очувствовал раздражение. Охранник без звука открыл двери, и Дэнни направился прямо к павильону 23. Табло на стене указывало, что съемки "Окровавленного томагавка" продолжаются, дверь в павильон была открыта. Там шла перестрелка, среди скал из папье-маше палили друг в друга ковбой и индеец. Их фигуры были залиты светом софитов, стрекотали камеры. Возле другого задника с нарисованными на картоне пасущимися бизонами мексиканец, которого он видел в морге, подметал искусственный снег. Дэнни перекрыл ему путь вдоль стены. Тот поднял глаза, бросил щетку и кинулся бежать прямо мимо камер. Дэнни - за ним, скользя на хлопьях снега. Съемка остановилась. Кто-то заорал: - Хуан, черт тебя дери! Снято! Снято! Хуан выскочил через боковой выход, грохнув дверью. Дэнни пробежал через весь павильон, у двери замедлил шаг и толкнул ее. Усиленная сталью дверь захлопнулась и отбросила его назад. Скользя на хлопьях искуственного снега, Дэнни надавил на дверь и увидел Хуана - тот бежал по дорожке к железной ограде. Дэнни что было мочи бросился за ним. Хуан Дуарте прыгнул на ограду и стал перелезать. Зацепился штаниной за острие, стал дергаться, пытаясь освободить ногу. Дэнни схватил за пояс и сдернул вниз, но тут же получил сильный удар с правой руки в лицо. От неожиданности Дэнни разжал пальцы, и Дуарте рухнул на него. Дэнни резко согнул колени, кулак Дуарте прошел мимо, ткнулся в асфальт. Дэнни откатился от него, навалился сзади, прижал его к земле. Мекс захрипел: - Говно фашист сука фашист коп фашист сволочь. Дэнни выхватил наручники, защелкнул один браслет на левой руке Дуарте, другой - на ограде. Мексиканец плюхнулся на живот, пытаясь выдернуть ограду, отчаянно матерясь по-испански. Дэнни перевел дух, дал Дуарте надергаться и накричаться, потом сел рядом на корточки: - Я знаю, ты видел мое фото, видел меня в морге и все рассказал Клэр. Мне все это безразлично, насрать на УАЕС и на красную угрозу. Мне надо поймать убийцу Оджи, и я чую, что концы уходят в Сонную Лагуну. Теперь ты ответишь на мои вопросы, или я посажу тебя за нападение на полицейского. Решай. Дуарте потряс цепочкой наручников. - От двух до пяти лет минимум. А на УАЕС мне наплевать. Вокруг стала собираться толпа. Дэнни махнул им, чтобы отошли назад, все молча отодвинулись, качая головами. - Сними с меня это, - сказал Дуарте, - тогда, может быть, поговорим. Дэнни расстегнул наручники. Дуарте потер запястье, встал шатаясь и присел, привалившись спиной к ограде: - С чего это наймит студии вдруг заинтересовался моим убитым двоюродным братом? - Встань, Дуарте. - Нет, на жопе буду сидеть. Ответь мне. С чего ты так печешься о maricon , который хочет стать гребанной кинозвездой, как каждый гребанный житель этого гребанного города? - Не знаю. Но я хочу поймать того, кто убил Оджи. - А при чем тут Клэр де Хейвен? С чего ты решил подобраться к ней? - Я сказал тебе, мне до этого дела нет. - Норм Костенц сказал, что еще как есть. Когда я рассказал ему, что ты полицейский, он сказал, что за роль Теда Кругмана тебе можно дать сраного "Оскара"... Дэнни присел возле Дуарте, держась за ограду: - Ты будешь говорить или нет? - Скажу, pendejo. Ты сказал, что убийство Оджи тянется из Сонной Лагуны, это меня интересует. Чарли Хартшорн тоже так думал, так... Рука Дэнни вцепилась в решетку ограды, он еле устоял на ногах: - Повтори, что ты сказал! - Я сказал, что Чарли Хартшорн тоже так думал, а потому, может, и есть мне смысл потолковать с гребанным копом. Дэнни присел около забора, чтобы поближе видеть лицо Дуарте: - Расскажи мне все об этом, спокойно и не торопясь. Ты знаешь, что Хартшорн покончил с собой, знаешь? - Может, и так. Это ты мне скажи. - Я не знаю, так что рассказывай ты. Мне нужно это знать. Дуарте, щурясь, смотрел на Дэнни. - Чарли был адвокат. Он был maricon, но парень нормальный. Он работал в Сонной Лагуне, писал записки по делу для суда - и все задарма. - Это я знаю. - Ладно, а вот чего не знаешь, и вот каким он был человеком. Когда ты увидел меня в морге, я там был второй раз. Мне позвонил знакомый, что работает там, в час утра, наверно, и сказал, про Оджи и про то, что он порезан весь, как палкой зутера. Я пошел к Чарли домой. Он был человек влиятельный, я хотел узнать, может ли он нажать на копов, что занялись убийством Оджи всерьез. Он мне сказал, что на него самого уже пытался нажать один коп. Этот коп хотел узнать об убийстве парня по имени Дуэйн Линденор, хоть и делал вид, что ему на это плевать. Чарли читал в какой-то газете, что вместе с ним убили еще какого-то Уилтси и обоих изрезали палками зутеров, как Оджи. Я рассказал об этом Чарли, и он решил, что все три убийства связаны с Сонной Лагуной. Он позвонил в полицию и говорил с каким-то копом. Звали его сержант Брунер или вроде... - Брюнинг, - вставил Дэнни. - Сержант Майк Брюнинг? - Да, вот с ним. Чарли рассказал Брюнингу то же, что я тебе сейчас, и Брюнинг обещал, что приедет к нему домой поговорить. Я тогда ушел. Так что, если Чарли тоже думал, что там есть связь с Сонной Лагуной, ты, наверное, не такой уж урод. У Дэнни лихорадочно заработала мысль. Интерес Брюнинга к палкам зутеров - странно. Ведь тогда он напрочь отверг версию Дэнни. Его странное отношение к заданию вести наблюдение за четверкой? Вопрос об Оджи Дуарте - выделил его, потому что он мекс? Потому что связан с одним из членов Комитета защиты Сонной Лагуны? Мал говорил, что Дадли Смит сам напросился в группу большого жюри, хотя как лейтенант убойного отдела управления полиции не имел никакого резона заниматься этим делом. Мал рассказывал: Дадли с пристрастием допрашивал Дуарте, Сэмми Бенавидеса и Мондо Лопеса, напирая на дело Сонной Лагуны и виновность семнадцати молодых людей, которых поначалу привлекли к ответственности, хотя к УАЕС это не имело прямого отношения. Хартшорн упомянул палку зутера в разговоре с Брюнингом. Согласно устному рапорту Шортелла, позапрошлым вечером - в тот вечер, когда Хартшорн покончил с собой, - Дадли Смит и Брюнинг задержались в уилширском участке. Может быть, они быстро смотались к Хартшорну - его дом всего в миле от участка, убили его и вернулись в дежурку, надеясь, что никто не заметил их недолгого отсутствия? Отличное алиби для копа. Но зачем? Хуан Дуарте смотрит на него, будто он с луны свалился, а Дэнни лихорадочно думает, в каком направлении вести беседу: - Быстро сопоставь эти вещи: джазовые музыканты, грабежи, росомахи, эскорт-служба для гомиков. Дуарте слегка отодвинулся: - Все это дрянь. К чему это? - Парень, который обожает росомах? Дуарте приставил палец к виску и покрутил рукой: - Что за хрень! Росомаха - это такая крыса, что ли? Перед мысленным взором Дэнни вырисовались страшные лапы Джуно: - Давай так, Дуарте: Сонная Лагуна, Комитет защиты, 42-44 годы и Рейнольде Лофтис. Подумай хорошенько, отвечай не спеша. - Это просто, - сказал Дуарте. - Рейнольде и его младший брат. Дэнни захотелось крикнуть: "Что?", но он сдержался. Значит, так. Он прочитал все документы большого жюри дважды - сразу после получения и дважды - вчера вечером; дважды прочел все досье психиатра, прежде чем Консидайн забрал их. Ни в одном документе нигде не упоминается о брате Лофтиса. Но в досье Лофтиса был пробел - с 42 по 44 год: - Расскажи о его брате, Дуарте. Все, подробно и не торопясь. Дуарте затараторил: - Он был шпаной, с головой не дружил. Рейнольде стал его приводить с собой в самое горячее для Комитета защиты время. Я забыл, как его звали, парню было лет восемнадцать-девятнадцать, так где-то. Лицо у него было забинтовано. В пожаре обгорел сильно. Когда раны зажили и он снял повязки, марлю, всю эту хрень, все девчонки в Комитете говорили, какой красивый. Он был на Рейнольдса похож, только еще лучше. Новые факты, соединяясь, стучали "тук, тук, тук, тук" в дверь, которая никак не отворялась. Брат Лофтиса с обожженным лицом снова связывал актера с НИМ, но это противоречило догадке, что убийца свои сексуальные фантазии черпал из уродства мальчика; выходило, что Похититель росомахи и Обожженное лицо - это один человек и возможный соучастник в убийствах. Это объясняло неразбериху в возрасте. - Расскажи мне о мальчике, - сказа Дэнни. - Почему ты назвал его шпаной? - Он все время подмазывался к мексиканским парням. Врал, что видел, как большой белый человек убил Хосе Диаса, - думал, что мы его примем в свою компанию, потому что он сказал, что убийца - не мексиканец. Все знали, что убийца мексиканец и что просто копы посадили не тех мексиканцев, невиновных. Он нес этот бред, что видел убийцу, но ничего подробно не рассказывал, а когда ребята на него нажали, он вообще замолчал. В Комитет защиты приходили анонимные письма - что это сделал белый, и было ясно, что их посылал этот парень. Бред сумасшедшего! Парень говорил, что бежит от киллера, а я ему однажды сказал: "Pendejo, если убийца тебя ищет, какого хрена ты ходишь на собрания, где он может тебя зажопить?" Парень сказал, что у него есть особая защита, но больше ничего не говорил. В общем, больной был на всю голову. Если б он не был братом Рейнольдса, его бы никто терпеть не стал. Тук, тук, тук, тук. - Что с ним стало? - Не знаю, - ответил Дуарте. - Я его не видал со времени Комитета защиты, и, думаю, никто больше его не видел. Рейнольде о нем не говорит. Это странно. Ни Чаз, ни Клэр, ни Рейнольде уже много лет о нем не говорили. - А что Бенавидес и Лопес? Где они сейчас? - На площадке, снимаются в какой-нибудь ковбойской хреновине. Ты думаешь, брат Рейнольдса имеет какое-то отношение к Оджи? Дэнни лихорадочно думал. Брат Рейнольдса Лофтиса был грабитель с обожженным лицом, сообщник Марти Гойнза, вполне вероятно, он совершал грабежи на Банкер-Хилл и он же украл росомаху. Последняя кража на Банкер-Хилл совершена 1 августа 1942 года; на следующий день в Сонной Лагуне всего милях в трех от Банкер-Хилла убит Хосе Диас. Брат Рейнольдса утверждал, что видел, как "большой белый человек" убивал Хосе Диаса. Тук, тук, тук. Мысли - скок, скок, скок. Дадли Смит - большой белый с врожденной жестокостью. Он вошел в команду подготовки большого жюри, стремясь остановить инкриминирующие его свидетельские показания по Сонной Лагуне, надеясь добраться до свидетелей и документов того дела, ликвидировать их и выйти сухим из воды. Звонок Харт-шорна Майку Брюнингу относительно палки зутера его напугал; они с Брюнингом или один из них подъехали из уилтширского участка поговорить с ним; Хартшорн стал опасен. Обдумав это заранее или воспользовавшись моментом, они вдвоем или кто-то один убили Хартшорна, инсценировав самоубийство. Тук, тук, тук - звучало все громче и громче, но дверь все еще оставалась закрытой, а за ней ответ на вопрос: как убийство Смитом Хосе Диаса и его стремление уничтожить вероятные свидетельства этого, а также убийство им Хартшорна, как все это связано со зверским убийством Гойнза-Уилтси-Линденора-Дуарте ? И почему Смит убил Диаса ? Дэнни оглянулся на дверь павильона, за которой скрывались картинки Дикого Запада, заболоченные дебри и густой лес. - Vaya con Dios, - сказал Дэнни оставшемуся сидеть Дуарте и поехал домой читать дело большого жюри, думая, что только теперь он стал в глазах Маслика и Воллмера настоящим детективом. Он влетел в подъезд своего дома словно на крыльях, нажал кнопку лифта и услышал за спиной шаги. Обернулся и увидел двух рослых мужчин, наставивших на него свои пушки. Он потянулся за своим револьвером, но первым его ударил в голову кулачище с тяжелым кастетом. Очнулся он прикованным наручниками к стулу. В голове туман, запястья онемели, рот заполнял распухший язык. Глаза распознали комнату для допросов, смутные очертания трех человек, сидящих за столом, в центре которого лежал большой черный револьвер. Услышал голос: - Табельным оружием вашего ведомства служит револьвер калибра 38. Почему, Апшо, у вас револьвер 45-го калибра? Дэнни замигал глазами и закашлялся, сплюнув кровавый сгусток, снова моргнул и узнал голос говорившего: это был Тад Грин, начальник сыскной службы управления полиции. Дэнни удалось сфокусировать взгляд на двоих полицейских, сидевших по бокам Грина; таких здоровенных копов в гражданском платье он еще не видывал. - Я задал вам вопрос, помшерифа. Дэнни старался вспомнить, когда он выпивал в последний раз, выходило, что это было днем в Чай-натауне, и сообразил, что вряд ли он допился до чертиков, и все происходящее не привиделось ему в алкогольном бреду. Откашлялся и сказал: - Продал его, когда стал детективом. Грин закурил сигарету: - Это должностное преступление. Вы что, считаете, что вам закон не писан? - Не считаю. - Ваша подружка Карен Хилтшер думает иначе. Она говорит, что, став детективом, вы ловко ее использовали, одаривая своим вниманием. Она рассказала сержанту Найлзу, что вы проникли в дом 2307 по Тамаринд-стрит и знали, что две жертвы были незадолго до этого убиты именно там. Она сказала сержанту Найлзу, что ваш рассказ о встрече с девушкой у пончиковой на углу Франклин- и Вестерн-стрит - ложь, что она по телефону сообщила вам информацию о радиопереговорах городской полиции. Найлз собирался составить об этом рапорт, помшерифа. Вам было известно об этом? В голове Дэнни гудело. Он сглотнул кровь. Узнал в сидевшем слева от Грина того, кто его нокаутировал: - Да. Я об этом знал. - Кому вы продали свой револьвер. - Какому-то парню в баре. - Это наказуемый проступок, помшерифа. Преступление. Получается, что вам безразлично, соблюдаются законы или нет, так? - Нет, нет. Не безразлично! Я - полицейский! Да в чем дело, черт возьми? Заговорил ударивший его коп: - Видели, как ты беседовал с известным сводником педов Феликсом Гордином. Ты что, у него на довольствии? -Нет! - Значит, на довольствии у Микки Коэна? - Нет! - Вам дали в подчинение убойную группу, - вступил в разговор Грин. - Это было поощрением за вашу работу для большого жюри. Сержант Найлз и сержант Брюнинг считают очень странным, что вас, молодого полицейского, так занимают случаи поножовщины среди гомосексуалистов. Чем вызван этот интерес? - Да что за черт! Я был на Тамаринд-стрит! Какого черта вам от меня нужно? Вступил в разговор третий коп - качок: - Почему ты подрался с Найлзом? - Он дезорганизовал мне работу с Тамаринд-стрит, грозил донести на меня. - Так это тебя взбесило? -Да. - Чтобы так драться? -Да! - Мы слышали иную версию, помшерифа, - сказал Грин. - Мы слышали, что Найлз обозвал вас педерастом. Дэнни замер, вспомнил все это, и внутри у него все похолодело. Подумал, рассказать о Дадли, но тут же отмел эту мысль - ему ни за что не поверят. И все же: - Если Найлз так сказал, я этого не слышал. - А тебя это задело, сынок? - рассмеялся "кастет" . - Да пошел ты! Качок хлестнул его по щеке. Дэнни плюнул ему в лицо. - Не сметь! - закричал Грин. "Кастет" вскочил, обхватил качка руками и усадил на место. Грин от окурка прикурил новую сигарету. Дэнни выкрикнул: - Да скажите, наконец, что все это значит? Грин махнул полицейским, чтобы те отошли вглубь комнаты, затянулся сигаретой и загасил ее: - Где вы были позапрошлой ночью между 2:00 и 7:00? - Дома в постели. Спал. - Один, помшерифа? -Да. - Помшерифа, в это самое время в сержанта Найлза стреляли, он был убит, а его труп был закопан на Голливудских холмах. Вам это известно? - Нет! - Кто это сделал? - Кто угодно, Джек Драгна! Или Микки Коэн! Найлз ведь был мерзавцем, работал и на наших и на ваших! "Кастет" шагнул вперед, качок стал удерживать его, при этом бормотал: - Плевать посмел в меня, козел, любитель педов. Джин Найлз был мне другом, мы с ним вместе еще в армии служили, ты, жополиз у гомов. Дэнни уперся ногами в пол и толкнул свой стул к стене: - Джин Найлз был дикарь, продажный сукин сын. Качок подскочил к Дэнни, протянул лапы к его горлу. Дверь в комнату распахнулась, и вбежал Мал Консидайн. Грин что-то кричал, но его не было слышно. Дэнни подтянул колени к груди и вместе со стулом опрокинулся вперед. Ручищи качка прорезали воздух. Мал налетел на него, размахивая кулаками, стал его молотить. "Кастет" сгреб Мала и вытолкал из камеры в коридор. Оттуда эхом донеслось: "Дэнни!" Грин встал между стулом и озверевшим громилой, повторяя: - Нельзя, Гарри, нельзя, - будто отчитывал непослушного чудовищных размеров пса. Дании, лежа лицом на полу среди окурков, услышал: - Заприте Консидайна в камеру! Дэнни вместе со стулом подняли в вертикальное положение. "Кастет" подошел сзади и снял с него наручники. Грин взял со стола его револьвер. Дэнни поднялся, его качало. Грин протянул ему револьвер: - Я не знаю, ваших это рук дело или нет, но выяснить это можно. Завтра в полдень вам следует явиться в городской совет в комнату 1003. Вам сделают инъекцию пентотала натрия, вы пройдете проверку на детекторе лжи и ответите на широкий круг вопросов относительно вашей работы по убойному делу, об отношениях с Феликсом Гордином и Джином Найлзом. Спокойной ночи, помшерифа. Пошатываясь, Дэнни добрел до лифта, спустился вниз и вышел на улицу; ноги понемногу становились послушнее. Он пересек газон и направился к стоянке такси на Темпл-стрит, как его остановил тихий голос: - Сынок! Дэнни замер. Из тени вышел Дадли Смит: - Чудесная ночка, верно? Светская беседа с убийцей. Дэнни сказал: - Ты убил Хосе Диаса. Вы с Брюнингом убили Чарлза Хартшорна. И я это докажу. Дадли Смит улыбнулся: - Насчет твоих умственных способностей, сынок, у меня не было сомнений. Вот в храбрости твоей я уверен не был. Но насчет ума не сомневался никогда. Но должен признать, я недооценил твою настойчивость. Я ведь всего лишь человек. - А по-моему, нет. - Человек, как все смертные - кожа и кости, эрос и тлен. Все как у тебя, сынок. Не стоило искать ответы в сточных канавах, глядишь, все могло бы повернуться по-другому. - Тебе - конец. - Нет, сынок, конец тебе. Я разговаривал с моим старым другом Феликсом Гордином, и он ярко обрисовал мне твою натуру. Знаешь, у него зоркость не чета моей, и видит в человеке слабость, как никто другой. Он все о тебе знает, а когда ты завтра пройдешь проверку на детекторе лжи, об этом узнают все. - Нет, - сказал Дэнни. - Да, - сказал Дадли, поцеловал его в губы и пошел, насвистывая любовную песенку. Машину не обманешь. Препараты не дадут солгать. Дэнни взял такси и поехал домой. Он открыл дверь и направился прямо к своим папкам. Чтобы доказать, что все - правда, надо собрать воедино все факты, тогда в 11:59 он припрет к стене Дадли, Брю-нинга и ЕГО. Как в кино, отсрочка за минуту до приведения в исполнение смертного приговора. Дэнни зажег в холле свет, открыл дверь в кладовку. Коробок с его бумагами на месте не было, ковролин, которым он их прикрывал, аккуратно сложен на полу. Дэнни сорвал ковер в холле, выбросил все из шкафа в спальне, переворошил постель и вытряхнул аптечку в ванной. Перевернул всю мебель в гостиной, заглянул под диванные подушки, перетряхнул кухонные шкафы и ящики, усыпав весь пол столовыми приборами и битыми тарелками. Увидел возле приемника початую бутылку виски, откупорил ее, но горло перехватил спазм, и он отшвырнул бутылку, сорвав с окна жалюзи. Подошел к окну и увидел внизу под фонарем Дадли Смита. И он знает. Он знает. А завтра знать будут все. Шантаж. Его имя будет связываться с извращенным сексом. Он нем станут судачить в "Шато Мармон". Машину не обманешь. Препараты не дадут солгать. Перья полиграфа будут делать скачки всякий раз, когда прозвучит вопрос, почему его так увлекало изнурительное выслеживание гомосексуалистов. Отсрочки исполнения казни не будет. Дэнни вытащил свой револьвер и сунул его в рот. Вкус ружейного масла вызвал тошноту, и он представил, как будут ржать нашедшие его копы, отпуская шутки, почему он сделал именно так. Он положил револьвер и пошел на кухню. Оружия там сколько хочешь. Дэнни выбрал зазубренный нож для разделки мяса. Взвесил в руке, проверил его остроту и нашел ее подходящей. Попрощался с Малом, Джеком и доком. Извинился за машины, которые он угонял, повинился перед парнями, которых избивал, потому что они просто попадались под руку, когда ему хотелось кого-то ударить. Подумал о своем убийце, который убивал, потому что его сделали таким; поднял нож и простил его. Приставил лезвие к горлу и одним рывком полоснул себя от уха до уха. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. РОСОМАХА ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ Всего неделя прошла с того дня, как полицейские округа зарыли тело парня в землю, а Базз приходит на его могилу уже в четвертый раз. Место отвели на дешевом участке Восточного кладбища Лос-Анджелеса. Простой надгробный камень: Дэниел Томас Апшо 1922--1950 Никакого- "Любимому... от любящих...". Никакого - "Дорогому сыну от скорбящих...". Никакого креста на камне, нет даже обычного "Мир праху твоему". Ничего, что бы привлекло внимание прохожего, вроде "Убил полицейского" или "Без пяти минут начальник отдела прокуратуры". Из коротенькой заметки в газетах о внезапной смерти парня тоже ничего не узнаешь: то ли стул под ним подвернулся, то ли упал лицом на подставку для кухонных ножей. Козел отпущения. Базз наклонился и выдернул пробившийся сорняк, почувствовав, как надавила ему в бок рукоятка револьвера, из которого он убил Найлза. Он выпрямился и пнул надгробную плиту. Подумал, что совсем неплохо выглядела бы надпись: "Счастливчик", "Богач" или "Везет дуракам" с эпитафией последним дням жизни помощника шерифа Дэнни Апшо, какие с мельчайшими подробностями вырубаются на камне-небоскребе какого-нибудь черножопого сутенера, поклонника вуду. Неспроста помшерифа Дэнни Апшо очаровал его, натыкав магических булавок в подушечку-куклу по имени толстячок Микс Базз. О трагедии рассказал позвонивший ему Мал. Дождь вымыл тело Найлза. Городские заподозрили и схватили Дэнни, учинили ему допрос с пристрастием и отпустили, приказав явиться на следующий день для проверки на детекторе лжи с уколом пентотала натрия. Когда парень не явился, "быки" вломились в его квартиру и нашли его мертвым на полу гостиной с перерезанным горлом, а в доме все было перевернуто вверх дном. Потрясенный Норт Лейман делал вскрытие. У него сама рука просилась написать 187 - убийство; но никак не выходило: отпечатки пальцев на ноже и угол рассечения говорили о том, что смерть "аутогенная". Дело закрыли. Рану док назвал "поразительной" - никаких признаков колебаний: Дэнни Апшо решил уйти из жизни враз и бесповоротно. Управление шерифа мигом организовало место на кладбище. Хоронили вчетвером: Лейман, Мал, окружной коп Джек Шортелл и он. Расследование убийств гомосексуалистов сразу прикрыли. Шортелл взял отпуск и уехал в глушь Монтаны. Городская полиция сдала дело Найлза в архив: самоубийство Апшо сделало ненужным поиск виновных и отправку кого-то в газовую камеру. Отношения между полицией города и округом никогда добрыми не были, а он попытался спасти задницы обоих управлений, пошел по тонкому льду. Провалился. И ничем теперь ему не поможешь. Счастливчик. Больше всего в последнее время у Базза болела голова о том, как прикрыть кражу Одри. Пити Скурас выплатил Микки все, что слямзила его львица. Микки был великодушен и отпустил его после небольшой взбучки: Джонни Стомп заехал ему пару раз дубинкой по печени. После этого Пити подался в Фриско, хотя Микки под впечатлением его раскаяния решил оставить его у себя на службе. Бегство Пити сыграло ему на руку: экспансивный Микки взял и увеличил ему оклад, как главному телохранителю на переговорах между ним и Драгной, до тысячи. Сказал еще, что "мировой парень" - лейтенант Дадли Смит тоже будет присутствовать на переговорах в качестве телохранителя. В его карман прибавка, а Дэнни Апшо вместо него - в могилу. Везет дуракам. Для Мала это был тяжелый удар. Он два дня беспробудно пил, а протрезвев, перешел в решительное наступление на красных. Один из радикалов под нажимом признался Дадли Смиту, что Клэр де Хейвен разоблачила Теда Кругмана. Мал пришел в ярость, немного успокоившись, только когда на собрании следственной группы было заявлено, что теперь у них достаточно информации, чтобы свалить УАЕС и без агентурных данных Апшо. Думали, когда выносить дело на рассмотрение суда. Решили, что если все пойдет как надо, большое жюри соберется через две недели. Мал пустился во все тяжкие, стараясь набрать побольше очков для своего суда. Он вывернул наизнанку весь дневник Натана Айслера, завербовав в доносчики четверых людей, участвовавших в создании профсоюза Клэр де Хейвен. Его конура в мотеле "Шангри Лодж" теперь походила на гостиную Лоу: диаграммы, планы, схемы перекрестных допросов - реквием по Дэнни Апшо, - из которого, однако, вытекало, что треп с комми обещает быть долгим. А что делать со всей этой болтовней большому жюри - ума не хватит: они не поймут, что эти жалкие, ничтожные болваны только то и умеют, что трепаться. Сделать что-нибудь еще у них кишка тонка. Базз еще раз пнул могильный камень. Капитан Мал Консидайн просто убедил себя, что УАЕС - это бог знает какая страшная угроза внутренней безопасности Америки, что ему надо верить в это, и тогда он вернет своего сына и станет героем. Шансы на то, что голливудские комми своими сопливыми фильмами, митингами и прочими фокусами подорвут безопасность страны, можно предсказать с уверенностью: тридцать триллионов против одного - все равно, что опасаться скорой высадки марсиан. А всю эту муру затеяли только для отвода глаз. Просто студиям жалко денег, а Эллис Лоу хочет стать окружным прокурором и губернатором Калифорнии. Казначей мафии. Деловар. После того звонка Мала он плюнул на работу. Эллис поручил ему проверить прошлое людей из дневника Айслера. Он позвонил в архив, записал основные данные - и дело с концом. Мал велел обзвонить всех уаесовских стукачей на востоке и снять сних показания. Базз обзвонил треть списка, задал половину из полагавшихся вопросов и сократил их ответы до двух страниц, чем порадовал свою секретаршу-машинистку. У него оставалась главная забота - отыскать доктора Сола Лезника, главного доносчика большого жюри. На остальное он просто махнул рукой и старался слинять куда подальше. А тянуло его только в одном направлении - к Дэнни Апшо. Когда все немного улеглось, он поехал за 65 миль в Сан-Бернардино заглянуть в прошлое малыша Апшо, поговорил с его матерью - увядающей вдовушкой, живущей на социальное пособие. Она сказала, что не поехала на похороны сына, потому что он был груб с ней во время последних приездов и сердил ее тем, что много пьет. Базз разговорил ее, и она поведала, что мальчиком Дэнни был умным, но холодным, подрос - стал много читать, многим интересовался, но все держал при себе. Когда умер отец - совсем не горевал. Любил автомашины, конструкторы и научно-популярную литературу. За девочками не бегал, а комнату свою держал в идеальном порядке. Став полицейским, навещал мать только в день ее рождения и на Рождество - два раза в год, не чаще и не реже. В школе учился на твердое "хорошо", а в колледже - только на "отлично". На девчонок, ходивших за ним табуном, даже не смотрел и возился с машинами. У него был один-единственный друг, Тим Бергстром; сейчас он учитель физкультуры в школе в Сан-Берду. Базз поехал в эту школу и поговорил с Бергстромом. Тот узнал о смерти друга из газет и за кружкой пива в соседнем со школой баре сказал, что Дэнни было уготовано умереть молодым и подающим надежды. Еще сказал, что Дэнни увлекался машинами, моторами и математикой, что угонял машины, потому что любил рисковать, что ему всегда хотелось проявить себя, но никогда не говорил об этом. Его всегда как-будто колотило изнутри, но отчего и почему - было не понять. Он безусловно был умен, но куда и на что направит свой ум, сказать было нельзя. Девочки его любили, потому что выглядел загадочным; и равнодушно относился к оказываемому ими вниманию. Умел здорово драться. Несколько лет назад, в подпитии, Дэнни рассказал ему, что был свидетелем убийства. Это тогда он загорелся стать полицейским и увлекся судебной медициной. Когда напивался, всегда держал себя в руках, только вел себя как-то загадочно и уперто, так что рано или поздно он должен был схлестнуться с какими-нибудь бандитами и его могли бы запросто застрелить. Удивительно, что смерть Дэнни оказалась несчастным случаем. Базз не стал его разуверять и спросил: - Дэнни был голубым? Бергстром вспыхнул, заерзал, подавился пивом: - Да вы что! Нет. - И тут же стал показывать карточки своих детей и жены. Базз вернулся в Лос-Анджелес, позвонил приятелю в администрацию округа и узнал, что личное дело Дэнни Апшо изъято, и теперь получалось, что фактически никакого Апшо в Управлении шерифа округа Лос-Анджелеса вовсе не существовало. Тогда Базз поехал в участок Западного Голливуда и поговорил с парнями в дежурке, от которых узнал, что Дэнни никогда не брал взяток и не якшался с проститутками; никогда не посягал ни на свою доносчицу Дженис Модайн, ни на телефонистку Карен Хилтшер, которые просто умирали от желания дать ему. Одни коллеги Апшо уважали его за ум, другие считали наивным идеалистом и слабохарактерным. Капитан Ал Дитрих, по их словам, любил его за методичность в работе, трудолюбие и честолюбие. Неподходящее время выбрал малыш Апшо, чтобы от изучения устройства машин перейти изучению устройства людей, подумал Базз. Вот тебе и поиски истины. Пришлось ему рыться в море дерьма; в обоих своих делах он раскопал одну грязь. Лгать себе он не хотел, и этим подписал себе смертный приговор. Дэниел Томас Апшо, 1922--1950. Голубой. Томас Прескотт Микс, 1906--?. Вышел сухим из воды, потому как малыш решил, что с таким жить нельзя. Именно, с таким, с этим. Дэнни Апшо не убивал Найлза. Мал говорил, что Тад Грин и два амбала избивали его на допросе. Наверное, они знали, что Найлз назвал его педерастом, наверное, спрашивали, зачем он тряс Феликса Гордина, о чем Дадли Смит рассказал Малу и Грину. Приказав явиться на проверку на детекторе лжи с пентоталом, Грин отпустил его, отдав револьвер. Надеялся, что малыш придет домой и избавит полицию от судебного разбирательства и обнародования того факта, что Найлз был казначеем мафии у Драгны. Дэнни избавил их от этого, только по другой причине и другим способом. Козел отпущения. В каком-то смысле, хорошо смеется тот, кто смеется последним. Сон пропал к лешему. Когда удается соснуть часа три-четыре, снятся все эти штучки, что ему пришлось вытворять; деревенские простушки, которых он затаскивал в постель Говарда; героин, который он утаивал при арестах, а потом продавал Микки. Деньги - в карман, а героин - окольным путем в вену несчастного наркомана. Одно спасение - заснуть в объятиях Одри (она словно козочка послушна после истории с Найлзом), когда он касается ее и сжимает в объятиях, мысли о малыше отступают. Но четыре ночи подряд с ней в хате Говарда - слишком опасно. Всякий раз, уходя от нее, он чувствует страх, и с этим тоже надо что-то делать. Можно, конечно, продолжать помалкивать про малыша и ничего не говорить Малу. Тот и мысли не допускал, что Найлза убил малыш, он почти уверен, что это сделали люди Коэна: Мал видел, как Дэнни допрашивал одного бандюка Драгны по имени Винни Скоппеттоне и тот выболтал, что в стрелке у Шерри участвовали полицейские. Для Мала этого было достаточно, и он продолжал идеализировать Апшо как толкового полицейского, который прямой дорогой шагает к чинам и славе. Умолчание о тайне малыша стало началом всего. Базз погрозил пальцем могильному камню. Факты, только факты. Первое. Когда полиция вскрыла квартиру Ап-шо, там все было перевернуто вверх дном. Посмертную экспертизу проводил сам Норт Лейман. На всем барахле и мебели были отпечатки пальцев одного Дэнни, и он пришел к выводу, что в последние минуты жизни малыш впал в безумие. В полицейском рапорте с описью имущества, найденного в квартире, нет упоминания ни о документах большого жюри, ни о личных бумагах Дэнни по его расследованию. Он сам тайком пробирался туда, тоже все просмотрел самым тщательным образом и никакого тайника с документами не нашел. Мал был там, когда обнаружили труп, и говорил, что полиция ничего в его комнатах не тронула, забрали только тело и нож. Второе. Вечером накануне смерти ему позвонил Дэнни: его поразило, что два его дела пересеклись на контактах Чарлза Хартшорна и Рейнольдса Лоф-тиса: "Помшерифа, не хочешь ли ты сказать, что подозреваешь в убийстве Лофтиса?" - "Может быть. Очень может быть. Он подходит под описания убийцы... идеально подходит". Однако Дэнни Апшо убил себя, а никакой не убийца. И квартиру он перевернул сам, а не вор, укравший его бумаги. Дадли Смит непонятно почему настроен против малыша, но выкрадывать документы ему было ни к чему, а если бы он сделал это, то обставил бы это как грабеж. Значит, имеем дело еще с одним неизвестным лицом - значит, есть с кем расквитаться, а это уже хорошо. Базз отыскал Мала во дворе дома Эллиса Лоу: он сидел на софе под солнцем и перебирал бумаги. Кожа да кости - будто морил себя голодом, чтобы согнать вес до категории "пера". - Привет, босс. Мал молча кивнул и продолжил свое занятие. - Надо поговорить, - сказал Базз. - О чем? - Да уж не о заговоре комми. Мал обвел карандашом цепочку фамилий: - Знаю, ты это не воспринимаешь серьезно, а дело это серьезное. - Серьезное в смысле деньжат, я бы так сказал. И свою долю получить мне, конечно, хочется. Хочу поговорить о другом. - О чем же? - Скажем, об Апшо. Мал отложил бумаги и карандаш: - Это теперь дело полиции Лос-Анджелеса. - Босс, я уверен, что не он убил Найлза. - С этим все покончено, Базз. Это дело рук Микки или Джека Д., а доказать нам это не удастся и за тысячу лет. Базз присел рядом на софу. От нее пахло плесенью, кто-то из охотников за красными гасил сигареты об ее подлокотники. - Мал, помнишь, Апшо говорил нам о личном деле, которое завел на убитых педов? - Конечно помню. - Его выкрали вместе с копией пакета документов по большому жюри. -Что? - Я знаю точно. Ты говорил, что полиция опечатала его квартиру, ничего не взяв, а я посмотрел его стол в отделении Западного Голливуда. Полно всяких бумаг, но ни одной по 187-му и большому жюри. Ты так увлекся охотой на красных, что, видно, не подумал об этом. Мал постучал по руке Базза карандашом: - Ты прав. А ты что задумал? Малыш в могиле, он погорел на том, что вскрыл ту квартиру. И это значило - конец карьере. А он мог бы стать лучшим из лучших. Жаль его, но он сам вырыл себе могилу. Базз накрыл рукой руку Мала: - Босс, это мы вырыли ему могилу. Ты с этой де Хейвен, а я... да что там... - Он выругался. Мал высвободил руку. - А ты что? - Малыш все думал о Рейнольдсе Лофтисе. Вечером накануне его смерти мы говорили с ним по телефону. Он прочел в газетах про самоубийство Чарлза Хартшорна, там говорилось, что он был адвокатом Комитета защиты Сонной Лагуны, а Апшо разрабатывал его по убойному делу - Хартшорна однажды шантажировал один из убитых. Я рассказал ему, что Хартшорна еще в 44-м замели как педа вместе с Лофтисом, и малыш просто чуть с ума не сошел. Он не знал, что Хартшорн был связан с Сонной Лагуной, и это, кажется, его просто с ног свалило. Я спросил его, подозревает ли он Лофтиса, и он сказал: "Очень может быть". - А ты не говорил об этом с Шортеллом? - Нет, он в отпуске, в Монтане. - А с Майком Брюнингом? - Я ему не верю, не скажет он правды. Помнишь, Дэнни говорил, что он отлынивает и только мешает ему? - Что же ты мне сразу не сказал, Микс! - Да я все прикидывал, думал, как к этому лучше подойти. - И как же? Базз усмехнулся: - Может, Лофтис - главный подозреваемый, а может, и нет. Я достану убийцу педов, кто бы он ни был. Теперь усмехнулся Мал: - А дальше что? - Арестую его или убью. - Ты рехнулся. - А я думал, может, ты тоже подключишься, У рехнувшегося капитана больше шансов... - У меня большое жюри, Микс. А послезавтра - суд по опеке. Базз хрустнул пальцами: - Подключишься? - Нет. Это чистое безумие. И ты не похож на человека, склонного сентиментальничать. - Я считаю себя его должником. Оба мы должники. - Ты совершаешь ошибку, Микс. - Взгляни на это так, капитан: предположим, Лофтис - убийца-психопат. Ты берешь его до созыва большого жюри, и тогда УАЕС шустро низвергается вниз вместе с водой в унитазе. Мал рассмеялся. Базз тоже рассмеялся: - Нам понадобится всего неделька. Возьмем, что сможем из материалов большого жюри, поговорим с Шортеллом, узнаем, что есть у него. Берем Лофтиса, а дальше - как бог даст. - Большое жюри - дело серьезное, Микс. - Комми Лофтис, за которым числится четыре "мокряка", сделает тебя таким героем, что ни один судья в штате не посмеет вякнуть против тебя в деле об опеке. Подумай. Мал переломил карандаш пополам. - Мне нужна отсрочка суда, позарез нужна, а на Лофтиса мне наплевать. - Значит, договорились? - Не знаю. Базз решил взять быка за рога: - Ну хорошо, капитан. Я думал пронять тебя карьерой, но, видно, ошибся. Тогда подумай об Апшо. Как важно ему было распутать это дело, и как ты вон из шкуры лез, посылая его против Клэр де Хейвен. Теперь подумай, что они с Лофтисом могли сделать с мальчишкой, что он после этого перерезал себе горло. Тогда ты... Мал отвесил ему звонкую пощечину. Базз еле сдержался, чтоб не дать сдачи. Мал бросил листок с фамилиями на траву: - Я с тобой. Но если из-за этого сорвется мое большое жюри, пеняй на себя! Это я тебе прямо говорю. Базз улыбнулся: - Слушаюсь, капитан! ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ - Значит, на этот раз, как я полагаю, ни обмана, ни притворства не будет, - сказала Клэр де Хейвен. Слабенько для начала: Мал знал, что она раскрыла Апшо, но большое жюри уже на подходе. - Нет. Дело касается четырех убийств. - Вот как! - Где Рейнольде Лофтис? Мне надо с ним побеседовать. - Его нет, а я уже вам говорила, что ни он, ни я никаких имен не называем. Когда Мал вошел в дом Клэр, он увидел на кресле "Геральд" за прошлую среду. Значит, она уже видела заметку о смерти Дэнни, которую сопровождало его фото в форме курсанта полицейской академии. Клэр закрыла дверь. Больше никакого притворства: она хочет знать, что ему надо. И он прямо сказал: - Четыре убийства. Никакой политики, если только ваш рассказ это не опровергнет. - Я же сказала, что не знаю, о чем вы. Мал указал на газету: - Что вас заинтересовало в новостях за минувшую среду? - Маленький некролог знакомому молодому человеку. Мал решил подыграть: - Что за человек? - Думаю, лучше всего его характеризуют эпитеты: пугливый, бессильный, вероломный. Язвительная эпитафия. Дорого бы дал он, чтобы узнать, что произошло между Дэнни и Клэр де Хейвен. - Четыре человека изнасилованы и убиты. Политикой тут и не пахнет. Забудьте на время о своих коммунистических принципах и расскажите, что вам известно об этом? Что знает Рейнольде Лофтис? Клэр подошла к нему вплотную, в лицо пахнуло ее духами: - Вы подослали ко мне