Фитцджеральд, который, должно быть, хорошо знал всю процедуру, посадил ребенка себе на спину и уже скакал в сторону лестницы. Неужели это повторяется каждую среду? Если так, Том Тейлор мог бы предупредить его. - Дело в том, мэм, что я не умею обращаться с детьми. Подобного объяснения было достаточно для пожилой дамы. Но не для дочери. Голубые глаза пристально смотрели на него от двери кабинета. - Чепуха, господин Огилви. Это несложно. Намылить мылом и потереть щеткой. Это должно входить в ваши обязанности как армейского агента. Вспомните корнетов. Черт подери, она все-таки сунула ему ребенка в руки. Извивающийся мальчишка с липкими руками вонзил свои пятки ему под ребра и завопил: "Но!" - Как ваше имя, господин Огилви? - Вильям, мэм. - Ты слышал, Джордж? У тебя появился еще один дядя. У нас уже есть Билл. Этого мы будем звать дядя Вилл. Спорить было бесполезно, а мальчишка тем временем продолжал пинать его. Огилви взлетел по лестнице, и за ним устремилась вся толпа. На него налетел красный и взмокший Маннерс. - Все это придумал Крипплгейт, черт бы его подрал. Сказал, что это поддерживает его в хорошей форме. И экономит деньги, которые он тратит на гимнастический зал. - А почему бы не отказаться? - Чтобы тебя отсюда выкинули? Ни за что! Значит, награда, которую получал Маннерс, стоила тяжелого испытания водой? Он заслужил звание рыцаря, а Огилви - нет. Он швырнул вопящего мальчишку в лохань. - Дорогой, пусть дядя Вилл сначала вымоет тебе ручки. Он проклял эти ручки. Он никак не мог удержать мальчишку на месте. Вода заливала ему глаза, рот, голову. Шлеп! - и у него на подбородке повис клок пены, а из соседней лохани раздались торжествующие крики. Девочка, сверкая глазами, запустила в Огилви полотенцем. - Мы выигрываем, Джордж, мы выигрываем. Ты будешь последним. Ответом послужил рев извивающегося, как угорь, скользкого от мыла бесенка с грязными руками. - Поторопитесь, господин Огилви. Джордж очень не любит проигрывать. Спокойный голос прозвучал у него над ухом, плеча коснулась легкая рука. Повернув мокрое от воды лицо, он увидел улыбку, веселую и насмешливую, упивающуюся его страданиями. Пусть Том Тейлор обращается за помощью к кому-нибудь другому, пусть агентство на Сэвилль Роу обанкротится или взорвется - с него, Вильяма Огилви, достаточно. - К черту все, я не буду выступать в роли няньки. Трите его сами. Она подхватила маленького бесенка из его неловких рук и закутала в полотенце. Вопли затихли. Огилви продолжал стоять рядом, красный от бешенства, с него ручьями текла вода. - Глупец! - сказала она. - Зачем вы приехали в пять, к тому же в среду? Все эти мальчики останутся обедать. Возвращайтесь к десяти, я буду одна. Он медленно вытер лицо, промокнул галстук, с которого капало мыло. Взял камзол, который тоже был влажен, оглядел ее, стоявшую на коленях и ласкавшую сопротивляющегося малыша. - Я не могу простить вам мои страдания, - ответил он. - Я промок до нитки. И не люблю детей. Что я получу, если вернусь сегодня вечером? Она выпрямилась, откинув непослушный локон, упавший на лоб, и проговорила: - Либо все, либо ничего - выбирайте сами. Он сбежал вниз, оглушенный детскими криками, схватил шляпу и трость. Бульдог заворчал. Сэм Картер, лакей, которого, насытившись им, выкинул бывший капитан гренадеров Саттон, распахнул перед ним дверь и поклонился вслед. Госпожа Фаркуар помахала ему из окна кабинета. До десяти оставалось четыре с половиной часа. К тому времени опустят шторы и зажгут свечи, а кабинет заполнит таинственный полумрак. Хозяйка дома будет ждать его, одна. Жаль, что он должен увидеться с ней только по делу, но ничего не попишешь, совместная работа - если, конечно, они договорятся - полностью исключает близость. Один неверный шаг - и он погиб. Итак, все учтено... Он направился к Расселл-сквер. Когда он вернулся в десять, на окнах уже были ставни, но из кабинета пробивался свет. Да, она оказалась права насчет белой двери, притягивающей взгляд, как магнит. Он уверенно постучал. На этот раз ему открыла горничная, маленькая и пухленькая. Ее лицо почти скрывал огромный, как гриб, чепец. И никаких признаков Сэма Картера. - Добрый вечер. А где лакей? - Он ложится спать в девять. Хозяйка говорит, что его юный организм нуждается в отдыхе. Вечерних посетителей всегда встречаю я. - У вас очень мудрая хозяйка. На этот раз не было ни бульдога, ни шляп. Погруженный в полумрак холл освещала одна-единственная лампа. - А как вас зовут? - Марта, сэр. Вообще-то я экономка. На кухне меня называют госпожа Фавори. - Прекрасно. Вас уважают. Могу я подняться наверх? - Прошу вас, сэр. Хозяйка в кабинете. Она сказала, что провожать вас не нужно. Да, великолепно продуманный вечерний ритуал: Марта провожает до лестницы, а на второй этаж посетитель поднимается сам. "Интересно, - подумал он, - что сама Марта думает обо всем этом?" - Значит, это ваша ежевечерняя обязанность? - О нет, сэр. Только в тех случаях, когда ждут незнакомого человека вроде вас. У господина Даулера, господина Бертона и у его светлости есть ключи. Вот это да! А что, если все трое явятся одновременно? Они будут, мягко говоря, озадачены, и начнется кровопролитие. Однако она наверняка все рассчитала. Чепчик исчез. Он поднялся по лестнице, и ему показалось, что за дверью кабинета слышится пение. Песенка была ему знакома - она очень популярна в Воксхолле. Этой весной ее распевал весь Лондон. "Завтра сокрыто завесой от нас, так веселиться мы будем сейчас". Песенка звучала гораздо лучше, чем в Воксхолле. Пение так расслабляет и успокаивает мужчину, уставшего после тяжелого рабочего дня. О да, она выполнит то, чего он от нее ждет, более того, она удержится на позициях. Странно - смех из кабинета! Она что, смеется наедине с собой? Кашель, мужской кашель! Что там замышляется? Нахмурившись, он постучал в дверь. В кабинете засуетились, послышался шепот, чьи-то шаги. Дверь, выходившая в кабинет, захлопнулась, и раздался ее ясный и спокойный голос: - Проходите, господин Огилви. Он вошел и огляделся. Только они вдвоем, больше никого. Все именно так, как он представлял себе: таинственный полумрак, хозяйка дома - на диване, в неглиже, утопает в горе подушек. - Здесь кто-то был? В его голосе слышалось подозрение и недоверие. Он всегда терпеть не мог подслушивания, которое позволял только себе, считая себя мастером этого дела. Она подняла на него глаза и улыбнулась. Отбросив обтянутый кожей брусочек, которым только что полировала ногти, она протянула ему для поцелуя руку. - Никого, кроме Чарли. Это мой брат. Я отправила его спать, он послушный мальчик. Она похлопала рукой по дивану рядом с собой, указывая, куда ему сесть. Все еще полный подозрений, он бросил взгляд через плечо. - В этом доме живет вся ваша семья? - Да, но они не будут мешать нам. Я же сказала вам, что мы чтим узы клана. Это все шотландская кровь, своего рода инстинкт - собрать всех близких под одной крышей. Он внимательно рассматривал ее. Замечательный цвет кожи, точеная шея, красивые плечи - то, что нужно для выполнения его деликатной задачи. Тейлор говорил, что ей около двадцати семи, что она в течение девяти лет была замужем за пьяницей. Должно быть, у нее сильный характер, раз она выдержала так долго. - Послушайте, - начал он. - Я не буду ходить вокруг да около. Я пришел к вам по делу, мне нужно с вами поговорить. Не больше. - Слава Богу. Прошлую ночь я не спала: была в Рэмсгейте. - С лордом Бэрримором? - Да. А вы с ним знакомы? Он такой душка, но-о! - ужасно страстен. После встреч с ним я вся в синяках. Не знаю почему. Хотите что-нибудь выпить? Бренди? - Спасибо. Теперь, узнав, что у них будет деловой разговор, она села прямо и обхватила руками колени. Она сбросила томную маску и насторожилась. - Итак, рассказывайте, - сказала она. - Я вся внимание. Он налил себе бренди и сел рядом с ней. - Давно вы здесь живете? - Год. - И как идут дела? - Неплохо, но раз на раз не приходится. - Удается что-нибудь откладывать? - Бог мой, конечно, нет. Я живу, подобно таким, как я, сегодняшним днем. Мне не надо платить ренту, поэтому на жизнь хватает. - А разве Бертон не снабжает вас периодически деньгами? - Не будьте глупцом. Джеймс - шотландец. Мне страшно повезло, что у меня есть дом. - А его светлость? - Крипплгейт дарит подарки, в основном бриллианты. Дело в том, что мне нравится носить их, а не прятать в кубышку. Мужчины не понимают, что мы нуждаемся в деньгах, которыми смогли бы расплатиться с мясником. Он кивнул. - Как и в любом деле, хвалите сколько угодно, но деньги - на стол. Разве можно быть в ком-нибудь сейчас уверенным? Она колебалась. - Вы не знаете Билла Даулера? Он мой верный друг, но очень зависим от своего отца. Из-за этих разговоров о войне он очень много потерял на бирже. Я никогда не буду тянуть деньги у мужчины, которого я люблю, это нечестно. Потягивая бренди, Огилви наклонился и смахнул несуществующую пылинку со своих белоснежных чулок. - Как я понимаю, вы выступаете в роли вдовы? - А кто вам сказал, что я не вдова? - Том Тейлор. Я буду честен. Именно он подал мне мысль зайти к вам. Мы с ним очень тесно связаны по роду нашей работы, к тому же Бонд-стрит в двух шагах от Сэвилль Роу. Некоторых своих клиентов, которые уже успели пройти через его руки, он отсылает ко мне, всех молодых офицеров, ожидающих повышения, лейтенантов, капитанов, майоров, полковников. Я знаю все обходные пути, знаю, за какую нитку потянуть, с кем поговорить, к кому обратиться. Она взяла подушку и подсунула ее под бок. Потянулась за бруском и несколько раз провела им по ногтям. - Значит, для вас не играет роли, втянет вас Питт в войну или нет, - вы все равно будете жить припеваючи? - Теоретически, госпожа Кларк, но не практически. Слишком многие из нас увязли в этой игре, да и Гринвуд и Кокс выпихивают нас из бизнеса. В их руках все дворцовые войска, драгуны и половина пограничных соединений. У таких небольших фирм, вроде моей, нет шанса выжить. Будет война или нет, но мой крах, я имею в виду официальное банкротство, - это только вопрос времени. Я намерен уйти со сцены, вести частную деятельность. И эта деятельность связана с вами. Она взглянула на сверкающие ногти, потом на него. - Каким образом? - Вы должны оказать некоторое воздействие. - Он ответил кратко, не желая слишком много сообщать ей. - Вы хотите сказать, что я должна буду устраивать небольшие вечеринки для моих друзей-военных? И говорить им: "Покупайте патенты на чины у Вилли Огилви, он продаст их по сниженным ценам. Он поможет вам"? Они даже слушать не будут. Кроме того, у меня мало знакомых среди военных. Несколько милых мальчиков заходили поиграть, вот и все. И один старый генерал, который все время болтал страшную чепуху. Он, должно быть, лет сто назад ушел в отставку. Назвался Клаверингом. Огилви покачал головой и поставил стакан. - О, я знаю Клаверинга. Он совершенно бесполезен. Нет, госпожа Кларк, я вовсе не это имею в виду. Для нашего дела нам нужно лицо, которое вошло бы в довери к одной важной особе. - К братьям Уэллсли? Не смешите. Они настолько чопорны, что не считают возможным завязать себе шнурки, не говоря уже о том, чтобы самим надеть штаны. Они даже не заметят белой двери, они прямиком направятся в церковь. - Я не имею в виду братьев Уэллсли. - Я знакома с Джеком Элфинстоуном и Дунканом Макинтошем. Оба в шестидесятых годах были полковниками, но что из этого? К ним нельзя войти в доверие, она постоянно на охоте. Однажды в Брайтоне я встречалась со старым Амхерстом, он был главнокомандующим до того, как эту должность занял герцог Йоркский. Занудливый старый дурак, ему почти восемьдесят. Бесполезно, господин Огилви, поищите кого-нибудь другого, кто помог бы вашей фирме стать процветающим предприятием. А вот что касается флота... Она задумалась. Странно, что она не разгадала весь план. Она упомянула имя этого человека, однако это не навело ее ни на какие мысли. Пусть лучше последнюю фразу скажет Тейлор. - Послушайте, госпожа Кларк. Если мы найдем мужчину - говоря "мы", я подразумеваю вас, Тома Тейлора и себя - и поймаем его в ловушку, другими словами, если этот мужчина, я не хочу называть его имени, влюбится в вас до беспамятства - вы будете участовать в игре? - А каковы условия? - Мы поделим поровну все, что вы заработаете. А заработаете вы очень много. К тому же, если вам известны основные правила, я обучу вас всем премудростям в течение нескольких недель. Приподняв брови, она взглянула на него. - Чему же вы можете научить меня такому, чего я не знаю? Неужели вы такой большой специалист? Вы заинтриговали меня. Он нетерпеливо покачал головой. - Я не имею в виду вашу профессию, мэм. В этом, как я полагаю, вам нет равных. Я хотел сказать, что буду обучать вас тонкостям моей специальности, речь пойдет только о военном деле, а не о любви. Она пожала плечами. - Стать рассыльным при штабе? О да, я справилась бы с такой работой. Мне нравится быть среди мужчин. Всегда нравилось, с самого детства. А если это еще и приносит доход - вообще прекрасно. У меня трое детей, как вам известно, и еще мать и брат. Моему брату нужна работа. А что, если его тоже сделать рассыльным? - Замечательно. Он будет действовать напрямик, по уставу, а вы будете подыскивать обходные пути. Но вы не поняли, госпожа Кларк. Если все удастся - я имею в виду мой план, - встанет вопрос о том, чтобы съехать отсюда. Наверняка возникнет такой вопрос. Она резко выпрямилась, в ее глазах промелькнул ужас. - Из моего милого дома? Но он так удобен, я обставляла его по своему вкусу. К тому же этот дом знают все мои клиенты. - Если нам удастся поймать этого человека, вам не понадобятся клиенты. Он даст вам дом, в три раза больше этого. И прощай Бертон, Бэрримор и остальные. Почти все они - мелкая рыбешка. Итак, до нее в конце концов дошло. Голубые глаза сузились, затем расширились. Он видел, как она в спешке мысленно листает Книгу пэров, перебирая всех первых герцогов. Но она еще не угадала. - Если вы гарантируете полную безопасность, - медленно, тщательно подбирая слова, проговорила она, - я согласна на все. Сегодня днем, господин Огилви, вы встречались с моей матерью. Трясущаяся, нервная, раньше времени состарившаяся. У нее было двое мужей, оба бросили ее, не оставив ни пенса. Мне просто повезло, иначе мы голодали бы. Я не желаю такого конца для себя. И для своих детей. У меня был сын, он умер... Я поклялась: пойду на любую сделку, как бы низка и подла она ни была. Но тот малыш, которого вы усаживали сегодня вечером в лохань, и его сестры должны расти в спокойной обстановке, они должны быть в безопасности. Что бы ни было со мной в прошлом, что бы ни случилось со мной в будущем, все будет сделано только ради них. И Бог не оставит того, кто подаст мне руку помощи. Она встала с дивана и прошлась по комнате. Улыбка исчезла с ее лица. Раздвинув шторы, она встала у окна и смотрела, как дождевые капли ударяются в стекло. Его предложение отклонено? Он поставил стакан с бренди. - Вы можете доверять мне, - сказал он. - Я буду вам другом. И у вас, и у меня была нелегкая жизнь. Ведь мы оба родились в Лондоне, не так ли? Так? Значит, у нас одинаково устроены мозги. А рядом с нами, под самым нашим носом, существует определенный класс, люди, известные под названием "Первая десятка". Свое богатство они получили по наследству, пользы от них никакой, работать им не надо. Вы изредка воровали, да и я тоже... ну... а теперь перейдем к более крупным делам. Вам подворачивается удачный случай обеспечить своих детей. Он допил бренди и поцеловал ей руку. - А что от меня нужно сейчас? - спросила она. - Зайдите к Тому Тейлору. Бонд-стрит, 9. - Я знаю адрес. Но ни разу там не была. Не знаю, почему, но я надеялась каким-то образом избежать этого. - Мне понятны ваши чувства. Не поддавайтесь им. Я уверен, вы никогда не пожалеете о своем визите туда. Он направился к двери. Она стояла и наблюдала за ним. - В какое время? В какой день? - В пятницу. В восемь вечера, естественно. Мы пришлем за вами экипаж. - Вы тоже там будете? - Нет. Только Тейлор. Он будет следить из окна: вам не придется ждать его. Кстати, захватите с собой кое-какие вещи на тот случай, если... - Если что? - Если вас попросят провести несколько дней за городом. Она нахмурилась, потом улыбнулась и распахнула дверь. - Вы заставляете меня чувствовать себя девочкой перед ее первым рабочим днем на фабрике. Шаль, башмаки на деревянной подошве, обед в узелке. Когда мне было тринадцать, господин Огилви, заболел мой отчим. Он работал корректором в типографии, и я правила оттиски вместо него, потом относила их управляющему под видом работы отчима. Целых три недели он ни о чем не догадывался. Я хорошо выполнила свою первую работу. Нам не приходилось себя в чем-либо урезать. - Не сомневаюсь. И не придется. Спокойной ночи. - Спокойной ночи. Она стояла и смотрела, как он перешел улицу, помахал ей. Она поставила его стакан из-под бренди на поднос, разложила подушки и задула свечи. Легла в постель, но не смогла уснуть. Наступил следующий поворотный момент в ее жизни, но рядом с ней нет храпящего на полу Джозефа. Нет Эдварда, уснувшего навеки. Нет Билла, к которому она могла бы прижаться и спокойно выплакаться. Только Чарли наверху, слишком юный и неопытный. "Господи, - подумала она, - женщина может быть так одинока, когда ей приходится содержать семью. Мужчины никогда не понимали этого. Они привыкли". Наступила пятница. День, похожий на все остальные, с теми же заботами. Утром торговцы принесли счета, и ей пришлось их с извинениями выпроводить. Блюда заказывала Марта. Заехал доктор по поводу ревматизма матери. Сходила в магазин с Изабель, которой нужны были чулки и перчатки. В шесть обед с детьми - это настоящее удовольствие. Джордж все время капризничал, жаловался на тошноту... А вдруг он заболевает? - Ничего страшного, мэм, - сказала Марта. - Просто переел яблок. Мучающийся от безделья Чарли попросил денег. - Один приятель приглашал меня поиграть в теннис. Можно? - Конечно, можно. Не будь таким беспомощным, дорогой. Наконец, все в доме распределились по своим местам. Ее вещи уже упакованы, теплая накидка закрывает вечернее платье. Экипаж стоит у дверей. Сэм Картер ждет. Внезапно в животе разлилась острая боль. - Сэмми, пожелай мне удачи. - В чем, мэм? Куда вы едете? - Этого-то я и не знаю. Но все равно пожелай, Сэмми. - Да, мэм. Я всегда желаю вам удачи. - Закрывай дверь. Скажи кучеру: Бонд-стрит, дом 9. Было начало апреля, темнело рано. Весна была где-то близко, но, как всегда, запаздывала. На Ганновер-сквер устраивали прием, поэтому улицы были запружены экипажами. Ей очень захотелось оказаться среди гостей, таких веселых и жизнерадостных, которым не надо ехать на какое-то странное свидание. Она вспомнила наемный экипаж, и Айлингтон, и господина Дея в ночном колпаке. Одиннадцать лет прошло с тех пор, столько препятствий преодолено... Экипаж выехал на Бонд-стрит. Она плотнее запахнула накидку. В окне второго этажа горел свет: там дядюшка Том, полный тайн, все замечающий, хитрый, злобный, всегда в напряженном ожидании. Ну ладно, обратной дороги нет: игра стоит свеч. Уличный фонарь высветил надпись над магазином: "Тейлор, обувщик", а слова "По королевскому назначению" на гербовом щите четко указывали, какое положение занимает фирма. Посол Марокко верил в двусмысленность. Глава 2 Том Тейлор, разодетый в бархатный камзол, с напудренными волосами и начищенными башмаками, встретил ее в холле. - Моя дорогая, я так счастлив видеть вас. Мы так давно не встречались. Целых три месяца, с того дня, когда вы устроили прием в честь моих племянниц, вы не ласкали мой взор. Как детки? Как всегда, прекрасно? А вы? Но зачем я спрашиваю? Хороша, как ягодка. Старик причмокнул губами и послал воздушный поцелуй, а потом повел ее к лестнице. - Я очень сердит на вас, - продолжал он. - Как давно мы знакомы? Более двух лет? И вы ни разу не заехали к дяде Тому. И даже туфельки не купили. - Еще на Крейвен Плейс я говорила вам: у вас слишком высокие цены. - Глупости, моя дорогая, это глупости. Для вас - в два раза дешевле. Лестница, застланная толстым ковром, украшенная зеркалами в позолоченных рамах, была прекрасна. Наверху, когда она снимала накидку, к ней подошел шоколадного цвета мальчик-слуга в тюрбане. - Куда же мы собираемся отправиться? - спросила она. - В Стамбул? Тейлор улыбнулся и потер руки, но пропустил ее шутливое замечание мимо ушей. При этом он со знанием дела разглядывал ее платье. - Изумительно, - заключил он, - и декольте именно такое, как надо. Многие глупышки делают огромную ошибку, выставляя напоказ слишком много из того, о чем мужчина должен только догадываться, поэтому с ними очень скоро становится скучно. Но у вас эта линия подобна перевалу в горах, за которым ждет неземное блаженство. Вы зхватили с собой перчатки? - Нет. Зачем мне перчатки? Разве мы идем на прием? - Перчатки придают законченность всему облику. Но пусть вас это не беспокоит. У меня есть подходящие. - Он дотронулся до завязанного двойным узлом банта у нее на плече. - Изумительно. Мне нравится яркий мазок на белом. А платье хорошо соскальзывает? Я так и думал, очень удобно. - Он отошел на шаг, окидывая взглядом знатока весь туалет. - Вы ошиблись в выборе профессии, - заметила она. - Вам надо было бы заниматься шелками, а не кожей: вам так много известно о покрое платьев. - Вас удивит, - ответил он, - но в экстренных ситуациях я шил и туалеты. У меня здесь есть несколько девочек - ну прямо ангелочки, - но они были так уродливо одеты. Старый дядя Том поддержал их. Вооружившись ножницами, я принялся срезать все ленты и оборки, открывая облегающий корсет. Девочки никогда не имели бы такого успеха, не будь у них такого опытного наставника. Сюда, моя дорогая, сюда, выпейте что-нибудь прохладительное. Она критическим взглядом обвела комнату с арочным окном, выходившим на улицу. Стулья, обитые красным бархатом, красные подсвечники, толстый ковер на полу. Такой же, как у нее на Тэвисток Плейс, диван, рядом с ним стол с фужерами и ведерком с шампанским. Она заметила, что фужеров три. Везде были расставлены легкие ширмы, стены украшали картины, изображавшие нежащегося в облаках купидона. В огромном зеркале отражались диван и стол. "Слишком ярко и грубо", - подумала она. Если у клиента такой вкус, он не заслуживал высокого мнения о себе. Возможно, купидоны подстегивали фантазию несообразительных посетителей, заставляя их попытать счастья. Тогда, при красных отблесках свечи... - Вы будете пить шампанское, моя дорогая? - спросил дядя Том. - Да, если у вас так заведено. Она сейчас с удовольствием отправилась бы домой. Эта комната наводила на нее скуку. Расставить силки, чтобы, как кролика, поймать в них какого-нибудь подвыпившего генерала, а потом сидеть здесь и молоть чепуху. Лучше уж оставаться со своими друзьями, которых она хорошо знает, и веселиться с Бэрримором в Рэмсгейте. - Ну, а теперь расскажите, что у вас нового. - Его глаза сверкнули. - Нового? Ничего. Много дел: дом, дети, моя мать - вы же знаете, сколько времени это отнимает. К тому же разговоры о войне не слишком успокаивают. Мои друзья-виги в отчаянии качают головами, а тори, естественно, ликуют и вопят от радости. Я же не поддерживаю ни тех, ни других: меня это не волнует. Вы знакомы с Бертоном, моим домовладельцем? Он стал патриотом, его так и переполняет любовь к родине. Говорит, что в случае нападения сформирует полк строителей и возьмет на себя командование. Делает вид, будто эта перспектива его пугает, но на самом деле она приводит его в восторг. - А как лорд Бэрримор? - Завтра отплывает в Ирландию. Ему страшно не хочется туда ехать. - Я слышал, его супруга в положении. - Это она так говорит, но я сомневаюсь. Этих ирландок преследуют... неудачи с детьми. - Господин Даулер в городе? - Я виделась с ним на прошлой неделе. Последнее время он пребывает в глубоком унынии. Ему пришлось прекратить играть на бирже и отправиться к отцу. Мне понравился ваш Вильям Огилви, но ради чего все это? Том Тейлор приложил палец к губам. - Как-нибудь в другой раз, - пробормотал он, - не сейчас, - и, наполнив свой фужер, добавил громким голосом: - А еще какие новости? Какие слухи? - Никакие слухи до меня не доходили, только те сплетни, о которых пишут в газетах. Скажите, это правда, что написано в "Пост", - вы наверняка должны знать: у вас так много клиентов из королевского окружения, которым нужно подогнать по ноге обувь, - правда ли, что герцог Йоркский уволил своего брата, что в Гибралтаре случились какие-то неприятности и Кента отозвали? Том Тейлор был шокирован, он стал пунцовым и зашипел. Казалось, шампанское застряло у него в горле. Она постучала ему по спине, но, увидев, что это ни к чему не привело, потянулась за сандвичем. - Съешьте огурчик - поможет. Ах, все вылилось на ваш бархатный жилет... какой ужас! Она вытащила из его кармана огромный носовой платок, вытерла жилет и положила платок на место. Он неистово жестикулировал - она ничего не понимала. Он молил ее глазами - она ничего не замечала. Внезапно, под воздействием выпитого шампанского, у нее прорезался аппетит, и она принялась есть и говорить одновременно: - Он превращается в настоящего тирана, этот Фредерик Август. Бросает бедного герцога Кента и отказывается передать командование принцу Уэльскому. Полагаю, дело в том, что он любимчик старика и может делать все, что пожелает: ведь у старика с головой не все в порядке. Ну и семейка - вы не можете не согласиться со мной, - они не лучше Бурбонов. Одна ошибка, и - фью! - головы с плеч. Слава Богу, я шотландка и не должна проявлять лояльность. Сандвичи просто великолепны. Их готовят у вас? Не дожидаясь ответа, она схватила еще один. - Заметьте, - продолжала она, - Стюарты были вовсе не так хитры. Юный Чарли выглядел изумительно в своей юбке - но это все, что можно сказать о нем. Он срывался с места, как заяц при выстреле. Моя мама убила бы меня за такие слова, но еще в детстве мне нравилось слушать про "юного претендента". Красный камзол и вышивка. Между прочим, я люблю взрослых, остепенившихся мужчин, а его нельзя было назвать даже неоперившимся юнцом. Не пора ли вам расставить точки над "i" и поведать мне о моей судьбе? Какой чертик выскочит сегодня из цилиндра? Предупреждаю, если это будет старый боевой конь, я не намерена связываться с ним, даже если он наградит меня медалью. Счастливо улыбаясь, она уселась на диван. После чаепития с детьми шампанское приятно разлилось по телу, комната не казалась уже такой уродливой, а купидоны - опасными. - Да, а как насчет перчаток? - спросила она. - Давайте перейдем к делу. Хозяин дома, все еще чувствовавший себя страшно неловко, направился к двери. - Боюсь, они больше не понадобятся. - Ну и хорошо. Я только допью шампанское. - Вы меня не поняли. Я хотел сказать... Вошел шоколадный слуга, потянул его за рукав и что-то зашептал на ухо. Том Тейлор склонился к нему, при этом у него вывалился живот, потом быстро выскочил из комнаты. Внезапно ее охватили подозрения, она встала. - О нет, - проговорила она, - вы не можете так вот бросить меня, ничего не объяснив мне. В чем дело, и зачем этот малыш в тюрбане, и эта чепуха по поводу перчаток?.. Ужасная мысль пришла ей в голову. Ее судьба будет "цветной". Стареющий индийский раджа, усыпанный рубинами... - Боже мой! - вскричала она. - Если он черный, можете принимать его сами. Она услышала позади себя какой-то шум. Ширма зашевелилась, потом сложилась, и за ней открылась дверь - дверь, распахнутая в соседнюю комнату. Облокотившись на косяк, скрестив ноги и засунув руки за отвороты камзола, в дверном проеме стоял мужчина. Ростом около шести футов и двух дюймов, довольно плотного телосложения, с голубыми проницательными глазами, крупноватым носом. На вид ему было около сорока. Она сразу же узнала его и похолодела: она десятки, сотни раз видела это лицо в газетах и памфлетах. Лицо, которое она узнала бы из тысячи других. Ей была знакома его прическа, отделка его камзола, манера отдавать честь. Теперь же это лицо было совсем рядом, лицо живого человека, а не рисунок в газете. Фредерик Август, герцог Йоркский и Олбани. - Не черный, - проговорил он, - но даже если бы я и был чернокожим, я, черт побери, не взял бы Тома Тейлора с собой в Фулхэм. Где ваша накидка? Она изумленно смотрела на него. Она не могла выговорить ни слова. Унижение и ярость боролись с соблазном обладать им. Огилви и дядюшка Том осмелились втянуть ее в это дело, даже не предупредив. Белые перчатки... Конечно... и не это платье, сшитое год назад и успевшее устареть, а новое, ненадеванное, серьги... броши. И вот она стоит перед ним, одетая, как последняя кухарка, и таращит на него глаза. Полная ненависти к нему и к себе самой, она присела в реверансе. У Марты получилось бы лучше. И туфли совсем не подходили для такого случая, они жали ей. Все, чему она выучилась за последние три года, вылетело из головы. - Простите, - сказала она, - дядюшка Том все испортил. Или, скорее, мы оба все испортили. Я не была готова. - Готова к чему? - спросил он и взял сандвич. - Вам не нравится, как я выгляжу? У меня не было времени переодеться, я приехал сюда прямо из главного штаба. На ногах с шести утра, работал до восьми, прервавшись на два часа, которые провел в пыльных казармах. Ни вы, ни я еще не обедали, а я ужасно голоден. Мы наверстаем упущенное, когда доберемся до Фулхэма. Торопитесь - где этот мальчишка с вашей накидкой? Вы захватили с собой вещи? - Да, мой саквояж внизу. - Давайте спустимся: здесь жарко, как в печке. Старый дурак не открывает окна, у него всегда горячее шампанское. Больше не пейте эту гадость, а то размякнете. Он опустил огромную ручищу ей на плечо, подтолкнул к двери, уже на лестничной площадке выхватил у мальчика-слуги ее накидку и подал ей. - Где Тейлор? Скрылся? Скажи ему, что мы уехали. Она направилась к лестнице. - Не сюда. В другую сторону. Вход со Стаффорд-стрит, для особых клиентов. Дайте руку. - Он провел ее по коридору, а потом по узкой лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Она едва поспевала за ним, с трудом удерживаясь на высоких каблуках и чуть не падая. - Разве вы не знаете этого хода? - спросил он. - Здесь гораздо ближе. У меня нет возможности входить через магазин со стороны Бонд-стрит: можно натолкнуться на светских дам, выбирающих себе туфли. Все знаменитости пользуются этой дверью. За кого он ее принимает - за уличную потаскушку? - Я здесь никогда не была, - ответила она. - И больше не приду. Все это было каким-то недоразумением. - В конце концов, и у нее есть гордость. Если ему нужна женщина на ночь, он может найти ее на улице. Для этого не нужно никаких ухищрений, никаких уловок: все очень просто. Он втолкнул ее в экипаж и сел рядом с ней, заняв почти все сиденье. Она оказалась зажатой в угол. Он закинул ноги на противоположное сиденье и притянул ее к себе. - До Фулхэма далеко, дайте мне выяснить, что вы собой представляете. Она вздохнула и, покорившись неизбежному, склонила голову к нему на плечо. Внутри нее росло негодование, она клялась отомстить, но не ему, бедняге, - он тоже ничего не знал, - а Огилви и дядюшке Тому. Если бы она только знала, что они замышляют... Она перехватила бы инициативу, сама занялась бы этим делом. Заманила бы к себе на ночь его повара; наняла бы пару юношей, чтобы они играли и пели для них; переставила бы мебель в кабинете и в комнате для гостей... К завтраку - а может, он уехал бы раньше - он успел бы испытать наивысшее наслаждение. Крипплгейт всегда говорил, что он никогда не видел более уютного дома, чем на Тэвисток Плейс: вкусные обеды, отлично подобранные вина, кровати, навевающие сладкие сны. Скажи он только слово несколько недель назад, и она принялась бы за работу. А вместо этого... ее впихнули, как потаскушку, в экипаж и везут в Фулхэм. Никакой возможности показать свои достоинства: как она умеет вести беседу, как она грациозно двигается, как она умеет ловко завлекать мужчин, как они восхищаются ею. Для своего плана они с таким же успехом могли использовать любую неопытную девчонку или уличную проститутку. - Да, поездка взбодрила меня, - сказал он. - Ну, а как насчет ужина? Вот и Фулхэм Лодж, справа. Я голоден как волк. Сдержанные лакеи не смотрели на нее. Один из них взял ее саквояж, другой - накидку, потом ее провели в большую квадратную комнату. Все было приготовлено: туалетный столик с зеркалом был уставлен бутылочками, в правильном порядке лежали щетки для волос, гребешки, подушечки для шпилек. Кровать под пологом, ночная сорочка, халат, домашние туфли. Ей против воли пришлось признать, что все выдержано в хорошем вкусе. Поменяйся они с ним местами - если бы он пришел к ней на Тэвисток Плейс, - она не подумала бы о ночной сорочке или шлепанцах. Бритвенный прибор или, например, гребешок в ванной - это обязательно, но вот остальное... Она бросила взгляд на постельное белье. Пахнет лавандой, мягкое, тонкое, как носовой платок. Жаль, что ее мать не видит его, она так любит хорошее белье, она всегда считала, что простыня должна проходить через кольцо. - Если вы готовы, мэм, Его Королевское Высочество ждет вас. Неужели ждет? Ну ладно, пусть еще подождет. Он глубоко заблуждается, если думает, будто оня сядет за стол с разметавшимися в дороге волосами - благопристойность у нее на первом месте. Так, подушиться вот этими духами. Пахнут замечательно, как и следовало ожидать: ведь их поставляют принцессам. Том Тейлор был прав: в перчатках вид был бы лучше, они придают туалету законченность, но так как перчатки не включены в список необходимых для этой спальни вещей, можно считать, что они не играют особой роли для Его Королевского Высочества. Очень грациозно ступая и высоко подняв голову, она медленно спускалась по лестнице. Вот возможность показать свое мастерское владение ремеслом. Он не заметил; он быстро усадил ее за стол и взревел, как бешеный бык, из-за того, что суп холодный. - Черт побери, сколько это может повторяться? Третий раз за одну неделю. Я выгоню повара. Мой желудок с ума сходит от голода. Принесите хлеба. Суповые тарелки убрали. Принесли пышущие жаром булочки, а за ними вскоре последовал подогретый суп. "Ну и ну, - подумала она. - Я вмиг вымуштровала бы всю прислугу. Жаль, что здесь нет Марты!" Во время еды он хлюпал точно так же, как Джордж, как щенок, а за это она всегда выгоняла Джорджа из-за стола. Да, его королевские манеры и поведение оказались не на высоте. Интересно, должна ли она вести беседу или молчать? Во всяком случае, она может есть, а не ждать его. В мгновение ока он расправился с супом. Она предполагала, что далее последует жаркое. Так и случилось. Седло барашка со всевозможными гарнирами. Пока он яростно атаковал второе, его жилет все сильнее и сильнее натягивался на животе, и наконец оторвавшаяся пуговица упала на стол. Принц Чарли... клан Маккензи... рухнувшие состояния. Это было предзнаменованием, и никакие условности уже не могли сдержать ее. - Вы не против, - проговорила она, - если я отдам это своему брату? Она заметила, как напрягся лакей за его стулом, когда она протянула руку и взяла из солонки пуговицу. Герцог взглянул на нее и фыркнул. - Что это вы выдумали? Эти пуговицы подходят только к этим жилетам, их шьет один портной в Виндзоре: он отлично знает мои мерки. - Я ни к чему не собираюсь пришивать эту пуговицу... Для меня это своего рода символ. - Символ чего? Дородности? - Моему брату всего двадцать лет, и он тонок как тростинка. Нет, наверное, он будет носить ее на цепочке для часов, как украшение. - Она спросила себя, нужно ли рассказывать ему легенду или это будет бестактностью? Даже через пятьдесят лет своего правления представители Ганноверской династии были очень чувствительны. - Дело в том, что мои предки - выходцы из Шотландии, из клана Маккензи. У одного из них была серебряная пуговица, подарок от "юного претендента". Считалось, что она приносит счастье, но ее потеряли. Я понимаю, это не та же самая пуговица, но все же... - А она не может навредить вам? Мне кажется, вы не якобинка, однако я не вполне уверен. - О, отнюдь. - Вы, шотландцы, все похожи друг на друга. Такие же противные, как ирландцы. Дай вам только возможность, и вы тут же всадите нож в спину. Я многих убил. - Как вы кровожадны. - Увидев лицо слуги, она быстро добавила: - Кровожадны в том смысле, что вам нравится война, нравится быть агрессивным. Естественно, это ваша работа, вас этому обучили. - Такое толкование ее слов не вызовет у него раздражения. Раз уж она здесь, ей придется играть роль до конца, быть веселой, интересной, полностью отработать предоставленный ей на ночь кров. - Как я понял из вашей болтовни у Тейлора, - сказал он, - мы скоро превратимся в пережиток. Будем годны только на то, чтобы управлять крытой двуколкой. - Тот, кто подслушивает, никогда не узнает о себе ничего хорошего, - начала она, но, вспомнив, где находится, запнулась. - Вот когда я слушаю чужие разговоры, - сменила она тему, - я слышу столько чепухи, столько бессмыслицы, а потом все это появляется в газетах. Я даже пересказала кое-что из этой чуши дядюшке Тому. Будет ужасно, если он выставит ее на улицу в столь поздний час, когда лошади уже выпряжены их экипажа и разведены по стойлам. Ей тогда придется тащиться пешком в Блумсбери! Ну разве может женщина правильно оценить настроение представителя королевской фамилии, если она уже успела наговорить всяких глупостей, тем самым потеряв его благосклонность? А вдруг от нее требовалась только поездка в экипаже? Ужин, а потом - за дверь... совсем не так, как с Крипплгейтом и с Бертоном. Когда подавали третью перемену, она украдкой взглянула на него. Казалось, он пребывал в благодушном настроении. Был готов откушать айвовый пирог и выпить сотерна. - Итак, - проговорил он, пристально глядя на нее, - вы считаете меня тираном, не правда ли? Притесняющим своего брата? Он слышал каждое слово. Ничего не пропустил. все запомнил. Да, ей ничего не остается, как быть честной и смириться. Ей некого винить, кроме себя. - Вы должны признать, - ответила она, положив руки на стол, - что принцу Уэльскому трудно это пережить. Если у старика... если у Его Величества опять случится умственное расстройство и принц Уэльский станет регентом, вы с ним поменяетесь ролями, и тогда именно вам, а не ему придется подыскивать себе место. Лакей, наполнявший бокалы, изменился в лице: его глаза остекленели, как у вытащенной из воды рыбы. - Меня это не касается, - ответил герцог, - командует король. Я только подчиняюсь его приказам и выполняю его указания. - Я понимаю, - согласилась она. - В таком случае, вам приходится нелегко. Если Его Величество удержится на своих позициях, вы ничем не сможете помочь принцу. - Вот что я скажу, - ответил он. - Передайте вашим друзьям, которые позволяют себе слушать дворцовые пересуды