навалилась на нее. Особенно хорошо запомнился тот первый раз в Умфоре, куда ее ребенком привезла нянька-негритянка. "С вами ничего дурного не будет, мисси. Эта замечательная штука до самой смерти будет вас охранять". И мерзкий старикашка, и зелье, которое он ей дал. И как нянька заставила выпить его до последней капли, и как целую неделю она ночами кричала и не могла заснуть. И как нянька забеспокоилась, а потом неожиданно все вернулось на свои места, и спать она снова стала спокойно. А спустя какое-то время, переворачивая подушку, нащупала что-то твердое и вытащила из наволочки грязный мешочек с засохшей глиной. Она выбросила его из окна, но утром он исчез. Спала она по-прежнему хорошо, и решила, что нянька нашла мешочек и спрятала его где-нибудь в подполе. По прошествии многих лет ей рассказали об этом волшебном напитке - смеси рома, пороха, могильной глины и человеческой крови. При воспоминании об этом вкусе ее всегда тошнило. Что может этот человек знать обо всем этом - и о том, что она сама наполовину верит в чары? Она подняла взгляд на Бонда, и увидела, что он внимательно следит за ней. - Вы думаете, я не пойму, - сказал он. - И до известной степени вы правы. Но я знаю, что страх делает с людьми, и знаю, как можно вызвать страх. Я читал немало книг о заклинаниях, и верю в их воздействие. Не думаю, правда, что я сам могу стать объектом такого воздействия, потому что еще в детстве перестал бояться темноты, да и гипноз меня не берет. Но я знаю, что все это действительно существует, и не думайте, что я буду смеяться. Ведь ученые и врачи, которые пишут на подобные темы, не смеются. - Ладно, - улыбнулась она. - Раз так, достаточно будет сказать, что они верят, будто Биг Мэн - это зомби Барона Субботы. Зомби страшны сами по себе. Это ожившие мертвецы, которые действуют по команде своих хозяев. Барон Суббота - самый грозный из магических духов. Дух тьмы и смерти. Так что если он управляет собственным зомби, все становится еще во много раз страшнее. Вы ведь видели мистера Бита. Огромный рост, землистое лицо и мощная магнетическая сила. Ему вовсе не трудно заставить негра поверить, что он зомби, и страшный зомби. Ну, а следующий шаг уж вовсе элементарен. Мистер Бит заставляет думать, словно он и есть Барон Суббота, постоянно нося его амулет. Да вы видели его. Солитер помолчала, а потом заговорила вновь, почти беззвучно шевеля губами: - И могу заверить вас, что все это действует безотказно и трудно найти негра, который бы видел его, слышал его историю и не поверил бы в нее, не испытал бы безумного метафизического страха. Это и понятно, - добавила она. - Вы бы содрогнулись, если б знали, как он поступает с теми, кто осмеливается выказать хоть тень непослушания, как пытает их и умерщвляет. - Ну а Москва тут при чем? - спросил Бонд. - Это правда, что он агент СМЕРШа? - Я не знаю, что такое СМЕРШ, - ответила девушка, - но знаю, что он работает на русских; по крайней мере я слышала, как он говорит по-русски с некоторыми из своих гостей. Раз или два он велел мне присутствовать при этих беседах, а потом спрашивал мое мнение об этих людях. В общем, мне казалось, что они говорят правду, хотя я ни слова и не понимала. Но имейте в виду, я знакома с ним только год, а он фантастически скрытен. Если он действительно работает на Москву, русские заполучили одного из самых могущественных людей в Америке. Он способен узнать все, что нужно, а если не получается, кого-нибудь обязательно убивают. - А его почему никто не убьет? - спросил Бонд. - Его нельзя убить, - сказала она. - Он уже мертв. Он зомби. - Ясно, - медленно протянул Бонд. - Да, здорово придумано. Ну, а вы могли бы? Она поглядела в окно, затем опять на Бонда. - В крайнем случае, - неохотно призналась она. - Но не забывайте, ведь я с Гаити. Умом я понимаю, что могу убить его, но, - она беспомощно всплеснула руками, - чувства восстают. - Она робко улыбнулась. - Вы думаете, наверное, что я безнадежная дура, - закончила она. Бонд подумал: "Да нет, ведь я действительно кое-что читал на эту тему". Он прикрыл ее руки ладонями. - Когда настанет момент, - сказал он с улыбкой, - я осеню пулю крестным знамением. В старые времена это помогало. Она задумалась. - Мне кажется, что если кто и способен справиться с ним, так это вы, - произнесла она. - Прошлой ночью вы ему здорово отомстили, - она сжала его руку. - Так что я должна делать? - Спать, - ответил Бонд. Он посмотрел на часы. Десять. - Как следует выспаться. Мы выйдем в Джексон-вилле и, если нас засекут, постараемся добраться до побережья другим путем. Они поднялись и встали друг против друга в покачивающемся вагоне. Неожиданно Бонд потянулся и обнял ее правой рукой. Ее руки обвились вокруг его шеи, и они страстно поцеловались. Он прижал девушку к покачивающейся стене. Солитер обхватила его лицо руками и немного отодвинула, тяжело дыша. Глаза ее заблестели и расширились. Она снова прижалась к нему губами и поцеловала долгим страстным поцелуем. "Проклятый палец, - подумал Бонд, - даже не погладишь толком". Он высвободил правую руку и ощутил под ладонью отвердевшие соски. Потом скользнул вниз, по спине, задержал там руку, и, по-прежнему прижимая к себе девушку, все целовал и целовал ее. Она опустила руки и оттолкнула его. - Я всегда мечтала, что когда-нибудь поцелую мужчину, - сказала она. - И только увидев тебя, сразу поняла, что этим мужчиной будешь ты. - Ты очень красивая, - проговорил Бонд. - И лучше всех целуешься. - Он посмотрел на повязку, стесняющую левую руку. - Проклятая рука, - объяснил он. ~ Даже обнять не могу как следует. Очень болит. За это мистеру Бигу тоже придется заплатить. Она рассмеялась. Вынув из сумочки платок, она стерла с его губ помаду. Затем отвела ему волосы со лба и еще раз поцеловала, на сей раз мягко и нежно. - Может, оно и к лучшему, - сказала она. - Слишком много других забот. Поезд дернулся, и Бонд почти упал на девушку, Он положил руку на ее левую грудь и прижался губами к белоснежной коже ее шеи. Потом поцеловал в губы. Он почувствовал, что пульс начинает биться ровнее. Взял ее за руку и подтолкнул на середину раскачивающегося купе. - Пожалуй, ты права, - улыбнулся он. - Я хотел бы как-нибудь остаться с тобой вдвоем, только вдвоем, и чтобы никуда не торопиться. А сейчас есть по крайней мере один человек, который постарается разрушить наше одиночество. Так что сейчас просто не время заниматься любовью. Давай укладывайся, а я потом только поцелую тебя напоследок. Они обменялись долгим, медленным поцелуем, затем он отступил. - Надо заглянуть в соседнее купе, может, нас кто сопровождает, - сказал он. Тихонько вынув клин из-под внутренней двери, он мягко потянул ручку. Достал из кобуры "беретту", взвел курок и жестом велел ей открыть дверь так, чтобы снаружи ее не было видно. Подал сигнал, и девушка резко рванула ручку. Пустое купе насмешливо зевнуло. Бонд улыбнулся. - Дай знать, когда уляжешься, - сказал он, вошел в соседнее купе и закрылся. Дверь в коридор была заперта. Купе ничем не отличалось от того, в котором ехали они. Бонд тщательно осмотрел его на предмет какого-нибудь подвоха. Ничего не было, кроме отдушины для кондиционирования воздуха в потолке. Но Бонд, обычно учитывавший любые возможности, отбросил мысль о том, что через это отверстие можно пустить газ. Ведь тогда задохнутся все пассажиры. Оставались еще трубы в туалете, и хотя их, конечно, можно было использовать, чтобы подложить снизу какое-нибудь смертоносное устройство, исполнитель должен быть отважным и искусным акробатом. Никакой вентиляционной решетки здесь не было. Бонд пожал плечами. Нет, если кого-нибудь и надо ожидать, то только через двери. Что ж, придется пободрствовать. Солитер позвала его. Купе пахло дорогими духами. Опершись на локоть, она смотрела на него с верхней полки. Простыня была натянута до плеч. А под ней она, наверное, совершенно раздета. Темные волосы волнами ниспадали на грудь. Горела только ночная лампочка, так что лицо девушки оставалось в тени. Бонд поднялся по алюминиевой лесенке и наклонился к ней. Она потянулась к нему, и неожиданно простыня упала с плеч. - Черт бы тебя побрал, - сказал Бонд. - Ты... Она прикрыла ему рот рукой. - Allumeuse - вот точное слово, - сказала она. - Мне нравится, что я могу дразнить такого сильного неразговорчивого мужчину. Во мне горит яростное пламя. Это единственная игра, в которую я могу играть с тобой, и долго она не продлится. Когда заживет твоя рука? Бонд укусил ее мягкую ладонь. Девушка вскрикнула. - Скоро, - ответил он. - И когда тебе снова придет в голову поиграть в эту игру, ты увидишь, что тебя накололи, как бабочку. Она обняла его, последовал новый долгий, страстный поцелуй. Наконец девушка откинулась на подушку. - Поскорей бы, - сказала она. - А то я уже устала от своей игры. Бонд спустился и задернул полку шторами. - Ну а теперь постарайся заснуть, - посоветовал он. - Завтра у нас будет длинный день. Солитер что-то пробормотала, и он услышал, как она поворачивается на другой бок. Она выключила свет. Бонд убедился, что клинья на месте. Затем снял пиджак, галстук и улегся. Он потушил свет у себя в изголовье, и лежал, думая о Солитер и прислушиваясь к ровному стуку колес где-то внизу и легкому поскрипыванию вагона, которое так убаюкивает ночью. В одиннадцать часов поезд был на длинном перегоне между Колумбией и Саванной, штат Джорджия. До Джексонвилла оставалось шесть часов, еще шесть часов темноты, во время которых обязательно что-то должно было произойти: пассажиры спят и можно беспрепятственно передвигаться. Поезд змеей скользил в ночи, отсчитывая милю за милей, через пустынную равнину "Персикового штата". В просторах саванны звучал яростный стон его двигателей, пронзительные гудки, а паровозная фара рассекала черное полотно ночи. Бонд зажег свет и немного почитал, но мысли не покидали его, поэтому вскоре он отложил книгу и снова выключил лампочку. Он думал о Солитер, о будущем и о делах ближайших - о Джексонвилле, Сент-Питерсбурге, о Лейтере, с которым предстояло скоро увидеться. Много позже, около часа. Бонд задремал и чуть было не заснул, и уже по-настоящему. Но тут почти у него над головой что-то негромко вякнуло, он сразу же стряхнул сон и потянулся к пистолету. Кто-то очень осторожно пытался открыть дверь из коридора. Бонд моментально соскользнул на пол, неслышно шагая босиком. Он бесшумно вытащил клин из-под внутренней двери и так же бесшумно открыл ее. Войдя в соседнее купе, он осторожно потянул ручку двери, выходящей в коридор. Раздался резкий щелчок. Он рванул дверь, выскочил в коридор, и увидел лишь стремительно удаляющуюся фигуру уже в самом конце вагона. Если бы у него действовали обе руки, он мог бы убить этого типа, но чтобы открыть дверь, пришлось засунуть пистолет за пояс. Бонд знал, что преследование бессмысленно. В поезде слишком много пустых купе, укрыться можно в любом. Все это Бонд уже обдумал заранее. Он знал, единственный его шанс в том, чтобы либо убить противника, либо заставить его капитулировать. Бонд двинулся в сторону купе X. На полу валялся небольшой клочок бумаги. Войдя в свое купе, он тщательно запер дверь и зажег свет в изголовье. Солитер все еще спала. Он развернул бумагу и присел на край полки. Бумага была вырвана из дешевой тетрадки. Почерк угловатый, написано большими буквами, красными чернилами. Бонд осторожно осмотрел листок, не особенно надеясь, впрочем, что там остались какие-нибудь следы. Это люди аккуратные. Он прочитал: О, Фея, не убивай меня, Пощади, убей другого. Божественный трубач вещает, что с рассветом, он станет в честь тебя трубить. Рано, очень рано, рано-рано. О, Фея, ты, что убиваешь чад человеческих едва ли не в колыбели, божественный трубач вещает, что с рассветом он станет в честь тебя трубить. Рано, очень рано, рано-рано. Мы к тебе взываем, И глас наш да будет услышав. Бонд задумался. Потом сложил листок и спрятал его в бумажник. Он лежал на спине и глядел прямо перед собой, ожидая назначенного срока. 12. ЭВЕРГЛЕДЗ Было около пяти утра, когда они незаметно выскользнули из поезда в Джексонвилле. Еще не рассвело, на пустые платформы большой по местным масштабам станции падал свет редких фонарей. Вход в тоннель был буквально в двух шагах от их вагона. Весь поезд еще спал, и их вроде никто не заметил. Бонд велел проводнику запереть за ними дверь и задернуть шторы. Он надеялся, что их отсутствие не будет замечено до самого Сент-Питерсбурга. Тоннель привел их в вокзальное помещение. Просмотрев расписание, Бонд выяснил, что следующий поезд на Сент-Питерсбург будет в девять утра - "Серебряный метеор", близнец "Фантома". Бонд купил два билета в спальный вагон, взял Солитер под руку, и они вышли из вокзала на теплую темную улицу. Неподалеку были два или три ночных кафе. Они выбрали то, где неоном сияла надпись "Вкусная пища". На самом деле это была обыкновенная забегаловка. За железной стойкой, на которой валялись сигареты, конфетные обертки и комиксы, стояли две измученные официантки. На газовой конфорке подогревался большой кофейник. За дверью с надписью "Туалет" скрывалась, должно быть. всякая мерзость, а рядом была другая дверь - "Для персонала" - наверное, черный ход. Несколько человек в рабочей одежде, рассевшиеся за грязным столиком, подняли на мгновение головы, посмотрев на вновь прибывших, а затем вернулись к своей беседе. "Аварийная команда", - подумал Бонд. Справа от входа было четыре маленьких кабины, и Бонд с Солитер выбрали одну из них. Они рассеянно принялись рассматривать грязное меню. Через некоторое время одна из официанток лениво подошла к ним, облокотилась о перегородку, глазея на дорогой костюм Солитер. - Апельсиновый сок, кофе, яичница - два раза, - заказал Бонд. - Сию минуту, - откликнулась девушка и столь же лениво побрела на кухню. - Яичница будет с молоком, - сказал Бонд. - Но в Америке нельзя есть вареные яйца. Их подают в чайных чашках и, очищенные, они выглядят просто отвратительно. Кто их этому научил? Немцы, что ли? А плохой американский кофе - худший в мире, даже хуже, чем в Англии. Может, хоть апельсиновый сок им не удастся испортить? В конце концов мы во Флориде. - При мысли о том, что предстоит провести четыре часа в этой вонючей дыре, ему стало противно. - Сейчас в Америке все стараются быстро нажиться, - откликнулась Солитер, - а для клиента это всегда плохо. С вас хотят взять побольше долларов и как можно быстрее от вас избавиться. На побережье и того хуже. Там вас вообще обжуливают, как хотят, особенно в это время года. На Востоке "стригут" только миллионеров. А там, куда мы сейчас едем, всех подряд. Безобразие. Гиблые там места для маленького человека. - Бог мой, - воскликнул Бонд, - что за поганое место! - В Сент-Питерсбурге все скоро просто вымрут, - заметила Солитер. - Это Великое Американское Кладбище. Достигнув шестидесяти, банковский клерк, почтовый служащий или железнодорожный кондуктор получают пенсию или выходное пособие и отправляются в Сент-Питерсбург понежиться на солнце перед смертью. Его называют "Городом солнца". Климат здесь такой, что вечернюю газету "Индепендент" раздают бесплатно, если ко времени ее выхода не светит солнце. Случается это всего три - четыре раза в году, но реклама отличная. Спать ложатся в девять, а днем пожилые играют в бридж, это здесь прямо мания. Есть пара бейсбольных команд. - "Кидз" и "Кабз" - всем игрокам за семьдесят пять. Еще играют в кегли, но большую часть времени проводят на скамейках, расставленных на тротуарах вдоль всех центральных улиц. Просто сидят, греются на солнце, дремлют или болтают. Тот еще вид - старики и старушки в очках со слуховыми аппаратами и вставными челюстями. - Да, картинка! - сказал Бонд. - А почему же, черт возьми, он выбрал это место? - А для него лучше не найдешь, - ответила Солитер серьезно. - Тут практически нет преступности, разве что обжулят друг друга в бридж или в канасту. Так что полиции мало. Правда, крупный пост береговой охраны, но их забота - контрабанда с Кубы в Тампу, да незаконный лов рыбы в Тарпон-Спрингз. Впрочем, чем он здесь занимается, я толком не знаю. Знаю только, что у него тут есть человек по прозвищу Грабитель. Думаю, это связанно с Кубой, - добавила девушка задумчиво. - А также с коммунизмом. Похоже, Куба - это как бы придаток Гарлема, агенты красных растекаются отсюда по всему Карибскому бассейну. Словом, - продолжала Солитер, - Сент-Питерсбург, может быть, самый невинный городок в Америке. Все здесь исключительно "респектабельно" и "мило". Есть, правда, больница для алкоголиков. Но алкоголики, - она рассмеялась, - очень старые и никому уже давно не могут причинить вреда. Тебе там понравится. - Дразнящая улыбка промелькнула на лице девушки. - Может, тебе, захочется остаться там до конца дней своих и именоваться, как все, "стариканом". Они там любят это словечко - "старикан". - Боже упаси, - живо откликнулся Бонд. - Надеюсь, нам не доведется упражняться в стрельбе с Грабителем и его друзьями. А то, пожалуй, несколько сотен "стариканов" помрут до времени от сердечного приступа. А что, молодых там совсем нет? - Почему же? - засмеялась Солитер, - полно. Например, все местные жители, которые обирают стариканов. Владельцы мотелей у турбаз. Можно заработать кучу денег, организуя турниры по бинго. Я буду твоим "зазывалой" - девушкой, созывающей зрителей. Дорогой мистер Бонд, - она потянулась и накрыла ладонью его руку, - вы согласны жить со мной в мире, долгой, беспорочной жизнью, до самой старости в Сент-Питерсбурге? Бонд откинулся на спинку стула и изучающе посмотрел на нее. - Для начала я хотел бы пожить с тобой порочной жизнью, - ухмыльнулся он. - Это у меня лучше получается. Но мне нравится то, что там ложатся спать в девять. Солитер улыбнулась в ответ и отняла руку. Принесли завтрак. - Да, - сказала она, - ты будешь ложиться в девять, а я тайком прокрадываться через черный ход на свидание с "Кидзами" и "Кабзами". Завтрак оказался ничуть не лучше, чем Бонд предполагал. Расплатившись, они вернулись в вокзальный зал ожидания. Взошло солнце, и тонкие, пыльные струи света проникли в пустынное сводчатое помещение. Они устроились в углу, и в ожидании "Серебряного метеора" Бонд донимал девушку вопросами о Биг Мэне и его делах. Время от времени он делал заметки, записывал дату или имя, но в общем она мало что могла добавить к тому, что он и так знал. У нее была собственная квартира в том же квартале Гарлема, где жил мистер Биг, и в течение последнего года девушка там содержалась фактически как в плену. С ней в качестве "компаньонок" жили две негритянки, и без сопровождающего ей на улицы выходить не разрешалось. Иногда мистер Биг приглашал ее в ту самую комнату, где они повстречались с Бондом. Там ей следовало решать, говорят правду или лгут люди, которых, как правило, привязывали к стулу. Она разнообразила ответы, в зависимости от того, хороший это был, на ее взгляд, человек или дурной. Она знала, что ее слово часто может означать смертный приговор, но ей было наплевать на тех, кто казался ей дурным. Почти всегда это были черные. Бонд записал даты и детали этих встреч. Все, что она рассказала ему, внесло некоторые новые штрихи в портрет весьма могущественного и решительного человека, жестокого и безжалостного, человека, стоящего во главе разветвленной организации. О золотых монетах она могла сказать только то, что пару раз ей велели спрашивать, сколько монет и за какую цену было сбыто. Чаще всего в этих случаях, по ее словам, люди лгали. Сам Бонд предпочитал помалкивать. Его растущая симпатия к Солитер и плотское влечение к ней - это отдельное помещение, и в нем нет внутренней двери, соединяющей его с профессиональной жизнью Бонда. "Серебряный метеор" прибыл вовремя, и они продолжили путь, с облегчением оставив позади захламленный вокзал. Поезд мчался через Флориду, через леса и болота, над которыми носились тучи разнообразных насекомых, через цитрусовые сады, растянувшиеся на мили и мили. В центральной части штата мотыльки придавали окрестностям какой-то мертвый вид. Даже городки, с деревянными, высохшими на солнце домишками, попадавшиеся им на пути, напоминали голые скелеты. И только цитрусовые аллеи, где деревья клонились под тяжестью плодов, выглядели зелеными и живыми. Все остальное словно высохло на солнце. Глядя на Мрачные, тихие, поникшие деревья, Бонд подумал, что живыми здесь могут быть только летучие мыши и скорпионы, рогатые жабы да черные пауки. Потом они пообедали, и вскоре поезд неожиданно вырвался на простор - показалось побережье Мексиканского залива, замелькали мангровые деревья, пальмы, бесчисленные мотели, палаточные городки, и Бонд вдохнул аромат другой Флориды, Флориды рекламных плакатов, земли "Цветущих апельсинов". Они сошли в Клируотере, на последней остановке перед Сент-Питерсбургом. Бонд остановил такси и велел ехать на остров Сокровищ. Это в получасе езды. Было два часа дня, солнце палило нещадно, на небе не было ни облачка. Солитер потребовала, чтобы он разрешил ей снять шляпу и вуаль: "Она прилипает к лицу. И к тому же меня здесь почти никто не знает". Здоровенный негр с лицом, покрытым оспинами, остановился у светофора как раз в тот момент, когда миновали перекресток, от которого отходила дорога на остров Сокровищ. При виде Солитер челюсть у него отвалилась. Он подал свое такси к тротуару и нырнул в аптеку. Там он набрал номер в Сент-Питерсбурге. - Это Покси, - быстро заговорил он прямо в трубку. - Грабитель, ты? Слушай, вроде Бит Мэн приехал. Что мелешь, как это ты мог только что звонить ему в Нью-Йорк? А я вот действительно только что видел в такси его девчонку. Она ехала к Острову. Конечно, в уме. Как Бог свят. Да разве ее с кем спутаешь? С ней какой-то мужик в синем костюме. На лице у него вроде шрам. Как это, следовать за ними? Должен же я был тебе позвонить, чтобы убедиться, что Биг Мэн действительно здесь. Ладно, ладно. Я перехвачу такси на обратном пути. Ладно, ладно. Не волнуйся. Я ведь ничего такого не сделал. Через пять минут человек, которого звали Грабитель, уже разговаривал с Нью-Йорком. Насчет Бонда его предупредили, но при чем здесь Солитер, он понять не мог. Разговор с Бит Мэном в этом смысле ничего не прояснил, но указания он получил совершенно четкие. Он повесил трубку и забарабанил пальцами по столу. Десять тысяч за работу. Понадобятся двое. Стало быть, ему останется восемь тысяч. Он облизнул губы и позвонил в один из баров Тампы. Бонд расплатился с таксистом у Эвергледз - опрятного городка, состоявшего из десятка выкрашенных в желтое и белое деревянных коттеджей. Они как бы огибали с трех сторон травянистую лужайку, а от фронтона вниз, к песчаному пляжу сбегала дорожка длиною в пятьдесят ярдов. Отсюда был виден весь Мексиканский залив. Поверхность его была зеркально чиста, и только на горизонте трепетало марево, стиравшее границу между водой и безоблачным небом. После Лондона, Нью-Йорка и Джексонвилла перемена была разительная. Бонд толкнул дверь с надписью "Регистратура". Солитер скромно держалась рядом. Он нажал звонок, под которым значилось - "Директор миссис Стьювесант". Появилась дама, больше напоминавшая высохшую креветку, нежели женщину, и бледно улыбнулась: - Да? Мистер Лейтер? Да, да, он здесь. Вы ведь мистер Брайс, не так ли? Он в первом коттедже, прямо у пляжа. Мистер ждал вас с самого обеда. А?.. - она нацелила очки на Солитер. - Миссис Брайс, - сказал Бонд. - Да-да, конечно, - в голосе миссис Стьювесант слышалось явное недоверие. - Вот карточка, прошу заполнить, а потом вы и миссис Брайс, конечно, захотите освежиться после дороги. Полный адрес, пожалуйста. Спасибо. Она прошла с ними по бетонной дорожке, ведущей к дальнему коттеджу слева. Постучала в дверь. На пороге появился Лейтер. Бонд ожидал шумных приветствий, но Лейтер посмотрел на него с некоторым сомнением. У него даже отвисла челюсть. Соломенного цвета волосы, все еще черноватые у корней, напоминали копну сена. - Вы ведь не знакомы с моей дамой? - спросил Бонд. - Гм, да, то есть нет, конечно. Добрый день. Все происходящее казалось ему каким-то бредом. Позабыв про Солитер, он почти втащил Бонда в комнату. В последний момент он все же вспомнил про девушку и другой рукой тоже втянул ее внутрь, с грохотом захлопнув дверь, так что напутствие миссис Стьювесант: "Желаю вам приятного..." оборвалось до "отдыха". Очутившись внутри, Лейтер все еще ничего не мог понять. Он только переводил взгляд с Бонда на Солитер и обратно. Бонд бросил чемодан на пол маленькой прихожей. Там было две двери. Он открыл правую и пропустил Солитер. Это была небольшая, хотя и во всю ширину коттеджа, гостиная, выходившая прямо на море. Она была обставлена симпатичными пляжными креслами из бамбука, с ножками из дутой резины, покрытой вощеным ситцем. На полу циновка из пальмовых листьев. Стены были цвета утиного яйца, а посередине каждой, в бамбуковой рамке, висела цветная открытка с изображением тропических растений. Еще - большой бамбуковый стол в форме барабана, покрытый стеклом. На нем - ваза с цветами и белый телефонный аппарат. Большие окна, а справа - дверь, ведущая на пляж. Жалюзи из пластика были наполовину подняты, чтобы не отсвечивал ослепительно белый песок. Бонд и Солитер сели. Бонд закурил и бросил пачку с зажигалкой на стол. Неожиданно зазвонил телефон. Лейтер вышел из оцепенения и взял трубку. - Да, - произнес он, - у телефона. Пусть лейтенант возьмет трубку. Это вы, лейтенант? Он здесь. Только что появился. Нет, все в порядке. - Он немного послушал, потом повернулся к Бонду. - Ты где сошел с поезда? - Бонд ответил. - Джексонвилл, - сказал Лейтер в трубку. - Да-да. Конечно. Я все узнаю у него, а потом перезвоню. А вы, может, свяжетесь с отделом убийств и дадите отбой? Спасибо. И в Нью-Йорк. Весьма признателен, лейтенант. Орландо 9000. Хорошо. И еще раз спасибо. Пока. Он положил трубку, отер пот с лица и уселся напротив Бонда. Внезапно он перевел взгляд на Солитер и извиняюще улыбнулся. - Вы, должно быть, мисс Солитер, - обратился он к девушке. - Извините за такой прием. День уж такой выдался. Во второй раз за последние двадцать четыре часа я потерял надежду увидеть этого господина живым. - Он повернулся к Бонду. - Можно продолжать? - Да, - откликнулся тот. - Солитер теперь с нами. - Вот это здорово, - сказал Лейтер. - Так. Поскольку ты не видел газет и не слышал радио, для начала сообщу тебе новости. "Фантом" остановили вскоре после Джексон-вилла. Между Уолдо и Окалой. Твое купе буквально изрешетили пулями, да еще и гранату швырнули. Все в клочья. Убили проводника, который в этот момент оказался в коридоре. Других жертв нет. Шум поднялся страшный. Кто это сделал? Кто такие мистер и миссис Брайс? Где они? Конечно, мы все решили, что тебя схватили. Полиция в Орландо поднята на ноги. Проверили: все билетные заказы от самого Нью-Йорка. Выяснилось, что сделаны они людьми из ФБР. Словом, сюрприз за сюрпризом. И тут являешься ты под руку с хорошенькой девушкой и сияешь, как начищенный никель. - Лейтер расхохотался. - Да, что там происходило в Вашингтоне пару часов назад - не описать. Ладно, - сказал он. - Вот тебе и весь отчет - вкратце. Теперь твой черед. Бонд подробно описал все, что произошло с того самого момента, как они говорили с Лейтером по телефону в "Сент-Реджисе". Дойдя до ночных событий в поезде, он вытащил из бумажника тот клочок бумаги и подтолкнул его к Лейтеру. Тот присвистнул. - Ясно, - сказал он. - Надо полагать, это должны были найти на трупе. Ритуальное убийство. Убийцы - друзья тех парней, с которыми ты так невежливо обошелся в Гарлеме. Так это должно было выглядеть. Биг Мэн здесь как бы ни при чем. Да, все продумали. Ладно, этого негодяя с поезда мы найдем. Может, кто-нибудь из вагона-ресторана. На ручке должны остаться следы. Продолжай. А потом я скажу, как он туда пробрался. - Ну-ка, дайте посмотреть, - Солитер потянулась за бумагой. - Да, - тихо сказала она. - Это уанга, вудуистское заклинание злых духов. Оно в ходу у африканского племени ашанти. Всегда связано с убийством. На Гаити оно тоже распространено. - Она вернула бумажку Бонду. - Хорошо, что ты не сказал мне ничего, а то у меня была бы истерика. - Сам-то я мало что понял, - признался Бонд. - Только то, что ничего хорошего во всем этом нет. Да, вовремя мы сошли. Бедный Болдуин. Он нам здорово помог. Он закончил рассказ о путешествии. - Кто-нибудь видел, как вы сходили с поезда? - спросил Лейтер. - Вряд ли, - ответил Бонд. - Но все же лучше подержать Солитер в укрытии, пока мы не отправим ее. Лучше всего - завтра на Ямайку. Там о ней позаботятся, пока мы сами не приедем. - Точно, - согласился Лейтер. - В Тампе мы посадим ее на чартерный рейс. К полудню она будет в Майями, а там пересядет на какой-нибудь регулярный рейс - "КЛМ" или "Палам". К вечеру будет на месте. Сегодня уже не успеем. - Ты как, Солитер, не против? - спросил Бонд. Девушка глядела в окно. В глазах ее появилась какая-то отстраненность - Бонду она была уже знакома. Неожиданно Солитер вздрогнула и перевела взгляд на Бонда. Она вытянула руку и тронула его за рукав. - Да, - произнесла она и, запнувшись, добавила: - наверное, так будет лучше. 13. СМЕРТЬ ПЕЛИКАНА Солитер поднялась. - Мне надо привести себя в порядок. А вам, наверное, есть о чем поговорить. - Разумеется, - сказал Лейтер, вскакивая на ноги. - Я совсем с ума сошел, ведь вы, должно быть, падаете с ног от усталости. Пожалуй, вам лучше устроиться в комнате Джеймса, а мы останемся здесь. Солитер прошла за ним в маленький холл, и Бонд услышал, как Лейтер объясняет ей расположение комнат. Вскоре он вернулся с бутылкой виски и ведерком льда. - Я совсем одичал, - сказал он. - Ладно, неплохо бы выпить. Тут рядом с ванной есть небольшая кладовка, там все, что нужно. Он принес несколько бутылочек содовой, и оба налили себе по полному стакану. - Расскажи-ка поподробнее, - попросил Бонд, откидываясь на спинку кресла. - Операция, наверное, была проведена отменно. - Да уж, - согласился Лейтер, - разве что трупов недостаточно. Он закинул ноги на стол и закурил. - "Фантом" отошел от Джексонвилла около пяти, - начал он. - Прибыл в Уолдо примерно через час. Как только он тронулся оттуда - тут я вступаю в область предположений, - посланец мистера Бита входит в твой вагон, проникает в соседнее с твоим купе и вешает полотенце между окном и задернутой занавеской. Это должно означать, что "нужное окно - справа от полотенца". Между Уолдо и Окалой, - продолжал Лейтер, - длинный прямой перегон, дорога идет через леса и болота. Параллельно большое шоссе. Примерно через двадцать минут после Уолдо - бам-м! - аварийный сигнал откуда-то из-под днища паровоза. Машинист снижает скорость до сорока миль. Бам-м! И еще раз бам-м! Три подряд. Авария! Надо немедленно останавливаться! Он так и делает, гадая, что могло случиться. Путь прямой. Проехали на зеленый. Ничего особенного не видно. Время - четверть седьмого, начинает светать. Рядом на шоссе стоит седан, сильно подержанный. - Бонд поднял брови. - Краденый, - пояснил Лейтер. - Серого цвета, похоже, "бьюик", фары выключены, двигатель работает. Выходят трое. Цветные. Скорее всего - негры. Идут бок о бок, медленно пересекают лужайку между шоссе и железнодорожным полотном. У крайних - обрезы. У того, что посередине, что-то в руках. Останавливаются напротив вагона 2-45. Двое из обрезов бьют дуплетом в твое окно. Образуется отверстие для лимонки. Тот, что в середине, швыряет лимонку, и все трое бегом возвращаются в машину. Секунда-другая, и бум! Котлета из купе X. Котлеты, предположительно, и из мистера и миссис Брайс. А на самом деле - котлета из твоего Болдуина, который, едва увидев троицу, выскочил из своего купе и лег на пол. Других жертв нет - только крики и истерика во всех вагонах. Машина быстро отъезжает в сторону болот, где она пребывает до сих пор и, наверное, останется навсегда. Наступает тишина, прерываемая криками. Люди мечутся взад-вперед. Поезд медленно ползет к Окале. Там отцепляют вагон 2-45. Через три часа можно ехать дальше. Сцена вторая: Лейтер один в коттедже, клянет себя за каждое дурное слово, сказанное им своему другу Джеймсу, и рисует себе картину, как его, Лейтера, подадут нынче на обед мистеру Гуверу. Конец. Бонд рассмеялся. - Да, отлично сработано. Не сомневаюсь, что все детали продуманы, алиби обеспечено. Что за человек! Право, кажется, что именно он командует этой страной. Ладно, - подвел итог Бонд. - Вот уже трижды я от него ускользнул. Скорость становится немного рискованной. - Да, - задумчиво ответил Лейтер. - До сих пор промахи мистера Бита можно было пересчитать на пальцах одной руки. А тут три подряд. Ему это явно не понравится. Надо бы добить его, пока он еще не опомнился, а затем по-быстрому сматываться. У меня такой план. Совершенно очевидно, золото попадает в Штаты через это место. Мы уже много раз засекали "Секатур", и он неизменно следует прямо с Ямайки в Сент-Питерсбург, к складам рыбоконсервного завода - как его там называют, "Рабберус", что ли. - "Уробурос", - поправил Бонд. - Великий угорь местной мифологии. Хорошее название для рыбоконсервного завода. - Внезапно он хлопнул себя по лбу. - Феликс! Ну, конечно, Уробурос - Роббер, то есть Грабитель, неужели не ясно? Это же человек мистера Бига. Ну, конечно, он и есть. - Боже праведный! - воскликнул Лейтер. - Ясное дело - он. Владельцем считается один грек, помнишь, тот, что фигурирует в отчете, который мы читали в Нью-Йорке. Но это явно декоративная фигура. Может, он даже и не знает, что происходит у него за спиной. А нам нужен его приказчик, Роббер, Грабитель. Ну ясно, он. Лейтер вскочил. - Давай, двинулись. Едем туда и осмотримся. Я так или иначе собирался предложить это, ведь "Секатур" всегда швартуется у их причала. Между прочим, сейчас он на Кубе, - добавил Лейтер, - в Гаване. Ушел отсюда неделю назад. Обыскивали его и по прибытии и по отбытии до донышка, но, конечно, ничего не нашли. Решили, что у него двойное дно. Почти отодрали обшивку. Пришлось ремонтировать. Ничего. Ни намека на какую-нибудь контрабанду, не говоря уж о груде золотых монет. И все же надо пойти туда и принюхаться. Да и на нашего приятеля Грабителя не худо бы посмотреть. Позвоню вот только в Орландо и Вашингтон. Надо доложить им, что к чему. И хорошо бы, чтобы они поскорее взяли этого Бигова головореза с поезда. Только, боюсь, что уже поздно. А ты пойди и глянь, как там Солитер. Скажи, пусть не высовывает носа, пока мы не вернемся. Лучше запри ее. А вечером мы с ней поужинаем в Тампе. У них там лучшая кухня на всем побережье. По дороге остановимся в аэропорту и купим ей на завтра билет. Лейтер потянулся к телефону и заказал междугородный разговор. Бонд вышел. Десять минут спустя они уже были в пути. Солитер не хотела оставаться одна. Она приникла к Бонду. - Я хочу уйти отсюда, - в ее глазах застыл страх. У меня такое чувство... - она оборвала фразу. Бонд поцеловал девушку. - Не волнуйся, все будет в порядке, - сказал он. - Через часок мы вернемся. А потом уже не расстанемся до самого самолета. Можно даже остаться на ночь в Тампе и на рассвете тронуться в аэропорт оттуда. - Да, если можно, - нервно откликнулась Солитер. - Так будет лучше всего. Здесь мне страшно. Здесь мы в опасности. - Она обняла его за шею. - Не думай, я не истеричка. - Она поцеловала его. - Ну ладно, иди. Только возвращайся побыстрее. Послышался голос Лейтера. Бонд вышел из комнаты и запер дверь. Он проследовал за Лейтером к машине, ощущая какое-то смутное беспокойство. Он не мог представить себе, что девушке что-нибудь грозит в этом мирном, законопослушном местечке или что Бит Мэн каким-нибудь образом выследил ее здесь, ведь Эвергледз - лишь один из многочисленных лагерей такого рода на острове Сокровищ. Но он с доверием относился к ее исключительной интуиции, и ее нервный срыв несколько обеспокоил его. Впрочем, при виде Лейтеровой машины все эти мысли вылетели у него из головы. Бонд любил скоростные автомобили, и ему нравилось водить их самому. Большинство американских марок навевало на него тоску, В них не было индивидуальности, личностного характера, какой свойствен европейским машинам. Это были просто "транспортные средства", все на один лад и одной формы. И даже клаксоны у них звучали одинаково. Они изготавливались, чтобы отслужить свое в течение года, а затем частично пойти в уплату за модель года будущего. А вместе с отказом от рычага переключения скоростей, вместе с введением системы автоматического управления ушло удовольствие от вождения. Того чувства единения шофера с машиной и дорогой, того вызова мастерству и нервам, какие хорошо известны европейскому водителю, здесь, в Америке, уже не испытаешь. В глазах Бонда американские машины представляли собой лишь большие, похожие на жуков, ящики, в которых передвигаешься, положив одну руку на руль, включив радио и манипулируя кнопками, автоматически поднимающими и опускающими окна, чтобы уберечься от сквозняка. Но у Лейтера был старый "корд", одна из немногих американских моделей, сохранивших чувство собственного достоинства, и Бонд с удовольствием залез в низкий салон, услышал резкий звук переключения передач и рев выхлопной трубы. "Этой марке, наверное, не менее пятнадцати лет, а выглядит она как одна из самых современных машин в мире", - подумал Бонд. Они выехали на дамбу и двинулись вдоль застывшей морской полосы, отделяющей остров длиной в двадцать миль от большого полуострова, на котором и располагался Сент-Питерсбург с пригородами. Едва въехав на Сентрал-авеню, протянувшуюся через весь город к яхт-клубу, главной гавани и большим отелям, Бонд ощутил ту особенность местной атмосферы, которой городок обязан своим прозвищем "Пристанище стариков". У всех людей, толпившихся на тротуарах и сидевших на знаменитых скамейках, так живописно описанных Солитер в разговоре с Бондом, были седые волосы или лысины. Бонду бросилось в глаза, что дамы о чем-то ворчали, даже не закрывая рта, и старики в рубашках "труменовках", выставив под солнце высохшие руки и плечи, не отставали от них. Чтобы услышать эту оживленную болтовню, сплетни, новости, приглашения на вечернюю партию бриджа, похвальбу письмами от детей и внуков, обсуждение цен в магазинах и мотелях, вовсе не обязательно было находиться среди этих людей. Достаточно увидеть, как трясутся их редкие волосенки, как похлопывают они друг друга по спине, как хихикают и перемигиваются. Увидев, как Бонд в ужасе закатил глаза, Лейтер заметил: - Да, прямо в гроб хочется залезть, и пусть заколотят крышку. То ли еще будет, когда выйдем из машины. Если на них сзади упадет твоя тень, они припустят с такой скоростью, будто над ними в банке склонился старший кассир. Кошмар. Вроде как если бы младший клерк неожиданно явился домой в полдень и застал жену в постели с президентом банка. А потом вернулся в банк, и сказал сослуживцам: "Ну, ребята, не знаю, как и вырвался, он чуть не застукал меня". Бонд рассмеялся. - Ко всему прочему тут у всех в карманах тикают золотые часы, - продолжал Лейтер. - Тут полно всякого рода дельцов, ломбарды набиты золотыми часами и масонскими кольцами, и еще янтарем да медальонами. Возьми хоть "Ломбард тетушки Милли" - там целая толпа этих стариков и старушек; жуют чизбургеры, глазеют на прилавки и болтают себе. Впрочем, здесь не только старики. Глянь-ка сюда, - и он указал н