о главное - я не такой, как ты. А ты - просто бывший полицейский, который начал обрастать жирком. Да и все вы в вашей службе просто-напросто бывшие легавые. - Да. Бывшие, - согласился Лес Пруэл. - Я никогда не говорил тебе, Пруэл, каково это на вкус - наблюдать, как все эти грудастые телки идут мимо, плюнув от отвращения?! У меня нет ни одной ноги - но похоти хватит на двоих, понял? И как ты думаешь, что делает тот, кого эдак вот любят женщины? Как прикажешь ему утолять свою страсть? Лучше всего стать продавцом - не просто продавцом, а лучшим продавцом в мире! - Лучшим в мире, - кивнул Лес. Он допил стакан мистера Монтрофорта, но ему хотелось еще, и, привстав, он взял из рук у шефа бутылку. Отличная бутылка. Прекрасный шеф. И мир стал, как никогда, прекрасен. - А ты любил Эрни Уолгрина, - прищурился мистер Монтрофорт. - Любил. Лес Пруэл припал к горлышку бутылки. Боже, как хорошо. Какая эта бутылка прекрасная. Какая замечательная бутылка... - И ты убьешь тех, кто убил его. - Убью тех, кто убил, - подтвердил Лес. И понял, что немедленно сделает это. - Ты - ангел мщения, Лес. - Ангел. Мщения. - Тебе нужно будет расквитаться с двоими. Один белый, другой - желтый, азиат. Кореец. Тебе расскажут, где их найти. Вот их фотографии. При них - блондинка с потрясающими сиськами... прямо как колокола господни, честное слово! - Убью, - кивнул Лес, и кисло-сладкий лимонный вкус разлился по его жилам. Чувство приятной расслабленности прошло, мозг стал ясным на удивление. Теперь он знал, кто убил Эрни Уолгрина. Доброго старого Эрни. Те два подонка на фотографиях, которые показал ему мистер Монтрофорт. Изнутри медленно поднималась волна беспокойства - ведь он еще не отомстил этим двоим. Но он отомстит - и сразу все снова будет в порядке. Будет, потому что есть верное средство раз и навсегда расставить все по местам. Это средство - убить двух мерзавцев. Все это время он жил ради этого. Вязкая духота Умбассы словно осела на нестерпимо зудевшей коже Леса Пруэла, липкая, много дней не стиранная одежда лишала поры притока воздуха, тело его горело. Но все это было неважно. Важным было одно - неземное, благодатное тепло, наполнившее его после первого глотка из волшебной бутылки. Но вскоре он почувствует себя еще лучше. Когда сделает то, что все эти дни его мучило. Неужели он уже попрощался с мистером Монтрофортом? Пруэл обнаружил, что стоит посреди улицы, Вашингтон раскален от солнца, и он сейчас выблюет все грейпфруты и все лимоны, которые когда-либо пробовал. Лимонно-желтый свет застилал глаза. Солнце вонзило свои лучи в его голову, оно пахло грейпфрутом. Что-то сильно ударило его по темени... ... Руки, чьи-то мягкие руки прижимали к его голове что-то мягкое, причиняя нестерпимую боль. Но это было неважно. Внезапно он пожалел, что это ощущение не приходило к нему раньше, давно, когда его готовили к Службе. Тогда он думал, что ни за что не справится... Что-то со звоном выстрелило около его уха. Свет солнца померк. Теперь к его голове прижимали что-то холодное. Он чувствовал жажду. Ему дали воды. Теперь ему хотелось грейпфрута. Грейпфрута поблизости, видно, не было... но после того, как он отомстит за Эрни Уолгрина, ему позволят, конечно же, вновь глотнуть из бутылки. - Ты видишь вон там ребенка? Стреляй, - произнес чей-то голос. - Да, да, - закивал Лес Пруэл. Где его пистолет? Он не может стрелять, раз у него нет пистолета. - Мы дадим тебе такой, из которого нельзя промахнуться, - пообещал голос. Женский крик. Почему кричит эта женщина? - Он убил его! Этот человек застрелил ребенка! Она уже указывает на него... - Убей ее! - приказал тот же голос. Вот так. Больше ей кричать не придется. И правильно - потому что все шло правильно здесь, перед зданием центра Эдгара Гувера, от которого к нему приближались те двое, что убили Эрни Уолгрина. Скуластый парень в черной майке и сморщенный азиат в кимоно. Он снова услышал голос и понял, что он идет не снаружи, а изнутри него, звучит где-то в его мозгу. Он будет слушаться его, и делать все, что он ему скажет - а потом все, совсем, навсегда будет спокойно и хорошо. - Убей корейца! - приказал голос. Азиат упал, взмахнув полами кимоно. - Теперь белого. Скуластый парень упал, беспомощно вцепившись в свою черную майку. - Хорошо, - похвалил голос. - Теперь можно убить себя. И тут Лес Пруэл понял, что у него действительно есть оружие, и увидел в своих руках винтовку; указательный палец правой лежал на спусковом крючке. А как же грейпфрут? И почему визжит вон та грудастая блондинка? И что же будет с милым мистером Монтрофортом и его сексуальными проблемами? И... Эрни Уолгрин? Добрый старый Эрни? Где он, что с ним? - Нажимай, - голос зазвучал вновь. - Ой, да. Простите, - испугался Пруэл. Пуля тридцать пятого калибра вошла в его мозг, как грузовик, врезавшийся в бахчу с дынями. Разлетелась вдребезги пазуха решетчатой кости, разворотив осколками обонятельную луковицу - Лес Пруэл никогда больше не почувствует аромат грейпфрута. Медный нос пули в кашу размолол позвонки, и череп Леса Пруэла развалился на части, словно яичная скорлупа. Мозг Пруэла умер на мысли о том, сумеет ли он увидеть вспышку пороха у дульного среза. Органы его зрения, правда, сумели дать ответ - но послать его в мозг они уже опоздали. Ответ был положительный. Других вопросов у Леса Пруэла не возникло. И обонятельная луковица больше ему не понадобилась. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Подушками пальцев Римо нащупал на земле что-то твердое, похожее на осколок черепной кости. Глаза заливала кровь, капавшая со лба, и, вытирая, он ощутил на пальцах знакомое мокрое тепло. Он делал все слишком медленно. Слишком медленно. И вот теперь расплачивается за это. Винтовка валялась на мостовой. Он хотел помешать парню спустить курок - но опоздал, раззява. Он уже разнес свой черепок вдребезги. А этот тип мог бы стать той самой ниточкой, по которой Римо наверняка проник бы в центр лабиринта. Но теперь он мертв - и все надо начинать сызнова. - Потрясающе! - раздался у него за спиной восхищенный визг мисс Виолы. - Быстрота улитки, - мрачно отозвался Чиун. - Почему ты позволил ему застрелиться, я тебя спрашиваю? Ты не должен был этого допустить! Он был нам нужен живым - и мы его упустили! - Но он же стрелял... буквально во всех! - лицо мисс Пумбс побелело от страха. - Не во всех, - уточнил Чиун. - А в меня и Римо. - Но он убил эту бедную, бедную женщину! И этого несчастного ребенка! - Когда получают новую машину, ее сначала обычно испытывают. - Вы хотите сказать, что убил их, только чтобы узнать, стреляет ли его ружье? О, Боже! - ужаснулась Виола. - Нет, - замотал головой Чиун. - Он сам и был той машиной. Когда будешь рассказывать своей Комиссии про ассасинов, непременно скажи, что Мастер Синанджу, славнейший из них, всячески осуждает использование любителей. И как раз этот случай показывает, что я абсолютно прав. Когда оружие попадает к дуракам, страдают невинные. Вообще нельзя было изобретать огнестрельное оружие. Мы это всегда говорили. - То есть как - он и был машиной? - Это было видно по его глазам, - заявил Чиун. - Увидеть это мог почти каждый. - Но как вы могли увидеть его глаза? - мисс Виола отчаянно пыталась понять хоть что-нибудь. - Как, объясните? Ведь все было так ужасно... выстрелы, и погибли люди, а вы... вы смотрели ему в глаза, да? - Когда ты, о прелестная дева, входишь в комнату, где полно других женщин, ты ведь сразу замечаешь, кто как накрасился - хотя у меня, например, глаза просто бы разбежались! Но ты замечаешь - потому что приучила себя к тому, чтобы первым делом смотреть именно на это! Вот так же я и Римо себя приучили кое к каким вещам. И потому зрелище смерти не слишком пугает нас - мы оба к нему привыкли. А в своем отчете ты обязательно должна сказать, что Мастера Синанджу не только самые искусные, но и самые симпатичные из ассасинов всех времен. Если, конечно, не считать Римо. И Чиун, спрятав желтые кисти рук с длинными ногтями в рукава кимоно, застыл в умиротворенной позе на теплом весеннем солнышке перед зданием центра Эдгара Гувера, Вашингтон. Внутри здания агенты федеральной службы названивали своим адвокатам, чтобы узнать, могут ли они произвести арест по подозрению в причастности к только что произошедшим внизу убийствам - поскольку тротуар, где лежали тела, формально считался городской, а не федеральной собственностью, и любой городской судья сам мог привлечь из-за этого федерального агента к ответу. В Америке никогда не привлекают к суду, например, тех, кто позволил уйти преступнику. Их отпускают - ради соблюдения гражданских прав, уважение к которым должно в конце концов превратить наше время в золотой век любви и всеобщего благоденствия. Когда внизу прозвучал первый выстрел, в расположенном напротив здании ФБР все окна были в секунду закрыты плотными шторами. Виола Пумбс в недоумении посмотрела на большие дома - оттуда никто не появлялся. Затем обернулась и волосы встали дыбом на ее голове. Стоя на коленях у трупа, Римо пил кровь. - Что случилось? - поднял брови Чиун. - Он... он пьет кровь. - У Виолы стучали зубы. - Да нет, - снисходительно улыбнулся Чиун. - Он только мажет ее на палец и нюхает. Кровь - кладовая здоровья, и по запаху одной ее капли опытный врач может определить болезнь или причину смерти. Но сейчас, хвала высшей мудрости, в этом нет нужды - ибо любой посвященный Синанджу скажет без труда, что некое зелье подтолкнуло этого безумца на его деяния. И перед тем как покончить с собой, он был уверен, что покончил с нами. - Вы и мысли можете читать? - Нет, - признался Чиун. - Все, что есть у меня - мой опыт. Вот если ты бросишь камень и попадешь в гонг, потом снова бросишь камень и снова попадешь в гонг, а потом бросишь еще раз - и промахнешься... Что ты тогда сделаешь? - Брошу камень еще раз - чтобы попасть, разумеется! - Верно. А когда этот безумец стрелял в меня и промазал, он не стал снова стрелять в меня, а прицелился в Римо; а когда не сумел попасть и в него, то убил себя - чтобы мы не узнали, кто велел ему сделать все это. Но, заметь, по второму разу он в нас не стрелял - потому что был уверен, что попал с первого. Поэтому расскажешь своим: кто прибегает к услугам Синанджу, экономит в главном, не скупясь на мелочи. Ибо нет ничего разорительное неудавшегося покушения - можешь поверить мне. - А ассасины - это тайная организация? - Тайны нужны лишь любителям, прикидывающимся ассасинами - наше доброе имя немало страдает от их самозванства. Взять ваши две западные войны. Первую из них начал некий самозванец в этом самом Сараево, она привела ко второй, а вторая, будь уверена, непременно приведет к третьей. - Вы говорите о мировых войнах, мистер Чиун? - Мировых? Корея в них не участвовала. Чиун отвернулся, всем своим видом давая понять, что поскольку самая главная страна мира не имела к этим войнам никакого отношения, ему решительно все равно, что сделали друг с другом орды обезумевших европейцев, американцев и этих недоумков из Японии. Обыкновенная резня, которую устроили толпы сумасшедших с таким же сумасшедшим оружием - вместо того, чтобы прибегнуть к изящному, хорошо подготовленному и абсолютно незаметному заказному убийству, не оставляющему последствий и дающему возможность решить все спорные вопросы международной политики. Обернувшись в сторону Римо, Виола вновь увидела лежавшие на тротуаре тела и окровавленный трупик ребенка - и почувствовала, что ноги ее подкашиваются, однако длинные ногти Чиуна молниеносно пробежали по ее позвоночнику - и к мисс Пумбс вновь вернулась способность видеть и ощущать. Короткий массаж Чиуна в мгновение ока прогнал дурноту, не отпускавшую ее с момента первого выстрела. - По-моему, - вдруг заметил Чиун, - в этом месте что-то не так - или мои старые глаза меня обманывают? Виола огляделась. На тротуаре постепенно собиралась толпа; то и дело слышались испуганные или гневные вскрики. И среди этого зарождавшегося хаоса на улицу вдруг плавно, словно вся неразбериха ничуть не заботила водителя, выехал автомобиль. - Эта машина... - Неуверенно начала Виола. - Верно, - кивнул Чиун. - Водитель не обращает никакого внимания на то, что здесь происходит. Можешь, кстати, отметить в своем отчете, что любители, как правило, не замечают таких вещей. Я знаю, что ты - смышленое дитя, и не мне учить тебя, как писать отчеты; но если позже ты решишь вдруг приняться за книгу, непременно опиши в ней, как Мастер Синанджу окинул взглядом толпу белых, жалких в своей беспомощности, и воскликнул: "Оставьте ваш страх - ибо с вами мудрость Дома Синанджу!" Можешь, конечно, описать это своими словами, - скромно добавил он. Виола увидела, как следам за автомобилем, который привлек их внимание, двинулся Римо. Он не бежал - было больше похоже, что он плывет по воздуху. Виола не заметила, как он двинулся с места - лишь по тому, как сокращалось расстояние между ним и машиной она поняла, что Римо движется. Она еще успела подумать, что бежит он вроде бы медленно, но движется поразительно быстро - и вдруг поняла, что Римо вообще не бежал. Его плавные, словно замедленные движения нельзя было назвать бегом. Римо поравнялся с машиной, словно притянутый к ней резиновым жгутом. Раздался удар, металлический скрежет, от машины отделилась левая дверь, и на тротуар, стукнувшись о пожарный гидрант, вывалилось чье-то тело. Из глубокой раны на груди, там, где тело соприкоснулось с гидрантом, хлестала кровь. Было похоже, что его буквально выжало из машины под сильным давлением. Гидрант, однако остался цел. - Ох! - выдохнула Виола. Машина остановилась. Из окна высунулась загорелая рука с широким запястьем и помахала им. - Что случилось, дитя мое? - участливо вопросил Чиун. - Чем ты так взволнована? - Его... из этой "электры" им как будто бы выстрелили. - Какой электрик? - не понял Чиун. - Этот автомобиль, из которого ваш друг только что кого-то выкинул, называется "Бьюик электра". - А-а, - протянул Чиун. - Понятно. Ну, пойдем, Римо, кажется, зовет нас. - Но как? - Он высунул из окна руку и машет нам. Это условный знак, и мы им всегда пользуемся. Это несложно. Просто махать - и все, - пояснил Чиун. - Нет... Я спрашиваю, как удалось ему выбросить из машины этого парня? - Взял и выбросил, - пожал плечами Чиун, не понимая, чему она удивляется. Если вовремя и с толком применять то, чему несколько лет учился - можно делать вещи и более сложные. А-а, она, наверное, под впечатлением от того, что Римо не захотел портить городское водопроводное оборудование. - Если цель движется, нужно следовать за ней - так, чтобы поразить ее одним точным ударом, - объяснил он Виоле. - Нет, но с такой силой... Как у него это получается? - Следуя великой мудрости Дома Синанджу, - машинально ответил Чиун, так и не уразумев в точности, чем так восхищалась Виола. Правда, те, кто не умеет управлять своим телом и регулировать дыхание, часто удивляются самым простым вещам, которые могли бы делать и сами, если бы пользовались своим организмом правильно. Открыв Виоле дверь, Чиун пропустил ее на заднее сиденье. В углу, у окна, молча сидел человек. В руке его был зажат кольт 45-го калибра. На губах мужчины играла слабая улыбка. Очень, очень слабая. Обычно так улыбаются те, кто только что сотворил какую-нибудь ужасную глупость. Так оно и выло - джентльмен с револьвером пытался по глупости выстрелить в другого джентльмена, с жилистыми запястьями, расположившегося на переднем сиденье. На середине этой попытки жизнь его окончилась. Над левым ухом джентльмена виднелась небольшая вмятина - ее хватило как раз для того, чтобы вдвинуть височную долю мозга в мозжечок и зрительный нерв. Последней информацией, которую получили клетки его серого вещества, был краткий призыв "кончай работу". Информация дошла очень быстро - вмятина еще только-только оформилась; еще пару секунд по инерции сокращалось сердце, но, не получая сигналов от мозговых клеток, вскоре замерло. Печень и почки, перестав получать от сердца свежую кровь, также прекратили работу; организм джентльмена объявил всеобщую забастовку под названием "смерть". - Все в порядке, мисс Пумбс, - кивнул Римо. - Он не будет тревожить вас. - Он... он мертв, - едва слышно прошелестела Виола. Замечание Виолы покоробило Римо, который уже принялся было налаживать контакты с водителем. Тот, со своей стороны, прилагал все усилия, чтобы вести себя как можно более дружелюбно с неожиданным гостем, освободившим салон от пассажиров с поистине ошеломляющей стремительностью. - Нет, мисс Пумбс, он вовсе не умер. Он будет вечно жить в сердцах тех, кто постарается больше не делать глупостей. - А что... за что вы его убили? - спросила Виола прерывающимся голосом. - Ведь он мертвый! Совсем, навсегда - и что он вам сделал, он ведь только ехал... - Что сделал? - переспросил Римо. - За то, что он сделал, милая, убивают всегда и везде. Прежде всего - он не взял на себя труд хорошенько подумать. А кроме того - не умеет обращаться с этой своей штуковиной. Медвежья реакция и птичьи мозги - вот два порока, которые трудно оставить безнаказанными. Чиун успокаивающе сжал трясущееся запястье Виолы. - Этот человек поплатился, мисс Пумбс, за оскорбление нашей чести. Виола его не слышала. Она дрожала так, будто к мочкам ее ушей подключили электрический ток. Ни за какие деньги на свете она не согласилась бы повернуть голову в ту сторону, где находилось "это". Смотреть в другую сторону ей тоже не хотелось - там сидел азиат, который, судя по всему, не находил ничего особенного в случившемся. - Он нанес смертельное оскорбление также и вашей чести, мисс Пумбс! И смиренно умер во славу той, чье перо воссоздаст наконец историю Дома Синанджу! - Выпустите меня отсюда! - взвизгнула мисс Виола, находясь на грани истерики. - Я хочу опять к Пупси! И дьявол побери все книжки про убийц, вместе взятые! - Нам пришлось лишить его жизни, ибо мысли его об устройстве мира были исполнены зла. Чиуну показалось, что для белого человека этот довод будет более убедителен. - Виола, - холодно обронил Римо, - теперь заткнитесь и слушайте, что скажу вам я. Он умер, потому что за секунду до этого пытался убить меня. А машина приехала сюда за тем парнем, что убил ребенка и женщину. Именно те, кто сидел в ней, приказали ему сделать это. Они же приказали ему убить нас. Но просчитались - и поэтому сами умерли. Только по этой причине. - М... мне больше нравится политика. Раздеваться перед конгрессменами вовсе не так опасно! - Так или иначе, мисс Виола, - покачал головой Римо, - вы влезли в эту историю. Но как только все кончится - я сам подпишу вам увольнительную, даю слово. Чиун тоже попытался успокоить мисс Пумбс, но в этот момент труп в углу повалился набок. Мисс Пумбс зарылась лицом в колени и тихо всхлипывала. А Римо беседовал с водителем, ровным, дружелюбным тоном задавая вопросы. Человечек за рулем отвечал горячо и искренне - но, увы, знал он очень немного. Вернее сказать, ничего. Он был нанят сегодня утром через компанию "Мегаргел", занимающуюся прокатом автомобилей. Когда начали стрелять, он очень испугался. Сиденье под ним было мокрым - в отличие от его репутации. ГЛАВА ВОСЬМАЯ Три раза подряд субботние телепрограммы, в которых президент Соединенных Штатов отвечал на телефонные звонки зрителей, давали самый высокий рейтинг в сетке передач на уик-энд. Однако четвертая и пятая провалились с треском. В Нью-Йорке их начисто забил старый сериал "Семья Монтефуско", в Лас-Вегасе - фильм с участием Говарда Хьюза, который показывали в девятьсот пятнадцатый раз. По словам представителя телекомпании, имевшего бурное объяснение с советником президента, дело было "в общем-то гиблое. Этими ответами президента телезрители интересуются в той же мере, как, скажем, процессами высыхания краски или роста травы. Или, к примеру, испарения жидкости. Так что тратить на них эфир - дело пустое. Извини, старик, что так получилось. Но ничего не поделаешь." Советник президента, излагая ситуацию патрону, сообщил, что "продолжать публичные выступления по ТВ пока целесообразным не представляется." - Но придется. Президент пожал плечами, не поднимая головы из-за громоздившихся на его столе бумажных кип высотой примерно по футу каждая. Чиновники вечно жалуются на обилие бумажной работы. Но человек за столом понимал, что бумаги - это информация, а именно обладание информацией и давало доступ к президентскому креслу. Распоряжение неверное, даже глупое, сколь бы не было вредно само по себе, все же не имеет таких последствий, как распоряжение, не подкрепленное информацией - ибо последнее слишком часто воспринимается подчиненным как новый стиль работы. Поэтому к бумагам президент относился с уважением, теша себя еще и мыслью о том, что он первый со времен Томаса Джефферсона осознал важность информационных данных и даже применил для их обработки некоторые научные методы. - Но, сэр... Президент осторожно вложил желтый карандаш "2М" в стоявшую перед ним серебряную подставку и поднял наконец глаза на советника. - Прежде всего я отвечаю на эти звонки, чтобы почувствовать пульс народа Америки, а вовсе не из желания появиться лишний раз на экране. Если бы мне действительно хотелось заинтересовать этих телевизионщиков - проще всего было бы послать им кассету, на которой я исполнял бы на лужайке перед Белым домом "Танец маленьких лебедей". Ручаюсь, что они обеспечат такую передачу самым удобным эфирным временем. На лице президента советник увидел знакомое ему выражение, означавшее, что лучшим ответом на эту тираду будет молчаливое согласие собеседника. Поэтому советник лишь кивнул, слегка улыбнувшись. - Верное решение, сэр. Снова взявшись за карандаш, президент принялся заносить цифры в графы лежавшего перед ним отчета об импорте пищевой продукции. - И верные люди, - кивнул он в ответ. Вздохнув про себя, советник медленно пошел к двери. И обернулся, вновь услышав голос хозяина кабинета за спиной. - А верные люди - верные решения. Президент широко, ободряюще улыбнулся. И лишь когда успокоенный советник исчез за дверью, президент тяжело вздохнул. Самое сложное в работе любого руководителя - это, без сомнения, личные отношения с людьми. Даже те, кто вот уже многие годы работает с ним, до сих пор склонны принимать его несогласие за неодобрение, до сих пор склонны думать, что если президент не делает то, что, по их мнению, он должен делать - значит, их работа недостаточно убедительна, а сами они не Бог весть как ценны... Президенту подумалось, что если не бы столько времени уходило на то, чтобы гладить по шерстке членов Конгресса, сотрудников, даже его домашних - сколько еще разных документов смог бы он хотя бы прочесть... Невесело усмехнувшись, он вернулся к прерванному занятию. А четыре дня спустя он вновь сидел в кабинете в южном крыле здания, окруженный нацеленными на него объективами телекамер, нажимал на кнопки стоявшего перед ним телефона и отвечал на вопросы простых американцев, которым удалось пробиться через заслон из трех секретарей, чтобы поговорить наконец с главой нации. - Следующий - мистер Мэнделл, сэр. Линия два. По вопросу энергоснабжения. Президент послушно нажал на корпусе телефона кнопку с цифрой "два". - Добрый день, мистер Мэнделл. С вами говорит президент. Вы хотели узнать что-то насчет энергии? - Нет, известить - о том, что у вас ее уже не осталось. - Ну, видите ли, мистер Мэнделл, наши энергоресурсы, разумеется, не бесконечны, и если мы не... - Да не наши, мистер президент. А ваши. И закончатся они очень скоро. В субботу, через несколько дней. Угроза, - если это была она, - заставила его на секунду задуматься. Что-то в голосе звонившего говорило о том, что это не обычный сумасшедший. Не было в нем той истерической напористости, повизгивающих нот, которыми всегда отличаются голоса подобных типов. Этот словно сообщал о чем-то давно решенном. Президенту пришли на ум интонации оператора телефонной станции или диспетчера узла полицейской связи. Рука машинально потянулась к карандашу; на квадратном листке появилась короткая запись: "Возраст ближе к пятидесяти. Южный акцент. Возможно, уроженец Вирджинии". - Не понимаю, о чем вы, сэр? - Помните тот случай в Солнечной долине? Так вот, в субботу, сэр - ваша очередь. Вам придется умереть - и я даже назову вам место. Прямо на ступенях Капитолия. Я предупреждал - это случится немедленно, если выплаты прекратятся. Президент махнул рукой одному из секретарей, давая знак отключить остальные каналы и засечь разговор по второй линии. Наверняка у охраны достаточно средств, чтобы проследить, откуда звонит этот... - Вы упомянули Солнечную долину? - переспросил президент. - И вы прекрасно знаете, почему. Тот малый тоже думал, что защищен с головы до ног. Пришлось заставить его расстаться с этой уверенностью. Мы думали, это кое-чему вас научит - но вместо этого вы набили весь дом охранниками. Но они вам, увы, не помогут. Вам придется умереть, мистер президент. - Предположим, мы выплатим вам ту сумму, которую вы пожелаете? - Президент поймал взгляд советника, который при помощи внутреннего телефона приводил в движение громоздкий аппарат Федерального бюро - они должны были выяснить, откуда сделан звонок, и арестовать звонившего. - Слишком поздно, мистер президент, - произнес голос в трубке. - Вы умрете, говорю вам. А наш разговор очень скоро закончится - так что ваши люди не успеют засечь меня, не надейтесь. Единственное, что вы можете сделать - оставить записку своему преемнику. Напишите ему, что нам не нравится, когда игнорируют наши просьбы, и когда мы позвоним ему - ровно через неделю после того, как он займет ваше кресло, сэр - лучше ему прислушаться к тому, что мы ему скажем. Всего хорошего, мистер президент. До субботы. Президент услышал легкий щелчок. Беседа была окончена. Опустив трубку на рычаг, президент резко поднялся с места. Для передачи он оделся по-домашнему - в светло-голубой свитер с закатанными рукавами, обнажавшими его крепкие запястья и крупные руки фермера. - Эти звонки нравятся мне все меньше, - заметил он. Окружавшие его люди, как по команде, шагнули к нему, советник, стоя спиной, все еще прижимал к уху телефонную трубку, пытаясь выяснить местонахождение звонившего. Секунду спустя, гневно бросив трубку на рычаг, он выпрямился и обернулся к президенту. Виновато развел руками и покачал головой. - Ладно, оставьте, - махнул рукой президент. Однако прежде чем выйти из комнаты, он, подойдя к советнику, шепнул: - Позаботьтесь, чтобы ничего не попало в прессу. Ни слова, слышите! Ничего - пока я сам не обдумаю как следует это дело! - Разумеется, сэр. С вами... все в порядке? - Абсолютно. Абсолютно все. Извините, мне нужно подняться наверх. Похоже, настал мой черед звонить... Подавшись вперед на своем инвалидном кресле, мистер Сильвестр Монтрофорт пытался вслушаться в то, что говорил ему сидевший напротив Римо, - однако взгляд его был, словно цепью, прикован к ложбинке, разделявшей симметричные детали анатомии мисс Виолы Пумбс. В самом начале беседы с тремя пришельцами физиономия мистера Монтрофорта располагалась на уровне их глаз; однако такая позиция ограничивала обзор груди и бедер Виолы, по каковой причине мистер Монтрофорт дюйм за дюймом поднимался вверх, пока не оказался на фут над головами гостей, - и впился в Виолу взглядом. Она же, склонив голову над блокнотом, записывала. Занятие это, как у всякого непривычного к нему человека, продвигалось у нее энергичными, но короткими порывами; тело мисс Виолы реагировало на них движениями груди, от которых на лбу у мистера Монтрофорта выступала испарина. - Этот Пруэл - он ведь был из ваших, - заметил между тем Римо. - Что это произошло с ним? - Не имею представления, - взгляд мистера Монтрофорта не сдвинулся ни на дюйм - Он только недавно вернулся с выполнения ответственного задания в Африке. И... был как-то не в себе, знаете. Как крот, который возвращается в свою нору и обнаруживает там клубок змей. Собирался подать в отставку, сказал, что с него-де хватит убийств и всего что с ними связано. - Какое же отношение имел он к убийствам? - Помедленнее, - подала голос Виола, бросив в сторону Римо недовольный взгляд. - Вы говорите слишком быстро. Ее грудь воинственно поднялась, и мистер Монтрофорт поспешил поддержать Виолу: - Да, да. Можно помедленнее. Я, знаете ли, временем не ограничен. Римо пожал плечами. - Пожалуйста. "Какое-же-отношение-имел-он-к-убийствам". Теперь успеваете? - Почти, - кивнула Виола. - Он занимался вопросами безопасности. Это и есть наш бизнес, - ответил мистер Монтрофорт. - Охрана глав правительств, богатых предпринимателей... в общем, тех, кого всегда находятся охотники подоить, как корову-двухлетку. - Теперь вы зачастили, сэр! - поморщилась Виола. - Простите, милочка. - Он сделал галантную паузу, чтобы Виола могла закончить, затем подождал еще пару секунд - пока она не подняла глаза и легким кивком не поблагодарила мистера Монтрофорта. - Так вот. Пруэл много лет работал в Службе безопасности, охранял президента. Как и все наши люди, в общем-то. Им там, разумеется, приходилось нелегко, и думаю, это в конце концов его и доконало. Старые раны... ну, сами знаете. - Знаем, знаем, - закивал Чиун. - Старые раны нас тоже нередко тревожат - особенно вот его. Римо поморщился. - А эти двое в машине? Они ведь тоже на вас работали. - Вернее, числились у нас в штате - работали они на самом деле на Пруэла. Оба - из его личной команды. И вообще я чувствую себя мухой в чужой тарелке. Понятия не имею, с чего вдруг понадобилось ему в вас стрелять? С какой стати? Ума не приложу. А те двое - может быть, они хотели помочь ему. Почему - опять-таки не знаю. Может, вы им просто не понравились. Что-то в вашей внешности, возможно, их испугало. - Маловероятно, - вздохнув, Чиун указал на Римо. - Взгляните - разве этим можно кого-нибудь напугать? - Заткнись, - сквозь зубы проворчал Римо. - Помедленнее, - снова одернула их Виола. - Я дошла только до "маловероятно". - О, у меня есть полный текст, - лучезарно улыбнувшись, мистер Монтрофорт открыл в столе ящик и вынул оттуда миниатюрный магнитофон. - Когда мы закончим, вы, мисс, могли бы остаться здесь и переписать все себе прямо с пленки! - А саму пленку вы мне не можете дать? - спросила Виола. - Тысяча извинений, милочка - но не могу. Таковы правила нашей фирмы. Но с удовольствием помогу вам переписать - если вы, конечно, пожелаете. - Но, возможно... - Разумеется, разумеется, - закивал Римо. - Это будет очень полезно для вас, мисс Пумбс. А Чиуну и мне еще нужно кое-что сделать. - Ну, если вы рекомендуете... - начала она. - От всей души, - заверил ее Римо. У самой двери Римо, остановившись, обернулся к мистеру Монтрофорту, который уже вернул кресло на пол и медленно двигался к Виоле. - Еще один вопрос, мистер Монтрофорт. Вы знали некоего Эрнеста Уолгрина? - Да, он был одним из наших клиентов. Тоже бывший сотрудник Службы. К сожалению, мы потеряли его. Это был первый случай в нашей практике, - с сожалением качая головой, мистер Монтрофорт не отрывал в то же время взгляда от бюста Виолы, продвигаясь все ближе и ближе в его направлении. Внезапно он поднял глаза на Римо. - Его охрана тоже была в ведении Пруэла. Вы думаете, все это как-то связано между собой? - Кто знает, - вздохнул Римо. На улице, выйдя из сорокаэтажного, из бетона и стекла здания, Чиун задумчиво произнес: - Он терзаем похотью... - В принципе его можно пожалеть, - Римо покачал головой. - Да. Но не пришло еще время для этого. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ - Президенту сообщили, что в субботу он будет убит. Голос Смита как две капли воды походил на телефонный прогноз погоды - за исключением тех страстных интонаций, которые обычно сопровождают сообщение о возможных дождях. - И где же? - поинтересовался Римо. - Прямо на ступенях Капитолия. Именно оттуда он собирается обратиться к демонстрации Студенческого союза, выступающей против военной экспансии. - Так выход же простой, - подивился Римо. - Велите ему остаться дома - и дело с концом. - Я уже пытался. Но он отказывается. Говорит, что непременно должен выступить перед ними. - Тогда заставьте его. - Римо нахмурился. - Мозгов у него, видно, меньше, чем показалось вначале. - Я лучше попытаюсь защитить его, - заметил Смит. - У вас ничего нового? - Ничего? У меня уйма всяких новостей, но ни одна из них ни к черту не годна - вот в чем дело. - Ну-ка просветите меня, - велел Смит. - Уверен, что вы что-нибудь да проглядели. - Я, да? Пожалуйста. Во-первых, Уолгрин. Оказывается, после смерти Кеннеди Служба безопасности начала выплачивать деньги какому-то типу, который пригрозил убить преемника Кеннеди. Уолгрин к тому времени из Службы уже ушел - но они обязали его исполнять обязанности связного. Вот... А нынешний президент, стало быть, платить отказался - и наш милый маленький убийца ухлопал Уолгрина. Весьма профессионально. Засунул его, можно сказать, в бронированный сейф - а затем вместе с сейфом разнес на кусочки... Эй, Смитти, вы меня слушаете? - Слушаю, слушаю, - послышался голос Смита. - Тогда слушайте внимательнее. Потому что у меня есть еще пара вопросов к вам. Да, так Уолгрин пытался, разумеется, защитить себя - и обратился в охранное агентство под названием "Палдор". Работают там сплошь люди из Службы безопасности. Но они его уберечь не сумели. А вчера трое парней из "Палдора" пытались меня убить. - И меня! - подал голос Чиун с другого конца комнаты. - Меня что, уже совсем ни во что не ставят? - И Чиуна тоже пытались убить, - поправился Римо. - И я был до сих пор уверен, что именно они и стращали президента угрозами... А когда, вы сказали, ему звонили? - Вчера вечером. - А, ну да. В любом случае, позвонили, когда эти трое были уже мертвы. А стало быть, никакого отношения к звонку они не имеют. А кто имеет - увы, без понятия. А нельзя этим гадам попросту заплатить? - Президент спрашивал об этом у них, - проинформировал Смит. - Но они отказались. - Значит, деньгами они больше не интересуются. На уме у них что-то еще, - подытожил Римо. - Вы поразительно догадливы. - А может, это обыкновенные психи, и у них там что-нибудь стронулось в мозгах. - И это вполне вероятно. - А угрожали каким образом? - спросил Римо. - По телефону. Мужской голос с южным акцентом. Возраст - около пятидесяти. Звонок проследили - до квартиры в восточной части города. Хозяину уплачено за три месяца вперед. Жильца никто не видел и не помнит. Телефон установили два месяца назад - но это был первый и единственный звонок из этой квартиры. Сейчас ищут кого-нибудь - в самом доме или в телефонной компании - кто хотя бы краем глаза видел жильца, но пока безуспешно. Отпечатки тоже искали - но их в квартире не обнаружено. - А сегодня у нас что - среда? - спросил Римо. - Да. В лучшем случае - два дня времени. - Ну что ж, немалый срок. - У вас появилась идея? - Да. Но вам я о ней пока не буду рассказывать. Когда Смит повесил наконец трубку, Римо сказал Чиуну о телефонном звонке. - Тогда, - заявил Чиун, - я знаю, что делать. - И что же именно? - Нужно объяснить этой Виоле Пумбс, что президент пренебрег нашими советами - пусть она напишет это в своей книге. А мы должны уехать из этой страны. Тогда никто не сможет обвинить нас в случившемся - нас ведь здесь не будет, и кроме того, все узнают, что нашим советом он не воспользовался. - Откровенно говоря, Чиун, я не думаю, что сейчас мы должны в первую голову печься о нашей репутации. Лучше попробуем спасти президента. - Если тебе хочется опять все опошлить - пожалуйста. - Чиун обиженно отвернулся. - Но важно лишь то, что действительно важно. И репутация Дома Синанджу должна быть спасена. - Ну ладно, ладно, - примирительно сказал Римо. - Все равно у меня есть план. - Он столь же великолепен, как тот, согласно которому ты предложил как-то искать Смита в Питсбурге, ибо знал, что он находится в... в Цинциннати? - Даже лучше, папочка. - В таком случае я жажду о нем услышать. - Ничего я тебе не скажу. - Это почему? - Потому что ты будешь смеяться. - Ты становишься мудрее с каждым днем, сын мой. Вместе с внушительной суммой денег Осгуду Харли были даны инструкции. Он должен был посетить двести разных магазинов с одной целью - купить двести фотоаппаратов "Кодак-инстаматик" и четыреста кубиков магния. - В каждом магазине - один аппарат и два кубика. Инструкции были подробными, точными, и он был строго предупрежден об ответственности, если попытается их нарушить. Но двести магазинов? Первые четырнадцать аппаратов он купил, как и предписывалось, в четырнадцати разных магазинах - и тщательно спрятал в небольшой квартирке на четвертом этаже старого здания на Норт-Кей-Стрит. Но в магазине Уэллана на углу, неподалеку от его дома, Харли задумался. А кто вообще узнает об этом? Что, они станут проверять? - Я бы хотел купить дюжину аппаратов "Инстаматик", - объявил он приказчику. - Простите?.. - Дюжину аппаратов. Двенадцать штук. Мне нужны двенадцать аппаратов "Инстаматик", - повторил Харли. Приказчик с удивлением посмотрел на маленького блондина - вернее сказать, его растрепанные волосы производили скорее впечатление грязных - в потертых джинсах с небритой челюстью, затем машинально перевел взгляд на украшавшие его майку значки. Их было четыре: один осуждал расизм, три других призывали защищать права индейцев, поддерживать Ирландскую республиканскую армию и возобновить торговые связи с Кубой. - Двенадцать аппаратов... Но это же очень дорого. Хотите открыть собственный магазин? - Приказчик, дородный мужчина средних лет, выжал из себя подобие улыбки. - Деньги у меня есть, не волнуйтесь. Харли извлек из заднего кармана джинсов пачку пятидесятидолларовых банкнот. - О, я не сомневаюсь в этом, сэр, - заверил приказчик. - Какую именно модель вы бы хотели купить? - "Фаррах Фосетт-Мейджорс". - Простите?.. - Я говорю, "Фаррах Фосетт-Мейджорс". Самую дешевую. - Разумеется, сэр. Отперев дверь, клерк исчез в задней комнате, служившей складом, и принялся методично опустошать полку от лежавших на ней новеньких "Кодаков". Не его дело, конечно - но зачем этому парню целая дюжина? Может, правда, он школьный учитель, и собирается читать новый курс по фотографии... Стоимость покупки составила почти двести долларов. Харли принялся неторопливо отсчитывать банкноты. - Тьфу, дьявол! Еще же кубики для вспышки. Мне нужны две дюжины. - Сию минуту, сэр, - приказчик ссыпал кубики в пластиковую сумку. - А как насчет пленки, сэр? - Пленки? - переспросил Харли. - Ну да, пленки для аппаратов, сэр. - Нет. Не нужна мне никакая пленка. Приказчик пожал плечами. Скорее всего, парень не в себе - но пачка пятидесятидолларовых показывала, что у него достаточно мозгов, чтобы иметь с ним дело. Взяв у Харли пять пятидесятидолларовых банкнот, приказчик отсчитал сдачу. - Желаете оставить ваш адрес, сэр? -