плошную вереницу праздников. Мэри играла в теннис, а майор Смайт проводил немало времени на поле для гольфа (с клюшками, изготовленными Генри Коттоном!). По вечерам Мэри садилась за бридж, а майор Смайт играл по-крупному в покер. Да, здесь был настоящий рай! А в это время на родине ели колбасный фарш, спекулировали на черном рынке, проклинали правительство и страдали от самой отвратительной зимы за последние тридцать лет. Смайты оплачивали все свои первоначальные расходы из сбережений, накопленных за годы войны и еще более выросших благодаря пособию, которое получил при демобилизации майор Смайт. Потребовалось больше года осторожных расспросов, пока майор Смайт не принял решение обратиться к братьям Фоо, занимающимся импортом и экспортом. Братья Фоо, очень богатые и пользующиеся огромным уважением, были признанными старейшинами процветающего китайского сообщества на Ямайке. Некоторые их сделки не всегда соответствовали строгим требованиям закона, как и полагается сделкам китайских торговцев, однако самые тщательные расспросы майора Смайта подтвердили, что на братьев Фоо можно положиться. Только что была подписана Бреттон-Вудская конвенция, установившая твердую цену на золото во всем мире, но скоро стало известно, что в Танжере и Макао - двух свободных портах, на которые, по разным причинам, не распространялось действие конвенции - за тройскую унцию чистого золота платили не меньше ста долларов по сравнению с установленной ценой в тридцать пять долларов. Весьма удачным оказалось и то обстоятельство, что братья Фоо недавно начали торговать с Гонконгом, где уже в то время расцветала контрабанда золотом и его продажа в близлежащий Макао. Майор Смайт встретился с братьями Фоо и остался доволен результатами. До того момента, когда пришло время осматривать слитки, они вообще ни о чем не спрашивали майора Смайта. Отсутствие пробы на слитках привело к вежливому вопросу относительно происхождения золота. - Видите ли, майор, - сказал старший из братьев, сидевший за огромным письменным столом из красного дерева, - на валютных биржах знаки монетных дворов всех крупных банков принимаются безо всяких сомнений. Такие знаки гарантируют чистоту золота. Но в мире есть и другие банки, чьи методы очистки золота и пробирного анализа оставляют желать, - тут его улыбка стала еще шире, - лучшего. - Вы хотите сказать, - с беспокойством в голосе спросил майор Смайт, - что это могут оказаться свинцовые слитки, покрытые тонким слоем золота? Братья Фоо отрицательно покачали головами. - Нет-нет, майор, об этом не может быть и речи. Но, - улыбки на лицах братьев казались приклеенными, - если вы не можете вспомнить, как попали к вам эти слитки, то вы не будете возражать, если мы подвергнем анализу чистоту содержащегося в них золота? Существуют методы, с помощью которых можно точно определить пробу золота. У нас с братом огромный опыт такой работы. Может быть, вы оставите у нас эти слитки и вернетесь после обеда? Майору Смайту не оставалось ничего другого, как полностью положиться на братьев Фоо. Они могут состряпать любую цифру, и ему придется согласиться с ними. Он зашел в один из баров, выпил пару крепких коктейлей, съел сэндвич и вернулся в прохладную контору братьев Фоо. Обстановка не изменилась. В комнате сидели братья с широкими улыбками на лицах, на столе лежали два слитка золота и портфель. Однако теперь перед старшим братом был лист бумаги и паркеровская ручка с золотым пером. - Мы решили загадку ваших золотых слитков, майор, ("Золотых! Слава богу!" подумал майор Смайт), и я уверен, что вам будет интересно их происхождение. - Ну, разумеется! - воскликнул майор Смайт с фальшивым энтузиазмом. - Это - немецкие слитки, майор. Скорее всего они изготовлены на монетном дворе Рейхсбанка Германии во время войны. К такому выводу мы пришли потому, что слитки содержат десять процентов свинца. При Гитлере Рейхсбанк совершил глупость и там начали добавлять свинец в золотые слитки. Это сразу стало известно на валютной бирже, и цена на слитки, поступающие из Германии для продажи в Швейцарию, упала на соответствующую величину. Немцы добились только одного - национальный банк Германии утратил репутацию честного банка, что было предметом гордости немцев на протяжении многих веков. - Улыбка стала еще шире - если это было возможно. - Очень плохо, майор, просто глупо. Майор Смайт подивился всезнанию братьев Фоо, живущих на Ямайке, вдали от крупнейших финансовых центров мира, и проклял его. А что дальше? Он сказал: - Все это очень интересно, мистер Фоо. Боюсь, однако, что для меня это плохие новости. Вы считаете, что такое золото не может быть продано на валютной бирже? Старший брат Фоо небрежно махнул рукой. - Это не имеет никакого значения. Или, вернее, имеет очень малое значение. Мы беремся продать ваше золото по цене, принимающей во внимание его фактическую чистоту, скажем, 89-й пробы. Покупатель может затем подвергнуть его очистке, а может оставить его таким, каким оно есть. Это не наше дело. Мы продаем ему добротный товар. - Но за более дешевую цену. - Совершенно верно, майор. Однако у меня есть для вас хорошие новости. Как вы думаете, какова стоимость этих двух слитков? - Мне кажется, примерно двадцать тысяч фунтов стерлингов. Старший брат Фоо позволил себе хихикнуть. - Если мы будем сбывать золото умно и без спешки, вы получите более ста тысяч долларов, майор - за вычетом, конечно, наших комиссионных, включающих транспорт и другие расходы. - И какова доля комиссионных? - Мы считаем, что комиссионные должны составлять десять процентов. Разумеется, если вы согласны. Майору Смайту казалось, что торговцы драгоценными металлами получают комиссионные в размере одного процента. Но какое это имеет значение? За сегодняшний день он уже заработал более десяти тысяч фунтов дополнительно к первоначальной сумме. Он сказал: - Согласен! - встал и протянул руку братьям Фоо. С тех пор каждые три месяца он приходил в контору братьев Фоо с пустым портфелем. В кабинете на огромном столе лежало пятьсот фунтов мелкими купюрами, золотые слитки, уменьшающиеся в размерах дюйм за дюймом, и отпечатанный на машинке счет, подтверждающий, сколько золота и по какой цене продано в Макао. Все было просто, безопасно и по-деловому. Майор Смайт считал, что с ним обошлись честно. Признаться, ему было все равно. Две тысячи фунтов в год чистыми его вполне устраивали, и единственное, что беспокоило майора Смайта, это визит налогового инспектора. Инспектор мог поинтересоваться, на какие средства живет майор Смайт. Он поделился с братьями Фоо своими опасениями. Братья заверили его, что ему не о чем беспокоиться, и когда, в течение полугода он получал не пятьсот фунтов в квартал, а четыреста, обе стороны делали вид, что ничего не произошло. Кого-то "подмазали", и спокойствие было восстановлено. Текли ленивые, полные безделья дни, незаметно переходя в годы под солнцем тропиков. Мэри и майор Смайт располнели, у майора случился первый инфаркт и врач предупредил его, что нужно меньше пить и курить, а также избегать жирной пищи. Сначала миссис Смайт проявила твердость, но когда ее муж начал выпивать по-тихому, лгать и обманывать, она решила уступить. Однако было поздно. Мэри превратилась в пугало для майора Смайта, и он стал избегать ее. Тогда она начала преследовать его, говоря, что он ее не любит. А когда частые ссоры измотали простушку Мэри, она обратилась к снотворному. Наконец, после отвратительной, пьяной ссоры Мэри приняла слишком много таблеток, чтобы "показать ему". Доза оказалась смертельной. Самоубийство миссис Смайт удалось замять, но майору Смайту пришлось уехать из Кингстона. От его нового имения на Северном побережье до столицы Ямайки было всего три мили, но это было совсем иное общество. Майор Смайт начал потихоньку спиваться, и неизбежно умер бы через несколько лет - особенно после второго инфаркта - но на сцене появился этот Бонд со смертельным приговором в кармане. Майор Смайт взглянул на часы. Было без нескольких минут двенадцать. Он встал, снова наполнил опустевший бокал и вышел в сад. Джеймс Бонд сидел в тени и смотрел на море. Майор Смайт придвинул раскладной стул, сел рядом и поставил бокал на траву. Когда он закончил свой рассказ, Бонд равнодушно сказал: - Да, я ожидал что-то вроде этого. - Хотите, я изложу все в письменном виде и подпишусь? - Как вам угодно. Но мне это не нужно. Ваше признание понадобится для военного трибунала. Вас будет судить трибунал корпуса морской пехоты. Я доложу обо всем руководству своей службы, а они перешлют ваше досье дальше. Вашим делом будет заниматься военная прокуратура и Скотлэнд Ярд. - Можно задать вопрос? - Разумеется. - Как вы узнали об этом? - Ледник был маленький. Нынешней весной труп Оберхаузера обнаружили в нижней части ледника, как только растаял снег. Все личные документы Оберхаузера сохранились. Родственники опознали его. Дальше все было просто. Пули, извлеченные из черепа Оберхаузера, были последним неопровержимым доказательством. - Но вы сами - как оказались замешаны в эту историю вы? - Бюро многоцелевых задач подчинялось нашей службе. Расследование поручили нам. Досье попалось мне на глаза. Как раз в этот момент у меня было время, и я попросил, чтобы дело поручили мне. - Но почему? Джеймс Бонд посмотрел в глаза майору Смайту. - Потому, что Оберхаузер был моим другом. Перед самой войной он учил меня кататься на лыжах. Был мне чем-то вроде отца. Такие люди, как он, встречаются очень редко. - Понятно. - Майор Смайт отвернулся. - Мне очень жаль. Джеймс Бонд встал. - Ну, мне пора ехать. Нет, не провожайте меня. Я знаю, где стоит такси. - Он посмотрел на майора и сказал, пытаясь скрыть неловкость за резкостью тона: - Через неделю за вами приедут. - Затем он повернулся и пошел к воротам. Хлопнула дверца, раздался шум двигателя, автомобильных шин на гравии дорожки. Потом все стихло. Разыскивая добычу на дне моря, майор Смайт старался понять смысл последних слов Джеймса Бонда, Впрочем, в них не было ничего загадочного. Его губы раздвинулись в молчаливой улыбке. Вроде как в старину, когда офицера, виновного в растрате казенных денег, оставляли в комнате наедине с револьвером. Ведь если бы этому Бонду захотелось, он мог легко позвонить в Кингстон, оттуда приехал бы офицер колониального полка и взял его, Смайта, под стражу. Да, Бонд поступил как порядочный человек. Или им руководили другие соображения? Самоубийство куда аккуратнее, не требует никакой бюрократии и экономит средства налогоплательщиков. А что, может быть, воспользоваться предоставленным ему шансом и присоединиться к Мэри - где бы она не находилась? Или вынести все - унижение, мрачные формальности, заголовки в газетах, безрадостное существование приговоренного к пожизненному заключению и смерть от неизбежного третьего инфаркта? А может быть, защищаться - сослаться на войну, схватку с Оберхаузером на вершине горы, на то, что арестованный, знавший о тайнике с нацистским золотом, пытался оказать сопротивление, естественный соблазн утаить вражеское сокровище? Ведь перед ним, нищим офицером "коммандос", было целое состояние. Драматически молить суд о снисхождении к храброму офицеру? Внезапно майор Смайт увидел себя на скамье подсудимых - высокого офицера в парадной форме с орденами и медалями на груди (надо проверить, сохранилась ли его парадная форма? Не попортила ли ее моль? Пусть Лана вынесет мундир на улицу, очистит от нафталина, и как следует проветрит его. Затянув себя в корсет, он сможет втиснуть свою сорокадюймовую талию в брюки, сшитые двадцать-тридцать лет назад). А рядом увидел седого офицера, званием не ниже полковника, из уважения к званию самого Смайта, назначенного его адвокатом. Кроме того, приговор можно обжаловать в суд высшей инстанции. Подумать только, процесс может сделать его знаменитым! Он продаст право на издание газетам, напишет книгу... Майор Смайт почувствовал, как у него пробуждается интерес к жизни. Не увлекайся, старина, мысленно предостерег он себя. Не увлекайся! Он спустил ноги и встал на песчаное дно, с трудом сохраняя равновесие среди волн. Именно восточные ветры, разогнавшие сегодня такую волну, и делали Северное побережье таким приятным местом во время жарких августа, сентября и октября, перед наступлением периода ураганов. После пары коктейлей, умеренного обеда и короткой сиесты нужно все еще раз обдумать. А затем - к Арунделям на коктейли, ужин в клубе с Марчесисами, несколько партий в бридж и возвращение домой, где его ждал сон, облегченный таблетками секонала. Все эти мысли отодвинули черную тень прошлого, о котором напомнил визит Джеймса Бонда, на задний план. Итак, где ты, рыба? Осьминожка ждет своего обеда! Майор Смайт опустил лицо в воду и медленно поплыл дальше, внимательно осматривая дно. Через несколько секунд он увидел усы омара, или вернее, его кузена из Вест-Индии - лангуста. По толщине усов было видно, что это крупный экземпляр, не менее трех-четырех фунтов. В другое время майор Смайт встал бы на дно, поковырял гарпуном в песке, чтобы выманить из укрытия любопытного лангуста. А затем насадил его на гарпун и отнес домой. Ведь это превосходное лакомство! Но сегодня он думал только об одной добыче, его внимание было сконцентрировано на поисках щетинистых, неправильных очертаний скорпены. И скоро его старания были вознаграждены. Еще через десять минут майор Смайт заметил кусок коралла, поросший водорослями. Только это не был обломок коралла. Он встал на ноги и увидел, как выпрямились ядовитые иглы дорсального плавника вдоль спины. Крупная рыба, около фунта. Майор Смайт сделал шаг вперед. Теперь сердитые красные глазки скорпены открылись и следили за каждым его движением. Майор Смайт знал, что нужно нанести удар быстро и резко, направив гарпун прямо вниз, иначе его острые зубы скользнут по твердым чешуйкам, покрывающим голову скорпены, не причинив ей вреда. Он еще раз прицелился и сделал выпад. Но скорпена успела почувствовать колебания воды, вызванные движением гарпуна, поднялась вертикально вверх, подобно птице, и проскользнула под самым животом майора Смайта. Он выругался и повернулся. Так и есть. Скорпена опустилась рядом со скалой, заросшей густыми водорослями, и спокойно лежала на дне, почти незаметная благодаря своей великолепной маскировочной окраске. Майор Смайт проплыл несколько ярдов, встал, прицелился и нанес удар. На этот раз он не промахнулся. Волнение охоты и напряжение привели к тому, что где-то в груди появились первые признаки старой боли. Майор Смайт выпрямился и поднял рыбу, трепыхавшуюся на острие гарпуна, над поверхностью, затем медленно пошел к берегу. Там он сел на деревянную скамейку у среза воды, опустив гарпун с добычей на песок. Прошло несколько минут. Вдруг майор Смайт почувствовал, что кожа в области солнечного сплетения как-то странно онемела. Он взглянул вниз и замер от ужаса. Участок живота, размером с теннисный мяч, побелел и резко выделялся на фоне загорелого тела. В середине виднелись три маленькие царапины, из которых выступали капельки крови. Машинально майор Смайт стер кровь. Царапинки были крошечными, похожими на булавочные уколы, но майор Смайт вспомнил, как угрожающе выпрямились ядовитые лучи дорсального плавника и прошептал с ужасом, но как-то беззлобно: - Да, на этот раз ты мне отомстил, сукин сын! Глядя на царапинки, он вспомнил, что говорилось о ранах, нанесенных скорпеной, в книге "Опасные жители моря", которую он взял в библиотеке института и забыл вернуть. Майор Смайт осторожно потрогал побелевшую кожу. Да, она совершенно онемела, и уже начала пульсировать болью. Скоро боль усилится и станет невыносимой. Он упадет на песок и начнет биться, пытаясь избавиться от мучений. Затем рвота, помутнение сознания и конвульсии. А дальше, особенно при его слабом сердце, неизбежный сердечный приступ и смерть. В книге говорилось, что смерть наступит через пятнадцать-двадцать минут. И это будут минуты невыносимой агонии! Конечно, есть лекарства, которые могли бы спасти его - прокаин, антибиотики и антигистамины - если только выдержит сердце. Но их нужно вводить немедленно, ведь если даже ему удастся подняться по ступенькам, позвонить по телефону и у Джимми Гривса окажутся под рукой эти новые препараты, он не успеет приехать сюда раньше чем через час. Приступ острой боли заставил его согнуться. За первым приступом последовал второй, затем еще и еще. В пересохшем рту появился металлический привкус. Майор Смайт застонал, с трудом встал на ноги и тут же упал на песок. Движения рыбы, трепыхающейся на острие гарпуна, заставили его очнуться. В это мгновение боль утихла. Тело горело, как в огне, но сознание прояснилось. Ну конечно! Эксперимент! Надо доплыть до Осьминожки и передать ей пищу! - Осьминожка, Осьминожка, это мое последнее приношение! Майор Смайт повторял фразу снова и снова. Он встал на четвереньки, нащупал маску, лежавшую рядом, и сумел натянуть ее. Затем взял гарпун со все еще трепещущей скорпеной и, прижимая ладонь левой руки к животу, пополз к берегу. Он прополз пятьдесят ярдов по направлению к логову осьминога, затем соскользнул в воду. Боль разрывала его тело, и оно дергалось, как под электрическим током. Из пересохшего горла вырывались нечленораздельные стоны. Кровь капала из прокушенной нижней губы. Майор Смайт последним усилием воли заставил себя выпрямиться, сполоснул запотевшую маску, надвинул ее на лицо и проплыл оставшиеся ярды. Да, коричневая масса осьминога была отчетливо видна. И Осьминожка чем-то взволнована! Чем? Майор Смайт посмотрел вниз и увидел, как в воде растекаются бледно-розовые струйки. Конечно! Осьминожка чувствовала запах его крови! Приступ невыносимой боли заставил покачнуться майора Смайта. Соберись с силами, Декстер, старина! Ты должен покормить свою Осьминожку! Он с трудом протянул руку, сжимающую гарпун, к трещине. Возьмет ли Осьминожка приманку, ядовитую приманку, от которой умирал майор Смайт, но к чьему яду у осьминога может быть природный иммунитет? Из трещины осторожно выдвинулись три щупальца и затанцевали вокруг скорпены. Если бы рядом был профессор Бенгри! Перед глазами майора Смайта расплывался туман. Он понял, что теряет сознание. И вдруг щупальца метнулись вперед, но не к рыбе! Они обвились вокруг его руки! Искусанные губы майора Смайта раздвинулись в гримасе улыбки. Наконец! Он и Осьминожка обменялись рукопожатием! Какое волнующее чувство! Но щупальца осьминога медленно и неумолимо тянули его под воду. Майор Смайт понял, что пришел конец. Он попытался вонзить гарпун в коричневую массу осьминога, Его рука протянулась к расщелине, и новые щупальца, вынырнув оттуда, тоже охватили его тело. Майор Смайт выпрямился и сорвал маску. Над заливом разнесся сдавленный крик. Затем голова Смайта скрылась под водой и на поверхности появились воздушные пузыри. Затем всплыли дергающиеся ноги майора Смайта. Осьминог подтянул поближе обмякшее тело и его клюв легонько куснул человеческий палец. Тело было найдено двумя молодыми рыбаками, занятыми ловлей рыбы-иглы. Они проткнули тело осьминога гарпуном майора Смайта и умертвили хищника обычным туземным способом - перевернув осьминога на спину, один из них откусил ему голову. После этого они доставили на берег три мертвых тела. Там рыбаки вызвали полицию, передали ей труп майора Смайта, а скорпену и "морского кота" приготовили себе на ужин. Местный корреспондент газеты "Дейли Глинер" сообщил, что майор Смайт убит осьминогом, но редактор изменил формулировку на "утонул", не желая пугать туристов. Позднее, в Лондоне, Джеймс Бонд, расценив смерть майора Смайта как самоубийство, написал все-таки на последней странице досье "утонул при купании" и закрыл дело. Причина смерти выяснилась лишь после вскрытия, осуществленного доктором Гривсом. Оно поставило точку в бесцельной жизни и трагической смерти бывшего офицера английской секретной службы.