о, надеюсь, что вместе нам удастся проследить пути миграции рода де Блевилей из Франции и последующего переезда семейства Блофелдов из Аугсбурга в Гдыню. Я предложил завершить наши исследования коротким визитом в Аугсбург, дабы выполнить ту работу, о которой мы говорили, но он еще не сообщил мне о своем решении. Пожалуйста, передай моей кузине Дженни Брей, что к ней может приехать один из друзей ее покойного мужа, который, очевидно, служил, с ним в полку ловат-скаутов. Он нашел меня сегодня во время обеда, приняв за другого Хилари. Ничего себе совпадение! Условия для работы превосходные. Здесь мы в полном уединении, надежно изолированы от этого сумасшедшего мира горнолыжников. Очень разумно, что после десяти вечера девушки расходятся по своим комнатам, такое строгое расписание избавляет их от соблазна бесцельно слоняться и сплетничать. Как мне кажется, они все очень милые создания, хотя и не блещут умом; такое впечатление, что их собирали по всему Соединенному Королевству. А теперь самое интересное. Уши графа _не имеют_ мочек! Неплохая новость, не правда ли?! Выглядит он очень представительно - статная осанка, благородный профиль, седина и очаровательная улыбка. Его стройная фигура также указывает на знатное происхождение. К сожалению, из-за слабого зрения и сильного солнца на этой высоте, он вынужден носить темно-зеленые контактные линзы. Орлиный нос немного портит деформированная ноздря) что, как мне кажется, можно было бы легко исправить, сделав косметическую операцию. Он говорит на безукоризненном английском, голос звонкий, веселый. Уверен, что работу мы закончим успешно. А теперь к делу. Очень бы хотелось, чтобы ты связался с издателями Готского альманаха, может быть, они помогут нам ликвидировать некоторые проблемы в родословной. Вдруг отыщут какие-нибудь следы. Будут новости - телеграфируй. Имея такие бесспорные доказательства - мочки ушей, - нисколько не сомневаюсь в том, что мы на верном пути. Пока все. Искренне... Хилари Брей. P.S. Пожалуйста, не говори ничего моей матери, а то будет беспокоиться за мою безопасность среди этих вечных снегов! Этим утром, однако, здесь произошел ужасный случай. Кто-то из обслуги, кажется какой-то югослав, поскользнулся рядом с желобом для бобслея и пролетел по нему до самого низа! Жуткое дело. Вероятно, завтра его будут хоронить в Понтресине. Не послать ли нам что-нибудь вроде венка? Х.Б." Бонд перечитал письмо несколько раз. Да, оно может дать массу зацепок руководству операции "Корона". В частности, намек на то, что им следует узнать имя погибшего в бюро записи актов гражданского состояния в Понтресине. Край конверта Бонд незаметно пометил - впрочем, он был уверен, что письмо вскроют, снимут с него копию и лишь потом отправят по адресу. Конечно, его могут и просто уничтожить. Хотя маленькая хитрость - упоминание о Готском альманахе - может удаться. Этот геральдический источник до сих пор не упоминался. Он несомненно возбудит интерес Блофелда. Бонд позвонил в колокольчик и отдал письмо для отправки. Затем вернулся к своей работе, которая поначалу состояла в том, что он должен был пойти в ванную комнату, захватив с собой пластмассовую полосу и ножницы, и отрезать от полосы два дюймовых кусочка. Этого хватит для него и, как он надеялся, для Руби - они найдут этой пластмассе применение. Затем с помощью фаланги большого пальца в качестве приблизительной мерки он разметил оставшиеся восемнадцать дюймов на отрезки по дюйму каждый, чтобы было видно - он пользовался полосой как линейкой. Только закончив все это. Бонд вернулся к письменному столу и стал вырисовывать следующие сто лет рода де Блевилей. К пяти часам так сильно стемнело, что Бонд встал из-за стола и потянулся, собираясь пойти включить свет. Прежде чем закрыть окно, он еще раз выглянул на улицу. На веранде никого не было, поролоновые подушки со складных стульев были уже убраны. Со стороны канатки все еще раздавался скрип шестеренок и роликов подъемника, скрип этот был частью звукового фона всего рабочего дня. Вчера подъемник остановили около пяти вечера, и сейчас кресла должны были вот-вот замереть там, где их застала темнота, теперь они могли немного отдохнуть от дневного нескончаемого кругового движения. Бонд закрыл двойную раму, пересек комнату, подошел к термостату и установил его на делении 70o. Он только собрался протянуть руку к выключателю, как услышал очень тихий стук в дверь. Бонд понизил голос: - Войдите! Дверь открылась - это была Руби. Дверь она быстро закрыла за собой. Руби приложила пальчик к губам и жестом показала на ванную комнату. Бонд, весьма заинтригованный, последовал за ней и прикрыл дверь. Затем включил свет. Лицо Руби пылало. - Пожалуйста, простите меня, сэр Хилари, - умоляющим голосом прошептала она. - Но мне очень нужно было с вами поговорить, хотя бы минуточку. - Пожалуйста, Руби. Но почему в ванной? - А разве вы не знаете? Ах да, наверное, не знаете. Вообще-то это секрет, но вам я, конечно, скажу. Вы же меня не выдадите? - Конечно нет. - Видите ли, во всех комнатах установлены микрофоны. Я, правда, не знаю - где. Мы иногда собираемся вместе, ну чтобы немного поболтать. Так вот - мисс Бунт всегда все известно. Мы думаем даже, что у них есть что-то вроде телевидения. - Она хихикнула. - Мы раздеваемся всегда в ванной комнате. Иначе возникает какое-то неприятное ощущение. Как будто за нами все время наблюдают. Вероятно, это как-то связано с курсом лечения. - Наверное, вы правы. - Дело в том, сэр Хилари, что я чрезвычайно заинтересовалась тем, о чем вы говорили сегодня во время обеда, ну что мисс Бунт, может быть, герцогиня. Неужели такое действительно возможно? - Конечно, - произнес Бонд беззаботным голосом. - Я так расстроилась, что не могла сказать вам свою фамилию. Видите ли, видите ли, - зрачки ее расширились от возбуждения. - Моя фамилия Виндзор! - Вот это да, - сказал Бонд. - Как интересно! - Я знала, что вы так скажете. Знаете, в моей семье всегда шли разговоры о том, что мы отдаленно связаны с королевской семьей! - Вполне понятно, - задумчиво произнес Бонд, выглядел он при этом человеком весьма рассудительным. - Мне бы хотелось поработать с вами. А как звали родителей? С них, пожалуй, и начнем! - Джордж Альберт Виндзор и Мэри Потто. А это вам о чем-нибудь говорит? - Ну конечно, чрезвычайно важно имя Альберт, - Бонд почувствовал себя беспородной собачонкой. - Видите ли, у королевы Виктории был супруг. И звали его Альберт. - Не может быть! - Руби прикрыла ладошкой рот. - Но, конечно, над этим придется еще поработать. Откуда вы родом? Где родились в Англии? - Я из Ланкашира. Мокамбе-бей, там ловят креветок. Но и домашней птицы полным полно. - Так это потому вы так сильно любите цыплят? - О, нет, - ее несколько озадачило высказанное Бондом предположение. - В том-то как раз и дело, у меня была аллергия на кур. Я просто на дух их не переносила. Все эти перья, постоянно что-то клюют, возятся в грязи, дурно пахнут. Я ненавидела их. От курятины у меня мгновенно появлялась сыпь. Просто ужас. И конечно, мои родители выходили из себя, ведь они у меня занимаются разведением домашней птицы в больших количествах. А я, как считалось, должна была помогать им чистить кормушки. Ну вы знаете все эти места, где занимаются массовым производством птицы. И вот однажды в газете я увидела объявление - это такая специальная газета для птицеводов. В объявлении говорилось о том, что лица, страдающие аллергией на домашнюю птицу, - там было какое-то длинное латинское название, - могут пройти курс ре... ре... ну, в общем, лечения в одном из швейцарских институтов, занимающихся исследованиями в этой области. Притом - на всем готовом, и в придачу десять фунтов в неделю на карманные расходы. Похоже, конечно, на одно из тех мест, где людей используют в качестве подопытных кроликов, пытаясь, скажем, найти способ, как избавиться от насморка. - Понимаю, понимаю, - ободряюще сказал Бонд. - Словом, я обратилась по указанному адресу, и мне оплатили проезд до Лондона, где я встретила мисс Бунт, которая устроила нечто вроде экзамена. - Она хихикнула. - Одному богу известно, как я проскочила его. До этого я дважды не могла получить аттестат зрелости. Но она сказала, что Институту как раз такие и нужны. И вот уже два месяца, как я здесь. Тут не так уж плохо. Только много всяких строгостей. Зато граф полностью вылечил меня. Теперь цыплят я просто обожаю. - В ее глазах вдруг появилось умиление. - Наверное, это самые прекрасные, самые восхитительные птицы в мире. - Да, это божественно прекрасные создания, - сказал совершенно заинтригованный Бонд. - А теперь о вашей фамилии. Я приступлю к работе немедленно. Но где же нам поговорить? По-моему, за вами здесь постоянно следят. Как же нам остаться наедине? Единственное место - это моя или ваша комнаты. - Вы имеете в виду _ночью_? - Большие голубые глаза расширились от испуга, возбуждения и девичьего восхищения. - Да. Это единственный выход. - Бонд храбро шагнул к ней и крепко поцеловал в губы. Затем неуклюже обнял. - Знаете, вы мне страшно нравитесь. - О, сэр Хилари! Но она не оттолкнула его. Просто стояла, как большая красивая кукла, пассивная, что-то там соображающая и желающая во что бы то ни стало стать принцессой. - Но как вы отсюда выберетесь? Здесь все строго. И охрана без конца ходит по коридору. Правда, - по глазам было видно, как она что-то прикидывала в уме, - моя дверь рядом с вашей. Я живу в третьем номере. Если бы мы нашли способ, как выбраться отсюда. Бонд достал из кармана одну из пластмассовых полосочек, которые он нарезал, и показал ей. - Я знал, что вы находитесь где-то рядом. Инстинктивно чувствовал. (Вот скотина!) В армии я кое-чему научился. Такие двери вполне можно открыть, стоит только вставить эту полоску в дверной проем перед замком и нажать. Защелка отойдет. Вот, возьмите, у меня есть еще. Но только спрячьте ее. И обещайте никому об этом не говорить. - О, вы малый не промах! Конечно, обещаю. А как вы все-таки думаете, есть ли хоть какая-нибудь надежда, я имею в виду Виндзоров? - Теперь она обвила его шею руками, ведь она обнимала волшебника, и большие голубые глаза призывно уставились на него. - Определенно сказать ничего не могу, - сказал Бонд твердо, стараясь вернуть себе хотя бы часть былой репутации. - Но сейчас же посмотрю в книгах. До вечернего коктейля не так много времени. Но обещаю, что посмотрю. - Он запечатлел еще один долгий поцелуй и, как отметил про себя, чрезвычайно сладостный поцелуй, на который она чувственно прореагировала, чем слегка успокоила его совесть. - Пока это все, крошка, - его правая рука соскользнула вниз по ее спине, он бодренько хлопнул ее по попочке. - Сначала надо тебя вывести отсюда. В его спальне было темно. Они постояли у двери, прислушиваясь, как дети, играющие в прятки. В здании стояла полная тишина. Он приоткрыл дверь, еще раз шлепнул ее по попке, и она была такова. Бонд немного подождал. Затем включил свет. Его келья ожила. Он подошел к столу и взял в руки "Словарь английских фамилий". Виндзор, Виндзор, Виндзор. Ага! Вот они! В то время как он вчитывался в колонки, набранные мелким шрифтом, его мозг, разведчика-профессионала, вдруг посетила одна важная мысль. Прекрасно. Итак, сексуальные извращения, просто секс в чистом виде представляют для агентов чуть ли не основную опасность. Равно как и стремление к обогащению. Ну а как же быть с положением в обществе? А как рассматривать самый худший из пороков - снобизм? Пробило шесть. У Бонда появилась ноющая головная боль, результат изнурительного чтения справочников, напечатанных мелким шрифтом, не говоря уже о кислородном голодании, естественном на такой высоте. Нужно пропустить стаканчик, а лучше три. Он быстро принял душ, привел себя в порядок, позвонил охраннику и отправился в бар. Собрались еще не все, Виолетта сидела в одиночестве за стойкой, и Бонд присоединился к ней. Ему показалось, что она обрадовалась, увидев его. Виолетта пила "Дайкири". Бонд заказал ей еще одну порцию, а себе взял двойной бурбон со льдом. Отпил большой глоток и поставил тяжелый широкий стакан на стойку. - Вот это то, что нужно. В самый раз. Пока вы там вальсировали на склонах, грелись на солнышке, я трудился как раб день-деньской. - Кто же это вальсировал! - Ирландский акцент только усилил ее законное возмущение. - Пришлось отсидеть целых две лекции, все утро пропало - такая скучища. А после обеда я должна была ликвидировать хвосты по домашнему чтению. И так прилично отстала. - А что входит в домашнее чтение? - Да всякая ерунда по сельскохозяйственной тематике. - Она подозрительно взглянула на него своими темными глазами. - Мы, знаете, ли, не должны никому рассказывать о том, как нас лечат. - Ну хорошо, - беспечно сказал Бонд, - давайте поговорим о чем-нибудь еще. Откуда вы родом? - Ирландия. Юг. Недалеко от Шеннона. Бонд выстрелил наугад. - А - картофельные края. - Правильно. Как я там всех ненавидела. Ничего, кроме картошки, не едят. Ни о чем, кроме как о видах на урожай картошки, не говорят. А сейчас мне очень бы хотелось вернуться обратно. Смешно, не правда ли? - Дома, наверное, обрадуются. - Еще бы! А приятель мой как будет рад! Он занимается оптовой торговлей! Я сказала, что никогда не выйду замуж за человека, который имеет что-нибудь общее с этой черной, грязной, жуткой работой с картошкой. Посмотрел бы он на меня теперь. - А что такое? - Здесь я стала настоящим специалистом по картофелю. Изучала самые последние научные методы, знаю, как добиться рекордного урожая, ну там химикалии и прочее. - Она испуганно прикрыла рот рукой и быстро огляделась. Бросила взгляд на бармена. Испугалась, что кто-то услышит эту совершенно невинную болтовню. Она улыбнулась с видом гостеприимной хозяйки. - А теперь расскажите мне, над чем вы сейчас работаете, сэр Хилари. - Да так, кое-что по геральдике, по просьбе графа. Ну вроде того, о чем мы говорили за обедом, наверное, вам это показалось ужасно скучным. - Ну нет. Я бы так не сказала. Мне было страшно интересно все, о чем вы говорили с мисс Бунт, Видите ли, - она понизила голос и произнесла следующую фразу в поднятый стакан, - моя фамилия О'Нил. А они были почти королями Ирландии. Как вы думаете... - Она кого-то заметила за спиной Бонда и тут же произнесла как ни в чем не бывало: - Я никак не могу правильно развернуть плечи. Когда пытаюсь это сделать, просто не могу устоять на ногах. - Боюсь, что в горных лыжах я ничего не смыслю, - громко сказал Бонд. В зеркале, висящем над баром, появилось отражение Ирмы Бунт. - А, сэр Хилари. - Она пристально посмотрела на него. - Но вот и вы уже немного загорели. Идемте! Посидим немного. Бедняжка Руби вон совсем одна. Они смиренно проследовали за ней. Бонда забавляло то, с каким удовольствием девушки потихонечку нарушали правила распорядка. Типичный образец сопротивления правилам строгой дисциплины и властному руководству этой отвратительной матроны. Но ему следует проявлять осторожность, хотя подобные беседы весьма полезны. Неплохо бы привлечь девчонок на свою сторону. Он должен разузнать все их имена и адреса, хотя бы потому, что граф этого никак не хочет и всячески препятствует. Он должен все вынюхать, именно вынюхать. И Руби к этому подключить, пусть поработает на него. Бонд сел рядом с ней, как бы невзначай коснулся ее плеча. Прошли еще один круг коктейлей. Бонд расслабился - бурбон делал свое дело. Головная боль, обручем охватывавшая всю голову, локализовалась в области правого виска. - А не сыграть ли нам снова в эту игру? - задорно произнес он. Послышался хор одобрительных голосов. Из бара принесли стакан и бумажные салфетки. Подошли другие девушки. Бонд пустил по кругу сигареты. Девушки глубоко затягивались, время от времени давясь дымом. Атмосфера всеобщего ликования, веселья, казалось, подействовала даже на Ирму Бунт. Восторг рос по мере того, как ажурный узор на салфетке все разрастался. "Осторожно!" - "Тише, Элизабет!" - "Ай-ай! Получилось!" - "Вон в том уголке есть еще место". Бонд сидел рядом с Бунт. Он откинулся в кресле и предложил девушкам продолжать игру самостоятельно. Затем повернулся к фрейлейн. - Между прочим, мне тут пришло в голову, что неплохо бы спуститься по канатке в долину, когда будет свободное время. Как я понял из разговоров, Санкт-Мориц расположен на другом краю долины, никогда там не бывал, очень бы хотелось туда съездить. - Увы, уважаемый сэр Хилари, это против правил нашего учреждения. Наши гости, как и обслуживающий персонал, не имеют доступа к канатной дороге. Она предназначена только для туристов. А мы здесь варимся в собственном соку. Мы - как бы это сказать - мы как бы отрешились от мира. Живем почти в монастыре. Да так и лучше, правда? Так нам никто не мешает заниматься своими исследованиями. - О, как я вас понимаю, - выразительно произнес Бонд. - Но ведь я вряд ли могу считать себя здесь пациентом. Нельзя ли в моем случае сделать исключение? - Я думаю, что это было бы ошибкой, сэр Хилари. И я уверена, что вам понадобится все ваше время для того, чтобы выполнить свои обязательства перед графом. Нет, - это уже прозвучало как приказ, - тысячу извинений, но, боюсь, то, о чем вы просите, даже обсуждению не подлежит. - Она взглянула на часы и хлопнула в ладоши. - А теперь, девушки, время ужина. Пошли! Пошли! Первая попытка преследовала цель прощупать противника, посмотреть на его реакцию. Следуя за Ирмой Бунт в столовую. Бонд еле сдерживал себя - его так и подмывало врезать ей с правой ноги, влепить как следует по плотной выпирающей заднице. 14. СЛАДКИЕ СНЫ - СЛАДКИЕ КОШМАРЫ! Было одиннадцать часов, в доме стояла могильная тишина. Бонд, не забывая о глазке, через который за ним следили с потолка, проделал все необходимые манипуляции с походом в ванную комнату, потом лег в кровать и погасил свет. Переждав минут десять, он тихо выбрался из постели и натянул брюки и рубашку. Работая на ощупь. Бонд просунул кончик пластмассовой полосы в щель дверного проема, нащупал замок и мягко нажал ручку. Конец полоски захватил закругление замка и втянул его внутрь. Теперь Бонду оставалось лишь осторожно толкнуть дверь - и путь свободен. Он прислушался, словно зверь, замерев на мгновение. Затем выглянул в коридор, там никого не было. Бонд выскользнул из двери, мягко прикрыл ее, сделал несколько шагов по направлению к третьему номеру и осторожно повернул ручку. В комнате было темно, но в кровати кто-то ворочался. Теперь нужно сделать так, чтобы, закрывая дверь, он не щелкнул замком! Бонд вытащил кусочек пластмассы и прижал им язычок замка, чтобы удержать его в прорези. Затем, дюйм за дюймом, стал прикрывать дверь, одновременно вытаскивая полоску. Замок беззвучно вернулся на свое место. - Это вы? - раздался голос из кровати. - Да, дорогая. - Бонд выскользнул из своих одеяний и, предполагая, что география этой комнаты схожа с его, осторожно прошел к кровати и сел на край. Из темноты протянулась рука и дотронулась до него. - О, да вы совсем раздеты! Бонд поймал руку и погладил ее. - Так же, как и вы, - прошептал он. - Так и должно быть. Он осторожно забрался в постель и положил голову на подушку рядом с ней. С чувством удовлетворения он отметил, что она подвинулась, освобождая для него место. Он поцеловал ее, сначала нежно, потом страстно. Ее тело затрепетало в его руках. Губы были покорны его губам, и, когда он начал ласкать ее, она обняла его, крепко прижавшись. - Я простужусь. Бонд подыграл этой милой лжи, он вытащил из-под себя простыню и накрыл их обоих. Теплота и нежность этого прекрасного тела теперь целиком принадлежали ему, Бонд прижался к ней еще теснее. Его левая рука скользнула вниз по гладкому животу. Бархатная кожа трепетно откликнулась. Она тихо застонала и задержала его руку. - Вы меня хоть немножечко любите? Ох уж этот ужасный вопрос! - По-моему, прекраснее тебя нет в целом свете, - прошептал Бонд. - Как жаль, что мы встретились только теперь! Этих избитых, неискренних слов оказалось достаточно. Она отвела руку, сопротивление было сломлено. Ее волосы пахли свежескошенной летней травой, рот - зубной пастой, а тело - детской присыпкой фирмы "Лееннен". За окном шумел ночной ветер, и звуки, которые он издавал, обтекая здание, еще больше подчеркивали нежность, теплоту и даже определенное дружеское расположение партнеров друг к другу, хотя на самом деле это был всего лишь естественный физический акт. Они доставляли друг другу подлинное удовольствие, и в конце, когда все, что должно было произойти, произошло и они тихо лежали, не разжимая объятий, Бонд отдавал себе отчет в том, что и он и она точно знают, что не сделали ничего плохого, никак не обидели друг друга. - Руби! - прошептал Бонд спустя некоторое время, гладя ее волосы. - Ум-м-м. - Я о твоей фамилии. О Виндзорах. Боюсь, что надежды почти нет. - Да я никогда и не надеялась. Уж эти мне семейные легенды! - Правда, справочников у меня здесь недостаточно. Когда вернусь домой, попробую что-нибудь раскопать. Обещаю это тебе. Начать надо с вашей семьи и пойти дальше, поискать в церковных и муниципальных записях и тому подобное. Я все изучу самым тщательным образом и напишу тебе о результатах. Это большая работа - горы пергаментов со шрифтом, о который можно сломать глаза. Каждая страничка начинается с цветных букв, и очень темные прописи. И хотя труд может оказаться напрасным, все равно приятно повозиться с ними. - Пергаменты - это как старые документы в музеях? - Правильно. - Да, интересно. В комнате наступила тишина. Дыхание ее стало ровным. Бонд подумал: "Как все странно! Здесь, на вершине горы, которую от ближайшей деревушки отделяет головоломный спуск, в этой комнатенке царят мир, тишина, тепло, счастье - многие составляющие любви. Как будто они занимаются любовью на воздушном шаре. А интересно, кто был тот прохиндей, который в XIX веке заключил пари в одном из лондонских клубов, что действительно проделает это с женщиной на воздушном шаре?" Бонд начал засыпать. Не сопротивляясь, он стал проваливаться в сладкое небытие. Здесь было так хорошо. Ему не составит большого труда вернуться в свою комнату на рассвете. Он осторожно высвободил руку из-под головы спящей девушки и лениво посмотрел на левое запястье. Большие светящиеся цифры показывали полночь. Едва Бонд успел повернуться и прижаться к мягкому боку девушки, как откуда-то из-под подушки, из-под пола, из глубины здания послышался низкий, настойчиво и мелодично звучащий электрический звонок. Девушка пошевелилась. - Вот черт! - сонно произнесла она. - Что это? - Это входит в курс лечения. Наверное, уже полночь? - Да. - Не обращай внимания. Это касается только меня. Спи. Бонд поцеловал ее между лопаток и ничего не сказал. Звонок отключился. Вместо него послышалось жужжащее завывание, очень похожее на шум быстро вращающегося вентилятора - на этом фоне раздался равномерный, напоминающий стук метронома звук: "тик-так, тик-так". Комбинация из этих двух звуков успокаивала самым прекрасным образом. Она привлекала ваше внимание, но лишь на какое-то мгновение. А потом стало казаться, что слышишь ночные звуки детства: медленное тиканье часов с кукушкой, шум моря и ветра на улице. Затем послышался голос. Голос графа, который, как предположил Бонд, передавался при помощи какого-то механического устройства - то ли радио, то ли магнитофона. Голос звучал низко, распевно, это был ласковый шепот, ласковый, но в то же время властный. Можно было разобрать каждое слово. - Вы засыпаете. - Ударение делалось на слове "засыпаете". - Вы устали все тело словно налилось свинцом. - И опять ударение на последнем слове. - Руки тяжелые, как свинец. Дыхание абсолютно ровное Вы дышите ровно, как ребенок. Глаза закрыты. Веки отяжелели. Вы устали, вы так устали. Тело тяжелое, оно налито свинцом. Вам тепло и удобно. Вы погружаетесь, погружаетесь, погружаетесь в сон. Кровать мягкая и удобная, как гнездышко. Вам хорошо, вы хотите заснуть, как цыпленочек в гнездышке. Цыпленочек, цыпленочек, маленький пушистый комочек. - Затем послышался нежный писк, шорох крыльев и сонное кудахтанье наседки, согревающей свой выводок. Это продолжалось, вероятно, в течение минуты. Потом снова послышался голос: - Крошечные создания укладываются спать Так уютно в гнездышке Им хорошо, как и вам. И они так же хотят спать. Какие они хорошенькие. Вы их любите - сильно, сильно, сильно. Вы любите всех цыплят. Вам бы очень хотелось повозиться с ними Вам бы хотелось, чтобы они выросли красивыми и сильными. Вы бы не хотели причинить им никакого вреда. Скоро вы вернетесь к вашим любимым цыпляткам. Скоро вы снова сможете ухаживать за ними. Скоро вы будете в состоянии помочь всем цыплятам в Англии. Вы будете в состоянии улучшить породу кур во всей Англии. Это сделает вас очень, очень счастливой. Вы принесете столько добра, что это сделает вас очень, очень счастливой. Но об этом никому нельзя говорить. Вы никому не расскажете о том, как это сделать. Это будет ваш маленький секрет, только ваша тайна. Они попытаются вызнать ваши секреты. Но вы ничего не скажете, потому что они хотят выведать все ваши секреты! Если это произойдет, вы не сможете сделать этих прекрасных цыплят счастливыми, здоровыми и сильными. Благодаря вам тысячи, миллионы цыплят могут стать более счастливыми. Поэтому вы никому ничего не скажете, вы сохраните тайну. Вы ничего не скажете, ничего. Запомните, что я сказал. Обязательно запомните, что я сказал. - Бормотание стало затихать, все тише, тише. Нежное попискивание и кудахтанье сменило растворившийся в пространстве голос. Затем все стихло. И остались только шуршащие звуки вентилятора и стук метронома. Руби спала глубоким сном. Бонд нашел ее запястье и нащупал пульс. Он точно совпадая, с ритмом метронома. Затем его стук и шепот вентилятора стали ослабевать, и вот уже наступила мертвая тишина, нарушаемая еле слышимыми порывами ночного ветра на улице. Бонд глубоко вздохнул. Теперь он знал все! Ему вдруг захотелось вернуться в свою комнату и все обдумать. Он выскользнул из-под простыни, добрался до своих вещей и оделся. Проблем с дверным замком не было. В коридоре стояла тишина и не было ни души. Он проскользнул во второй номер и легко закрыл дверь. Затем прошел в ванную комнату, запер дверь, включил свет и присел на унитаз, оперев голову на руки. Глубокий гипноз! Несомненно, что в этом все дело. Тайное оружие! Повторяющаяся нараспев волевая установка, вводимая в мозг, когда сознание почти отключается. И теперь в подсознании Руби эта мысль по ночам будет работать сама по себе и после многих недель повторения и закрепления превратится во встроенный механизм подчинения тайному голосу. И необходимость подчиняться голосу будет сродни чувству голода, от которого никуда не деться. Но, черт побери, что же это все означает? В голову деревенской простушки вбивали вполне невинную, на первый взгляд, вполне добропорядочную мысль, мозг ее при этом не обременяли лишней информацией. Ее вылечили от аллергии. Она вернется домой и сможет помогать семье разводить домашнюю птицу. И более того, она будет делать это с энтузиазмом и радением. Неужели горбатого исправили? Неужели старый каторжник таким банальным путем превратился в благодетеля? Бонд просто не мог в это поверить. Для чего же тогда все эти так тщательно спланированные меры безопасности? Для чего весь этот многонациональный обслуживающий персонал, от которого определенно смердило СПЕКТРОМ? С чем связано убийство в ледяном желобе? Несчастный случай? Сразу же после того, как тот тип попытался изнасиловать девочку Сару? Вряд ли это простое совпадение! Где-то за благополучным фасадом этого до безумия невинного медицинского исследовательского учреждения должно скрываться злое начало. Но где? Как он сможет это выяснить? В изнеможении Бонд поднялся, выключил свет в ванной и тихо пробрался в постель. В течение получаса мысли его безрезультатно бродили в утомленном работой мозге, затем, наконец, к великому своему облегчению, он заснул. Когда в девять утра он проснулся и распахнул окно, небо было затянуто тяжелой серой непроницаемой пеленой, что означало приближение сильного снегопада. Во всех населенных пунктах - в Берхаусе, в Шнифинкене и Шнифотеле - местные пташки, вьюрки и красноклювые альпийские вороны, которые жили в этих горах и питались чем бог пошлет, собирая объедки, которые оставались после пикников, жались поближе к жилью; все предвещало снежную бурю. Поднялся сильный ветер, который дул угрожающе резкими порывами. Со стороны подвесной дороги не было слышно никаких звуков. Легким алюминиевым гондолам тоже несладко в такую погоду, особенно вон там, на крутом склоне, который тянулся на протяжении четверти мили и спускался к плато по совершенно открытому пространству. Бонд закрыл окно и позвонил, чтобы ему принесли завтрак. Когда завтрак прибыл, на подносе он увидел записку от фрейлейн Бунт: "Граф хотел бы встретиться с вами в 11 часов. И.Б." Бонд позавтракал и вернулся к третьей странице истории рода де Блевилей. Ему пришлось перелопатить массу материала, чтобы показать товар лицом, но все это пустяки. Перспектива того, что ему удастся успешно продолжить мистификацию с поисками следов семейства Блофелда, не очень волновала его воображение. Он храбро начнет с самой Гдыни и пойдет в обратную сторону, пытаясь заставить эту старую каналью разговориться о его молодости, родителях. Старую каналью? Конечно, черт побери. Независимо от того, кем он стал после операции "Гром", в мире не могло быть двух Эрнстов Ставро Блофелдов! Они встретились в кабинете графа. - Доброе утро, сэр Хилари. Надеюсь, вы хорошо выспались? У нас начинаются снегопады. - Граф сделал жест в сторону окна. - Для работы лучше не придумаешь. Ничто не отвлекает. Бонд понимающе улыбнулся, как ученый ученому. - Я действительно считаю, что девушки могут отвлечь от работы. Но они так очаровательны. А что с ними? Вид у них вполне здоровый. Граф был начеку. - Они страдают аллергией, сэр Хилари. Аллергией, которая лишает их трудоспособности. Они не могут найти себе применения в сельском хозяйстве. Все они из сельской местности, и болезнь лишает их возможности трудиться, а я могу излечить от подобных заболеваний, и я рад, что результаты весьма обнадеживающие. Мы вместе достигли значительного прогресса. - Рядом с ним зазвонил телефон. - Простите, - граф поднял трубку и выслушал кого-то. - Да, соедините, - сказал он по-немецки и сделал паузу. Бонд с вежливым видом изучал принесенные с собой бумаги. - Говорит де Блевиль, - перешел Блофелд на русский. - Да... Да... Хорошо! - Он положил трубку. - Еще раз прошу прощения. Звонил один из моих научных сотрудников. Он закупал кое-какие материалы для лаборатории, подвесная дорога закрыта, но специально для него ее включат. Рисковый парень. Я ему не завидую. Бедняга может сильно заболеть. - Зеленые контактные линзы, однако, скрывали любое выражение даже так явно проявленного сочувствия, а застывшая улыбка вовсе ничего не говорила. - А теперь, уважаемый сэр Хилари, давайте вернемся к нашей работе. Бонд разложил огромные листы, которые он принес, на столе и начал гордо водить пальцем по записям. В замечаниях и вопросах графа проскальзывало восхищение и удовлетворение. - Но это же великолепно, нет, это просто грандиозно, мой дорогой друг. Вы говорите, что есть упоминание о наличии в гербе сломанного копья и меча? А когда они были включены в герб? Бонд отбарабанил массу чепухи о завоеваниях норманнов. А сломанный меч, вероятно, стал частью герба сразу после какой-нибудь битвы. Для выяснения этого потребуется дополнительная работа в Лондоне. Наконец Бонд свернул листы и обратился к заметкам в своей записной книжке. - А теперь мы должны начать работу с другого конца, граф. - Бонд произнес это голосом, не терпящим возражений. - Вы родились в Гдыне 28 мая 1908 года. Правильно? - Правильно. - Как звали ваших родителей? - Эрнст Джордж Блофелд и Мария Ставро Микелопулос. - Они тоже родились в Гдыне? - Да. - Теперь - их родители. - Эрнст Стефан Блофелд и Елизавета Любомирская. - Гм-м. Эрнст, стало быть, имя, передающееся из поколения в поколение. - Похоже, что так. Моего прадеда тоже звали Эрнст. - Это очень важно. Видите ли, граф, у Блофелдов из Аугсбурга по крайней мере двое звались Эрнстами. Руки графа расслабленно лежали на зеленом пресс-папье, стоявшем на столе. При словах Бонда они импульсивно сошлись вместе, пальцы сжались так, что побелели суставы. "Вот-вот, а это тебе отнюдь небезынтересно", - подумал Бонд. - А это важно? - Очень. У христиан имена переходят из поколения в поколение. Мы рассматриваем это как наиболее значительный факт, дающий ключ к разгадке. А можете ли вы вспомнить что-нибудь из более отдаленного прошлого? Пока все идет прекрасно. Мы с вами уже прошли три поколения. Даты уточним позже, а пока, как мне кажется, уже добрались где-то до середины прошлого века. Проскочить бы еще лет пятьдесят, и мы попадем в Аугсбург. - Нет, - в голосе послышался почти крик отчаяния. - Мой пра-пра-прадед... я ничего о нем не знаю. - Руки на пресс-папье напряглись. - Может быть, э-э, если все упирается только в деньги, можно было бы найти кой-кого, ну, свидетелей. - Он всплеснул руками. - Мой дорогой сэр Хилари. Мы же с вами светские люди. И прекрасно понимаем друг друга. Неужели все эти выписки из архивов, церковных книг так уж обязательно должны быть подлинными? Понял тебя, старая лиса! Однако Бонд учтиво, сделав вид заинтригованной невинности, произнес: - Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, граф. Теперь руки графа перестали бегать по столу, настал момент истины. Блофелд признал в Бонде одного из себе подобных. - Вы трудолюбивый человек, сэр Хилари. Живете скромно, в отдаленном уголке Шотландии. Вероятно, можно было бы облегчить вашу жизнь. Вероятно, существуют какие-нибудь материальные блага, которые вам хотелось бы иметь. Например, автомобиль, яхта, пенсия. Скажите только слово. Назовите цифру. - Темно-зеленые линзы буравили скромно опущенные долу глаза Бонда, стараясь заглянуть в них. - Считайте, что мы успешно сотрудничаем. Поездки туда-сюда: в Польшу, Германию, Францию. Конечно, все расходы я беру на себя. Скажем, пятьсот фунтов в неделю. Технические вопросы, документы и тому подобное. Это я могу устроить. Необходимо только ваше согласие, скажите "да". Слово Геральдической палаты для министерства юстиции в Париже является словом божьим. Не так ли? Все шло слишком хорошо, чтобы казаться правдой! Но как это обыграть? - То, что вы предлагаете, граф, не лишено, гм-м, некоторого интереса. - Голос Бонда звучал неуверенно. - Конечно, если документы выглядят вполне убедительно, надежно, так сказать, очень надежно, тогда, вполне резонно, у меня нет оснований сомневаться в их подлинности. - В глазах Бонда появилось угодливое выражение. Это был взгляд собаки, которой хотелось бы, чтобы ее приласкали, чтобы сказали, что все будет хорошо, что бояться нечего. - Бы понимаете, что я имею в виду? Граф начал говорить уверенно и искренне: - Вам абсолютно нечего... В этот момент в коридоре послышался, какой-то шум и гвалт. Дверь резко распахнулась. В комнату бросили какого-то человека, которого тащили за ноги. Корчась от боли, он упал на пол. Двое охранников замерли рядом. Они посмотрели сначала на графа, а затем в сторону, на Бонда, очень удивившись, увидев его здесь. - Что происходит? - резко спросил граф на немецком. Бонд знал ответ и моментально понял, что он погиб. Под снегом и кровью, которыми было покрыто лицо человека, лежавшего на полу, Бонд различил знакомые черты. Русые волосы нос, сломанный во время соревнований по боксу на первенстве королевских военно-морских сил, это лицо одного из его коллег по Секретной службе. Сомнений не оставалось. Это был номер 2 с поста "Зет" в Цюрихе! 15. СТАНОВИТСЯ ЖАРКО Да, так и есть - это был Шон Кэмпбелл! Боже всемогущий, что же с ним сделали! На пост "Зет" специально ничего не сообщили о миссии Бонда. Должно быть, Кэмпбелл сам вышел на след, наверное, через русского, который "покупал припасы". Произошла та самая неразбериха, которая происходит, когда пытаются сильно что-то засекретить. Старший охранник говорил на быстром ломаном немецком со славянским акцентом. - Его обнаружили в открытом лыжном отделении гондолы. Был сильно обморожен, но оказал отчаянное сопротивление. Пришлось с ним повозиться. Нет никакого сомнения, что он следил за капитаном Борисом. - Он спохватился. - Я имею в виду вашего гостя из долины, герр граф. Утверждает, что он английский турист из Цюриха. Говорит, что не было при себе денег, не мог оплатить проезд на фуникулере. А ему так хотелось побывать здесь. Мы его обыскали, нашли пятьсот швейцарских франков. Документов никаких. - Охранник пожал плечами. - Говорит, что фамилия его Кэмпбелл. Услышав свое имя, человек на полу зашевелился. Он приподнял голову и обвел комнату диким взглядом. Лицо его и голова были основательно разделаны, били, вероятно, рукояткой пистолета или дубинкой. Способность контролировать себя он потерял. Когда его взгляд остановился на знакомом лице Бонда, он застыл в изумлении, а потом, словно вцепившись в спасательный круг, хрипло произнес: - Слава богу, Джеймс. Скажи им, кто я! Скажи им, что я работаю в "Юниверсал экспорт". В Цюрихе. Ты же знаешь! Ради бога, Джеймс! Скажи им, что со мной все в порядке. - И его голова упала на ковер. Граф медленно повернулся к Бонду. Непроницаемые зеленые глаза отразили слабый свет, идущий из окна, и вспыхнули белыми искрами. Напряженная улыбка на вытянутом лице выглядела нелепо и ужасно. - Вы знаете этого человека, сэр Хилари? Бонд с сожалением покачал головой. Он знал, что этим жестом подписывает смертный приговор Кэмпбеллу. - Никогда в жизни его не видел. Бедняга. Мне кажется, что он слегка рехнулся. Наверное, сотрясение мозга. Надо, вероятно, отправить его вниз, в больницу? Он очень плохо выглядит. - А "Юниверсал экспорт"? - Голос звучал очень вкрадчиво. - Мне кажется, что я и раньше где-то слышал это название. - Ну а я нет, - сказал Бонд безразличным голосом. - Никогда не слышал. - Он достал из кармана пачку сигарет и закурил. Руки у него не дрожали. Граф обернулся к охранникам. - На проверку - в спецкабинет, - мягко произнес он. Затем кивком головы отпустил их. Охранники нагнулись и подхватили Кэмпбелла под руки. Упавшая на грудь голова приподнялась, и Бонд увидел последний ужасный, молящий о помощи взгляд Кемпбелла. Затем человека, который был коллегой Бонда, выволокли из комнаты, за его беспомощно болтавшимися ногами мягко закрылась дверь. Его потащили на допрос - в пыточную! Это означает только одно - когда к нему применят современные методы дознания, он сразу расколется. Вопрос лишь во времени - немного он все-таки может продержаться. Сколько же часов остается в распоряжении Бонда? - Я попросил, чтобы его отвели в палату для больных. За ним присмотрят. - Граф посмотрел на Бонда. - Боюсь, что это неприятное вторжение нарушило ход моих мыслей, сэр Хилари. Может быть, на сегодня хватит? - Конечно, конечно. А что касается вашего предложения о том, что нам следует сотрудничать более тесно, работать рука об руку, то меня оно очень заинтересовало. Позвольте заверить вас, граф, - Бонд заговорщицки улыбнулся, - что мы могли бы решить все вопросы к обоюдному удовлетворению. - Даже так? Ну что ж, прекрасно, - г