ться. Бонд отложил это дело и настроился на прогулку с Галой Брэнд. ЗОЛОТОЙ ДЕНЬ XVI День был и вправду чудесный: голубой, зеленый и золотой. Покинув бетонный плац через пост охраны у пустого пока блиндажа командного пункта, соединенного со стартовой площадкой толстым кабелем, они остановились на краю мелового утеса и осмотрелись. В этом углу Англии две тысячи лет назад впервые высадился Цезарь. Налево от них расстилался зеленый дерн, расшитый полевыми цветами. Он плавно спускался на длинные галечные пляжи Уолмера и Дила, извивающиеся к Сэндвичу и Бэю. Дальше - скалы Маргрита, белеющие сквозь дымку, и мыс Норт-Форлекд, под прикрытием которого прятался серый шрам Мэнстонского аэродрома. Над ним крутили белые вензеля американские реактивные самолеты. Еще дальше лежал остров Танет, за ним - невидимое отсюда устье Темзы. Был отлив, и плавучие маяки "Гудвины" казались золотыми и трогательными в блеске голубых вод. Лишь скудость мачт и брусы, прибитые по всей длине борта, выдавали их подлинное назначение. Белые буквы на боку "Южного Гудвина" читались ясно, и даже имя его брата, пришвартованного севернее, виднелось белой полоской на красном корпусе. Между береговыми отмелями, по глубокой воде, торопились мимо известковых холмов Даунза с полдюжины судов. Шум их машин отчетливо слышался с моря, а между коварными песками и четкой линией французского берега, уже в Ла-Манше, спешили по делам разноплеменные корабли-лайнеры, торговые, неуклюжие голландские шхуны, и даже один изящный корвет скользил на юг, возможно, в Портсмут. Куда ни бросишь взгляд, всюду на восточных подступах к Англии просторы были испещрены судами, плывущими либо с родной порт, либо на край света. Это было радостное, нарядное и романтическое зрелище. Тишину нарушили два резких вопля сирены, и они обернулись, наткнувшись взглядом на уродливый бетонный мир, от которого ненадолго оторвались. Красный флаг взвился над куполом стартовой шахты. Две аварийные машины ВВС с красными крестами на бортах выехали из рощи и остановились у края взрывозащитиой стены. - Заправка началась, - сказал Бонд. - Пойдемте. Смотреть тут не на что, да и опасно. - Да, - кивнула ока, - и меня воротит от одного вида бетона. Они пошли вдоль зеленого склона и скоро оставили позади блиндаж и высокое проволочное заграждение. В ярком солнечном свете таял лед сдержанности, на которую Гала так старательно себя настраивала. Ей словно передалась веселость ее собственной одежды, черно-белой блузки в полоску и ярко-розовой юбки, стянутой широким лакированным поясом. Бонд узнать не мог вчерашнюю ледышку в этой девушке, что счастливо смеялась над его ботаническим невежеством: он не знал ни дымянки, ни вероники, ни воловяка. Торжествующе она отыскала дикую орхидею, ятрышник, и сорвала цветок. - Вы бы не сделали этого, если б знали, что цветы стонут, когда их рвут, - коварно улыбаясь, сказал Бонд. - Как это? - спросила Гала, подозревая розыгрыш. - Разве вы не знаете? Есть такой индийский профессор Бхозе, который написал целый трактат о нервной системе цветов. Он даже измерил их реакцию на физическое воздействие. И записал стон розы, когда ее срезали. На магнитофон. Это самый душераздирающий звук на свете. Когда вы сорвали этот, я слышал такой же. - Не верю! - Гала недоверчиво посмотрела на корешок. - Вообще, - добавила она злорадно, - не думала, что вы так сентиментальны. Разве вы там в вашем подразделении Службы никогда не убивали? И не цветочки. Людей! - Цветок не может ответить выстрелом, - проговорил Бонд. Гала все смотрела на ятрышник. - Ну, вот, по вашей милости я чувствую себя убийцей. Довольны? Но, - добавила она неохотно, - я обязательно все выясню насчет этого профессора, и если это правда, в жизни больше цветка не сорву. А что делать с этим? Из-за вас мне кажется, что он истекает кровью. - Отдайте мне, - предложил Бонд. - Если вас слушать, то мои руки давно в крови. Лишняя капля значения не имеет. Она протянула цветок, и их пальцы соприкоснулись. - Можете сунуть его в дуло вашего пистолета, - сказала она, чтобы скрыть неожиданно сильное впечатление от контакта. - Значит, эти глазки не только для красоты, - засмеялся Бонд. - Но пистолет я оставил в комнате. - Он всунул стебелек орхидеи в петлю на воротнике рубашки. - Решил, что без пиджака "беретта" будет выглядеть немножко подозрительно. И не думаю, что еще кто-нибудь залезет ко мне в комнату сегодня. Тут они по обоюдному негласному договору ступили на деловую почву. Бонд рассказал ей о Кребсе и сцене в спальне. - Так ему к надо! - прокомментировала Гала. - Всегда терпеть его не могла. А что сказал сэр Хьюго? - Я переговорил с ним перед обедом. Отдал ему нож и отмычки в качестве доказательств. Он разъярился и немедленно пошел к Кребсу. Вернувшись, сообщил, что тот в плачевном состоянии, и спросил, не соглашусь ли я, что он и так уже наказан? С обычной приправой о нежелании расстраивать команду в такой момент, и прочее. Я согласился, что на следующей неделе Кребса нужно отослать в Германию, а до тех пор пусть сидит под домашним арестом. По крутой каменистой тропинке они спустились на пляж и у заброшенного стрельбища дильского гарнизона Королевского военно-морского флота повернули направо. Они молчали, пока не добрели до двухмильной полосы галечника, которая обнажается при отливе под высокими меловыми скалами залива Святой Маргариты. Медленно тащась по гладким сыпучим камешкам, Бонд рассказал Гале все, что передумал за длинный прошедший день. Не утаил ничего, показал все ложные тропки, которыми приходил к неудачам, оставшись сейчас с пустыми руками и неуловимым, тревожным ощущением неоправдавшихся подозрений. Перебрал перед ней все запутанные улики, сопровождаемые все тем же вопросительным знаком... Где же логика событий? Как сложить все детали головоломки? У него был только такой ответ: ни один факт, твердо установленный или гипотетический, не имел отношения к саботажу ракеты. А ведь именно это и было заданием Галы и Бонда: не смерть Тэллона и Барча, не отвратительный Кребс, но только и исключительно защита "Мунрейкера" от потенциальных врагов. - Разве не так? - заключил Бонд. Гала остановилась и засмотрелась на переливающуюся воду. Было жарко. Она запыхалась от трудной ходьбы по гальке. Как было бы здорово искупаться! Шагнуть ненадолго в те детские дни, когда эта холодная профессия с нагрузками, нервотрепкой, ответственностью еще не захватила ее. Она взглянула в суровое загорелое лицо спутника. Неужели ему не хочется иногда простых, мирных радостей? Конечно, нет. Ему нравятся Париж, Берлин и Нью-Йорк, поезда, самолеты, дорогие рестораны и, разумеется, дорогие женщины. - Так что? - переспросил Бонд в надежде, что вот сейчас она выложит что-то, чего он не заметил. - Что вы думаете? - Простите, - смутилась Гала. - Я задумалась. Нет, наверно, вы правы. Я здесь с самого начала, и хотя бывало иногда кое-что странное, и еще, конечно, эти два убийства, но ничего по-настоящему подозрительного. Все здесь, начиная с сэра Хьюго, преданы ракете душой и телом. Для нее живут. Было потрясающе интересно наблюдать, как она росла. Немцы работали изо всех сил. Я вполне верю, что Барч просто не выдержал напряжения. Им нравится быть под началом сэра Хьюго, а ему нравится ими руководить. Они его просто обожают. А что касается безопасности, то все было предусмотрено с самого начала. Если кому-то вздумается пробраться к ракете, его просто разорвут на куски. Я согласна с вами и в том, что Кребс работает на Дрэкса. Именно потому я не доложила в Лондон, что он рылся в моих бумагах. Ничего не нашел, конечно, - личные письма и все такое. Но это очень похоже на сэра Хьюго, добиваться во всем абсолютной ясности. Я должна сказать, - с чувством проговорила она, - что я им восхищаюсь. Он человек жесткий, невоспитанный, и лицо у него ужасное под этими красными волосами, но работать с ним мне нравится, и я очень хочу, чтобы ракета удалась. Я так долго около нее живу, что стала совсем как член команды. Она искоса посмотрела, как он отнесся к ее словам. Он кивнул. - Пробыв здесь всего один день, я уже могу вас понять. И в остальном тоже. По- настоящему серьезных оснований для беспокойства нет, но моя интуиция твердит, что есть. Что ж, пусть заботится о себе сама. Главное, что ракета охраняется, как драгоценности английской короны, а может, и лучше. - Он пожал плечами, недовольный тем, что отрекся от интуиции, которая так много значила в его работе. - Ну, пошли, - сказал он почти сердито. - Мы теряем время. Гала все поняла, улыбнулась про себя и последовала за ним. Обогнув следующую скалу, они вышли к подножию подъемника, залепленному морской травой, обросшему ракушкой. В пятидесяти ярдах от него виднелся пирс - мощная трубчатая конструкция, облицованная листами рифленого железа. Над прибрежными камнями, над кромкой воды пирс уходил далеко в море. Между двумя этими сооружениями, на высоте двадцати футов от основания скалы разевала черную пасть пещера. Это и было устье выхлопного колодца, начинавшегося прямо под соплом "Мунрейкера" и прикрытого стальным полом. Нижняя часть пещеры обрамлялась потеками застывшего мела. И внизу всюду были белые пятна - на гальке, на валунах. Бонд представил себе, как кипящий белый язык выплеснулся изнутри, как шипело и булькало море, принимая в себя жидкий мел. Сильнее откинув голову, в двухстах примерно футах над собой он увидел краешек купола стартовой площадки и вспомнил, что сейчас четыре человека - Дрэкс, Уолтер и два представителя Министерства - следят, в противогазах и асбестовых костюмах, за манометром, в то время как губительная смесь, пульсируя, вливается через черные шланги в брюхо ракеты. Они в опасной зоне, вспомнил Бонд. - Пойдемте отсюда, - сказал он. Когда пещера осталась позади, он оглянулся. Предположим, у него есть команда из шести смельчаков и все необходимое снаряжение. Что бы он предпринял, если б решился атаковать объект с моря? Во время отлива пробраться к пирсу на легкой лодке, по лестнице взобраться в жерло колодца - а потом? Невозможно подняться по стальным полированным стенам. Значит, нужно поднять в пещеру бронебойное орудие и выстрелить снизу в стальной пол под ракетой, в потом еще добавить фосфорным снарядом в надежде, что что-нибудь загорится. Неопрятная работа, но может принести результаты. Правда, уходить будет трудно. Легкая добыча стрелкам сверху. Но вряд ли это остановит русских самоубийц. Да, вполне осуществимо. Гала стояла рядом, наблюдая, как он глазами отмеривает, прицеливается, высчитывает. Заметив, что он нахмурился, она попробовала его разубедить. - Это совсем не так просто, как кажется. Даже когда прилив или буря, на скалах всегда, днем и ночью, охрана. С фонариками, автоматами, гранатами и приказом сначала стрелять, а уж потом задавать вопросы. Может, лучше было бы ночью освещать скалы прожекторами, но это только привлекло бы лишнее внимание. Нет, я и в самом деле думаю, что все продумано. Но Бонд продолжал хмуриться. - Хорошая команда многое может, особенно если использовать огневое прикрытие с подводной лодки, - проговорил он. - Как бы то ни было, я собираюсь поплавать. На военно-морской карте здесь помечена глубина в двенадцать фатомов. Хочу проверить. Я понимаю, что у края пирса должно быть глубоко, но не успокоюсь, пока не взгляну. - Он улыбнулся. - А почему бы и вам не искупаться? Вода холодная, но вы сами увидите, как это здорово. Особенно после бетонной душегубки, в которой мы просидели целое утро. У Галы загорелись глаза. - Вы думаете, можно? Мне и вправду так жарко! Но... в чем же мы будем купаться? - К черту! К черту условности! - весело сказал Бонд. - У вас ведь надето что-то под платьем, правда, а я в плавках. Мы будем выглядеть вполне респектабельно, да здесь и нет никого, а я обещаю не смотреть, - бодро соврал он, устремляясь за следующий поворот. - Вы разденетесь за тем камнем, а я - за этим. Ну, давайте. Не будьте трусихой. Считайте это служебной обязанностью. Не ожидая ответа, он зашел за высокий камень и стал снимать рубашку. - Ну, если так... Гала, обрадованная, что с нее сняли груз ответственности за принятое решение, ушла за свой валун. Когда она осторожно выглянула, Бонд был уже на полпути к воде, к черно-зеленой морене валунов. Широко шагая по языку крупного рыжего песка, покрытому лужицами и озерцами, он был весь коричневый и гибкий. Голубые плавки казались вполне надежными. Она осторожно вышла из укрытия и сама не заметила, как оказалась в воде. Бархатное ледяное прикосновение перехватило дух. Первое время она все на свете забыла и только наслаждалась красотой золотых заплаток песка между зарослями морской травы, светящихся в глубине, когда она, опустив лицо в воду, энергичным кролем плыла вдоль берега. У пирса она приостановилась, чтобы отдышаться. Бонда нигде не было. Гала живо подвигалась в воде, чтобы восстановить кровообращение, и поплыла назад, невольно думая о своем спутнике, о его литом теле. Наверное, он где-то недалеко, в камнях, или ныряет до дна, пытаясь определить, достаточна ли глубина, чтобы враг подобрался к пирсу. Она обернулась еще его поискать, как вдруг он вынырнул прямо из-под ног, крепко обнял за талию и твердо поцеловал в губы. - Какого черта! - яростно сказала она и ушла с головой под воду, а когда вынырнула и отфыркалась. Бонд уже был в двадцати ярдах. Гала оскорбленно поплыла от берега. Так она и думала! Все они в Секретной службе - чем бы ни занимались, секс в первую очередь. Но, вопреки суровым мыслям, тело ее по-своему ответило на поцелуй. Оно как бы звенело, и красота этого золотого дня приобрела еще одну краску. Далеко в море Гала обернулась и залюбовалась нагромождением молочно-белых скал. Дуврским проливом, черно-белым конфетти воронов и чаек на нарядном фоне зеленых лугов, улыбнулась про себя и решила, что в такой чудесный день многое позволительно. На этот раз она его простит. Через полчаса они уже лежали на горячем песке, в благопристойном отдалении друг от друга, под скалой. Поцелуй не упоминался, но попытки установить дистанцию рухнули, когда Бонд появился из воды с большим крабом в руке. Они разглядывали его, а налюбовавшись, неохотно отпустили в лужу между камнями, и смотрели, как он задом пятится туда, где водоросли погуще. Теперь, усталые и возбужденные ледяным купанием, они лежали на солнышке, надеясь, что оно обсушит их прежде, чем скроется за скалами. Впрочем, Бонд думал не только об этом. Совсем рядом лежало прекрасное тело, скудное прикрытие которого лишь усиливало соблазн. Оно отвлекало его от ракеты. Но сейчас еще нет пяти, а заправка закончится в шесть. Тогда он сможет поймать Дрэкса и договориться, чтобы в ближайшие две ночи охрана на скалах была усилена и лучше вооружена. Потому что он убедился: у пирса для подводной лодки даже при отливе воды достаточно. Так что у них есть по меньшей мере еще четверть часа перед тем, как отправляться назад. А пока... Полуобнаженное тело, все в бликах света, колышащееся и мерцающее в воде, когда он подплыл снизу, быстрое прикосновение к мягким губам, объятие... И сейчас: острые соски, так близко, лишь протяни руку; мягкий плоский живот; тайна плотно сжатых бедер. К черту. Он усилием воли переключил внимание и уставился прямо в бездонное небо, заставив себя наблюдать вольное парение чаек в воздушных потоках. Но мягкая белизна птичьих грудок снова наводила на мысли о Гале и не давала покоя. - Почему вас зовут Гала? - попробовал он отвлечься беседой. Она рассмеялась. - Всю жизнь меня дразнили этим именем. - Бонд рассердился на ее дразняще легкий, свежий голос. - Сначала в школе, потом в Женской вспомогательной службе во время войны, и теперь, в полиции. Но мое полное имя еще хуже. Галатея. Так назывался корабль, на котором служил мой отец, когда я родилась. Мне кажется, "Гала" звучит получше. Но, по правде сказать, я почти забыла, как меня зовут по- настоящему. Все время приходится менять имена, когда работаешь в Специальном отделе... "В Специальном отделе..." "В Специальном отделе..." "В Спе... " Когда падает бомба. Когда ошибается летчик, и самолет не дотягивает до посадочной полосы. Когда кровь покидает сердце и сознание исчезает, тогда остаются обрывки мыслей, слов, музыкальных фраз и звучат, как затихающий колокол, пока не явится смерть. Бонд не погиб, но последние слова Галы звенели еще несколько секунд после того, как все произошло. С тех пор, как они легли на горячий песок под скалой, думая о Гале, он бесцельно следил глазами за двумя чайками, резвящимися над охапкой сена, которая была их гнездом, на узком карнизе в десяти футах от вершины. Они вытягивали шеи и кланялись в любовном танце, а затем самец взлетал и сразу возвращался, чтобы снова приняться за игру. Слушая Галу, Бонд смотрел на них, когда вдруг они обе стремительно взмыли с резким испуганным воплем. В тот же миг наверху встал черный столб дыма, раздался гул и огромная глыба белого мела прямо над их головами вздрогнула, накренилась и покрылась зигзагами трещин. В следующее мгновенье Бонд, не помня себя, уже прикрывал телом Галу, вжимаясь лицом в ее щеку, а воздух над ними грохотал, и трудно было дышать, и солнце потухло. На спину пала огромная, страшная тяжесть, а в левом ухе, помимо грохота, застрял еще кончик истошного визга. Он почти лишился сознания. Специальный отдел. Что это она сказала о Специальном отделе? Бонд попробовал пошевелиться. Чуть-чуть двигаться могла только правая рука, которая была ближе к скале, и он, понемногу дергая плечом, освободил ей место для маневра и, наконец, с великим трудом проделал небольшую дыру, в которую к ним проникли свет и воздух. Задыхаясь в меловой пыли, он расширил дыру так, чтобы снять тяжесть своей головы с лица Галы, и почувствовал, как она слабо повернула голову к воздуху. В образовавшееся отверстие стремительно сыпалась пыль, катились камешки. Он яростно занялся его расширением. Наконец расчистилось пространство, достаточное для того, чтобы он смог опереться на локоть и с надрывным кашлем вытащить голову и правое плечо на свободу. Сначала Бонд подумал, что взорвалась ракета. Поглядел на скалы, вдоль берега. Нет. Они в ста ярдах от старта. Береговая линия цела, лишь над их головами в скале выломан огромный кусок. Тут Гала застонала, и он услышал, как лихорадочно бьется ее сердце прямо в его грудь. Страшная белая маска ее лица уже была освобождена. Он стал раскачивать тело из стороны в сторону, чтобы облегчить ей нагрузку на сердце и легкие. Медленно, дюйм за дюймом, с мускулами, лопающимися от напряжения. Бонд продвигался ближе к стене, где, как он знал, вес осыпи будет меньше. И, наконец, он освободил свою грудную клетку и смог змеиным движением встать рядом с Галой на колени. Кровь лилась с его израненных рук, со спины, и мешалась с меловой пылью, непрерывно сыпавшейся со стен проделанного им кратера. Одно было ясно: все кости целы, а боль, боль за ожесточенной работой даже не ощущалась. Отплевываясь, откашливаясь, не останавливаясь ни на минуту, он усадил Галу и попытался кровящей рукой смахнуть мел с ее лица. Потом, освободив и свои ноги, он тяжело втащил ее на вершину несостоявшегося могильного холма, прислонив спиной к скале. Встав на колени, он всмотрелся в это жуткое белое пугало с пятнами его крови на лице, так недавно бывшее прелестнейшей девушкой на свете, и взмолился, чтобы она открыла глаза. Когда, через секунду, это случилось, облегчение было так велико, что Бонд отвернулся в сторону и его вырвало. НЕЛЕПЫЕ ПОДОЗРЕНИЯ XVII Когда приступ кончился, он почувствовал прикосновение к волосам и оглянулся. Гала отшатнулась, увидев, на что он похож. Она потянула за волосы, чтобы он поднял голову, и показала на скалу. Тут же рядом посыпался град осколков мела. Он вяло встал на колени, потом на ноги, и они вместе осторожно сползли с кучи меловой трухи, прочь от воронки, из которой едва спаслись. Грубый песок под ногами показался мягким, как пух. Они рухнули на него, вытянувшись, и прижались к нему телами, вцепились пальцами, словно золото песка могло впитать в себя их мерзкую белизну. Тут стало тошно и Гале, и Бонд отполз, чтобы она могла побыть одна. Оперевшись о глыбу мела размером с малолитражку, он поднялся, огляделся воспаленными глазами и понял наконец, какой ад чуть не поглотил их. По всей ширине пляжа, на кромку которого уже начал наступать прилив, валялись в хаотическом беспорядке огромные куски мела. Белой пылью покрылся почти акр, в скале над ним образовалась рваная прореха, а в линию горизонта, до того почти ровную, врубился голубой клин неба. Рядом не было ни одной птицы. Бонд подумал, что запах несчастья еще несколько дней будет отпугивать их отсюда. Их спасла близость к скале, вот что спасло их, да еще то, что море подмыло скалу, и ее вершина нависала над основанием. Они попали под поток мелких осколков. Более крупные, любой из которых мог раздавить их в лепешку, упали дальше, ближайший - в нескольких футах. И та же близость к скале позволила Бонду со сравнительной легкостью освободить правую руку, так что они смогли выбраться из-под кучи до того, как задохнулись. Но, понял Бонд, и близость к скале не спасла бы, если б в момент опасности рефлекс не бросил его на Галу. Он почувствовал ее руку на плече. Не глядя, обнял за талию, и они пошли к морю и благодарно упали в его чистые воды. Через десять минут два сравнительно человекоподобных существа прошли по песку к камням, за которыми лежала их одежда, в нескольких ярдах от обвала. Оба они были полностью обнажены. Рванье их белья осталось где-то в куче мела. Как уцелевшие после кораблекрушения, они не обращали внимания на свою наготу. Отдраив тела от вездесущего скрипящего мела, прополоскав рты и волосы соленой морской водой, они все-таки чувствовали себя слабыми и побитыми. Но когда оделись и причесались Галиной расческой, выяснилось, что внешне перенесенная катастрофа не причинила им заметного ущерба. Они уселись, прислонились к камню, и Бонд зажег первую, самую вкусную сигарету, глубоко, с чувством вдохнув и через ноздри выпустив дым. После того как Гала чуть приукрасила себя с помощью пудры и помады, он зажег сигарету и для нее. Тут они впервые взглянули друг на друга и улыбнулись, а потом молча смотрели на море, на все ту же золотую панораму, которая была прежней и совершенно новой одновременно. Молчание нарушил Бонд. - Да, клянусь Богом, - сказал он. - Мы были на волосок от смерти. - Я все еще не понимаю, что случилось, - произнесла Гала, - кроме того, что вы спасли мне жизнь. - Она положила руку ему на запястье и тут же ее убрала. - Если бы не вы, я был бы уже мертв, - отозвался Бонд. - Если б я остался там, где лежал... - Он пожал плечами. Потом, повернувшись, посмотрел ей прямо в глаза. - Я надеюсь, вы понимаете, что кто-то подстроил этот обвал специально для нас? - Она ответила ему изумленным взглядом. - Если осмотреть все это, - он показал на хаос камней, - обязательно обнаружишь остатки двух-трех шурфов и следы динамита. Я заметил дым и услышал гул за долю секунды до того, как скала рухнула. И чайки услышали, - добавил он. - Больше того, - продолжал он после паузы. - Один Кребс этого сделать не мог. Подготовка к взрыву происходила на виду объекта, и заниматься ею должна была целая команда, в которой состояли и шпионы, подсматривающие за нами с тех пор, как мы спустились на пляж. В ее глазах засветилось понимание и - страх. - Что же нам делать? - беспокойно спросила она. - Зачем им это? - Видимо, мы нужны им мертвыми, - спокойно сказал Бонд. - Значит, нам следует остаться в живых. А что до причин, их-то и надо выяснить. - Видите ли, - продолжал он. - Боюсь, что даже Вэллэнс нам не помощник. Когда они решили, что мы достойно погребены, они смылись с места преступления со скоростью света. Они прекрасно знали, что если кто-то даже и видел обвал или слышал его, особого беспокойства не будет. Их тут двадцать миль, этих скал, а народу, пока не пришло лето, - раз, два и обчелся. Если береговая охрана слышала грохот, они пометят это в своем журнале. Но весной, я думаю, бывает много обвалов, после зимы, когда мороз раскалывает старые трещины. Наши друзья только после ужина объявят розыск, и к тому времени прилив уже устроит овсянку из этого крошева. - Бонд показал на следы обвала. - Все продумано! Даже если Вэллэнс нам поверит, нет достаточных доказательств, чтобы премьер-министр вмешался в приготовления к старту. Эта чертова ракета так неимоверно важна! Весь мир ждет, сработает она или нет. И вообще, что мы скажем? Что кто-то из этих проклятых немцев хочет, чтобы мы умерли до пятницы? Но зачем?! - Он помолчал. - Нам решать, Гала. Дело темное, но мы просто обязаны справиться с ним сами. - Он посмотрел ей в глаза. - Что скажете? Она нервно засмеялась. - О чем разговор! За это нам и платят. Конечно, мы сделаем все, что сможем. И вы правы: Лондон нам не помощник. Мы станем просто посмешищем, если пошлем донесение о том, как мирно загорали на пляже и вдруг скала рухнула нам на голову. Очень мило, в рабочее-то время! Бонд ухмыльнулся. - Мы и прилегли-то всего на десять минут, обсохнуть, - мягко запротестовал он. - Что, по-вашему, мы должны были делать сейчас на объекте? Еще раз снимать у всех отпечатки пальцев? Только об этом вы там в полиции и думаете. - Гала мгновенно окаменела, и Бонду стало стыдно. - Не обижайтесь, - сказал он. - Но разве вы не знаете, чем мы занимались? Именно тем, чем следовало: мы заставили врага показать когти. Теперь нужно сделать следующий шаг и выяснить, кто этот враг и чем мы ему мешаем. И вот когда у нас будут полные доказательства того, что кто- то пытался навредить "Мунрейкеру", мы перевернем здесь все вверх дном, старт ракеты отложат, и к черту политику. Она нетерпеливо вскочила на ноги. - Ну конечно, вы правы! Я просто хочу что-то побыстрее делать. - Отвернувшись от Бонда, она смотрела в море. - Вы здесь недавно, а я уже срослась с ракетой. Я просто не могу вынести мысль о том, что с ней что-то случится. От нее ведь так много зависит! Для всех нас. И я хочу быстрее туда вернуться и все выяснить. Может, это не имеет связи с ракетой, но я хочу быть уверена. Бонд легко поднялся, ничем не показав, как болят его ушибы и порезы. - Пойдемте, - сказал он. - Уже почти шесть. Прилив надвигается, но мы успеем в Сент-Маргрит до него. Там в "Гренвилле" мы приведем себя в порядок, перекусим и вернемся в Дом прямо к середине ужина. Хочется посмотреть, как нас встретят. После этого надо постараться выжить и увидеть все, что только можно. Сумеете дойти до Сент-Маргрит? - Не спрашивайте чепухи, - сказала Гала, - полицейские делаются не из мармелада, - и невольно засмеялась, когда Бонд с преувеличенной серьезностью ответил: - Конечно, нет! И они пошли на огонек далекой башни маяка "Саут-Форланд". В полвосьмого такси из Сент-Маргрит высадило их у второго поста, и, предъявив пропуска, они через рощу вышли на плац. Оба были возбуждены. Горячая ванна и час отдыха в комфортабельных гостиничных номерах, потом два крепких бренди с содовой для Галы и три - для Бонда, потом замечательно вкусная жареная камбала, гренки с сыром, кофе. Так что теперь, когда они уверенно шли к Дому, надо было быть ясновидящим, чтобы понять, что они смертельно устали, что они голые и израненные под верхней одеждой. Тихо вошли в холл. Остановились. Из столовой раздавались веселые голоса. Потом взрыв хохота, в котором доминировал характерный лай сэра Хьюго. Бонд сухо скривил губы, направляясь к дверям столовой. Здесь он надел на физиономию сверкающую улыбку и распахнул створки, пропуская Галу вперед. Дрэкс восседал во главе стола, праздничный в своем сливовом смокинге. Вилка с едой замерла на полпути в воздухе, когда он увидел, кто вошел в дверь. Кусок чего-то соскользнул с зубца и звучно шлепнулся на край стола. Кребс пил красное вино. Стакан замер у рта, тонкая красная струйка потекла по подбородку на коричневый атласный галстук, на желтую рубашку. Доктор Уолтер сидел спиной ко входу. Он обернулся, лишь заметив необыкновенную реакцию остальных: выпученные глаза, открывшиеся рты, обескровившиеся лица. Либо он заторможен, подумал Бонд, либо у него нервы крепче. - Ach so, - проговорил он тихо. - Die Englander (9). Дрэкс вскочил на ноги. - Старина, - сказал он хрипло. - Дорогой мой. Мы так волновались. Только что собирались послать на поиски. Несколько минут назад охранник доложил, что на берегу был обвал. - Он обошел стол и направился к ним, салфетка в одной руке, вилка торчком - в другой. От движения кровь вернулась в его лицо, которое стало сначала пятнистым, потом, как всегда, красным. - Как вы могли не сообщить мне! - сказал он девушке с нарастающим гневом. - В высшей степени странное поведение! - Это моя вина, - сказал Бонд, проходя в комнату так, чтобы держать всех в поле зрения. - Прогулка оказалась дольше, чем я предполагал. Чтобы не попасть в прилив, мы отправились в Сент-Маргрит, поужинали и на такси вернулись сюда. Мисс Брэнд хотела позвонить, но я надеялся, что мы вернемся до восьми. Так что все претензии - ко мне. И, пожалуйста, продолжайте ваш ужин. Я охотно составлю вам компанию за десертом и кофе, а мисс Брэнд предпочтет, мне кажется, свою комнату. Она устала после такого длинного дня. С большим удовлетворением отметив про себя широкую ленту пластыря надо лбом Кребса, Бонд решительно обошел стол и уселся рядом с ним. После первого шока тот не поднимал глаз от тарелки. - Да, отправляйтесь в постель, мисс Брэнд. Я поговорю с вами завтра, - строго сказал Дрэкс и тяжело уселся в свое кресло. Гала послушно покинула комнату. - Замечательное зрелище эти скалы, - беспечно говорил Бонд. - Испытываешь необыкновенно волнующее чувство, гуляя под ними. Все думаешь, не вздумает ли какая-нибудь свалиться тебе на голову. Напоминает русскую рулетку. И что странно, мне никогда не приходилось читать о людях, которые умерли под свалившейся на них скалой. Если заключить пари, шанс погибнуть - ничтожный. А что это вы сейчас сказали об обвале? Справа от Бонда раздался хрип, звон стекла и фарфора от рухнувшего на стол Кребса. Бонд поглядел на него с вежливым любопытством. - Уолтер, - резко сказал Дрэкс. - Разве вы не видите, что Кребс пьян? Уведите его и уложите в постель. И не миндальничайте с ним! Он меры не знает. Быстро! С гневным выражением лица Уолтер обошел стол и вынул голову Кребса из осколков. Ухватившись за шиворот, он рывком поднял того на ноги и вытащил из-за стола. - Du Scheisskerl (10), - зашипел он в отсутствующую, пятнистую физиономию. - Marsch! (11) - Ориентировав Кребса на открывающуюся в обе стороны дверь буфетной, Уолтер выволок его из столовой. Послышались приглушенные стоны, проклятья, потом где-то хлопнула другая дверь, и все затихло. - Ему сегодня крепко досталось, - прокомментировал Бонд, обращаясь к Дрэксу. Тот вовсю потел, вытирая лицо круговыми движениями салфетки. - Чепуха, - сказал он. - Просто упился. Дворецкий, прямой как струнка и нимало не обеспокоенный явлением Кребса и Уолтера в своей буфетной, принес кофе. Бонд взял чашку, сделал глоток. Подождал, когда закроется дверь за дворецким. Он тоже немец, подумал Бонд. Значит, в бараках новость уже знают. А может, не вся команда в сговоре? Может, есть команда внутри команды? И если да, то знает ли об этом Дрэкс? Его поведение при появлении Бонда и Галы ничего не доказывало. Не было ли оно реакцией уязвленного достоинства, шоком тщеславного самца, отвергнутого девчонкой-секретаршей? В таком случае, он умело скрыл свои чувства. А кроме того, все утро он был занят в шахте, наблюдая за заправкой. Бонд решил слегка прозондировать почву. - Как прошла заправка? - осведомился он, пристально глядя на Дрэкса. Тот зажигал сигарету. Он взглянул на Бонда сквозь дым и пламя спички. - Превосходно. - Подул на кончик сигареты, чтобы она разгорелась. - Все наготове. Охрана выставлена. Утром уберем из шахты все лишнее и закроем ее. Между прочим, - прибавил он, - завтра я еду в Лондон и беру с собой мисс Брэнд. Они с Кребсом мне там понадобятся. Какие планы у вас? - Мне тоже придется съездить в Лондон, - сымпровизировал Бонд. - Нужно передать мой последний отчет в Министерство. - В самом деле? - отозвался Дрэкс. - О чем? Мне казалось, что вы всем здесь довольны. - Да, - неопределенно сказал Бонд. - Ну и прекрасно. А сейчас, если вы не возражаете, - Дрэкс поднялся из-за стола, - у меня есть еще кое-какие бумаги в кабинете. Поэтому - спокойной ночи. - Спокойной ночи, - сказал Бонд вслед удаляющейся спине. Он допил кофе и через холл прошел в свою комнату. Было очевидно, что ее опять обыскивали. Он пожал плечами. Разве что кожаный кейс. И то - его содержимое говорит лишь, что он приехал на задание с полным профессиональным снаряжением. "Беретта" с ремнем держателя лежала там, где он ее оставил: в футляре от бинокля Тэллона. Он сунул пистолет под подушку. Бонд принял горячую ванну. Извел полпузырька йода на те синяки и ссадины, до которых смог дотянуться. Потом лег и выключил свет. Все тело болело, и он чувствовал себя опустошенным. Гала. Он велел ей принять снотворное, запереть дверь и до утра ни о чем не беспокоиться. Завтра она поедет с Дрэксом в Лондон, подумал он с тревогой, но без отчаяния. Всему свое время. Настанет день, и придет пора задать много вопросов, разгадать много тайн. Сейчас же бесспорно следующее. Данный необыкновенный миллионер построил данное необыкновенное оружие. Министерство военных ресурсов одобрило его и сочло исправным. Премьер-министр и Парламент согласились с этим. Ракета стартует меньше чем через тридцать шесть часов под строгим наблюдением и со всеми мыслимыми предосторожностями. Кто-то, и может быть, их несколько, хочет убрать их с Галой с дороги. Нервы у всех взвинчены. Может быть, это ревность. Может, возможными диверсантами считают их с Галой. Ну и что? Просто им нужно быть настороже. Остался всего один день. Они находятся здесь открыто. Сейчас май. Весна. Англия. Мирное время. Глупо так волноваться из-за пары психов, если "Мунрейкеру" ничего не грозит. А что касается завтрашней поездки, додумывал Бонд в полусне, он договорится с Галой встретиться в Лондоне и вернуться сюда вместе. Или пусть она ночует в Лондоне. В любом случае до старта он за ней присмотрит. А вот потом, когда придет очередь второго экземпляра ракеты, нужно будет проделать очень серьезную чистку... Это были предательски убаюкивающие мысли. Опасность была рядом, и Бонд это знал. Он наконец заснул, с одним странным видением перед глазами. Стол в столовой. Он был накрыт на три персоны. Часть третья: Четверг и пятница ПОД ПЛОСКИМ КАМНЕМ XVIII "Мерседес" был прекрасен. Бонд подогнал свой обшарпанный "Бентли" поближе и осмотрел автомобиль Дрэкса. Спортивная модель "300-S" с убирающимся верхом. Таких в Англии штук пять, не больше. Руль с левой стороны. Видимо, куплен в Германии. Бонд встречал там такие. Один просвистел мимо на мюнхенском автобане год назад, когда его "Бентли" делал верных девяносто в час. Белый корпус "Мерседеса", слишком короткий и тяжеловатый, нельзя было назвать грациозным. Обивка внутри - красная кожа. Белое с красным. Ярковато для Англии, но, может быть, Дрэкс выбрал эти цвета в честь спортивных знамен фирмы "Мерседес-Бенц", снова после войны покоривших трассы Ле-Мана и Нюрбургринга. Это подходит Дрэксу, купить именно "Мерседес", подумал Бонд. Пожалуй, в машине есть что-то безжалостное и величественное. Он вспомнил 1934-1939 годы, когда эти отпрыски знаменитого "Блитцен-Бенца", еще в 1911-м побившего мировой рекорд скорости - 142 мили в час, прочно завладели Гран-при. А знаменитые гонщики - Кариччола, Ланг, Симэн, Браушич... Как они брали крутые виражи трассы в Триполи, как кричали, мчась по прямой в Берне, с "Ауто-Юнион" на хвосте... И все-таки, преданно подумал Бонд, глядя на свой старенький "Бентли", благодаря наддуву еще способный выжать сотню, и все-таки, когда состязались "Бентли", - перед тем, как "Роллсы" усмирили их, одомашнив, - они побивали надутых "SS-K" просто как хотели. Некогда причастный к миру гонщиков, Бонд погрузился в воспоминания. Он слышал грубый визг тормозов огромной машины Сиччолы мимо трибун в Ле-Мане... Но тут появился Дрэкс в сопровождении Кребса и Галы. - Быстрая машинка, - сказал Дрэкс, польщенный вниманием Бонда к "Мерседесу. - И эти раньше были неплохи, - добавил он снисходительно, кивнув на "Бентли". - Теперь они годятся только на то, чтобы съездить в театр. Слишком благовоспитанны. Даже "Континенталь". Ну, ладно, ты садись сзади. Кребс послушно забрался на узкое заднее сиденье, сел боком, поднял воротник макинтоша и загадочно уставился на Бонда. Гала Брэнд, в элегантном темно-сером костюме, черном берете, с легким дождевиком и перчатками в руках, заняла место рядом с шофером. Широкая дверь захлопнулась с роскошным двойным щелчком, как шкатулка Фаберже. Бонд и Гала не обменялись ни взглядом. Утром они тайно провели рабочее совещание в его комнате, договорившись встретиться в Лондоне и вернуться на объект машиной Бонда. Теперь она скромно сидела, сложив руки на коленях, глядя перед собой. Дрэкс забрался на шоферское место, закрыл дверь и, нажав на стартер, включил третью скорость. Почти беззвучно "Мерседес" исчез за деревьями. Тут и Бонд сел за руль и лениво поехал следом. В несущемся "Мерседесе" Гала погрузилась в свои мысли. Ночь прошла спокойно, а утро было посвящено уборке со стартовой площадки всего, что могло бы сгореть при пуске. Дрэкс не упоминал событий прошедшего дня и вел себя, как обычно. Она сделала свой последний расчет курса полета, - завтра Дрэкс сделает его сам, - и, как всегда, было послано за Уолтером, и она наблюдала в свою дырочку обычную процедуру пересчета и занесения данных в черную книжку Дрэкса. День был жаркий и солнечный. Дрэкс вел машину без пиджака. Гала осторожно посмотрела вниз. Из брючного кармана выглядывал кончик черной книжки. Другого шанса не будет. Со вчерашнего вечера она совершенно переменилась. То ли Бонд заразил ее вирусом соревновательности, то ли она устала быть просто секретаршей, то ли так отозвался шок от вчерашнего испытания, то ли она поняла, после стольких спокойных месяцев, что играет в опасную игру. Во всяком случае, сейчас она чувствовала, что надо пойти на риск. Вычисление курса ракеты - ее служебная обязанность. Ей просто необходимо раскрыть тайну черной книжки. Это будет несложно. Сделав вид, что устраивается поудобнее, как бы невзначай она переложила свой плащ ближе к Дрэксу, между сиденьями, и сама на дюйм-другой придвинулась к нему. Рука небрежно легла на складки плаща. Приготовившись, она стала ждать. Момент наступил, как она и предполагала, на оживленных улицах Мейдстока. Дрэкс хотел опередить красный свет светофора на углу Кинг-стрит и Гэбриелз-хилл, но поток машин двигался медленно, и он застрял в хвосте облезлого семейного пикапа. Гала видела, что он готовится при зеленом свете рвануть вперед и вклиниться перед пикапом. Дрэкс был превосходный водитель, но мстительный и нетерпеливый, таким всегда кажется, что следует всякого, кто мешает, проучить. И когда загорелся зеленый, он с воплем клаксона