я в королевском табуне. Могло быть и хуже. Один из лидеров движения протеста разыскивается полицией за торговлю наркотиками, другой женился на голливудской кинозвезде и стал обывателем, третий служит зазывалой у гуру. Тони: "Мы прячем оружие в ящиках с едой, а потом его раздаем. Ты, Джени, в половине девятого приглашаешь прессу на митинг - проведем его позади толпы, тогда никто ничего не увидит. Как только ты начнешь, мы заставим толпу двинуться на ворота. Наши ребята сделают пару выстрелов, полицейские ответят. Когда там появится пресса, начнется уже настоящее сражение. Конечно, у нас найдутся свидетели, которые скажут, что полицейские первыми открыли огонь. Когда толпа ворвется в ворота, мы заложим возле генератора взрывчатку - контейнер для нее будет выглядеть как катушка с кабелем, а потом быстренько уберемся, иначе можно нарваться на неприятности. Когда же восстание будет подавлено, скорее всего ночью, мы взорвем заряд и вся эта чертова станция взлетит на воздух". Незнакомый голос: "Но могут пострадать невинные люди". Джени Беби: "Нельзя сделать яичницу, не разбив яиц". Тони: "Правильно. Это нас не касается. Как бы там ни было, завтра Джени устроит пресс-конференцию, на которой заявит, что полицейские первыми открыли стрельбу. А мы подберем нескольких свидетелей, которые видели, что так оно и было". Незнакомый голос: "А как насчет взрыва?" Джени Беби: "Предоставьте это мне. Он станет лишним подтверждением тому, какое дерьмо эти угольные электростанции, - они абсолютно ненадежны. Где дистанционное управление, чтобы на расстоянии взорвать заряд?" Тони: "У меня под матрацем. Пусть там и лежит, пока не понадобится. Чтобы избежать случайностей". Незнакомый голос: "Я положил оружие в коробку, где лежат сандвичи с куриным салатом. Там сверху этикетка". Джени Беби: "Хорошо. А где взрывчатка?" Голос: "Уже в багажнике". Пауза. Джени Беби: "О'кей. Сейчас почти семь. Пожалуй, тронемся". Римо ждал, пока в соседней комнате закончатся сборы, потом услышал, как хлопнула дверь. Осторожно приоткрыв портьеру, он выглянул в окно и увидел певицу, ее мужа и еще двух мужчин - компания направлялась к белому "линкольну"-седану, явно страдающему от переизбытка хрома и всяких побрякушек. Должно быть, их "фольксваген", работающий на дровах вместо бензина, находится на профилактике у какого-нибудь садовода, подумал Римо. На двери, соединяющей номера, не было ручки, только круглая и гладкая замочная скважина. Выставив пальцы правой руки вперед, Римо нанес резкий удар по двери прямо рядом с медной пластиной. Дерево треснуло. Тогда Римо вцепился в замок, вывернул его, и дверь распахнулась. Комната напоминала притон. Кровати не застелены, корзина для бумаг была доверху наполнена пустыми пивными банками и бутылками из-под вина, а когда там не осталось места, постояльцы принялись швырять банки и бутылки куда попало. По полу были разбросаны обертки от сандвичей, на столе валялись объедки. Римо заглянул в ванную - ему вдруг захотелось узнать, как живут культурные люди, стремящиеся привести Америку в новое, светлое завтра, наполненное свободой и личной ответственностью. Раковина была забита щетиной, но мыло, бесплатно предоставляемое мотелем, даже не вскрыто. К полотенцам и не прикоснулись, ванна была суха - чувствовалось, что душем никто не пользовался. На полочке возле раковины стояли четыре банки из-под пива. Там же стоял полупустой пузырек с дезодорантом и дюжина пластмассовых коробочек с разноцветными таблетками. - Лучше жить за счет химии, - сказал Римо вслух и пошел в комнату. Там он сдернул матрац с одной из кроватей и швырнул его на пол - блока дистанционного управления под ним не оказалось. Приподняв другой матрац, Римо увидел то, что искал, - квадратную черную коробочку с циферблатом, хромированной кнопкой и выдвижной антенной. Вдруг он услышал, как открылась входная дверь. - Вот как, - раздался голос. - Что это тут у нас происходит? Оглянувшись через плечо, Римо произнес: - Уборка помещений. В этом номере планировалось произвести уборку еще в 1946 году, но мы почему-то упустили это из виду. В дверях стоял высокий блондин с роскошным коричневым загаром. На нем были белые джинсы. Майка с короткими рукавами обнажала выпуклые бицепсы. Все его мышцы заиграли, когда он сложил руки на груди и посмотрел на блок дистанционного управления, лежавший на кровати. - Что это? - спросил он. - Новый органический мини-пылесос, - объяснил Римо. - Устраняет любую грязь. Хотите взглянуть, как он работает? - Заткнись, умник. Я упрячу тебя в каталажку за кражу со взломом. Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Римо взял коробку с дистанционным управлением и положил матрац на место. Блондин потянулся к телефону на столике возле двери. - К сожалению, не могу тебе этого позволить, приятель, - бросил Римо. - Только попробуй помешать, - ответил детина. - Как вам угодно. - Небрежной походкой Римо направился к блондину, который уже снял трубку. Протянув руку, Римо нажал на рычаг. Противно ухмыляясь, блондин попытался убить сразу двух зайцев: он бросил трубку на рычаг, рассчитывая попасть Римо по пальцам, а левой рукой пнул Римо в грудь, пытаясь затолкать в комнату. Трубка стукнула но корпусу, не задев Римо. И тут блондин почувствовал, как левой рукой Римо отодрал его правую руку от телефона. В тот же момент его левая рука ударилась о грудь Римо - с тем же успехом он мог бы стукнуть по кирпичной стене. Волна боли, пройдя через запястье, предплечье и локоть, со всей силой отдала в плечо, заставив блондина содрогнуться. Со всего размаху он попытался нанести Римо удар в голову, но промахнулся. - Неужели нет способа научить тебя правилам приличия? - поинтересовался Римо. - Я тебе сейчас голову оторву, ублюдок, - прорычал блондин. Римо вздохнул. Блондин вновь выбросил сначала левую, а затем правую руку, целясь в поджарого человека, стоящего перед ним. Римо, казалось, не двинулся с места, но почему-то ни один удар не достиг цели, А блондин, промахнувшись, испытал резкую боль в мышцах спины. Тогда он схватил телефон, намереваясь залепить им Римо в лицо, но тот пригнулся и телефон пролетел у него над головой. Вдруг блондин почувствовал, как его подняли в воздух и со всеми потрохами швырнули в дальний конец комнаты. Он не оказался ни достаточно ловким, ни достаточно сообразительным, чтобы подумать, как предохранить голову, поэтому со всей силы врезался затылком в стену. Хрустнувший череп оставил на стене вмятину, не меньше фута в диаметре, чуть ниже дешевой виниловой отделки. Блондин тяжело охнул и вырубился. Римо не оборачиваясь вышел из номера. Если этот парень остался в живых, хорошо. Помер - тоже нормально. Единственное, что сейчас имело значение, - это большой безобразный "линкольн". Главное, чтобы он не ушел далеко. Сев в машину, взятую напрокат, Римо положил блок управления между собой и Чиуном и быстро тронулся со стоянки. Они как раз выезжали из города, двигаясь назад по основной магистрали, когда Чиун спросил: - Ты не собираешься мне ничего рассказать? - Рассказать? - Что это за черная коробка? Римо напряженно смотрел вперед. Между его машиной и белым "линкольном" уже не было других машин; их разделяли каких-нибудь триста ярдов, и Римо постоянно сокращал разрыв. - Это игрушка, - сказал он. - А как она действует? - поинтересовался Чиун. Его руки с длинными ногтями потянулись к коробке. - Сейчас объясню, - ответил Римо. - Сначала нужно выдвинуть антенну. Своими длинными пальцами Чиун взялся за кончик антенны и вытянул ее на все 15 дюймов. - А дальше что? - Там есть переключатель - на нем написано: "Включено-выключено". Надо поставить его в положение "включено". Он услышал, как щелкнул выключатель. Теперь он находился лишь в ста ярдах от "линкольна", дорога была свободна от машин. - Что дальше? - повторил Чиун. - Почему я должен все из тебя вытягивать? - Индикатор готовности батарей рядом с выключателем - когда он загорится, скажи. - Мне это нравится, - вымолвил Чиун. - Мне это чертовски нравится! - Следи за огоньком. - Загорелся! - воскликнул Чиун. - Загорелся! Такой оранжевый огонек. Только что загорелся. Семьдесят пять ярдов. - Видишь кнопку в самом верху? - Вижу. - Знаешь, что будет, если ее нажать? - Что? Пятьдесят ярдов. - Нажми и увидишь. - Нет, сперва скажи. Что будет, если ее нажать? - Но его палец уже был на хромированной кнопке. - Смотри на машину, что идет впереди. Чиун поднял глаза и нажал кнопку. Из "линкольна" донесся глухой удар и тут же прогремел мощный взрыв, от которого автомобиль взмыл на шесть футов от земли. Куски белого металла отваливались от машины, пока она кувыркалась, поднимаясь все выше. "Линкольн" все еще находился в полете, когда взорвался бензобак и автомобиль превратился в продолговатый огненный шар. Вернувшись на грешную землю, шар покатился по мостовой, пока с грохотом не разбился о бетонную ограду дороги. Автомобиль догорал. Не будет сегодня вечером оружейной стрельбы на электростанции. Никто не подложит взрывчатку. Не пострадают люди, чья вина не так уж и велика. Рима почувствовал удовлетворение. Не сбавляя хода, Римо резко развернулся, перепрыгнул через небольшое возвышение, разделявшее полосы движения, и рванул обратно в город. - Взрыв, - сказал Чиун. - Это бомба, - отозвался Римо. - И пожалуйста, давай обойдемся без жалоб на то, что бомбы лишают убийство гармонии. Ты сам это сделал. - Ты хочешь сказать, что каждый раз, как только я нажму кнопку, будет взрываться чья-нибудь машина? - Нет. - Значит, это должна быть белая машина? - Опять нет. - Некрасивая белая машина? - Нет, - повторил Римо. - Устройство больше не сработает. Чиун открыл окно и выбросил черную коробку в придорожные кусты. - Хлам, - изрек он. - И на что только нужна вещь, которую можно использовать только раз? - Полностью разделяю твое мнение, - согласился Римо. Когда они вернулись к себе в мотель, им сообщили, что Римо должен срочно связаться с тетушкой Лорэн. Это был псевдоним Харолда В.Смита, директора агентства КЮРЕ, в котором служил Римо. На этой неделе его звали тетушкой Лорэн. На прошлой неделе он был дядюшкой Говардом, а за неделю до того - кузеном Дорином. Интересно, подумал Римо, неужели все секреты страны пойдут насмарку, если директор КЮРЕ просто попросит Римо позвонить Смиту? Услышав от портье, что он должен позвонить тетушке Лорэн, Римо решил проверить свою теорию. - Но у меня нет тетушки Лорэн, - сказал он. - Однако просили передать именно это, - удивился портье. - Правда. Я сам принимал телефонограмму. - Верно. Но это просто пароль, - объяснил Римо. - Звонили по просьбе человека по имени Смит - он ждет моего звонка. Наступило молчание. Через некоторое время портье произнес: - Почему же он тогда просто не попросил позвонить мистеру Смиту? - Потому что он боится, что ты доложишь об этом русским. Или, что еще хуже, конгрессу США. - А, понимаю, - сказал портье и добавил: - Извините, сэр, у меня много других дел, так что я, пожалуй, лучше положу трубку. - Ты ведь не станешь звонить русским? - спросил Римо. - Нет, сэр. Портье держал линию, пока Римо набирал кодовый номер района 800. Сигнал прошел через два коммутатора, прежде чем достичь санатория в Рае под Нью-Йорком, где штаб КЮРБ осуществлял операцию прикрытия. - Римо на связи, - сказал Римо. Смит не представился, когда в трубке раздался его суховатый голос, но его ядовитые интонации трудно было не узнать. - Римо, вы не знаете, кто такой Бобби Джек Биллингс? Римо на мгновение задумался, и перед его мысленным взором возникло жирное лицо с неизменной банкой пива. - Знаю. Он приходится президенту дядей или кем-то еще. - Шурином, - уточнил Смит. - Его похитили. - Пожалуй, это не так уж плохо, - произнес Римо, кладя трубку на рычаг и выдергивая телефонный шнур из розетки. ГЛАВА ТРЕТЬЯ - Ну и глухое же место вы выбрали, - произнес Римо. - Подумайте об этом, когда в следующий раз соберетесь отключать телефон, - заметил Смит. Было два часа ночи, когда Римо вошел в вагон нью-йоркской подземки на станции между 56-й улицей и Шестой авеню. Доктор Харолд В. Смит, в сером костюме и с "дипломатом", уже сидел там на одном из пластиковых сидений. В вагоне больше никого не было, но он носил явные следы недавнего пребывания Homo New Yorkis: стены были испещрены грязными надписями, непристойные фразы бросались в глаза с металлические панелей, большинство рекламных плакатов было сорвано, а те, что остались, превратились в изображение гигантских фаллосов. Вагон насквозь провонял едким запахом марихуаны. Римо с отвращением огляделся. Ему вдруг вспомнилась книга, попавшаяся на глаза пару лет назад, - в ней автор пытался оправдать подобный вандализм, называя его новым типом городского народного искусства. Тогда Римо не придал ей значения, поскольку автор был помешанным на насилии чудаком, пытающимся найти правду, красоту и вечные истины в профессиональном боксе, воине, бунтах, надругательстве над женщинами и грабежах. - Мы бы могли встретиться где-нибудь в ресторане, - сказал Римо, усаживаясь на сиденье возле Смита. - Но только не здесь. - Конгресс снова вышел на тропу войны. Так что излишняя осторожность нам не повредит, - объяснил Смит. - Все равно цепочка замыкается на президенте, так что, пока он на месте, нам ничего не грозит. - Это верно, - ответил Смит уклончиво; говорил он сдавленным, бесстрастным голосом, словно эмоции стоили денег, а он не хотел платить. Поезд накренился, проходя поворот; скрежет колес больно резанул Римо по ушам. - Как бы там ни было, - добавил Смит, - но по всему выходит, что Бобби Джека Биллингса похитили. - Да кому он нужен? - Не знаю. Пока требований о выкупе не поступало. - Наверняка пьет где-нибудь, - высказал догадку Римо. Смит покачал головой и поправил лежащий на коленях "дипломат", словно отсутствие аккуратности могло принести штрафные очки при выведении окончательной оценки за прожитую жизнь. - Он слишком известная личность, - наконец изрек Смит. - Его бы наверняка где-нибудь обнаружили, но он бесследно исчез. - И Смит в двух словах описал обстоятельства, при которых пропал Бобби Джек Биллингс. Поезд подъезжал к станции на 51-й улице. Римо покачал головой. - Значит, на месте преступления найдены звезда Давида и свастика? - Да. Мы их, конечно же, проверили, но это просто дешевые значки и могли быть куплены где угодно. - А последними его видели арабы? - задал Римо новый вопрос. - Ливийцы, - уточнил Смит. - Не знаю, что вы думаете по этому поводу, но я лично считаю, что все это дело высосано из пальца. - Вам это кажется немного невероятным? - Весьма маловероятным. - Мне тоже. Поезд резко тронулся, так что Смит откинулся на сиденье. - Тем не менее вполне возможно, - продолжал он, - что Биллингса похитила какая-то банда, имеющая связи за границей. Президент слишком уж им дорожит, и похищение могут использовать, чтобы шантажировать президента. Хотя такая возможность беспокоит меня меньше всего. - Что же вас тогда беспокоит? - Что президент сам отдал приказ о похищении, - ответил Смит. Римо покачал головой. - Не думаю. Помните, речь идет о Вашингтоне. Президенту со всей его командой вряд ли удастся даже найти там ресторан, где подают яичницу, не то, что организовать похищение. Но если вы и правы, какой в этом смысл? - Может, они хотели бы убрать Биллингса до окончания избирательной кампании. Ведь он у них как бельмо на глазу. - Но если это их рук дело, зачем же президент попросил нас провести расследование? - А он и не просил, - ответил Смит. - Мы вышли на это дело по другим каналам. - Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он не стал раскрывать эти каналы, но в том и не было необходимости. Римо знал, что через компьютерную сеть, телефон и осведомителей КЮРЕ имеет выход на все агентства, занимающиеся охраной порядка в стране. Движение финансовых средств, расследование преступлений, любое событие в жизни нации, - все проходило по разветвленной информационной сети КЮРЕ и загружалось в банки данных в Рае под Нью-Йорком. - Сдаюсь, - сказал Римо. - Что я должен делать? - Проверьте охранников, приставленных к Биллингсу. Вполне возможно, они что-то знают. Если нет, остаются еще ливийцы, с которыми он встречался в тот день. У меня записаны их имена. - Смит достал из "дипломата" листок бумаги - поезд как раз подъезжал к шумной, наполненной визгом станции. Взяв листок, Римо свернул его и положил в карман. Автоматические двери отворились, и в вагон с шумом ввалились трое молодых парней. У одного в руках был небольшой приемник, на полную мощность изрыгавший диско. Второй держал бумажный пакет, а третий - переносную лестницу. Из бумажного пакета они достали бутылку вина и пустили ее по кругу. Каждый по очереди прикладывался к ней и, громко чмокая, пил. Транзистор поставили на сиденье, где он продолжал орать. Парень, державший приемник, был одет в джинсовую куртку с вышитым на спине драконом. Двое его приятелей поставили стремянку прямо в проходе. Не свода глаз с парней, Римо произнес: - Хорошо, я все выясню. А ливийцы знают, что он исчез? - Думаю, они догадались, потому что на следующий день после происшествия им прислали официальные извинения президента, где сообщалось, что его шурин слишком много выпил, забрел в дом к своему приятелю и там заснул. Может, они приняли это за чистую монету, не знаю. Позже Белый дом обнародовал фотографию, на которой Биллингс играет в волейбол возле собственного дома. Конечно, фотография архивная, снятая прошлым летом, но об этом никто не знает. Возможно, фотография убедила ливийцев в том, что Бобби Джек где-то здесь. - Смит взглянул на парней. - А разве в этих поездах нет охраны? - поинтересовался он. - Конечно, есть, - ответил Римо. - Но они прячутся в головном вагоне вместе с кондуктором. И тут в вагоне раздался голос, заглушивший радио: - Кажется, мне не нравятся эти люди, севшие в наш вагон. Римо поднял глаза: парень с приемником смотрел на него. Римо показал ему язык. - Эй, мужик, ты чего? - заорал парень и уменьшил звук. - Пытаюсь показать, как мне противно на тебя смотреть, - объяснил Римо. - Вы слыхали? Слыхали? - зашелся парень, обращаясь к своим дружкам, которые как раз доставали из бумажного пакета баллончики с краской. - Ребята, он нас оскорбил. Он сказал: "Противно". Это же оскорбление! - Твоя жизнь - вот истинное оскорбление, - отозвался Римо. - А ну-ка, заткнись и выключи свой дебильник! - Чего? - переспросил парень и врубил приемник на полную катушку. Смит произнес: - Я вас прошу. - И не просите, - бросил Римо. Парень с приемником поднялся с места и угрожающе посмотрел на Римо. Римо тоже встал. Он был ниже парня и меньше его по весу. - Видали, - обратился парень к дружкам, - ему хочется подраться. Он первый полез. Один из приятелей стоял на стремянке, поливая белой краской потолок, другой для устойчивости держал лестницу, сжимая в руке еще два баллончика с краской. Они неплохо экипированы, решил Римо. Судя по всему, дружки собирались закрасить надписи на потолке и написать там что-то свое, поэтому не обращали внимания на своего приятеля, который продолжал орать: - Что - хочим подраться?! - Ты что, не умеешь правильно говорить? - спросил Римо, направляясь к парням. Он легко проскользнул мимо того, что держал лестницу, схватил с сиденья транзистор, швырнул его об пол и со всей силы опустил на него каблук. Транзистор издал жалобный стон и смолк. Неожиданно наступившая тишина привлекла внимание парней на лестнице и они посмотрели на Римо, который стоял перед их дружком в джинсовой куртке. Тот, что был на лестнице, бросил баллончик с краской на сиденье и спрыгнул вниз. Тут Римо понял, что они пьяны. Ему вспомнились те времена, когда он еще не работал на КЮРЕ, а был полицейским в Нью-Джерси, приговоренным к электрическому стулу за преступление, которого не совершал. К счастью, электрический стул не сработал. Позже Римо примкнул к подразделению "КЮРЕ", отвечающему за убийства. Наставником его стал Чиун, наемный убийца корейского происхождения. В те далекие времена в Нью-Джерси Римо напивался почти каждую ночь. Но когда бывал пьян, ему и в голову не приходило затеять драку или обрушить на головы людей грохотание своего транзистора. Он был благовоспитанным пропойцей, никогда не лез в чужие дела, не заговаривал первым и всегда улыбался. И куда подевались мирные пьянчужки, подумал Римо. Эти воспоминания о прошлом спасли парням жизнь. Когда они набросились на Римо, он попятился и схватил с сиденья баллончик с краской. Парни изо всех сил молотили кулаками, пытаясь его достать, но он, легко уворачиваясь, нажимал время от времени на головку баллончика, брызгая белой краской прямо им в лицо. Наконец поезд подошел к узловой станции на 24-й улице. Двери открылись, и Римо одного за другим вышвырнул парней на платформу, легко уходя от их бешеных ударов. Не успели двери закрыться, как полетевшая вслед за парнями лестница погребла их под собой. - И впредь ведите себя прилично! - прорычал Римо им вдогонку. Двери закрылись, и он с улыбкой повернулся к Смиту. - Вот видите? Все очень прилично. - С годами вы становитесь мягче, - заметил Смит. - Просто старею понемногу, - ответил Римо. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Специальное удостоверение государственного департамента, которое предъявил Римо, не произвело на представителя секретных служб городка Хиллз никакого впечатления. Может, ему больше понравилось бы удостоверение министерства сельского хозяйства или пропуск ЦРУ, а может, карточка ФБР или дипломатическая аккредитация при ООН, подумал Римо. Он всегда носил с собой полный набор этих документов. Дело в том, что Смит каждый раз выдавал ему какие-то новые бумаги, предназначенные для каждого конкретного случая, но Римо их неизменно терял. Охранник постарше взял из рук Римо удостоверение и стал его ощупывать, словно получал информацию благодаря осязанию, а не при помощи собственных глаз. - Похоже, оно в порядке, - наконец изрек он, возвращая документ. - Но мы уже говорили сегодня с вашими людьми. - В таком случае, история еще свежа в вашей памяти, и у вас не возникнет трудностей с деталями. - Римо совсем не понравился этот агент Дерл. - Все очень просто, - начал Дерл. - Мы сидели в машине у входа на вокзал, а Бобби Джек был позади здания. Тут появились арабы и говорят, будто он пропал. Мы не могли его найти, вот я и решил, что он действительно пропал. - А вы не видели, как он уходил? - спросил Римо. - Я же уже сказал, что нет. Хотите пива? - Нет, лучше воды. - В этом доме воды не держат. Только пиво, - сообщил Дерл. - Я пас. - Римо оглядел гостиную Бобби Джека Биллингса. Вся мебель была обита плотной цветастой тканью, от которой исходил затхлый запах, словно ее неделю держали мокрой в баке стиральной машины. - Что представлял из себя Биллингс в последнее время? - спросил Римо. Агент Дерл развалился на диване, от Римо его отделял журнальный столик. Он пожал плечами. - А что он вообще из себя представлял? Вставал поздно, выпивал перед завтраком. Весь день ходил пьяный. И ночью тоже. А потом пьяный ложился спать. - Не может быть, чтобы он был таким дерьмом, - высказал сомнение Римо. - Таким дерьмом? Да на самом деле Звено еще хуже! - Почему вы называете его Звеном? - поинтересовался Римо. Агент Дерл хмыкнул. - Мы сказали ему, что это сокращение от имени Линкольн.* * По-английски слово "звено" звучит как "линк". - ( Прим. переводчика.) Ему понравилось. И президенту тоже. - Но на самом деле это не сокращение от имени Линкольн? - Да никакое это не сокращение. Просто Звено. Знаете такое выражение: "недостающее звено"? Очень к нему подходит. Он находится еще на переходной стадии от обезьяны к человеку, даже не научился еще регулировать мочеиспускание. - А он ничего не говорил о том, что может потеряться? Уехать? Не казался обеспокоенным? - Звено вообще ни о чем не говорит, кроме того что ему нужно в туалет. И единственное, что его волнует, - это что может кончиться запас пива. - Как вы думаете, где он может быть? - спросил Римо напрямик. Дерл снова пожал плечами. - Кто ж его знает? Вот, бывает, ходишь каждый день по одной и той же улице, и там на тротуаре лежит обертка от жвачки. А однажды вдруг идешь - обертки нет. Интересно, думаешь, куда же это она подевалась? Но на самом-то деле тебе все равно. С оберткой от жвачки все что хочешь может произойти. - Похоже, вы не очень-то ему симпатизировали? - сказал Римо. - А я считал, что ребята вроде вас обязаны развивать в себе добрые чувства к человеку, которого охраняют. - Только не к Бобби Джеку Биллингсу, - отозвался Дерл. - Ну, ладно, - Римо поднялся. - Где ваш напарник? - Оп поехал на пару дней в Атланту - там у него дела. Это все, что вас интересует? - Да. - Вы, мужики, хоть не такие надоедливые. А эта цыпочка сегодня так и засыпала меня вопросами. - Что еще за цыпочка? - Тоже из госдепартамента. Вы, наверно, ее знаете. Здоровенная такая баба, блондинка шести футов росту с косичками и фиолетовыми глазами. Мисс... как ее там? Мисс Лестер. - А, ясно. Это она. - Чувствуется, вы там из кожи вон лезете, - заметил Дерл. Римо пожал плечами. - Сами знаете, как это бывает. - Это точно. - Там, наверно, решили, что мне удастся разузнать что-то, что ускользнуло от нее. Одна голова хорошо, а две лучше. - Даже если одна из этих голов принадлежит вам? - Я бы сказал: особенно если одна принадлежит мне. - Римо посмотрел на Дерла, и его темные глаза насквозь прожгли тайного агента. Агент хотел было что-то сказать, но заглянул глубоко в глядевшие на него глаза и увидел там нечто, что не смог бы назвать, поэтому промолчал. Лишь по прошествии времени он осознал, что там увидел. Из глубины зрачков Римо на него смотрела сама смерть. Агент Гавон в Атланте тоже мало чем помог. У него и в мыслях не было, что с Биллингсом может быть что-то не так, он не имел ни малейшего представления, куда тот мог исчезнуть, но был не прочь поболтать о мисс Лестер, которая была намного симпатичнее Римо. - Высокая блондинка, - объяснил он. - Явилась сюда и просто забросала меня вопросами. Но уж вопросы были поинтереснее ваших. - Слушайте, - начал Римо - ему уже порядком надоели замечания по поводу его неполноценности. - Она просто выполняет для меня посильную предварительную работу. А потом уже прихожу я и задаю вопросы по существу. - Например? - поинтересовался Гавон. - Задайте мне хоть один настоящий вопрос по существу. Римо ничего не приходило в голову. Наконец он произнес: - Какой сорт пива пьет Бобби Джек? - А это важно? - переспросил Гавон. - Еще бы! В нем ключ к разгадке. Итак, какой сорт? - Он пил любое. - Но было же какое-то, которое он предпочитал остальным. - Безусловно. То, что похолоднее. - От вас мало толку, - сказал Римо. - Задавайте нормальные вопросы, - парировал Гавон. Мустафа Каффир сидел в кабинете на верхнем этаже ливийского представительства, расположенного в старинном особняке в районе 60-х улиц Манхаттана. Слушая голос в телефонной трубке, он часто кивал, но выражение лица у него при этом оставалось кислым. Глядя в окно на расположившееся внизу здание нью-йоркской полиции, он со странной радостью подумал о том, что представительство Ливии, чья внешняя политика строилась на лозунге "Смерть евреям", день и ночь охраняется полицией, содержащейся на средства нью-йоркских налогоплательщиков, а, как известно, именно в этом городе самый большой процент еврейского населения. Тихо пробормотав: "Слушаюсь, господин полковник", - он повесил трубку и посмотрел на своего помощника. Как и Каффир, тот был одет в арабскую национальную одежду. - Неприятности, Ваше превосходительство? - спросил помощник. Это был худой мужчина и говорил он с естественной доверительностью, свойственной близким друзьям или любовникам, каковыми они с Каффиром давно являлись. - Он ненормальный, - ответил Каффир, - он хочет организовать вооруженное вторжение на территорию Уганды, чтобы вернуть к власти Иди Амина. Он почему-то уверен, что угандийцы, все как один, выйдут на улицы приветствовать этого шута. Помощник поджал губы и покачал головой. Каффир хмыкнул. - Все это было бы смешно... И вот этот идиот сосредоточивает силы на границе с Угандой. - Он рассмеялся. - Сосредоточивает силы. Ясно? - Это просто смешно, Ваше превосходительство, - хихикнул помощник. У него были темные глаза и длинные слипшиеся ресницы. Кожа имела светлый оттенок, и весь он напоминал ярко раскрашенную куклу. - Да, смешно, - послышался голос с порога. Каффир повернулся на стуле и увидел в дверях американца - на нем были черные брюки и спортивная майка. - Кто?.. - начал было Каффир. - Меня зовут Римо. Я не займу у вас больше двух минут. В его присутствии можно говорить? - Римо кивнул в сторону помощника. - Кто вас пустил? - возвысил голос Каффир. Помощник потянулся к телефону, но Римо перехватил его руку, прежде чем он успел коснуться аппарата. Помощник отдернул руку и стал массировать ее, пытаясь унять боль. Болело так, словно он прикоснулся к раскаленной плите. - Не смейте причинять ему боль! - рявкнул Каффир. Римо посмотрел на Каффира, потом перевел взгляд на нежного юношу. Мгновенно оценив обстановку, он согласно кивнул. - Я не дотронусь до него, если вы согласитесь сотрудничать. Много времени я не отниму. Каффир колебался. Тогда Римо сделал шаг в сторону помощника, который, забившись в кресло, съежился под взглядом американца. - Что вас интересует? - поспешно проговорил Каффир. - Кто вы такой? - Неважно, кто я, - ответил Римо. Он говорил медленно, тщательно подбирая слова. - Когда Бобби Джек Биллингс ушел от вас пару дней назад, мое правительство пришло к выводу, что служба охраны президентской семьи работает хуже, чем хотелось бы. И хотя Бобби Джек нашелся и теперь все в полном порядке, его легко могли похитить или причинить ущерб его здоровью. Вы меня понимаете? Каффир кивнул. Римо взглянул на молодого помощника - тот тоже кивнул. - Моя задача состоит в том, чтобы убедиться: меры безопасности совершенствуются. Но для этого мне нужна ваша помощь. Всего несколько вопросов. Ответы на вопросы заняли лишь пару минут. Каффир не видел, чтобы кто-нибудь слонялся без дела возле вокзала. Он не видел никого, кто мог бы кинуть на землю значки в том месте, где стоял Бобби Джек. Странностей в поведении охранников он тоже не заметил. А закончил он словами: - Если человек сам захочет уйти, полагаю, найдется мало способов его удержать. - Про себя же он подумал: "Хорошо было бы, чтобы вот так же, по своей воле, ушел ливийский президент. Уж его-то точно никто не стал бы удерживать". - Спасибо, - поблагодарил Римо. - Это все, что я хотел узнать. - Он уже повернулся к двери, как вдруг остановился. - Впрочем, последний вопрос. К вам не приходила, случайно, некая американка? Высокая блондинка с косичками. Мисс Лестер. Она не расспрашивала вас ни о чем? - Нет, я не встречал такой женщины, - ответил Каффир. - А вы? - обратился Римо к помощнику. Молодой человек покачал головой. - Прощайте, - с этими словами Римо вышел из кабинета. Дверь за Римо закрылась, но они еще долго молчали, приходя в себя. Наконец Каффир произнес: - Они еще не нашли шурина президента. - Ясно как белый день, - согласился помощник. - Это хорошо, - заметил Каффир и потянулся к телефону. - Кому вы собираетесь звонить? - спросил помощник. - Нашему агенту. Надо его предупредить, - объяснил Каффир. ГЛАВА ПЯТАЯ Президент Соединенных Штатов сидел в Овальном кабинете. Посмотрев на часы, он перевел взгляд на пресс-секретаря, который должен был подготовить его к пресс-конференции - она начиналась через пятнадцать минут. Чтобы появиться на экране телевизоров в безупречном виде, он не спешил одеваться: пиджак вместе со свежевыглаженной светло-голубой сорочкой и темным галстуком висели на вешалке, он наденет их в последний момент. Пресс-секретарь выглядел обеспокоенным. Все шло наперекосяк: вот-вот может начаться война на Ближнем Востоке, Иран, полностью поддавшийся антиамериканским настроениям, запретил все поставки нефти в США, цены на газ достигли небывалой высоты, галопировала инфляция, экономические показатели падали, а кривая безработицы резко ползла вверх. Национально-освободительные силы Южной Африки, которые Америка поддержала в ущерб законно избранному правительству, только что совершили новый террористический акт, расстреляв автобус с миссионерами и детьми. - Да, все это мне известно, - вдруг резко перебил президент. - А не случилось ли еще какой-нибудь гадости, о которой меня могут спросить? - Кажется, больше ничего, кроме того, что я перечислил, - ответил пресс-секретарь, а сердце его при этом ушло в пятки. Он знал, в чем дело. Последнее время их преследовали несчастья, рутинные неприятности стали столь обыденным делом, что президент уже воспринимал их как должное. Так что сейчас явно не они волновали президента. - Бобби Джек опять выкинул какой-нибудь фокус? - спросил президент в лоб. Пресс-секретарю показалось, что шеф как-то подозрительно на него при этом посмотрел. - Нет, сэр, - ответил молодой человек. - Я ничего такого не слыхал. - Не натворил ли чего наш парень в школе? Прилично ли ведет себя жена? - С этим вес в порядке, сэр. - Хорошо, тогда давай собираться, - сказал президент. Пресс-секретарю показалось, что президент удовлетворен. Хотел бы я тоже испытывать чувство удовлетворенности, подумал пресс-секретарь. Казалось, шеф порой забывал, что полным ходом идет президентская кампания, где он баллотируется на второй срок, и если пресса сообщит о спаде в экономике, катастрофической инфляции, войне на Ближнем Востоке и том затруднительном положении, в которое ставят правительство поддержанные Америкой группировки, его шансы на успех будут невысоки. Президент оделся, но повязывать новый галстук не стал, а надел на шею уже завязанный: у него плохо получались узлы, поэтому он старался носить завязанный однажды галстук как можно дольше. Он опять взглянул на циферблат - ему так хотелось, чтобы стрелки остановились и никогда не достигли четырех часов. Он ненавидел пресс-конференции, а к журналистам относился так же, как Черчилль к нацистам, - либо они берут тебя за горло, либо лежат у твоих ног. Если они не подлизывались к нему, пытаясь выведать что-нибудь эксклюзивное, то непременно старались его подловить, чтобы довести до импичмента. Надевая пиджак, поправляя галстук и даже шагая по коридору на встречу с журналистами, он постоянно повторял про себя заученные фразы. Инфляция, спад, безработица, перебои с поставками газа, Иран, террористы... он может справиться со всем этим. Последние четыре года он только и делал, что пытался все это преодолеть. Изо дня в день. Так что здесь неожиданностей быть не может. Сделав заявление, в котором говорилось, будто дела идут хорошо и даже имеются некоторые положительные тенденции, он почувствовал облегчение, оттого что никто из журналистов не рассмеялся. Он не мог вспомнить репортера, задавшего идиотский вопрос об уровне смертности в автодорожных катастрофах, поэтому ткнул пальцем в первого попавшегося на глаза. Им оказался тонкогубый протестант англо-саксонского происхождения из Чикаго, который говорил так, словно у него были склеены губы. - Спасибо, господин президент, - начал репортер, вставая. - Сэр, мы хотели бы узнать, что случилось с вашей прической. - Простите, - не понял президент. - С вашей прической. Видите ли, раньше у вас пробор был справа, а теперь слева. Почему? - С началом президентской кампании я всегда перехожу на левый пробор, - объяснил президент. - Следующий. - Внутри у него все кипело. От этих идиотских вопросов. В мире черт знает что творится, а этот параноик спрашивает о волосах. Разве не может человек позволить себе изменить прическу, когда начинает лысеть? Другого репортера интересовало, красит ли президент волосы. Нет. А не собирается ли президент покрасить волосы? Нет. Следующий спросил, не подумывает ли президент о пластической операции. Нет. А первая леди? Не будет ли она делать пластическую операцию? Нет. Еще один писака сообщил, что в Окснарде, штат Калифорния, два баллотирующихся неизвестно куда кандидата от Демократической партии призвали партию отказаться от поддержки нынешнего президента и поддержать кандидатуру Беллы Абцуга. Президент воздержался от комментариев. Очередной интервьюер поинтересовался, сколько миль делает президент ежедневно во время пробежки. Пять. А первая леди? Она не любит бег. Встал очередной репортер, пытаясь перекричать остальных, - каждый из присутствующих хотел задать свой вопрос. Но стоило президенту кивком головы предоставить ему слово, как все затихли и их вопросы плавно растаяли в воздухе. - Господин президент, в последнюю неделю Бобби Джек Биллингс привлек к себе внимание своим молчанием, - начал репортер. - Скажите, вы что, на период кампании вставили ему в рот кляп? - Никто не затыкал Бобби Джеку рот, - ответил президент. Он собрался уходить. Сзади слышалось протокольное: "Спасибо, господин президент". Выхода из конференц-зала, он подумал: "Ни одного вопроса об экономике, налогах, свистопляске в мировой политике и войне на Ближнем Востоке. Типичный спектакль!" Не успел он войти к себе в кабинет, как секретарша протянула ему конверт. - Только что поступило, сэр, - сказала она. - Я узнала почерк. Президент тоже его узнал. Это были размашистые каракули, которые начинались где-то в левой верхней трети конверта и кончались далеко справа. На конверте значилось имя президента. Слово "президент" было написано с ошибкой - в нем почему-то было два "з". Президент поблагодарил секретаршу, подождал, пока за ней закроется дверь, и только после этого открыл конверт. Письмо было от Бобби Джека. Ошибки быть не могло: на это указывали и полупечатные буквы, которые его недоучке-шурину заменяли почерк, и то, что в обращении значилась детская кличка президента. Письмо гласило: "Дорогой Баб. Меня захватила какая-то банда, называется ПЛОТС. Похоже на сионистских террористов. Вот уж неожиданная радость для евреев, которые так ненавидели меня! Я не знаю, чего им нужно, но они просили сказать тебе, что позже я смогу с тобой поговорить, и не звони в ФБР. В общем, не делай ничего такого. Я в порядке". И подпись: "Б. Дж.". Тут в кабинет ворвался пресс-секретарь. - Ну, как на ваш взгляд? - поинтересовался президент. - Порядок, - ответил пресс-секретарь. - Самое смешное, что этих ослов, видите ли, интересует ваша прическа. - Наконец он заметил, что президент не отрывает глаз от листка, который держит в руке. - У вас все в порядке, сэр? - Да. Все отлично. Послушайте, а вы случайно не знаете организацию под названием ПЛОТС? - На конце "ц" или "с"? - Скорее всего "с". Должно быть что-то, связанное с сионизмом. - Никогда не слыхал о такой. Навести о ней справки? Президент пристально посмо