- Я о нем слышал, - проворчал Браун. - Очень дружен с британцами. Может быть, даже чересчур. Кевин Браун пришел в ФБР из бостонской полиции. У ирландца вроде Келли было столько любви к Британии и британцам, что о ней можно было написать на обратной стороне почтовой марки, и то там осталось бы свободное место. Не то, чтобы он мягко относился к ИРА, он привлек к ответственности двух торговцев оружием, продававших его Ирландской республиканской армии, которые наверняка оказались бы в тюрьме, если бы не суд. Он был офицер правоохранительных органов старого закала, который не хотел иметь дел ни с какими преступниками. Он также помнил, как маленьким мальчиком в трущобах Бостона он слушал с широко раскрытыми глазами рассказы своей бабушки о людях, которые умирали от голода, и рты у них были зеленые от съеденной травы во время голода 1848 года, и о повешениях и расстрелах в 1916 году. Он думал об Ирландии, в которой он никогда не был, как о стране туманов и холмов нежно-зеленого цвета, где слышны звуки скрипки и где бродили и сочиняли стихи такие поэты, как Йитс и О'Фаолейн. Он знал, что в Дублине полно уютных баров, где мирные люди сидят за кружкой пива перед каминами, где горит торф, и зачитываются произведениями Джойса и О'Кейси. Ему говорили, что в Дублине проблема наркотиков среди молодежи стоит острее, чем где бы то ни было в Европе, но он знал, что все это пропаганда Лондона. Он слушал, как премьер-министр Ирландии, будучи в Соединенных Штатах, уговаривал не посылать больше денег Ирландской республиканской армии. Что ж, люди имеют право на свои взгляды. И у него были свои взгляды. Профессия искоренителя преступности не требовала, чтобы ему нравились люди, которых он считал вечными преследователями страны его предков. Сидящий напротив него за столом Келли принял решение. - Сеймур близок к Баку Ревеллу, а Ревелл болен. Директор поставил меня во главе этого дела со стороны Бюро. И я не хочу, чтобы этот Куинн отбился от рук. Я хочу, чтобы вы подобрали хорошую команду и дневным рейсом отправились с ней туда. Вы отстанете от "Конкорда" на несколько часов, но это не беда. Обоснуйтесь в посольстве, а я сообщу Сеймуру, что вы командуете парадом только на время чрезвычайного положения. Браун встал. - Еще один момент, Кевин. Я хочу, чтобы один специальный агент был рядом с Куинном. Все время, днем и ночью. Если этот парень рыгнет, мы и это должны знать. - Я знаю такого агента, - сказал Браун угрюмо, - Хороший оперативник, цепкий и умный - это личность. Агент Сэм Сомервиль. Я сам проинструктирую его. Сейчас же. x x x В Лэнгли Дэвид Вайнтрауб мечтал о сне. За время его отсутствия накопилась масса бумаг. Многие из них были досье на все известные террористические группы в Европе, куда входили самые последние сведения, полученные от агентов, внедрившихся в группы, - местонахождение руководителей, возможные приезды в Англию за последние сорок дней и т. д. Список одних заголовков был бесконечным. Так, что Данкена МакКри инструктировал глава европейского отдела. - Вы встретите Лу Коллинза из нашего посольства, - сказал он, - но он будет держать нас в курсе дел, находясь вне внутреннего круга. У нас должен быть человек около этого Куинна. Мы должны определить личности этих похитителей, и я был бы рад, если бы мы смогли сделать это раньше британцев. И особенно, раньше чем Бюро. Хорошо, британцы - наши друзья, но в этом вопросе я хотел бы, чтобы наше Агентство было впереди. Если похитители - иностранцы, то это дает нам преимущество, так как у нас больше материалов на них, чем у Бюро, а, может быть, и у британцев. Если Куинн почует что-то, или сработает его инстинкт относительно похитителей, и он каким-либо образом выкажет это, то вы тут же передаете это нам. Оперативник МакКри был охвачен благоговейным страхом. Он был агентом GS-12, и стаж работы в Агентстве со времени его вербовки за границей (его отец был бизнесменом в Центральной Америке) был десять лет. Два раза его посылали работать в другие страны, но никогда в Лондон. Ответственность была огромная, но и открывавшихся возможности соответствовали ей. - Можете рассчитывать на м-м-меня, сэр. x x x Куинн настоял, чтобы никто из лиц, известных средствам массовой информации, не сопровождал его в международный аэропорт Даллес. Он выехал из Белого дома в небольшом автомобиле, который вел его сопровождающий, офицер секретной службы в штатском. Куинн скорчился на заднем сиденье и почти опустился на пол, когда они проезжали группу журналистов, собравшихся у Александр Гамильтон-плейс в крайнем восточном конце комплекса Белого дома и наиболее удаленном от Западного крыла. Журналисты посмотрели на машину, решили, что ничего важного здесь нет и забыли о ней. В Даллесе он зарегистрировался и вместе со своим сопровождающим, который заявил, что будет с ним, пока тот не сядет в самолет, прошел паспортный контроль. Работники паспортного контроля удивились, когда сопровождающий показал им удостоверение служащего Белого дома. Он сделал по крайней мере одно доброе дело - Куинн прошел в беспошлинный магазин и купил там туалетные принадлежности, рубашки, галстуки, нижнее белье, носки, ботинки, плащ, дорожный мешок и небольшой магнитофон с дюжиной батареек и кассет. Когда пришло время расплачиваться, Куинн кивнул в сторону агента секретной службы: - Мой друг заплатит по кредитной карточке. Сопровождающий довел его до самого трапа "Конкорда". Британская стюардесса провела Куинна на его место впереди, уделяя ему столько же внимания, сколько и другим пассажирам. Он сел на свое место около прохода. Через несколько секунд кто-то занял место с другой стороны прохода. Он взглянул на севшего. Блондинка, короткие блестящие волосы, около тридцати пяти лет, приятное волевое лицо. Каблуки были чуть-чуть низковаты, а костюм чуть-чуть слишком строгий для такой фигуры. "Конкорд" вырулил на полосу, постоял, потрясся, проверяя тормоза, и пошел на взлет. Хищный клюв поднялся вверх, когти задних колес отпустили полосу, земля внизу повернулась на сорок пять градусов и Вашингтон исчез из вида. В ее костюме было кое-что еще: две маленькие дырочки на лацкане. Возможно, от английской булавки, которой прикреплялось удостоверение личности. Он наклонился к ней через проход: - Вы из какого отдела? Она была поражена: "Простите?" - Бюро. В каком отделе Бюро вы работаете? У нее хватило такта покраснеть. Она закусила нижнюю губу и задумалась. Что ж, рано или поздно это должно было случиться. - Извините меня, мистер Куинн. Меня зовут Сомер-виль. Агент Сэм Сомервиль. Мне сказали... - Все нормально, мисс Сэм Сомервиль, я знаю, что вам сказали. Надписи, запрещающие курить, погасли. Курящие, сидевшие в хвосте самолета, закурили. Подошла стюардесса с бокалами шампанского. Бизнесмен у окна слева от Куинна взял последний бокал. Стюардесса повернулась, чтобы уйти. Куинн остановил ее, извинился, взял ее серебряный поднос, сдернул с него салфетку и поднял его. В отражении он осмотрел ряды позади него. На это ушло семь секунд. Затем он вернул поднос удивленной стюардессе и поблагодарил ее. - Когда погаснет табличка "Застегните привязные ремни", попросите этого юношу из Лэнгли в двадцать первом ряду переместить свою задницу сюда, - попросил он агента Сомервиль. Через пять минут она вернулась с молодым человеком. Он был красен и извинялся, зачесывал свои пышные светлые волосы назад и широко улыбался, как мальчик из соседнего дома. - Извините, мистер Куинн, я не хотел вмешиваться в ваши дела. Но мне сказали... - Да, я знаю. Садитесь, - И он показал на свободное место в ряду перед ними. - Человек, которому столь неприятен дым сигарет, выглядит очень заметно, сидя в отделении для курящих. - О... - молодой человек подчинился и сел. Куинн посмотрел в иллюминатор. "Конкорд" летел над побережьем Новой Англии и готовился перейти на сверхзвуковую скорость. Самолет был еще в пределах Америки, а обещания были уже нарушены. Было 10 часов 15 минут восточного дневного времени и 15 часов 15 минут в Лондоне. До аэропорта Хитроу оставалось три часа лета. Глава 6 Первые сутки своего заключения Саймон Кормэк провел в полной изоляции. Эксперты знают, что это - часть процесса "размягчения" пленника, дающая ему много времени на то, чтобы поразмыслить над своей изоляцией и беспомощностью. А также для того, чтобы голод и усталость сказали свое слово. Заложник, полный энергии, готовый спорить и жаловаться, а также планировать какой-нибудь побег, создает проблемы своим похитителям. Гораздо легче управлять жертвой похищения, доведенной до состояния безнадежности и униженно благодарной за маленькие льготы. В десять часов утра, - на второй день, приблизительно в то время, когда Куинн вошел в комнату Кабинета в Вашингтоне, Саймон крепко спал, когда он услышал, как щелкнула задвижка глазка в двери камеры. Посмотрев на глазок, он различил глаз человека, наблюдавшего за ним. Его кровать стояла как раз напротив двери, и даже когда трехметровая цепь была полностью натянута, он не мог выбраться из поля зрения наблюдателя. Через несколько секунд он услышал лязганье двух отодвигающихся засовов. Дверь открылась на три дюйма, и в нее просунулась рука в черной перчатке. Она держала белую карточку, на которой было послание, написанное фломастером печатными буквами: "УСЛЫШАВ ТРИ СТУКА В ДВЕРЬ, НАДЕНЬТЕ КАПЮШОН. ПОНЯТНО? ПОДТВЕРДИТЕ". Он подождал несколько секунд, не зная, что делать. Карточка нетерпеливо помахивала. - Да, - ответил он. - Понимаю. Три стука в дверь, и я надеваю капюшон. Карточка исчезла и на ее месте появилась другая. Она гласила: "ДВА СТУКА И ВЫ МОЖЕТЕ СНЯТЬ КАПЮШОН. БУДЕТЕ ХИТРИТЬ - УМРЕТЕ". - Понимаю! - крикнул он. Карточка исчезла, и дверь закрылась. Через несколько секунд было три громких стука. Он послушно достал толстый черный шерстяной капюшон, лежавший у него на кровати. Он надел его на голову, натянув даже до плеч, сел, положив руки на колени, и стал ждать, дрожа. Через толстую ткань он ничего не слышал, но просто почувствовал, что кто-то в ботинках на мягкой подошве вошел в камеру. Вошедший похититель был одет с ног до головы в черное, включая лыжную маску, оставлявшую видимыми только глаза. И это несмотря на то, что Саймон не мог ничего видеть, но такова была инструкция руководителя. Человек поставил что-то у кровати и вышел. Через капюшон Саймон слышал, как закрылась дверь и лязгнули задвижки, а затем послышались два громких стука. Саймон медленно стащил капюшон с головы. На полу стоял пластмассовый поднос, а на нем пластмассовая тарелка, пластмассовые нож и вилка, а также стакан. На тарелке были сосиски, запеченные бобы, бэкон и кусок хлеба. В стакане была вода. Саймон был страшно голоден, так как не ел ничего со времени ужина в день перед пробежкой. Не подумав, он сказал "спасибо" в сторону двери. И тут же спохватился, ему не нужно благодарить этих ублюдков. В своей невинности он не сознавал, что стокгольмский синдром начинает давать знать о себе - странное чувство, появляющееся у жертвы по отношению к своим преследователям, так, что жертва направляет свой гнев на власти, которые позволили этому случиться, а не на похитителей. Он съел все до последней крошки, медленно, с большим удовольствием выпил воду и заснул. Через час сигнал повторился, процесс пошел в обратном порядке, и поднос исчез. Саймон в четвертый раз воспользовался ведром, а затем снова лег на постель и стал думать о доме и о том, что они могут сделать для него. А в это время Уильяме возвратился из Лестера в Лондон и докладывал Крэмеру в его кабинете в Новом Скотланд-Ярде. К счастью, Ярд, штаб полиции столицы, находится всего в четырехстах ярдов от здания Кабинета. Бывший владелец фургона "форд-транзит" был в полицейском участке в Лейчестере. Это был испуганный и, как позже оказалось, невиновный человек. Он заявил, что фургон не был ни продан, ни украден, он был просто списан после аварии, случившейся два месяца назад. А так как в это время он переезжал в новый дом, он забыл сообщить об этом Центру по выдаче лицензий в Суонси. Следователь Уильяме проверял эту версию. Владелец фургона, свободный строитель, должен был забрать два мраморных камина у одного дельца в южной части Лондона. Поворачивая за угол около дома, подлежащего сносу, откуда были сняты эти камины, у его фургона возник "спор" с экскаватором. В споре победил экскаватор. Фургон, все еще носивший первоначальную голубую окраску, был списан вчистую. Хотя внешние повреждения были не слишком велики и сосредоточились в основном в районе радиатора, крепление шасси было разрушено полностью. Он вернулся в Ноттингем один. Представители страховой компании осмотрели фургон во дворе местной фирмы, собирающей битые машины, объявили его не подлежащим ремонту, но деньги платить отказались, так как машина была застрахована не на полную стоимость, и в столкновении с экскаватором виноват был он. Он был очень расстроен. Фирма, занимающаяся битыми машинами, по телефону предложила ему 20 фунтов за фургон, и он никогда больше не возвращался в Лондон. - Кто-то привел его в рабочее состояние, - сказал Уильяме. - Хорошо, - заметил Крэмер, - значит, оплата за восстановление была с нарушением закона. Работники лаборатории говорят, что при ремонте шасси применялась сварка. К тому же поверх первоначальной голубой краски была наложена зеленая краска. Просто пульверизатором. Грубая работа. Найдите того, кто это сделал и кому продали машину. - Я еду в Балем, - сказал Уильяме, - фирма, собирающая битые машины, находится там. Крэмер вернулся к своей работе, а ее накопилось очень много - десяток разных бригад прислали свои отчеты. Результаты судебной экспертизы были собраны почти все, и качество их было отличное. Беда состояла в том, что этого было недостаточно. Пули, извлеченные из трупов, соответствовали гильзам "Скорпиона", что было вполне естественно. Никаких новых свидетелей из района Оксфорда не было. Похитители не оставили отпечатков пальцев или каких-нибудь других следов, кроме отпечатков покрышек. Следы покрышек фургона были бесполезны, так как сам фургон был сожжен. Около сарая никого не видели. Покрышки "седана", следы которого вели от сарая, были определены по фирме и модели, но они подходили к сотням тысяч других "седанов". Дюжина полицейских графства потихоньку узнавали у агентов по продаже недвижимости относительно домов, арендованных за последние шесть месяцев, которые по площади и изолированности удовлетворяли бы похитителей. В Лондоне такую же работу проводила полиция метрополии на тот случай, если преступники решили лечь на дно в самой столице. Это означало, что нужно проверить тысячи договоров об аренде. Во главе списка стояли жилища, за аренду которых платили наличными. И таких квартир были сотни. Уже стало известно о дюжине тайных любовных гнездышек, два из которых снимали национальные знаменитости. Представители преступного мира, тайно сотрудничающие с полицией, так называемые "травки", получили инструкцию узнать что-нибудь о группе известных преступников, готовящихся провернуть большое дело, или о крупных преступниках, которые внезапно исчезли из вида. Преступный мир выворачивали наизнанку по-крупному, но никаких результатов до сих пор не было. У Крэмера была куча сообщений о том, что Саймона где-то видели. Сообщения эти были весьма вероятными, возможными и просто от психопатов. И все они проверялись. Была еще большая стопка записанных на бумагу сообщений, переданных по телефону, от людей, заявлявших, что сын президента США находится у них. И опять же некоторые были от сумасшедших, а некоторые выглядели правдоподобно. К каждому звонившему из второй группы относились со всей серьезностью и убедительно просили поддерживать связь. Но Крэмер нутром чувствовал, что истинные похитители хранили молчание, давая властям возможность попотеть. И это у них получалось неплохо. В подвале была уже выделена специальная комната, в которой сидела бригада специалистов по переговорам из Отдела криминальной разведки. Посредники, участвующие в переговорах с похитителями на британской территории, сидели и ждали своего часа, а тем временем терпеливо и спокойно беседовали с любителями мистификаций. Некоторые из них были уже пойманы и со временем им будут предъявлены обвинения. Найджел Крэмер подошел к окну и посмотрел вниз. Виктория-стрит была заполнена репортерами, и каждый раз, когда ему нужно было ехать в Уайтхолл, ему приходилось избегать встречи с ними. Он ехал прямо через толпу, закрывшись в машине и подняв стекла. И тем не менее они кричали через закрытые окна, умоляя дать им хоть какую-нибудь информацию. Отдел по связям с прессой полиции метрополии был доведен до сумасшествия. Он проверил часы и вздохнул. Если похитители не выйдут на контакт еще несколько часов, то, вероятно, этот американец Куинн возьмет дело в свои руки. Ему не нравилось, что в этом деле он был фактически на вторых ролях. Он читал досье Куинна, которое ему дал Лу Коллинз из ЦРУ, и он два часа беседовал со старшим администратором фирмы, входившей в компанию Ллойд, которая наняла Куинна и его странный, но эффективный талант, который он демонстрировал в течение десяти лет. То, что он узнал, произвело на него смешанное впечатление. Работник он был хороший, но необычный. Никакая полиция не любит работать с такими людьми, сколь бы ни были они талантливы. Он решил, что не поедет в аэропорт Хитроу встречать Куинна. Он примет его позже и представит его двум старшим инспекторам, которые будут сидеть рядом с ним и давать советы во время переговоров, если таковые состоятся. А сейчас пора отправляться в Уайтхолл и докладывать комитету КОБРА о последних событиях. Материала для доклада было очень, очень мало. Да, это дело не будет закрыто быстро... На высоте 60 тысяч футов "Конкорд" попал в струйное течение и прилетел в Лондон на 15 минут раньше. По расписанию он должен был приземлиться в 18.00. Куинн взял свой небольшой мешок и пошел к тоннелю, ведущему к залу прибытия. За ним шли Сомервиль и МакКри. В тоннеле, недалеко от входа, два незаметных человека в серых костюмах терпеливо ожидали его. Один из них выступил вперед. - Мистер Куинн? - спросил он тихо. Куинн кивнул. Человек не стал показывать свое удостоверение, как это делают в Америке. Он просто решил, что его манера и поза сами указывают, что он - представитель власти. "Мы ожидали вас, сэр. Будьте любезны, пойдемте с нами... Мой коллега понесет ваш мешок". Не дожидаясь возражений, он скользнул по тоннелю, у входа в главный коридор откололся от потока пассажиров и прошел в небольшой офис, на двери которого был только номер комнаты. Более крупный человек, на котором было просто написано, что он бывший младший офицер, дружелюбно кивнул Куинну и взял его мешок. В офисе молчаливый чиновник быстро пролистал страницы паспорта Куинна и паспортов его "помощников", достал штамп из бокового кармана, проштамповал все три документа и сказал: "Милости просим в Лондон, мистер Куинн". Они вышли из офиса через другую дверь и прошли несколько ступенек вниз к ожидавшей их машине. Но если Куинн полагал, что они поедут прямо в Лондон, то он ошибся. Они подъехали к зданию для Очень Важных Персон. Куинн вошел в помещение и остолбенел. Ведь он говорил, чтобы не было никакой шумихи. А тут собрались представители американского посольства, Министерства иностранных дел, Скотланд-Ярда, Министерства внутренних дел ЦРУ, ФБР и почему-то Макдональдса и Кока-колы. На встречу ушло двадцать минут. Поездка в Лондон была еще хуже. Он ехал в первой машине, американском лимузине длиной в полквартала с фирменным символом на радиаторе. Два мотоциклиста ехали впереди и расчищали дорогу в вечернем потоке автомобилей. Сзади ехал Лу Коллинз, который подвозил и одновременно вводил в курс дела своего коллегу по ЦРУ Данкена МакКри. А через две машины за ним ехал Пэтрик Сеймур и также вводил в курс дела агента Сэма Сомервиль. За ними следовали британцы в своих "роверах", "ягуарах" и "гранадах". Они проехали по шоссе М 4, ведущему в Лондон, выехали на Норд Секьюле, а затем на Финчли-Роуд. После этого первая машина свернула к Риджентс-парк, проехала часть внешней кольцевой дороги и въехала в парадные ворота мимо двух часовых, отдавших честь высокому гостю. Во время поездки Куинн смотрел на огни города, который он знал так же хорошо, как и многие другие, и, пожалуй, лучше чем большинство из них, и молчал, пока самодовольный советник-посланник тоже наконец не умолк. Когда машины направились к освещенному подъезду дома, похожего на дворец, Куинн заговорил, вернее рявкнул. Он наклонился вперед, ему пришлось наклоняться весьма далеко, и рявкнул прямо в ухо водителя: "Остановите машину!" Водитель, морской пехотинец, был настолько поражен, что среагировал автоматически. Водитель машины, шедшей сзади, отреагировать не успел. Послышался звон стекла. Бились задние фонари и фары. Чтобы избежать столкновения, водитель машины Министерства внутренних дел заехал в кусты рододендронов. Кавалькада сжалась как меха аккордеона и остановилась. Куинн вышел из машины и посмотрел на дом. На верхней ступеньке портика стоял человек. - Где мы? - спросил Куинн. На самом деле он прекрасно знал это. Дипломат выбрался с заднего сиденья. Его предупреждали относительно Куинна, но он не верил этому. Люди из других машин двигались к ним. - Это Уифилд-Хаус, мистер Куинн, а встречает вас посол Фэйруэзер. Все для вас подготовлено, у вас будут свои апартаменты. Все организовано. - Разорганизуйте все, - сказал Куинн. Он открыл багажник лимузина, взял свой мешок и пошел к воротам. - Куда же вы, мистер Куинн? - взвыл дипломат. - Назад в Испанию, - крикнул Куинн. Лу Коллинз встал перед ним. Пока "Конкорд" был еще в воздухе, он поговорил по телефону с Дэвидом Вайнтраубом по закрытой линии связи. - Он странный парень, - сказал заместитель директора, - но дайте ему все, что он захочет. - У нас есть квартира, - сказал Коллинз тихо, - в тихом месте. Мы иногда используем ее для опроса перебежчиков из советского блока или для командированных ребят из Лэнгли. Заместитель директора останавливается там. - Адрес, - сказал Куинн. Коллинз дал ему. Тихая улица в Кенсингтоне. Куинн кивком поблагодарил его, продолжая идти. На Ауте-секл курсировало свободное такси. Куинн сел в него, дал адрес шоферу и уехал. Чтобы навести порядок на подъезде к резиденции посла, ушло пятнадцать минут. В конце концов Лу Коллинз забрал МакКри и Сомервиль в свою машину и отвез их в Кенсингтон. Куинн расплатился с водителем и осмотрел дом. В любом случае они будут подслушивать. Поскольку это квартира фирмы, то подслушивающие аппараты в ней можно установить, не прибегая к надуманным предлогам о необходимости ремонта. На его звонок дверь открыл коренастый человек, один из нижних чинов фирмы. Смотритель. - Кто вы? - спросил он. - Я здесь, - ответил Куинн, проходя мимо него, - а вас здесь быть не должно. Он прошел по квартире, посмотрел гостиную, главную спальню и две маленьких. Смотритель отчаянно накручивал телефон. Наконец его связали с Лу Коллинзом, ехавшим в то время в машине, и смотритель уступил. С недовольным видом он собрал свои вещи. Коллинз и двое "подмастерьев" приехали через три минуты. Куинн выбрал себе главную спальню. За Коллинзом приехал Патрик Сеймур. Куинн посмотрел на эту четверку. - Эти двое должны жить со мной? - спросил он, кивнув на Сомервиль и GS-12 МакКри. - Слушайте, Куинн, будьте благоразумны, - сказал Коллинз. - Ведь мы добиваемся освобождения сына президента. Все хотят знать как идут дела. Они просто не согласятся на меньшее. Власть имущие не позволят вам жить здесь как монаху и ничего не сообщать им. Куинн задумался. - Согласен. Что вы двое умеете делать кроме выслеживания? - Мы можем быть вам полезны, - сказал МакКри, - принести или отнести что-нибудь, в чем-нибудь помочь. Со своими спутанными волосами, постоянной улыбкой и неуверенностью в себе, он казался гораздо моложе своих тридцати четырех лет и выглядел скорее как студент колледжа, а не оперативник ЦРУ. Разговор продолжила Сомервиль. - Я хорошо готовлю, - сказала она, - теперь, когда вы отказались от резиденции посла и всей его обслуги, вам нужен кто-то умеющий готовить. Ну, а в этой квартире - это в любом случае был бы тайный агент. В первый раз со времени их знакомства Куинн улыбнулся. Сомервиль подумала как улыбка меняет его обычно загадочное лицо. - Хорошо, сказал он Коллинзу и Сеймуру. - Все равно вы наставите здесь "жуков" и будете подслушивать телефон. А вы двое занимайте оставшиеся спальни. Молодые агенты вышли. - Вот так, - сказал он Коллинзу и Сеймуру. - Больше никаких гостей. Мне нужно поговорить с британской полицией. Кто там отвечает за это дело? - Заместитель помощника комиссара Крэмер, Най-джел Крэмер. Человек номер два в оперативном отделе. Знаете его? - Что-то знакомое, - сказал Куинн, и в этот момент зазвонил телефон. Коллинз подошел, послушал и, прикрыв рукой микрофон, сказал: "Это Крэмер, из Уинфилд-Хауза, он поехал туда встретиться с вами, только сейчас узнал о вашем решении, хочет приехать сюда. Вы согласны? Куинн кивнул. Коллинз поговорил с Крэмером и попросил его приехать. Через двадцать минут он приехал в машине без опознавательных полицейских знаков. - Мистер Куинн? Я Найджел Крэмер. Мы когда-то с вами встречались на короткое время. Он вошел в квартиру с осторожностью, так как не знал о существовании этого конспиративного дома и теперь ему стало об этом известно. Он знал также, что когда операция закончится, ЦРУ найдет себе новый дом. Увидев Крэмера, Куинн вспомнил где они встречались. - Ирландия, много лет назад. Дело Дона Тайди. Тогда вы возглавляли отдел по борьбе с терроризмом. - Отдел S. О. 13, да. У вас хорошая память, мистер Куинн. Думаю, нам надо поговорить. Куинн провел его в гостиную, предложил сесть и сам сел в кресло напротив. Жестом он показал, что квартира наверняка прослушивается. Лу Коллинз мог быть хорошим парнем, но ни один агент не может быть настолько уж хорошим. Британский полицейский мрачно кивнул. Он сознавал, что фактически находился на американской территории в центре собственной столицы, но то, что он намеревался сказать, он сам доложит комитету "КОБРА". - Позвольте мне, как вы говорите в Штатах, быть с вами на равных, мистер Куинн. В расследовании этого преступления столичной полиции дан полный приоритет. Ваше правительство согласно с этим. До сих пор у нас не было радикальных успехов, но прошло еще слишком мало времени, и работа идет полным ходом по всем направлениям. Куинн кивнул. Ему приходилось много раз беседовать в прослушиваемых помещениях и говорить по таким телефонам. И всегда ему приходилось делать усилие, чтобы вести разговор нормально. Он понял, что Крэмер говорил для магнитофона, и отсюда его педантичность. - Мы просили предоставить нам приоритет в вопросе переговоров с преступниками, но по просьбе Вашингтона нам было отказано. Я вынужден с этим согласиться, но это не значит, что мне это нравится. Мне также поручено оказывать вам всяческое содействие со стороны полиции Лондона и всех наших государственных учреждений. Это вам будет обеспечено, даю вам мое слово. - Я очень благодарен вам за это, мистер Крэмер, - сказал Куинн. Он знал, что это звучит ужасно высокопарно, но ведь где-то это записывалось на пленку. - Что вам нужно конкретно? - Прежде всего подоплеку дела. Последнее, что я читал в Вашингтоне... Куинн взглянул на часы, в Лондоне в то время было 8 часов вечера, - около семи часов назад. Похитители до сих пор не вышли на контакт? - Насколько нам известно, нет, - сказал Крэмер. Были, конечно, телефонные звонки. Часть явно ложные, часть не совсем, а дюжина - весьма правдоподобные. Последних мы просили представить какие-либо доказательства, что Саймон Кормэк действительно находится у них... - Каким образом? - спросил Куинн. - Им задавали вопрос, на который нужно было ответить. Что-то из жизни Саймона в Оксфорде в течение девяти месяцев, что было бы трудно обнаружить постороннему человеку. Ни один из звонивших не дал правильного ответа. - Сорок восемь часов - довольно обычное время для установления первого контакта, - сказал Куинн. - Согласен, - сказал Крэмер. - Они могут связаться по почте, прислав письмо или магнитофонную запись, - В таком случае послание может быть уже в пути. Или связаться по телефону. Если это будет по почте, мы доставим послание прямо сюда, хотя я хочу, чтобы наши эксперты сначала исследовали бумагу, конверт, обертку на отпечатки пальцев, состав слюны или иные следы. Это справедливо, надеюсь? Ведь у вас здесь нет лаборатории. - Совершенно справедливо, - согласился Куинн. - Но если первый контакт будет установлен по телефону, как бы вы хотели, чтобы мы поступили? Куинн подробно рассказал о своих требованиях. Надо сделать объявление в программе "Новости в десять" о том, чтобы лица, у которых находится Саймон Кормэк, связались с американским посольством, и только с посольством, по любому из следующих телефонов (дать несколько номеров). Проинструктировать телефонисток посольства, чтобы они отфильтровывали явно ложные звонки, а более или менее серьезные переключали на его номер. Куинн продолжал: - Ваши специалисты могут отследить каждый звонок в посольство и, может быть, даже арестовать нескольких обманщиков, достаточно глупых, чтобы звонить не с автомата на улице или разговаривать слишком долго. Не думаю, чтобы настоящие похитители были настолько глупы. - Согласен, до сих пор они вели себя умнее. - Да, и переводить на мой номер надо, не прерывая разговора и только на один из трех телефонов в этой квартире. Я правильно говорю? Коллинз кивнул. В любом случае один из телефонов был напрямую связан с его кабинетом в посольстве. - Используйте этот номер, - сказал Куинн. - Когда я установлю контакт с подлинными похитителями, если вообще это случится, я хочу дать им новый номер, закрытый, который идет ко мне и только ко мне. - Я обеспечу вам такую связь через полтора часа, номер, которым никогда раньше не пользовались. Естественно, мы будем подслушивать, но вы не услышите ни звука. И, наконец, я бы хотел, - чтобы с вами здесь жили два старших инспектора, мистер Куинн. Это хорошие и опытные работники. Не может же человек не спать двадцать четыре часа! - Сожалею, сэр, но это невозможно, - сказал решительно Куинн. - Они могут оказать большую помощь вам, - настаивал Крэмер. - Если похитители британцы, встанет вопрос о местных акцентах, жаргонных выражениях, намеках на стресс или отчаяние в голосе на другом конце провода, такие тонкости, которые может заметить только британец. Они ничего не будут говорить, только слушать. - Они могут слушать по другой параллельной линии, - сказал Куинн. - В любом случае вы будете все записывать на магнитофон, давать на прослушивание филологам, добавите свои комментарии, как плохо я работаю, а потом принесете сюда результаты. Но я работаю один. Крэмер сжал губы, но у него были свои инструкции. Он встал, чтобы уйти. Куинн тоже встал. "Позвольте проводить вас к машине", - сказал он. Они оба знали - это означает то, что на лестнице не было микрофонов. У двери Куинн кивком дал знак Сеймуру и Коллинзу, чтобы они отстали. Они послушались с явной неохотой. На лестнице он прошептал в ухо Крэмеру: - Я знаю, вам это не нравится, мне самому это тоже не по сердцу. Попробуйте довериться мне. Я не намерен потерять этого мальчика, если только смогу. Вы будете слышать любой звук по телефону. Мои собственные люди будут слышать меня на толчке в сортире. Ведь здесь целая радиолаборатория. - Хорошо, мистер Куинн. Вы получите все, что я могу предложить вам. Я обещаю. - И последнее... - они дошли до тротуара, где ждала полицейская машина. - Не вспугните их. Если они позвонят и будут на связи чуть дольше, сделайте так, чтобы полицейские машины не помчались с ревом к телефонной будке... - Мы знаем это, мистер Куинн, но мы пошлем туда наших людей в штатском. Они будут очень осторожны, почти невидимы. Но если мы засечем номер машины или узнаем описание кого-нибудь из них... это могло бы сократить все поиски на пару дней. - Только чтобы вас не видели, - предупредил Куинн. Человек в будке будет под колоссальным стрессом. Никто из нас не захочет потерять контакт. Это, вероятно, будет означать, что они обрубили концы и скрылись, оставив мертвое тело. Крэмер кивнул, пожал Куинну руку и сел в машину. Через тридцать минут прибыли инженеры. И хотя они были не в форме работников телефонной компании, они предъявили удостоверения личности, выданные ею. Куинн дружелюбно кивнул им, зная, что они прибыли из МИ-5, контрразведки, и они принялись за дело. Они работали быстро и хорошо. В любом случае основная работа была сделана на подстанции в Кенсингтоне. Один из них отвинтил основание телефона в гостиной и слегка поднял бровь. Куинн сделал вид, что не заметил этого. Пытаясь вставить "жучок", он увидел, что там уже стоял один. Но приказ есть приказ, и он поставил свой рядом с американским, установив тем самым новые и миниатюрные англо-американские отношения. К девяти тридцати у Куинна уже была своя специальная ультраприватная линия, номер которой он даст похитителю, если он когда-нибудь позвонит. Вторая линия была постоянно связана с коммутатором посольства на случай "перспективных" звонков. Третья линия была для звонков из квартиры. Большая работа шла в подвале посольства на Гроувенор-сквер. Там уже было десять линий, и все они были реквизированы для этой цели. Десять молодых женщин, американок и англичанок, сидели и ждали. Третья операция проходила на кенсинттонской подстанции, где полиция организовала офис для прослушивания звонков, идущих по закрытой линии Куинна. Поскольку эта подстанция была одной из новых электронных подстанций, прослеживание звонков проходило быстро - от восьми до десяти секунд. По пути из подстанции звонки по закрытой линии попадут еще на два пункта прослушивания - один в центре связи МИ-5 на Корк-стрит в Мейфэр и другой - в подвале американского посольства, который после изолирования звонков похитителей превратится из коммутатора в пункт прослушивания. Через тридцать секунд после отъезда британской группы приехал американский инженер от Лу Коллинза, чтобы снять только что поставленные британские "жучки" и настроить свои собственные. Таким образом, когда Куинн говорил не по телефону, его могли слышать только американцы. "Хорошая попытка", - заметил Сеймур своему коллеге из МИ-5 через неделю после этого за рюмкой в Брукс-клубе. В десять часов вечера диктор телевидения компании "Индипендент телевижен ньюс" Сэнди Гэлл, смотря в камеру под затихающие звуки Биг Бена, зачитала обращение к похитителям. Номера телефонов, по которым можно звонить в этой связи, оставались на экране во время сообщения о последних событиях, связанных с похищением. В нем не было почти ничего нового, но тем не менее оно было зачитано. В гостиной тихого дома в сорока милях от Лондона четверо мужчин смотрели передачу в напряженном молчании. Руководитель группы быстро переводил для двух из них текст на французский. Один из них был бельгиец, а другой - корсиканец. Четвертому перевод был не нужен. Он говорил по-английски хорошо, но с сильным акцентом африкаанса-языка своей родной Южной Африки. Двое из Европы совершенно не знали английского языка, и руководитель группы запретил им выходить из дома до конца операции. Только он один уезжал и приезжал, всегда из пристроенного гаража и всегда на "вольво", на сей раз с новыми покрышками и старым, законным номером. Он никогда не выходил без парика, бороды, усов и темных очков. Остальным членам группы было приказано во время его отсутствия не подходить к окнам и ни в коем случае не отвечать на звонки в дверь. Когда диктор перешел к положению на Среднем Востоке, один из европейцев задал вопрос. Руководитель покачал головой: - Demain, - сказал он, - завтра утром. В ту ночь в подвале американского посольства было принято свыше двухсот телефонных звонков. С каждым из звонивших беседовали подробно и очень вежливо, но только семь звонков были переключены на Куинна. Он говорил с каждым веселым дружелюбием, обращаясь к нему "друг" или "приятель", объясняя ему, что, к сожалению, "его люди" просто обязаны совершить эту утомительную формальность, чтобы удостовериться в том, что Саймон Кормэк действительно находится у него. Затем он просил звонившего ответить на простой вопрос и позвонить ему еще раз. Ни один не позвонил. В промежутке между тремя часами утра и восходом солнца он успел поспать четыре часа. В течение ночи Сэм Сомервиль и Данкен МакКри были с ним. Сэм прокомментировала его вроде бы раскованные телефонные разговоры. - Настоящее дело еще даже не началось, - сказал он спокойно. Но напряжение уже появилось, и молодые люди его уже почувствовали. Кевин Браун и восемь специально отобранных агентов ФБР успели на дневной самолет из Вашингтона и прилетели в Хитроу чуть позже полуночи. Предупрежденный об этом Патрик Сеймур приехал в аэропорт чрезвычайно раздраженный. Он ввел старшего офицера в курс дела по состоянию на 11 вечера, когда он уехал в аэропорт. Он сообщил о том, что Куинна разместили в апартаментах, выбранных им, а не в Уинфилд-хаусе, и вопрос с телефонами решен. - Я знал, что он хитрожопец, - проворчал Браун, когда ему рассказали о суматохе на подъезде к Уинфилд-хаусу. - Мы должны не спускать с него глаз, а то он начнет выкидывать Бог знает что. Поехали в посольство, мы поспим на койках прямо в подвале. Если этот парень пер-нет, я должен слышать это громко и отчетливо. Сеймур мысленно застонал. Он еще раньше слыхал о Кевине Брауне, и визит этот был ему совершенно не нужен. А теперь, подумал он, все будет еще хуже, чем он опасался. Когда они добрались до посольства в половину второго, поступил сто шестой ложный звонок. Многие другие люди, тоже почти не спали в эту ночь. Двое из них были следователь Уильяме и человек по имени Сидни Сайке. Они провели ночь, сидя друг перед другом в комнате для допросов полицейского участка Уондзворт в южном Лондоне. Вторым офицером, присутствовавшим при разговоре, был глава транспортного отдела секции серьезных преступлений, который и разыскал Сайкса. Два офицера оказали такое сильное давление на мелкого мошенника Сайкса, что к концу первого часа тот страшно перепугался. А потом стало еще хуже. Транспортный отдел, следуя описанию, которое дал независимый строитель в Лейчестере, разыскивал фирму битых машин, которая освободила разбитый "транзит" из смертельных объятий экскаватора. Как только было установлено, что у машины покарежено шасси, и она подлежит списыванию, фирма предложила владельцу забрать ее. Поскольку цена доставки ее в Лейчестер на платформе превосходила ее стоимость, тот отказался ее принять. Тогда фирма продала ее Сайксу как металлолом, так как он был хозяином склада битых машин. Несколько специальных бригад Транспортного отдела в течение дня перевернули весь склад. Они нашли бочку, наполненную на три четверти отработанным маслом, в которой обнаружили двадцать четыре номерных знака, двенадцать совершенно одинаковых пар. Все они