китайцем, -- предостерег президент. -- Я за последствия не отвечаю. А паренек его тоже там? -- Нет, старик один. -- Ну, одного из них вполне хватит, -- сказал президент. -- Так что держи меня в курсе. Привет жене. И, между прочим, не стоит об этом распространяться. Я, например, о нашем разговоре уже забыл. -- Все понял, господин президент. Мэнген положил трубку и бегом кинулся назад. Черт. старый пень и впрямь от президента, а он натравил на него четверых верзил! Как оправдаться, если старика уже нет на свете? Чиун был на этом свете. Он спокойно сидел за письменным столом Мэнгена. Четверо полицейских лежали в центре ковра, скованные вместе собственными наручниками, и извивались, стараясь освободиться. -- Мистер Мэнген! -- закричал один из них. -- Пошлите за подкреплением! Мэнген покачал головой: -- Нет необходимости, ребята. Дело в том, что я обознался. Пожилой джентльмен, как выяснилось, -- один из моих охранников. -- Ну тогда выпустите нас отсюда, -- попросил другой полицейский. Мэнген залез каждому в карман, выудил ключи от наручников и освободил их, хотя прикасаться к пролетариям не любил. -- Уверены, что старик в норме? -- спросил один, растирая кисти, чтобы восстановить кровообращение. -- Да. Это была моя ошибка. -- Нам, знаете ли, придется составить рапорт, -- сообщил полицейский. -- Сейчас уладим, -- улыбнулся Мэнген. И уладил. Каждый полицейский получил возможность за полцены купить свою следующую машину. Взамен они обязались объявить мертвые тела в холле жертвами случайной перестрелки. И забыть о старике. Дрейк проводил их к лифту и вернулся в свой кабинет. -- Итак, мистер... -- Чиун. Мастер Чиун, а не мистер. -- Мастер Чиун. Я навел о вас справки. Вы и в самом деле тот, за кого себя выдаете. -- Надо было сразу верить, не было бы столько лишней мороки, -- проворчал Чиун. -- Ну, что сделано, то сделано. Итак, если вы здесь, чтобы защищать меня, что я должен делать? -- Стараться, чтоб тебя не убили, -- сказал Чиун. Вертолеты спасателей прибыли ночью. Римо первым услышал их приближение и разбудил Лорну. -- Летят, -- сказал он. -- Я ничего не слышу. -- Скоро услышишь. -- Отлично. Я буду рада вернуться, -- произнесла она. -- А я, сказать по правде, буду по вам всем скучать, -- признался Римо. -- Что ты имеешь в виду? -- Что сейчас моя остановка. Я выхожу. -- Разве ты не вернешься с нами? Она помолчала. Глухой рокот приближающихся вертолетов разнесся по пустыне. -- Нет. А то замучают расспросами. -- Куда же ты пойдешь? Вокруг один песок. -- Я сумею выбраться. -- Но почему?! -- Надо! Я хотел попрощаться с тобой. И попросить об одном одолжении. -- Каком? -- Никому не называй моего имени. Только ты одна его знаешь, и если кто-нибудь заговорит обо мне, скажи, что я ушел и заблудился. -- Ты уверен, что хочешь именно этого? -- Да. Лорна обняла его. -- Я не стану мучить тебя расспросами, -- сказала она. -- Но, пожалуйста, побереги себя. -- Договорились. А ты побереги нашу девчушку. Римо прижал ее к себе, отстранил, повернулся и ушел в ночь как раз в тот момент, когда в миле от них засветились прожектора вертолетов. Римо бежал, пока не убедился, что его уже не увидят. затем снизил темп и шагом направился на север. Через несколько миль он взобрался на огрызок скалы и посмотрел назад. Чуть поодаль от сгоревшего лайнера на песке стояли два огромных вертолета. Он увидел, что людям помогают погрузиться, удовлетворенно кивнул и снова тронулся в путь. Справа, окрашивая барханы в розовый цвет, поднялось солнце. К полудню, взобравшись выше, оно выбелило песок. Ближе к вечеру пустыня стала каменистей. А Римо все шел и шел, погруженный в свои мысли. Странным образом он уже скучал по собратьям-авиапассажирам. Сирота, он никогда не имел семьи; здесь же люди смотрели на него снизу вверх, как на старшего брата. Они нуждались в нем, надеялись на него. Это было непривычное, но приятное ощущение, и он снова пожалел себя за то, сколько он всего пропустил в своей жизни и еще пропустит. Городской черты он достиг сразу после заката и в местной пивнушке нашел телефон. Как бы мал городок ни был, пивнушка всегда найдется, подумал он. Может, это и есть ядро любого поселения: сначала кто-то строит пивную, она обрастает домами и улицами -- и получается город? Он набрал номер Чиуна в Нью-Йорке. Трубку никто не брал. Тогда он набрал специальный код. Сигнал пошел на номер в Ист-Молайн, Иллинойс, потом в Айолу, Висконсин, и наконец потревожил телефон на рабочем столе доктора Харолда У. Смита. -- Да? -- услышал Римо кислый голос босса. -- Смитти, это я, -- сказал Римо. -- Я вернулся. Молчание. -- Смитти! Что случилось? -- Римо? -- медленно проговорил Смит. -- Чиун с вами? -- Нет. Я только что ему звонил, но никто не ответил. Я думал, вы знаете, где он. -- Римо, я очень рад вас слышать. -- Тогда почему у вас такой голос, словно вы говорите не со мной, а со своей покойной бабушкой? -- Вы все еще в Детройте? Римо так посмотрел на трубку в своей руке, будто личная ответственность за вздор, который она издает, лежала лично на ней. -- В каком Детройте? О чем вы? Я в Юте. -- Когда вы прибыли в Юту, Римо? -- Вчера, когда мой чертов самолет разбился в пустыне А что это за подозрительный тон, Смитти? Я вам не Джек Потрошитель! В санатории "Фолкрофт" Смит набрал на клавиатуре своего терминала одно слово: ПЕЛЕНГ. Зеленые буковки замерцали, и на экране появился номер телефона. Смит сразу понял, что звонок из Юты. Компьютер сообщил ему также, что Римо говорит из автомата. -- Эй, Смитти. Вы меня еще слышите? -- Да, Римо, слышу. Что вы сказали о крушении самолета? -- Самолет, которым я летел, упал в пустыне милях и восьмидесяти отсюда. -- Номер рейса? -- Да какая разница! Послушайте, я спас целый самолет с людьми! И сам выбрался живым. Почему вы так со мной разговариваете? На компьютере Смита, по его команде, появились данные о вчерашнем исчезновении самолета, следовавшего рейсом "Лос-Анджелес -- Солт-Лейксити". -- Вы летели из Лос-Анджелеса? -- Ну конечно. Я прикончил того парня, как вы велели. и выбрался оттуда ближайшим рейсом. -- И в Детройте вы не были? -- Что бы я, интересно, делал в Детройте? Машина у меня японская. -- Римо, я думаю, лучше всего будет, если вы направитесь сюда, в "Фолкрофт". -- У вас такой голос, словно там вы засадите меня в клетку. -- Я должен внести в картотеку данные о вашем отсутствии. -- Внесите следующее. Я был в пустыне. Там было жарко. Все, кто остался жив, -- живы. Я посадил самолет в песок. Все. Конец передачи. -- Римо, пожалуйста, не нервничайте. Я просто хочу поговорить с вами. -- Где Чиун? Вот о чем следует говорить. -- Он уехал, -- сказал Смит. -- Что, назад в Синанджу? -- Нет. -- Так где же он, Смитти, а? -- У него поручение. -- Поручение? У Чиуна? Чиун не примет поручений даже от иранского шаха, если тот снова придет к власти. Может, он на задании? Смит замялся. -- Можно выразиться и так. -- Где он? -- Этого я и в самом деле не могу вам сказать. А сейчас, если вы... -- Смитти, -- перебил его Римо. -- Я сейчас вешаю трубку. Но прежде чем я это сделаю, я хочу, чтобы вы очень внимательно меня выслушали. -- Да? -- сказал Смит, прижав трубку к уху. И Римо в Юте с такой силой врезал ладонью по микрофону, что трубка разлетелась на куски. ГЛАВА ВОСЬМАЯ Черная машина подъехала так бесшумно, что он не слышал ее приближения. Тонированное стекло со стороны водителя сдвинулось, образовав щелочку, в которую водителя было не разглядеть. Стрелок со шрамом на правой скуле, выйдя из своей машины, подошел к прибывшей. Все стекла в ней, даже ветровое, были такими темными, что в тусклом свете подземного гаража на канадской стороне Детройт-ривер он видел на месте водителя только темную тень. -- Уильямс? -- спросил невидимый водитель. -- Зовите меня Римо, -- поправил стрелок. -- Славная у вас машинка. Никогда такой не видел. -- Еще бы. Это тот самый большой сюрприз Лаваллета, "дайнакар". Я выкрал ее. В оконной щели появился конверт. -- Возьмите. Это за Лаваллета. Следующий -- Мэнген. В конверте адрес. Он принадлежит женщине, у которой Мэнген бывает каждую ночь по средам. Можете достать его там. -- Я еще не кончил Лаваллета. -- Все было как надо. Действуйте по плану в указанном мной порядке. Добить Лаваллета времени еще хватит. Пусть немного понервничает. -- Я мог бы прикончить его на том сборище журналистов. Возможности были. -- Вы все сделали правильно. Я вам сказал, никаких выстрелов в голову, и вы следовали инструкции. Кто мог знать, что он окажется в пуленепробиваемом жилете. -- Мне надо беречь репутацию, -- сказал стрелок. -- Если я в кого-то стреляю, мне не нравится, что он потом проводит пресс-конференции. -- Действуйте по плану. В порядке очереди. И никаких выстрелов в голову. Стрелок пересчитал банкноты и пожал плечами: -- Как хотите. А это письмо в газету -- ваша идея? -- Да, -- тихо произнес невидимый водитель. -- Я решил устроить что-то вроде дымовой завесы. Впрочем, вам это несколько осложнит жизнь. -- Чем это? -- Ну, они будут наготове. Усилят охрану. Стрелок покачал головой: -- Мне без разницы. -- Люблю профессионалов, -- одобрительно кивнул водитель. Тонированное стекло плавно закрылось, и черный автомобиль, как призрак, абсолютно бесшумно выскользнул из гаража. Стрелок, называвший себя Римо Уильямс, сел в свою машину и, как было приказано, некоторое время выждал. Что и говорить, дельце было с придурью, он не любил такие. Игры какие-то: письма, туда стреляй, сюда не стреляй. Профессиональней -- чистый удар, желательно под покровом ночи. И дело с концом. От этого же слишком несло вендеттой. Он посмотрел на часы. Условленные пять минут истекли. Он завел машину и выехал из гаража. Шпионить за клиентом смысла не было. Во-первых, за это время он укатил далеко. А во-вторых, хороший профессионал внимательно следит за деталями. Детали -- это все. Выехать сразу за ним и через пять минут оказаться бок о бок у светофора -- глупость. Клиенты от таких вещей нервничают. Стрелка ничуть не интересовало имя человека, который нанял его проколоть четыре ведущих детройтских колеса. Ни на одну секунду не поверил он в то, что клиент и впрямь псих, съехавший на охране окружающей среды, и жаждет крови автопромышленников только потому, что автомобили, видите ли, загрязняют воздух. Но какая ему разница? Лишь бы платили. Если его что и беспокоило, так это требование не стрелять жертвам в голову. Клиенту следовало бы знать, что стопроцентно надежны как раз только такие выстрелы. Ты можешь весь вечер палить парню в грудь, а он все равно останется жив-живехонек. Видал он такие случаи, что называется, своими глазами. Взять, к примеру, его первое задание. Жертву звали Энтони Сенаро-Носатый, мастодонт был, а не человек, и вклинился невпопад в дела дона с подпольной лотереей в Бруклине. Сенаро предупредили, и он смылся в Чикаго. Стрелок отыскал его там, тот таскал тюки на складе. Дождался перерыва на обед, подошел вплотную и всадил ему в грудь три пули кряду. Носатый взвыл, как бык, и кинулся на обидчика. Он выпустил в Носатого всю обойму. Все вокруг было залито кровью, но Сенаро пер и пер, как грузовик, сорвавшийся с тормозов. Стрелок, не выдержав, побежал, и Сенаро целый час гонял его по всему складу. Наконец загнал в угол, схватил за горло и стал душить. И как раз в тот миг, когда белый свет совсем уже было померк в глазах стрелка, Сенаро вздохнул, как кузнечный мех, и рухнул от потери крови. Стрелок выполз из-под туши Носатого, оставив свой башмак в его намертво сжатых руках. А Сенаро потом очухался и со временем даже сделал себе в Чикаго имя. Дон проявил полное понимание. -- Это всегда трудно, -- сказал он, -- в первый-то раз, а? Первый блин комом, так всегда и бывает. -- В другой раз я его достану, -- пообещал стрелок дону Педро, хотя желудок его содрогался при мысли о том, чтобы увидеться с Носатым еще разок. -- Другого не будет. Ни для тебя, ни для Носатого. Вы оба счастливчики, вам повезло выжить. Сенаро нас больше не побеспокоит. Он заслужил жизнь. А ты заслужил наше уважение. У нас для тебя будет много работы. С другими заданиями он справился лучше и со временем тоже сделал себе имя. Предпочитая выстрелы в голову. Так что это ограничение его беспокоило. Как непрофессиональное. Однако клиент всегда прав. По крайней мере, пока. Дрейк Мэнген совещался по телефону с Джеймсом Ривеллом, президентом "Дженерал автос компани", и Хьюбертом Миллисом, главой "Америкэн автос". -- Что будем делать? -- спрашивал Ривелл. -- Этот наглец Лаваллет перенес свою пресс-конференцию на завтра, и мы все приглашены. Идем или не идем? -- Куда денешься, -- сказал Миллис. -- Не можем же мы показать всему свету, что боимся Лаваллета и этой его ублюдочной сверхсекретной машины. Надеюсь, она даже не заведется. -- Ох, не знаю, -- сказал Мэнген. -- Как бы нас там не перестреляли. -- А охрана для чего? Пусть поработают, -- сказал Миллис. -- Но знаете, что застряло у меня, как кость в горле? -- Что? -- спросил Мэнген. -- Что в свое время Лаваллет работал на каждого из нас, и все мы его выперли. -- Еще бы не выпереть! Он предложил нам снять всю красоту с "кадиллака"! -- вспомнил Ривелл. -- Недоумок! -- Нет, -- сказал Миллис, -- не увольнять надо было сукина сына. Убить. И не было б у нас сейчас этой головной боли. -- Может, еще не поздно, -- хмыкнул Мэнген. -- Ну, значит, договорились. Завтра на пресс-конференции. Ладно, он пойдет, но будь он проклят, если пойдет без своего корейца. Сам президент Соединенных Штатов сказал, что старый пень сумеет защитить Мэнгена, а Мэнген не может не верить своему президенту. Как его там... а, да, Чиун. Пусть этот Чиун всюду за ним и ходит. Кроме того места, куда он собирается сегодня вечером. Что ни говори, а старый пень умел-таки обращаться с подчиненными. Дрейк Мэнген не мог этого не признать. После того, как Мэнген освободил кабинет, Чиун решил: неплохо бы на двери что-то нарисовать. Он велел секретарше послать за заведующим отделом покраски автомобильных корпусов. Дверь оставалась открытой, и Мэнген слышал весь разговор, сидя у стола секретарши. -- Нарисуешь на двери новую надпись, -- распорядился Чиун. -- Я не разрисовываю дверей, -- ответил заведующий отделом. -- Погоди. Ты художник или нет? -- Да. Я отвечаю за внешний вид автомобильного корпуса. -- Но то, о чем я прошу тебя, гораздо легче, чем раскрасить машину! -- Нет, ни за что! Красить двери не входит в мои обязанности, -- вконец разгневался заведующий отделом. -- Кто тебе это сказал? -- поинтересовался Чиун. -- Профсоюз. В трудовом договоре сказано: дверей я не крашу. -- Это указание отныне теряет свою силу, -- сказал Чиун. -- С сегодняшнего дня ты отвечаешь за разрисовывание дверей для меня. Начиная вот с этой. -- С какой это стати? И кто вы, вообще говоря, такой? -- Я Чиун. -- Ну хватит, я ухожу, -- сказал заведующий отделом. -- И в профсоюзе немедленно об этом узнают. Со своего места в приемной Мэнген услышал сдавленный стон. Он вытянул шею и заглянул в дверь. Старый кореец, страшно подумать, выкручивал заведующему ухо. -- Я хочу, чтобы краска была золотой. -- Да, сэр, да, -- бормотал заведующий. -- Я уже иду за краской. -- Даю тебе пять минут, -- сказал Чиун. -- Через пять минут не вернешься, приду за тобой сам. И вряд ли тебе это понравится. Заведующего отделом как ветром сдуло. Лифт не торопился явиться на зов, и он пешком рванул вниз по лестнице. На Дрейка Мэнгена это произвело большое впечатление. Надо же, выкручивание ушей как метод улаживания трудовых отношений! А ему и в голову не приходило прибегнуть к нему в своих многотрудных борениях с профессиональным союзом. Говорят же, век живи -- век учись. Теперь дверь, из-за которой разгорелся сыр-бор, была закрыта. Заведующий отделом, стоя перед ней на коленях, выводил последние буквы надписи, сочиненной Чиуном. Она гласила: "ЕГО ВНУШАЮЩЕЕ СТРАХ ВЕЛИКОЛЕПИЕ". Мэнген рассудил, что Чиун, пока художник не закончит, из кабинета не выйдет, и, прытко подойдя к лифту, нажал кнопку вызова. -- Уходите, мистер Мэнген? Я предупрежу Мастера Чиуна. -- Нет! Не делайте этого! -- Но он -- ваш телохранитель! -- Только не сегодня. У меня очень важная деловая встреча. Передайте ему -- увидимся утром. Лифт открылся, и как только Мэнген ступил внутрь, его секретарша связалась с Чиуном по интеркому: -- Мастер Чиун, мистер Мэнген только что ушел. Я думаю, вам следует знать об этом. Чиун распахнул дверь, помедлил, чтобы прочитать надпись, и снисходительно потрепал художника по голове. -- Что ж, неплохо, -- сказал он, -- конечно, учитывая, что ты белый. Я буду иметь тебя в виду, если потребуется еще что-нибудь сделать. -- Ладно-ладно. Только без рукоприкладства, идет? -- Это будет зависеть от твоего поведения, -- сказал Чиун. -- И не забудь про звезды под надписью. Мне нравятся звезды. -- Будут, будут вам звезды, не сомневайтесь. Дрейк Мэнген припарковался перед высотным многоквартирным домом поблизости от набережной Сен-Клер, что проделывал почти каждую среду с тех пор, как женился. Он поднялся на лифте в роскошную квартиру -- пентхаус, которую снимал для своих любовниц. Они время от времени менялись, но квартира всегда была одна и та же. Поселять там любовниц стало у него как бы традицией. Ему нравилось втайне думать, что по натуре он традиционалист. Он ногой закрыл за собой дверь и крикнул: -- Агата! Интерьер был решен в наидурнейшем вкусе, вплоть до мебели в зебровидную черно-белую полоску и картин с клоунами по черному бархату на стенах, но залитое мягким светом пространство благоухало любимыми духами Агаты, терпким ароматом порока. Одного вдоха было достаточно, чтобы заботы дня забылись как дурной сон, и Мэнген почувствовал, как забродили в нем соки. -- Агата! Папочка дома! Молчание. -- Детка! Ты где? Он скинул пальто на одно из отвратительно полосатых кресел. Дверь в спальню была чуть приоткрыта, и теплый свет, слабее, чем от свечи, сочился оттуда. Значит, она в спальне. Отлично. Не придется терять полвечера на болтовню. Болтовни ему хватает и дома. Болтовня -- это единственное, что ему там перепадает. -- Что, детка, греешь мне местечко? Он распахнул дверь. -- Вот умница. Ну, иди к папочке. Но Агата не подняла головы. Она лежала на спине в шелковой красной пижаме и смотрела в потолок. Закинутая за голову рука спрятана под светловолосой гривой. С края кровати свисает нога. Казалось, она следит за мухой, которая кружила над ее непомерным бюстом. Ничего подобного. Мэнген видел, как муха приземлилась на кончик длинного носа Агаты, а та даже не поморщилась. Даже не моргнула. Он шагнул к ней и тихо позвал: -- Агата? Позади него захлопнулась дверь. Прежде чем повернуться, Мэнген наконец заметил дыру в красном шелке пижамной рубашки. Дыра выглядела так, будто ее прожгли сигаретой, однако с сердцевиной тошнотворного цвета сырого мяса, а вокруг по красному шелку расползлось пятно еще краснее, чем щелк. Тот, кто захлопнул дверь у него за спиной, был высок, сухощав, с длинным шрамом, рассекшим правую скулу, и в перчатках. В руке он держал черный длинноствольный пистолет, нацеленный прямо в грудь Мэнгену. Сердце автопромышленника подпрыгнуло и заколотилось в горле. Он почувствовал, что сейчас задохнется, но, пересилив себя, рявкнул: -- Кто вы, черт побери, такой? Что тут происходит? Человек со шрамом холодно улыбнулся: -- Можешь звать меня Римо. Сожалею, но пришлось утихомирить твою подружку: не согласилась сотрудничать. Все рвалась вызвать полицию. -- Да я вас даже не знаю... Почему вы... за что... Убийца пожал плечами: -- Я против тебя ничего не имею, Мэнген. Ты всего лишь пункт в списке. Палец его понемногу усилил давление на курок. Мэнген, не в силах оторвать взгляд от дырки в стволе, пытался что-то сказать, но не мог выдавить из себя ни звука. Внезапно раздался скрежет, столь пронзительный, что его мог бы издать только станок с алмазным сверлом. затем звук бьющегося стекла заставил и Мэнгена, и его убийцу одновременно повернуть головы, точно обе они управлялись одной веревочкой. Через идеально круглую дыру в оконном стекле, вырезанную длинным ногтем, в комнату вступил, с ледяным блеском в очах, Чиун, Мастер Синанджу. -- Это он, Чиун! -- вскричал Дрейк Мэнген. -- Наемный убийца Римо Уильямс! -- Ошибаешься, -- сказал Чиун и посмотрел на человека со шрамом: -- Положи оружие, и тогда, возможно смерть твоя будет легкой и безболезненной. Тот, что со шрамом, засмеялся, направил пистолет на хрупкого корейца и дважды выстрелил. Это доконало остатки оконного стекла позади Чиуна. Казалось, он даже не шевельнулся, однако пули его не задели. Человек со шрамом двумя руками взялся за пистолет, стал в стойку, как на стрельбище, и тщательно прицелился. Старикашка даже не моргнул. Грохнул выстрел. Штукатурка позади покрылась трещинами, а старик стоял как ни в чем не бывало. Еще один выстрел -- результат тот же. Но на этот раз стрелявшему показалось, что он засек какое-то зыбкое движение: как-будто, тень старика отступила в сторону, а потом неуловимо быстро вернулась на место -- и все это в ту долю секунды, в какую пуля вырвалась из ствола, долетела до стены и погребла себя в ней. -- Черт знает что! -- воскликнул стрелявший. И тут старикашка двинулся на него. Словно история с Носатым Сенаро повторялась один к одному. Дрейк Мэнген, который, лежа на кровати, смотрел, чем все это кончится, сейчас, когда Чиун перешел в наступление, понял вдруг, что ему подворачивается редкая возможность прогреметь на всю страну заголовками вроде: "АВТОМАГНАТ БЕРЕТ В ПЛЕН ТЕРРОРИСТА. ДРЕЙК МЭНГЕН ОБЕЗОРУЖИВАЕТ НАЕМНОГО УБИЙЦУ". Потрясающий материал для нового издания его биографии! Видя, что глаза стрелка прикованы к Чиуну, он вскочил на ноги и в прыжке наискось кинулся на человека с пистолетом. -- Нет! -- вскричал Чиун, но было уже поздно. Стрелок развернулся навстречу Мэнгену и нажал на курок прежде, чем Чиун успел встать между ним и его жертвой. Президента "Нэшнл автос" с силой отбросило назад на кровать. Но раны в его груди не было. Он стонал. Черт, опять пуленепробиваемый жилет, подумал стрелок и направил свой пистолет на приближающегося китайца. Но китаец больше не приближался. Он лежал на полу лицом вниз. Стрелок увидел струйку крови, выбежавшую из-под седых прядей над ухом. Надо же, рикошет. Один случай на миллион. Пуля отскочила от Мэнгена и попала прямо в голову старику. Стрелок с облегчением рассмеялся. Мэнген на кровати громко стонал, лежа поверх тела своей мертвой любовницы. -- Так, теперь разберемся с тобой, -- стрелок схватил Мэнгена за лацкан пиджака. Ткань холодила пальцы. Костюм из кевлара. Ну вот все и объяснилось. Мэнген на всякий случай надел костюм из пуленепробиваемой ткани. В наши дни костюмы из кевлара популярны среди бизнесменов и политиков, потому что легки, сравнительно удобны и поддаются не всякой пуле. -- Что вы делаете? -- спросил Мэнген, когда стрелок принялся стягивать его галстук. -- То, что было принято в старые добрые времена. Приговоренного доставляли куда-нибудь побезлюдней, и прежде чем хлопнуть, распахивали ему на груди рубашку. Это была такая традиция, и сейчас я ее возобновлю. Стрелок рванул сначала сорочку -- да так, что пуговицы полетели, потом исподнее, левой рукой пригвоздил сопротивляющуюся жертву, приставил пистолет к обнаженной груди Мэнгена и одним выстрелом попал в сердце. Дрейк Мэнген дернулся, будто от удара током, и тело его обмякло. Выпрямившись, стрелок произнес, обращаясь к трупу: -- Нет, на мой вкус, лучше бы в голову! Он тихо вышел из квартиры, помедлил, чтобы убрать пистолет и стянуть перчатки. Он не торопился. Спуск вниз занял много времени, но куда ему было спешить? Интересно, приплатят ли ему за китайца? Скорей всего нет. Наверно, дзюдоист какой-нибудь, которому Мэнген переплатил, взяв в телохранители. Таких сейчас пучок на пятачок. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ -- Ума не приложу, что там могло взорваться в вашей трубке! -- пожал плечами ремонтник из телефонной компании. -- Сейчас-то она в порядке? -- спросил Смит. -- Ну да. Я только приберусь и уйду. -- Я сам приберусь. Вы свободны, -- сказал Смит. -- Нет, -- улыбнулся ремонтник. -- Убрать за собой -- моя обязанность. Это входит в пакет услуг, оказываемых "Америкэн телефон энд норт-ист Белл комьюникейшнз найнекс энд Телеграф консолидейтед, инкорпорейтед". Так называется наша новая компания. -- Потрясающе, -- сказал Смит. Тут зазвонил телефон, и он выставил ремонтника за дверь: -- Благодарю вас. -- Но я хотел убраться! -- Вот именно. Всего доброго. Смит заперся на ключ и бегом вернулся к телефону. -- Привет вам, Император Смит, -- услышал он голос Чиуна. -- Что-то у меня опять неполадки со связью, -- сказал Смит. -- Я вас плохо слышу. -- Ничего, это пустяки, -- произнес Чиун. -- Я скоро оправлюсь. -- Оправитесь? От чего? -- От стыда, -- сказал Чиун. Только что поставленная ремонтником трубка неплотно прилегала к уху. Смит прижал ее что было сил. -- Не сомневаюсь, что так и будет, -- промолвил он, сильно подозревая, что начались обычные Чиуновы игры. -- Я горько унижен, -- словно оправдывался Чиун, хотя Смит не требовал объяснений.-- Одно меня утешает, что Мастер, воспитавший меня, не дожил до этого дня. Я бы поник перед ним своей повинной головой; его упреки истерзали бы мне душу. Смит вздохнул: -- Чем именно вы унижены? Без толку разговаривать со стариком, пока он не вы полнит все свои ритуальные па. -- В древние времена Мастеров Синанджу призывали, чтобы сохранить жизнь разным особам. Королям, императорам, султанам. Однажды препоручили защите Мастера Синанджу даже египетского фараона. Когда он вступил на трон, ему было всего шесть лет, и Мастер, которому он был поручен, присутствовал на его девяносто шестом дне рождения. Правление этого владыки известно как самое долгое в истории человечества, и оно не было бы возможно, не будь Синанджу с ним рядом. Вот это была почетная миссия. О, если бы нынешнему Мастеру задали столь же величественную задачу! Смит насторожился: -- Что-то случилось? -- Но нет, такие задачи не для Чиуна! -- продолжал скорбный голос. -- Чиуну не королей поручают охранять, нет! Даже не каких-нибудь принцев! Даже не претендентов! Да, я вполне мог бы высоко держать голову, если бы охранял какого-нибудь претендента на какой-нибудь достойный престол. -- Что-то произошло с Дрейком Мэнгеном? Он жив? -- Вместо этого мне достался жирный белый торговец, жизнь которого в грош не ставят даже его близкие! Как человек может работать в полную силу, если он выполняет работу, его недостойную? Я вас спрашиваю -- как? -- Мэнген мертв? -- потребовал ответа Смит. -- Тьфу! -- сплюнул Чиун. -- Да он мертвым родился! И всю свою жизнь он так мертвым и прожил, да еще ел и пил яд, что делало его еще мертвее. Если он сейчас мертв, то это лишь вопрос степени. Вся разница между живущим мертвым белым и умершим мертвым белым состоит в том, что последний не говорит глупостей. Хотя воняет так же. -- Что случилось? -- вымотанно спросил Смит. Чиун драматически возвысил голос: -- Ужасное создание обрушилось на него! Огромное, величиной с дом! Настоящее чудище. Однако Мастер Синанджу не испугался этой напасти, не испугался этой нечисти, необъятность которой могла бы соперничать с великим храмом. Мастер Синанджу вступил с ним в борьбу. Но было уже поздно. Жирный белый торговец, мертвый еще до того, как Синанджу узнало его имя, затих навсегда. -- Понятно, -- разочарованно произнес Смит. -- Он его убил. -- Нет, -- возразил Чиун. -- Его убило оружие. Эти пистолеты -- зло, Император. Пожалуй, пришло время запретить их законом. -- Это мы обсудим позднее, -- сказал Смит. -- Он убил Мэнгена. Но если я правильно понял, вы прикончили убийцу, не так ли? Чиун, прежде чем ответить, помолчал. -- Не вполне так. -- Что это значит? -- нахмурился Смит, которому довелось увидеть, как хрупкий кореец пронесся сквозь взвод вооруженных солдат, как ураган сквозь пшеничное поле. -- Это значит то, что значит, -- заносчиво ответил Чиун. -- Мастер Синанджу всегда выражается ясно. -- Хорошо. Каким-то образом он сумел от вас уйти. Но вы его видели? Это не Римо? -- И да, и нет, -- ответил Чиун. -- Как я рад, что вы всегда выражаетесь ясно, -- сухо сказал Смит.-- Либо это был Римо, либо нет. Одно из двух. Чиун понизил голос до конспиративного шепота: -- Он назвался его именем. Это, знаете, очень странно. Дилетанты редко в полной мере понимают значение рекламы. Но этот -- да, он назвался именем Римо. -- Вот как? -- Он сказал, что его зовут Римо Уильямс. Но он не был Римо Уильямсом. Зачем же он лгал? Смит мгновенно привел в действие компьютерную систему КЮРЕ и настроил ее на поиск. -- Может, это была не ложь, -- прошептал он, набирая "РИМО УИЛЬЯМС", и нажал командную клавишу. Поиск начался, и с такой скоростью, которая привела бы в изумление операторов "суперкомпьютеров" Пентагона. Все мыслимые архивы Америки просматривались на наличие в них заданного компьютеру имени. Когда много лет назад Римо выбрали для работы в КЮРЕ, все его личные дела подверглись уничтожению и его имя вычистили отовсюду. Если сейчас обнаружатся какие-то сведения о Римо Уильямсе, значит, его именем пользуется самозванец. -- Опишите этого человека, -- попросил Смит, открывая на экране дополнительное окно, чтобы ввести в компьютер внешние данные. -- Бледный, как все белые, высокий, слишком высокий, с большими неуклюжими ногами, как у всех белых. И так же, как у всех белых, из подбородка у него растут жесткие волосы. -- Борода? -- Нет. Борода -- это у меня. У этого белого из лица торчали концы волос. Смит занес в компьютер: щетина. -- Возраст? -- спросил Смит, наблюдая, как в основном окне идет поиск. Миллионы записей, мерцая зеленью букв, сливались ц информационный поток. Больно было смотреть. Пальцы Смита замерли над клавиатурой. -- Не более пятидесяти пяти зим, может быть, меньше, -- сказал тот. -- Вы уже узнали, кто он? -- Мастер Синанджу, -- осторожно сказал Смит, -- я вас очень прошу хорошо подумать. Был этот человек похож на Римо? На нашего Римо? Трубка очень, очень надолго замолкла. -- Кто знает?! Все белые на одно лицо. Погодите. У него на лице был шрам, через всю правую скулу. У нашего Римо такого шрама нет. По дрогнувшему голосу Чиуна Смит понял, что Мастер Синанджу поражен мыслью, которая мучает и самого Смита. Оба они думали о том, что случайность, какую люди, основавшие КЮРЕ, предугадать никак не могли, все-таки произошла. -- Что, если этот стрелок -- отец Римо? -- спросил Чиун. -- Вы ведь об этом думаете, верно? Информационный поиск закончился прежде, чем Смит успел ответить. На экране вспыхнула надпись: "ФАЙЛ НЕ НАЙДЕН. НАЖМИТЕ КЛАВИШУ "ВЫХОД"". Смит так и сделал, а потом запросил личное дело Римо Уильямса, которое велось в КЮРЕ. -- Если ему пятьдесят пять, то возраст как раз подходящий. Но очень сомнительно. Римо всегда считался сиротой. Насколько мы знаем, живых родственников у него нет. -- Родственники у всех есть, -- вздохнул Чиун, имея в виду своего покойного шурина, не к ночи будь помянут. -- Хочешь не хочешь. -- Младенцем его нашли монахини на ступеньках сиротского дома Святой Терезы, -- говорил Смит, просматривая файл с данными на Римо. -- Кто дал ему имя -- неизвестно. Может, монахини нашли записку в его вещах, может, сами придумали. Архив, в котором могла бы найтись разгадка, сгорел за пять лет до того, как Римо попал в КЮРЕ. Сиротского дома Святой Терезы тоже уже давно нет. -- Римо не должен знать об этом, -- решил Чиун. -- Согласен. -- Смит отвел глаза от экрана компьютера. Читая личное дело Римо, он всегда чувствовал неловкость. Мучила совесть. Как он поступил когда-то с молодым полицейским... И хотя оправданием этому была государственная необходимость, легче не становилось. -- Итак, Чиун, тот, кто называет себя Римо Уильямсом, на вашей ответственности. Надеюсь, вы справитесь. -- Если он связан с нашим Римо кровным родством. мне терять не меньше вашего, -- холодно согласился Чиун. -- Даже больше. Смит кивнул. Он знал, Чиун надеется, что Римо станет его преемником, следующим Мастером Синанджу, наследником традиций, уходящих в самую глубь времен. В этом и состоял главный пункт разногласий между Смитом и Чиуном -- каждый считал его своим. И ни один не побеспокоился спросить, что думает об этом сам Римо. -- Хорошо. Он мне звонил, наш Римо, но я отказался сообщить ему, где вы находитесь. Я задержу его здесь, сколько смогу, а вы тем временем, надеюсь, покончите с этим делом. -- Считайте, что уже сделано, Император, -- сказал Чиун. -- Двух других автопромышленников зовут Джеймс Ривелл и Хьюберт Миллис. Они дали согласие присутствовать на завтрашней пресс-конференции Лайла Лаваллета. Если покушение произойдет, то скорее всего именно там. -- Часы этого бандита сочтены, о Император, -- мрачно произнес Чиун. -- А вы знаете, где наш Римо сейчас? -- Звонил из Юты. Думаю, он примчится сюда, чтобы выяснить, где вы находитесь. Постараюсь его попридержать, пока вы не позвоните, что все улажено. -- Договорились. -- Чиун повесил трубку. Смит закрыл файл Римо. Чиун позаботится об этом типе, отец он Римо или не отец. Тем все и кончится, и Римо ни о чем не узнает. Наверно, по отношению к нему это несправедливо, но что значит еще одна несправедливость, когда их несметное количество? Римо Уильяме прибыл в Детройт около полуночи. После того, как Смит отказался сказать ему, где Чиун, Римо сначала растерялся, а потом припомнил, что Смит упомянул Детройт. И даже два раза. Смит думал, что Римо звонит из Детройта. Интересно, с чего бы это? Тут подходил только один ответ: Смит пришел к заключению, что Римо в Детройте, поскольку знал, что Чиун уже там. Рассуждение было самое элементарное, даже обидно, что Смит рассчитывал, будто Римо на него не способен. И чем больше он думал об этом, тем обиднее ему становилось, так что, добравшись до детройтского аэропорта, он направился к стойке проката автомобилей и потребовал самую дорогую машину, которая там имелась. Он выудил из бумажника кредитную карточку на имя Римо Кочрена. -- Очень сожалею, сэр, но все наши машины в одной цене. -- Хорошо, -- сказал Римо. -- Тогда дайте мне четыре. -- Четыре? -- Именно. Не люблю, чтобы меня долго видели в одной и той же дешевке. Это дурно для репутации. -- Все четыре -- вам одному? -- Разумеется. Я что, двоюсь или троюсь у вас в глазах? -- Нет, сэр. Просто я подумал, кто же будет водить остальные? -- Никто, -- сказал Римо. -- Пусть они мирно ждут здесь на стоянке, пока я за ними не приеду. И знаете, оформите-ка все четыре на три месяца. За вычетом скидки за долгосрочный найм и высокую водительскую квалификацию Римо, но с прибавкой штрафных за найм в пятницу, плюс страховка, на чем настоял сам Римо, счет составил 7 тысяч 461 доллар 20 центов. -- Вы уверены, что хотите этого, сэр? -- спросил клерк -- Да, -- кивнул Римо. Клерк пожал плечами. -- Что ж, деньги ваши. -- Нет, не мои, -- сказал Римо. Пусть Смит подавится этим счетом. -- Где тут ближайший телефон? Клерк указал на будку в трех шагах слева от Римо. -- А я и не заметил! Мерси. -- Простите, сэр, вы в самом деле хотите, чтобы я дала вам телефонные номера всех отелей города? -- испуганно переспросил девичий голос из справочной по телефону. -- Нет, только самых лучших. В других он не останавливается. -- Простите, сэр, но делать заключения о качестве отелей -- противоречит политике "Америкэн телефон энд Грейтер Мичиган Белл консолидейтед эмальгамейтед Телефоник энд Телеграфик комьюникейшнз, инкорпорейтед". -- Очень жаль, -- сказал Римо, -- тогда мне все-таки придется попросить вас дать мне номера всех отелей Детройта. Без исключения. -- Ну, может, попробуете вот эти, -- девушка неохотно назвала Римо с полдюжины номеров, после чего он принялся названивать. -- Отель "Пратер", -- ответил коммутатор первого отеля. -- Скажите, не остановился ли у вас пожилой кореец, который прибыл, я думаю, с дюжиной, не меньше, лакированных дорожных сундуков и доставил вашим посыльным много мороки? -- Пол каким именем он зарегистрирован? -- Не знаю. Может, мистер Парк, может, Его Внушающее Страх Великолепие. В зависимости от настроения. -- Как? Вы не знаете его имени? -- Не знаю, -- сказал Римо. -- Но, будьте любезны. назовите мне точное число соответствующих этому описанию пожилых корейцев, которые остановились в вашем отеле. Оператор проверил. Такие корейцы в отеле "Пратер" не проживали. Римо задал тот же вопрос еще в трех отелях. На пятом звонке ему подтвердили, что точь-в-точь такой кореец поселился в "Детройт-плаза" и что главный посыльный, отвечавший за переноску багажа джентльмена по двадцати пяти лестничным пролетам, поскольку джентльмен опасался доверить свой багаж лифту, который может застрять или оборваться, уже вполне оправился после операции по удалению грыжи. Не угодно ли Римо позвонить джентльмену в номер? -- Нет, благодарю вас, -- сказал Римо. -- Я хочу сделать ему сюрприз. Номер Чиуна был заперт на ключ, и Римо два раза постучал. До него донесся профильтрованный дверью голос: -- Кто тревожит меня? Кто топает по коридору мимо моей двери, как вымерший як, да еще долбит в дверь, прерывая мою медитацию? Римо покачал головой. Старик не мог не услышать, что он приближается, едва Римо вышел из лифта в сотне футов по коридору, и не мог не узнать его шагов, несмотря на толстое ковровое покрытие. -- Ты чертовски хорошо знаешь, кто это, -- сказал Римо. -- Уходи. Мне никто не нужен. -- Открывай, не то я вышибу дверь. Чиун дверь отпер, но не открыл. Когда Римо распахнул ее, старик сидел на полу спиной ко входу. -- Очень гостеприимно. -- Римо оглядел апартаменты. Как и следовало ожидать, номер для новобрачных. Чиун фыркнул. Вместо ответа. -- И ты не хочешь узнать, где я был? -- спросил Римо. -- Нет. Мне достаточно знать, где ты не был. -- Да? И где же я не был? -- Ты не был у Нелли Уилсона, чтобы договориться о благотворительном концерте в пользу наемных убийц. А мне приходится унижаться, выпрашивая разрешение у этого безумного Смита. -- Мне было некогда, папочка, -- попытался оправдаться Римо. -- Я попал в авиакатастрофу. Чиун опять фыркнул, отмахнувшись от таких пустяков. -- Знаешь, Чиун, я кое-что понял. -- Это никогда не поздно, -- сказал Чиун. -- Я понял наконец, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что необходимость кормить твою деревню -- не только долг, но и привилегия. -- Он увидел, что Чиун медленно поворачивает голову, чтобы посмотреть на него. -- Я помог спасти людей, попавших в авиакатастрофу. Ненадолго мне показалось, что они -- моя семья, и, я думаю, теперь мне понятно, что ты чувствуешь к Синанджу. -- Как можно сравнивать благоденствие моей бесценной деревни со спасением кучки бестолковых и жирных белых! -- пожал плечами Чиун. -- Знаю, знаю, знаю, -- согласился Римо. -- Это понятно. Я только хотел сказать, что идея, в принципе, та же самая. -- Что ж, может, ты не так безнадежен, как я думал. -- Взгляд коричневато-зеленых глаз смягчился. -- Дай-ка мне твои руки! -- ни с того ни с сего сказал Чиун. -- Зачем? Чиун нетерпеливо хлопнул в ладоши, отчего дрогнул кофейный столик и задребезжало оконное стекло. -- Руки, быстро! Римо протянул ладони. Чиун взял их в свои и внимательно осмотрел. Принюхиваясь, сморщил нос. -- Может, за ушами проверишь? -- поинтересовался Римо. -- Из огнестрельного оружия в последнее время ты не стрелял, -- заключил Чиун. -- Я не стрелял уж не помню сколько лет, и ты это знаешь, -- удивился Римо. -- Что с тобой? -- Ты со мной, -- ответил Чиун и отвернулся. -- Но ненадолго. Ты должен вернуться в "Фолкрофт". Император Смит имеет в тебе нужду. -- Отчего это мне каже