бу и время, все трое пришли в назначенное место в назначенное время. Это оказался великолепный дом с колоннами и с видом на океан, и на участок песчаного пляжа, о который мерно плескались волны Тихого океана. Дом стоил не меньше трех миллионов, и уже одним этим мог настроить их сознание на нужный лад, дав почувствовать, что они могут потерять. Рыжеволосая красавица безмолвно впустила их в дом и так же безмолвно провела на широкий балкон, выходивший на океан. Когда она развернулась, чтобы уйти, Бондини спросил. - Мисс, что нам надо сделать? Рыжая красавица ответила: - Поразмышляйте над тем, что было написано на открытках, которые вы получили. Они поразмышляли над этим и обсудили. Есть кое-что такое, что они не станут делать даже и за деньги. Нет-нет. Есть некоторые незыблемые принципы и нормы морали, которые они не нарушат ни при каких обстоятельствах, - это те нормы, которые и отличают человека от животного. Они понаблюдали за тем как внизу под ними, по пляжу, строем проходят прекрасные купальщицы, с надеждой поглядывая на дом, и наконец Хаббл заставил себя отвернуться и вяло промямлил: - Мне наплевать. Есть кое-что такое, что я не стану делать за деньги. - Я тоже, - поддакнул Бондини. - Например? - спросил Франко. - Я бы не стал убивать маму палкой, - сказал Бондини. - Никогда. Я ни за что не стал бы это делать. Меня не настолько интересуют деньги. Хаббл согласно кивнул. - Да, думаю, это действительно могло бы быть ужасно. Но если она совсем уж старая и больная, как моя. Я хочу сказать: иногда смерть лучшее решение жизненных проблем, чем продолжение жизни. - Но палкой! - воскликнул Бондини. - Никогда. Я не стану убивать маму палкой. - Но, может, большой палкой, чтобы быстрее, - предположил Хаббл, но Бондини стоял на своем: - Никогда, - повторил он. - Ну а я стал бы, - заметил Франко. Это был человек небольшого роста, с жесткими волосами песочного цвета. Вот уже тринадцать месяцев непостижимым образом деньги поступали ему на счет "Инста-чардж", и это вдохновило его на то, чтобы бросить тупицу-жену и расстаться со своими двумя лентяйками-дочерьми. - Я помню свою жену, - сказал он. - Я бы убил свою мать. И твою тоже. Все лучше, чем возвращаться к моей жене. - Я не верю, - упрямо заявил Бондини. - Должно быть что-то такое, что ты не стал бы делать. И вы оба. Есть что-то такое, что вы не стали бы делать. Хаббл, покинув смотровую яму и перебравшись в кабинет управляющего, отрастил бороду. Сейчас он ее задумчиво погладил и произнес: - Я не стал бы сниматься в порнофильме. - Он снова задумался и добавил. - С животным. Я не стал бы сниматься в порнофильме с животным. Он несколько раз кивнул головой, словно бы подтверждая свои твердые жизненные принципы. Здесь он проводил черту, и осознание этого радовало его. - Бывают очень милые животные, - заметил Бондини. - Нет. Никогда, - заявил Хаббл. - Никаких порнофильмов и никаких животных. А ты, Сташ? Франко поднят взор, как бы удивляясь, что кто-то с ним заговорил. Потом он снова посмотрел на океан и тихо произнес: - Я не стал бы трахаться с трупом. - Почему? - удивился Бондини. Удивление его казалось искренним - надо же, какие нежности. - Ты не видел мою жену, - ответил Франко. - Это все равно, что трахаться с ней. Я не смог бы этого сделать. - Ну, тебе лучше знать свою жену, чем нам, - заметил Хаббл. - Но я не думаю, что это так уж плохо. Бывают очень симпатичные мертвецы. Может быть тебе достанется именно такой. Франко снова покачал головой. - Нет, здесь я провожу черту. Никакого секса с мертвецами. Как это называется? Есть какое-то особое слово. - Ага, - подтвердил Бондини, но вспомнить не смог. - Это слово происходит от слова со значением "смерть" - произнес Хаббл. - Что-то такое я припоминаю. - Ну, и что за слово? - спросил Бондини. - Не знаю. Просто оно означает "смерть", - ответил Хаббл. - Труп, - сказал Бондини. - Может, что-то вроде: трупофобия. - Да, вроде похоже, - согласился Франко. - Наверное, так оно и есть. Трупофобия. Я где-то слышал это слово. Рыжеволосая красавица, впустившая их в дом, снова появилась на балконе. Она была абсолютно голая. У нее были полные груди с заостренными сосками. На ней были лишь туфли на высоких каблуках, еще более подчеркивающие длину и стройность ее конечностей танцовщицы. Кожа ее была покрыта маслом для загара, а сам загар был абсолютно безупречен - ни малейшего следа купальника. Она спросила, что они хотят выпить. Оглядев их всех троих по очереди, она облизала губы. Губы были пухлые, ярко-красные - верхняя такая же полная, как и нижняя. А когда каждый из них сделал свой заказ, она неторопливо удалилась, но даже ее походка была эротическим действом - зад, покрытый нежной, как у ребенка, кожей, похотливо ходил из стороны в сторону. - Ну, может, если большой палкой, - произнес Бондини. - Так, чтобы я мог покончить дело одним ударом. Хаббл разговаривал сам с собой, не в силах оторвать взгляд от двери за которой рыжая красотка скрылась в доме. - Да есть очень милые животные, - пробормотал он. - Зря я так предубежден против животных только потому, что они животные. Милые, симпатичные животные. Что в этом плохого? Франко их не слушал. Он думал, хотя вслух он этого и не сказал, что среди трупов и в самом деле попадаются очень привлекательные. Например, красивые женщины, умершие от передозировки наркотиков. К ним не придерешься, как бы внимательно вы их ни разглядывали. А если взять такую сразу после наступления смерти, тогда, черт побери, она еще даже не успеет остыть. Конечно, они вам мало что дадут, но кто сказал, что мужчина обязательно должен что-то получать в ответ? А если вам нужен шум и крики, тогда пожалуйста, когда деньги к вам вернутся, найдите себе женщину, которая умеет славно шуметь. Иногда человеку приходится делать то, чего ему не хочется, но что на самом деле необходимо. Теплый симпатичный труп - что ж, о'кей. Мысль о трупе нравилась ему больше, чем мысль о трупофобии. - У меня нет трупофобии, - заявил Франко. - И со мной все всегда было в полном порядке. Не пытайтесь приписать мне болезни, которых у меня нет. И он с грозным видом огляделся по сторонам. Выпивку им так и не подали. Вместо этого на балкон вышел Абнер Бьюэлл, облаченный в брюки и рубашку цвета хаки - слишком хаки, чтобы это можно было назвать домашней одеждой. На ногах у него были толстые шерстяные носки и дешевые кроссовки без шнурков. А волосы его, как всегда, были в безупречном порядке, и как всегда, казались пластиковыми. Он предстал перед ними и заглянул в свой блокнот. Наконец он поднял взор и обратился к Бондини: - Ты. Я хочу, чтобы ты забил свою мать до смерти. - Один удар большой палкой, - отозвался Бондини. - Маленькой палкой. И медленно-медленно, - заявил Бьюэлл. Не дожидаясь ответа, он обратился к Хабблу: - А ты сыграешь главную роль в порнофильме "Моя любовь к горным козами. Тебе придется трахнуть трех овец. - И опять он не стал ждать ответа и вперил взгляд своих жестких глаз в Сташа Франко. - Я хочу, чтобы ты вступил в половую связь с обезглавленным трупом, скончавшимся три недели назад. Он опустил блокнот и, не торопясь, оглядел всех троих своих гостей. - Я хочу, чтобы вы знали что я передал вам троим в общей сложности шестьсот двенадцать тысяч долларов за последние двенадцать месяцев. С чисто формальной точки зрения эти деньги вы присвоили мошенническим путем. А теперь вы сделаете то, о чем я вас прошу, или вы не только перестанете получать деньги, но и не позднее сегодняшнего вечера в вашу дверь постучится полисмен. У вас есть шестьдесят секунд, чтобы решить какова будет ваша линия поведения. Он направился в дом а когда дверь за ним закрылась, Бондини спросил: - Как вы думаете? Это была скорее мольба о помощи, чем вопрос. - Не знаю, - ответил Хаббл. - А ты как думаешь? - Я думаю, я не так уж сильно люблю свою мамашу. Меня в детстве постоянно кормили печенкой. Как можно любить человека, который пичкает тебя печенкой? Маленькая палка - это не так уж плохо. Хаббл сказал: - Мне всегда нравились овцы. Они очень приветливы. Да, вроде того. - Я могу закрыть глаза, - заявил Франко. - И задержать дыхание. Трупы. Они все одинаковы в темноте. Я всегда так говорил. Бьюэлл вернулся ровно через одну минуту. Он стоял перед ними, молча ожидая ответа. Наконец Бондини выпалил: - Мы сделаем это. - Все вы? - уточнил Бьюэлл. - Да, - подтвердил Бондини. - Мы сделаем это. Все мы. - Хорошо, - произнес Бьюэлл. - Это по десять тысяч очков за каждого. А теперь - вам не придется это делать. - Что? - не понял Хаббл. - Вам не придется это делать. Я просто испытывал вас, - пояснил Бьюэлл. Хаббл охнул. - Я хочу, чтобы вместо этого вы убили человека, - сказал Бьюэлл. - Кого именно? - поинтересовался Франко. - Это имеет какое-нибудь значение? - удивился Бьюэлл. - Нет, - ответил Франко. - Это не имеет никакого значения. - Никакого, - подтвердил Бондини. - Совсем никакого, - поддакнул Хаббл. Все трое испытывали огромное облегчение оттого, что им предстояло всего лишь убить человека. И какая разница, кого именно. Машина надрывно хрипела, а стрелку термометра прочно зашкалило на красное. Машина ехала вниз по извилистой дороге, петляющей среди гор в направлении калифорнийского побережья. Римо выключил газ, перевел рычаг скорости в нейтральной положение и позволил машине свободно катиться вниз по дороге. - Что ты делаешь? - удивилась Памела Трашвелл. - Пытаюсь добраться до места, - ответил Римо. - Помолчи, если не хочешь идти пешком. Машина, предоставленная сама себе, набирая скорость, неслась вниз по склону каньона, с ревом проносясь мимо магазинчиков размером с дверную коробку, где была выставлена рассада четырнадцати разновидностей бобовых, мимо длиннозубых хиппи в очках в металлической оправе и мимо женщин лет за сорок, все еще носивших замшевые юбочки с бахромой и мокасины на мягкой подошве. Один из поворотов машина проехала на двух колесах. - Ты едешь слишком быстро, - сказала Памела. - С чего ты это взяла? - удивился Римо. Она возвысила голос, чтобы перекричать скрежет колес и свист ветра, врывавшегося в открытое окно. - Потому что это долбаное авто сейчас перевернется! - крикнула она. - Не перевернется, если ты сдвинешься чуть-чуть влево, - ответил Римо. Она с трудом сдвинулась к середине переднего сиденья, а Римо вписал машину в левый поворот. На какое-то мгновение машину занесло, она поехала на двух правых колесах и опасно зависла в таком положении. Римо схватил Памелу за плечи, притянул ее к себе, и машина вновь опустилась на все четыре колеса. - Следующий поворот я проеду с закрытыми глазами, - пообещал Римо. - Пожалуйста, замедли ход, - взмолилась Памела. - Ладно, - согласился Римо и нажал на тормоз. - Меня не волнует, доберемся мы до места вовремя, чтобы спасти мир от ядерной катастрофы, или нет. - Что? - не поняла Памела. - Ничего, - невозмутимо ответил Римо. - Ты что-то сказал про ядерную катастрофу, - напомнила Памела. - Я думал про машину, - сказал Римо. - Неправда. Ты говорил о чем-то другом. - Я забыл, - отмахнулся Римо. - Нет, ничего ты не забыл. - Памела скрестила руки на груди. - Ты просто не хочешь мне сказать. Ты вообще ничего мне не говорил с тех пор, как мы выехали из Нью-Йорка. За всю поездку ты мне и трех слов не сказал. Я даже не знаю, как ты выяснил, что нам надо ехать в Малибу. - Слушай, я работаю на телефонную компанию. Откуда мне знать про ядерную катастрофу? - спросил Римо. - И моя контора сообщила мне, куда ехать, а если мама говорит, поезжай туда-то, я туда и еду. - Тут совсем другое. С какой стати нью-йоркская телефонная компания посылает тебя искать телефонного хулигана в Калифорнии? Эй! В чем дело? - Ну, это не совсем нью-йоркская телефонная компания, - ответил Римо. - Нет? А что же это? - Это часть нашей новой телефонной системы. Если у тебя ломается телефонный аппарат, то ты кого-то вызываешь. А если столбы с проводами падают в бассейн к твоим соседям и варят их там заживо, то ты вызываешь кого-то другого. Ну, так вот, я работаю на другую компанию. Это наше новое АО Александр Грэм Динь-Динь и Ко. Служба охраны от телефонных хулиганов. Дайте нам время, и мы так наладим телефонною систему Америки, что она станет не хуже иранской. - И все-таки я не верю, что ты работаешь на телефонную компанию, - упрямо повторила Памела. - А я не верю, что ты проделала весь этот путь, чтобы отомстить кому-то за то, что он тяжело дышит и хватает тебя за грудь, так почему бы нам не оставить эту тему? - Я хочу поговорить, - сказала Памела. Римо выпустил руль из рук, заложил руки за голову и откинулся на спинку сидения. - Ну, валяй. Говори, - смилостивился он. - Говори быстрее. Впереди ограждение. Памела ухватила его за руки и вернула их на место, на рулевое колесо. - Ладно, ладно, - поспешила она сказать. - Веди машину. Не надо разговаривать. - Благодарю вас, - поклонился Римо. - Всегда рада услужить. Римо никогда не бывал в Малибу, и городок его разочаровал. Он ожидал увидеть особняки с извилистыми подъездными путями, с флигелями для слуг, а все, что он увидел, - лишь цепочка маленьких домишек, плотно упакованных между шоссе и океанским побережьем. Обособленность домов охранялась высокими деревянными заборами, и Римо подумал, что все это смотрится не лучше, чем Белмар, штат Нью-Джерси, что в трех тысячах миль отсюда, на атлантическом побережье. Памела тоже была разочарована. - Не вижу никаких кинозвезд, - пожаловалась она. - Они все на пляже - наблюдают за процессом эрозии почвы Калифорнии, - пояснил Римо. Дом, который они искали, качественно превосходил все окрестные дома. Владение занимало целых сто пятьдесят футов береговой линии, а со стороны дороги оно было спрятано за толстой каменной стеной в которую была вмонтирована массивная металлическая дверь. Сбоку от двери была крохотная кнопка переговорного устройства и табличка, на которой не значилось имя владельца, а только номер дома. Римо протянул руку к кнопке, но Памела схватила его за локоть. - А не лучше ли нам попытаться проникнуть внутрь тайком? - спросила она. - Нет, если нас к этому не вынудят. Зачем понапрасну себя утруждать? - сказал Римо и нажал на кнопку. Ответа не последовало, и он нажал еще раз. Ему ответил голос, донесшийся из небольшого репродуктора, спрятанного в стене над дверью. - Кто там? - спросил голос. - Как зовут хозяина этого дома? - спросил Римо. - Мистер Бьюэлл. - ответив голос. - А кто спрашивает? - Я, - честно сообщил Римо. - А кто вы? Чего вы хотите? - Я пришел затем, чтобы убить мистера Бьюэлла. Он дома? - Уходите, или я вызову полицию. Репродуктор щелкнул и замолк. - Великолепно! - восхитилась Памела. - Мы попрежнему на улице, а теперь еще нам скоро составит компанию полиция - и она в отчаянии лягнула стальную дверь. - Об этом не беспокойся, - остановил ее Римо. Он цепко ухватил пальцами ручку запертой двери, всей кожей ощущая тепло стали. Очень нежно он принялся вращать ручку туда-сюда и наконец почти услышал ответное гудение металла, дрожащего под его рукой. Он увеличил скорость вращения, и металл в ответ задрожал сильнее. Римо не знал, как он делает то, что делает. Это было преподано ему когда-то, но так давно, что он уже забыл, что же такое он тогда узнал. Но он помнил, как добиться нужного результата. Когда он на ощупь определил, что металл дрожит с подходящей частотой, он основанием ладони другой руки ударил по металлу как раз над замком, и стальная пластина, щелкнув, вылетела вместе с замком к его ногам. Римо толкнул калитку правым мизинцем, и она распахнулась. - Как это у тебя получилось? - удивилась Памела. - Да я как-то заказал по почте брошюрку из серии "Как стать богатым" - "Станьте взломщиком по переписке". Это все, чему я научился по этой книжонке, - объяснил Римо. - Когда я понял, что это меня богатым не сделает, я пошел на работу в телефонную компанию. Внутри дома Бондини отложил в сторону микрофон и сказал товарищам: - По-моему, он сейчас придет. Все помнят, что нам надо сделать? Хаббл и Франко кивнули. Они сидели, пригнувшись за креслами, нацелив ручные пулеметы на входную дверь. У Бондини был "Магнум" 44-го калибра. Все они держали непривычное им оружие очень боязливо, словно опасаясь, что оно может в любой момент выстрелить само по себе. - О'кей, - сказал Бондини. - А как только мы их убьем, так сразу - прочь отсюда. - Точно, - согласился Франко. - Есть какие-нибудь проблемы? - поинтересовался Бондини. - Все лучше, чем трахаться с овцой, - заверил его Хаббл. Почти в трехстах милях от этого места, в гигантском, как мамонт, каменном доме, построенном на мысу, далеко выдающемся в Тихий океан, Абнер Бьюэлл сидел, внимательно вглядываясь в телеэкран, и следил за тремя мужчинами, притаившимися в гостиной его дома в Малибу. Рядом с Бьюэллом сидел мистер Хамута. - Я что-то не вполне понимаю, - проговорил мистер Хамута. - Мне казалось, вы вызвали меня, чтобы... - У вас еще будет возможность, - заверил его Бьюэлл. - Но эти трое? - У вас будет возможность, - повторил Бьюэлл. Он щелкнул пальцами, и Марсия, безмолвно стоявшая в углу комнаты, подскочила к нему и наполнила его чашку лечебным чаем из трав с мандариновым ароматом. Она проделала это молча, потом вернулась на место, не отрывая взора от телеэкрана. Памела подошла к парадной двери дома. Рука ее потянулась к дверной ручке, но тут Римо остановил ее: - Ты и в самом деле собираешься это сделать? - А почему бы и нет? Ты же всем вокруг растрезвонил, что мы тут. - В другой руке она держала маленький револьвер. - Или ты думаешь, мы кого-нибудь можем застать врасплох? - Нет, но я думаю, что они собираются застать врасплох тебя, когда ты войдешь в дверь. Ты что, не умеешь распознавать ловушки? - Мне кажется, они, вероятно, думают, что отшили нас, - сказала Памела. - На это нет шансов. Они нас ждут. - Ты все время говоришь "они", - заметила Памела. - Почему они? Через переговорное устройство с нами разговаривал только один голос. - Это они. Их трое, - поведал Римо. - Откуда ты знаешь? - удивилась Памела. - Я их слышу. Памела прижалась ухом к двери. - Я ничего, не слышу, - прошептала она через некоторое время. - Причина в остроте твоего слуха, а не в интенсивности их шума, - объяснил Римо. - Их трое. У одного из них астма или что-то вроде, потому что дышит он странно. Памела Трашвелл улыбнулась. Она хорошо умела распознавать дурацкие розыгрыши. - А другие двое? - мило спросила она. - Они дышат нормально. Нормально для белых людей. Но они нервничают. У них очень короткие вдохи и выдохи. Я думаю, они вооружены, но они плохо умеют обращаться с оружием. - Такой чуши мне в жизни слышать не доводилось, - заявила Памела. - Будь по-твоему. - Римо не стал спорить. - Входи через эту дверь, если тебе так хочется. - И добавил, возвысив голос: - А я зайду сзади и проникну в дом со стороны океана. Он пошел прочь и некоторое время спустя услышал топот ее ног. Памела бегом догоняла его. - Подожди меня! - крикнула она ему вдогонку. - Хорошо. - Он наклонился к ней пониже и прошептал: - Сейчас мы по этим шпалерам поднимемся на второй этаж. - Я... - начала были Памела, но Римо зажал ей рот ладонью. - Говори шепотом, - приказал он. - Мне казалось, мы собираемся зайти с тыла. - Ты малость глуповата, да? - сделал открытие Римо. - Я это сказал для них - для тех, которые внутри. - А зачем? Он ткнул пальцем в сторону входной двери. - У них тут повсюду микрофоны и телекамеры. Я не хочу, чтобы они знали, что мы предпринимаем. - Уж не хочешь ли ты сказать, что боишься? - удивилась Памела. - Не за себя, - ответил Римо. Она задумалась, потом кивнула: - Ладно. Я буду следовать за тобой. Окно второго этажа было открыто, и Римо пропустил Памелу вперед себя. Они оказались в спальне для гостей, в которой все стены, мебель, покрывало на кровати, ковер на полу и занавески на окнах были выдержаны в ярко-красных тонах. - Эта комната выглядит так, будто тут кого-то пронесло с кровью, - заметил Римо. - А мне она вроде как нравится, - возразила Памела. - Замечательное место для того, чтобы умереть от потери крови, - согласился Римо. - Если они тебя заденут, я принесу тебя сюда, чтобы ты умерла тут. - Благодарю вас. Я буду вам весьма признательна, - сухо сказала Памела. Дверь спальни, как и двери всех комнат второго этажа, выходила на внутреннюю галерею, откуда открывался вид на огромный зал первого этажа, служивший и гостиной и столовой. Римо знаком велел Памеле молчать и подвел ее к ограждению галереи. Внизу он увидел троих мужчин, прятавшихся за диванами и креслами, сжимая в руках оружие, нацеленное на раздвижные стеклянные двери, за которыми был виден дворик, а за ним - песчаный пляж. Океан сегодня был зеленым-презеленым. Он напомнил Римо о Карибском море. - Давай я их пристрелю, - нежно прошептала Памела ему на ухо. - Зачем это? - Затем, чтобы убить их до того, как они убьют нас. У них стволов больше, тем у нас. - Боже правый, ты даже мыслишь как Джеймс Бонд. - Ну не можем же мы тут стоять и ждать, пока они все заснут, - прошептала Памела. Римо поднял руку, пытаясь заставить ее замолчать. - Предоставь это мне, - сказал он. Он легко перемахнул через ограждение и пролетел вниз пятнадцать футов. Приземлившись на диванные подушки, он перекувырнулся назад через спинку дивана, приземлился на ноги между двумя из трех несостоявшихся стрелков и рывком выдернул у них из рук пулеметы. Тот, который прятался за креслом, услышал шум и обернулся, медленно подняв руку с "магнумом". Но прежде, чем он успел что-то сделать, Римо вынул "магнум" из его руки. Римо стоял между тремя мужчинами, держа в руках пистолет и два пулемета. Держать три пушки одновременно неудобно, понял он. Он попытался взять в каждую руку по пулемету, а пистолет зажать под подбородком, но это тоже было неудобно. - Кто ты? Что тебе надо? - спросил человек, прятавшийся за креслом. - Попридержи коней, - посоветовал ему Римо. Разговаривать с пистолетом под подбородком было очень трудно. Он сунул оба пулемета под мышку, а пистолет взял в руку, но пулеметы стали выскальзывать. Сейчас они упадут, выпалят сами по себе и кого-нибудь заденут, подумал Римо. - Ты в порядке? - крикнула Памела сверху. - Чудесно, чудесно, чудесно, просто великолепно, - отозвался Римо. - Ну-ка, ребятки, погодите-ка минутку. В конце концов он признал свое поражение и отшвырнул оружие в угол комнаты. - Послушайте, - обратился он к парням. - Я положил пушки в углу, но это не означает, что вам в голову должна прийти мысль броситься туда и попытаться ими завладеть, потому что тогда я буду вынужден убить вас. Памела спустилась по лестнице. Она держала всех троих под прицелом своего маленького пистолета. Римо обратил внимание на то, что она держит пистолет низко, рядом с бедром, как держат оружие опытные профессионалы, а не на вытянутых руках перед собой - в таком положении оружие ничего не стоит выбить из рук. - А ну, не двигаться! - грозно крикнула она. - Они вовсе и не собирались никуда двигаться, мисс Бонд, - саркастически заметил Римо. - А теперь отверни эту штуку от меня. - И он снова обратился к троим парням. - О'кей, ну и как вас зовут? - А кто спрашивает? - отозвался тот, который прятался за креслом. Римо перевернул латунный кофейный столик, стоявший возле дивана, и скрутил одну из его ножек так, что она стала похожа на штопор. - Еще вопросы? - спросил он. - Бондини, - ответил парень. - Берни Бондини. Римо перевел взгляд на других двоих - они все еще стояли на коленях на полу, а пистолет в руке Памелы пристально глядел прямо на них. - Хаббл. - Франко. - Кто-нибудь из них похож на голос, который тебе звонил? - спросил Римо. - Я не могу сказать - они просто назвали свои имена, - ответила Памела. - Пусть поговорят побольше. - Кто вы? - спросил Бондини. - Ты перестанешь наконец задавать этот вопрос? - разозлился Римо. - Ну, ладно. Давайте по очереди. Сначала один, потом другой, потом третий. Ну-ка, давайте: "Четырежды двадцать и сколько-то тому назад наши предки породили..." - Неправильно, - оборвал его Бондини. - Да излагайте как хотите, - отмахнулся Римо. - Я никогда не утверждал, что хорошо знаю историю. - "Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы произвели на свет..." - Хорошо, - похвалил его Римо. - Ты это помнишь со школы? - Да, - ответил Бондини. - А я вот никогда не мог запомнить, - признался Римо. - Я всегда путал отцов и предков. Я должен был декламировать это в День Поминовения, но я все время спотыкался. - Стыдно, - упрекнул его Бондини. - Ага. Тогда вместо меня они выпустили Ромео Рокко. Вот было гнусное зрелище. Он зачитал это так, как будто читал по телевизору рекламные объявления. В середине речи он обмочился, но успел закончить раньше, чем моча дотекла до пола. Римо обернулся к Памеле. - Он? - спросил он. Она отрицательно покачала головой. - Ладно, теперь ты, - сказал Римо, ткнув пальцем в бородатого мужчину на полу. - Как тебя? - Хаббл. - О'кей. Ну-ка выдай мне обращение Линкольна к армии северян в Геттисберге. - Я не знаю, как позвонить Линкольну в Геттисберг, - ответил Хаббл. - Очень остроумно, - заметил Римо. - А сломанная шея тебе не поможет? - "Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы кого-то там произвели на свет", - протараторил Хаббл. - Он? - спросил Римо Памелу. - Нет, - ответила она. - Остаешься ты, - обратился Римо к Франко. - Валяй. - "Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы произвести на свет на этом континенте новую нацию, зачатую в..." - Достаточно, - остановил его Римо. - "...в свободе и приверженную идее, что все люди созданы равными. Сегодня мы ведем великую гражданскую войну, чтобы проверить..." - Сташ Франко выпрямился, - "может ли эта нация или любая нация, так же зачатая и тому же приверженная, выдержать испытание временем. Мы сошлись на поле величайшего сражения..." Римо зажал Франко рот ладонью. - Если я что-то в этом мире и ненавижу так это людей, которые выпендриваются. Он взглянул на Памелу, и она опять отрицательно покачала головой. - Я тебя отпускаю, - сказал Римо Сташу Франко. - Если ты пообещаешь говорить только тогда, когда к тебе обращаются. Обещаешь? Франко кивнул и Римо отпустил его. - "...в этой войне. Мы пришли сюда, чтобы выделить часть..." Римо распрямил ножку латунного столика, отломил ее и обернул вокруг шеи Франко - достаточно туго, чтобы испугать его, но не настолько туго, чтобы причинить ему вред. - Я буду вести себя тихо, - смиренно сказал Франко. - Что вам нужно? - спросил Бондини. - Кто такой Бьюэлл? Хозяин? - Мы видели его только один раз, - сообщил Бондини. - Абнер Бьюэлл. Похож на гомика, а волосы пластмассовые. Я его совсем не знаю. Римо посмотрел на других двоих. Те покачали головами. - Зачем же вы тогда собирались нас убить? - спросил Римо. - Потому что я не хотел убивать маму палкой, - объяснил Бондини. - А я не хотел трахаться с овцой, - сказал Хаббл. - А я с трупом, - заявил Франко. Римо потребовалось некоторое время, чтобы во всем этом разобраться, но в конце концов, с помощью Памелы, ему удалось выяснить, что эти трое парней рассчитывали получить кое-какие деньги от хозяина этого дома, а кто такой Римо, они не знали. Он был рад этому, потому что это означало, что ему не придется их убивать. - А как вы должны были сообщить Бьюэллу, что мы мертвы? - спросил Римо. - Он этого не сказал. Римо обернулся к Памеле. - Это значит, что дом прослушивается или просматривается. Наверное, у него тут кругом микрофоны и телекамеры. Потом он снова обернулся к троим парням. - Ладно. Можете идти. - Так вот? - удивился Бондини. - Ты не собираешься нас сдать? - удивился Хаббл. - Только не я, дружище. Идите с миром. Франко промолчал. Он некоторое время задумчиво глядел на океан, потом сказал: - Вот еще что. - Что такое? - Этот тип, хозяин этого дома. Я слышал, как он сказал, что у него есть что-то вроде этого в Кармеле и что он ждет гостей. Это тебе чем-нибудь поможет? - Да, - ответил Римо. - Спасибо. - Все лучше, чем трахаться с трупом, - заявил Франко и направился к двери. В дверях он задержался. - И еще, - сказал он. - Что? - спросил Римо. - "... этого поля для последнего успокоения тех, кто отдал..." - продекламировал он, а когда Римо сделал движение в его сторону, пустился наутек. В Кармеле, к северу от Малибу вдоль по побережью Тихого океана, Бьюэлл выключил телевизор и обратился к Хамуте: - Готовьтесь. Он скоро будет здесь. - Я всегда готов, - отозвался Хамута. - Это вам не помешает. Хамута вышел, и в комнату вошла Марсия. Бьюэлл одарил ее одной из своих частых улыбок, начисто лишенной каких бы то ни было чувств. На ней был комбинезон машиниста паровоза, но брючины были отрезаны почти у самой промежности, и кроме того, на ней не было рубашки, и груди под комбинезоном прыгали вверх-вниз. - Он выкрутился, этот Римо? - спросила она. - Да. - Кто это может быть? - Какой-нибудь правительственный агент. Не знаю, - отозвался Бьюэлл. - Плохо, что ему удалось спастись. - Вовсе нет. Как ты помнишь, так и было задумано. Я просто хотел, чтобы он был начеку, когда прибудет сюда. Чтобы Хамуте пришлось немного попотеть. - А если Хамута потерпит неудачу? - спросила Марсия. - У него не бывает неудач. - А все-таки? - не отступала рыжая красавица. Бьюэлл провел рукой по лакированным волосам. - Это не имеет значения - ответил он. - Весь мир все равно взлетит на воздух. Ба-бах! - Мне не терпится это увидеть, - облизнулась Марсия. - Ужасно не терпится. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ - Он сорвался с крючка, Смитти, - сообщил Римо. - Но я знаю, кто это. - Кто? - спросил Смит. Его компьютеры смогли обнаружить дом в Малибу, но так и не смогли выяснить имя его владельца. - Абнер Бьюэлл. - Тот самый Абнер Бьюэлл? - удивился Смит. - Просто, - ответил Римо. - Просто? - Он просто Абнер Бьюэлл. Вот все, что я знаю. Я не знаю, тот самый ли он Абнер Бьюэлл. Я даже не знаю, кто такой тот самый Абнер Бьюэлл. Просто Абнер Бьюэлл. Но, по-моему, я знаю, куда он отправился. Мы идем вслед за ним. - Мы? - Я и девушка, которая со мной. - Она знает, кто вы? - Нет. Она думает, что я работаю на почте. Нет, в телефонной компании. - Избавьтесь от нее. - Она знает голос Бьюэлла. - А вы знаете его имя. Я уверен, что вы во всем разберетесь сами, когда его повстречаете. Избавьтесь от нее. - О'кей. - И где сейчас Бьюэлл? - спросил Смит. - По-моему, у него дом в Кармеле. Это в Калифорнии. - Посмотрим, смогу ли я его найти, - произнес Смит и начал играть клавишами компьютера. - А знаете, как мне удалось обнаружить его адрес в Малибу? - Нет, - сказал Римо. - Хотите узнать? - предложил Смит. - Ни капельки, - отказался Римо. Смит фыркнул. - Вот адрес в Кармеле. Скорее всего, это он и есть. - Что ж, попробуем, - сказал Римо, и Смит назвал адрес. - Кстати, Римо. У Бьюэлла очень интересная биография. Вас это интересует? - Нет. - Прошу прощения, - сказал Смит. - Не стоит, - ответил Римо. - Что не стоит? - Послушайте. Вы спросили меня, интересует ли меня биография Бьюэлла. Я сказал, нет. Надо ли еще больше усложнять? - Думаю, нет, - помолчав, ответил Смит. - Ну, значит, решено, - сказал Римо. - Запомните хорошенько. Этот человек способен развязать третью мировую войну. Он к этому приблизился почти вплотную за последние несколько дней. Ситуация требует принятия крайних мер, - сказал Смит. - Вы хотите сказать, чтобы я сделал из него паштет? - Я хочу сказать, что вы должны гарантировать, что он никогда этого не сделает. - Это одно и то же, - заметил Римо. Всего хорошего. Памела Трашвелл была недовольна. - Прости, пожалуйста, - твердо произнесла она со своим самым хрустящим британским акцентом, - но я еду с тобой. - Нет не едешь. Я справлюсь один. - Нет, благодарю вас покорно. Но я сказала: я еду. - А я сказал: не едешь, - ответил Римо. - Тогда я созову журналистов и расскажу им обо всем, что происходит. Как тебе это понравится? - Ты не станешь этого делать. - А как ты собираешься меня остановить? Убьешь? - Это мысль, - согласился Римо. - А как это понравится твоему начальству? - поинтересовалась Памела. - Когда ажиотаж немного уляжется, они поднимут цену на почтовые марки. Они всегда так поступают. - Ты говорил, что работаешь в телефонной компании, а не на почте. - Я хотел сказать, цену за телефонные переговоры, - поправился Римо. - Ладно, - сказала Памела. - Поезжай. Ты мне не нужен. Я найду попутку и поеду сама по себе. Римо вздохнул. И почему в последнее время все стали такими упрямыми? Куда подевались женщины, во всем с вами соглашающиеся и поступающие так, как вы этого хотите? - О'кей. Можешь ехать со мной. Это, похоже, единственный способ не дать тебе вляпаться в беду. - Только веди машину поосторожнее, - предупредила его Памела. - Обязательно. Обещаю, - сказал Римо. А еще он пообещал самому себе, что когда настанет подобающее для этого время и он прикончит Бьюэлла, тогда он просто оставит Памелу где-нибудь на обочине и навсегда распрощается с ней. Когда они выехали из Малибу и поехали на север вдоль побережья, Памела спросила: - Почему ты передумал? - У тебя симпатичная попка. - Какая идиотская причина. - Вовсе нет, если ты - любитель попок. - А кому ты звонил? - допытывалась Памела. - Маме, - ответил Римо. - Она всегда волнуется, когда я уезжаю из дома надолго. Она переживает о том, как дождь, и снег, и мрак ночи мешают мне вовремя разнести все письма. - Ты опять про почту, - заметила Памела. - Не придирайся, - отмахнулся Римо. Мистер Хамута остался один в доме в Кармеле. Дом стоял между океаном и живописным прибрежным шоссе, растянувшимся через город на четырнадцать миль. Добраться к дому от массивных запертых ворот можно было по длинному извилистому подъездному пути. Когда Бьюэлл и Марсия уезжали, рыжеволосая красавица спросила: - А не оставить ли нам ворота открытыми? - Нет, - ответил Бьюэлл. - Почему нет? - Потому что ворота запертые или не запертые - его не остановят. Но если мы оставим их незапертыми, он может заподозрить ловушку. Вы со мной согласны, мистер Хамута? - Всей душой, - поклонился Хамута. Разговор происходил в комнате второго этажа. Огромные окна были открыты, Хамута сидел в глубине комнаты, укрывшись от яркого дневного света. Снаружи его видно не было, но он прекрасно видел и дорогу, и ворота, и дорожку от ворот к дому. - А если он проникнет в дом со стороны океана? - спросила Марсия. - В доме есть телекамеры, а перед мистером Хамутой стоит монитор, - ответил Бьюэлл. - Он может увидеть все, что происходит и со стороны океана. Он указал на маленький телевизор, который незадолго до этого установил в комнате. На экране была видна панорама участка тихоокеанского побережья. - Все это меня вполне устраивает, - сказал Хамута. Он был облачен в строгий костюм-тройку. Жилет был застегнут на все пуговицы, рубашка - белоснежная, галстук завязан безупречно, а узел заколот золотой булавкой. - Вы не желаете остаться здесь и получить удовольствие? - Там, куда мы отправляемся, установлены телемониторы, подключенные к здешним камерам. Мы все увидим на экране. - Очень хорошо. Запишите для меня на видеопленку, - попросил Хамута. - Я буду наслаждаться этим зрелищем, когда вернусь в Великобританию. - Вы обожаете кровь, да, мистер Хамута? - спросил Бьюэлл. Хамута не ответил. Честно говоря, он считал, что этот молодой американец слишком невежествен и слишком вульгарен, чтобы удостаивать его словом. Кровь. Что он знает о крови? Или о смерти? Этот юный янки создает игры, в которых механические существа умирают десятками тысяч. Разве испытал он когда-нибудь что-то похожее на то возбуждение, которое наступает тогда, когда идеально нацеленная пуля валит живую цель на землю затем, чтобы последующие пули, столь же идеально нацеленные, нашпиговали тело, как рождественского гуся? Держал ли когда-нибудь Бьюэлл палец на спусковом крючке, смотрел ли вдоль ствола идеального оружия, и в тот момент когда палец с силой в мельчайшие доли унции давит на спусковой крючок, испытывал ли ощущение, что перестаешь быть смертным, а становишься богом, наделенным властью над жизнью и смертью? Что знает это ничтожное существо о подобных вещах - он, с его детскими видениями, воплощенными в фантастических играх? Мистер Хамута думал обо всем этом про себя, но вслух ничего не сказал. Он молча наблюдал за тем, как Бьюэлл и женщина - странная женщина, далеко не такая глупая, как кажется, - прошли по длинной извилистой дорожке к шоссе, где стояла машина. Хамута был рад, что остался один, ему хотелось в тишине насладиться предвкушением того, что будет, хотелось обдумать, как и куда он всадит пули. Мужчина - более значимая цель, так что с мужчины он и начнет. Он всадит пулю в колено. Нет, в бедро. Ранение в бедро более болезненно и более надежно остановит мужчину. Потом он одним выстрелом просто уберет женщину, вернется к мужчине и нашпигует его пулями. Так гораздо увлекательнее. Бьюэлл ошибается. Смерть ради смерти Хамуту не интересует. Его интересует убийство ради убийства. Сам акт убийства чист и драгоценен. Когда вечерние тени начали удлиняться, Хамута достал оптический прицеп из шкатулки, изнутри обитой бархатом, и аккуратно приладил его к винтовке. С помощью увеличительного стекла он тщательно подогнал едва заметные черточки на прицеле к таким же пометкам на самой винтовке - теперь он мог быть уверен, что прицел его не подведет. Это было специально сконструированное оптическое устройство, способное подавать даже плохо освещенные предметы так отчетливо, как если бы они были освещены ярким полуденным солнцем. Установив прицел на место, Хамута снова сел, положив винтовку на руки, как ребенка, и принялся ждать. Сначала мужчину. Вне всякого сомнения, сначала мужчину. В трех тысячах миль оттуда Харолд В. Смит проглядывал распечатку, выданную компьютером в ответ на запрос об Абнере Бьюэлле. Великолепен. Несомненно великолепен. Но неустойчив. Несомненно неустойчив. Компьютер выдал список объектов, которыми владел Бьюэлл, и компаний, в которых он был инвестором. Длинный список, скрывающий суть жизни этого человека, а суть его жизни - скука, подумал Смит. В конце распечатки содержался один маленький пунктик. Он гласил, что некоторое время тому назад в компьютерной системе, обслуживающей правительство Великобритании, произошел сбой, в результате чего Великобритания едва не объявила о своем выходе из НАТО и едва не подписала договор о дружбе с Советским Союзом. В отчете также говорилось, что сигналы на британские компьютеры поступали через спутник с территории Соединенных Штатов. Вероятность того, что в деле замешан Бьюэлл, - шестьдесят три процен