий на итальянца мужчина, одетый в безупречный костюм защитного цвета. При виде его толпа изорвалась приветственными криками: "Барака! Барака!" Скоро они слились в мощный хор, сотрясающий, казалось, весь центр города. Полковник поднял руки, требуя тишины. Он уже успел заметить, что громче всех кричат американские хулиганы, прибывшие на Международный конгресс. - Смотрится он неплохо, - задумчиво сказал Чиун. - Может, и прислушается к моему совету. - Возможно, что гора придет-таки к Магомету, - сказал Римо. Когда на площади установилась тишина, на ступенях дворца появились солдаты, каждая четверка солдат несла гроб. Они внесли эти гробы на балкон и водрузили их на помост, установленный позади президента. - Еще одно злодейство трусливых иудеев! - вскричал Барака, указывая на дюжину гробов. Толпа взревела. Утихомирив ее. Барака сказал: - Мы должны отдать последний долг людям, погибшим за дело свободы Лобинии. Крики и вопли усилились. Так дальше и пошло: каждая фраза полковника сопровождалась криками и аплодисментами. Барака рассказал, как коммандос узнали о планах подлого нападения Израиля на Лобинию с использованием атомных пистолетов и проникли в самое сердце Израиля, вплоть до Тель-Авива; как они расстроили эти планы и уложили большое количество разной мелкоты, пока в конце концов не пали под напором превосходящих сил всей израильской армии. - Но теперь Тель-Авив знает: нет для них безопасного места на земле! Суд лобинийского народа настигнет их, где бы они ни были! - выкрикнул Барака, наэлектризованный гневом толпы и дивясь про себя тому, как тщедушный и хрупкий Нуич смог убить столько коммандос, которые - даже притом, что они были не слишком искусны в военном деле, - все же имели нормальное число рук и ног. В этой обстановке всеобщего подъема Барака шарил глазами по лицам американцев, стоявших перед балконом вперемешку с военными. Среди девушек было несколько хорошеньких. Он попытался выбрать самую красивую, чтобы пригласить ее как-нибудь вечерком во дворец, на интимный ужин. Это оказалось непросто, и он остановился на трех. Он пригласит их всех. Тот, что в комбинезоне, конечно, священник или вроде того. Пророк Мухаммед, да будет благословенно его имя, наверное, перевернулся бы в гробу, будь у него такие последователи. "Просто удивительно, что, имея таких пастырей, о Христе еще кто-то помнит", - подумал Барака. В приступе отвращения он поспешно отвел взгляд от отца Гарригана. Позади всей толпы стояли двое мужчин. Будучи совершенно разными, они смотрели на него одинаково холодно. Один из них был явно американец, но выглядел таким же суровым и красивым, как и сам Барака. Взгляды их встретились, и Барака не уловил в глазах незнакомца ни искры теплоты или хотя бы уважения - только холодное внимание. Рядом с ним стоял человек, показавшийся еще более интересным. Это был далеко не молодой азиат в длинном золотистом халате. Поймав на себе взгляд президента, старец улыбнулся и поднял вверх указательный палец, будто подавая Бараке знак, что позднее он с ним поговорит. Его глаза, светло-карие, как у Нуича, излучали непоколебимое спокойствие, столь характерное для последнего. Барака ни на минуту не усомнился, что эти двое - те самые люди, появления которых ждал Нуич. Предстоят очень интересные времена, подумал Барака. - И разве подлая западная пресса сообщила хоть что-нибудь о смелом ударе, нанесенном по логову иудеев? - воскликнул Барака и, упреждая новый взрыв негодования, ответил сам себе: - Нет! Буржуазная сионистская печать будто набрала в рот воды. Ни одного слова о героизме павших коммандос. Снова крики. Среди них он расслышал вопль аббата в комбинезоне: - Чего же вы хотите, если издатель "Таймс" носит фамилию Шульцбергер? Это надо взять себе на заметку, подумал Барака. Он использует этот факт в очередном интервью для американского телевидения. Барака подождал, пока толпа стихнет, и сказал: - Помолимся о душах наших коммандос, чтобы они быстрее нашли путь к Аллаху. Толпа послушно повернулась на восток, где теперь была Саудовская Аравия и город Мекка. Многие из присутствующих достали из-под одежды молитвенные коврики и расстелили их, чтобы преклонить колени. - Молитесь Аллаху об упокоении их душ, - скомандовал Барака и тоже опустился на колени. Его острые глаза зорко высматривали из-под козырька фуражки, нет ли где дула, направленного в его сторону. Помедлив немного, американцы также бухнулись на колени - все, кроме старого азиата и того, с пронзительным взглядом карих глаз. Среди коленопреклоненных людей они стояли прямо, будто стройные деревца. Полковник страшно разгневался. Но тут он услышал шепот из окна в задней части балкона. - Оставь их, - сказал Нуич. - Не трогай. Барака решил проглотить обиду на религиозной почве и опустил голову в смиренной молитве. Над площадью повисло молчание. Вдруг в толпе раздался поучающий голос отца Гарригана: - О всемилостивый Боже! Сделай так, чтобы те, кто повинен в их смерти, заживо сгорели в печах. Пусть они корчатся в аду, пусть горят белым пламенем! Пусть воздается им полной мерой за их злодеяния! Пусть будет не "око за око", а сто глаз за один. Во имя доброты и человеколюбия сделай так, чтобы смерть, точно траву, косила белых сионистских дьяволов, насильников и узурпаторов этой страны. Мы молим тебя об этом во имя мира и братства на земле. - Неплохо сказано, - заметил Чиун, когда проповедник выдохся. - Особенно в том месте, где он предлагает засовывать белых в печи. Не говорил ли я тебе, что они остались белыми потому, что создатель вынул их слишком рано? - Говорил, но всего лишь сто раз. - Римо окинул взглядом толпу молящихся. - Теперь ты видел Бараку. Хорошо рассмотрел? - Да. Пока с меня хватит, - ответил Чиун. Спустя несколько секунд Барака поднялся на ноги и, прежде чем дать сигнал к прекращению молитвы, оглядел коленопреклоненную толпу. Американца и азиата на площади не было - они исчезли, будто провалились сквозь землю. "Увижу ли я их снова, прежде чем Нуич сотворит над ними свою волю?" - подумал Барака. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Гостиница "Лобиниен армс" представляла собой примерно то, что и ожидал увидеть Римо. В лучшие ее времена это была конюшня. Ныне уход за зданием и его эксплуатация были целиком в руках лобинийцев, которые национализировали ее как национальное достояние и теперь успели превратить в интернациональный позор. Краска на стенах двух смежных комнат, которые зарезервировал перепуганный сержант, потрескалась и облупилась. На грязных матрацах, положенных на перекошенные металлические рамы, не было не только простыней, но и чехлов. Вода в ванной текла только холодная, краны горячей воды отсутствовали вовсе. Окно в меньшей из двух комнат было разбито. Сначала Римо подумал, что это сделано для проветривания, но потом убедился, что через дыру в стекле с улиц великой Лобинии в комнату вливается еще более густой запах мочи. - Миленькое местечко, - сказал он Чиуну. - По крайней мере, над нами не каплет... - Но в Лобинии не бывает дождей. - Так вот откуда эти запахи - Лобинию ни разу еще не мыли! Чиун тщательно пересчитал сундуки, довольный тем, что целы все четырнадцать. Открыв один из них, он принялся рыться в нем и наконец извлек оттуда пузырек с чернилами, длинное гусиное перо и лист бумаги. - Что ты собираешься делать? - удивился Римо. - Хочу написать Бараке коммюнике. - Ну а я пойду позвоню Смиту. Если номера в "Лобиниен армс" грешили недостатком комфорта, то служба связи отличалась предельной неэффективностью. Целых сорок пять минут потратил Римо на то, чтобы связаться с Чикаго. Четыре раза набирал телефонист полученный от Римо номер. Наконец Римо услышал записанные на пленку, искаженные расстоянием слова молитвы: - Земля создана Господом нашим и процветает его щедротами... - Дайте мне веру отцов, - послушно отозвался Римо, и тотчас в трубке послышались щелчки и разряды: его звуковой сигнал повлек за собой целую серию операций по переключению аппаратуры. Наконец, после очередного щелчка, Римо услышал голос шефа: - Алло! - Говорит Римо. Мы на открытой связи. - Я понимаю, - сказал Смит. - Во всей той стране нет ни одной надежной линии. У вас что-нибудь новое? Клогг или Барака? - Оба, - сказал Римо. - Вы говорили, что знаете, кто стоит за этим? - Смит говорил предельно осторожно. - Знаю, - ответил Римо, - но это пока секрет. Я вам напишу. - Могу сообщить свежий факт. - Смит начал говорить, что на борту их самолета находился человек, открывший заменитель нефти и предполагающий продать его Бараке. - Вот как! - небрежно обронил Римо. - Кто же это? - Некто Гольдберг. Услышав в трубке смех Римо, Смит обиделся: - Не понимаю, что здесь смешного. - Вы сами, - сказал Римо. - И ваши осведомители. - Не переставая смеяться, он повесил трубку. Итак, Джесси Дженкинс - агент США. Это несомненно. Иначе как бы Смит узнал о его выдумке с заменителем нефти? Открытие было приятным. Надо будет подстраховать девушку, которая, оказывается, не имеет ничего общего с этими идиотами. Когда он вернулся в номер, Смит закрывал пузырек с чернилами. - Я закончил, - сказал он, вручая Римо длинный пергаментный свиток. Пока Римо читал, Чиун с беспокойством вглядывался в его лицо. А написал он следующее: "Полковник Барака! Тебе надо не позднее пятницы подать в отставку. Если ты этого не сделаешь, твое положение будет безнадежно. Передавай от меня привет своей семье. Мастер Синанджу, комната 316, отель "Лобиниен армс". - Ну как? Что ты об этом думаешь? - спросил Чиун. - Твое письмо имеет налет шарма, свойственный старому времени, - признал Римо. - Тебе не кажется, что это слишком мягко? Может, надо было выразиться покруче? - Нет, - сказал Римо. - Думаю, как раз то, что надо. Не знаю никого, кто сделал бы это лучше. - Я хочу дать ему время на размышления, чтобы он потом не раскаивался. - Ты указал номер своей комнаты. По-твоему, это удачная мысль? - Несомненно, - сказал Чиун. - А как иначе он может связаться со мной, если надумает капитулировать? - Тоже верно, - согласился Римо. - А как ты собираешься это передать? - Я сам отнесу письмо во дворец. - Если хочешь, я могу это сделать, - сказал Римо. - Я как раз собирался пройтись. - Это было бы очень кстати, - заметил Чиун. Взяв у Чиуна свиток, Римо спустился в грязный неосвещенный вестибюль и вышел на яркий солнечный свет. Идя пешком четыре квартала до городской площади, он вбирал в себя звуки и запахи улиц Даполи. Дворец был окружен стражниками, и Римо с видом праздношатающегося прошел мимо, стараясь определить, кто из них старший. Наконец он заметил офицера с тремя звездочками на погонах, указывающих на звание генерал-лейтенанта. Тот расхаживал взад и вперед перед зданием дворца, тайно инспектируя охрану. - Генерал! - обратился к нему Римо, тихонько подойдя сзади. Генерал обернулся. Это был молодой человек с длинным белым шрамом на левой щеке. - Я должен передать письмо полковнику Бараке. Как мне это сделать? - Вы можете послать письмо почтой. - И президент его получит? - Не думаю. Почту у нас в Лобинии никогда не доставляют. - Честно говоря, мне не хотелось бы заставлять вашу почту работать вхолостую. Я больше заинтересован в том, чтобы президент получил это письмо. - Вы можете оставить письмо у парадного входа. - И тогда он его получит? - Нет, если вы не приложите к нему клочок овечьей шерсти. Это - традиционное подношение верховному главнокомандующему, без него нельзя ничего передавать. Таков ритуал. - А где же мне взять клок шерсти? - спросил Римо. - Нигде. Овец в Даполи нет. - Так, может быть, существует еще какой-нибудь способ передать письмо? - Нет. - Генерал повернулся, чтобы уйти. Римо сжал пальцами его плечо. - Одну минуту! Так вы хотите сказать, что нет никакого способа передать письмо Бараке? - Полковнику Бараке, - строго поправил его генерал. - Именно это я и хочу вам сказать. - Вы понимаете, что говорите? - спросил Римо. - Я - генерал-лейтенант Джафар Али Амин, министр разведывательной службы. Я знаю, что говорю, - надменно сказал офицер. - А если я отдам письмо вам? - Я его прочитаю, потом порву и выброшу клочки на ветер. Это вам не Америка. Здесь у вас нет никаких особых привилегий. - Представьте себе, просто гипотетически, что я сказал вам следующее: если вы порвете это письмо, я вырву ваши кишки и задушу вас ими. Какова будет ваша реакция на мои слова? - Моя предполагаемая реакция - позвать стражу, арестовать вас и вызвать международный скандал, который наделает много хлопот вашему правительству. - Он улыбнулся. - Гипотетически, разумеется. - А знаете, - сказал Римо, - шрам на вашем лице смотрится потрясающе, честное слово. - Благодарю за комплимент. - Но ему не достает симметрии, - продолжал Римо. - Что вы сказали?! - То, что вы слышали. Сюда просится другой, точно такой же. С этими словами Римо выбросил вперед левую руку. Его пальцы, казалось, лишь слегка скользнули по щеке генерала. И только после того, как Римо скрылся в толпе, генерал Али Амин понял, что скоро у него будет шрам и на другой щеке, точно такой, как первый. Римо остановился у киоска торговца напитками и попросил налить ему морковного сока. Он не мог вернуться в гостиницу, не передав письма - страшно было даже подумать, как разгневается Чиун. Но, с другой стороны, если он ворвется во дворец силой, рассердится Смит. Гадая, как ему быть, он вдруг увидел знакомое лицо в черном ореоле курчавых негритянских волос. Джесси Дженкинс с двумя другими девушками, которых Римо видел в самолете, шла мимо под охраной четырех местных солдат. - Привет, Джесси! - крикнул Римо. Она обернулась к нему и улыбнулась. Процессия стала. Солдаты нетерпеливо переминались с ноги на ногу, глядя на подходившего к девушкам американца. - Куда это вы? - спросил Римо. - Мы идем из своего общежития вон туда. - Она указала на дворец "Победа Революции". - Полковник Барака пригласил нас на обед. - Ничего себе приглашение - под оружейными дулами! - удивился Римо. - По-моему, здесь это обычная вещь, - сказала Джесси. - Ну, хватит разговоров! - вмешался один из охранников. - Успеешь! - сказал Римо. - Леди занята. Не видишь? - Это меня не касается, - стоял на своем солдат. - Давай проходи быстрее! Римо подробно объяснил стражу порядка, что спешить не всегда хорошо. В доказательство справедливости этих слов он наспех сжал правое плечо солдата, после чего тот, конечно же, согласился, что можно и подождать. - Вы знаете, что мы делаем общее дело? - спросил он у Джесси, отведя девушку в сторону. - Но я - студентка... - нерешительно запротестовала она. - Знаю. Я тоже студент, специализирующийся по международным связям и по угрозе безопасности США. Можете вы передать вот это Бараке? Девушка взяла свернутый пергамент. - Попробую, - сказала она и, отвернувшись от охраны, засунула свиток под белую блузку. - Если я буду вам нужен - позвоните, - сказал ей Римо. - Мой номер 316, "Лобиниен армс". Она кивнула ему на прощание и присоединилась к группе, которая продолжила свой путь во дворец. Римо посмотрел ей вслед, любуясь ее стройными ножками, и, довольный собой, пошел в гостиницу: письмо передано - и все живы. Просто чудесно. Чиун будет гордиться своим учеником. Однако Чиун гордиться не захотел. - Так ты говоришь, что не вручил мое послание лично полковнику Бараке? - сурово спросил он. - Как тебе сказать... Я отдал его одному человеку, а тот передаст Бараке. - Ах, одному человеку!.. А ты видел, как этот человек отдает письмо полковнику Бараке? - Строго говоря, нет. - Понято... Строго говоря, ты не видел, что твой "один человек" отдал письмо полковнику Бараке. Значит, ты вообще не видел, что письмо передано по назначению. - Можно сказать и так. - Другими словами, ты снова потерпел неудачу. Я послал тебя с одним-единственным поручением - передать письмо, а ты возвращаешься и говоришь: "как тебе сказать...", "строго говоря, нет...", "можно сказать и так", "с одной стороны, это, с другой стороны - то", и все это означает лишь одно: ты не передал моего письма. - Тогда делай, как знаешь сам. Чиун покачал головой. - Теперь уже слишком поздно. Если бы я сделал, как знаю сам, письмо было бы передано полковнику Бараке, и никому другому. Чего мне было и ожидать, когда я все должен делать сам. Никто мне ничего не говорит, никто не помогает... - Как ты любишь делать из мухи слона, - сказал Римо. - Получит Барака твое письмо, надо только подождать. Держу пари, он тебе ответит. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Однако ни в тот вечер, ни на следующее утро ответ от полковника не пришел. И не потому, что тот не получил послания: Джесси Дженкинс отдала его в собственные руки полковника, когда она и две другие девушки сидели за небольшим накрытым столом в роскошном зале дворца. Стены его были обтянуты тканями, на полу разбросаны циновки, валики, разноцветные подушки и подушечки самой разной формы. Джесси пергамент не читала. Но она пожалела об этом, увидев реакцию Бараки, когда тот аккуратно развязал красную тесьму, стягивающую свиток, и прочитал написанное. В его лице не осталось ни кровинки. Он поспешно вытер лицо салфеткой, встал и, извинившись, вышел в боковую дверь. Пройдя еще через одну дверь Барака оказался в коридоре, куда выходили личные покои президента. Он прошел по коридору, остановился у тяжелой ореховой двери и тихонько постучал. - Войдите, - послышался высокий писклявый голос. Барака вошел. Нуич просматривал газеты и журналы, целая кипа которых лежала перед ним на столе. - Чему обязан твоим вторжением? - спросил он, повернувшись к вошедшему. - Вот этому. - Барака протянул ему свиток. - Я только что его получил. Нуич взял послание и пробежал его глазами. Легкая улыбка скользнула по его лицу. Потом он свернул пергамент и отдал его полковнику. - Что мне с этим делать? - Ничего, - ответил Нуич. - Решительно ничего. - Кто такой этот Мастер Синанджу? - спросил Барака. - Человек из легенды, он пришел потребовать обратно трон Лобинии, чтобы вернуть его королю Адрасу. - Наемный убийца? Нуич снова улыбнулся. - Не в том смысле, как ты себе это представляешь. Ты привык иметь дело с вооруженными людьми. С бомбами. С ножами. А Мастер Синанджу не похож ни на кого из тех людей, которых ты знал раньше. Он сам - и бомба, и ружье, и нож. Ваши наемники - просто легкий ветерок. Мастер Синанджу - тайфун. - Тогда тем более я должен принять меры, заключить его под стражу... - Сколько у тебя еще осталось коммандос, которых ты можешь использовать? - спросил Нуич. - Говорю тебе: ты можешь бросить против него всю армию этой забытой Богом страны, и они даже не смогут прикоснуться к складкам его халата. - Нуич покачал головой, желая успокоить перепуганного полковника. - Тебя может спасти от тайфуна только другой тайфун, то есть я. Барака попытался что-то сказать, но Нуич не дал ему говорить. - Тебе ничего не надо делать. Мастер сам будет искать с тобой контакта. Скоро я буду готов сразиться с ним. Положись на меня. Барака слушал и кивал головой - выбора у него не было. Уже взявшись за ручку двери, он обернулся и спросил: - Этот Мастер Синанджу... Я увижу его когда-нибудь, как вы считаете? - Ты его видел, - сказал Нуич. - Видел? Где же? - Во время похорон. Помнишь старика в длинном желтом халате? Это он. Барака чуть не засмеялся, но сдержал себя. В тоне Нуича не было и намека на юмор. Он вовсе не шутил. Что ж, если Нуич считает, что этот старик, весом менее девяноста фунтов, это дряхлое привидение предста