шив, что внес требуемую ясность, патриарх с новым рвением вернулся к прерванной трапезе. Утолив голод и пожелав всего доброго старику и невыспавшемуся хозяину, Дэвид покинул гостиницу и направился по дороге в сторону Лондона. Но не успел он пройти и сотни ярдов, как услышал пронзительное ржание лошади, дробный топот копыт, а потом увидел огромного коня под седлом, но без всадника, который, перемахнув через изгородь впереди, врезался грудью в противоположную полосу кустарника и исчез. Узнав Брута, Дэвид толкнул калитку и бросился, осматриваясь на бегу, через луг. Вскоре его опасения подтвердились. Она лежала ничком на опушке леса, на сломанном суку, который, видимо, и вышиб ее из седла. Она была пугающе неподвижна и не издавала даже стонов. Дэвид в страхе опустился на колени и благоговейно одернул на ее ногах сбившуюся длинную амазонку, осторожно перевернул на спину стройное тело и приподнял безжизненно запрокинутую голову. Бледное лицо казалось еще бледнее по контрасту с черными бровями и длинными ресницами и так странно дисгармонировало с золотом волос. Красивые губы пересохли и совсем потеряли цвет, а тонкие ноздри едва трепетали от слабого дыхания... Слава Богу, жива! Нужно побольше воздуха... Непослушными пальцами ослабив шнуровку, Дэвид освободил белоснежную шею и прислушался. Дышит или нет? Господи, Боже!.. Слава небесам, дышит!.. Что же делать? Воды?.. Конечно, воды, и немедленно! Все еще поддерживая ее голову, он оглянулся по сторонам и на счастье услышал в подлеске журчание родника. Дэвид подхватил девушку, с большим трудом встал на ноги, и медленно, с бесконечной осторожностью понес ее в рощу. Вскоре он вышел к огромному дереву, крона которого образовывала нечто вроде шатра, а под ним протекал узкий ручей. Дэвид уложил свою ношу на траву и, пригоршней зачерпывая воду, смочил девушке лицо, шею и руки. Наконец, к его бесконечному облегчению, она вздрогнула, вздохнула и открыла глаза. - Вам лучше? - заботливо спросил он. Мгновение она смотрела на него непонимающе, потом нахмурилась и снова вздрогнула. - Что... что я здесь делаю? - Вы упали с лошади, - объяснил Дэвид. - Да... вспомнила... - Вы ранены? Вам больно? - спросил он, склоняясь над ней. - Нет, нет, - ответила она, неожиданно задрожала, и, словно испуганный ребенок, прильнула к его груди. - Я... я боялся... что вы убились, - запинаясь, пробормотал он. - Вы боялись? - повторила она, прижимаясь к нему еще крепче. - Да, понимаю, только есть вещи пострашнее смерти... Смерть не подличает... Смерть - это свобода. Мне кажется, я была бы счастливее, если бы умерла. - Вы? Да как вы можете такое говорить?! Ведь вы так молоды! Ну, полно, полно! Что за беда с вами приключилась? - Я боюсь... Боюсь! - прошептала она. - Кого? Этого человека? - Да нет же, себя! И еще мне очень одиноко. - Расскажите. Прошу, расскажите мне все, - мягко настаивал он. Антиклея отстранилась и, прислонившись спиной к могучему стволу, окинула Дэвида мрачным взглядом. - Вы испортили мне прическу! - Простите меня... но вам нужна была вода... - И вы окатили меня с ног до головы! - Но это хорошо подействовало, мэм! - Голова вся мокрая и за воротник стекает... Бр-р! - Вы были в обмороке, сударыня. Почти не дышали. Она укоризненно покачала головой, достала миниатюрный носовой платочек и принялась вытирать лицо и шею, потом затянула шнуровку. - А как я попала сюда, в рощу? - недовольно спросила девушка. - Я перенес вас, сударыня. - Удивляюсь, как вам это удалось. Я ведь очень тяжелая? - Чрезвычайно, мэм! Антиклея насупилась еще больше. - Тогда, должно быть, вы сильнее, чем выглядите, сэр. - Да, мэм... Осмелюсь высказать смиренную просьбу: не ездите верхом на норовистых лошадях. - Брут - не норовистый... А если и так, тем лучше. - Он может вас убить... - Жаль, что он этого не сделал. - Не гневите Бога, мэм! Если бы вы действительно погибли... - То это была бы ваша вина, сэр! - Моя?! - Дэвид опешил. - Каким образом?.. Ради всего святого... - Вы разбудили в нем дьявола - в сэре Невиле, конечно, а не в жеребце - и он... Ах, да что там говорить... В общем, я седлаю Брута, только когда меня доводят до белого каления! После вашего визита сэр Невил словно обезумел. Что вы сделали? Почему он так разозлился? - К сожалению, ничего, сударыня. - Когда он в таком состоянии, его все боятся. Все, кроме меня. Чем скорее вы уйдете, тем лучше для вас... Это правда, что вы отняли у него пистолет - ну тот, что мне показывали? - Да, мэм. - Как это случилось? Расскажите. - Мне просто повезло... Я первым дотянулся до ящика стола. - Значит, вы его не украли? Это точно? - Можно сказать, позаимствовал... чтобы предотвратить несчастный случай. - Значит ли это, что сэр Невил угрожал вам? Или вы имеете в виду, что... - Он был недостаточно проворен, мэм. - Я рада, что вы не вор. - Искренне благодарен. - Вы смеетесь надо мной? - Ни в коем случае, сударыня. - Ну ладно, вор вы или не вор, а лучше вам поскорее уйти из этих мест. - Думаете, он захочет мне отомстить? - Не знаю... Но, когда он впадает в такое холодное бешенство, это всегда опасно. - В таком случае я остаюсь. Поселюсь где-нибудь поблизости, а Лондон может и подождать. Придется временно разбить лагерь в Лоринг-вилледж. - В таком случае вы - глупец! - воскликнула она разгневанно. - Самый настоящий глупец! Потому что остаетесь ради того, чтобы потешить свою дешевую гордость! - Не только, сударыня. Помнится, совсем недавно кто-то что-то говорил о страхе и одиночестве. Так вот, я хочу, чтобы вы знали: у вас поблизости есть друг, который, если в том возникнет нужда, с радостью придет на выручку и на которого вы можете опереться в любой беде, потому что... Впрочем, этого достаточно. - Потому что - что? - Потому что моя мать учила меня помогать всем, кто попал в беду, особенно женщинам. - Должно быть, это удивительно, когда у тебя есть мама, - сказала Антиклея, опустив голову и хмуро уставившись на журчащую воду. - А я вот никогда не знала своей матери... Она была парией... нищей... и умерла от измождения, когда я родилась... Иметь мать, которую помнишь и любишь... Наверное, я многое потеряла. Правда, у меня есть Белинда, она мне больше, чем... Антиклея резко оборвала себя, взгляд ее моментально стал жестким, и в то же мгновение Дэвид вскочил на ноги, ибо в каком-нибудь ярде от ствола дерева, картинно опираясь на свою трость, стоял сэр Невил. Его породистые орлиные черты смягчала печальная улыбка. - Прошу простить, если помешал, - заговорил он удивительно мягким баритоном. - Я ковылял мимо, но, услышав голоса, осмелился полюбопытствовать. Вы были так поглощены беседой, что, боюсь, я напугал вас. - Действительно, сэр, вы изволили подойти совсем бесшумно! - Выпятив подбородок, с вызовом ответил Дэвид. - Да, да, - вздохнул сэр Невил. - Моя хромота, как вы могли заметить, крайне безобразна, и я, чтобы лишний раз не смущать людей, стараюсь ходить как можно тише и незаметнее. Однако, сэр, я несказанно рад, что встретил вас и получил возможность выразить свое искреннее сожаление за прием, оказанный вам сегодня утром. Да простит меня Бог, я вспыльчивый, несдержанный старик, подверженный припадкам уныния и внезапного гнева. Моя дорогая Антиклея подтвердит, если захочет... Таким образом, сэр, я по доброй воле признаю свою вину и, моля вас о прощении, протягиваю вам свою руку в знак дружбы... Только вот примете ли вы ее? Антиклея незаметно для сэра Невила бросила на Дэвида выразительный взгляд и едва уловимым движением покачала головой. Дэвид засомневался, но руки не протянул. - Сэр Невил, - сказал он, покраснев. - Ваша неожиданная доброта... любезность... и это смирение, сэр... Я изумлен и не нахожу слов... - Значит, я напрасно беспокоился... Грустный, тихий голос, печаль задумчивого лица растрогали и устыдили Дэвида. Он не выдержал, порывисто шагнул вперед и пожал протянутую руку. - Прошу, ни слова больше! Ваши недавние сомнения относительно меня - вполне оправданны. Да и кто не засомневался бы, явись к нему нечесаный, небритый бродяга в этом диком наряде... - Благородный юноша, - остановил его сэр Невил, - ваше великодушие безмерно тронуло мое сердце - гораздо глубже, чем я могу выразить словами... Но его благородную речь внезапно прервал насмешливый хохот. - О, сэр! - вскричала Антиклея, продолжая смеяться. - Не надо! Прошу, не надо больше! Мой носовой платок промок насквозь и не впитает больше ни слезинки! Губы Антиклеи презрительно кривились, широко открытые глаза полыхали гневом. Потрясенный Дэвид даже отпрянул. - Сударыня... - начал было он. - Не трудитесь, сэр, - вздохнул сэр Невил. - Не браните и не упрекайте ее. Я один во всем виноват. Антиклея - лишь результат моего воспитания... В ней с детства чувствовались задатки неистового, необузданного нрава, а я упустил... Но она еще дитя, чье сердце и чьи чувства пока дремлют. Когда-нибудь ты проснешься, моя Антиклея, да... проснешься для любви и женственности. И - кто знает? - может быть, тогда ты станешь чуточку добрее к старому, безобразному калеке... И сэр Невил быстрым движением коснулся тонкими пальцами влажного золота волос. Он как будто собирался мягко, бережно погладить ее, но Антиклея вздрогнула и отшатнулась, посмотрев на его руку так, словно увидела змею. - Нет! Не смейте! - закричала она и мгновенно очутилась на ногах. Прижавшись спиной к стволу дерева, она задыхалась, словно затравленный зверек, и в этой позе и во всем ее облике было столько гадливости и ярости, что Дэвид застыл, онемев, и лишь испуганно переводил взгляд с Антиклеи на сэра Невила. А тот опустил голову и, помолчав, заговорил едва слышно: - Ах, моя дорогая, моя дорогая! - И, повернувшись к Дэвиду, беспомощно улыбнулся. - Увы, сэр, - произнес он горестно - юность бывает так жестока!... И все-таки я не имею права обижаться. Ведь я сам подвержен припадкам отчаяния и черного юмора. Чего ждать, когда перед глазами ребенка постоянно такой пример?.. Я наказан справедливо, но поистине как жестоко ранит меч справедливости! Впрочем, довольно об этом... Надеюсь, вы окажете мне честь и будете сегодня моим гостем. А завтра, если пожелаете, лошади и экипаж - к вашим услугам. Или нет, я сам отвезу вас в Лондон, ведь это дело жизненно важно для нас обоих. Но сегодня вы непременно должны воспользоваться гостеприимством Лоринг-Чейза. Уважьте старика. Тут Дэвид снова поймал страстный отрицательный жест Антиклеи. - Так вы доставите маленькое удовольствие одинокому инвалиду? - мягко настаивал сэр Невил. - Сэр, я почту это за честь, - после некоторого колебания ответил Дэвид. - Вот и прекрасно, - сказал сэр Невил. - В таком случае позвольте мне опереться на вашу руку. А ты, моя Антиклея, ступай вперед и предупреди, что у нас гость. Мгновение она стояла, хмуро переводя взгляд с одного на другого, потом, не произнеся ни слова, подобрала длинную юбку и торопливо удалилась. - Прекрасное, но какое своенравное дитя, - вздохнул сэр Невил, когда они рука об руку последовали за ней. - И все же, если я потеряю ее... Вы, конечно, поведали ей свою романтическую историю? Открыли свое имя, цель своего приезда... Полагаю, она очень заинтересовалась? - Нет, сэр, - ответил Дэвид, - я ничего ей не сказал. Только то, что меня зовут Дэвид. - Похвальная сдержанность. Женщины, даже самые лучшие из них, любят посудачить... Смотрите, уже луна. Ночка будет великолепная. Завтра отправимся в Лондон, где наш адвокат Гиллеспи разрешит тайну Дэвида, который мертв и похоронен, и Дэвида, который жив. Шагая рядом со своим дядей, слушая, как он вспоминает прошлое и рассуждает о будущем, вслушиваясь в доброжелательный мелодичный голос, Дэвид время от времени поглядывал на красивое лицо баронета и чувствовал, как его помимо воли все сильнее тянет к человеку, о котором он поспешно составил столь превратное мнение. Наконец они достигли дома, почтительный лакей бесшумно проводил Дэвида наверх, в роскошную комнату, где для него приготовили чистую одежду и тонкое белье. Знающий свое дело лакей ловко и чисто побрил его и дал умыться. От чужой одежды и белья Дэвид, правда, отказался, и, услышав мелодичный звон колокольчика, спустился по широкой лестнице в собственном поношенном, хотя и основательно вычищенном, платье. Он пересек просторный холл, тускло освещенный сумеречным светом из высоких окон, и остановился, чтобы осмотреть дорогие гобелены, в простенках между которыми сверкало начищенное старинное оружие. Пока он, обомлев от восхищения, стоял перед коллекцией, сбоку, из сводчатого низкого дверного проема, завешенного портьерой, появилась Антиклея. Она сменила костюм для верховой езды на закрытое, плотно облегающее ее фигуру платье. Блестящие волосы были высоко уложены и завиты локонами, которые ниспадали, обрамляя свежие округлые щеки. Увидев ее, Дэвид склонился в почтительнейшем поклоне и при этом удостоился лицезреть ее стройную ножку, которой девушка как раз притопнула в раздражении. - Итак, вы отказались внять предостережению, сэр! - произнесла она, сдерживая гнев. - Предостережению? О чем, сударыня? - Не о чем, а о ком! Хоть я не понимаю, зачем ему понадобилось разыгрывать этот спектакль перед... перед таким гусем, как вы! И вообще, кто вы такой? - Спектакль? - переспросил Дэвид несколько надменно. - Тише! - воскликнула она шепотом. - Говорите тихо, как я! - Но почему мы должны шептаться, мэм? - Раз я прошу, тому должна быть веская причина! Вы мне не ответили: что заставило его устроить эту комедию? Кто вы? - Ваши подозрения в адрес сэра Невила, безусловно, несправедливы, сударыня. - А вы, безусловно, агнец, если не глупая овца! - сердито ответила она все тем же яростным шепотом. - Но двери не заперты, сэр, вы успеете бежать, прежде чем волк покажет свой оскал! - Сударыня, - сказал Дэвид, отвесив второй полный достоинства поклон, - я вынужден напомнить вам, что джентльмен, о котором идет речь, пригласил меня в гости. - Вы слепец! - презрительно фыркнув, сказала она. - Говорю вам, он дьявол, который... - Прошу вас, тише, мэм! - воскликнул Дэвид, вновь шокированный тем неистовством, с которым она говорила. - Ваша ненависть к нему слишком бросается в глаза. Как только речь заходит о сэре Невиле, вы впадаете в истерику... - В истерику?! - А если не в истерику, то по крайней мере проявляете излишнюю страсть... Принимая во внимание, что я являюсь его гостем, с моей стороны будет недостойно выслушивать... - Прекрасно сказано, сэр! - прозвучал негромкий голос, и сэр Невил, собственной персоной, зашаркал, выходя к ним из тени. - А, так вы здесь, сэр! Как всегда, подглядываете и подслушиваете? - презрительно проронила Антиклея. - Да, я здесь, дитя мое! - ответил он, печально глядя на нее грустными глазами. - О, я не боюсь вас, сэр! - воскликнула она, гордо выпрямляясь, так что ему пришлось смотреть на нее снизу вверх. - Я никогда не боялась вас и никогда не стану бояться! Только троньте меня, сэр Невил, меня или кого-нибудь, кого я люблю, и... да поможет мне Бог - я убью вас, и вы это знаете! - Тише, дитя мое, успокойся! - взмолился сэр Невил. - Действительно, ты становишься истеричной и говоришь, как безумная. Излишне страстно, как выразился наш юный друг!.. Не слушайте ее, сэр, прошу вас!.. Ну, ну, моя Антиклея, успокойся! Говоря это, он внезапно поднял руку и нежно положил ладонь ей на плечо. Девушку всю так и передернуло. Дэвида снова поразило, с какой злобой и омерзением она сбросила его руку, и, выкрикнув нечто нечленораздельное, выбежала вон. - Бедная девочка! - вздохнул расстроенный сэр Невил. - Есть ли на свете что-нибудь более беспричинное, чем женская ненависть, как по-вашему? В какую черную бездну стыда и ужаса может затянуть это непостижимое чувство!.. Пусть небо защитит тебя от самой себя, моя Антиклея!.. Прошу вас, сэр, подайте мне вашу руку. Такие сцены, сколько бы я ни старался относиться к ним философски, действуют на меня очень тягостно. Ладно, идем, обед стынет. Придется обедать вдвоем, мой племянник. Глава XIV, в которой происходит чудесное перевоплощение - Поистине захватывающая история. Просто удивительная! - заключил сэр Невил, поудобнее устраиваясь в кресле. - На вашем месте я бы вечно благодарил беднягу Массона, ибо незадачливый мошенник, вне всяких сомнений, спас вам жизнь. Да, это действительно чудесная история! - И вы верите мне, сэр? - Каждому слову, мой племянник, каждому слову! - ответил сэр Невил, снимая кожицу с персика. - Ты избежал серьезной опасности, а все из-за своей излишней откровенности. - Каким же доверчивым глупцом я показал себя! - сокрушенно вздохнул Дэвид, наблюдая за его ловкими длинными пальцами. - Это послужит тебе э... уроком. Думаю, впредь ты будешь держать язык за зубами. - Да, сэр, будьте уверены! - Друзей я, конечно, не имею в виду. У тебя много друзей в Англии, племянник? - Никого, сэр. - Или просто хороших знакомых? - Только два человека, сэр. Они живут в Лондоне. - Вот как? Двое знакомых в Лондоне? - Я им очень многим обязан. Это те, кто приютили меня, когда я был не в себе... кормили, поили, всячески старались помочь. - Достойные люди! Значит, ты им благодарен? - Не могу выразить, насколько благодарен, сэр. Уж и не знаю, что бы со мной сталось, если бы не Джаспер Шриг с капралом Диком. Длинные ловкие пальцы неожиданно замерли. Дэвид поднял голову и наткнулся взглядом на внимательные глаза сэра Невила. Их странный блеск пробудил в молодом человеке смутное беспокойство. Но тяжелые веки тут же погасили эти огоньки, и сэр Невил опять принялся за персик. - Невероятно! - пробормотал он. - Поразительное совпадение! Я, по случайности, знаком с Джаспером Шригом... Он ведь сыщик с Боу-стрит? - Да, сэр, о нем я и говорю. - И ты, естественно, хочешь разыскать его, чтобы поблагодарить? - Конечно, сэр! Сэр Невил негромко вздохнул. - Это похвально!... Да, а почему ты ничего не пьешь, племянник? Это вино из Опорта - почтенный возраст и редкостный букет. Непременно отведай. - Спасибо, сэр, но после той кошмарной ночи я больше не пью вина и, вероятно, никогда уже не буду пить. Оно вызывает у меня отвращение. Сэр Невил совсем утонул в своем кресле, дядюшкин заостренный подбородок погрузился в жабо на груди. Снова встретившись с внимательным взглядом полуприкрытых глаз-буравчиков, Дэвид вновь почувствовал то же смутное беспокойство. - Итак, племянник отказывается составить компанию родному дяде. - Простите, сэр. - Что ж, такая воздержанность достойна только подражания, - рассудил сэр Невил. - Пожалуй, я тоже не стану сегодня пить, а вместо этого попиликаю-ка лучше на скрипке! - Сэр Невил с неожиданным проворством вскочил на ноги, заковылял к большому шкафу и вскоре, прихрамывая, вернулся со скрипкой и смычком в руках. - Это очень старый инструмент, племянник! - сказал он, бережно погладив скрипку тонкими пальцами. - Старый и мудрый и выдержанный, как вино. Он видел на своем веку много добра и зла, он может смеяться над глупостью, петь от радости и рыдать от скорби. Прислушайся! И, прижав скрипку острым подбородком, сэр Невил поднял смычок и коснулся им струн. Скрипка отозвалась и запела чистым нежным голосом. Сэр Невил играл, и в искрометную, полную веселья мелодию, от которой так и подмывало пуститься в пляс, внезапным диссонансом ворвался грозный удар судьбы, который сменился мрачно-торжественным похоронным маршем и полными безнадежного горя и муки рыданиями. Потом скрипка издала горестный стон, заплакала жалобно и наконец, печально вздохнув, умолкла. Сэр Невил с сожалением опустил смычок. - Вот так-то, мой племянник, такова мудрость старой скрипки, познавшей тщетную суету, которую люди зовут Жизнью. - О, сэр... - начал было Дэвид и запнулся, не находя слов. - Вы... вы настоящий маэстро! - Ну уж и настоящий! Бросив на него быстрый взгляд, словно желая убедиться в искренности восхищения, сэр Невил улыбнулся. - Прошу вас, сэр, продолжайте! Сэр Невил засмеялся. - Ей-Богу, ты мне льстишь. Но, если ты действительно любишь музыку, я тебе сыграю еще, или лучше миссис Белинда споет для нас обоих. И он взял со стола серебряный колокольчик. Почти в ту же секунду бесшумно вошел лакей и поклонился, ожидая приказаний. - Попросите, пожалуйста, миссис Белинду прийти в органную. Слуга молча удалился, а сэр Невил встал и повел гостя в тускло освещенный зал. Вскоре послышались быстрые легкие шаги, шелест платья, и перед обоими Лорингами предстала миссис Белинда. - Что ты хочешь, Невил? - тихим, нежным голосом спросила она. - Мне что-нибудь сыграть? - Моцарта, моя милая! Божественного Моцарта, который выразил своей музыкой больше, чем можно сказать словами. Миссис Белинда, показавшаяся еще тоньше и девически-стройнее, чем в прошлый раз, когда ее видел Дэвид, послушно села к огромному инструменту, маленькие пальчики забегали по клавиатуре, и внезапно сверху хлынул стремительный водопад, все вокруг затопили мощные голоса труб и, поднявшись каскадом до немыслимых высот восторга, затихли. Остался только плеск струй, тихое журчание, сопровождаемое страстным и нежным плачем скрипки. Целый час играли они сочинения покойного маэстро, и все по памяти, без всяких нот. Наконец сэр Невил остановился и перевел дух. - Достаточно, Белинда! А теперь спой нам что-нибудь. - Хорошо, Невил, я спою вам... песню, которую ты написал когда-то... когда мы оба были молоды. - Нет, нет! Спой что-нибудь более достойное твоего голоса. - Но, Невил, твоя песня - это лучшее из всего, что я пою. Вот, послушайте. Снова заиграл орган, и под его чарующие звуки вдруг зазвучал удивительно глубокий голос. Дэвид поразился контрасту между голосом, которым Белинда говорила, и тем, которым сейчас пела: Закат померк, и тихо ночь Простерла бархат крыл. И слезы всех, кому невмочь, Сон благодатный гонит прочь, Забвенье дарит сил. О Смерть, ты просто долгий сон, Мне зов не страшен твой. Умру - не плачьте, знайте: он Под саван ночи положен, В забвенье и покой. - Ну и ну! - воскликнул сэр Невил, едва замер последний аккорд. - Надо же, как я был сентиментален в молодости! Ей-Богу, настоящий мечтатель. Увы, все в прошлом!.. Но время не властно над твоим чудным голосом, Белинда. Благодарю тебя. Ты, как всегда, утешила меня. Может статься, я сегодня даже засну... Доброй ночи! Дэвид, в свою очередь пробормотав слова благодарности, коснулся губами маленьких крепких пальчиков миссис Белинды и проводил ее взглядом. Белинда исчезла быстро и тихо, словно тень, и Дэвид еще долго терялся в догадках, почему она показалась ему такой несчастной. Потом понял: из-за седины. - Да, - вздохнул сэр Невил, - пожалуй, я смогу уснуть. Впрочем, как знать! Бессонница стала для меня настоящим проклятьем, сэр. Ложиться в это время в постель - только зря мучиться, и я часто брожу по дому, как неприкаянный. Так что, если вдруг услышишь спозаранку мою колченогую походку, знай: это мое проклятье... Теперь я понимаю, что спать, не видя снов, - это самый настоящий дар небес... Все забывается, стихает боль, душевная и телесная, восстанавливаются силы... А вот и Джордан, он посветит тебе и проводит до постели. Доброй ночи, сэр. Желаю крепкого сна! Глава XV, в которой происходят некие ночные события Эту вещь зоркий взгляд Дэвида заметил сразу, как только за молчаливым слугой закрылась дверь. Мельком оглядев богато убранную комнату с дорогой мебелью, великолепными коврами и стенами, обитыми кожей, молодой человек почувствовал желание получше рассмотреть картину, которая, по-видимому, не просто висела на стене, а была в нее вделана. Картина представляла собой портрет джентльмена в парике. Тяжелые черты лица на темном фоне и мрачный взгляд придавали джентльмену чрезвычайно зловещий вид. Его взгляд исподлобья как будто следил за каждым движением гостя и словно стремился привести его в замешательство. И действительно, портрет так действовал Дэвиду на нервы, что он почти бессознательно все время ловил на себе неодобрительный взгляд со стены и сам то и дело поглядывал на сурового джентльмена. Забравшись наконец в постель, Дэвид попытался уснуть, но по-прежнему не мог отделаться от лица на картине, которое так и стояло у него перед глазами. Пролежав с четверть часа, он вновь почувствовал то же смутное, безотчетное беспокойство, что испытал за ужином. Картина, темная спальня, самый воздух спальни, казалось, таили угрозу. Наконец, движимый неясным побуждением, сам себе удивляясь, Дэвид выскользнул из-под одеяла, ощупью добрался до двери и на всякий случай повернул ключ. Потом усталость взяла свое, и он все-таки уснул. Однако спустя какое-то время его разбудило тревожное видение, которое Дэвид тут же по пробуждении забыл. Комнату заливал лунный свет, и джентльмен в парике смотрел совсем уж злобно. Дэвид усмехнулся своим страхам и, сладко потянувшись, уставился на портрет, словно играя с ним в гляделки. Интересно, лениво гадал он, кем был этот человек? Вдруг его словно подбросило. Он мгновенно сел на постели и пристально вгляделся в портрет. Ему показалось, будто глаза на нем мигнули... Дэвид застыл в полной неподвижности и, внутренне напрягшись, едва дыша, не отрывал взгляда от портрета... Глаза в лунном свете казались настоящими, живыми... потом от напряжения в собственных глазах Дэвида поплыл туман, а когда в них снова прояснилось, свирепое лицо на портрете как будто ослепло. Откинув простыни, Дэвид спрыгнул с кровати, схватил стул и, поставив его под картиной, взобрался ногами на мягкое сиденье. Вблизи глаза на портрете оказались выписанными такими же мазками, как и все остальное. Он разозлился на себя за глупость, слез со стула, и все же что-то в темной комнате, в глубокой тишине огромного дома - он и сам не понимал, что именно, - вызывало озноб, хотя ночь стояла теплая. Дэвид подошел к открытой створке зарешеченного окна и облокотился на подоконник. Вдыхая аромат жимолости, он смотрел вниз, на широкую мраморную террасу. Луна серебрила газоны, застывшими черными силуэтами стояли стройные деревья. Ничто не нарушало тишину, ни один лист не шелохнулся. Дэвид почти успокоился, когда минуту спустя от мрачных теней деревьев внезапно отделилась еще одна тень и крадучись двинулась к дому. Бесформенная, безликая, неслышно скользила она, приближаясь к стене. Наконец Дэвид сумел разглядеть мужскую фигуру. Человек замер, озираясь по сторонам, потом еще сильнее пригнулся и исчез за углом. Дэвид отвернулся от окна, постоял и, сам не зная зачем, начал торопливо одеваться. Он уже потянулся за курткой, и тут ему послышался какой-то звук за стеной. Дэвид замер, неясный звук повторился. Он напоминал осторожные шаги прихрамывающего человека. Дэвид натянул куртку, сунул руку в карман и стиснул серебряную рукоятку пистолета. Затем, зажав башмаки под мышкой, подкрался на цыпочках к двери и тут же остолбенел от изумления, ибо как раз в эту секунду, несмотря на то что он перед сном повернул ключ, дверь начала медленно, бесшумно открываться. Дэвид выхватил пистолет и взвел курок, но только для того, чтобы, отпрянув, сразу же спрятать его за спину: в комнату шагнула Антиклея. - Тс-с! - прошептала она. - Вы не вняли предостережению! А теперь... слышите? Откуда-то из мрака большого дома до них опять донеслись крадущиеся, с приволоком, шаги. - А в чем дело? - прошептал он. - Молчите! - выдохнула она. - Скорее за мной! И схватив его руку теплыми сильными пальцами, Антиклея потянула его в темноту коридора. Быстро пройдя по толстому ковру, она открыла какую-то дверь, и Дэвид очутился в комнате с горящей свечой. Это оказалась спальня. Он разглядел роскошную кровать, туалетный столик, сверкающий серебром и хрусталем, стул с наваленной на него грудой женской одежды и открытое окно. - Вам туда, - прошептала девушка. - Придется спускаться! - Каким образом, сударыня? - По стеблям плюща. Говорю вам, быстрее! Я проделывала это множество раз. Ну же, не мешкайте! - Но почему, мэм? - О Господи! Некогда объяснять! Шевелитесь же! - Но, мэм, почему я должен убегать?.. - Живее, живее! Яксли скоро будет здесь! - Кто такой?.. Что, черт возьми, все это значит? - Не знаю... Я сама не знаю... Только прошу вас, уходите! Быстрее! Дэвид перелез через подоконник и, цепляясь за толстые узловатые стебли плюща, начал спускаться. Действительно, дело это далось ему с легкостью. Спустившись чуть ниже уровня подоконника, он задрал голову, чтобы задать еще один вопрос, но увидел, что решетка над ним уже закрыта, а в окне темно. Достигнув земли, Дэвид постоял секунду, осматриваясь по сторонам, затем со все возрастающим недоумением оглянулся на дом. Тут одно из окон неожиданно осветилось. Дэвид узнал в нем то самое окно, из которого сам только что смотрел в сад. Кто-то бродил по его спальне с лампой в руке. Вот в пятно света попали очертания фигуры и лицо... лицо сэра Невила. Баронет подошел к окну и стал вглядываться вниз. Увидев выражение этого лица, Дэвид втянул голову в плечи, юркнул к стене и, тесно прижавшись к ней, спрятался в зарослях плюща. Через некоторое время створка окна хлопнула, молодой человек выглянул и посмотрел на дом. Свет во всех окнах исчез. И тогда Дэвид, продолжая недоумевать и теряясь в догадках, отправился в путь. Глава XVI, в которой появляется человек с заячьей губой Вечерело. Растянувшись на скамье под стеной гостиницы, Дэвид сонно перебирал в уме различные эпизоды последних, столь богатых событиями двадцати четырех часов. Он снова радовался чуду вернувшейся памяти, хмурился, вспоминая своего дядю, размышлял, как лучше взяться за хлопотное дело официального подтверждения своей личности, думал о рыжеволосой амазонке с угрюмым взглядом и вновь поражался ее страстной ненависти к своему опекуну. Так, бормоча про себя ее имя: "Антиклея", - он наконец погрузился в освежающую дрему, но не успел по-настоящему заснуть, как был потревожен шорохом, который послышался совсем рядом со скамьей. Шорох сопровождало чье-то тяжелое дыхание, перемежавшееся странным фырканьем с присвистом. Дэвид открыл сонные глаза и увидел огромную голову, склонившуюся над ним. Голову венчала облезлая меховая шапка, из-под шапки выбивались прямые жесткие волосы, свисавшие сосульками вокруг неприятного лица их обладателя, которое казалось еще более отталкивающим из-за дефекта, известного под названием "заячья губа". Из этого-то обезображенного рта и исходили свист и сопение. Когда Дэвид открыл глаза, голова отодвинулась. Он сел, и рука его сама потянулась к карману с пистолетом: стоявший перед ним человек опирался на длинноствольное ружье. Подобного урода Дэвиду еще не приходилось видеть. Человек оказался низкорослым, но впечатление было такое, словно огромную голову, непропорционально длинные руки, широкие плечи и мощное туловище колосса насадили на пару коротеньких, отвратительно кривых ножек. Чудовищно огромные, волосатые ручищи лежали одна на другой на стволе ружья, поставленного прикладом на землю. Поверх рук покоился чисто выбритый квадратный подбородок, а из-под косматых бровей, торчащих вперед, словно продолжение сильно развитых надбровных дуг, так и зыркали маленькие, близко посаженные глазки. Недобрый взгляд уродливого незнакомца переместился с нового головного убора Дэвида на его левую руку, потом на потертый костюм и башмаки и наконец вновь остановился на его лице. Сердце Дэвида, подвергнутого столь беззастенчивому осмотру, сжалось от неожиданного дурного предчувствия, поэтому, заговорив, он меньше следил за речью, и его протяжный выговор был заметнее, чем обычно. - Ну теперь-то, полагаю, вы меня узна'ете, если нам доведется когда-нибудь снова встретиться? - Ф-ф! - фыркнула заячья губа. - Хм! - произнес Дэвид. Поведение незнакомца нравилось ему все меньше. - Итак, если у вас есть какие-то другие важные дела, вы можете смело заняться ими. - А я ими и занимаюсь! - гнусаво ответствовал человек, уставившись на руки Дэвида и усердно разглядывая их. - Полагаю, вы - местный егерь или лесничий и охраняете здешние охотничьи угодья? - спросил Дэвид, обратив внимание на его вельветовую куртку и прочные гетры на пуговицах. - Ну, - сказал человек с заячьей губой. - И живете в поместье Лорингов, вон там? - Кх-умпф! - хрюкнул незнакомец и оторвал мясистый подбородок от волосатых рук, чтобы смачно сплюнуть на землю. - Так почему бы вам не отправиться охранять то, что вам вверено? - предложил Дэвид. Человек опять фыркнул. Его взгляд лениво переместился с новой шляпы Дэвида на стоптанные башмаки. - Умпф! - снова изрек он. Дэвид всплеснул руками. - Да вы попросту болтун! Только, знаете ли, столь чрезмерное многословие утомительно. Так что идите-ка своей дорогой, мистер Трещотка, и занимайтесь своей болтовней где-нибудь в другом месте. - А ф...вы чужак в этих местах, а? - неожиданно осведомился егерь. - А вы, - взорвался Дэвид, - вы, видно, чужак в любом месте! - Это вы были вчера там, в доме? - Если вы имеете в виду Лоринг-Чейз, то да, я там был. - Что ж, значит, это ф...фисьмо - для вас, - проворчал человек. - По крайней мере, вы похожи... - Письмо? Мне? От кого? - Если ваше имя будет Дэвид... - Да, именно так меня зовут. - Но у вас шляпа. - И что с того? - Я должен отдать это фисьмо парню с заф...бинтованной головой. И никому другому... Она очень настаивала. - Ну, голова-то у меня и впрямь забинтована. А кто это - "она"? - Без шляпы! - повторил незнакомец. - Шляпа куплена совсем недавно. Так кто же это - "она"? - И по имени Дэвид! - Я же сказал: меня зовут Дэвид. О ком вы говорили? - Дэвид, а дальше? - потребовал человек с заячьей губой. - Кому как нравится! - мрачно ответил он. - Вовут Дэвид, - словно рассуждая вслух, бормотал егерь. - Голова вабинтована. Но бев фляпы! Умпф-ф... Мовет, он, а мовет, и не он... Ну, ладно, вот вам вапифка! - И, сняв меховую шапку, вытащил из нее письмо и протянул его молодому человеку. Письмо оказалось скреплено сургучной печатью, но без адреса или какой бы то ни было надписи на внешней стороне. Дэвид поднял глаза на письмоношу. Хотя тот был занят своей шапкой, никак не желавшей ровно сидеть на голове, его тусклый взгляд по-прежнему был устремлен на лицо молодого человека. Вернее, даже чуточку мимо. Все тот же терпеливый, выжидающий, какой-то волчий взгляд. Он будил смутную тревогу. - Ну, чего глазеете? - сердито спросил Дэвид. - По имени Дэвид, - опять забубнил смотритель фамильных охотничьих угодий. - Голова заф..бинтована... Но в шляпе... в мягкой фетровой шляпе! - Чего вы ждете? - Ответа, конечно. - Так вам велено передать ответ? - Угу. Потому и жду. Тогда Дэвид сломал печать, развернул сложенное письмо и прочел его - всего две строчки, написанные каллиграфическим почерком: "Нам нужно встретиться. Ждите меня на закате у старой водяной мельницы. Это очень важно. Антиклея". Он задумался и долго смотрел на записку, потом сложил ее и положил в карман. - Можете передать, что я буду. - Э-э... Я должен сказать, что вы будете?.. - Да, - кивнул Дэвид. - Буду непременно. - Непф...ременно, - эхом повторил егерь. - Что-нибудь еще? - Нет! - ответил он. - Нет, - повторил егерь, потоптался на месте и, закинув ружье за плечо, повернулся, чтобы уйти, но снова замешкался, словно вспомнил о чем-то. - Ну, что еще? - нетерпеливо спросил Дэвид. Егерь обернулся и закивал. - Значит, сказать, что вы будете... э-э... непременно... - Да! Кожа вокруг маленьких глазок собралась морщинками, толстые губы неожиданно разъехались, обнажив большие желтые зубы, и человек с заячьей губой поплелся прочь. Дэвид подумал, что улыбка смотрителя угодий в тысячу раз безобразнее и страшнее, нежели сам смотритель. Глава XVII, в которой мистер Шриг беседует с покойником Дэвид подождал, пока неуклюжая фигура не скрылась из виду, потом привалился к спинке скамьи, вынул и снова развернул записку. Он перечитал ее второй раз и третий, обдумывая каждое слово, потом, привлеченный новым посторонним шумом, резко обернулся и в безмолвном изумлении уставился на бродячего торговца, который, высунувшись из окна за спиной Дэвида, тоже вчитывался в строки записки. - Как... какого дьявола?.. - заливаясь краской гнева, с запинкой забормотал Дэвид. - Никак что-то не могу разобрать последнее слово, - посетовал торговец. - Остальное-то понял: "Нужно встретиться, ждите у старой мельницы на закате, очень важно..." А вот последнее словечко - какая-то головоломка! Начинается на "А", правильно? - Черт! Дэвид вскочил и, запихнув письмо в карман, сжал кулаки. Торговец прищурил один глаз и погрозил ему пальцем. - Эй, полегче, приятель! - произнес он хрипловато и с укоризной. Разве это дело - бросаться с кулаками на своих друзей, которые заботятся о тебе, словно отец с матерью? Вместе взятые. В одном лице. - Кто?.. Что все это значит? - воскликнул опешивший Дэвид и даже отступил на шаг. - Кто вы такой? - Не узнал? Это потому, что я в парике и накладных усах с бакенбардами. Джаспер Шриг с Боу-стрит, которого ты спас от двух беспощадных злодеев. Ты не забыл еще своего приятеля Джаспера и старину Дика, что содержит "Пушкаря" на Грэйс-Инн-Лейн? - Нет... Конечно же нет, - промямлил Дэвид, немного успокаиваясь. - Но... - Ну и слава Богу. А может быть, ты наконец вспомнил свое имя, а? Тебя ведь зовут не Джек? Ты ведь вспомнил, как попал в реку и все остальное, верно? - Да, память ко мне вернулась, теперь я, слава Богу, все помню. Мистер Шриг, подвергаясь опасности вывалиться, еще больше свесился из окна и прошептал заговорщицки: - И как мне теперь тебя называть, дружище? - Дэвид Лоринг. - Все, финита ля комедия! - воскликнул мнимый торговец и звонко хлопнул себя по макушке. Пожалуй, не будь на ней поношенной шляпы, он отбил бы себе ладонь. Мало того, обычная выдержка настолько изменила сыщику, что он принялся громко щелкать большими и указательными пальцами обеих рук по очереди. - Все встало на свои места, приятель! - объявил он. - Все? Но что, собственно, вы имеете в виду? - спросил Дэвид, недоумение которого лишь возросло. - А то, что Надежду сменила Определенность! Заходи-ка в мой номер, дружище. Тут нам никто не помешает, и ты узнаешь множество весьма интересных вещей. Гадая, что бы все это значило, Дэвид направился к дверям гостиницы. Шриг встретил его, проводил вверх по узкой лестнице и впустил в маленькую комнату, из зарешеченного окна которой открывался вид на лес, луга и перелески, снова сменявшиеся лесом. В ближнем лесу среди деревьев виднелся конек крыши утопавшего в зелени дома. Мистер Шриг ткнул пальцем в сторону парка. - Лоринг-Чейз! - сообщил он и повел рукой, следуя невидимому руслу извилистого ручья. Когда палец указал на дальний конец леса, сыщик поделился вторым результатом предварительных наблюдений: - А там - водяная мельница! - Итак, - спросил Дэвид, присев на предложенный хозяином стул, - о чем вы хотели мне рассказать? - Я позволю себе начать с одной прискорбной новости,