шись через перила, Дэвид заглянул в таверну через приоткрытую дверь. Говорил мордастый краснощекий здоровяк с округлым брюшком и двойным подбородком. Он сидел за отдельным столом и, торжественно подняв в пухлой руке пивную кружку, обращался к остальной компании: - Я знаю то, что знаю, и никто не переубедит меня в противоположном. - Он высокомерно оглядел аудиторию. - На том стоял, стою и буду стоять, ныне и присно, аминь! - Мы с удовольствием готовы выслушать ваши мысли, мистер Спрул. Всем известно, какая замечательная у вас голова, - скрипучим голосом сказал остроносый коротышка, сидевший за столом напротив. - Скорее поделитесь с нами своими мудрыми умозаключениями - они ведь касаются этого ужасного убийства, правильно? - Правильно! - милостиво подтвердил мистер Спрул. - Хотя я называю его злодейским смертоубийством! - Это то же самое, сэр, только другими словами, - заметил коротышка. - Весьма вероятно, - согласился мистер Спрул, - но что поделать, я люблю добираться до самой сути, такова уж моя натура. - И часто забираетесь так глубоко, что бывает невозможно вас понять! - ехидно проскрипел остроносый. - Весьма вероятно, - с достоинством кивнул мистер Спрул. - А все потому, что кругом царит вопиющее невежество! - Но вы не откажетесь посвятить нас в свои мысли по поводу этого преступления, сэр? - с надеждой спросил молодой крепыш, обладатель рыжих бакенбардов. - Что ж, так и быть, - изрек мистер Спрул и многозначительно отхлебнул пива. - Я основательно поразмышлял над этим делом и пришел к выводу, что подлый удар, безвременно сразивший сквайра Лоринга, был направлен вовсе не той рукой, которой он, как некоторые думают, был направлен. - Что за бессмыслица? - развеселился остроносый. - Все прекрасно знают, что сквайра Лоринга убили - или, по-вашему, смертоубили, - и в этом не может быть сомнений! - Согласно моим умозаключениям, - подкрепляя свою речь плавным движением поднятого вверх указательного пальца, невозмутимо продолжал мистер Спрул, - рука, совершившая сие кровожадное злодеяние, принадлежит особе женского пола! Хор изумленных восклицаний сменился градом нетерпеливых вопросов, на каковые мистер Спрул после нового глубокомысленного глотка дал нижеследующий ответ: - Мои соображения зиждутся на предпосылке, что рука, которая предприняла сие варварское действо, должна быть аналогична и, более того, и-ден-тична той руке, которая содеяла насилие, или, что то же самое, нанесла оскорбление действием моей собственной персоне посредством хлыста... - О Господи, мистер Спрул! - опешил остроносый. - Боже упаси... Вы что же, намекаете на мисс Клею? - Мисс Клея! - фыркнул мистер Спрул. - Мисс Клея, надо же! А если и намекаю? Мисс Клея... вот уж действительно! Словно она знатная дама! А между тем она ничем не благороднее любого из присутствующих в сем заведении. Да что я толкую - благороднее... Нищенка, беспризорница, коей естественное местопребывание в приюте! В ней благородства ни на йоту, им и не пахнет! - Но, черт побери, мистер Спрул, вы утверждаете, будто мисс Клея прикончила старика? - Собственноручно! - веско изрек Спрул. В ту же секунду дверь с треском распахнулась, и в таверну ворвался Дэвид. - Ты лжешь, мерзавец! Он схватил первое, что попалось под руку - как оказалось, старую касторовую шляпу, - и швырнул в лицо ошеломленного мистера Спрула, в результате чего тот от неожиданности опрокинул на себя эль. - Негодяй! - прорычал Дэвид (он по характеру был человеком импульсивным, но быстро брал себя в руки). - Ну-ка, встань, пусть все полюбуются, как выглядят лжецы! Спрул, чье преклонение перед происхождением, как видно, составляло суть его натуры, раболепно вжал голову в плечи и чуть было уже не встал, подчиняясь властному голосу. Однако благородство в его представлении было неотделимо от тонкого черного сукна с изысканной отделкой и тончайшего шелкового белья, а потому, узрев потрепанное платье Дэвида, он нахмурился и с вызывающим видом снова уселся на место. - Мое пиво!.. Целая кварта доброго эля пропала зря! - изумленно констатировал он. - Меня окатили моим собственным элем! Я насквозь промок!.. Откуда взялся этот бандит с большой дороги? Стыд и позор, до чего мы докатились. Уильям, поскорее вышвырни этого бродягу вон! Обладатель огненно-рыжих бакенбардов с веселой готовностью поднялся из-за стола и, воинственно расправив плечи, не спеша подошел к Дэвиду. Толстые щеки красавца в предвкушении забавы запылали не хуже бакенбардов. Вся компания одобрительно загудела. - Ну что, приятель, - ласково обратился здоровяк к незнакомому грубияну, - слыхал, что сказал мистер Спрул? Сам уберешься, или... И воинственный молодой человек, набычившись и выпятив нижнюю челюсть, опрометчиво сунул под нос Дэвиду красный кулачище. В то же мгновение кулак Дэвида молниеносно обрушился на челюсть незадачливого вышибалы. Удар был нанесен от души - на месте упитанных щек и огненных бакенбардов в воздухе на миг мелькнули мускулистые ноги в подкованных башмаках и, описав дугу, грохнулись вслед за своим хозяином на пол. - Полежи пока, - хмуро посоветовал Дэвид здоровяку, - а впрочем, если тебе понравилось... - Нет, нет, сэр. С меня хватит! - заверил его храбрец, осторожно поглаживая левую щеку. - Я ни за что не встану! Никто меня не заставит - никогда и нипочем! - А что касается остальных... - И Дэвид свирепо повернулся к примолкшей компании, - Если я еще узнаю, что кто-нибудь из вас хотя бы шепотом повторяет бредни этого жирного болвана, - пеняйте на себя. - Превосходно, юноша! Прекрасно сказано! Чрезвычайно метко и определенно! - раздалось у него за спиной. Быстро оглянувшись, Дэвид увидел в открытом окне женский капор, величина которого, равно как и голос его обладательницы, кого-то ему напоминали. Из глубины капора на него смотрела пара ясных, очень молодых глаз. В ответ на удивленный взгляд Дэвида они одобрительно мигнули и вдруг тоже расширились от удивления. Дама за окном всплеснула миниатюрными руками в перчатках и, хлопнув в ладоши, воскликнула: - Силы небесные! Либо я сплю, либо это призрак. Да нет, что я говорю, призраки, кажется, не дерутся... Наверное, я сплю!.. Тот же рост, та же линия носа и подбородка, тот же поворот головы... поразительно. Сэр, я должна вас расспросить! И пить к тому же хочется. Прошу вас, выгоните прочь этих сплетников и ротозеев... нет, стойте, я сама! - Капор в окне исчез, чтобы тут же снова возникнуть в дверях. Как оказалось, он принадлежал маленькой, но решительной особе, одетой в высшей степени элегантное платье и столь же изысканные крошечные сандалии. Мистер Спрул, мигом распознавший подлинное благородство, в ту же секунду очутился на ногах и, сорвав шляпу, застыл в подобострастном поклоне. - Надо полагать, вы здешний церковный староста? - сухо осведомилась дама. - Да, ваша милость. Простите, ваша светлость. Покорнейше прошу соизволения служить вашей светлости. - Вот как? Тогда ступайте. И, сделайте одолжение, прихватите с собой ваших сотрапезников. - Сию минуту, ваша светлость! И мистер Спрул, самомнение которого нисколько не пострадало, широким жестом указал честно'й компании на дверь, еще раз угодливо поклонился и важно направился к выходу. - Итак, молодой человек, теперь мы cможем поговорить. Маленькая властная леди присела на скамью и сняла капор. Несмотря на явно немолодые годы, она держалась очень прямо, и, хотя румянец на щеках и пышная копна темных волос выглядели подозрительно, глаза были на удивление красивые и ясные. - Миледи, я почту это за честь, - пробормотал Дэвид, в смущении забыв следить за своим южным акцентом. - Сэр, вы пробудили мое любопытство, - сообщила она. - Вы слишком добры ко мне, мэм, - с поклоном ответил Дэвид. - Нисколько, сэр. В действительности я просто любопытная старуха. Правда, когда-то, много-много лет тому назад, я тоже была молода, а вы мне странным образом напомнили те счастливые деньки. Как ваше имя? - Дэвид, мэм. - А дальше? Напряженное внимание, читавшееся в пронзительном взгляде ясных глаз, заставило его насторожиться. Медля с ответом, Дэвид поглядел в окно и там нашел подсказку. - Холм, миледи. - Сама вижу, что холм, - усмехнулась она. - Я спросила, как вас зовут. - Холм, сударыня. Дама посмотрела на него подозрительно. - Неужели? Как интересно. - Простите, мэм, - сказал он, глядя ей в глаза, - а что вы имели в виду, назвав меня призраком? - Я имела в виду, сэр, призрака ушедших дней, давно забытых мечтаний, призрака того, что не сбылось... Как выяснилось, он отзывается на имя "Холм". - Боюсь, это за пределами моего понимания, мэм. - И немудрено, - грустно вздохнула пожилая леди. - Ах, Дэвид Холм, глядя на вас, я словно превращаюсь из семидесятилетней старухи в парике в кудрявую семнадцатилетнюю девчонку. Вы так живо напомнили мне одного... Впрочем, при ближайшем рассмотрении вы, конечно, не столь красивы... Но я все равно с вами выпью! Этот нос, глаза, подбородок... Можете спросить для меня кружку эля. - Кружку эля, мадам? - Дэвид чуть не поперхнулся. - И непременно высокую и с крышкой... Мистер Холм! Вам в рот сейчас залетит какое-нибудь зловредное насекомое. Дэвид опомнился и кликнул хозяина. Увидев в своем заведении столь высокородную гостью, подвыпивший хозяин недоверчиво потряс своей яйцевидной головой, протер глаза и, охваченный благоговейным трепетом, помчался выполнять заказ. Вскоре на столе уже стояли две кружки, до краев наполненные пенящимся напитком. Хозяин покачнулся и исчез, словно его и не было. - Кажется, вы не англичанин, мистер Холм? - Англичанин, мэм. - У вас необычный выговор. - Я вырос в Вирджинии, сударыня. - Впрочем, на вид вы англичанин и боксируете отменно. - Мой отец предпочитал кулаки пистолету. - Мудрый человек! Он жив? - Нет, миледи. - А ваша мать? - Умерла, миледи. - У вас есть братья или сестры? - Нет, миледи. - А что привело вас в Англию? - Я приехал... в поисках хорошего места. - И преуспели? - Нет, мэм, пока не очень. - А как долго вы прожили здесь, в деревне? - Несколько дней, миледи. - Но успели познакомиться с Антиклеей. - Я встречал ее несколько раз, мадам. - Хм! - произнесла герцогиня, бросив на него быстрый взгляд. - Это может означать все что угодно! Надеюсь, вы в нее не влюблены? - Ни в коем случае, мадам! - поспешно ответил Дэвид, краснея. - Ага! Очень выразительно! А она в вас? - Избави Боже. - Аминь, - изрекла старая дама. - И тем не менее вы ввязались из-за нее в драку? Превосходно! Какой красивый поступок! Вы - сама галантность. Ваше здоровье, мистер Холм! - Она обеими руками подняла тяжелую кружку и, кивнув ему, отпила несколько глотков. Дэвид вскочил и поклонился. - Ну, а скажите, кем вы были в Вирджинии, сэр? Чем занимались? - Э... я был фермером, сударыня. - Угу! - произнесла она, не разжимая губ, и задумчиво добавила: - Как это забавно - задавать неожиданные вопросы, вы не находите? Но вы посредственный лжец, молодой человек. Дэвид, который поднес уже кружку ко рту, отставил ее в сторону и попытался переменить тему: - Мадам, думаю, я обязан признаться вам в том, что вчера днем я совершенно ненарочно подслушал ваш разговор с капитаном... Чомли - кажется, так его зовут? - Вы, видимо, получили неплохое образование? Дэвид поклонился. - А интересно, почему вы сознались в подслушивании? - Я полагал это долгом чести, мэм. - Вот как! А ваше имя, значит, мистер Холм? - Ваш покорный слуга, - ответил он и опять поклонился. - Где же вы обучились столь изысканным манерам, сэр? Неужто на пашне, ходя за плугом? - Сказать откровенно, мэм, я не только этим занимался. - Да вы пейте, пейте! - спохватилась герцогиня. - А потом будьте любезны объяснить, как умудрились подслушать частный разговор. - Я лежал на стогу, миледи, а вы стояли рядом. - Чего ради вас туда занесло? - Я... я там спал, мэм. - Ха! - произнесла герцогиня и, поднеся кружку к губам, посмотрела на Дэвида исподлобья. Встретившись с ним взглядом, она грохнула кружкой по столу. - Вы глазеете на мой парик, сэр! - возмутилась она. - Нет... нет, уверяю вас, - запинаясь пробормотал Дэвид, забыв о том, что надо следить за своим выговором. - В самом деле, мэм, я даже не предполагал, что вы носите... что это... Вы неверно поняли... Я и не думал, поверьте!.. - Он запутался в словах, покраснел и удрученно замолчал. - Да, молодой человек, это парик! Он всегда съезжает набок... - О, мадам, прошу вас... Сударыня, умоляю... - лепетал Дэвид. - Какой вздор! Ношу, и что в этом такого? Почему парик на голове старухи вызывает такое смятение? Может, вам и нарумяненные щеки действуют на нервы? Да, я румянюсь, все об этом знают, а я и не скрываю! Но зубы у меня, будьте уверены, свои, самые настоящие, и такие же острые, как глаза! А теперь, - заявила она, надевая капор, - если вы наконец допили свое пиво, подайте руку и проводите меня. Дэвид с облегчением вышел на свежий воздух. Вечер благоухал цветами. Герцогиня взяла Дэвида под руку и как ни в чем не бывало продолжила допрос. - Кстати, о Вирджинии, сударь. У меня там жили старые друзья - очень близкие и дорогие мне люди. Хэмфри Лоринг и его жена Анджела... Вы случайно о них не слыхали? - Ну, говоря по правде, мэм... - промямлил Дэвид. - Согласна, временами это трудно, сэр. Но вы уж постарайтесь! - Вирджиния - такой большой штат, мэм, а я так редко выезжал из дому... - Конечно, ведь вы были так трудолюбивы. Все пахали да сеяли... А-у-а! - Она выразительно зевнула. - Взгляните на этот очаровательный сельский пейзаж: какие домики с соломенными крышами, тонущие в розах; как петляет эта дорога в опрятных живых изгородях среди пологих холмов. Как вы находите эти холмы, мистер Холм? - вопросила герцогиня. - Они очень красивы, мэм. - Вы бывали в Лоринг-Чейзе? - Дважды, миледи. - В самом деле? Тогда вы должны были знать сэра Невила. Вы знали его? - Мы были знакомы, мэм, - ответил Дэвид. - Несчастное семейство. Беды преследуют их из поколения в поколение. Наверное, вы слышали об этом, сэр. - Нет, мэм. - Сначала сэр Дэвид, отец Хэмфри и Невила, - он был моим ровесником, и его прозвали бешеным Лорингом- убил на дуэли своего лучшего друга. Потом потерял любимую женщину, женился на нелюбимой и сам позволил себя убить, когда еще не успели родиться его сыновья... А все из-за дурацкого недоразумения! Сэр Дэвид, разумеется, самая трагичная фигура в этом роду. О, молодой человек, остерегайтесь выносить поспешные суждения на основе голых фактов!.. Несчастный Дэвид. Бедный, заблудший Дэвид... Затем, всего несколько недель назад, убили его внука, тоже Дэвида, а сегодня вот и сына. - Действительно, сплошные несчастья. Миледи, а тот сэр Дэвид... он был... дорог вам, - с волнением произнес Дэвид. - Да, молодой человек... В те счастливые времена, когда мне было семнадцать, я не разделяла жизнь и сладостные девичьи грезы. Сейчас мне семьдесят, и я, увы, уж не мечтаю наяву. - Вы необыкновенно, удивительно молоды. - С размалеванной физиономией и в парике. - Я ни за что не догадался бы, миледи, если бы вы мне не сказали. - Весьма любезно с вашей стороны. А знаете, ложь бывает временами довольно приятной... Но расскажите мне побольше о себе. Для чего вас занесло в такую даль? Отчего не сиделось в Вирджинии? - продолжала расспрашивать герцогиня. - Я ищу работу, сударыня, - ответил Дэвид. - Но, видно, безуспешно, - констатировала она. - Пока, к сожалению, это так. - Вы остановились в деревне? - Нет, мэм, во "Вздыбившемся коне", где имел честь познакомиться с вами. - Не съезжайте оттуда несколько ближайших дней. Быть может, я подыщу для вас что-нибудь подходящее. - Вы так добры, сударыня... - А пока расстанемся, надеюсь, ненадолго. Дальше я пойду сама. Они остановились перед высокими железными воротами, за которыми начиналась широкая ухоженная аллея, а дальше, на возвышении, стоял дом Лорингов. - Экое мрачное сооружение, - сказала герцогиня, кивнув в ту сторону. - А когда-то выглядело совершенно по-другому... Много лет назад... Там есть интересные картины, целая галерея. Возможно, я вам как-нибудь их покажу. Доброй ночи, мистер Холм. Надеюсь, в следующий раз, когда вам придет охота помериться с кем-нибудь силой на кулачках, я окажусь поблизости. Непременно приду поболеть. Глава XXIX, в которой Бен Баукер описывает убийство Вечер сменился теплой, тихой ночью. Землю залил яркий свет луны, и с ним вместе снизошел полный, всеобъемлющий покой. Охваченный благоговейным трепетом, Дэвид на минуту остановился, наслаждаясь безмятежной вселенской тишиной, и снова побрел куда глаза глядят. Вокруг лежала незнакомая ему, такая непохожая на огромную и в чем-то еще первобытную страну за океаном сельская Англия. Вместо высоких гор, бескрайних прерий и могучих рек здесь раскинулись пологие холмы и сочные луга, а в камышовых зарослях и меж склоненными ивами сонно петляли прозрачные ручьи. Любуясь ночным пейзажем, Дэвид вспомнил слова отца, который часто глуховатым от волнения голосом рассказывал ему об этих местах: "Земля эта, Дэйви, тянется до Ферла - луга и речки, леса и перелески - и дальше, до самых Даунз. Старая добрая страна зеленых холмов и багряных закатов. Когда-нибудь, даст Бог, мы вернемся туда вместе, малыш". Отец рано овдовел, и все, что у него осталось, - это воспоминания о безвозвратно ушедших счастливых годах и покинутой родине. У Дэвида защемило в груди: вот она, земля его предков. Он облокотился о невысокую калитку и погрузился мыслями в прошлое. Увидел покойного отца - одинокого изгнанника, который учил его любить и почитать так давно скончавшуюся мать, привил любовь к Англии, которой Дэвид никогда не видел. Где-то здесь отец играл ребенком, быть может, бегал в тот самый лес, что темнеет впереди, таинственный и безмолвный... Дэвид очнулся и вздрогнул: от леса отделилась какая-то тень. Она медленно, словно крадучись, приближалась и постепенно преобразилась в мужскую фигуру. Человек ковылял по дороге, утомленно опираясь на посох. Внезапно заметив Дэвида, он застыл - видно, пытался разглядеть ночного прохожего. Сердце Дэвида забилось чаще - он узнал бывшего каторжника Бена Баукера. Он в одну секунду оседлал калитку и перемахнул на ту сторону. Баукер не двинулся с места. - Ну?.. А, это ты, приятель! - узнал он Дэвида, когда тот приблизился. - Господи, помилуй, я уж подумал, они меня все-таки выследили! - Кто? - тихо спросил Дэвид. - Кто вас должен выследить и за что? - Ищейки с Боу-стрит, конечно. За дело, которое я так и не закончил. - Убийство? - Ага! Меня уже раз чуть не схватили. Я, понимаешь, ослаб сейчас, совсем больной. Том Яксли, будь он проклят, здорово меня отделал. Я, правда, тоже не остался в долгу, и теперь ищейки с Боу-стрит сидят у меня на хвосте, хотят повесить за то, чего я не делал. - То есть за убийство? - Угу. А я невиновен, как грудной младенец. - Ты потерял свою шляпу. - Знаю, чтоб ей пусто было! Тут впору не то что шляпу - голову потерять, когда такое слышишь! А рассказать им - не поверят. - Расскажи мне. - Пожалуй, так я и сделаю, приятель, только давай присядем, а то меня ноги совсем не держат. - Ну, начинай, - тем же приглушенным голосом сказал Дэвид. - Рассказывай все, что ты знаешь о смерти сэра Невила Лоринга. - Поделом ему! - сказал Баукер с яростью. - Жаль, что я не успел... за этим я туда и шел - да, да, не отрицаю, - но не удалось... Кто-то опередил меня, дружище. - Давай все как было. - Ладно. Дело было так: я доплелся до дома около двенадцати часов... - В двенадцать? Ты уверен? - Ага. Том Яксли ранил меня сильнее, чем мне показалось сначала, и приходилось то и дело останавливаться, чтобы передохнуть. Но я так или иначе намеревался сделать то, что задумал, и расквитаться с сэром Невилом сполна. Так вот, дотащился я до опушки - это отняло прилично времени - и перелез через ограду. Наконец добрался до дома. Он стоял совсем темный, кроме одного окна, что выходит на террасу. Занавески были задернуты неплотно, я посмотрел в щелку и увидел его! - Живого? - Самого что ни на есть. Он скалил зубы. Знакомая улыбочка - в прошлые годы она будила во мне дьявола. Я решил, что он не один, и тихонько отошел. - А того, кто был с ним, ты видел? - Нет, нет, я не стал ждать, приятель, а прокрался вокруг дома к другому окну, которое помнил, как открывать. Я ведь знаю этот дом вдоль и поперек. Ну, открыть окно - минутное дело. Забрался я внутрь и вытащил приготовленный нож... - Что за нож? - Вот этот. - И Бен Баукер показал короткий прочный нож с широким лезвием, которым пользуются мясники при разделке туш. - А ты не находил еще один нож? В лесу. - Нет. А какой он из себя? - Неважно, продолжай! - Ну, пошел я в глубь комнаты, к двери. Никаких колебаний, голова холодная. Снял шляпу, чтобы заткнуть ему рот, если он случайно закричит... Только я хотел выйти в коридор, как услышал смех. О, я хорошо знал этот смех, приятель, тихий такой, вроде бы добродушный, а на самом деле издевательский смех. Стиснул я нож покрепче, и вдруг этот смех резко оборвался, а вместо него - мокрый натужный кашель, а потом хрип. Не хотел бы я услышать его снова! Я прямо окаменел, душа в пятки ушла - это у меня-то, который пришел, чтобы прикончить своего врага! Я испугался, как мальчишка, стоял в ледяном поту и дрожал - потому что понял, что значит этот хрип! - Так... А дальше? - Я уронил шляпу. - Ты слышал или видел что-нибудь еще? - А как же, слышал скрип ступенек и словно женское платье прошуршало по стене... - А может, мужской сюртук? - Может, и сюртук, приятель, тут я не уверен, хотя мне тогда показалось, что это скорее похоже на женское платье. - И это... все? - Нет. Я подождал, пока все затихнет, и подкрался к той комнате... Дверь была открыта, и я увидел... - Разве свечи горели? - Ага, приятель, горели... А Лоринг сидел весь в крови, мертвый... Он пялился в потолок - и все еще скалился! Я-то сразу понял, что жизни в нем, как в бревне, но на всякий случай подошел чуток поближе... и тут услыхал шаги. Очень осторожные шаги. Кто-то спускался по лестнице... - Походка - мужская? - Вроде бы мужская. Ну, я поджал хвост и драпанул через окно. А про шляпу, ясное дело, начисто забыл. Черт бы ее побрал! Можешь мне верить, приятель, это святая правда! Дэвид посидел, глядя на свою правую руку, то сжимая ее в кулак, то разжимая, наконец Баукер решился отвлечь его от этого занятия. - Ты веришь мне, приятель? - с надеждой спросил он. - Я рассказал тебе всю правду, как на духу. Дэвид сумрачно глянул в изможденное лицо бывшего каторжника, отвернулся и сказал, как будто простонал: - Помоги мне Боже... Верю. - Что с тобой, парень? Ты не болен? - Нет. - А я вот совсем раскис, нога почти не ходит. А эти... охотятся за мной, словно за диким зверем. Все из-за шляпы. Ловят за дело, которого я не делал, во всяком случае, не успел. Что за напасть, не повторилось бы как тогда!.. У тебя, разумеется, с собой ничего съестного, приятель? Я, понимаешь, целый день отлеживался в лесу, а человек должен есть. Может, завалялась какая-нибудь корка? - Еды я могу принести, - сказал Дэвид. - Если ты подождешь, сделаю это с радостью. - Нет, нет, приятель, сердечно благодарен, но риск слишком велик. Тебя могут заметить и выследить... Этот парень с Боу-стрит - хитрющий, как лисица, только, чтобы меня поймать, надо быть еще хитрее. Я ведь здешние места знаю как свои пять пальцев, а то и лучше! - А как насчет денег? У меня осталось около тридцати шиллингов от тех двух гиней, которые ты мне одолжил... - Оставь себе, приятель. Денег у меня много, хотя я отдал бы их все за плотный ужин с кружкой пива. - Что я могу сделать для тебя, Бен Баукер? - Да что там... - Бывший каторжник печально махнул рукой. - Просто пожелай мне удачи. Она меня не баловала. Ну, и кроме того... можешь по-дружески пожать мне руку... в знак того, что веришь мне и не сомневаешься в том, что я рассказал тебе истинную правду. Дэвид не колеблясь протянул руку Бену Баукеру. - Удачи тебе, Бен! - сказал он. - Милосердное провидение уберегло тебя от преступления ради какой-то хорошей цели. В конце концов, это и есть самая большая удача. И если ты когда-нибудь разыщешь свою Нэнси, то придешь к ней с чистыми руками, не запятнанными кровью твоего врага. Бен Баукер вздохнул и покачал головой. - Эх, малышка Нэн! Она потеряна для меня навсегда, бедное создание. Будь она жива - как знать, может, моя жизнь изменилась бы к лучшему. Только она умерла, приятель, иначе давно бы уже вернулась домой к матери-старухе. Та все глаза проглядела, ее дожидаясь, каждую ночь молится о возвращении дочери. Вон там, в Льюисе. - В Льюисе? - переспросил Дэвид. - Ее мать живет в Льюисе? - Ну да. Она содержит маленькую лавчонку на главной улице. - Постой-постой! Маленькую мелочную лавку... сразу как минуешь мост? Миссис Мартин? - Точно, приятель. А ты откуда знаешь, что ее так зовут? - Об этом мне сказала одна женщина на Лондонском мосту. И было это меньше двух месяцев назад. Одинокая женщина с добрым лицом, на котором горе оставило свой след... Баукер грохнулся на колени и схватил Дэвида за руку. - Дружище, - сказал он хрипло, - благослови тебя Бог! Так, значит, моя маленькая Нэнси... моя Нэн... жива? О, неужели это правда? - Святая правда, Бен! Бывший каторжник опустил голову и сцепил руки, словно в молитве. - Тогда я верю, - сказал он, - верю, что Бог есть!.. И да хранит Он тебя от всяких бед! А я... я сейчас же иду в Лондон разыскивать мою Нэн. Ты прав: слава Богу, что мои руки чисты. Я найду ее, хотя бы на это ушла вся оставшаяся жизнь! С трудом поднявшись на ноги, Бен Баукер постоял, подняв измученное лицо к звездному небу, затем, внезапно схватив руку Дэвида, крепко пожал ее и, не добавив ни слова, захромал своей дорогой. Глава XXX, в которой мистер Шриг демонстрирует элемент внезапности Еще долго после того, как экс-заключенный заковылял в ночь, Дэвид, не в силах преодолеть страх, мучимый все возрастающими сомнениями, стоял, глядя во тьму. Все громче и настойчивей звучал в нем голос вновь оживших подозрений, терзал и изводил так, будто Дэвид собственными ушами слышал шорох женского платья, задевшего стену. Через некоторое время он двинулся дальше, но ноги переставлял автоматически, ничего не замечая вокруг. Его обуревали черные мысли. Так он шел, не обращая внимания на направление, забыв об усталости, до тех пор, пока не очутился на окраине деревни Лоринг. Тесно сбившиеся дома стояли темные, молчаливые - деревенские жители не привыкли полуночничать. "Спит она или нет?" - гадал Дэвид. Конечно, сон - это дар Божий, целительное средство для растревоженного ума, врачующее душевную и телесную боль. Дэвиду тоже не мешало бы сейчас прибегнуть к этой панацее - он очень нуждался в поддержке и утешении. Перед ним возвышалась резко очерченная на фоне луны старая колокольня лорингской церкви, под седыми стенами которой покоилось столько Лорингов - Невилов, Хэмфри и Дэвидов. История рода уходила в прошлое и прослеживалась вплоть до первого сэра Дэвида, одетого в кольчугу, который, приехав из Крестового похода короля Ричарда, построил эту церковь во славу Господа и в благодарность за свое благополучное возвращение. Скоро к надгробным надписям прибавится еще одна: "Священной памяти сэра Невила, тринадцатого баронета Лоринга". Где-то теперь его неприкаянная душа, внезапно и насильственно ввергнутая туда, откуда нет возврата? Поддавшись внезапному порыву, Дэвид пересек широкую дорогу и, ступив за ворота кладбища, медленно двинулся меж поросшими травой могильными холмиками и выщербленными надгробными плитами. Он останавливался, чтобы прочесть то или иное имя, размышлял о тех, кто, некогда полный жизни, спал теперь под ними вечным сном. Его размышления прервало раздавшееся неподалеку сиплое покашливание. Оглянувшись, Дэвид с удивлением и некоторым испугом увидел старика в холщовой блузе, который уселся прямо на плоскую надгробную плиту. Старик поманил его костлявым пальцем. - Сэр, если не боитесь оживших мертвецов, идите сюда! - прошептал странный призрак - Я кое-что вам скажу! Недоумевая, Дэвид приблизился и узнал древнего старца, которого несколько дней назад угощал в таверне "Вздыбившийся конь". Лицо его, изборожденное чудовищными морщинами, с обвислым носом и широким беззубым ртом, почти сплошь заросло бакенбардами. Белые космы падали на хитро прищуренные глаза. - Здравствуйте, - вежливо приветствовал его Дэвид. - Скажите, если не секрет, что вы делаете здесь так поздно? - Я пошшорился с дочерью, - шепелявя, отвечал патриарх, - а когда это случается, я всегда ухожу из дому и сижу здесь, на этих плитах, чтобы ее помучить... Она труслива, боится приходить сюда ночью иж-жа прижраков. Пускай помучается. - Как же вы не мерзнете? - Хе-хе, я мучаю ее этим способом, только когда тепло. В дождь я иду в свинарник, а если холодно, жабираюсь на сеновал - с вилами!.. Но кладбище мне нравится больше всего. Я привык к могилам, можно шкажать, полюбил. Кладбище - моя стихия. - Значит, вы не боитесь привидений? - Хе-хе! Прижраки, могилы, шкелеты мертвецов - это ж у меня в крови, я приучен к ним с колыбели... Мой папаша-то работал могильщиком. - В самом деле? - Ага! Он весь пропах могилами - особенно шибало в нос в сырую погоду... Он мне смастерил куклу из берцовой кости и назвал ее "Босси", по имени серо-бурой коровы священника... Я без нее спать не ложился, да... Вы не из этих мест будете, молодой человек? - Нет, но мы с вами уже встречались. - А... Ну тогда вы слыхали об нашем убийстве. В наших местах убийства случаются не так часто, как в Льюисе или тем паче в Лондоне, но если уж случаются - куда до них Льюису и Лондону! Прекрасное, чудесное убийство... Просто расчудесое! - И почтенный старец, раскачиваясь из стороны в сторону на надгробной плите, захихикал от восторга. - Взяли да и зарезали нашего сквайра... хе-хе, прикончили сквайра Лоринга, грозу всей округи, особенно бедняков... насмерть! Сынок мой, Джоуэл, как раз сейчас помогает делать надгробие. Сквайра собираются похоронить сразу после коронерского дознания... Да, зарезали, словно барана, и, честно, я не буду проливать по нему слез, нет, не буду. Я очень даже рад! - Почему же это? - Потому что мертвый сквайр лучше живого. Он как-то раж жасадил меня в кутузку - ох и задубел же я там, до костей проняло. Но вот я жив, а его нет, и никто не знает, чья это работа. Тайна, молодой господин. - Да уж, тайна, - вздохнул Дэвид. Тут старик затрясся и захихикал еще визгливее и противнее, чем прежде. - Чему вы смеетесь? - Ну и умора, прошти Гошподи! - хихикал патриарх, восторженно хлопая себя по ляжкам. - Наклонитесь, я шепну вам на ушко... Я знаю, кто это жделал! - Неужели? - Ага! Я даже видел нож! Дэвид наклонился ближе. - Какой нож? - спросил он резко. - Очень оштрый. Как игла! На серебряной рукоятке. Дэвид вздрогнул - На серебряной рукоятке? - Ага, на ней, - кивнул старик. - Где вы его видели? Кто вам показывал? - Она! - Она?.. То есть женщина? - Ага, мишш Клея! Дэвида охватила внезапная слабость, и он опустился на плиту рядом со стариком. Потом снял шляпу и закрыл глаза. - Мишш Клея - мой хороший друг. - Когда она показывала вам нож? И где? - Я видел, как она покупала его у цыганки... Отдала целую гинею, во как! Тогда я увидал его в первый раз. - А когда во второй? - Жа день до убийштва. - Где? - Как вы жнаете, сэр, я не боюсь привидений и вот пошел я к старой мельнице... - Где это? - Ну, это развалины в лесу, у старой жапруды. Я отправился туда вечером жа форелью - она водится в ручье, - и вдруг приходит Том Якшли... - Яксли? - переспросил Дэвид. - Ага, Том Якшли! Пьяный, весь трясется от злости и говорит мне: "Смотри, как мне досталось!" - и тычет пальцем себе в левую щеку. А она у него вся опухла, и синяк в пол-лица. "Кто тебя так?" - спрашиваю. "Сквайр, своей тростью! - Том отвечает, - Но больше он этого не сделает!" - говорит. "Сделает, - говорю, - он скор на расправу, наш сквайр." А Том как жарычит: "Ну, нет, меня он никогда больше не ударит!" Совшем ожверел. "Это почему же?" - спрашиваю я. "Потому что он умрет!" - говорит он. "Только не он! - говорю я. - Такие своей смертью не умирают, а кто посмеет схватится со сквайром? Никто, а жаль", - говорю. "Долго ему не прожить", - спокойно так говорит Том. "С чего ты взял?" - спрашиваю. "Ешть причина", - говорит он. "Какая такая причина?" - говорю. "Вот!" - говорит Том, фыркает, плюется как безумный, и показывает мне этот нож с серебряной рукояткой. "Где ты его взял? - спрашиваю я. - Это нож мисс Клеи". - "Ничего, побудет у меня," - отвечает и уходит прочь. - Значит, Яксли! - Дэвид вскочил и прошелся несколько раз туда-сюда. - Вы кому-нибудь еще об этом рассказывали? - Ни одной живой душе. - Почему? - Да кто ж меня будет слусать? Дурачье! - Значит, нож был у Яксли, тот самый нож... Вы наверняка знаете? - Ага, совершенно точно... Ну, ладно, молодой господин, кажется, на сегодня хватит ш нее, да и камень остывает, так что, пожалуй, пойду-ка я домой, на боковую. С этими словами старик, кряхтя, поднялся, и оба покинули мрачное место. - А как вас звать, если я захочу вас найти? - спросил Дэвид. - Джоуэл, сэр, - так же, как и моего сына, Джоуэл Байбрук... Я, жначит, буду старый Джоуэл, а сын мой - молодой, хотя он давно не мальчик. - Тогда, прошу вас, Джоуэл, возьмите эти монеты в знак... моего почтения... Так вы точно говорите, что это был тот самый нож? - Будьте покойны, сэр, тот самый. Сердечно благодарен. - И вы никому о нем не говорили? - Ни единой живой душе... кроме одного чужака. Приятный такой малый из "Вздыбившегося коня" - он еще в таких вышоченных шапогах ходит. - Вы имеете в виду мистера Шрига, полицейского с Боу-стрит? - Ну да. Да и скажал-то только потому, что он навроде и так все знал без меня, а с ним было так приятно потолковать... Такой прямо вежливый малый, этого у него не отымешь. Ну, доброй ночи, сэр, и еще раж шердечное спасибо! И старый Джоуэл поплелся домой, оставив Дэвида терзаться новыми волнениями и загадками... Итак, Шриг знал о кинжале, а теперь знает и кому он принадлежал!.. Проклятый кинжал! Хорошо, что он надежно спрятан, спрятан там, где его никто не найдет. Единственная утешительная мысль. Звон церковного колокола, пробившего одиннадцать, заставил Дэвида вздрогнуть и прервать невеселые раздумья, но, оставив сонную деревню позади, он снова вернулся мыслями к рассказу старика. "Мог ли егерь убить сэра Невила?.. Нет, это невозможно! Ведь я, когда гнался за Баукером, перешагнул через бесчувственное тело Яксли, а Бен добрался до дома в самый раз, чтобы услышать, как совершается преступление... Но все же, если рассказ старика правдив, кинжал в тот роковой вечер находился у Яксли. Стало быть, он каким-то образом с ним расстался... Но как это произошло? И к кому попал кинжал?" Дэвид внезапно остановился, осененный новой мыслью. "А вдруг Баукер во время схватки с Яксли отнял у него кинжал и забрал себе? Но тогда убийца все-таки Баукер... Ловко же он напридумывал обо всех этих звуках и шорохах... Неужели это сплошная ложь?" Все больше запутываясь в нагромождении фактов, Дэвид наконец добрался до гостиницы и в удивлении остановился, увидев мистера Шрига, в одиночестве сидящего перед входом на одной из скамей. Сыщик усердно дымил своей трубкой. - Сэр, - торжественно отсалютовав Дэвиду трубкой, обратился к нему Шриг, - прошу вас на два слова. - Сколько угодно, - ответил Дэвид. - Может быть, присядете? - Нет, - сказал Дэвид, - не могу, пока не принесу извинения за свою резкость. Я сожалею о своих словах, но не о своем поступке и искренне прошу вас не обижаться... - Ладно, дружище, все в порядке... Хотя, конечно, "бездушный зверь" - это, пожалуй, преувеличение. - Прошу прощения. - От всей души прощаю, ибо все понимаю. Вы достойно признали свою ошибку... Конечно, уничтожена улика, которую я, как представитель закона, обязан был сохранить, чтобы впоследствии предъявить... Но, как друг, готов признать, что ваши чувства или, так сказать, любовь к подозреваемой номер два многое извиняют... - Любовь! - негодующе воскликнул Дэвид. - Какого дьявола вы болтаете, сами не зная о чем? - Как не знаю? О естественном влечении между двумя созданиями различных полов, дружище... Однако оставим эту тему. Как уже сказано, будучи вашим другом, я отнесся к уничтожению улики снисходительно... Кроме того, я вышел на другое доказательство, лучше и надежнее! - Вы имеете в виду рассказ старого Джоуэла? - Нет, приятель, я имею в виду историю, которую мне поведал покойник. После вышеупомянутого уничтожения улики я снова дюйм за дюймом обследовал тело. Результаты неожиданные, но в целом благоприятные. - Неужели обнаружили какое-нибудь явное указание на преступника? - Круг сужается, приятель. Из шестерых подозреваемых осталось пять! И весьма скоренько, если мои умозаключения верны, останется один... - Откуда такая уверенность, Джаспер? Разве ошибка исключена? - Друг мой, в этой жизни ни в чем нельзя быть уверенным, разве что в смерти. А посему отложим этот разговор и перейдем к вам. Итак, стоит вам только захотеть, и вы станете законно признанным сэром Дэвидом Лорингом, которым были и останетесь впредь. А все благодаря скромному Джасперу. - Каким образом, скажите на милость? - Тут наверху ужинает один джентльмен, по имени Гиллеспи, мой знакомый адвокат. Он является юридическим поверенным семьи Лорингов. Там же у него все бумаги и документы, украденные у вас человеком, который тем самым, вне всяких сомнений, спас вашу жизнь. - Бедняга, он жестоко поплатился. - Вам остается только доказать, что вы - это вы, и, к удовлетворению мистера Гиллеспи, вы станете в глазах закона сэром Дэвидом Лорингом, баронетом и богачом впридачу! Что вы на это скажете, сударь мой? - Поблагодарю за проявленную заботу о моих интересах и отвечу: "Нет". - Э-э... то есть как это - "нет"? - изумился мистер Шриг. - Так-таки и "нет"? - Так-таки и "нет", Джаспер. - Господи, помилуй! - воскликнул сыщик. - Пусть меня вздернут и четвертуют, если я когда-нибудь сталкивался с таким бесстыдным пренебрежением к фортуне, не говоря уже о провидении! Почему, позвольте спросить? - По очень веской причине. - Разрази меня гром! - ужаснулся сыщик. - Нищему достается состояние, титул! У него башмаки каши просят!.. Как у вас с головой? Случайно, не беспокоит опять, а приятель? - Благодарю вас, нет. - Н-да-а... Тогда взгляните на это. И, достав свою записную книжицу и вытащив из нее сложенный лист бумаги, Шриг развернул его и протяну Дэвиду. Луна светила ярко, и Дэвид прочел следующий текст, написанный крупным, уверенным почерком: "Копия завещания сэра Невила (только для Дж. Шрига). Я, Невил Лоринг ect., находясь в здравом уме ect., завещаю все,