понимаю, что моя просьба слишком необычна, - сказал Раус, - но правдивость для меня настолько важна, что специально для этой цели я создал скромный фонд. Он отогнул угол сложенной вчетверо газеты, лежавшей на свободном кресле за их столиком. Между газетными страницами, мелькнул белый конверт. Карягин снова сел, взял конверт, заглянул в него - там была пачка западногерманских марок. Он на минуту задумался, потом опустил конверт в нагрудный карман. - Если бы я был на вашем месте и захотел бы приобрести. определенное оружие для группы американских террористов - разумеется, вымышленное оружие для вымышленных террористов, - думаю, я бы направился в Триполи и попытался поговорить с неким полковником Хакимом аль-Мансуром. А теперь я действительно должен спешить. Всего хорошего, мистер Раус. - Пока что все идет нормально, - сказал Маккриди. Они стояли в мужском туалете грязного бара на набережной. Два сержанта полка специального назначения сообщили, что пока ни за кем из них не пристроился "хвост". В противном случае их встреча просто не состоялась бы. - Думаю, вам нужно ехать. - А как быть с визой? - Вам лучше всего попытаться получить визу в ливийском Народном бюро в Валлетте. Если визу выдадут без проволочек, значит, в Триполи о вас уже знают. - Вы полагаете, Карягин сообщит в Триполи? - спросил Раус. - О, почти уверен. Иначе зачем вам советовать туда ехать? Да, Карягин предоставляет своему другу аль-Мансуру возможность посмотреть на вас, прощупать поглубже вашу смехотворную легенду. Во всяком случае, теперь уже никто не поверит в сказку о сборе материала для романа. Вы преодолели первый барьер. Вас начинают принимать за настоящего ренегата, который пытается быстро сделать неплохие деньги, работая на какую-то таинственную группу американских психов. Разумеется, аль-Мансуру захочется узнать об этом побольше. Из Вены Раус вылетел в Рим, а из Рима - в Валлетту, столицу Мальты. Через два дня - нет никакой необходимости их торопить, сказал Маккриди, - он отправился в Народное бюро и подал заявление о выдаче визы для посещения Триполи. Целью его поездки был якобы сбор материала для книги, которая будет посвящена поразительным успехам, достигнутым Ливийской Джамахирией. Раусу выдали визу через двадцать четыре часа. На следующее утро самолетом ливийской авиакомпании Раус улетал из Валлетты в Триполи. Когда Раус увидел в иллюминатор, как синеву Средиземного моря сменяет желто-коричневый берег Триполитании, он подумал о полковнике Дэйвиде Стирлинге, Падди Мейне, Джоке Льюисе, Райлли, Алмондзе, Купере и о многих других первых солдатах войск специального назначения, которые воевали на этом берегу. Они проникали глубоко в тыл противника и взрывали немецкие базы. Это было больше чем за десять лет до того, как появился на свет Том Раус. И еще он думал о том, что в аэропорту Валлетты говорил ему Маккриди, которого в автомобиле уже ждали два сержанта. - Боюсь, Триполи - это одно из немногих мест, куда я не могу последовать за вами. Там вы останетесь без поддержки. В Ливии вы можете рассчитывать только на самого себя. Значит, как и многие из его предшественников в 1941 году могилы которых навсегда остались в этой пустыне, в Ливии он будет совершенно один. Самолет качнул крылом и пошел на посадку в аэропорту Триполи. Глава 3 Поначалу все шло без проблем. Раус летел в салоне туристического класса и покинул самолет одним из последних. Вслед за другими пассажирами он спустился по трапу под обжигающими лучами утреннего ливийского солнца. С террасы современного белого здания аэропорта его тотчас выхватил из толпы чей-то бесстрастный взгляд. Раус шел по бетону в зал для прибывающих пассажиров, а за ним неотступно следили в бинокль. Через несколько секунд человек опустил бинокль и тихо пробормотал два-три слова по-арабски. Раус вошел в здание аэровокзала, где мощные кондиционеры создавали приятную прохладу, и встал в конец длинной очереди к столу паспортного контроля. Проверяя паспорта, офицеры не торопились. Они тщательно перелистывали каждый паспорт, смотрели в лицо каждому пассажиру и долго сравнивали с фотографией в паспорте, потом заглядывали в инструкции, которые держали внизу, - там, где их не могли видеть пассажиры. Владельцы ливийских паспортов стояли в своей очереди. После Рауса к очереди присоединились лишь два инженера-нефтяника из Америки, которые летели в салоне для курящих. Через двадцать минут Раус наконец оказался у стола паспортного контроля. Офицер в зеленой форме взял у него паспорт, раскрыл его и бросил взгляд вниз, на листок бумаги, лежавший под стеклом. Потом он поднял голову и кивнул кому-то, за спиной Рауса. Раус почувствовал, как его взяли под локоть, и обернулся. Еще один в зеленой форме, помоложе, вежлив, но настойчив. Чуть дальше стояли два вооруженных солдата. - Пройдите, пожалуйста, со мной, - на вполне сносном английском сказал молодой офицер. - Что-нибудь не в порядке с паспортом? - спросил Раус. Два американца замолчали. Если в стране с тоталитарным режимом из очереди к столу паспортного контроля уводят пассажира, то все разговоры обычно прекращаются. Молодой офицер протянул руку к окошечку и взял паспорт Рауса. - Сюда, пожалуйста, - сказал он. Офицер шел впереди, Раус - за ним, а два солдата не отставали от британца больше чем на шаг, и держались по разные стороны от него. Из главного зала они свернули в длинный белый коридор. В конце коридора, с левой стороны, офицер распахнул дверь и жестом пригласил Рауса войти. Солдаты остались в коридоре у двери. Офицер последовал за Раусом и прикрыл за собой дверь. Всю обстановку белой комнаты с зарешеченными окнами составляли стоявший в центре стол, два стула и портрет Муамара Каддафи на стене. Раус сел на один стул, офицер - на другой, повернулся лицом к британцу и принялся изучать его паспорт. - Не понимаю, в чем дело, - сказал Раус. - Виза была выдана вчера вашим Народным бюро в Валлетте. Надеюсь, она в порядке? Офицер ответил ленивым жестом, который должен был означать, что Раусу лучше всего помолчать. Британец замолчал. Жужжала муха. Прошло еще минут пять. За спиной Рауса скрипнула дверь. Молодой офицер вскинул голову, вскочил, отдал честь, потом, так и не произнеся ни слова, вышел. - Итак, мистер Раус, наконец-то вы здесь. Глубокий голос произнес эти слова на том английском, которому можно научиться лишь в одной из лучших британских частных школ. Раус повернулся. Он заставил себя ни единым жестом не показать, что он узнал этого человека, но именно его фотографии он часами изучал во время инструктажа у Маккриди. - Он очень хитер и получил хорошее образование - у нас, - говорил Маккриди. - Кроме того, он совершенно беспощаден и смертельно опасен. Остерегайтесь Хакима аль-Мансура. Шеф зарубежных операций ливийского Мухабарата выглядел моложе, чем на фотографиях, немногим старше самого Рауса. Ему было тридцать три года, так говорилось в досье. В 1969 году, когда Хакиму аль-Мансуру, сыну и наследнику очень богатого придворного и приближенного ливийского короля Идриса, было пятнадцать лет, он учился в частной школе в Харроу, недалеко от Лондона. В том году группа молодых, радикально настроенных офицеров, возглавляемая никому доселе неизвестным майором Каддафи, бедуином по происхождению, воспользовавшись тем, что Идрис был за рубежом, совершила государственный переворот и свергла короля. Офицеры немедленно провозгласили создание Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирии. Король и его свита, не испытывая недостатка в средствах, нашли убежище в Женеве и обратились за помощью к Западу, На призыв восстановить законное правительство никто не откликнулся. Втайне от отца молодой Хаким с восторгом встретил военный переворот на своей родине. Год назад его потрясли революционные выступления студентов и рабочих в Париже, и он уже тогда мысленно отрекся от своего отца и его политики, В том, чтобы горячий молодой человек стал придерживаться радикальных взглядов, не было ничего необычного. Так школьник из Харроу вдруг резко изменил свое мировоззрение. Он забросал посольство Ливии в Лондоне просьбами позволить ему бросить Харроу, вернуться на родину и влиться в ряды социалистов-революционеров. На его письма обратили внимание, но ответили отказом. Между тем один дипломат, сторонник прежнего режима, сообщил о письмах аль-Мансуру-старшему в Женеву. Разгорелся грандиозный скандал. Мальчик категорически отказался раскаяться. В семнадцать лет Хаким аль-Мансур, лишенный средств к существованию, бросил Харроу. Около года он скитался по Европе, не оставляя попыток убедить Триполи в своей преданности, но по-прежнему получал отказ за отказом. В 1972 году он якобы изменил свои взгляды, примирился с отцом и вернулся в Женеву, где присоединился к двору в изгнании. В Женеве ему стали известны все детали плана свержения Каддафи. Исполнителями плана должны были стать несколько бывших офицеров британских войск специального назначения, материальное обеспечение операции взял на себя министр финансов короля Идриса, а план операции предусматривал высадку десанта коммандос на ливийском берегу с корабля "Леонардо да Винчи", отплывавшего из Генуи. Непосредственной целью коммандос был захват главной тюрьмы Триполи, которую называли триполийским "Хилтоном", и освобождение содержавшихся там вождей бедуинских племен, которые поддерживали короля Идриса и презирали Муамара Каддафи. Затем вожди должны были разъехаться по стране, поднять свои племена и свергнуть узурпатора. Хаким аль-Мансур вскоре выдал весь план ливийскому посольству в Париже. В сущности, в то время план свержения Каддафи был уже сорван усилиями ЦРУ (которое впоследствии сожалело об этом) и окончательно похоронен итальянской службой безопасности по просьбе правительства США. Но поступок аль-Мансура не остался незамеченным - он заслужил продолжительное собеседование в парижском посольстве. Хаким аль-Мансур заучил наизусть большинство сбивчивых речей и сумасшедших идей Каддафи. Энтузиазм молодого смутьяна произвел должное впечатление на опрашивавшего его чиновника. Было решено, что аль-Мансур заслужил возвращение на родину. Два года спустя он был принят в службу безопасности - Мухабарат. С молодым человеком встретился сам Каддафи. Диктатор проникся симпатией к аль-Мансуру и, несмотря на молодость, выдвинул его на руководящую работу. По поручению Каддафи в период с 1974 по 1984 год аль-Мансур провел несколько "мокрых" операций за рубежом. Благодаря своему безупречному английскому и отменному воспитанию, он беспрепятственно ездил по Великобритании, Америке и Франции, а в гнездах террористов Среднего Востока он превращался в истинного араба. Аль-Мансур лично ликвидировал трех политических противников Каддафи за рубежом и установил тесный контакт с Организацией Освобождения Палестины, став другом и почитателем организатора и вдохновителя террористической группы "Черный сентябрь" Абу Хассана Саламеха, с которым у него было много общего. В 1979 году только простуда помешала аль-Мансуру сыграть с Саламехом традиционную партию в сквош. В то утро израильский Моссад наконец захлопнул капкан, выследив человека, который организовал бойню израильских спортсменов на олимпийских играх в Мюнхене. Бомба израильских "кидонов" разорвала Саламеха в клочья, но израильтяне так и не узнали, насколько близки они были к тому, чтобы одним ударом разделаться с двумя очень похожими арабами. В 1984 году Каддафи возложил на аль-Мансура руководство всеми террористическими операциями за рубежом. Двумя годами позже американские бомбы и ракеты сделали из Каддафи неврастеника. Каддафи жаждал мести, а карающей десницей диктатора стал аль-Мансур. Ему приходилось пошевеливаться. Британский сектор не был проблемой; люди из ИРА, которых аль-Мансур втайне считал грубыми животными, дай им только деньги, станут сеять смерть по всей Британии. Найти такую же террористическую организацию в Америке - вот в чем была проблема. И вдруг появляется этот молодой британец... Может, он и в самом деле ренегат, а может, и нет... - Повторяю, моя виза в полном порядке, - возмущенно говорил Раус. - Могу я спросить, почему со мной так обращаются? - Разумеется, мистер Раус, можете, и ответ будет очень прост. Потому что вам отказано в разрешении на въезд в Ливию. Аль-Мансур пересек комнату и подошел к окну, откуда открывался вид на ангары. - Но почему? - недоумевал Раус. - Виза выдана в Валлетте только вчера. Она в порядке. Я хочу лишь попытаться отыскать несколько сюжетов для своего будущего романа. - Мистер Раус, прошу вас, не считайте нас слишком наивными. Вы служили в британских войсках специального назначения, потом, очевидно, стали писателем. Теперь вы объявляетесь здесь и говорите, что хотели бы в следующем романе описать нашу страну. Признаться, я сомневаюсь, что ваше повествование о моей стране будет очень лестным, а в отличие от британцев ливийский народ, увы, не умеет и не любит смеяться над собой. Нет, мистер Раус, вам нельзя оставаться в Триполи. Пойдемте, я провожу вас к самолету, который вылетает на Мальту. Аль-Мансур что-то крикнул по-арабски. Дверь распахнулась, и в комнату вошли два солдата. Один из них крепко схватил Рауса за локоть. Аль-Мансур взял паспорт Рауса. Второй солдат, пропуская гражданских, сделал шаг в сторону. Аль-Мансур провел Рауса по другому коридору. Они вышли на залитое горячими солнечными лучами поле аэродрома, где стоял готовый к взлету ливийский самолет. - Мой чемодан, - Раус на несколько дней останется в Триполи, где его наивная легенда в поисках источников современного оружия для вымышленных американских террористов в конце концов закончится тем, что его арестует и допросит сам аль-Мансур. Теперь же получалось, что его попросту вышвырнули из Ливии. И при чем здесь Кипр? Или Раус вышел из-под контроля? Обязательно нужно встретиться с ним и узнать, что случилось в Триполи. Но Раус не собирался брать номер в отеле, где к нему можно было бы незаметно подойти и взять оперативную сводку. Он куда-то собирался лететь. Может быть, он думает, что за ним следят эти негодяи... - Билл, - сказал Маккриди в трубку, - передайте Дэнни, пусть остается с ним. Когда берег очистится, подойдите к столу "Кипрских авиалиний" и постарайтесь узнать, куда он летит. Потом закажите два билета на тот же рейс и еще два - на следующий, на тот случай, если я не успею вовремя приехать. Я выезжаю. На закате в центре Валлетты улицы забиты транспортом, и к тому времени, когда Маккриди добрался до аэропорта, вечерний самолет на Никозию уже улетел. Им сообщили, что следующий рейс будет только завтра. Маккриди остался в отеле при аэропорте. В полночь позвонил Дэнни. - Привет, дядюшка. Я в отеле никозийского аэропорта. Тетя уже легла спать, - Должно быть, она устала,. - сказал Маккриди. - Отель приличный? - Да, роскошный. У нас номер "люкс". Шестьсот десятый. - Очень хорошо. Возможно, когда я прилечу, остановлюсь в том же отеле. Как проходит отпуск? - Отлично. На завтра тетушка заказала напрокат машину. Думаю, поедем в горы. - Это было бы великолепно, - бодро отозвался Маккриди с другого конца восточного Средиземноморья. - Почему бы тебе не забронировать этот номер для меня? Как только освобожусь, Я к вам присоединюсь. Спокойной ночи, дорогой. Маккриди положил трубку. - Этот мерзавец собрался завтра в горы, - мрачно сказал он. - Что, черт возьми, стало ему известно за те минуты, что он был в Триполи? - Узнаем завтра, босс, - сказал Билл. - Дэнни оставит записку в обычном месте. Билл никогда не упускал возможности - если она представлялась - поспать. Он повернулся на другой бок и через тридцать секунд крепко спал. В его работе никогда не знаешь, когда удастся поспать в следующий раз. Самолет из Валлетты, на котором летел Маккриди, приземлился в аэропорту столицы Кипра в начале двенадцатого, потеряв лишний час в пути из-за смены часовых поясов. На том же самолете прилетел и Билл, который сидел в другом салоне. Автобус доставил их в отель, и Билл сразу отправился в шестьсот десятый номер, а Маккриди обосновался внизу, в баре. В гостиничном номере наводила порядок горничная, Билл поздоровался, улыбнулся, объяснил, что забыл свою бритву, и прошел в ванную комнату. Дэнни приклеил оперативную сводку к крышке бачка с внутренней стороны. Билл вышел из ванной, еще раз кивнул горничной, продемонстрировал ей бритву, которую только что вытащил из кармана, был вознагражден ответной улыбкой и спустился в холл. Записка Дэнни перекочевала к Маккриди в мужском туалете первого этажа. Маккриди прочел ее в кабинке. Теперь ему стало ясно, почему Раус не попытался установить контакт с Маккриди в Валлетте. Дэнни сообщил, что, как только Раус вышел из пункта таможенного контроля, за ним пристроился "хвост" - бледный молодой человек в бежевом костюме. Ливийский агент не отставал от Рауса, пока самолет не взял курс на Никозию, но сам агент не полетел. В никозийском аэропорту Рауса уже ждал другой "хвост", вероятно, сотрудник ливийского Народного бюро на Кипре. Он проводил Рауса до отеля, а сам провел всю ночь в холле. Возможно, Раус тоже заметил кого-то из шпиков, но виду не подал. Дэнни видел обоих и держался в тени. Раус подошел к столу администратора и заказал автомобиль напрокат на семь часов утра. Немного позже Дэнни сделал то же самое. Раус также попросил карту острова и расспросил администратора о самой удобной дороге к горам Троодос. В последнем абзаце оперативной сводки Дэнни сообщил, что он выйдет из отеля в пять утра, остановится в том месте, откуда хорошо виден единственный выезд с автомобильной стоянки, и будет ждать Рауса. Дэнни не мог знать, последует ли ливийский агент за Раусом в горы или просто проводит его. Он же, Дэнни, не упустит Рауса из виду, поедет за ним до самой норы, там найдет телефон-автомат и позвонит в холл отеля. Он спросит мистера Мелдрума. Маккриди вернулся в холл и позвонил в британское посольство. Через несколько минут он уже разговаривал с главой местного бюро Интеллидженс Сервис, важным форпостом Сенчери-хауса, особенно если учесть британские базы на острове и близость Кипра к Ливану, Сирии, Израилю и палестинским военным лагерям. Маккриди знал шефа кипрского бюро, с которым познакомился еще в Лондоне, и быстро получил то, что ему было нужно: неприметный автомобиль с водителем, хорошо владевшим греческим языком. Автомобиль обещали прислать в течение часа. Мистеру Мелдруму позвонили в десять минут третьего. Администратор передал трубку Маккриди. Снова разговаривали "дядя" и "племянник". - Алло, мальчик, как вы там? Очень рад тебя слышать. - Привет, дядя. Мы с тетушкой остановились на ленч в прекрасном отеле. Высоко в горах, рядом с деревней Педулас. Отель называется "Аполлония". Думаю, тетушка снимет здесь номер, тут так хорошо. В конце пути у меня были проблемы с автомобилем, так что пришлось его оставить в гараже в Педуласе у мистера Деметриу. - Это неважно. А как там маслины? - Здесь нет маслин. Слишком высоко. Тут только яблочные И вишневые сады. Маслины растут только внизу, в долинах. Маккриди положил телефонную трубку и направился в мужской туалет, Билл последовал за ним. Они выждали, пока уйдет последний посетитель, проверили кабины, потом заговорили. - Босс, у Дэнни все в порядке? - Конечно. Он проводил Рауса до какого-то отеля в горах Троодос. Похоже, что Раус снял там номер. Дэнни пока в деревне, в гараже, который принадлежит некоему Деметриу. Там он будет нас ждать. Ливийский "хвост", тот смуглый парень, остался здесь. Очевидно, его удовлетворил сам факт, что Раус поехал туда, куда и должен был ехать. Скоро подъедет наша машина. Берите свою сумку и уходите. Ждите нас на дороге в полумиле от отеля. Через тридцать минут появился автомобиль мистера Мелдрума, "форд-Орион" с многочисленными царапинами и ссадинами - единственным признаком "неприметного" автомобиля на Кипре. За рулем сидел энергичный молодой человек, сотрудник никозийского бюро. Его звали Берги Маркс" он свободно говорил по-гречески. По пути они подобрали Билла, стоявшего возле дороги в тени большого дерева, и направились на юго-запад в горы. Путь оказался не близким. Когда они добрались до живописной деревушки Педулас, центра сбора и переработки вишни в Троодосе, уже стало смеркаться. Дэнни ждал их в баре напротив гаража. Несчастный мистер Деметриу еще не починил взятую напрокат машину - Дэнни перестарался, испортив двигатель, так что на починку должно было уйти не меньше половины дня. Дэнни показал отель "Аполлония", а потом в сгущавшейся темноте они с Биллом взглядом профессионалов осмотрели окрестности. Их внимание привлек тот склон холма на противоположной стороне долины, откуда было хорошо видно великолепную обеденную террасу отеля. Они подхватили свои сумки и бесшумно исчезли в вишневых садах. Один из них нес портативную радиостанцию, которую Маркс привез из Никозии. Вторая такая же радиостанция осталась у Маккриди. Тем временем Маркс и Маккриди нашли небольшую и менее претенциозную гостиницу - в сущности, постоялый двор - и остановились в ней. После приятной неспешной поездки по горным дорогам Раус приехал в "Аполлонию" как раз к ленчу. Он полагал, что "няни" из полка специального назначения нашли его. Во всяком случае, он очень надеялся, что не остался один. Вечером предыдущего дня он намеренно замешкался у пунктов паспортного и таможенного контроля. Все пассажиры прошли формальности раньше него - все, кроме одного. Бледный молодой человек из ливийского Мухабарата упрямо держался за его спиной. Теперь Раус убедился, что Хаким аль-Мансур не оставил его своим вниманием. В зале мальтийского аэровокзала Раус не стал искать взглядом сержантов из полка специального назначения и надеялся, что они не попытаются установить с ним контакт. Ливийский "хвост" остался на Мальте, но Раус понял, что в Никозии его будет ждать другой агент. Так оно и оказалось. Раус вел себя вполне естественно. Он заметил, что ливийский агент отстал при выезде из комплекса зданий никозийского аэропорта, и надеялся, что по крайней мере один из сержантов находится где-то рядом. Раус не торопился, но не осматривался по сторонам и не пытался отыскать соотечественников. Где-нибудь на холмах могли прятаться другие ливийцы. В "Аполлонии" нашелся свободный номер, и Раус занял его. Может быть, об этом номере заблаговременно побеспокоился аль-Мансур, а может, и нет. Номер был отличным, из окон открывался изумительный вид на противоположный склон долины в только что отцветших вишневых садах. На ленч Раус взял легкое, но питательное местное блюдо - баранину в горшочке, приятное красное вино "Омодос" и свежие фрукты. "Аполлония" оказалась модернизированной старинной таверной, к ней пристроили обеденную террасу, которая на балках висела над долиной. Далеко стоявшие друг от друга столики были защищены от солнца полосатыми тентами. Раус не знал, сколько людей остановилось в отеле, но на ленч пришло всего несколько человек. За угловым столиком сидел пожилой жгучий брюнет, который невнятно говорил с официантом по-английски. Здесь было еще две-три пары, на взгляд определенно киприоты, они могли приехать специально на ленч. Когда Раус появился на террасе, из ресторана в отель уходила очень красивая молодая женщина. Раус обернулся ей вслед. Она буквально притягивала к себе взгляды и, судя по роскошным пшенично-золотистым волосам, никак не могла быть киприоткой. Раус заметил, что все три официанта проводили ее восхищенными взглядами и поклонами. Потом один из них показал Раусу на его столик. После ленча Раус поднялся в свой номер и задремал. Если прозрачный и обстоятельный намек аль-Мансура означал, что теперь Раус "в игре", то пока британец мог только ждать и смотреть. Он сделал все, что ему посоветовал ливиец. Следующий ход, если он вообще будет сделан, за аль-Мансуром. Раусу оставалось только надеяться, что если дела сложатся совсем плохо, то откуда-нибудь к нему подоспеет помощь. Действительно, когда Раус проснулся, группа поддержки уже заняла свое место. С другой стороны долины, в вишневом саду на склоне холма, обращенном к террасе, два сержанта отыскали небольшую каменную хижину. Из стены хижины они осторожно выбили камень. В образовавшуюся щель было хорошо видно отель, который от хижины отделяло семьсот ярдов. В мощный полевой бинокль за всем происходящим на террасе можно было следить, как с двадцати ярдов. Уже совсем смеркалось, когда сержанты связались по радио с Маккриди и объяснили, как можно добраться до их хижины с другой стороны холма. Маркс выехал из Педуласа и, следуя указаниям сержантов, свернул сначала на одну, потом на другую проселочную дорогу, где они увидели поджидавшего их Дэнни. Маккриди вышел из автомобиля и последовал за Дэнни. Скоро они оказались в вишневом саду, где можно было идти до самой хижины, не скрываясь, здесь их уже не могли увидеть с другого склона долины. Билл протянул Маккриди прибор ночного видения. На обеденной террасе зажгли свет. Ту часть террасы, которую занимали столики для гостей, опоясывала гирлянда разноцветных ламп, кроме того, на каждом столике горели свечи в подсвечниках. - Босс, завтра нам нужно будет одеться, как местным крестьянам, - пробормотал Дэнни. - В нашей одежде по этим холмам долго не походишь. Утром нужно будет послать Маркса, сказал себе Маккриди, в не слишком близкую деревню за хлопчатобумажными куртками и брюками вроде тех, что были на попадавшихся им по дороге рабочих с фермы. Если им повезет, то в хижине никто не появится: в мае опрыскивать цветущие деревья уже поздно, а собирать вишни еще рано. В одном можно было быть уверенным - в хижине давно никто не жил. Ее крыша наполовину провалилась, везде был толстый слой пыли, а у одной из стен стояли мотыги со сломанными черенками. Для сержантов полка специального назначения, которые неделями лежали в сырых расщелинах на склонах ольстерских холмов, каменная хижина была сродни четырехзвездному отелю. - Привет, красотка, - пробормотал. Билл, который снова вооружился биноклем. Он передал бинокль Маккриди. Из отеля на террасу вышла молодая женщина. Сияющий официант проводил ее к столику. На ней было простое, но элегантное белое платье, которое выгодно подчеркивало золотистый загар. Светлые локоны свободно падали на плечи. Она села и, очевидно, заказала спиртное. - Не отвлекайтесь, - проворчал Маккриди. - Где Раус? Сержанты ухмыльнулись. - А, Раус. Окна над террасой видите? Третье окно справа. Маккриди навел бинокль на окна над террасой. Ни одно из окон не было зашторено, в некоторых горел свет. Маккриди видел, как из ванной вышел мужчина, всю одежду которого составляло закрученное на талии полотенце, и направился в спальню. Это был Раус. Пока все шло нормально. Но никто из злодеев не давал о себе знать. На террасе появились еще два гостя: толстый бизнесмен из Леванта со сверкающими перстнями на пальцах обеих рук и пожилой мужчина, который уединился за угловым столиком и принялся изучать меню. Маккриди вздохнул. В ожидании он провел едва ли не полжизни и все же терпеть не мог ждать. Он отдал бинокль и бросил взгляд на часы. Семь часов пятнадцать минут. Маккриди провел в хижине еще два часа, потом вместе с Марксом вернулся в деревню, пока там еще можно было поужинать. Сержанты остались в хижине. Они будут вести наблюдение всю ночь. В этом им не было равных - как и в жестоких рукопашных схватках. Раус оделся и взглянул на часы. Семь тридцать. Он закрыл номер на ключ и спустился на террасу, чтобы выпить перед обедом. Солнце уже скрылось за вершинами холмов, и внизу, в долине, стало совсем темно, хотя силуэты холмов еще четко вырисовывались на фоне темнеющего неба. На побережье, в Пафосе, теплое весеннее солнце будет радовать людей еще целый час. На террасе сидели трое: толстяк, по виду - житель Средиземноморья, пожилой мужчина с не правдоподобно черной шевелюрой и женщина. К Раусу подошел официант. Раус показал на столик у балюстрады террасы, рядом с тем, за которым сидела женщина. Официант осклабился и поспешил усадить его. Раус заказал греческий анисовый ликер и графин местной родниковой воды. Когда Раус усаживался за стол, женщина оглянулась. Раус кивнул и пробормотал: "Добрый вечер". Она кивнула в ответ и снова повернулась лицом к темнеющей долине. Принесли ликер. Раус тоже бросил взгляд на долину, потом сказал: - Могу я предложить тост? Женщина вздрогнула. - Тост? Раус бокалом обвел темные силуэты охранявших долину холмов в отблеске ярко-оранжевого заката. - За безмятежное спокойствие. И за потрясающую красоту. Женщина ответила чуть заметной улыбкой. - За спокойствие, - откликнулась она и отпила глоток белого сухого вина. Официант принес две папки с меню. Женщина и Раус, каждый за своим столиком, выбирали блюда. Она остановилась на горной форели. - Я бы не мог сделать лучшего выбора, - сказал Раус официанту. - Мне то же самое. Официант ушел. - Вы обедаете одна? - негромко спросил Раус. - Да, одна, - коротко ответила женщина. - - Я тоже, - сказал Раус. - И это меня беспокоит, ибо я - богобоязненный человек. Женщина недоумевающе нахмурила брови. - При чем здесь Бог? Раус отметил ее явно не британский, скорее американский носовой выговор. Он еще раз показал на долину. - Такой прекрасный вид, холмы, тихий вечер, заходящее солнце. Все это создал Бог, но уж, конечно, не для того, чтобы здесь обедать в одиночестве. Женщина рассмеялась, и в полумраке на ее загорелом лице блеснули ослепительно белые зубы. Заставляй их смеяться, говорил ему отец, они любят, когда их заставляют смеяться. - Вы не будете возражать, если я составлю вам компанию? Только на обед? - Почему бы и нет? Только на обед. Раус взял свой бокал и занял место напротив. - Том Раус, - представился он. - Моника Браун, - ответила она. Они разговорились. Последовал обычный обмен малозначащими фразами. Раус объяснил, что он написал книгу, которая пользуется успехом, а теперь собирает материал для следующего романа, где речь пойдет о сложной политической обстановке на Среднем Востоке и в странах Средиземноморья. Он решил завершить свою поездку по восточному Средиземноморью кратким отдыхом в этом отеле, который ему рекомендовали друзья, они сказали, что здесь отличная кухня и очень спокойная обстановка. - А вы? - спросил Раус. - Не могу похвастаться ничем столь же интересным. Я занимаюсь коневодством. Я купила трех чистокровных жеребцов. Чтобы оформить все документы для их отправки в Англию, требуется время. Вот я и... - она пожала плечами, - убиваю здесь время. Я решила, что ждать здесь будет приятнее, чем мучиться без дела в порту. - Жеребцов? На Кипре? - переспросил Раус. - Нет, в Сирии. В Хаме была ярмарка первогодков. Чистокровных арабских скакунов. Вы знаете, что все британские скаковые лошади в конце концов являются потомками всего лишь трех арабских скакунов?. - Только трех? Нет, я не знал. Моника оказалась фанатиком лошадей. Раус узнал, что она замужем за майором Эриком Брауном, который намного старше ее, В Ашфорде у них есть конный завод. Моника родилась в Кентукки, там она научилась коневодству, узнала о скачках. Раус смутно помнил Ашфорд - небольшой городишко в Кенте, на полпути от Лондона до Довера. Подали запеченную на углях восхитительную форель, а к ней - сухое белое вино из долины Маратасса. Тем временем в баре, располагавшемся в отеле, прямо за той дверью, что вела на террасу, появились трое мужчин. - Сколько вам придется ждать? - спросил Раус. - Я имею в виду - ваших жеребцов. - Надеюсь, теперь недолго. Их должны привезти со дня на день. Меня они беспокоят. Возможно, мне нужно было остаться с ними в Сирии. Они ужасно возбудимы. И плохо переносят дорогу. Но мой агент по отправке - очень опытный человек. Он позвонит мне, когда их привезут, дальше я поеду с ними сама. Мужчины в баре допили виски, и официант показал им свободный столик на террасе. До ушей Рауса донесся знакомый акцент. Недрогнувшей рукой он донес вилку с куском форели до рта. - Скажи своему человеку, чтобы он принес каждому еще того же, - проворчал один из троих. На противоположном склоне долины Дэнни вполголоса позвал: - Босс! Маккриди моментально вскочил на ноги и подошел к щели в каменной кладке. Дэнни протянул ему бинокль и отошел на шаг в сторону. Маккриди настроил бинокль по своим глазам и тяжело вздохнул. - Вот и они, - сказал он и отдал бинокль Дэнни. - Не сводите с них глаз. Я с Марксом поеду к отелю. Билл, поедете со мной. Стало так темно, что они могли идти не скрываясь. С другой стороны долины их не могли заметить. На террасе все внимание Рауса было сосредоточено на Монике Браун. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы он узнал все, что ему нужно было узнать. С двумя ирландцами он прежде не сталкивался, а третьим - и определенно старшим в банде - был Кевин Маони. Раус и Моника Браун отказались от десерта и заказали кофе, с которым подали мелкие засахаренные фрукты. Моника покачала головой. - Это вредно для фигуры, очень вредно, - сказала она. - Но вам фрукты никак не могут повредить, Потому что у вас просто потрясающая фигура, - заметил Раус. Моника со смехом отмахнулась, но приняла комплимент не без удовольствия. Она, нагнувшись, подалась вперед, и в свете свечей Раус бросил мимолетный, но одурманивший его взгляд на желобок, разделявший ее полные груди. - Вы знаете этих мужчин? - серьезным тоном спросила она. - Нет, вижу их в первый раз, - ответил Раус. - Один из них не сводит с вас глаз. Раус не хотел поворачиваться и смотреть на ирландцев, но после такого замечания Моники показное безразличие могло бы вызвать подозрение. На британца были устремлены темные глаза Кевина Маони. Когда Раус повернулся, ирландец не стал отводить глаз. Их взгляды встретились. Раус прочел во взгляде Маони удивление и беспокойство, словно тот понял, что видел Рауса прежде, но не мог вспомнить, где и когда. Раус отвернулся. - Нет. Я их точно никогда не видел. - Значит, они очень плохо воспитаны. - Вы уловили их акцент? - спросил Раус. - Ирландский, - ответила Моника. - Точнее, .североирландский. - Где вы научились различать ирландские акценты? - спросил Раус. - На скачках, разумеется. Там всегда полно ирландцев. А теперь, Том, мне было приятно с вами посидеть, но, если вы не возражаете, мне пора спать. Моника встала. Раус тоже поднялся. Его смутные подозрения улеглись. - Согласен, - сказал он. - Обед был чудесным. Надеюсь, мы сидели за одним столом не последний раз. Напрасно Раус ждал какого-либо намека на просьбу проводить ее до номера, Монике было тридцать с небольшим, она была самостоятельной и неглупой женщиной. Если бы у нее возникло такое желание, она бы дала понять ему. Если же нет, то глупо портить вечер. На прощанье Моника улыбнулась Раусу и ушла. Раус заказал еще чашку кофе, отвернулся от тройки ирландцев и снова стал смотреть на черные холмы. Вскоре по звукам он понял, что ирландцы опять ушли в бар, поближе к своему любимому виски. - Я же говорил вам, что здесь просто великолепно, - произнес низкий голос за спиной Рауса. Хаким аль-Мансур, как всегда, безупречно одетый, занял свободный стул за столиком Рауса и жестом приказал официанту принести ему кофе. На противоположном склоне долины Дэнни опустил бинокль и тревожно пробормотал несколько слов в микрофон радиопередатчика. Сообщение Дэнни принял Маккриди. Он сидел в "форде-Орионе", который поставил рядом с главным входом в отель "Аполлония", Маккриди не видел ливийца, но ведь тот мог приехать много часов назад. - Немедленно сообщайте мне обо всех изменениях, - сказал он Дэнни. - В самом деле говорили, мистер Азиз, - спокойно отозвался Раус. - И вы были правы. Но если вы хотели побеседовать со мной, почему вы выдворили меня из Ливии? - О, прошу вас, не выдворил, - протянул аль-Мансур. - Всего лишь отказал в разрешении на въезд. И причина моего отказа в том, что я хотел побеседовать с вами в такой обстановке, где нам никто бы не помешал. Даже на моей родине существуют неизбежные формальности, нужно составлять рапорты, удовлетворять любопытство вышестоящих персон. Здесь же... ничего, кроме спокойствия и мира. И еще возможность, подумал Раус, незаметно ликвидировать меня и предоставить возможность кипрским властям разбираться с трупом гражданина Великобритании. - Итак, - сказал Раус, -- я должен поблагодарить вас за то, что вы согласились помочь мне в сборе материалов. Хаким аль-Мансур негромко рассмеялся. - Думаю, мистер Раус, что эта ваша глупая выдумка себя изжила. Видите ли, прежде чем некоторые... животные... прекратили его мучения, ваш покойный друг герр Кляйст стал очень разговорчивым. Раус резко подался к аль-Мансуру и злобно выпалил: - Газеты сообщили, что его убили наркобароны. Это была их месть за то, что он сделал им. - Увы, это не так. Те, кто занимался Кляйстом, действительно связаны с продажей наркотиков. Но их любимое занятие - прятать бомбы в людных местах, особенно в Великобритании. - Но почему? Чем Ульрих так заинтересовал этих проклятых ирландцев? - Он их совершенно не интересовал, мистер Раус. Они хотели узнать, зачем вы на самом деле приезжали в Гамбург, и решили, что это может быть известно вашему другу. Даже если вы не сказали ему, он мог догадаться. И он-таки догадался. Очевидно, он полагал, что болтовней о "вымышленных" американских террористах вы лишь прикрываете совершенно иную цель. Эта информация, а также некоторые сообщения, полученные мной из Вены, убедили меня, что вы - именно тот человек, с которым было бы интересно побеседовать. Я надеюсь, что это так, мистер Раус, очень надеюсь - для вашего же блага. И время разговора пришло. Но не здесь. За спиной Рауса появились двое смуглых громил. - Нам предстоит небольшая поездка, - сказал аль-Мансур. - Это та поездка, из которой возвращаются не все? - поинтересовался Раус. Аль-Мансур встал. - В очень большой мере это будет зависеть от того, сумеете ли вы ответить на несколько простых вопросов так, чтобы ваши Ответы меня удовлетворили, - сказал он. Ливийская машина выехала из дворика отеля "Аполлония". Маккриди, которого Дэнни предупредил по радио, лишь проводил машину взглядом. На ее заднем сиденье он увидел двух ливийских головорезов, а между ними - Рауса. - Поедем за ними, босс? - спросил Билл. - Нет, - ответил Маккриди. На узких горных дорогах пытаться преследовать ливийцев, не включая фар, было бы самоубийством. Включить фары - значило выдать себя. Аль-Мансур умело выбрал место. - Если Раус вернется, он все расскажет. Если же нет... Что ж, по крайней мере, теперь он в игре. Жертва изучает приманку. К утру мы узнаем, клюнет она на нее или заподозрит неладное. Между прочим, Билл, вы сможете незаметно пробраться в отель? Билл посмотрел на босса так, словно тот нанес ему смертельное оскорбление. - Подсуньте вот это под дверь, - сказал Маккриди и протянул сержанту проспект для туристов. x x x Они ехали около часа. Раус заставил себя не смотреть по сторонам, но два раза, после особенно крутых поворотов на горном серпантине, ему удалось бросить взгляд назад. Он не заметил света фар или подфарников других машин. Дважды водитель останавливал автомобиль на обочине дороги, выключал все огни и минут пять выжидал. Никто их не обогнал. Ког