яркого мазка. Она пробралась в спальню. Отчим спал. Она открыла шкаф, в котором мать деражала свою одежду. Там висело платье, которое та ни разу не надевала с тех пор, как стала жить на Баулинг Инн Элли, платье, которое было из "лучших дней", с бантом из красных лент на корсаже. Мери Энн взяла одну ленту, собрала ею волосы и посмотрела на себя в зеркало. Да, лента решила все проблемы. Она тихо выскользнула из дома, чтобы мать и братья не увидели ее, и, зажав в руке свернутый оттиск, направилась к Флит-стрит. Глава 3 Двери были открыты, и она могла идти, куда ей вздумается. Никто не обращал на нее внимания. Работал печатный станок. Она мельком взглянула на эту огромную деревянную махину, которая была установлена в длинной узкой комнате. Рядом со станком стояли двое рабочих и мальчик, державший в руках рулоны бумаги, которые он передавал рабочим. Невдалеке стояли еще двое рабочих, которые о чем-то беседовали, и другой мальчик, постоянно бегавший по лестнице в комнату на втором этаже и возвращавшийся с новыми рулонами бумаги. Один из мужчин стал говорить громче, так как грохот станка заглушал его слова. Напротив входа в печатный цех находилась дверь с табличкой "Посторонним вход воспрещен". Мери Энн постучала в эту дверь. В ответ раздалось раздраженное: "Войдите!" Девочка вошла в комнату. - Что тебе надо?! Обладатель этого раздраженного голоса был настоящим джентльменом. На нем был отлично сшитый камзол, шелковые чулки и напудренный завитой парик, повязанный черной лентой. - Я пришла с запиской от моего отца. Он заболел. - Кто твой отец? - Роберт Фаркуар. Джентльмен пожал плечами и отвернулся. Сидевший рядом с ним мужчина, в чулках грубой вязки и без парика, принялся объяснять: - Боб Фаркуар, господин Хьюэс. Один из наших лучших работников. Наборщик и корректор. Какое несчастье. - Он повернулся к девочке. - Что случилось с твоим отцом? - Ему стало плохо вчера вечером. Доктор говорит, что он сможет вернуться на работу только через несколько недель. - Вычеркни его, - проговорил раздаженный джентльмен, он стоял у окна и полировал ногти. - Мы запросто найдем замену. Выдай девочке недельное жалование, и пусть она уходит домой. Но второй мужчина казался обеспокоенным. - Мне было бы жаль потерять такого работника, сэр. Он уже много лет работает у нас. - Ничем не могу помочь. Я не могу содержать больных работников. - Да, сэр. - Мужчина вздохнул и, открыв ящик стола, вытащил деньги. - Скажи своему отцу, что нам очень жаль и, если он надумает зайти к нам после того, как поправится, мы попробуем ему подыскать какую-нибудь работу. Но обещать мы ничего не можем. Вот его жалование за неделю. - А вы господин Дей? - Да. - Значит, это вам я должна отдать оттиск. Она протянула ему драгоценный свиток и стала наблюдать, как он разворачивает его. Она заметила, что он бросил взгляд на подпись. - Твой отец внес правки вчера вечером до того, как ему стало плохо? - Да. - И здесь убыток, господин Хьюэс. Боб Фаркуар обычно брал оттиски домой, и мы экономили на заработной плате второму рабочему. - Значит, теперь тот, кто согласится на сверхурочные, будет оставаться здесь после работы и вносить правку. Отдай девочке деньги и прогони ее. Господин Дей протянул Мери Энн деньги. - Мне очень жаль, - сказал он. Мери Энн взяла деньги и вышла из комнаты. Но домой она не пошла. Выйдя на улицу, она отошла на несколько шагов и принялась ждать, пока наконец не увидела, что господин Хьюэс вышел из типографии и направился вверх по Флит-стрит. После этого она вернулась и вновь постучала в дверь с табличкой "Посторонним вход запрещен". Ей разрешили войти. Господин Дей что-то писал. - Опять ты? - сказал он, удивленно взглянув на нее. - Я же отдал тебе деньги. Мери Энн плотно затворила за собой дверь. - Скажите, с оттиском все в порядке? - Что ты имеешь в виду? Он чистый. Ты что, уронила его по дороге? - Нет. Я имею в виду, хорошо ли сделаны исправления? - Да. Его уже отправили в печатный цех. - И ошибок нет? - Нет. Твой отец всегда очень внимателен. Потому-то мне и даль терять такого работника. Но, как ты успела заметить, господина Хьюэса трудно в чем-то убедить. - Если кто-нибудь из рабочих будет вносить правки здесь, в типографии, ему придется задерживаться после работы, и он потребует, чтобы ему платили сверхурочные. Правильно? - Да. Но за сверхурочные мы заплатим ему столько же, сколько платили твоему отцу за полный рабочий день. - Эти деньги дали бы возможность нашей семье не умереть с голоду и помогли бы моему больному отцу встать на ноги. Управляющий уставился на девочку. - Это отец просил тебя сказать? - Нет. Я сама так подумала. Если я буду забирать оттиски домой и по утрам приносить их в типографию, вас это устроит, не правда ли? И, может, не надо говорить об этом господину Хьюэсу? Господин Дей улыбнулся. Девочка тоже улыбнулась. Ей действительно очень шла красная лента. - Почему ты не предложила это, когда здесь был господин Хьюэс? - Господин Хьюэс велел бы мне убираться отсюда. - Сколько тебе лет? - Тринадцать. - Ты ходишь в школу? - Нет. У моего отца нет денег, чтобы платить за обучение. - Ты могла бы ходить в воскресную школу. - Моя мама говорит, что у детей, которые ходят в воскресную школу, слишком вульгарные манеры. Господин Дей укоризненно взглянул на нее. - Ты вырастешь невеждой, если не будешь учиться. Каждый ребенок должен уметь писать и читать. - Я умею и читать, и писать. Я сама научилась. Могу ли я вернуться домой и сказать отцу, что вы будете платить ему за правку, пока он не выздоровеет? Господин Дей колебался. Он вновь скользнул взглядом по красной ленте в ее волосах, посмотрел в ее огромные глаза. Его удивляла ее необъяснимая уверенность. - Ну ладно, - наконец проговорил он, - даю неделю. Посмотрим, что получится, хотя я не совсем понимаю, как больной человек будет делать правку. Ведь такая работа требует огромного внимания. - Конечно, сэр. И я, и отец понимаем это. - Ты думаешь, у него достаточно сил для работы? Надеюсь, у него не удар, или лихорадка, или что там еще? - О, нет. - Но что же с ним такое? - Он... он сломал ногу. Он упал с лестницы. - Понятно. Хорошо, приходи сегодня вечером, и я дам для него оттиск. До свидания. Когда Мери Энн вернулась домой, отец все еще лежал в постели. Окна были закрыты, а шторы опущены, чтобы в комнату не проникала уличная вонь. - Только что приходил доктор, - сказала мать. - Он сказал, что помочь ему могут только покой и тишина. Ты виделась с господином Деем? - Да, он просил не беспокоиться. Он будет платить пять шиллингов в неделю, пока папа болеет. - Пять шиллингов просто так? Как это великодушно. - Он сказал, что папа - один из лучших работников. Девочка поднялась наверх и спрятала красную ленту. В течение последующих трех недель в тайне от всей семьи Мери Энн правила оттиски и относила их управляющему. Но однажды, в начале четвертой недели, когда она вернулась с прогулки в братишками, она услышала голос отчима, звавшего ее из своей душной темной спальни. - Только что ушел господин Дей. - О! - Он почему-то был очень изумлен. Он решил, что у меня сломана нога. - Это я ему так сказала. Мне казалось, что сломанная нога звучит гораздо лучше, чем апоплексия. - Но и апоплексии у меня нет. У меня был самый обыкновенный тепловой удар. - С тепловым ударом ты не смог бы править оттиски. - Конечно. Мери Энн молчала. Она попалась в ловушку, расставленную Бобом Фаркуаром. - Господин Дей поблагодарил меня за правку этого оттиска. А я сказал ему, что никакой оттиск я не правил. Потом я догадался, что это твоя работа. Ты хоть на минуту задумывалась, за сколь рискованное дело ты берешься? Ну две, ну три ошибки - но не полдюжины. - Прежде чем отнести оттиск в типографию, я просмотрела его четыре раза, потом еще раз при дневном свете. - И ошибок не было? - Нет. Иначе господин Дей сказал бы мне. - Ну ладно, теперь он знает, что ты правишь оттиски. - И что же он сказал? Что он со мной сделает? Ты потеряешь работу? - Тебе придется отправиться в типографию и поговорить с ним. Она опять надела выходное платье и повязала волосы красной лентой. Чарли, следовавший за ней как тень, с беспокойством наблюдал за ее переодеванием. - Господин Дей узнал, что ты наделала. Он побьет тебя. - Нет, не побьет. Я уже вышла из того возраста, когда можно было меня бить. - Ну, так еще что-нибудь сделает. Она не ответила. Она выскочила из дома и побежала по Ченсери Лейн по направлению к Флит-стрит. Ее сердце бешено стучало. А если там будет господин Хьюэс? Уж он точно прикажет высечь ее. Он даже сам может ее выпороть. Но господина Хьюэса там не было. В комнате сидел только господин Дей, управляющий. Со смиренным видом Мери Энн остановилась у двери. Господин Дей держал в руке несколько испорченных оттисков, свернутых в трубки. По всей видимости, она на самом деле пропускала ошибки. - Послушай, Мери Энн, - проговорил управляющий. - Как я понял, ты пыталась всех нас одурачить. - Нет, сэр. - Зачем ты обманывала меня? - Нам нужны были деньги. - Еще до болезни твой отец говорил мне, что ты уже много раз сама правила оттиски. Зачем ты это делала? - Мне нечего было читать. - Но девочкам не положено читать то, что написано в газетах. - Вот поэтому мне и нравится читать оттиски. Господин Дей закашлял и отложил в сторону листки. Мери Энн стало интересно, что он собирается делать. Очевидно, он сейчас накажет ее. - Сколько же из того, что ты читаешь, тебе понятно? - Не знаю. - А что, к примеру, мы печатали на прошлой неделе про премьер-министра? - Вы писали, что Билли Питт слишком крепко держит в руках вожжи, чтобы его можно было вышибить из седла, а Чарли Фоксу гораздо полезнее играть на Сент-Джеймс-стрит в теннис с принцем Уэльским и господином Маклоу, владельцем корта. Я не совсем уверена, но мне кажется, что здесь какой-то скрытый смысл. Господин Дей был ошарашен и посмотрел на девочку с еще большим неодобрением. - По крайней мере, тебе не понятен газетный жаргон! - воскликнул он. - Я знаю, что значит "взять крученый". - И что же это значит? - На самом деле это выражение теннисистов. Но когда оно употребляется в газете, то обозначает "облапошить простака". Господин Дей удивленно поднял брови. - У нас с твоим отцом был долгий разговор, - сообщил он, - и я сказал ему, что мы с радостью примем его на работу, когда он поправится. Но ты не должна больше править оттиски. Во всяком случае, сейчас. Вместо этого ты пойдешь в школу. - В школу? - Да. Не в воскресную, а в пансион для благородных девиц, который находится в Хэме в Эссексе. Мери Энн изумленно смотрела на господина Дея. Может, он повредился в рассудке? - Я не могу ехать туда, - наконец сказала она. - У моего отца нет денег, чтобы платить за мое обучение, да и мама не отпустит меня из дома. Господин Дей поднялся. Во взгляде больше не было осуждения. Он улыбался. - Я предложил платить за твое обучение, - признался он. - Я думаю, девочка с такими способностями должна учиться. У меня есть дочка, ей столько же лет, сколько тебе, и она учится в этом пансионе. Уверен, что тебе там понравится. - А господин Хьюэс знает? - Это наше личное дело. Оно совершенно не касается господина Хьюэса. Управляющий нахмурился. Странно, что девочка спросила об этом. Конечно, он не собирался сообщать об этом господину Хьюэсу, потому что господин Хьюэс плохо думает о людях и скажет своему управляющему, что эта маленькая плутовка, которой на вид можно было дать пятнадцать и которая повязывала волосы красной лентой, обвела его вокруг пальца. - Вы очень добры, - сказала Мери Энн, - но для чего вам это нужно? - Через два года мы обсудим с тобой этот вопрос, - ответил он. Он проводил ее до двери и пожал руку. - Но раз пансион предназначен для благородных девиц, значит, я тоже стану благородной? - спросила девочка. - Да, если будешь хорошо учиться. - А мне нужно учиться правильно говорить? - Обязательно. Девочка была безмерно счастлива. Начиналось что-то новое, начиналось приключение. Уехать из дома, оставить этот переулок, стать благородной девицей - и все только потому, что она совершила то, чего от нее никто не ожидал. Она обманула господина Дея, а господин Дей собирается платить за ее обучение. Значит, обман окупается. - Ты приедешь повидать твоих родителей на неделю, - сказал он. - Кстати, как я понимаю, Боб Фаркуар вовсе не твой отец, а отчим. Твоего отца звали Томпсоном. Какое из этих двух имен ты хотела бы выбрать? Мери Энн быстро соображала. Дворянин из Абердина. Дворянин, прикомандированный к войскам. Дворянин, с которым мать провела "лучшие дни". Об этом можно было бы рассказывать девочкам в пансионе, если бы не фамилия Томпсон. Томпсонов очень много. Мери Энн Томпсон. Мери Энн Фаркуар. Фаркуар - звучит лучше, к тому же где-то на заднем плане вырисовываются неясные очертания Маккензи. Глава 4 Мери Энн было пятнадцать с половиной лет, когда воспитательница, очень добрая женщина, следившая за девочками в пансионе в Хэме, сообщила господину Дею, что его протеже закончила обучение. Мери Энн научилась хорошо читать, правильно говорить, у нее был великолепный почерк. Она проявила особые познания в области истории и английской литературы. Она научилась шить и вышивать, рисовать, играть на арфе. Но она была слишком зрелой для своего возраста, что создавало некоторые проблемы воспитательницам. Яркая внешность мисс Фаркуар привлекала внимание жителей окрестностей. На нее глазели в церкви. Ее провожали долгими взглядами на улице. Ей через стену бросали записки. Какой-то молодой человек подавал ей знаки из окна дома, стоявшего напротив пансиона, и говорили, что мисс Фаркуар отвечала ему. Подобные происшествия будоражат это почтенное учебное заведение. Господин Дей, без сомнения, поймет все правильно, заберет свою подопечную и оставит ее на попечение родителей. Господин Дей, который прибыл в Хэм в почтовом дилижансе, ни капли не удивился, когда услышал, что люди таращатся на Мери Энн в церкви. Он сам не мог оторвать от нее глаз. Ее никто не назвал бы красавицей, но вздернутый носик и что-то в ее постоянно меняющемся взгляде придавали ей особую живость и очарование. Она понятия не имела о девичьей скромности. Она без всякого смущения бросилась к нему навстречу и принялась расспрашивать, как ему работается в качестве редактора. - Нам разрешили читать "Морнинг Пост", - сообщила она, - но для меня эта газета слишком скучна. Обо всех новостях можно узнать из "Паблик Эдвертайзер". Когда нас отпускали в город, я обычно ее и покупала, а потом прятала под подушкой. К тому же мне ужасно не хватало ваших памфлетов и светских сплетен. Я слышала, что герцог Йоркский собирается жениться на германской принцессе с соломенными волосами. Теперь он не будет драться на дуэлях. А королю, как и раньше, не нравится господин Питт, и тори очень нервничают оттого, что французы так часто отрубают головы и мы можем этим от них заразиться. Господин Дей подумал, что его протеже дома придется трудно. Не может же он пойти на такой риск и посадить ее работать в типографии. Лучше всего этой молодой женщине - он не мог больше называть ее девочкой - стать его экономкой. Он был вдовцом, а его дочь все еще находилась в пансионе в Хэме. Мери Энн станет великолепной экономкой, а потом, со временем, если его отношения с ней станут более теплыми, он сможет подумать о дальнейших шагах. Он не будет торопить ее. Прежде всего она должна вернуться домой и встретиться с родителями. Но он был уверен, что очень скоро она устанет от общения с ними. За три года у Фаркуаров произошли некоторые изменения. Они переехали из обшарпанного дома на Баулинг Инн Элли в новый дом на Блэк Рейвен Пэссидж, рядом с Керситор-стрит. Дом принадлежал господину Томасу Бурнеллу, известному резчику по камню и мастеру масонской ложи. Его контора находлась на первом этаже. Трое братьев Мери Энн все дни проводили в школе, дома оставалась только Изабель. Боб Фаркуар, такой же заботливый и добродушный, сильно растолстел, стал еще вульгарнее, обленился и гораздо чаще, чем раньше, прикладывался к бутылке. Мери Энн пыталась поговорить об этом с матерью, но та, замкнувшись в себе, дала понять, что у нее нет желания обсуждать подобные вопросы. - У любого мужчины есть недостатки, - только и ответила она. - Не один, так другой. Под "другим", как предположила Мери Энн, подразумевались женщины. Ее отчим иногда возвращался домой очень поздно, и, когда она видела, как он виновато отводит глаза и еле держится на ногах, у нее возникало желание ударить его. Вид страдалицы теперь никогда не покидал ее мать. Она безмолвно жаловалась, и сердце Мери Энн разрывалось от жалости к обоим. Она была молода и весела, жизнь била в ней ключом, и ей очень хотелось, чтобы все вокруг тоже были счастливы. Однако целыми днями она вытирала в доме пыль, учила Изабель считать, ходила по магазинам. Ей пока еще нравилось, что ее везде сопровождал Чарли, однако она стала все чаще обращать внимание на разницу в возрасте. Она смотрела на него глазами взрослой женщины, и, когда он начинал упрашивать ее рассказать сказку, вместо историй о Сорока пяти и сереьряной пуговице она рассказывала о своих любовных приключениях в Хэме. - Ну, а потом что было? - Естественно, я не ответила на его письмо. Я его выбросила. - Это его ты видела в церкви? - Нет, совсем другого. - А кто из них тебе больше всего понравился? - Никто. Ведь они всего-навсего мальчишки. Но махать из окна своим поклонникам было довольно интересно, а на Блэк Рейвен Пэссидж махать было некому. После Рождества Боб Фаркуар, который последнее время приходил домой часа в три ночи, не пришел вовсе. Никто его не видел. Он не появлялся ни в типографии, ни в кофейне, ни в пивной. Решили, что с ним случилось несчастье, стали наводить справки, но все безрезультатно. Наконец, через восемь дней, когда его безутешная вдова уже подбирала креп на траурное платье, от него пришла коротенькая записка, в которой сообщалось, что Боб Фаркуар ушел из дома навсегда, что в типографии он больше не появится и что он будет жить с одной женщиной в Дептфорде. Госпожа Фаркуар, обессиленная, рухнула в кресло. Она призналась, что у нее уже давно были кое-какие подозрения. Ей удалось за эти годы скопить немного денег на черный день. И черный день пришел. Но сэкономленных денег надолго не хватит. Нужно было что-то делать. - Но ему придется давать тебе денег, - сказала Мери Энн. - Суд заставит его. - Нет такого закона, который может заставить человека делать то, что он не хочет. - Значит, надо изменить законы, - заключила Мери Энн. Несправедливость. Всегда в отношениях между мужчиной и женщиной царит несправедливость. Мужчины издают законы, которые устраивают их самих, а женщины страдают от этих законов. Существует единственный способ одержать верх над мужчинами: противопоставить им свою хитрость и коварство и выйти из этой битвы победительницей. Но когда, и как, и где? - Если бы мне удалось найти богатого человека, я завтра же ушла бы к нему, - сказала она господину Дею. Господин Дей не ответил. В тот момент, когда она произносила эти слова, она была очаровательна. Его так и подмывало сделать ей предложение определенного рода, но он проявил осторожность. Ему самому еще надо привыкнуть к этой мысли. К тому же ему не хотелось, чтобы к нему в дом переехала и госпожа Фаркуар, и весь выводок неуправляемых мальчишек. У него были совсем другие планы. - Конечно, - сказал он, - твоя мать, как замужняя женщина, может обратиться в суд, когда от нее будут требовать уплаты по счетам. - Что значит "обратиться в суд"? - Именно муж, а не жена несет ответственность за оплату счетов. Никакие претензии не могут быть предъявлены жене. Это было уже кое-что. Однако легче им не стало, так как все лавочники, узнав, что ее отчим бросил мать, уведомили, что больше не будут отпускать ей товар. К тому же, нечем было платить за квартиру. Господин Бурнелл выкинет их на улицу. Ей надо увидеться с ним. Может, ей удастся уломать господина Бурнелла. - Можно я пока буду править оттиски? - умоляла она господина Дея. - Я же делала это. И сейчас могу. Она так просила, что господин Дей не смог отказать, но он поставил условие, что забирать и относить оттиски будет Чарли. Нечего молодой девушке болтаться по Флит-стрит. Следующим шагом Мери Энн было выяснить у господина Бурнелла, могут ли они оставаться на Блэк Рейвен Пэссидж. Господин Бурнелл жил в прекрасном доме в другой части города, а контора на Блэк Рейвен Пэссидж была ему удобна только потому, что она была расположена рядом с его каменоломней на Керситор-стрит. Томас Бурнелл приобрел известность своей отделкой нескольких церквей и недавно был назначен каменщиком Внутреннего Темпля. Он давно добивался этого доходного места, которое, как ему было известно, стало предметом зависти всех его коллег. Весть о его новом назначении разнеслась мгновенно, и господин Бурнелл как раз принимал поздравления от посетителей, когда к нему в контору вошла Мери Энн. Он был очень занятым человеком, поэтому едва ли замечал, как идет жизнь у Фаркуаров. По всей видимости, они приличные люди, не доставляют ему никаких неприятностей, платят всегда вовремя - а это все, что от них требовалось. Он пару раз видел их дочь, когда она вернулась из пансиона, но никогда не приглядывался к ней. Должно быть, это она и есть, пришла поздравить его с новым назначением. - Вы - мисс Фаркуар? Да. Я не был уверен... Большое спасибо... Вы очень любезны... Ну, прямо-таки настоящая молодая дама - даже удивительно. Отец-то у нее самый обычный рабочий. Итак, она знает о скульптурах в Калворте и в Марстон Сен-Лоуренсе? Читала о них в газетах? Приятно, что запомнили. Да, действительно, его работа в Калворте оказалась самой удачной. Он не сразу сообразил, что посетители уже ушли и мисс Фаркуар рассказывает о своем отчиме-негодяе, который бесследно исчез, не оставив им ни гроша, чтобы заплатить за квартиру. - Вот я и спрашиваю, господин Бурнелл, не собираетесь ли вы теперь, когда у вас так много работы во Внутреннем Темпле, взять себе подмастерьев? Но ведь их придется кормить, им надо где-то жить. Насколько мне известно, моя мать с радостью разместит их в нашей квартире - ведь оттуда рукой подать до вашей мастерской на Керситор-стрит. Если вас это устроит, мы будем платить за квартиру по-старому, а вам не придется искать новых квартиросъемщиков. Она говорила очень быстро, на ее личике светилась обезоруживающая улыбка, и он внезапно обнаружил, что соглашается со всеми ее предложениями. Конечно, он будет нанимать подмастерьев. Сколько комнат они смогли бы выделить для учеников? Наверное, только две, призналась она, но двум постояльцам будут обеспечены все удобства. Когда постояльцев больше двух - это уже толпа, господин Бурнелл сам это понимает, и они могут буянить и хулиганить, а любой скандал только повредит репутации господина Бурнелла. У господина Томаса Бурнелла даже не было времени высказать свои сомнения. И не успел он серьезно задуматься над ее предложением, как Мери Энн уже все решила сама, заплатила ему вперед за три месяца (эти деньги она одолжила у господина Дея), скрепив тем самым только что заключенную сделку, и поднялась наверх, чтобы сообщить матери о том, что им придется несколько потесниться. Господин Бурнелл подумал, что все само решится по ходу дела, к тому же это не так уж и важно. Что значат эти пустяки на Блэк Рейвен Пэссидж по сравнению с грандиозными событиями во Внутреннем Темпле. Однако Мери Энн пришлось столкнуться с трудностями. Ее мать всегда настороженно относилась к любым новшествам. - Постояльцы! - воскликнула она. - Они будут ходить в грязных башмаках и повсюду раскидывать свое барахло. - Твои сыновья давно так поступают. Ну, еще двое - разница невелика. - А в какие комнаты мы их поселим? - На чердаке есть две отличные комнаты. - Я не представляю, как буду их кормить. У них наверняка зверский аппетит. - Они будут платить в соответствии со своими аппетитами, не забывай об этом. - Не знаю, что и сказать, Мери Энн. Постояльцы. Нам не пристало держать постояльцев. - Нам не пристало голодать под забором. Именно это нам и предстоит, если мы не возьмем постояльцев. - Мне кажется, тебе надо посоветоваться с господином Деем. - Господина Дея это не касается. Госпожа Фаркуар протестовала, мальчики ворчали, но Мери Энн делала так, как считала нужным. Чердак почистили, помыли, развесили на окнах занавески, в магазине в Холборне заказали циновки и все расходы записали на счет господина Бурнелла. - Очень хорошо, очаровательно, - заключил господин Бурнелл после тщательного осмотра обеих чердачных комнат, не ведая, что платить за это придется ему. - Посмотрим, что получится из этой затеи. Одним постояльцем будет Джеймс Бертон, шотландец, как и вы, госпожа Фаркуар. Он подает большие надежды. Ему нужно было на время где-то устроиться - вот я и предложил ему остановиться здесь. А второй - это мой новый подмастерье. Его зовут Джозеф Кларк - он сын моего старого друга, может, вы слышали о нем, Томас Кларк, строитель в Сноу Хилл. И один и другой - очень уважаемые люди, с ними у вас не будет никаких хлопот. И господин Бурнелл с головой погрузился в свою работу во Внутреннем Темпле, а госпожа Фаркуар превратилась в комок нервов. - Вряд ли эти господа ожидают, что их поселят на чердаке, - сказала она. - Стоит им только взглянуть на комнаты, как они тут же сбегут. - Глупости! - отрезала Мери Энн. - Шотландцы всегда думают только о своем кармане, а у нас тут дешевле, чем где бы то ни было. Если второй постоялец молод, он будет крепко спать, а ты знаешь: чем жестче постель, тем слаще сны. Но только не упоминай слова "чердак". Комнаты на третьем этаже. Несколько заключительных штрихов: пара картинок на стене, красиво поддернутые занавески, поправленное зеркало. Осталось только встретить новых жильцов. К сожалению, Мери Энн не было дома в тот самый момент, когда прибыли господин Бертон и господин Кларк. Она планировала, что они с матерью примут их в гостиной (которую раньше называли общей комнатой - но этого названия в Хэме никто не упоминал) и после непродолжительной светской беседы она проводит молодых людей на третий этаж и даст им возможность разобрать вещи. А потом они спустятся к обеду, вовсе не к ужину, который будет подан в шесть. Судьба распорядилась иначе. Забежав в типографию на Флит-стрит к господину Дею, чтобы занять еще денег, Мери Энн вернулась домой позже, чем рассчитывала. Она нашла свою мать в страшном возбуждении. - Они приехали, - сообщила та, - я не очень хорошо представляла, что мне надо делать, поэтому сразу же проводила их в комнаты. Один из них вскоре спустился и сказал, что обедать не собирается. Второй все еще наверху, он дважды вызывал меня. Один раз, чтобы сказать, что шкаф слишком мал, а второй раз, чтобы спросить, кто будет чистить ему ботинки. Может, я проявила слабость, но я попросила его подождать твоего возвращения, и ты все уладишь. Щеки госпожи Фаркуар заливал яркий румянец, ее грудь часто вздымалась от постоянной беготни вверх и вниз по лестнице. - Ты все сделала правильно, - сказала Мери Энн. - Я разберусь с ним. - Она положила руку на перила и помолчала. - Что они собой представляют? - наконец прошептала она. - Я не очень хорошо разглядела того, кто ушел, - ответила госпожа Фаркуар, - а второй - высокий и темноволосый. Сверху послышались глухие удары. Постоялец колотил в дверь. Госпожа Фаркуар забеспокоилась. - Это значит, ему что-то понадобилось, - сказала она. - Те два раза он тоже так стучал. Мери Энн стала подниматься наверх. Ее глаза гневно сверкали, она была готова к сражению. Не успела она добраться до верхней площадки, как одна из дверей чердачных комнат распахнулась и перед Мери Энн возник молодой человек в рубашке из тонкого полотна и с шелковым галстуком. - А! - воскликнул он. - Вы вовремя! Я начал уже бояться, что мне придется босиком скакать по этим лестницам. У меня грязные ботинки. Не могли бы вы их почистить? Мери Энн внимательно оглядела его. Ей очень хотелось дать ему пощечину, из всей силы. Ее совершенно не волновало, что перед ней очень красивый молодой человек. В первую очередь нужно думать о деле и о том, что она в этом доме хозяйка. - Мы можем предоставить вам эту услугу, - холодно проговорила она, - но она не входит в плату за жилье и питание. За это вам придется платить особо. Она отдаст его ботинки Чарли, или Джорджу, или Эдди. Мальчики будут чистить их по очереди. Работать они могут позади кухни - там их никто не увидит. - Меня не волнует, кто чистит мои ботинки, - проговорил молодой человек. - Главное, чтобы этот человек хорошо выполнял работу. Я очень привередлив. Он чувствовал себя неуютно под ее холодным взглядом. Он ожидал, что явится простая служанка. Но то, что он увидел, заставило его на мгновение потерять дар речи. - Прошу прощения, - сказал он, - но с кем я имею честь разговаривать? Меня зовут Джозеф Кларк. К вашим услугам. - Я Мери Энн Фаркуар, - ответила она. - Я веду все дела в доме. Как я понимаю, ваш товарищ будет обедать в городе. Вы тоже пообедаете в городе? Мгновение он колебался. Он скосил глаза на разбросанные по всей комнате вещи: на сваленные на кровати камзолы, галстуки - он готовился выйти в город и зайти в какой-нибудь ресторан. Потом он перевел взгляд на Мери Энн. - Нет, - ответил он. - Если вас не затруднит, я предпочел бы пообедать дома. Глава 5 В первый же вечер Джозеф Кларк дал им всем понять, что ему не обязательно зарабатывать себе на жизнь. Его отец достаточно богат, поэтому молодой человек может позволить себе побездельничать. Но у него есть талант, а его отцу не хотелось, чтобы талант сына пропадал попусту. Вот поэтому он и появился у Томаса Бурнелла. - Естественно, - беспечно проговорил он, - меня ничто не связывает. Я не такой, как обычные подмастерья. Я уйду от Бурнелла, когда захочу, и, возможно, заведу свое дело. Я еще не решил. Фаркуары разглядывали его с большим интересом. Мальчики, которые впервые в жизни сели к столу с вымытыми руками и уложенными на прямой пробор волосами, сидели молча, выражая безмерное уважение. Изабель же молчала потому, что испытывала благоговейный трепет перед ним. Их мать, крайне возбужденная тем, что впервые за много лет в их доме произошло такое интересное событие, пыталась вспомнить, в какой момент подавать вино и будет ли с точки зрения этикета правильно, если она подаст к столу сыр. К счастью, все ее ошибки исправляла дочь. Если кто-то из мальчиков тянул руку через стол, его встречал нахмуренный взгляд. Если кто-то из них нечаянно икал, то получал пинок под столом. Вторая порция, которую попыталась взять Изабель, была выхвачена у нее из-под носа и с улыбкой передана постояльцу. Постоялец ничего не замечал. Он был слишком увлечен рассказом о самом себе. - Мой отец ушел в отставку, - говорил он, - и теперь делом в Сноу Хилле управляют мои братья. Они процветают. Мой младший брат только что поступил в Кембридж. Он собирается стать священником. А вы когда-нибудь встечались с моим дядюшкой, олдерманом Кларком? В один прекрасный день он обязательно станет лорд-мэром Лондона. Постоялец пил вино: он гурман. Постоялец отказался от сыра: он разборчив. Да, действительно (в ответ на вопрос госпожи Фаркуар), он никогда не ест ничего жирного. У него очень нежный желудок. Нежный ребенок превратился в утонченного и изнеженного молодого человека. Еще одной причиной, почему он не мог долго работать, было то, что он быстро уставал. Но тогда лучше жить в деревне, на свежем воздухе, не так ли? Постоялец сморщился от отвращения. В деревне он с ума сошел бы от скуки. Чем же он занимается в свободное время? Он сознался в своем пристрастии к азартным играм, но только когда за столом сидят умелые игроки и когда ставки высоки. В некоторой степени его интересуют скачки. В прошлом сезоне он уговорил своего старшего брата купиь коляску. Они заключили пари, что доскачут на ней до Брайтона, и выиграли двести фунтов. Ему нравится музыка, ему нравится петь, посещать игорные заведения. Политика его не интересует, не стоит тратить время на обсуждение событий дня. - Мы пришли в этот мир для того, чтобы развлекаться, - сообщил он, - делать то, что нам нравится. Вы согласны, мисс Фаркуар? Мисс Фаркуар была согласна. Обед еще не кончился, а она уже успела забыть, что он просил ее почистить ему ботинки. Этот молодой человек с печальными глазами, с римским носом, с томными манерами так отличался и от прыщавого мальчика, который глазел на нее в церкви, и от долговязого юнца, который так страстно махал ей из окна дома, стоявшего напротив пансиона в Хэме. Во Франции таким, как он, отрубают голову. Он, должно быть, приехал в двуколке. Каждый его жест был исполнен романтики. Позже, когда обед закончился и мать, помахав им рукой, исчезла на кухне вместе с мальчиками и Изабель, они оказались вдвоем, и он признался ей, что после смерти матери он был очень несчастен в доме отца. - Мой отец никогда не понимал, что у человека может меняться настроение, - говорил он, - что сейчас настроение может быть хорошим, а через мгновение ты можешь впасть в депрессию. Единственное, что имеет вес в его глазах, это твердое соблюдение всех установленных правил. Временами от усталости я прямо обессиливал. Он называл это бездельем. Мне нужно приятное общество, которое вдохновляло бы меня. А он считал, что я общаюсь со всякими подонками. А дело в том, что меня никто не понимает. Мери Энн внимала ему, приоткрыв рот от восхищения. В течение трех лет она слушала только болтовню девочек, и единственным мужским голосом был голос ректора из Хэма, который по воскресеньям приезжал в пансион. Давным-давно ей было интересно слушать споры приятелей ее отчима, но сегодня все было по-другому. Впервые в жизни она была наедине с красивым молодым человеком, который горел желанием излить кому-нибудь душу. Сердце возобладало над разумом. - Когда я сегодня вечером увидел тебя на лестнице, я почувствовал, как между нами возникло взаимное влечение. А ты? Тогда ей хотелось дать ему пощечину, но сейчас это не имело значения. Что было, то прошло. Вино, которое редко появлялось у них в доме, развязало ей язык. - Честно говоря, из всех, кого я знаю, мне никто не нравится, - ответила она. - Помогать матери вести хозяйство - скучно. Мне хочется большего от жизни. Чего же ей хотелось? Она не знала. Но когда она заметила его восхищенный взгляд, какое-то неведомое чувство зашевелилось в ней. Девушку, только что покинувшую закрытый пансион, опьяняла близость этого молодого человека, который объединял в себе и художника, и джентльмена. Благообразные манеры Хэма смягчили на некоторое время остроту восприятия девочки из низших слоев лондонского общества. К пятнадцати годам ее чувственность обрела полную силу, сердце забилось чаще, но интуиция притупилась. Меи Энн созрела для своего первого любовного приключения. В этот момент ей подошел бы любой. Рабочий из типографии господина Хьюэса; сын мясника; незнакомец, который, выйдя из дилижанса в Холборне, приподнял бы при виде ее шляпу, - все эти образы были основой ее мечты, а сейчас мечта приобрела конкретные очертания в лице Джозефа Кларка, двадцати одного года от роду. Необходима была только близость, возможность жить под одной крышей. Блюк Рейвен Пэссидж была не намного шире, чем Баулинг Инн Элли, но со ступенек нового дома луна казалась красивее. Небо было бездонным, а сточные канавы не так бросались в глаза. Из окна чердачной комнаты были видны звезды, и можно было не обращать внимания на то, что взбесившийся от ревности младший брат стучит снизу в потолок. Джеймс Бертон, второй постоялец, не мешал им. Ему было тридцать, он много работал, у него было много друзей, и приходил он только ночевать. Джозеф и Мери Энн были предоставлены самим себе. Первый поцелуй удивил ее. Еще девочкой ее не раз тискали сверстники с Баулинг Инн Элли, они хихикали, щипали друг друга. Так, дурачество. Сейчас же она столкнулась с иным. Джозефу Кларку, подмастерью, еще предстояло показать, чего он стоит как резчик по камню, но ему не нужны были никакие доказательства его мастерства как любовника. Он не был ни груб, ни резок, он был решителен. Невинные поцелуи не для него, он никогда не будет бормотать: "Прости меня". Мери Энн в полной мере познала сладкую муку и восторг первого объятия. Ошеломленная, счастливая, она вернулась в свою комнату. Но внутренний голос предупреждал ее: "Мама не должна об этом знать". И Чарли, полный подозрений, подглядывавший через приоткрытую дверь, Чарли, который заметил, что у него носки рваные, а у постояльца - заштопанные, что ему за обедом подают куриную ножку, а постояльцу - белое мясо, - он тоже не должен знать. Мери Энн влюбилась. Она могла думать только о Джозефе. Когда Джозефа не было, день тянулся бесконечно. Она выдумывала различные предлоги, чтобы несколько раз на дню забежать к нему в мастерскую. Он бросал работу и приближался к ней медленной и легкой походкой, приводившей ее в восхищение. Они стояли возле стены и разговаривали, и она знала, что другие подмастерья разглядывают, оценивают ее, соединяют их имена, и это еще больше возбуждало. Однако мир взрослых отнесся к этой первой любви враждебно, неодобрительно. Первую любовь нужно прятать от посторонних глаз. - Ты вчера очень поздно легла. Я слышала, как ты закрывала дверь. Что ты делала? - Я болтала с Джозефом Кларком. - А господин Бертон был с вами? - Нет... Он ушел. Ее слова были встречены молчанием и холодным взглядом. Больше ничего сказано не было, но Мери Энн вспомнила о том молчании, о тех холодных взглядах, которыми провожали Боба Фаркуара, когда тот брал свою трость и отправлялся подышать свежим воздухом. Теперь она понимала его и сочувствовала. Все нужно держать в тайне. - Госпожа Фаркуар, вы позволите мне пригласить мисс Мери Энн прогуляться со мной после обеда? Обидно сидеть в доме, когда на улице такая восхитительная погода. - Прогуляться? Я думала, она побудет со мной. Нужно кое-что зашить, а она знает, что я плохо вижу. - Мама, шитье можно оставить до утра, когда будет светло. - Не понимаю, почему нужно отправляться на прогулку, когда дома так удобно. Немой упрек, вздох, усталая рука, тянущаяся к корзинке с шитьем. Разве ее мать могла знать, как прекрасно идти по Ладжейт Хилл под руку с Джозефом Кларком, любоваться собором св. Павла, залитым лунным светом? Она сделала знак своему возлюбленному, чтобы тот шел на улицу, и, дождавшись, когда мать примется за работу, Мери Энн выскользнула из дома. - Можно мне с вами? - спросил Чарли, тоже не одобрявший ее поведения. - Нет. - Почему? - Мы не хотим, чтобы ты шел с нами. - А потом, сжалившись: - Ну ладно, только до Флит-стрит. Эта прогулка в толпе людей, спешащих в пивные и кофейни, служила оправданием позднего возвращения домой. Узкие переулки и тупики были для них пристанищем, те