вечера, подкатил свой старенький велосипед к калитке в задней стене сада виллы Куликова, открыл калитку и вышел на улицу. Здесь он вскарабкался на велосипед и стал спускаться в сторону ближайшего парома, ходившего через Тигр в том месте, где еще недавно стоял мост Джумхурия - пока на него не обратили внимание британские "торнадо". Мартин завернул за угол и здесь заметил первый автомобиль, стоявший на обочине. Чуть дальше был припаркован второй лимузин. Когда из второй машины вышли двое мужчин и встали на проезжей части, перегородив дорогу, у Мартина тревожно забилось сердце. Он бросил взгляд назад: двое мужчин из первого автомобиля блокировали единственный путь к отступлению. Понимая, что все кончено, Мартин поехал вперед; другого выхода у него все равно не было. Один из стоявших впереди мужчин показал на обочину. - Эй, ты! - крикнул он. - Сюда! Мартин остановился под деревьями у тротуара. Откуда-то появились и солдаты. Их карабины были направлены на него. Он медленно поднял руки. 21 Во второй половине дня в Эр-Риаде встретились британский и американский послы. Судя по всему, встреча была неофициальной, и дипломаты хотели лишь воздать должное типично английскому обычаю - послеобеденному чаю с кексом. На лужайке посольства Великобритании оказались также Чип Барбер, официально считавшийся сотрудником американской дипломатической миссии, и Стив Лэнг, который мог бы объяснить любому не в меру любопытному гостю, что его интересуют исключительно проблемы культурных связей его государства. Третьим гостем был генерал Норман Шварцкопф, сумевший ненадолго вырваться из своего подземного кабинета. Скоро все пятеро с чашками в руках оказались в одном конце лужайки. Жизнь становится проще, когда каждый знает, каким способом зарабатывают свой кусок хлеба другие собеседники. Главной темой всех разговоров в те дни была неизбежная война, но эти пятеро располагали информацией, недоступной для других. К такой информации относились и детали плана мирного урегулирования конфликта, представленные в тот же день Саддаму Хуссейну его министром иностранных дел Тариком Азизом. План был составлен в Москве после длительных переговоров с Михаилом Горбачевым и вызывал у союзников серьезные возражения, хотя и по разным причинам. Всего несколько часов назад генерал Шварцкопф отклонил предложение Вашингтона начать наступление наземных войск раньше запланированного срока. Советский план мирного урегулирования призывал к выводу иракских войск из Кувейта на следующий день после прекращения огня американской стороной. В Вашингтоне сведения об этом плане получили не из Багдада, а из Москвы. Белый дом немедленно ответил, что план имеет свои положительные стороны, но не предусматривает никаких путей решения ряда главных вопросов. В нем вообще не упоминается тот факт, что Ирак должен навечно отказаться от своих притязаний на Кувейт. В нем упущен из виду колоссальный ущерб, уже причиненный Кувейту: горят пятьсот нефтяных скважин, миллионы тонн сырой нефти выбрасываются в залив, отравляя его воды, казнены более двухсот кувейтцев, разграблена столица государства - Эль-Кувейт. - Колин Пауэлл говорил мне, - сообщил генерал, - что государственный департамент придерживается еще более жесткой позиции. Они намерены требовать безоговорочной капитуляции. - Да уж, эти могут потребовать и не такого, - пробормотал американский посол. - Поэтому я ответил, - продолжал генерал, - что им прежде не мешало бы проконсультироваться с арабистами. - В самом деле? - удивился посол Великобритании. - И почему же? Оба посла были профессиональными дипломатами и долгие годы проработали на Среднем Востоке. Оба и были арабистами. - Видите ли, - ответил генерал, - арабы никогда не примут такого ультиматума. Они скорее умрут. На минуту воцарилось молчание. Послы старались найти на лице генерала хотя бы намек на иронию. Барбер и Лэнг почти не принимали участия в этом разговоре, но и у того и у другого промелькнула одна и та же мысль: вы совершенно правы, дорогой мой генерал, в этом-то все и дело. - Ты выехал из дома русского. Офицер контрразведки не спрашивал, а констатировал факт. Его гражданская одежда не могла скрыть военной выправки. - Да, бей. - Документы. Мартин порылся в карманах, вытащил удостоверение личности и замасленное письмо, выданное ему когда-то первым секретарем посольства Куликовым. Офицер тщательно проверил удостоверение, бросив взгляд на Мартина, сравнил фотографию с оригиналом, потом прочел письмо. Израильские мастера знали свое дело. С фотографии сквозь запачканный пластик на офицера бесхитростно смотрел небритый Махмуд Аль-Хоури. - Обыскать, - приказал офицер. Другой, тоже в гражданском, провел руками по одежде Мартина, потом покачал головой. Оружия у этого феллаха нет. - Карманы. В карманах оказались несколько мелких банкнот, монеты, перочинный нож, цветные мелки и пластиковый пакетик. Офицер взял пакетик. - Это что? - Это выбросил неверный. Я его подобрал для табака. - В нем нет табака. - Нет, бей, табак кончился. Я надеялся купить пару щепоток на базаре. - Не называй меня "беем". Бей ушли вместе с турками. Откуда ты взялся? Мартин подробно рассказал о крохотной деревушке далеко на севере страны. - Там мою деревню все знают, потому что у нас самые сладкие дыни, - охотно объяснял Мартин. - Заткнись. Будь ты проклят вместе со своими дынями, - прорычал офицер, подозревая, что его солдаты с трудом удерживаются от смеха. В конце улицы показался большой лимузин. Он остановился метрах в двухстах от задержавших Мартина солдат. Тот, что обыскивал Мартина, толкнул локтем начальника и кивнул в сторону подъехавшего автомобиля. Старший офицер повернулся и бросил: - Ждите меня здесь. Он подошел к лимузину и почтительно наклонился к полуоткрытому заднему окошку. - Кого задержали? - спросил Хассан Рахмани. - Садовника, господин бригадир. Он ухаживает за розами и садом на вилле, покупает продукты, занимается другими мелкими делами. - Умен? - Нет, совсем простофиля. Крестьянин с севера, из какой-то деревни, где выращивают дыни. Рахмани задумался. Если простофилю арестовать, то русские удивятся, почему их работник не вернулся. Это их насторожит. Рахмани надеялся, что советский план мирного урегулирования провалится и тогда он добьется разрешения на обыск виллы. С другой стороны, если этого олуха отпустить, он вернется на виллу и расскажет, что его задержали, тогда его хозяева тоже заподозрят неладное. По своему опыту Рахмани знал, что любой бедный иракец хорошо понимает только один язык. Он достал бумажник и отсчитал сто динаров. - Отдайте ему эти деньги. Скажите, чтобы спокойно ехал за покупками и возвращался, а на вилле присмотрелся бы, нет ли там кого-то с большим серебристым зонтиком. Если он будет держать язык за зубами, а завтра расскажет нам обо всем, что видел, он будет вознагражден. Если же сообщит о нас русским, то я его отдам в Амн-аль-Амм. - Слушаюсь, бригадир. Офицер взял деньги, вернулся и подробно проинструктировал садовника, что тому нужно и что не нужно делать. Садовник озадаченно моргал. - Зонтик, сайиди? - Да, большой зонтик, скорее всего серебристый, но он может быть и черный. И обязательно перевернутый. Видел такой? - Нет, сайиди, - посетовал садовник, - как только собирается дождь, они все бегут под крышу. - Великий Аллах, помоги мне, - пробормотал офицер. - Этот зонтик не от дождя, он для того, чтобы посылать сообщения. - Зонтик, который посылает сообщения, - медленно повторил садовник. - Я посмотрю, сайиди. - Катись своей дорогой, - отчаявшись, крикнул офицер. - И держи язык за зубами, никому ни слова о том, что ты здесь видел. Мартин нажал на педали и покатил дальше, проехав совсем рядом с лимузином. Рахмани опустил голову; главе контрразведки республики Ирак не следует показываться каждому феллаху. В семь часов вечера Мартин обнаружил меловую отметку, а в девять извлек из тайника донесение Иерихона. Он прочел его, пристроившись у освещенного окна кафе. Света было маловато, потому что город давно лишился электроэнергии и кафе освещалось керосиновой лампой. Даже в полумраке Мартин сразу понял суть сообщения, тихонько присвистнул, несколько раз сложил тонкий листок и спрятал его в резинке трусов. Теперь о возвращении на виллу не могло быть и речи. Передатчик был "засвечен", и выход в эфир грозил катастрофой. Мартин заглянул было на автобусную станцию, но там расположились армейские патрули и солдаты Амн-аль-Амма, вылавливавшие дезертиров. Тогда Мартин отправился на овощной базар в Касру и там отыскал водителя грузовика, отправлявшегося на запад от Багдада. Водитель ехал лишь на несколько миль дальше озера Хаббаниях, и двадцать динаров оказались весомым аргументом, чтобы он взял пассажира. В те дни многие водители предпочитали ездить по ночам, наивно веря, что в темноте американские летчики не увидят их со своих самолетов. Им и в голову не приходило, что ни днем, ни ночью потрепанные грузовики с фруктами и овощами не очень интересовали генерала Чака Хорнера. Как бы то ни было, ночь Мартин провел в пути. Оставалось только удивляться, как водитель ориентировался при свете фар силой не больше одной свечи, но к рассвету он высадил Мартина на шоссе в нескольких километрах к западу от озера Хаббаниях. Здесь грузовик поворачивал в сторону богатых ферм, которыми славились долины верхнего Евфрата. Дважды их останавливал дорожный патруль. Каждый раз Мартин показывал удостоверение личности и письмо русского дипломата и жаловался, что он честно работал садовником у неверного, но теперь тот собрался домой и уволил его: Мартин долго объяснял, как плохо с ним там обращались, пока солдаты не приказывали ему заткнуться и поскорей убираться. Той ночью Осман Бадри оказался неподалеку от Майка Мартина; он даже ехал в том же направлении, только, конечно, быстрее. Полковник спешил на базу иракских ВВС, на которой служил его старший брат Абделькарим, командир эскадрильи истребителей. В восьмидесятые годы бельгийская строительная компания "Сикско" заключила контракт на сооружение восьми хорошо защищенных и замаскированных по последнему слову техники воздушных баз, на которых должны были дислоцироваться отборные части ВВС Ирака, в первую очередь истребители. На этих авиабазах почти все сооружения и службы располагались под землей: казармы, ангары, склады горючего и вооружения, мастерские, комнаты инструктажа, жилые помещения для летного состава, а также огромные дизель-генераторы, обеспечивавшие базы электроэнергией. На поверхности оставались только трехкилометровые взлетно-посадочные полосы. Поскольку рядом с бетонными полосами не было видно никаких зданий и сооружений, союзники решили, что это "голые" запасные аэродромы - вроде Эль-Харца в Саудовской Аравии, пока его не начали осваивать американцы. Если бы союзникам удалось рассмотреть эти аэродромы вблизи, они увидели бы, что каждая взлетно-посадочная полоса ведет в подземелье, от которого ее отделяют прочнейшие метровой толщины железобетонные ворота. Каждая такая база занимала территорию пять на пять километров, обнесенную колючей проволокой. Построенные компанией "Сикско" базы казались союзникам безжизненными, и они оставили их в покое. При боевых вылетах инструктаж пилотов, включение и разогрев двигателей должны были проводиться под землей. Толстые бетонные перегородки изолировали другие помещения базы от выхлопных газов реактивных двигателей; потом газы отводили наружу, где они смешивались с горячим воздухом пустыни. Только когда самолеты были полностью готовы к взлету, распахивались бетонные ворота. Истребители переходили на форсажный режим, быстро преодолевали подъем, молнией проносились по взлетно-посадочной полосе и через несколько секунд были уже в воздухе. Конечно, АВАКС их обнаруживал, но у союзников создавалось впечатление, что истребители появились ниоткуда и, скорее всего, прилетели на малой высоте с какой-то далекой базы. Эскадрилья полковника Абделькарима Бадри размещалась на одной из баз, построенных бельгийцами. Она не имела названия, ей лишь присвоили условное обозначение КМ 160; это значило, что она находится в ста шестидесяти километрах к западу от Багдада, недалеко от шоссе Багдад-Ар-Рутба. Вскоре после заката к контрольно-пропускному пункту базы подъехал младший брат командира эскадрильи. Полковники не каждый день посещают секретную базу, поэтому часовой из своей будки тотчас позвонил командиру эскадрильи. Через несколько минут в голой пустыне откуда-то появился джип, за рулем которого сидел молодой лейтенант ВВС. Гость сел в машину. Очень скоро, спустившись по небольшой и хорошо замаскированной аппарели, джип въехал на территорию подземного комплекса. Лейтенант оставил машину на автомобильной стоянке и повел гостя по длинным бетонным коридорам, мимо огромных ниш, в которых механики возились с МиГами-29. В любом уголке подземелья слышался гул генераторов, но система вентиляции и кондиционирования воздуха работала исправно, во всяком случае дышалось здесь на удивление легко. В конце концов лейтенант привел Османа Бадри в тот отсек, где жили старшие офицеры, и постучал в одну из дверей. Услышав "Войдите!", он впустил гостя в квартиру командира эскадрильи. Братья обнялись. Смуглому, красивому, с тонкой, как у Роналда Коулмана, щеточкой усов полковнику Абделькариму Бадри исполнилось тридцать семь лет. Он был холост, но не мог пожаловаться на недостаток женского внимания; да разве и могло быть иначе при его внешности, насмешливом языке и эффектной форме офицера ВВС? К тому же внешность полковника Бадри не обманывала: генералы иракской авиации признавали, что он - лучший летчик-истребитель в стране. С ними соглашались и русские инструкторы, обучавшие Бадри летать на самом современном сверхзвуковом истребителе МиГ-29, - Так какая нужда привела тебя сюда? - спросил Абделькарим. Удобно устроившись с чашкой свежеприготовленного кофе в руке, Осман рассматривал старшего брата. У того возле рта появились жесткие складки, каких раньше не было, да и глаза смотрели устало, совсем не так, как прежде. Абделькарим не был ни глупцом, ни трусом. Он совершил восемь боевых вылетов против американцев и британцев и каждый раз возвращался на своем самолете - но возвращался лишь чудом. На его глазах "спарроу" и "сайдуиндеры" сбивали самолеты его лучших товарищей, да и сам он четыре раза едва увернулся от ракет. После первой же попытки перехватить американские бомбардировщики Абделькарим понял, что все преимущества отнюдь не на его стороне. Он не знал, где находятся самолеты противника, сколько их, какого они типа, на какой высоте и каким курсом летят. Иракские радиолокационные установки были уничтожены, командные и контрольно-диспетчерские пункты перестали существовать, пилоты могли полагаться только на самих себя. Хуже того, американцы с их АВАКСами обнаруживали любой иракский самолет, прежде чем тот успевал набрать высоту до тысячи футов. Они тотчас же сообщали своим пилотам, где искать противника и что нужно сделать, чтобы занять наилучшую для атаки позицию. Абделькарим Бадри понимал, что для иракских летчиков каждый боевой вылет - это самоубийство. Впрочем, он не стал говорить об этом брату, заставив себя улыбаться, и спросил, какие новости у Османа. Сообщение брата стерло улыбку с его лица. Осман подробно рассказал обо всем, что произошло за последние шестьдесят часов: об утреннем налете отряда Амн-аль-Амма, про обыск, находку в саду, о том, как избили их мать и старого Талата, как арестовали отца. Рассказал он и о том, как соседу-аптекарю после бесчисленных неудачных попыток удалось-таки передать печальную весть ему, как он ехал домой, как на обеденном столе увидел тело отца, как вскрыл холщовый мешок, каким увидел тело отца и как того похоронили на кладбище "Альвазия". Абделькарим слушал, плотно сжав губы. Потом Осман перешел к разговору в лимузине, который ждал его у ворот кладбища. Абделькарим подался вперед. Когда младший брат замолчал, он переспросил: - И все это ты ему в самом деле рассказал? - Да. - Это правда, все правда? Ты действительно строил Каалу? - Да. - И ты сообщил ему, где она находится, чтобы он передал сведения американцам? - Да. Я поступил неправильно? Абделькарим задумался. - Сколько человек во всем Ираке знают, где находится Каала? - спросил он. - Шесть, - ответил Осман. - Назови их. - Сам раис, Хуссейн Камиль, который обеспечивал финансирование и рабочую силу, Амер Саади - он занимался инженерными работами. Еще генерал Ридха, подобравший артиллеристов, и генерал Мусули - он предложил мою кандидатуру. И я. Я строил объект. - А пилоты вертолетов, которые привозили посетителей? - Им было достаточно знать курс. Они понятия не имеют, что находится внутри Каалы. К тому же они живут в строгой изоляции, на какой-то авиабазе. Я не знаю, где именно. - Кто из посетителей может знать все детали? - Никто. Им завязывают глаза перед взлетом вертолета и снимают повязки только после приземления. - Как ты думаешь, если американцы разбомбят этот "Кулак Аллаха", кого заподозрит Амн-аль-Амм? Раиса, министров, генералов? Или тебя? Осман схватился за голову. - Что я наделал? - застонал он. - Боюсь, брат, ты погубил всех нас. Осман и Абделькарим знали правило Саддама: раис всегда требовал смерти не только самого предателя, но и полного истребления трех поколений его ближайших родственников. Чтобы искоренить все порочное семя, должны быть уничтожены отец изменника, его братья и другие дети, а чтобы некому было думать о кровной мести, следовало предать смерти также сыновей и племянников изменника. По щекам Османа Бадри потекли слезы. Абделькарим встал, поднял за собой Османа и обнял его. - Брат, ты поступил правильно. Теперь нужно подумать, как нам выпутаться из этой истории. - Он бросил взгляд на часы; было восемь вечера. - В Багдад отсюда не позвонишь. Единственная подземная телефонная линия связывает базу с разными бункерами министерства обороны. А министерству не надо знать о наших проблемах. Сколько тебе нужно времени, чтобы доехать до дома матери? - Три, в худшем случае четыре часа, - ответил Осман. - В твоем распоряжении восемь часов - чтобы добраться туда и вернуться. Скажешь матери, чтобы она положила все самое ценное в автомобиль отца. Она умеет водить машину, не очень хорошо, но достаточно. Ей нужно взять с собой Талата и ехать в его деревню. Они будут скрываться у сородичей Талата, пока кто-то из нас не дacт знать о себе. Понял? - Да. Я могу вернуться к рассвету. Но зачем? - До рассвета. Завтра я поведу МиГи в Иран. Другие уже там. Этот идиотский план придумал сам раис, чтобы спасти свои лучшие истребители. Нелепость, разумеется, но мы можем воспользоваться случаем. Ты полетишь со мной. - Разве МиГ-29 не одноместный самолет? - У меня есть учебно-тренировочная двухместная модель. Ты переоденешься в форму офицера ВВС. Если повезет, мы сможем уйти в Иран. Теперь иди. Майк Мартин шел на запад по шоссе, которое вело к Ар-Рутбе Мимо него пронесся автомобиль Османа Бадри; полковник торопился в Багдад. Майк не обратил внимания на лимузин, а Осману было не до случайных встречных. Следующей целью Мартина была пере права через реку в пятнадцати милях впереди. Мост разбомбили уже давно, и автомобилям приходилось подолгу ждать парома. Значит, там больше шансов найти водителя, который едет на запад и который за умеренную плату согласился бы подвезти пассажира. Вскоре после полуночи Мартин нашел такого водителя, но тот довез его лишь чуть дальше Мухаммади. Здесь Мартину пришлось набраться терпения и снова ловить попутную машину. В три часа утра мимо опять промчался автомобиль полковника Бадри. Мартин даже не пытался его остановить: водитель явно спешил. Перед рассветом на шоссе откуда-то вырулил большой грузовик. Мартин поднял руку, и грузовик притормозил. Снова пришлось заплатить из быстро таявшей пачки динаров. Мартин мысленно поблагодарил незнакомца, который еще в Мансуре дал ему деньги. Скоро кухарка и ее муж обнаружат мое исчезновение, подумал Мартин, и поднимут шум. Даже после беглого осмотра его хижины под тюфяком обнаружат стопку тонкой писчей бумаги - странное имущество для неграмотного феллаха. Потом под плитами пола найдут и радиопередатчик. К полудню его станут разыскивать сначала в Багдаде, а вскоре и по всей стране. Значит, до сумерек ему нужно доехать до пустыни и ночью пробираться к границе. Грузовик, в котором ехал Мартин, миновал объект КМ 160, когда в небо поднялись МиГи-29. Осман Бадри относился к числу тех людей, которые боятся летать, и потому с ужасом готовился к самому худшему. В подземном ангаре он присутствовал при инструктаже четырех молодых пилотов, которым предстояло вести оставшиеся истребители. Почти все сверстники Абделькарима погибли, а эти пилоты, недавние выпускники летного училища, были по меньшей мере лет на десять моложе полковника. Согласно кивая, они ловили каждое слово командира. Когда в закрытом ангаре набрали обороты два советских турбореактивных двигателя РД-33, Осман решил, что в жизни не слышал подобного рева - а ведь он уже сидел в кабинете МиГа, под закрытым фонарем. Устроившись за спиной старшего брата. Осман видел, как гидравлические устройства распахнули взрывостойкие ворота, как впереди показался квадрат бледно-голубого неба. Пилот перевеют двигатель на форсажный режим, и советский истребитель-перехватчик задрожал, едва не срываясь с тормозов. Абделькарим отпустил тормоза; у Османа было такое ощущение, будто мул лягнул его в поясницу. МиГ рванулся вперед, мелькнули и тут же остались далеко позади бетонные стены. Самолет поднялся по аппарели и вышел на взлетно-посадочную полосу. Осман, закрыв глаза, читал молитву. Тряска прекратилась, Осману показалось, что он поплыл в воздухе. Он несмело открыл глаза. Оказалось, что их МиГ уже взлетел и выполняет вираж над объектом КМ 160, а внизу из туннелей выходят четыре других истребителя. Потом ворота захлопнулись, и база иракских ВВС прекратила свое существование. МиГ-29-УБ был учебным самолетом, поэтому Осман Бадри оказался в царстве множества циферблатов, кнопок, тумблеров, экранов, регуляторов и рычагов, а коленями он то и дело задевал за дублирующую колонку управления. Брат приказал ни к чему не прикасаться, и Осман охотно согласился. На тысячефутовой высоте пять МиГов выстроились в ломаную линию. Впереди летел командир эскадрильи, за ним - четыре молодых пилота. Абделькарим Бадри взял курс почти точно на восток. Он летел на малой высоте, надеясь незамеченным добраться до южных пригородов Багдада, где даже бдительные американские воздушные разведчики не увидели бы его самолет среди многочисленных промышленных предприятий и других объектов, тоже дающих сигнал на экране радиолокатора. Пытаться обмануть радиолокаторы круживших над заливом АВАКСов - рискованная игра, но у Абделькарима Бадри не было выбора. Он получил четкий приказ, а теперь у него появились и личные причины поскорее добраться до Ирана. В то утро удача была на его стороне. На войне иногда судьба при-подносит такие сюрпризы, которых вроде бы никак не должно быть. Покружив над заливом долгую "смену", АВАКС возвращается на базу, а его место занимает другой такой же самолет. Летчики называли эту операцию "сменой такси на стоянке". Изредка в такие моменты "на стоянке" на несколько минут прерывалось слежение за воздушным пространством Ирака. Вот и на этот раз случилось так, что Ми-Ги пролетали над южными пригородами Багдада и Салман-Паком во время такого редкого перерыва. Абделькарим Бадри надеялся, что, если он не будет подниматься выше тысячи футов, ему удастся проскользнуть и под американскими самолетами, предпочитавшими летать не ниже двадцати тысяч футов. Он намеревался обогнуть с севера иракский город Эль-Кут, а потом по кратчайшему маршруту следовать к спасительной иранской границе. В тот же день и в тот же час капитан Дон Уолкер из 336-й тактической эскадрильи, вылетев из Эль-Харца, вел звено "иглов" на север, к Эль-Куту. Ему было дано задание уничтожить крупный мост через Тигр, по которому, как обнаружил Джей-СТАР, переправляются танки республиканской гвардии, направляющиеся на юг, очевидно, в Кувейт. Пилоты 336-й эскадрильи большей частью совершали ночные вылеты, однако с мостом к северу от Эль-Кута ждать до ночи было нельзя; передислокации иракских танков в Кувейт нужно было воспрепятствовать немедленно. Утреннему рейду истребителей-бомбардировщиков была присвоена категория "Приказ Иеремии"; это значило, что сам генерал Чак Хорнер требовал срочного выполнения приказа. "Иглы" были вооружены двухтысячефунтовыми бомбами с лазерным наведением и ракетами типа "воздух-воздух". Нагрузка на самолет распределялась неравномерно: бомбы, висевшие под одним крылом самолета, намного перевешивали ракеты "спарроу" под другим крылом. Летчики называли такую нагрузку "кривой". Управление самолетом облегчала система автоматической балансировки, но все же это была не та нагрузка, с которой пилоты чувствовали бы себя уверенно и в воздушном бою. Волей случая иракские МиГи, спустившиеся теперь до пятисот футов, и американские "иглы" приближались к одной точке, но разными курсами. Пока их разделяло восемьдесят миль. О неприятном соседстве Абделькарим узнал по зазвучавшей в наушниках низкой трели. Сидевший за его спиной младший брат не знал, что означают эти странные звуки, но Абделькариму они были слишком хорошо знакомы. Пять МиГов летели буквой V с учебным самолетом впереди. Молодые пилоты четырех боевых машин тоже слышали сигнал. Трель издавала радиолокационная система предупреждения. Сигнал означал, что где-то неподалеку другие радиолокаторы тоже прощупывают небо. Радиолокаторы на четырех "иглах" работали в режиме поиска, когда их лучи, направленные главным образом по курсу самолета, смотрят, нет ли чего подозрительного впереди. Советские радиолокационные системы предупреждения уловили эти лучи и сообщили о них пилотам. МиГам ничего не оставалось, как только продолжать полет. Они шли намного ниже американских самолетов, но их пути вскоре должны были пересечься. Когда расстояние между иракскими и американскими самолетами сократилось до шестидесяти миль, трель в наушниках пилотов на МиГах превратилась в пронзительный писк. Это означало, что чьи-то радиолокаторы перешли с режима поиска на режим "захвата" цели. Сидевший за спиной Дона Уолкера его штурман Тип заметил, что сигнал радиолокатора резко изменился. Теперь американские приборы не сканировали полнеба, а сузив зону поиска, направили узкие лучи на обнаруженную цель и уже ни на секунду не отпускали ее. - Обнаружены пять неопознанных целей, курс 300, на малой высоте, - пробормотал штурман и включил систему распознавания "свой-чужой". Штурманы трех других "иглов" сделали то же самое. Система распознавания "свой-чужой" - это своего рода автоответчик, устанавливаемый на всех боевых самолетах. Система посылает сигнал на строго определенной частоте, которую меняют ежедневно. Если сигнал примет система, стоящая на борту "своего" самолета, она тут же ответит: "Я - свой". Вражеский самолет этого сделать не сможет. Пять сигналов на экранах радиолокаторов "иглов" могли означать, что пятеро "своих", выполнив задание, возвращаются домой, но по какой-то причине решили прижаться к земле. Это казалось вполне вероятным, ведь теперь в иракском небе было куда больше самолетов союзников, чем хозяев воздушного пространства. Тим послал незнакомцам сигнал на первой, второй и четвертой частотах. Ответа не последовало. - Самолеты противника, - сообщил он. Дон Уолкер включил систему радарного наведения ракет, пробормотав пилотам трех других "иглов": "Вступаем в бой", - и опустил нос своего самолета. "Игл" резко пошел вниз. Абделькарим Бадри сознавал, что его положению не позавидовал бы никто. Он понял это с того самого момента, когда американский радиолокатор "захватил" его самолет. Без всяких систем распознавания он точно знал, что другие самолеты не могут быть иракскими, что противник обнаружил их группу и что молодые иракские летчики не смогут достойно соперничать в воздушном бою с опытными американцами. В наихудшем положении оказался сам Абделькарим Бадри. Его учебно-тренировочный МиГ совсем не предназначался для воздушных сражений. На одноместных боевых машинах были установлены радиолокаторы кругового обзора, с помощью которых можно управлять своими ракетами, а на учебной модели - лишь простейший радиолокационный дальномер с углом обзора меньше шестидесяти градусов, который позволял полковнику Бадри видеть только то, что находилось перед носом самолета; в бою от такого радара мало проку. Полковник знал, что кто-то "захватил" его самолет, но не мог увидеть противника. - Что на экране?! - рявкнул он ведомому. - Четыре вражеских самолета, курс девяносто, пока высоко, но быстро снижаются, - испуганно ответил тот. Стало быть, игра проиграна. Американцы явно шли в атаку на иракские истребители. - Рассеяться, прижаться к земле, включить форсаж, курс на Иран! - прокричал он. Повторять приказ не было нужды. Из сопел четырех МиГов, управляемых молодыми пилотами, вырвались длинные языки пламени. Истребители, мгновенно преодолев звуковой барьер, почти вдвое увеличили скорость. Пилоты одноместных МиГов могли позволить себе поддерживать такую скорость достаточно долго. Они имели все шансы уйти от американцев и все же добраться до Ирана. Их отделяло от самолетов противника несколько десятков миль; значит, даже на форсаж-ном режиме американцы их не настигнут. Абделькарим Бадри был лишен такой возможности. В учебно-тренировочном МиГе советские конструкторы не только установили простейший радиолокатор, но и значительно уменьшили емкость топливных баков, чтобы компенсировать массу курсанта и его кабины. Полковник Бадри мог перейти на форсаж, ускользнуть от американцев и вернуться на иракскую базу. Тогда его арестуют и рано или поздно отдадут палачам из Амн-аль-Амма на пытки и верную смерть. Он мог уйти от американцев и при этом не менять курса. Тогда горючего едва хватит на то, чтобы пересечь иранскую границу. Даже если ему и брату удастся удачно катапультироваться, они приземлятся на территории персидских племен, которые не забыли ирано-ирак-скую войну, когда иракские летчики сбрасывали на них бомбы с отравляющими веществами и тысячи персов погибали в страшных мучениях. Наконец, можно было на форсажном режиме ускользнуть от американцев, взять курс на юг, выброситься с парашютом над Саудовской Аравией и сдаться в плен. Ему и в голову не приходило, что там с ним обошлись бы не по-человечески. Абделькарим вдруг вспомнил строки из стихотворения, которое он когда-то читал в школе мистера Хартли. Как давно это было! Чьи это стихи? Теннисона? Вордсворта? Нет, Маколея, конечно же, Маколея; что-то такое о человеке в последние часы его жизни. Помнится, он декламировал это в классе: К любому живущему на земле Рано или поздно приходит смерть. И разве можно встретить ее достойней, Чем повернувшись к ней лицом, Поклонившись праху своих отцов И храмам своих богов? Полковник Абделькарим Бадри развернул МиГ и на предельной скорости направил его навстречу американцам. Теперь на экране его радиолокатора тоже появились четыре точки, две из которых быстро тускнели: это два американских самолета, пытаясь преследовать молодых иракских пилотов, на сверхзвуковой скорости удалялись на восток. Но ведущий американский "игл" неотвратимо приближался к МиГу Бадри. Полковник немного скорректировал положение колонки управления и направил МиГ в лоб спускавшемуся "иглу". - Господи, он идет прямо на нас, - охнул Тим. Уолкер и сам все понял. На экране радиолокатора он видел четыре быстро исчезающие точки - это иракские самолеты уходили в Иран - и яркую точку стремительно приближавшегося вражеского истребителя. Стрелка указателя расстояния до цели раскручивалась, как пружина сломавшегося будильника. При расстоянии между самолетами всего в тридцать миль они сближались с ужасающей скоростью - 2200 миль в час. Уолкер еще не видел МиГ воочию, но тот должен был вот-вот появиться. Полковник Осман Бадри был совершенно сбит с толку. В том, что происходило в иракском небе, он не понимал абсолютно ничего. Неожиданное резкое ускорение опять словно молотом ударило по пояснице, а от семикратной перегрузки при последовавшем крутом повороте он на несколько секунд потерял сознание. - Что происходит?! - крикнул он в микрофон, забыв нажать крошечную кнопку, без чего брат не мог его слышать. Дон Уолкер занес руку над пультом управления ракетами. Какую выбрать: "спарроу", которая имела больший радиус действия и с помощью радиолокатора управлялась с "игла", или "спайдуиндер"? Ракеты последнего типа имели меньшую дальность полета, зато обладали тепловой системой самонаведения. Потом милях в пятнадцати впереди появилась крохотная точка, быстро принимавшая очертания боевого самолета. Уолкер обратил внимание на двойной стабилизатор; значит, это был МиГ-29, бесспорно, один из лучших в мире истребителей-перехватчиков - конечно, при условии, что им управляют умелые руки. Уолкер не мог знать, что видит перед собой невооруженную учебно-тренировочную модель УБ, зато точно знал другое: МиГ может нести советские ракеты АА-10 с таким же радиусом действия, что и его "спарроу". Поэтому он остановил свой выбор на последних. Когда до МиГа оставалось двенадцать миль, Уолкер выпустил две ракеты. Ориентируясь по сигналу отраженного от МиГа луча радиолокатора, они послушно понеслись к точке отражения. Абделькарим Бадри заметил вспышки оторвавшихся от "игла" ракет. Если он не найдет способа отвлечь американца, ему осталось жить несколько секунд. Бадри протянул руку к одному из рычагов. Раньше Дон Уолкер часто задумывался, что может чувствовать летчик, который видит направленную на него ракету? Теперь он узнал ответ. Под крыльями МиГа тоже что-то сверкнуло. От леденящего душу страха у Уолкера сжалось сердце. Противник выпустил две ракеты, и теперь Дон смотрел в лицо неминуемой смерти. Через две-три секунды после запуска своих ракет Уолкер пожалел, что остановился на "спарроу". Надо было выбрать "сайдуиндеры". Причина была проста: выпустив "сайдуиндеры", про них можно забыть, они сами найдут цель, где бы ни находился и какие фигуры пилотажа ни выписывал твой "игл". А вот "спарроу" нужно было направлять с борта "самолета". Если Уолкер сейчас резко уйдет в сторону, то потерявшие управление ракеты "одуреют", станут беспорядочно рыскать в небе и в конце концов бесполезными железками упадут на землю. Еще доля секунды - и Дон Уолкер, спасаясь от ракет противника, наверно, ушел бы от боя. Но в этот момент он, не веря своим глазам, увидел, как запущенные с МиГа "ракеты", беспомощно кувыркаясь, падают на землю. Только теперь Дон понял, что иракец обманул его, сбросив висевшие под крыльями топливные резервуары. Лучи утреннего солнца, отражаясь от алюминиевых резервуаров, создали иллюзию пламени, вырывающегося из сопел запущенных ракет. Черт побери, он, Дон Уолкер из Оклахомы, чуть было не попался на такой простой трюк! Абделькарим Бадри понял, что этот американец не отстанет. Он попытался обмануть противника, сыграть на его нервах - и проиграл. Сидевший за его спиной Осман нашел наконец кнопку связи. Он бросил взгляд через плечо и увидел, что они поднялись уже на мили над землей. - Куда мы летим?! - прокричал он. Последнее, что он услышал в своей жизни, был абсолютно спокойный голос Абделькарима: - В страну вечного покоя, брат мой. К нашему отцу. Аллах-о-акбар. В тот же момент взорвались две ракеты "спарроу". В трех милях от Уолкера в небе мгновенно распустились ярко-красные цветы пламени, потом на землю беспорядочным дождем посыпались обломки советского истребителя. Дон чувствовал, как у него по груди стекают струйки пота. Потом возле правого крыла он заметил самолет его ведомого Рэнди Робертса, который прикрывал командира с хвоста. Подняв большой палец в белой перчатке, Робертс показал: все в порядке! Уолкер ответил таким же жестом. Снизу к ним присоединились два других "игла", оставивших безнадежную попытку догнать четыре МиГа. Все четыре самолета взяли курс на мост рядом с Эль-Кутом. Современный воздушный бой скоротечен. С момента "захвата" МиГов радиолокаторами американских самолетов до взрыва "спарроу" прошло всего тридцать восемь секунд. В десять часов утра того же дня, минута в минуту, сыщик в сопровождении молодого "кассира" появился в банке "Винклер". "Кассир" нес толстый кейс со ста тысячами долларов наличными. Эти деньги на время ссудил моссадовцам местный сайян-банкир. Он испытал огромное облегчение, когда ему сказали, что всю сумму просто положат ненадолго в банк "Винклер", а потом снимут со счета и вернут. Герр Гемютлих с удовольствием разглядывал банкноты. Наверно, его радость была бы намного меньшей, заметь он, что пачки долларов занимают лишь половину объема кейса, а если бы герр Гемютлих увидел, что лежит под фальшивым дном, то непременно пришел бы в ужас. В целях сохранения конфиденциальности кассира попросили подождать в комнатке фрейлейн Харденберг, пока юрист и банкир договаривались о секретных кодах для работы с новым счетом. Затем кассир вернулся, получил расписку о передаче денег, и к одиннадцати часам все проблемы были решены. Герр Гемютлих вызвал охранника, чтобы тот проводил посетителей до двери. На обратном пути кассир что-то прошептал американскому юристу, а тот перевел просьбу кассира охраннику. Охранник остановил кабину старого лифта на втором этаже. Все трое вышли. Юрист показал своему коллеге, где находится мужской туалет. Кассир скрылся за дверью туалета, а юрист и охранник остались в коридоре. В этот момент до них донесся шум из холла. Там определенно разыгрывался какой-то скандал. Юрист и охранник отчетливо слышали перебранку, потому что холл отделяли от них всего пятнадцать лестничных ступенек и двадцать метров коридора. Охранник пробормотал что-то вроде извинения и поспешил в конец коридора, откуда можно было посмотреть, что происходит внизу. То, что он увидел, заставило его быстро сбежать по лестнице. В холле творилось нечто из ряда вон выходящее. Каким-то образом туда проникли три хулигана, очевидно, в нетрезвом состоянии. Они нагло приставали к секретарше, требуя у нее деньги - конечно, лишь для того, чтобы набраться еще больше. Позднее она объяснила, что хулиганы обманом заставили ее открыть дверь, сказав, будто бы принесли почту. Исполненный благородного негодования охранник приложил все силы, чтобы вытолкать хулиганов на улицу. Никто не заметил, что один из них, входя в банк, оставил в дверном проеме пачку из-под сигарет, так что дверь не могла захлопнуться. В общей суматохе никто не видел и того, как в банк на четвереньках проскользнул четвертый человек. Как только он поднялся на ноги, рядом с ним оказался нью-йоркский юрист, который вслед за охранником тоже спустился в холл. Наконец, охраннику удалось выдворить трех хулиганов туда, откуда они пришли, - на улицу. Обернувшись, он увидел, что