оронок", приспособленного компанией "Сюд авиасьон" для горноспасательных работ. Но этот вертолет имел на своем фюзеляже красную букву "C" с короной. Итак, вероятнее всего, он полетит, а не поедет! - Вам приходилось когда-нибудь летать в таких машинах, нет? Это так приятно. С борта открывается прекрасный вид на Альпы, - по глазам фрейлейн Бунт было видно, что ее саму это нисколько не интересует. Они взобрались в вертолет по алюминиевой лестнице. - Осторожно, нагните, пожалуйста, голову! - Шофер передал чемодан Бонда. Вертолет был шестиместный, внутри обит роскошной красной кожей. Пилот, сидевший на небольшом возвышении перед ними под фонарем из плексигласа, поднял большой палец. Рабочие наземной службы вытащили колодки, и огромные лопасти начали вращаться. Они вращались все быстрее и быстрее, обслуживающий персонал отошел в сторону, пряча лица от поднятого ветром снега. Машину слегка тряхнуло, и она стала стремительно набирать высоту; радио диспетчерской перестало потрескивать. Ирма Бунт сидела через проход от Бонда. В хвосте вертолета сидел еще один человек, прикрывшийся газетой "Цюрих цайтунг". Бонд наклонился вперед и прокричал, стараясь перекрыть шум двигателя: - Куда мы направляемся? Бунт сделала вид, что не слышит. Бонд прокричал свой вопрос еще раз. - В Альпы. Высоко в Альпы, - прозвучало в ответ. Она указала на иллюминатор. - Очень красиво. Вам ведь нравятся горы, не так ли? - Обожаю горы, - заорал Бонд. - Прямо как в Шотландии. Он откинулся в кресле, закурил сигарету и посмотрел в окно. Кажется, они направляются в сторону Цюриха. Курсом восток - юго-восток, примерно так. Идут на высоте 2000 футов. Сейчас проходят над Уолленси. Приняв явно скучающий вид, Бонд вытащил из портфеля "Дейли экспресс" и погрузился в чтение спортивных новостей. Он просмотрел всю газету до последней строчки, не пропустил ничего, лишь время от времени бросая усталый взгляд в окно. Большая гряда слева по борту - это Ретийские Альпы. А теперь они летят над железнодорожным узлом Ландкварт. Идут вдоль долины Пратигау. Пойдут ли дальше вперед от Клостера или возьмут правее? Взяли правее. Все правильно! Они в Давосской долине! Через несколько минут он пролетит над Трейси! Еще один скучающий взгляд в окно. Да, там внизу лежала под покровом вечерних сумерек и дымки Давосская долина, а здесь, где летел он, все еще сверкало солнце. По крайней мере снега у Трейси, кажется, хватает. Бонд вспомнил великолепный спуск к Парсенну. Какая трасса! Вот были денечки! Они опять легли на старый курс, вертолет шел над высокими горными пиками. Силвретта была справа, слева - Лангвард, а впереди гряда Бернина, резко спускающаяся, словно широченный трамплин для прыжков, в сторону Италии. А вот это море огней справа по борту, должно быть, Санкт-Мориц. Что же дальше? Бонд с головой ушел в газету. Небольшой поворот влево. Еще огни внизу - наверное. Понтресина? Начало потрескивать радио, зажглось табло "Пристегните ремни". Бонд посчитал, что теперь самое время поинтересоваться, где же они находятся. Он выглянул в иллюминатор. Внизу почти всюду было темно, лишь впереди все еще золотились под лучами заходящего солнца огромные горные вершины. Они направлялись прямо к одной из них, к маленькому плато около самого пика. На плато было несколько строений, от которых в темноту долины спускались золотистые тросики. Вагончик фуникулера, поблескивая на солнце, медленно спускался вниз. Вот он исчез во мраке. Вертолет все еще штурмовал склон горы, возвышавшейся перед ними. Теперь он летел всего на какую-нибудь сотню футов выше склона, ведущего к плато и строениям. Рука пилота лежала на ручке управления. Машина слегка наклонилась и замедлила движение. Лопасти медленно вращались, затем ускорили ход, вертолет на мгновение завис в воздухе и пошел к земле. В момент, когда шасси коснулись снега, пассажиры ощутили мягкий толчок, гул двигателя замер - они прибыли к месту назначения. Где же они приземлились? Бонд прекрасно ориентировался. Это гряда Лангвард. Они где-то над Понтресиной в Энгадине. Высота порядка 10000 футов. Когда дверца вертолета распахнулась, Бонд уже застегнул плащ и приготовился глотнуть холодный, обжигающий легкие воздух. Ирма Бунт сложила губки бантиком и объявила: "Мы прибыли", что и так было ясно. Примерзшую дверь широко открыли, кусочки льда полетели вниз. Последние лучи заходящего солнца осветили кабину. Они упали на защитный желтый козырек на лбу Ирмы Бунт и сделали ее похожей на китаянку. Глаза сверкали фальшивым неестественным блеском, как стеклянные глаза-пуговки детской игрушки. - Смотрите, не ударьтесь головой. - Она нагнулась - у Бонда появилось острое желание дать ей ногой под зад, такой обтянутый и квадратный, - и сошла вниз по трапу. Джеймс Бонд последовал за ней, задержав дыхание, чтобы не сразу глотнуть леденящий разреженный воздух. Внизу стояло несколько человек, похожих на горнолыжных инструкторов. Они с любопытством оглядывали Бонда, но не произнесли ни единого слова приветствия. Бонд зашагал по плотно утоптанному снегу вслед за женщиной, сзади кто-то нес его чемодан. Он услышал звук включенного мотора, и с правой стороны в лицо ему ударило снегом. Железный кузнечик подпрыгнул в воздух и, затарахтев, скрылся в темноте. Они находились ярдах в пятидесяти от того места, где приземлился вертолет, и направлялись к группе зданий. Бонд пошел медленнее, пытаясь сориентироваться на местности. Прямо перед ним было длинное низкое строение, залитое светом. Справа - это еще ярдов пятьдесят в сторону - виднелись очертания типичной современной коробки станции фуникулера, массивная плоская крыша спускалась почти до самой земли. Пока Бонд изучал это здание, свет в нем погас. Возможно, последний фуникулер спустился в долину и дорогу закрыли на ночь. Еще правее располагался большой коттедж с огромной верандой, кое-где освещенной, - домик, каких полно в Швейцарии, рассчитанный на большое количество туристов, яркий образчик высокогорной архитектуры. Ниже по склону плато, чуть левее, можно было различить огни четвертого здания, в темноте видна была лишь его плоская крыша. Теперь Бонд находился в нескольких шагах от дома, в который, скорее всего, его хотели препроводить. Женщина открыла дверь - прямоугольник желтого света гостеприимно засиял в темноте. Бонд увидел ярко освещенную вывеску с красной буквой "C" и короной. На вывеске было написано: "Клуб "Глория". 3605 метров. Частная собственность. Только для членов клуба". И ниже помельче: "Альпийский приют и ресторан "Пик Глория" и обычное изображение указательного пальца - идите направо в сторону здания рядом с началом канатной дороги. Вот так! "Пик Глория!" Бонд шагнул в освещенный желтым светом прямоугольник. Дверь, как только женщина отпустила ее, закрылась с пневматическим шипением. Внутри было очень тепло, почти жарко. Они оказались в небольшом гостиничном холле, навстречу им поднялся моложавый блондин с короткой стрижкой и проницательными глазами. - Сэр Хилари располагается во втором номере, - произнес он, слегка наклонившись в их сторону. - Я провожу, - бросила Бунт на ходу. - Идите за мной, пожалуйста, - более вежливо обратилась она к Бонду. Бунт открыла дверь в коридор и ступила на мягкую ковровую дорожку красного цвета. На стене слева было лишь несколько окон, между ними развешаны отличные фотографии гор и горнолыжников. Справа шли двери с табличками "Бар", "Ресторан", "Туалет". Потом, скорее всего, двери номеров Бонда ввели в номер 2. Это была очень уютная комнатка, стены которой были обиты мебельным ситцем, все очень похоже на американские мотели, только с отдельной ванной комнатой. Большое окно было задернуто шторами, но Бонд не сомневался, что из него открывался красивейший вид на долину и группу горных хребтов Силвретта, возвышающуюся над Санкт-Морицем. Бонд бросил атташе-кейс на двухспальную кровать и с удовольствием снял с себя котелок и отставил в сторону зонт. Вошел человек, который нес его чемодан, и, поставив его на специальную подставку, тут же вышел; даже не взглянув на Бонда, плотно прикрыв за собой дверь. Женщина продолжала стоять на том же месте. - Вам здесь нравится? - Ее желтые глаза остались холодны, несмотря на его горячее "о, да!", произнесенное с энтузиазмом. - Очень хорошо. Теперь я должна объяснить вам кое-что, довести до вашего сведения некоторые правила этого клуба, если не возражаете. Бонд закурил. - Я слушаю вас - Лицо его приняло выражение вежливой заинтересованности. - Но для начала хотелось бы знать, где мы находимся? - В Альпах. Высоко в Альпах, - ответила она довольно неопределенно. - Это место в Альпах, пик Глория, - собственность графа. В сотрудничестве с местными властями он построил канатную дорогу. Вы ведь видели ее? Дорогу открыли только в этом году. Она пользуется большой популярностью и приносит немалый доход. Здесь несколько трасс, прекрасные спуски. "Глорию" уже хорошо знают. Проложена и трасса для бобслея, она гораздо длиннее, чем "Креста" в Санкт-Морице. Слышали, наверное? Вы катаетесь? Или, может быть, занимаетесь бобслеем? Желтые глаза внимательно следили за ним. Бонд решил, что надо отрицательно ответить на все вопросы. Так подсказала ему интуиция. - Да что вы, - сказал он, словно извиняясь, - никак руки не доходили. Вот все книги мои не отпускают, закопался в них совсем. - Он виновато улыбнулся. - Что ж тут поделаешь. - Очень жаль, - произнесла она по-немецки и по-английски, но в глазах ее отразилось удовлетворение. - Граф получает большой доход от всех этих сооружений. Это очень важно, это помогает финансировать дело всей его жизни, его Институт. Бонд слегка поднял брови, выражая вежливое удивление. - Институт физиологических исследований. Научная работа. Граф - ведущий специалист в области изучения аллергических заболеваний, понимаете? Ну там сенная лихорадка, аллергия на отдельные продукты питания - моллюсков например, понятно? - Что вы говорите? Сам я, к счастью, этим заболеваниям не подвержен. - Ах так? Лаборатории располагаются в отдельном здании. Там же живет граф. В здании, где мы находимся, живут пациенты. Он просит вас не беспокоить их лишними вопросами. Лечение требует деликатного обращения. Вы меня понимаете? - Да, конечно. А когда я смогу увидеть графа? Видите ли, фрейлейн Бунт, я очень занятой человек. В Лондоне меня ждут дела. Бонд говорил, стараясь произвести впечатление. - Новые африканские государства. Много работы над их символикой - флаги, денежные знаки, почтовые марки, медали. В Геральдической палате не хватает сотрудников. Я надеюсь, граф понимает, что его личные проблемы, конечно, столь интересные и важные, отходят тем не менее на второй план перед делами правительственного уровня. Бонд достиг своей цели. Теперь она была вся внимание, выражала готовность войти в его положение. - Конечно, конечно, уважаемый сэр Хилари. Граф просит извинить его, он не может встретиться с вами сегодня вечером, но будет рад видеть вас завтра в 11 утра. Вас это устраивает? - Безусловно, безусловно. За это время я приведу в порядок свои документы и книги. Может быть, - он сделал жест в сторону небольшого письменного стола у окна, - попросить еще один стол, чтобы разложить все эти бумаги? Видите ли, - Бонд улыбнулся и развел руками, - нам, книжным червям, требуется много места. - Конечно, сэр Хилари. Стол доставят без промедления. - Она подошла к двери и нажала кнопку звонка. Посмотрев вниз, она произнесла несколько смущенно: - Вы, наверное, заметили, что с этой стороны двери нет дверной ручки? (Бонд, конечно, заметил это, но виду не показал.) Когда вы захотите выйти из комнаты, звоните. Хорошо? Это из-за пациентов. Необходимо, чтобы их ничто не беспокоило. Трудно помешать им посещать друг друга, чтобы посплетничать. Это для их же блага - надеюсь, вы понимаете? Ко сну здесь отходят в 10 часов. Но есть ночные дежурства, если вам что-нибудь потребуется. И двери, конечно, не заперты. Вы можете войти в свою комнату в любое время. Так. В 6 вечера мы собираемся на коктейль в баре. Это своего рода пауза, перерыв на отдых. - Губы связались бантиком, но лишь на мгновение. - Мои девочки с нетерпением ждут встречи с вами. Дверь открылась. Появился один из тех типов, что выглядел как инструктор горнолыжного спорта, смуглый, с бычьей шеей, с карими глазами жителя Средиземноморья. Один из корсиканцев - один из перебежчиков от Марка-Анжа? На плохом французском, скороговоркой, женщина сказала, что нужен еще один стол. Надо принести его, пока они будут обедать. - Слушаюсь, - произнес мужчина. - Она придержала дверь, он вышел и пошел по коридору направо. Стало быть, охрана располагается в конце коридора? Это надо запомнить. - Это пока все, сэр Хилари? Почта уходит в полдень. У нас есть радиотелефонная связь, вы можете, если хотите, ею воспользоваться. Не передать ли что-нибудь графу? - Пожалуйста, скажите, что я с большим нетерпением жду встречи с ним завтра. Итак - до шести вечера, - Бонду вдруг очень захотелось остаться одному, наедине со своими мыслями. Рукой он указал на свой чемодан. - Мне нужно еще разобраться. - Конечно, конечно, сэр Хилари. Извините, что я вас задерживаю. - И на этой любезной ноте Ирма Бунт прикрыла дверь, которая сразу же защелкнулась за ней. Бонд стоял, не двигаясь, посередине комнаты. Он тихонько присвистнул. Да, веселенькая история, черт побери, ну и ну! У него было острое желание ударить как следует ногой по этой изысканной мебели. Но он заметил, что на потолке один из четырех плафонов в форме призм был пустой, там виднелось нечто похожее на глазное яблоко. Пост внутреннего наблюдения? Если да, то на какой площади он работает? Не больше широкого круга, охватывающего середину комнаты? А микрофоны? Может, весь потолок - это один большой микрофон. Обыкновенная военная хитрость, он постоянно должен помнить, что за ним следят. Джеймс Бонд начал раскладывать вещи, думая о своем, мысли обгоняли друг друга. Затем он принял душ и должным образом подготовился к встрече с "ее девочками". 10. РОСКОШНЫЕ ДЕВЧУШКИ Бар был обит кожей, он казался ненастоящим, чересчур вылизанным, в нем пахло как в салоне новенькой машины. Бар был сделан с претензией на тирольский сруб: большой камин, сложенный из камня - в нем пылали огромные поленья, под потолком висела стилизованная люстра в виде колеса от телеги, лампочки на ней были похожи на оплавленные свечи. Здесь было много разных предметов из металла: настенные бра, пепельницы, настольные лампы, а сама стойка бара была легкомысленно украшена разными флажками и бутылочками из-под ликера. Приятная сладкоголосая музыка лилась из невидимых динамиков. "Здесь и не напьешься-то как следует", - подумал Бонд про себя. Когда он закрыл за собой обитую кожей, украшенную бронзовыми кнопочками дверь, воцарилась минутная тишина, затем раздался все усиливающийся шум голосов, отовсюду на Блонда устремились чьи-то взгляды, его оценивали со всех сторон. Бонд сразу понял, что оказался в кругу самых симпатичных девушек, каких ему когда-либо приходилось встречать, и вокруг этих созвездий ковыляла Ирма Бунт, выглядевшая по крайней мере странно в своем самодельном домотканом костюме, предназначенном "на выход после лыж", надо сказать, что в костюме преобладали оранжевый и черный цвета. - Сэр Хилари, - представила она его. При этом цепко схватила за руку. - Чудесно, просто чудесно, не правда ли? Проходите, пожалуйста, познакомьтесь с моими девочками. В баре было ужасно жарко, и Бонд почувствовал, как на лбу его выступила испарина, пока его водили от стола к столу и он пожимал все эти прохладные, сухие, вялые руки. В ушах его звенели имена - Руби, Виолетта, Перл, Анна, Элизабет, Верил, но видел он только множество прекрасных загорелых лиц и целый ряд восхитительных, обтянутых свитерами бюстов. Это напоминало ему посещение там, у себя дома, заведений под привычными названиями "Девушки-колокольчики" или "Молодая поросль". Он пробрался на место, оставленное специально для него, и сел между Ирмой Бунт и голубоглазой красавицей блондинкой с роскошной грудью. Бонд был просто сражен и взял себя в руки лишь тогда, когда бармен вопросительно взглянул на него. - Виски с содовой, пожалуйста, - произнес он, и ему показалось, что голос его доносится откуда-то издалека. Он не торопясь закурил сигарету, а в это время за четырьмя стоящими полукругом столами, которые днем, по всей видимости, убирали, - и это помещение превращалось в отличную смотровую площадку, откуда открывался ослепительный ландшафт, - велась какая-то странная, неестественная беседа, все как будто играли. Десять девушек и Ирма. Все девушки-англичанки. Никаких фамилий. И ни одного мужчины. Всем девушкам двадцать с небольшим. Все девушки, на первый взгляд, при деле. Все похожи на стюардесс. Возбуждены присутствием мужчины - мужчины приятной наружности, к тому же баронета с ног до головы, если только баронеты не бестелесны. Довольный собственной шуткой, Бонд повернулся к блондинке. - Извините, ради бога, но я не расслышал ваше имя. - Меня зовут Руби, - сказала она дружелюбно, но несколько манерно. - Наверное, это тяжелое испытание - оказаться единственным мужчиной, я имею в виду единственным среди нас всех, девушек. - Ну, скорее это приятная неожиданность. Очень приятная. Вас так много, что запомнить, как кого зовут, просто невозможно. - Он понизил голос до заговорщицкого шепота. - Будьте добры, введите меня еще раз в курс дела, давайте, так сказать, пройдемся по всей команде. Бонду подали виски с содовой, он нашел коктейль достаточно крепким, чем остался доволен. Сделал большой, но в меру глоток. При этом обратил внимание на то, что девушки пили кока-колу и фруктовые соки, коктейли все только слабые - типа "Орэндж блоссомс" или "Дайкири". Руби как раз пила "Дайкири". Было очевидно, что в спиртном его ограничивать никто не собирается, но следовало соблюдать осторожность и проявлять умеренность, подобающую настоящему джентльмену. Руби, по всей видимости, была очень рада завязать знакомство. - Итак, - сказала она, - я начну справа от вас. Это мисс Бунт, что-то вроде матроны. Вы с ней уже встречались. Затем, в фиолетовом шотландском свитере, конечно же, - Виолетта. Далее, за следующим столом, та, что в зеленой с золотом блузке от Пуччи, - Анна, я рядом с ней, просто в зеленом, - Перл. Она здесь, кажется, моя самая лучшая подруга. Так она перечислила всех, переходя от одной красотки к другой. До Бонда долетали обрывки их разговора. "Фриц говорит, что я еще недостаточно уверенно чувствую себя на склоне, лыжи просто убегают от меня". - "Представь, и у меня то же самое, - радостное хихиканье, - попка вся в синяках". - "Граф уверяет, что я иду на поправку. Ну разве не ужасно, что придется уезжать отсюда?" - "Интересно, что сейчас делает Полли? Ее уже месяц как нет". - "Мне кажется, что для загара лучше всего натираться "Сколом". Все эти мази и кремы - словно жир на сковородке". И так далее - обычная болтовня, которую можно услышать в кругу веселых, здоровых девушек, учившихся кататься на горных лыжах, - лишь имя графа произносится благоговейным шепотом, да на Ирму Бунт и Бонда поглядывают украдкой, чтобы убедиться, что ведут себя надлежащим образом, не слишком шумно. Пока Руби продолжала свою немногословную перекличку, Бонд старался связать имена с лицами и постараться понять, почему собралась здесь вместе эта очаровательная, но очень странная группа девушек, согласившихся на добровольное заточение на вершине действительно очень высокой горы в Альпах. Казалось, что все девушки вели себя одинаково просто и говорили одним и тем же языком, употребляя одинаковые выражения, они были похожи на тех девушек, что посиживают в английских пивных, такие скромные на вид, попивают себе "Бейбишам", газированный грушевый сидр, неумело затягиваются сигаретой и время от времени бросают своему приятелю французское "пардон". И это хорошие, порядочные девушки, они из тех, кто спокойно скажут пристающим: "Только не надо портить вечер" или: "У всех мужчин лишь одно на уме", а то и вовсе раздраженно: "А ну-ка убери руки". И какое разное у всех произношение, диалектные особенности, словно специально собранные со всей Англии, - полнозвучные гласные Ланкашира, ритмическая интонация, типичная для Уэльса, шотландская картавость, носовые звуки облагороженного кокни. "Считайте, что меня почти удалось одурачить", - подумал Бонд, когда Руби подошла к концу длинного списка. - А это Берил, вся в жемчугах и в таком же жемчужном джемпере. Ну, теперь, надеюсь, вы разобрались, кто есть кто? Бонд посмотрел в круглые голубые глаза, в которых явно забегали озорные чертики. - Честно говоря, нет. И я чувствую себя, как тот известный комик, которого в одном из фильмов хитростью заманили в женскую школу. Ну знаете, что-то вроде женского монастыря. Ока хихикнула. Бонд еще не знал, что хихикает она постоянно. Она была чересчур "утонченной", чтобы раскрыть свои прелестные губки и расхохотаться. Ему также предстояло узнать, что она не умела чихать, как все нормальные люди, вместо этого она издавала слабый писк, зажимая рот кружевным платочком. Бонд не ведал пока, что она довольствуется очень малым количеством пищи, которую едва разжевывает, прежде чем проглотить, причем делает это совсем незаметно. (Ведь она "так хорошо воспитана".) - Ой-ой, но мы совсем не из того женского монастыря. Те девочки такие гадкие. Как вам в голову такое пришло! - Так просто ляпнул, - беззаботно ответил Бонд. - А не выпить ли нам еще по одной? - Спасибо, мне не надо. Бонд повернулся к фрейлейн Бунт: - А вы, мисс Бунт? - Благодарю вас, сэр Хилари. Яблочный сок, с вашего позволения. Виолетта, четвертая за их столом, сказала вполне серьезно, что не станет больше пить кока-колу. - Меня газики от нее мучают, - пояснила она. - Виолетта, - чувство приличия никогда не изменяло Руби, теперь оно было оскорблено, - ну как ты можешь! - Но ведь это так, - упрямо повторил Виолетта. - Они меня точно мучают. И еще я от нее икаю. А что плохого в том, что я об этом говорю? "Добрый старый Манчестер", - подумал Бонд. Он поднялся и пошел к стойке бара, раздумывая, как ему осилить этот и другие вечера. Он заказал напитки, и тут его осенило! Надо, чтобы лед тронулся! Всеми правдами и неправдами он станет душой этого общества! Он попросил пустой бокал и сказал, чтобы края его смочили водою. Затем он взял бумажную салфетку и вернулся к столу. Сел. - Вот что, - сказал он, когда все взоры обратились на него, - если бы нам пришлось платить за напитки, как бы мы решили, кому это делать? Сейчас покажу - я научился этому в армии. - Он поставил бокал на середину стола, развернул бумажную салфетку и накрыл ею бокал так, что она прилипла к мокрым краям. Затем достал из кармана несколько мелких монет, выбрал одну, достоинством в 5 сантимов, и бросил ее на середину натянутой поверхности салфетки. - Начнем, пожалуй, - произнес он, вспомнив, что в последний раз играл в эту игру в одном из самых грязных притонов Сингапура. - Кто еще курит? Нам нужно еще три человека с зажженными сигаретами. - За их столом курила только Виолетта. Ирма хлопнула в ладоши и скомандовала: - Элизабет, Верил, идите сюда. Девочки, идите все сюда. Сэр Хилари придумал какую-то смешную игру. Девушки столпились вокруг, весело щебеча, радуясь развлечению: - Что он задумал? - Ой, что-то будет? - А как мы будем играть? - Так вот, - сказал Бонд, чувствуя себя массовиком-затейником с какого-нибудь теплохода, совершающего круиз, - сейчас мы выясним, кому платить. Все по очереди сделаем по затяжке, стряхнем пепел, вот так, и коснемся горящим концом сигареты салфетки так, чтобы прожечь дырочку, видите? - Бумага слегка вспыхнула. - Теперь вы, Виолетта, потом Элизабет, за ней Верил. Дело в том, что бумага как бы превращается в паутинку, держащую монетку посередине. Платит тот, кто прожжет дырочку, после чего монетка упадет. Все ясно? Тогда начинайте, Виолетта. Девушки завопили от восторга. - Какая интересная игра! - Берил, берегись! Прехорошенькие мордашки склонились к Бонду. Роскошные волосы касались его лица. Три девушки молниеносно прожгли сигаретой бумагу, не разорвав паутинки, а Бонд, считавшийся знатоком этой игры, решил показать себя рыцарем и нарочно проиграл. Со звоном монетка упала в стакан, раздались смех и аплодисменты. - Вот видите, девочки, - сказала Ирма Бунт, как будто именно она придумала эту игру, - платит сэр Хилари, не так ли? Мы чудесно провели время. А теперь, - она посмотрела на свои ручные мужские часы, - заканчиваем коктейль. До ужина осталось пять минут. Послышались возгласы: "Ну еще один раз, пожалуйста, давайте еще сыграем, мисс Бунт". Но Бонд вежливо поднялся, держа стакан с виски в руке. - Мы еще поиграем завтра. Но я надеюсь, что вы не начнете из-за этого курить. Нисколько не сомневаюсь, что игру эту изобрели владельцы табачных компаний! Все засмеялись. Девушки продолжали стоять вокруг Бонда, с восхищением глядя на него. Какой же он славный! А они-то думали, что приедет такой чопорный тип, застегнутый на все пуговицы. Бонд заслуженно гордился собой. Лед тронулся! Он сразу всех их привлек на свою сторону. Теперь они друзья-приятели. С этого момента он может разговаривать с ними, не боясь испугать. Чувствуя, что гамбит удался, он последовал за брюками в обтяжку - Ирма Бунт повела всех в столовую, которая находилась в соседней комнате. Было половина восьмого. Бонд вдруг почувствовал себя таким уставшим: он был измучен мыслью о предстоящем скучном времяпрепровождении, его утомила эта самая, пожалуй, трудная роль в его жизни, он умаялся решать головоломки, которые придумывал Блофелд на пике Глория. Что еще замыслил этот ублюдок? Он сел справа от Ирмы Бунт, точно так же, как и в баре, Руби сидела по правую руку, а Виолетта; скромно державшаяся в тени, напротив него. Бонд с мрачным видом развернул салфетку. На эту неприступную крепость, гнездо хищной птицы, денег Блофелд явно не пожалел. Их три стола в дальнем углу у большого овального окна занимали лишь незначительную площадь огромной залы с низким потолком, роскошно обставленной с претензией на стиль немецкого барокко, украшенной канделябрами, свисающими с животов летящих херувимов, массивными гипсовыми позолоченными гирляндами, освященной присутствием потемневших портретов неизвестных вельмож. Должно быть, Блофелд чувствовал себя здесь как дома, бежать никуда не собирался. Сколько же он вложил сюда? Никак не меньше миллиона фунтов стерлингов, даже принимая в расчет крупную ссуду от швейцарских банков на строительство канатной дороги. Арендовать горную вершину, построить дорогу на деньги, взятые взаем, с участием инженеров и местных властей - это, о чем Бонд был прекрасно осведомлен, один из самых выгодных способов вложения капитала и отмывания денег, нажитых неправедным путем. Если тебе повезет, если вместе с местными властями удастся дать взятку или запугать окрестных фермеров, дабы согласились они допустить чужаков на свои пастбища, разрешили сделать вырубки в местах прохождения трассы и расположения опор канатной дороги, все остальное - дело рекламной техники и правильно рассчитанной кампании, ставящей своей целью привлечение местного населения к делу, поставленному с размахом. Добавьте к этому идею элитарного клуба, рассчитанную на снобизм клиентов, идею создания совершенно роскошного заведения, каким представилось Бонду это место днем, примите во внимание ту же букву "G" с короной и некий таинственный Институт, руководимый каким-то графом, и вы помчитесь сюда сломя голову. Горнолыжный спорт. Бонд где-то вычитал эту информацию, считался теперь самым популярным в мире. Парадоксально, но ведь популярность других видов спорта определяется лишь числом зрителей. Среди горнолыжников же одни участники, и денег на снаряжение они тратят поболее других. Костюмы, ботинки, лыжи, крепления, а теперь еще и все, что связано "с выходом после лыж", каждый день, без остановки, начиная с четырех часов дня и до захода солнца, - все это стало продуктом огромной индустрии. Если удавалось захватить высокую гору - Блофелду это каким-то образом удалось, - вы были в полном порядке. Затраты оправдывались с лихвой - снег, конечно, вещь непостоянная, но в Энгадине, на такой высоте, проблем с ним не было: три-четыре года работы - и можно снимать сливки! Блофелду, конечно, здорово подфартило. Пора было однако, заняться делом. Покоряясь судьбе, Бонд обратился к фрейлейн Бунт: - Фрейлейн Бунт, объясните мне, пожалуйста, разницу между пиком, горной вершиной и просто высокой горой. В желтых глазах заблестел огонек, выражающий готовность дать необходимые научные пояснения. - Очень интересный вопрос, уважаемый сэр Хилари. Раньше я об этом как-то не задумывалась. Минуточку, минуточку. - Она уставилась в пространство. - Пик - это лишь принятое в данном кантоне Швейцарии название любой горной вершины. Горная вершина, в свою очередь, - это лишь часть собственно горы. Это своего рода холм на горе, или высокогорное пастбище, с горой ее не сравнить. Впрочем, не совсем так. Вот это, - она обвела вокруг рукой, - все горные вершины, и одновременно они же - высокие горы. Аналогичная ситуация в Австрии, само собой - в Тироле. А в Германии, например в Баварии, я, кстати, оттуда родом, все это называют просто высокими горами. - Нет, сэр Хилари, - подобие улыбки, губки бантиком - появилось и сразу же исчезло, - боюсь, мне этого не объяснить. А почему вы спрашиваете? - В моей профессии, - сказал Бонд без всяких затей, - очень важно точное значение слова. Вот только что, перед тем как мы встретились за коктейлем, мне захотелось проверить по справочникам вашу фамилию - Бунт. То, что я обнаружил, весьма интересно. "Бунт" по-немецки, кажется, означает "веселый", "счастливый", а может быть, и не так. В Англии фамилия, конечно, претерпела изменения и превратилась в Баунти, может быть, даже в Бронте, так как основатель известной литературной семьи на самом деле несколько изменил свою не столь аристократически звучавшую фамилию Бранти. Вот ведь как забавно получается. - Бонд знал, что ничего забавного тут не было, он просто-напросто фокусничал, но считал, что хуже от этого не будет, надо же размять свои геральдические мускулы. - Может быть, вы вспомните, были ли ваши предки каким-нибудь образом связаны с Англией? Существует титул герцога Бронте, который взял себе Нельсон. Было бы интересно проследить данную линию. Он попал в точку! Герцогиня! Ирма Бунт схватила наживку, она пустилась в пространные воспоминания о своих предках, с гордостью упомянула о дальнем родственнике, графе фон Бунте. Бонд вежливо слушал, подводя ее своими вопросами к не столь древнему прошлому. Она назвала имена своих родителей, он запомнил их. Теперь Бонд знал достаточно, чтобы в нужный момент разузнать, кем же на самом деле была Ирма Бунт. Какой же прекрасной ловушкой был снобизм! Как же прав Сейбл Базилиск! В каждом из нас сидит сноб и, только обратившись к нему, Бонд смог выведать кое-что о родителях этой женщины. С большим трудом удалось Бонду охладить пыл размечтавшейся женщины; наконец-то официант, давно ожидавший, когда же клиент кончит разговаривать, подал огромное меню, написанное фиолетовыми чернилами. Чего там только не было: от икры до двойного мокко с ирландским виски. Было также много фирменных блюд - цыпленок "Глория", омар а-ля Глория, говяжье филе "Глория" и так далее. Бонд, несмотря на предубеждение ко всяким фирменным блюдам, решил все-таки попробовать цыпленка. Он был несказанно удивлен тем, с каким энтузиазмом Руби приветствовала его выбор. - О, вы не ошиблись, сэр Хилари! Я просто обожаю цыплят. Я по ним с ума схожу. Пожалуйста, мисс Бунт, можно мне тоже заказать цыпленка? В ее голосе было столько неожиданной горячности, что Бонд невольно взглянул на Ирму Бунт. Что означал снисходительный блеск в ее глазах, когда она давала свое согласие? Это было нечто большее, чем простое одобрение хорошего аппетита одной из ее подопечных. Она восприняла это заявление с явным удовлетворением, да нет, она просто торжествовала. Странно! Тот же блеск возник в ее глазах, когда Виолетта выпросила к филе больше картошки, чем полагалось на гарнир. - Я просто обожаю картошку, - объяснила она Бонду. Глаза ее сияли. - А вы разве ее не любите? - Картошка полезна, - согласился Бонд. - Но только когда при этом занимаешься спортом. - Нет, картошка просто прелесть, - восторгалась Виолетта. - Ну скажите, что это так, мисс Бунт? - Да, конечно, моя дорогая, с картошкой все в порядке. И тебе она полезна. А я, Фриц, позволю себе лишь салат и творог. - Она изобразила подобие жеманной улыбки. - Увы, - заметила она Бонду, - я должна следить за фигурой. Эти юные создания постоянно занимаются спортом, а мне приходится сидеть в конторе и возиться с бумажками, не так ли? За соседним столом Бонд услышал, как девушка с шотландским акцентом попросила, чтобы ей приготовили стейк из аберлинского барашка, и непременно с кровью. - Хорошенького барашка, и с кровью, - настаивала она, чувствовалось, что у нее прямо-таки слюнки текут. Что бы это могло значить, недоумевал Бонд, что за сборище прекрасных людоедок? Или сегодня у них разгрузочный день после строжайшей диеты? Он терялся в догадках, это было выше его понимания. Ну что ж, будет копать дальше. - Теперь, - обратился он к Руби, - вы понимаете, что я имею в виду, когда отыскиваю фамильные корни. Фрейлейн Бунт, быть может, вправе претендовать на один из английских титулов. Ну а как, например, ваша фамилия? Посмотрим, что я могу определить по ней. Фрейлейн Бунт резко перебила его: - Никаких фамилий, сэр Хилари. Таков закон этого дома. Мы называем девочек только по именам. Это часть лечебного цикла, проводимого графом. Это связано, если хотите, с перевоплощением, так пациенты быстрее идут на поправку. Вам понятно? - Нет, боюсь, это выше моего понимания, - весело ответил Бонд. - Завтра граф обязательно объяснит вам кое-что. У него на этот счет свои теории и свой метод. Мир просто ахнет в один прекрасный день. - Не сомневаюсь в этом, - вежливо сказал Бонд. - Ну а теперь, - он хотел сменить тему и поболтать о чем-нибудь незначительном, дабы отвлечься, поразмышлять о более важных для него вещах, - расскажите-ка мне о том, как вы катаетесь на лыжах. Каких достигли успехов? Сам я, боюсь, в этом ничего не понимаю. Может быть, научусь чему-нибудь, посмотрев на ваши занятия. Разговор этот он завел весьма кстати. Руби и Виолетта подхватили новую тему, поддерживал беседу и Бонд, до тех пор пока не подали еду, которая оказалась восхитительной. Цыпленок "Глория", похоже, еще пять минут назад бегал по двору, подали его под горчично-сметанным соусом. Девушки замолчали, склонившись над тарелками, сосредоточенно уничтожая их содержимое, делали они это достаточно деликатно, но вполне целенаправленно. За другими столами все разговоры тоже прекратились. Бонд заговорил об убранстве залы, в которой они находились, и это дало ему возможность хорошенько разглядеть официантов. В поле его зрения попало 12 человек. Нетрудно было определить, что трое из них корсиканцы, трое - немцы, трое с Балкан - турки, болгары или югославы, и еще трое - явные славяне. На кухне, должно быть, готовили трое французов. Что это - старая структура СПЕКТРа? Хорошо зарекомендовавшие себя ячейки коммунистов, так называемые тройки, состоящие из представителей наиболее всемогущих гангстерских группировок или тайных служб, осуществляющих свою деятельность в Европе? Эти трое славян, они что, раньше работали на СМЕРШ? Хилыми их, безусловно, не назовешь и ведут себя как настоящие профессионалы. Среди них был и тот человек, которого он заметил в аэропорту, и тот, кто встретил их в вестибюле гостиницы, а вот с этим говорили по поводу дополнительного стола. Он слышал, как девушки называли их Фрицем, Жозефом, Иваном, Ахмедом. Некоторые из них днем выглядели как инструкторы-горнолыжники. Да, компания подобралась подходящая, в этом Бонд теперь не сомневался. После обеда Бонд ушел, сославшись на то, что хотел бы поработать. Он отправился к себе в комнату, разложил на столике книги и бумаги, не забыл оккупировать и новый стол, который успели поставить. Он склонился над документами, в усердии его сомнений не было - Бонд прокручивал в голове весь сегодняшний день. В 10 часов он услышал, как девушки в коридоре желали друг другу спокойной ночи, везде защелкали дверные замки. Бонд разделся, повернул термостат, висевший на стене, довел температуру 85o до 60o по Фаренгейту, выключил свет лег на спину и некоторое время лежал так, уставившись в темноту. Затем он притворно вздохнул, так чтобы микрофоны это зафиксировали, повернулся на бок и заснул. Позже, гораздо позже, его разбудило тихое бормотание, которое, казалось, доносилось откуда-то из-под пола, но очень издалека. Он квалифицировал этот шум как тихий шепоток, который не прекращался ни на минуту. Но слов было не разобрать, и в конце концов решив, что звуки издают трубы центрального отопления. Бонд повернулся на другой бок и опять заснул. 11. СМЕРТЬ НА ЗАВТРАК Джеймса Бонда разбудил чей-то пронзительный крик. Это был ужасный, душераздирающий крик мужчины. Он начался на очень высокой ноте, потом мгновенно стал глуше, как если бы кричавший человек прыгнул с обрыва. Крик раздался где-то справа, в той стороне, где была канатная дорога. Даже в комнате Бонда крик этот, приглушенный двойными рамами окон, был слышен столь отчетливо, что вселял ужас. Снаружи, наверное, он вообще звучал непереносимо. Бонд вскочил и отдернул штору, не зная еще, какую сцену паники, снующих повсюду людей он увидит. Но единственным человеком, оказавшимся в поле его зрения, был один из инструкторов горнолыжного спорта; он медленно, даже несколько флегматично поднимался по вытоптанной в снегу дорожке, которая шла от станции канатной дороги к клубу. Просторная деревянная веранда, которая нависала над склоном горы, была пуста, но столы уже накрыли к завтраку, и мягкие яркие шезлонги для любителей позагорать успели расставить аккуратными рядами. Солнце ослепительно сияло на безоблачном небе. Бонд взглянул на часы - 8 утра. Встают здесь спозаранку! И так спешат умирать! У него не было сомнений в том, что он слышал предсмертный крик. Бонд отошел от окна и нажал кнопку звонка. Появился человек, один из той тройки, которую Бонд посчитал русской. - Как вас зовут? - спросил Бонд, стараясь показать себя одновременно старшим по званию и джентльменом. - Питер, сэр. "Петр, - так и подмывало сказать Бонда, - а как там поживают мои старые друзья из СМЕРШа?" Но он сдержал себя. - А что это был за крик? - Прошу прощения, - человек с глазами серого гранита насторожился. - Только что кричал какой-то человек. Там, на канатной станции. Что это было? - Кажется, произошел несчастный случай, сэр. Что вы хотите на завтрак? - Он вытащил из-под мышки огромный лист и неловко протянул меню Бонду. - Что за несчастный случай? - Кажется, упал вниз один из инструкторов. Каким образом мог этот человек знать все это, если с того момента, как раздался крик, прошло всего несколько минут? - Он сильно пострадал? - Возможно, сэр. - Глаза, безусловно тренированные, привыкшие наблюдать, бесстрастно смотрели на Бонда. - Так что вы хотите на завтрак? - Он слегка подтолкнул меню в сторону Бонда. - Я н