е - подвинула кресло поближе к ящику, и Шейла с чашкой кофе, который ей был ни к чему, уселась перед экраном, где мелькала американская комедия выпуска 1950 года. Со стороны бара доносился гул голосов. Шейла вылила кофе обратно в кофейник и поднялась в номер взять жакет. Затем, оставив телевизор громыхать в пустой гостиной, вышла на улицу. Кругом, насколько хватало глаз, не было ни души. Весь Беллифейн мирно почивал за плотно закрытыми дверями. Шейла села в свой мини-"остин" и покатила через пустынный городок в сторону Дублина - по дороге, по которой прибыла сюда несколько часов назад. К повороту, не доезжая мили до Беллифейна, о котором упомянул почтмейстер. А вот, очевидно, и этот поворот, с левой стороны дороги. В свете фар показался покосившийся указательный столб со стрелкой "Лох-Торра". Тропинка, узкая и петлистая, вела под гору. Безумие спускаться по ней без фонарика, при мерцающем свете неполной луны, которая лишь изредка выглядывает из-за кромки набегающей тучи. И все-таки... Часть пути, хотя бы ради моциона, она вполне сможет пройти. Шейла поставила машину впритык к столбу и устремилась вниз. Туфли - к счастью, без каблуков - чавкали по грязи. Как только покажется озеро, решила она, сразу поверну назад, а завтра вернусь сюда спозаранку, захватив бутерброды и обдумав план вторжения. Тропинка вилась и вилась по дну оврага, и вдруг перед Шейлой открылось огромное зеркало воды в кольце глядевшихся в него высоких берегов, а в самом центре густо поросший деревьями остров. Жутковатый, мрачный. В свете пробивающейся из-за туч луны вода отливала серебром, и остров, словно спина кита, подымался из нее черным горбом. Овечий остров... В памяти невольно всплывали сказания - не об ирландских вождях или клановых распрях, а о жертвах, приносимых языческим богам еще до зари цивилизации. Каменные алтари в лощинах. Барашек с перерезанным горлом, распластанный на золе костра. Интересно, далеко ли до острова от берега. Но ночью трудно определить расстояние. Слева от того места, куда вышла Шейла, в озеро впадал ручей в густых зарослях камыша. Шейла двинулась к нему, тщательно выбирая путь между лужами и галькой, но не успела сделать и несколько шагов, как усидела лодку, привязанную к комлю, а рядом фигуру человека. Он смотрел в ее сторону, и Шейла, сама не зная почему, отпрянула и повернула назад. Но не тут то было. Он быстро зашагал к ней по грязи и мигом настиг. - Вы кого-нибудь ищете? - спросил он. Перед Шейлой стоял добротно сбитый парень в рыбацком крупной вязки свитере и холщовых штанах. Судя по выговору, он был местный. - Нет, никого, - ответила Шейла. - Я приезжая. Такой чудесный вечер, вот и решила прогуляться. - Это место слишком глухое для прогулок. Пришли издалека? - Из Беллифейна. Я остановилась в "Килморском гербе". - А-а, - протянул он. - Удочками захотелось побаловаться. Рыба веселее клюет по другую сторону от Беллифейна. - Вот как? Спасибо. Наступило молчание. Полюбезничать с ним еще, подумала Шейла, или лучше повернуться и уйти, пожелав на прощание доброй ночи? Взгляд парня устремился поверх ее плеча в глубь тропинки, и Шейла услышала шаги: кто-то хлюпал по грязи. Из темноты возникла еще одна фигура. В приближающемся человеке она узнала почтмейстера и не могла решить, радоваться ли ей или пугаться. - Еще раз добрый вечер! - приветствовала она его голосом, пожалуй, чересчур сердечным. - А я все-таки, как видите, не стала дожидаться утра и, пользуясь вашими указаниями, превосходно нашла сюда дорогу. - Вижу, - сказал почтмейстер. - Я заметил ваш "остин" у поворота и подумал: надо спуститься за вами следом - мало ли что. - Очень мило с вашей стороны, - проворковала Шейла. - Только, право, вы зря беспокоились. - Невелико беспокойство. А береженого Бог бережет. - И, обращаясь к парню в рыбацком свитере, сказал: - Славный нынче, Майкл, вечерок. - Славный, мистер О'Рейли, - отозвался тот. - Барышня говорит, что приехала сюда порыбачить. Ну, и я ей объяснил, что по ту сторону Беллифейна клев куда веселее. - Что верно, то верно, если барышня и впрямь приехала сюда порыбачить, - сказал почтмейстер и впервые улыбнулся, но как-то неприятно, чересчур понимающе. - Эта барышня заходила сегодня на почту и расспрашивала о капитане Барри. Ее удивило, что его имени нет в телефонной книге. - Вот оно что, - сказал молодой человек и, внезапно выхватив из кармана фонарик, направил луч Шейле в лицо. - Прощения просим, мисс, только вы мне прежде тут не попадались. Если вы не против сказать, какое у вас до капитана дело, я ему передам. - Майкл живет на Овечьем острове, мисс, - пояснил почтмейстер. - Он вроде как несет вахту при капитане, охраняя его, словно сторожевой пес, от незваных гостей. Все это было сказано с той же понимающей улыбочкой, которая так не понравилась Шейле, и она пожалела, что спустилась сюда: она явно попала в историю. Сидеть бы сейчас в уютном номере гостиницы "Килморский герб", а не стоять на берегу зловещего озера между этими двумя подозрительными типами. - Боюсь, мне нечего передать с вами, - сказала она. - У меня к капитану сугубо личное дело. Пожалуй, я лучше вернусь в гостиницу и напишу ему оттуда письмо. Он ведь вовсе меня не ждет. И вообще, на словах объяснить, что мне нужно, очень сложно. Ее замешательство не скрылось от мужчин. Она видела, как они обменялись взглядами, и тут же парень в свитере, сделав почтмейстеру знак головой, увлек его в сторону, где они вполголоса, чтобы она не слышала, о чем-то переговорили. Шейле стало совсем уже не по себе. - Знаете, что я вам посоветую, - сказал парень, возвращаясь к ней с расплывшейся на лице улыбкой, чуточку слишком сладкой. - Я отвезу вас на остров, а там капитан сам решит, захочет ли он вас принять. - Нет-нет, - проговорила Шейла, подаваясь назад. - Не сейчас. Уже очень поздно. Я вернусь сюда поутру, и вы меня отвезете. - Лучше покончим разом, - сказал Майкл. Покончить? Что он имеет в виду? Всего несколько месяцев назад на банкете после премьеры она хвастливо заявила, что в жизни ничего не боялась и не боится, разве только исчерпать себя до времени. Но сейчас она умирала от страха. - Меня могут хватиться в гостинице, - быстро возразила она. - Если я в ближайшее время не вернусь, мистер Догерти заявит в полицию. - Не тревожьтесь, - сказал почтмейстер. - У дороги меня ждет приятель. Он отрулит ваш "остин" к гостинице. А с Тимом Догерти мы это дело как-нибудь сами уладим. И прежде чем она успела еще что-либо возразить, они, взяв ее с двух сторон под руки, отконвоировали к лодке. Нет, это невозможно, думала она, это немыслимо, и приглушенное рыдание, как у испуганного ребенка, вырвалось у нее из горла. - Тшш, тшш, - шикнул Майкл. - Никто вас не тронет. Волос с головы не упадет. Сами же сказали - чудная ночь. А на воде она еще красивее. Видно, как рыба пляшет. Он помог ей спуститься в лодку, решительно оттеснив на корму. Почтмейстер остался на берегу. Слава Богу, подумала Шейла, на одного, по крайней мере, меньше. - До скорого, мистер О'Рейли, - вполголоса попрощался Майкл, запуская мотор и сбрасывая конец с комля. - До скорого, Майкл, в добрый путь, - отозвался почтмейстер. Лодка скользнула из камышей в открытую воду. Тук-тук - негромко и ровно застучал мотор. Почтмейстер взмахнул рукой, повернулся и побрел, подымаясь по склону, в направлении тропинки. Путь до острова занял от силы пять минут, но с озера берега казались темными, далекими, а окружавшие водную гладь холмы расплывались зловещим пятном. Спасительные огни Беллифейна исчезли из виду. Никогда еще Шейла не чувствовала себя такой беззащитной, такой одинокой. Майкл весь путь упорно молчал, пока моторка не подошла к небольшому причалу, сооруженному на узкой косе. Деревья купами спускались к самому краю воды. Майкл закрепил конец и протянул Шейле руку. - Так вот, - сказал он, когда она с его помощью вскарабкалась на причал, - капитана, если по правде, сейчас тут нет: у него деловая встреча на том конце озера, но к полуночи он обещал вернуться. Я провожу вас в дом и сдам на руки стюарду, то бишь мажордому, а уж он за вами приглядит. Стюард, мажордом... Замок Беллифейн, георгианский особняк вернули ее в царство фантазии, откуда и вышли, а уж слово "мажордом" несло в себе отзвук средних веков - Мальволио с длинным жезлом в руке, каменные ступени, ведущие в залу для приемов, волкодавы на страже у дверей. Шейла почувствовала себя чуть-чуть увереннее. Майкл явно не собирался удавить ее тут же под деревьями. К ее удивлению, дом оказался всего в ста ярдах от берега и виднелся в просвете между деревьями. Это было длинное низкое одноэтажное строение из пронумерованных бревен, точь-в-точь как на картинках, изображающих колониальные больницы, возводимые миссионерами для страждущих туземцев. Во всю длину фасада к нему примыкала веранда, и, когда Майкл вместе с Шейлой, поднявшись по ступеням, остановился у двери с надписью "Вход на камбуз", изнутри раздался собачий лай - не то чтобы гортанный рык волкодава, но такой же, если не более, истошный и злобный, и Майкл, повернувшись к Шейле, сказал: - Зачем мне быть сторожевым псом, когда Шиппи в доме. Наша псинка за двадцать миль унюхает чужака. Дверь отворилась. На пороге стоял невысокий коренастый мужчина средних лет, одетый в форму судового стюарда. - Вот тебе, Боб, задачка по уму, - заявил ему Майкл. - Эта барышня шаталась в темноте у озера, а раньше, как доложил мистер О'Рейли, расспрашивала о капитане. Лицо стюарда хранило бесстрастное выражение, но глаза смерили Шейлу с головы до ног, задержавшись на карманах жакета. - Там ничего нет, - сказал Майкл, - а сумочка осталась в машине. Мисс сняла номер в "Гербе" у Догерти, но мы все-таки решили, что лучше переправить ее на остров. А то чего не бывает на свете. - Входите, мисс, - пригласил стюард Шейлу тоном любезным, но непререкаемым. - Англичанка, как я посмотрю? - Да, - подтвердила Шейла. - Я только сегодня прилетела в Дублин, а оттуда машиной прямо сюда. У меня с капитаном сугубо личный разговор, и никому другому я ничего излагать не стану. - Ясно, - сказал стюард. Собачка, типичный черный шпиц, с ушами торчком и блестящими умными глазами, упоенно обнюхивала у Шейлы лодыжки. - Разрешите ваше пальто, - сказал стюард. Новое дело! Зачем оно ему? На Шейле был твидовый жакет и юбка в тон. Она протянула стюарду жакет, и тот, вывернув карманы, повесил его на стул. Затем - это уже было ни на что не похоже! - быстрым профессиональным движением провел руками по ее телу. Майкл, не отворачиваясь, с интересом наблюдал за обыском. - Не понимаю, зачем все это? - возмутилась Шейла. - Кажется, не я вас, а вы меня умыкнули. - У нас такое правило со всеми незнакомыми посетителями, - сказал стюард. - Быстрее и надежнее, чем устраивать допрос. Ты хорошо сделал, - повернулся он к Майклу, - что привез барышню сюда. Когда капитан прибудет, я ему доложу. Майкл ухмыльнулся, подмигнул Шейле, шутливо взял под козырек и вышел, прикрыв за собою дверь. - Прошу за мной, - сказал стюард. С тяжелым сердцем, проводив взглядом Майкла, который теперь в ее глазах из возможного насильника превратился в союзника, Шейла последовала за стюардом- мажордомом (увы, отнюдь не Мальволио!) в дальний конец коридора, где, распахнув перед ней дверь, он ввел ее в просторную комнату. - Сигареты на столе у камина, - объявил он. - Если что понадобится, звоните. Кофе желаете? - Да, пожалуйста, - сказала Шейла. Если придется сидеть без сна всю ночь, кофе не помешает. Комната выглядела уютно. Синий ковер застилал пол от стены до стены. Банкетка, два глубоких кресла, у окна - большой письменный стол. На стенах - фотографии боевых кораблей. В камине ярко пылают сложенные костром поленья. Обстановка показалась Шейле знакомой. Она напоминала что-то уже виденное - давно, в детстве. И вдруг Шейла вспомнила: да это же каюта капитана на "Эскалибаре", каюта ее отца. Мебель, расстановка - все в точности такое же. От этой до боли знакомой обстановки ей стало не по себе - словно она шагнула в свое прошлое. Она прошлась по комнате, стараясь освоиться. Остановилась у окна, раздвинула шторы, почти ожидая увидеть снаружи палубу, а дальше - стоящие на якоре в Портсмутской гавани корабли. Но ни палубы, ни кораблей там не оказалось. Только длинная веранда, окутанные мраком деревья, дорожка к озеру и вода, переливающаяся в лунном свете серебром. Дверь отворилась, и стюард внес на серебряном подносе кофе. - Капитана уже недолго ждать, - заявил он. - Меня как раз известили: его катер вышел четверть часа назад. Катер... Значит, у них не только моторная лодка. И его "известили". А ведь не слышно было, чтобы звонил телефон, да и, насколько ей известно, телефонной связи в доме нет. Стюард вышел, заперев за собою дверь. И тут Шейла, вспомнив, что ее сумочка осталась в машине, вновь поддалась панике - ужасное положение! Ни гребенки, ни губной помады. Она не прикасалась к лицу с тех пор, как вышла из бара в "Килморском гербе". Ужасно! Шейла посмотрелась в стенное зеркало, висевшее над письменным столом. Так и есть: волосы обвисли, лицо землистое, осунувшееся. Страшилище! Как же ей этого Ника встретить - сидя в кресле с чашкой в руке, вид раскованный, или лучше стоя у камина, по-мальчишески небрежно засунув руки в карманы? Ей нужны указания, нужен режиссер вроде Адама Вейна, который еще до поднятия занавеса распорядится, что ей делать, в каком месте стоять. Шейла отвернулась от зеркала, обведя глазами письменный стол, и ее взгляд упал на фотографию в синей кожаной рамке. Снимок запечатлел ее мать в подвенечном платье, с откинутой вуалью и торжествующей улыбкой на лице, которая так коробила Шейлу. Однако что-то в этой фотографии выглядело неладно. Новобрачный, стоявший об руку с молодой женой, был вовсе не отец Шейлы. Это был Ник, подстриженный \textit{en brosse}\footnote{Под гребенку \textit{(фр.)}.}, с надменным, злым выражением лица. Шейла всмотрелась пристальнее и, оторопев, обнаружила, что фотография эта - ловко смонтированная фальшивка. Голова и плечи Ника приданы фигуре ее отца, а гладко причесанная голова отца со счастливой улыбкой на губах венчает долговязую фигуру Ника, маячившую среди подружек невесты. Единственно благодаря тому, что Шейла знала этот снимок в его подлинном виде, - фотография стояла на столе отца, да и у нее самой была копия, засунутая в один из ящиков секретера, - подмена тотчас бросилась ей в глаза. А ведь другому это и в голову бы не пришло. Но к чему такой трюк? Кого, кроме самого себя, Ник жаждал обмануть? Шейла отошла от стола, охваченная щемящим чувством тревоги. Только душевнобольные тешатся самообманом. Что там, помнится, сказал отец? Ник всегда был на грани... Если час назад, на берегу озера, где ее допрашивали двое мужчин, ей было страшновато, то теперь ею овладел неодолимый физический ужас - естественная реакция на возможное насилие. Это было уже совсем иное чувство - унизительное состояние страха перед неизвестностью, и комната, которая вначале показалась ей теплой, привычной, теперь пугала своей причудливостью, даже сумасбродством. Ей захотелось выбраться из нее. Шейла прошла к балконной двери, раздвинула шторы. Дверь была заперта. Ни ключа, ни выхода! И тут до нее донеслись голоса. Вот оно, подумала она. Что ж, придется выдержать. Придется лгать, вести свою линию, импровизировать. Я здесь одна, не считая стюарда, во власти человека больного, безумного. Дверь распахнулась, и он ступил в комнату. Удивление было взаимным. Он застал ее буквально на одной ноге, когда, привстав с кресла, она тянулась к столику за чашкой кофе, - поза на редкость неизящная и неустойчивая. Выпрямившись, она уставилась на Ника. Он на нее. В нем не было ничего от шафера со свадебной фотографии, стоявшей на отцовском столе, разве только фигура - такая же долговязая и сухопарая. О стрижке en brosse не могло быть и речи: слишком мало волос осталось на голове, а черный кружок, закрывавший левый глаз, наводил на сравнение с Моше Даяном. Рот - ниточкой. А пока он смотрел на нее, блестя своим правым синим глазом, Шиппи приплясывала у его ног. - Боб, проследите, чтобы к операции "Б" приступили немедленно, - бросил он через плечо стюарду, не отрывая взгляда от Шейлы. - Есть, сэр, - ответил тот из коридора. Дверь затворилась, и Ник, шагнув к столику, сказал: - Боб, кажется, сварил вам кофе. Надеюсь, он не остыл? - Не знаю, - пожала плечами Шейла. - Я еще не пила. - Добавьте туда виски. Вам сразу станет веселей. Распахнув створки стенного шкафчика, он вынул из него поднос, уставленный стаканами, с графином и сифоном, и поставил на столик. Затем уселся в кресло напротив Шейлы, подняв собаку к себе на колени. Шейла налила в кофе немного виски. Руки у нее дрожали. Она исходила холодным потом. Голос у него был хрипловат, но звучал четко, авторитетно, как у того кинорежиссера, который преподавал ей в драматической школе и от которого полкласса ходило в слезах. Правда, не она. Она даже однажды демонстративно ушла с его урока, и ему пришлось перед ней извиниться. - Ну-ну, расслабьтесь, мисс, - сказал хозяин дома. - А то вы вся как натянутая струна. Прошу извинить за причиненное беспокойство. Но вы сами виноваты: зачем шататься у озера в вечерний час? - На указательном столбе, - заявила Шейла, - значилось только "Лох-Торра". Ни запретительного знака, ни надписи "Проход воспрещен" я что-то не заметила. Вам следовало уже в аэропорту развесить советы иностранным гостям, - мол, не гуляйте после захода солнца. Боюсь, однако, это невыполнимо: подорвет туристский бизнес. Вот так, извольте скушать, подумала она про себя и отхлебнула кофе с виски. Он осклабился, как бы смеясь вместе с ней - на самом деле над ней, - и принялся гладить собачку по лоснящейся бархатной шерстке. Его единственный глаз смотрел на Шейлу в упор. И ей казалось, что черный кружок скрывает не пустоту, а такой же зрячий глаз. - Как вас зовут? - Джинни, - вырвалось у нее. Потом она добавила: - Блэр. Дженнифер Блэр было ее сценическим именем. Настоящее - Шейла Манни - ей никогда не нравилось. Но никто, кроме отца, не называл ее Джинни. Почему она вдруг разгласила их секрет? Нервы подвели. - Н-да, - сказал он. - Значит, Джинни. Ничего, вполне мило звучит. Так зачем я вам понадобился, Джинни? Поимпровизируем. Исполним этюд - любил говорить Адам Вейн. Вот ситуация. Разыгрываем отсюда. Итак, начинаем. На столике - коробка сигарет, рядом зажигалка. Шейла подалась вперед, взяла сигарету. Он и не подумал чиркнуть зажигалкой. - Я - журналистка. Моим издателям пришла на ум благая мысль открыть рубрику "Солдаты на покое". Нравится ли ветеранам жить отдыхая или, напротив, не нравится. Чем они увлекаются и так далее. Вы же знаете такого рода штучки. Четырем журналистам дали соответствующие задания. Вы попали в мой список, и вот я здесь. - Понятно. Может, он хотя бы на минуту перестанет низать ее своим единственным глазом? Собачка, млея от наслаждения под его ласкающей рукой, опрокинулась на спинку и подняла кверху лапы. - С чего вы взяли, что моя особа заинтересует ваших читателей? - Ну, это не моего ума дело. На этот счет существует начальство - оно и решает. Мне просто сообщили исходные данные. Послужной список, военные отличия, вышел в отставку, живет в Беллифейне, а остальное велено добрать здесь. Привезти готовый очерк. Ну, там личные привычки, пристрастия и прочее. - Забавно, что ваши шефы остановили свой выбор на мне, когда здесь в округе полно знаменитостей, которым я и в подметки не гожусь. Генералы, тыловые адмиралы и прочие ушедшие на покой - их здесь пруд пруди. Она пожала плечами: - Насколько мне известно, имена берутся наобум. Кто-то - я уже не помню кто - сказал, что вы живете отшельником. А публике непременно подай что-нибудь этакое. Вот мне и сказали: езжай и выясни, чем он там дышит. Он налил себе стакан виски и откинулся в кресле. - От какой вы газеты? - спросил он. - Это не газета - журнал. Из новых, в глянцевой обложке, очень ходовой, преуспевающий еженедельник "Прожектор". Возможно, он вам попадался. Журнал с таким названием и вправду не так давно начал публиковаться. Шейла проглядывала его во время полета. - Нет, пока не попадался, - ответил он. - Но ведь я живу отшельником, так что ничего удивительного в этом нет. - Несомненно. Его глаз неотступно следил за ней. Она выпустила в воздух облачко дыма. - Значит, не что иное, как профессиональное любопытство, побудило вас отправиться на озеро в ночное время, вместо того чтобы дождаться встречи со мной при свете дня. - Естественно. Ну и еще то, что вы живете на острове. Острова всегда овеяны тайной. В особенности ночью. - Вас, видимо, нелегко испугать. - Я очень испугалась, когда ваш страж Майкл и этот противный почтмейстер подхватили меня под руки и потащили в лодку. - Что же вы думали, они намерены с вами сделать? - Избить, изнасиловать, пристукнуть - что-нибудь в этом роде. - Вот-вот - типичный результат чтения английских газет и сочинительства для ходовых журнальчиков. Мы, ирландцы, - мирная нация, на удивление мирная. Не без того, чтобы мы не подстреливали друг друга, но это так, по традиции. Насилие над женщиной нам несвойственно. Мы редко берем женщину приступом, скорее женщины берут за горло нас. Теперь рассмеялась Шейла - сама того не желая. Напряженность рассеивалась. Словесная схватка: удар и контрудар. Такую дуэль она могла вести часами. - Позволите вас процитировать? - Не стоит. Может повредить сложившемуся национальному образу. Ирландцам любо считать себя лихими парнями. Это поднимает их в собственных, да и в чужих глазах. Еще виски? - Благодарю, с удовольствием. На репетиции, подумалось ей, режиссер в этом месте предложил бы переменить позу. Встань, налей себе из графина очередную порцию виски, обведи взглядом комнату. Нет, отменяется. Лучше оставим как есть. - Теперь ваша очередь отвечать на вопросы, - улыбнулась она ему. - Скажите, ваш Харон умыкает всех туристов? - Никоим образом. Вы удостоились этой чести первая. Можете гордиться. - Я сказала ему, - продолжала Шейла, - и почтмейстеру также, что для вечернего визита время слишком позднее, и предложила вернуться утром. Но им это было словно об стену горох. А когда меня доставили сюда, ваш стюард устроил мне форменный обыск - обработал, так, кажется, это у вас называется. - Боб знает службу. Блюдет морские обычаи. На флоте всегда обрабатывали местных девиц, когда они подымались на борт. Половина удовольствия. А как же. - Вы лжете, - возмутилась она. - Никак нет. Теперь, говорят, эту потеху упразднили, как впрочем, и ежедневную порцию рома. То-то нынешняя молодежь не спешит идти на флот. Вот эту мысль, если угодно, можете процитировать. Она бросила на него взгляд поверх стакана. - Вы не жалеете, что бросили службу? - Нисколько. Я получил от нее все, что хотел. - Кроме повышения в должности? - А на что оно мне сдалось? Какая радость командовать кораблем в мирное время, когда он устаревает, еще не сойдя со стапелей. А уж протирать штаны в Адмиралтействе или в другой сухопутной конторе - слуга покорный. К тому же я нашел себе здесь занятие не в пример интереснее. - То есть? - Познакомился с собственной страной. Изучил историю. Не ту, что от Кромвеля и далее, - древнюю, которая куда как завлекательнее. Сам написал сотни страниц; правда, они вряд ли когда-нибудь увидят свет. Статьи нет-нет да появляются в научной периодике, но вот и все. Денег мне за них не платят. Не то что вам - авторам, пишущим для ходовых журнальчиков. Он снова улыбнулся. На этот раз располагающе - не в общепринятом смысле, а с точки зрения Шейлы. Подстрекательски, так сказать, вызывающе. ("Душа общества, в особенности в компании".) Может быть, момент уже настал? Не рискнуть ли? - Скажите, - начала она. - Вопрос, простите, коснется личной жизни, но моим читателям захочется узнать... Я не могла не заметить эту фотографию на вашем столе. Вы были женаты? - Был, - подтвердил он. - Трагическая страница в моей биографии. Моя жена погибла в автомобильной катастрофе. Всего несколько месяцев спустя после свадьбы. Я, к несчастью, уцелел. Тогда и лишился глаза. Ну и ну! Тут у кого угодно ум зайдет за разум. Придумай же что-нибудь!.. Сымпровизируй!.. - Какой ужас! - пробормотала она. - Простите меня. - Ничего. Прошло уже много лет. Я, разумеется, долго не мог прийти в себя, но постепенно научился жить с тем, что есть. Ничего другого мне не оставалось. К тому времени я уже успел выйти в отставку, впрочем, служба мало бы что изменила. Так или иначе, таково положение вещей, да и, как я уже сказал, все это случилось давным-давно. Неужели он и впрямь верит в свои россказни? Верит, что был женат на ее матери, якобы погибшей в автокатастрофе? Не иначе как, лишившись глаза, он повредился в уме; что-то сдвинулось в его мозгу. Интересно, когда он переклеил фотографию? До или после катастрофы? И что его побудило? Сомнения и настороженность вновь овладели Щейлой. А ведь она было уже расположилась к нему, почувствовала себя с ним легко. Но теперь все это рухнуло. Если перед ней и впрямь сумасшедший, как ей вести себя с ним, что делать? Шейла встала, подошла к камину. Удивительно, подумалось ей, какой естественный переход, я уже не играю роль, не выполняю указания режиссера, спектакль стал реальностью. - Послушайте, - сказала она. - Мне как-то расхотелось писать этот очерк. Бессовестно выставлять вас напоказ. Вы слишком много пережили. Раньше мне не приходило это в голову. Я уверена, редактор со мной согласится. Не в наших правилах бередить человеку раны. "Прожектор" - не такого сорта журнал. - Да? Как жаль! - воскликнул он. - А я-то уже настроился почитать о себе всякую всячину. Я, знаете ли, человек суетный. И он снова принялся гладить собачку, ни на секунду не спуская взгляда с лица Шейлы. - В таком случае, - сказала она, подбирая слова, - давайте я опишу ваше житье- бытье на острове, привязанность к собаке, увлечения... что-нибудь из этого ряда. - Ну стоит ли такую скуку печатать? - Почему скуку? Вместо ответа он вдруг рассмеялся, сбросил с колен собачку, встал и мгновенно оказался на каминном коврике рядом с ней. - Вам придется придумать что-нибудь поинтереснее - не то провалите задание, - сказал он. - Ладно, утро вечера мудренее. Утром и расскажете мне, кто вы на самом деле такая. Если и журналистка, в чем я сильно сомневаюсь, вас вряд ли послали сюда только затем, чтобы описать мои увлечения и мою собачку. Забавно, однако, кого-то вы мне напоминаете, а вот кого, не могу сообразить. Он почти отечески улыбнулся ей - уверенный в себе, абсолютно нормальный человек, напомнив... но что? Как она сидит на койке в каюте отца на "Эскалибаре"? Как отец подбрасывает ее в воздух, а она визжит от восторга и страха? Запах одеколона, который употреблял отец - и этот анахорет тоже, - а не вонючих лосьонов, какими поливают себя нынешние мужчины... - Вечно я всем кого-то напоминаю, - вздохнула она. - Увы, природа не наделила меня своеобразием. А вот вы напоминаете мне Моше Даяна. - Вы это имеете в виду? - Он коснулся черной повязки. - Просто ловкий маневр. Нацепи он или я такую же штуку телесного цвета, никто бы внимания не обратил. А так совсем другое дело. Действует на женщин, как черные чулки на мужчин. Он пересек комнату к двери и, распахнув ее, крикнул: - Боб! - Слушаю, сэр, - раздалось из кухни. - Как протекает операция "Б"? - Майкл уже причаливает, сэр. - Превосходно! - И, обернувшись к Шейле, предложил: - Разрешите показать вам остальную часть дома. Из этого обмена репликами на морском жаргоне Шейла сделала вывод, что Майклу поручено доставить ее на моторной лодке назад. Что ж, когда она вернется в гостиницу, ей вполне хватит времени, чтобы решить, приехать ли сюда вторично и довести игру до конца или, поставив на своей миссии крест, убраться восвояси. А пока Ник повел ее по коридору, распахивая одну за другой двери с надписями: "Рубка", "Связь", "Лазарет", "Кубрик". Вот где, пожалуй, зарыта собака, сказала она себе. Он, должно быть, воображает, что живет на судне. И эта игра помогает ему примириться с жизнью, с разочарованием, с ударами судьбы. - У нас здесь все организовано по высшему разряду, - объяснял он. - Зачем мне телефон? Связь с берегом осуществляется передатчиком на коротких волнах. Когда живешь на острове, нужно иметь все при себе. Полная независимость - как на корабле в море. Здесь все создано мной - от нуля, так сказать. На этом острове, когда я сюда прибыл, не было даже бревенчатой хижины, а теперь он оборудован как флагман. С него можно командовать эскадрой. Он торжествующе улыбнулся. Нет, все-таки он сумасшедший, буйнопомешанный. Но при всем том обаятелен - и еще как. В нем ничего не стоит обмануться, принять за истину все, что он говорит. - Сколько человек здесь живет? - Десять, включая меня. А вот здесь - мои апартаменты. Они приблизились к двери в конце коридора, через которую он повел Шейлу в отдельное крыло. Три комнаты и ванная. На одной из дверей значилось: "Капитан Барри". - Вот я и у себя, - возвестил он, распахивая дверь, за которой оказалась типичная капитанская каюта, только с кроватью вместо койки. Знакомое убранство вызвало у Шейлы чувство глухой тоски по ушедшим временам. - Следующие двери в гостевые, - сказал он, - номер один и номер два. Из номера один вид на озеро лучше. Он шагнул в комнату и раздернул занавески. Высоко в небе стояла луна, освещая видневшуюся за деревьями полоску воды. Кругом царили мир и покой. Овечий остров вовсе не казался зловещим. Напротив - жутковатая тьма пеленала далекий берег. - Даже я заделалась бы отшельницей, поселись я здесь, - сказала Шейла и, повернувшись к окну, добавила: - Не смею дольше злоупотреблять вашим временем. Майкл, верно, уже ждет меня, чтобы отвезти назад. - Назад? Ни в коем случае, - сказал Ник, включая лампочку на ночном столике. - Операция "Б" завершена. - Что вы хотите сказать? Он наставил на нее свой единственный глаз, нагнетая страх и забавляясь: - Когда мне доложили, что неизвестная женщина ищет встречи со мной, я разработал план действий. Операция "А" означала: эта особа, кто бы она ни была, не представляет для меня интереса и ее можно отправить обратно в Беллифейн. Операция "Б" означала, что посетительнице будет оказано гостеприимство, ее вещи доставят из гостиницы, а Тиму Догерти дадут необходимые объяснения. Тим - человек благоразумный. Шейла с ужасом посмотрела на него: - Но вы ведь даже не дали себе времени подумать. Я слышала: вы отдали приказ приступить к операции "Б", едва перешагнув порог. - Совершенно верно. Я сторонник быстрых решений. А вот и Боб с вашими пожитками. Снаружи кашлянули, раздался тихий стук в дверь. В комнату вошел стюард с чемоданом Шейлы в руках. Ее вещи были, по всей вероятности, тщательно собраны - все мелочи, разбросанные в номере. А также карта и сумочка, оставленные в машине. Ничто не было забыто. - Спасибо, Боб, - поблагодарил стюарда Ник. - Мисс Блэр позвонит, когда пожелает завтракать. Опустив на стул чемодан и пробормотав: "Спокойной ночи, мисс", стюард удалился. Значит, вот какой оборот событий, подумала Шейла. Посмотрим, что будет дальше. Ник по-прежнему не сводил с нее взора, довольная ухмылка расплылась у него по лицу. Не знаешь, как поступить, сказала себе Шейла, выжидай, зевая в потолок. Держись как ни в чем не бывало. Делай вид, что подобные приключения случаются с тобой ежевечерне. И Шейла взяла сумочку, вынула гребенку и, напевая себе под нос, провела ею по волосам. - Вы зря ушли в отставку, - бросила она. - Какие организаторские способности пропадают впустую. Вам бы средиземноморской эскадрой командовать. Планы атак и военных операций разрабатывать. - Именно этим я и занимаюсь. Вы получите приказ, когда судно прибудет на базу. А теперь позвольте покинуть вас: мне нужно поработать... Кстати, - он помедлил у двери, держа ладонь на ручке, - вам нет нужды запираться; вы тут в полной безопасности. - У меня и в мыслях не было запираться, - ответила Шейла. - Я журналистка, в каких местах мне только не случалось прикорнуть, по каким коридорам шмыгать в середине ночи. На, получи, голубчик. Мотай на ус. Теперь пошел вон и можешь куролесить в свое удовольствие. - Ах, вот вы какая! Стало быть, не вам, а мне следует держать двери на запоре. Благодарю за предостережение. Она слышала, как он, удаляясь, смеялся в коридоре. Конец первого акта. Занавес. Последнее слово осталось за ним. Шейла направилась к чемодану, откинула крышку. Ее немногочисленные наряды, ночные принадлежности, косметика - все аккуратно сложено. Сумочку не открывали. Счастье, что бумаги на аренду машины выписаны на ее сценическое имя. Шейла Манни нигде не упомянута. Однако две ее вещи, видимо, подверглись осмотру: их развернули и сложили по-иному, чем они были сложены раньше, - карты и путеводитель. Ну и на здоровье, не имеет значения. Беллифейн и Лох-Торра обведены синим карандашом - любой газетчик пометил бы их точно так же. Чего-то все-таки недостает... Исчезла желтоватая - под медную - скрепка. Шейла перетряхнула путеводитель, но из него ничего не выпало. И конверта тоже нет - конверта, куда она вложила листок с датами, которые переписала в кабинете отца. x x x Когда Шейла проснулась, комната уже была залита солнцем. Она взглянула на часики, оставленные с вечера у кровати. Четверть десятого. Ну и ну! Проспать беспробудно больше девяти часов! Шейла встала, подошла к окну, отдернула занавески. Комната, по-видимому, находилась в самом конце здания, и сразу за окном пологая лужайка убегала к полосе деревьев, а через нее тянулась узкая просека. Вода в озере, насколько она открывалась взгляду, поблескивала синевой, но его поверхность - зеркально гладкая вчера вечером, - теперь вспененная легким ветерком, была подернута рябью. Ник велел стюарду подать ей завтрак, когда она позвонит, и Шейла потянулась к трубке стоящего у постели телефона. Ответ раздался немедленно. - Слушаю, мисс, - прозвучал голос Боба. - Апельсиновый сок? Кофе? Булочек? Меду? - Да, пожалуйста... Вот это сервис, сказала она себе. Не то что в "Килморском гербе"! Не прошло и четырех минут, как Боб уже ставил у ее постели поднос. Утренняя газета, сложенная по всем правилам, лежала тут же. - Капитан желает мисс доброго утра, - сказал Боб. - Он просил узнать, хорошо ли вы почивали. Если мисс хочется чего-нибудь еще - я к вашим услугам. Мисс хочется знать, думала, глядя на стюарда, Шейла, кто - мистер Догерти из "Килморского герба" или мистер О'Рейли из почтовой конторы - наложил лапу на конверт, лежавший в путеводителе. А может быть, это ваших рук дело, любезный Мальволио? Не нацарапай я сверху "Н. Барри. Важные (???) даты", никто бы на него не покусился. Вслух она сказала: - Спасибо, Боб. Мне всего предостаточно. Шейла позавтракала, натянула свитер и джинсы, подвела глаза - несравненно тщательнее, чем вчера, - и теперь почувствовала себя готовой к любым сюрпризам, какие припас для нее Ник. Пройдя по коридору и миновав вращающуюся дверь, она оказалась у входа в гостиную, куда ее поначалу провели вчера. Комната стояла открытой, но Ника в ней не было. Почему-то она ожидала увидеть его за письменным столом. С опаской озираясь через плечо, она прошла туда и вновь уставилась на фотографию. Ник стал много лучше с тех пор, подумалось ей. В молодости он, должно быть, был несносен - этакий самонадеянный пентюх с ярко-рыжими, так и чувствовалось, волосами. Все дело в том, что оба они, отец и Ник, были, наверное, влюблены в ее мать, и, когда она предпочла отца, Ник озлобился. Тогда- то все и началось. Странно, что мама ни разу не упомянула об их соперничестве. Она не упускала случая похвастать былыми поклонниками. Непочтительно, конечно, так говорить о матери, но что они оба видели в ней, кроме очень хорошенького личика? Густо намазанный, по тогдашней моде, рот. Любовь к снобизму - вечно бросалась именами. Они с отцом только переглядывались, когда она, козыряя, принималась сыпать ими перед гостями. Легкое покашливание в коридоре дало Шейле знать, что стюард наблюдает за ней. - Вы ищете капитана, мисс? - осведомился Боб. - Он в лесу, на вырубке. Могу показать, как туда пройти. - Да, пожалуйста, Боб. Они вышли из дому, и он сказал: - Вот сюда. Капитан работает на открытой площадке минутах в десяти ходу. Вырубка... Что он там делает? Валит деревья? Она пустилась по тропинке с нависшим по обеим сторонам зеленым шатром через небольшой, но густой лес, сквозь который нигде не проглядывало озеро. Если сойти с тропинки и пойти между деревьями, подумалось ей, мигом заблудишься, до озера так и не дойдешь - будешь кружить и кружить на одном месте. Над ее головой зашумел в кронах ветер. Ни птиц, ни шагов, ни плеска воды. Под этим буреломом ничего не стоило схоронить человека, и его никогда не найдут. Может, ей лучше повернуть назад, возвратиться в дом и сказать стюарду, что она предпочитает дожидаться капитана у него в кабинете? Шейла остановилась в нерешительности, но было уже поздно: к ней, мелькая между деревьями, приближался Майкл с заступом в руках. - Капитан ждет вас, мисс. Он хочет показать вам могилу. Мы ее только что отрыли. О Боже! Могила! Для кого? Шейла почувствовала, как краска сошла с ее лица. Майкл смотрел на нее не улыбаясь. Кивком головы он указал ей на видневшуюся впереди вырубку. Теперь она увидела и остальных: двое мужчин, не считая Ника. По пояс голые, они стояли наклонившись, разглядывая что-то в земле. Шейла почувствовала, что у нее отнимаются ноги, а сердце готово выскочить из груди. - Это мисс Блэр, - объявил Майкл. Ник выпрямился и повернулся к ним. На нем, как и на остальных, были джинсы да еще майка. Только в руке вместо заступа он держал топорик. - Превосходно, - сказал он. - В самый исторический момент. Ступайте сюда и на колени. Положив Шейле руку на плечо, он подтолкнул ее к разверстой яме. У Шейлы отнялся язык. Только глаза видели кучи бурой земли, наваленной по краям ямы, примятую листву и срубленные сучья. Опускаясь на колени, она инстинктивно закрыла лицо руками. - Что вы делаете? - В голосе Ника прозвучало изумление. - Откройте глаза! Вы же ничего не увидите. Такое великое событие! Вы, может, первая англичанка, которая присутствует при вскрытии мегалитического погребения в Ирландии. Королевские могильники - вот как их тут называют. Мы уже несколько недель раскапываем эту могилу. Когда Шейла очнулась, она сидела спиной к дереву, скрючившись и уткнувшись головой в колени. Лес уже не кружился у нее перед глазами, постепенно обретая ясные очертания. Тело было мокрым от пота. - Кажется, меня сейчас стошнит, - пробормотала она. - Давайте-давайте, - сказал Ник. - Не обращайте на меня внимания. Шейла открыла глаза. Мужчины куда-то испарились, а рядом с ней на корточках сидел Ник. - Вот что значит выпить только кофе на завтрак, - попрекнул он. - Так всегда, когда начинают день на пустой желудок. И, поднявшись на ноги, он отступил к своей яме. - Я возлагаю огромные надежды на нашу находку. Это захоронение в лучшем состоянии, чем многие, какие мне довелось повидать. Мы натк