они там еще ни являлись Эдди с гордостью улыбнулся. Мужчины на фотографиях находились на чем-то вроде сцены в каком-то клубе сексуальных меньшинств. Митч положил их на стол и перевел взгляд в окно. Фотографии были цветными, отличного качества. Тот, кто их делал, наверняка должен был видеть происходившее своими глазами. Митч вспомнил об обвинении в изнасиловании. Полицейский, осужденный за изнасилование. Ломакс положил трубку. - Итак, вы - Митчел Макдир. Рад знакомству. Они обменялись рукопожатием через стол. - Взаимно, - ответил Митч. - Я виделся с Рэем в воскресенье. - У меня такое впечатление, что мы уже давно знакомы. Вы с братом абсолютно похожи. Он говорил мне про это. Он мне много о вас рассказывал. Видимо, и вам рассказал обо мне. Бывший полицейский. Осужден. Изнасилование. Он объяснил вам, что это было изнасилование по определению, что ей было семнадцать лет, а выглядела она на двадцать пять, что меня просто загнали в угол? - Упоминал что-то в этом роде. Рэй не очень разговорчив, вы знаете. - Он отличный парень. Я обязан ему жизнью, на самом деле. Меня чуть не убили в тюрьме, когда узнали, что я - коп. А он вышел вперед, и даже цветные отступили. Уж он-то может ударить, если захочет. - Рэй - это все, что осталось от нашей семьи. - Да, я знаю. Когда несколько лет проведешь с человеком в камере размером восемь на двенадцать футов, поневоле узнаешь о нем много. О вас он мог говорить часами. Я освободился, когда вы еще только собирались податься на юридический. - Я закончил университет в июне этого года и работаю сейчас на фирму "Бендини, Ламбертэнд Лок". - Никогда о них не слышал. - Это на Фронт-стрит, мы занимаемся налогами. - У меня немало работы по поганым делам о разводах юристов. Слежка, фотографии вроде этих, в общем, собираю грязь для судебных процессов. Эдди говорил быстро, экономя на длине слов и предложений. Его ковбойские ботинки покачивались на крышке стола из стороны в сторону, как бы выставленные на обозрение. - К тому же, - продолжал он, - я веду кое-какие Дела по заказам отдельных юристов. Если я вдруг откапываю что-нибудь интересное об автомобильной аварии или, к примеру, об оскорблении личности, я обычно рыскаю по сторонам в поисках того, кто мне больше заплатит. Так мне и удалось купить это здание. Оскорбление личности - самое выгодное дело. Юристы забирают себе сорок процентов компенсации. Сорок процентов! - Он с негодованием покачал головой, как бы гоня от себя саму мысль о том, что в городе могут жить и работать такие жадные юристы. - У вас оплата почасовая? - Тридцать долларов в час плюс издержки. Прошлой ночью я шесть часов просидел в своем фургончике около "Холидэй Инн" в ожидании, пока муж моей клиентки выйдет из отеля со своей шлюхой - мне нужны были дополнительные фотографии. Шесть часов. Это сто восемьдесят долларов за просиживание задницы, ожидание и пролистывание дешевых журнальчиков. Стоимость своего ужина я тоже поставил ей в счет. Митч слушал своего собеседника с таким интересом, как будто ему самому не терпелось заняться тем же. Тэмми, сунув в дверь головку, сообщила, что уходит. Из-за ее спины тянулись полосы дыма, Митч сразу же повернулся к окну. Дверь захлопнулась. - Она хорошая баба, - заметил Эдди. - У нее проблемы с мужем. Водитель грузовика и вообразил себя Элвисом Пресли. Отрастил гриву, взбил кок, отпустил баки. Нацепил на себя темные очки в золотой оправе, такие же, как носил Элвис. Когда он не в пути, то сидит где-нибудь рядом со своим грузовиком и заслушивается его альбомами, а то отправляется смотреть эти отвратительные фильмы. Они перебрались сюда из Огайо, специально для того, чтобы этот помешанный был поближе к могиле своего кумира. Попробуйте угадать, как его зовут. - Ни малейшего представления. - Элвис. Элвис Аарон Хэмфил. Он официально сменил свое имя после смерти Пресли. Выступает в его амплуа в дешевых ночных клубах по всему городу. Я видел его как-то вечером. Одет в обтягивающую белую рубашку, расстегнутую до самого пупа, что было бы еще ничего, если бы не висящий живот, похожий на перезрелую дыню. Довольно жалкое зрелище. А голос радостный и ликующий, как у индейского вождя, пляшущего вокруг костра. - Ну, и в чем проблемы? - Женщины. Вы не поверите, сколько фанаток Пресли сюда приезжает. Они слетаются, чтобы посмотреть на этого клоуна в роли их звезды. Бросают ему на сцену свои трусики, свои трусы и трусищи, сшитые на заказ для их огромных задниц, а он вытирает ими пот со лба и бросает назад. Выкрикивают ему номера комнат, в которых они остановились, и, мы подозреваем, он сшивается где-нибудь поблизости, мечтая сыграть по-крупному, ну прямо как Элвис. Но пока я его не поймал. Митч не знал, как ему стоит на это отреагировать. Он улыбнулся глупой улыбкой, как будто услышанное было действительно какой-то невообразимой историей. Ломакс легко читал его мысли. - У вас неприятности с женой? - Нет. Ничего подобного. Мне нужна информация о четырех людях. Трое уже мертвы, один жив. - Интересно. Я вас слушаю. Митч вытащил из кармана несколько листков. - Это в высшей степени конфиденциально. - Конечно, конечно. Все так же конфиденциально, как и в вашей работе с клиентом. Митч кивнул ему, хотя в голове его мелькнула мысль: зачем Эдди нужно было рассказывать ему про Тэмми и Элвиса? - Это должно быть конфиденциально, - повторил он. - Я сказал вам, что так и будет. Можете мне доверять. - Тридцать долларов в час? - Для вас двадцать. Ради Рэя. - Это мне по душе. - Кто эти люди? - Те трое, которых уже нет в живых, были когда-то юристами в нашей фирме. Роберт Лэмм погиб в результате несчастного случая на охоте где-то в Арканзасе, в горах. Его искали две недели и нашли с пулей в черепе, так гласил акт медицинской экспертизы. Это все. Элис Наусс погибла в 1977 году здесь, в Мемфисе, в автокатастрофе. Предполагают, что виной тому был пьяный водитель. Джон Микел покончил жизнь самоубийством в 1984-м. Тело обнаружено в его кабинете, рядом валялись пистолет и записка. - Это все, что вам известно? - Все. - Что вы хотите выяснить? - Я хочу знать все, что только возможно, о том, как погибли эти люди. Обстоятельства каждой смерти. Кто проводил расследование. Вопросы, оставшиеся без ответов. Подозрения. - А что подозреваете вы сами? - В настоящий момент ничего. Пока мною движет только любопытство. - По-моему, это больше, чем любопытство. - Хорошо, пусть будет больше, чем любопытство. Но пока остановимся на этом. - Убедительно. А кто четвертый? - Человек по имени Уэйн Тарранс. Агент ФБР в Мемфисе. - ФБР! - Вас это беспокоит? - Да, это меня беспокоит. За полицейских я беру сорок в час. - Устраивает. - Что вам нужно? - Проверьте его. Как долго он здесь? Сколько времени является агентом? Какова его репутация? - Это нетрудно. Митч сложил листочки и сунул в карман. - Сколько это займет времени? - Около месяца. - Годится. - Как, вы сказали, называется ваша фирма? - "Бендини, Ламберт энд Лок". - Те двое парней, что погибли летом... - Они работали у нас. - Какие-нибудь подозрения? - Нет. - Я спросил просто так. - Послушайте, Эдди, вам нужно быть очень осторожным. Не звоните мне домой или в офис. Я сам позвоню вам где-нибудь через месяц. Думаю, что за мной внимательно следят. - Кто? - Если бы я знал. 13 Глядя в компьютерную распечатку, Эйвери улыбался. - За октябрь месяц ты покрывал счетами в среднем шестьдесят один час в неделю. - Мне казалось, что шестьдесят четыре, - ответил Митч. - Шестьдесят один тоже неплохо. У нас пока такого не было, чтобы у сотрудника первого года работы были столь высокие месячные показатели. И все это на законных основаниях? - Никаких подбивок. Вообще-то, я мог бы нагнать и повыше. - Сколько часов ты работаешь в неделю? - Восемьдесят пять - девяносто. При желании можно было оформить счета на семьдесят пять часов. - Я бы этого не рекомендовал, во всяком случае, пока. Это может вызвать некоторую ревность - наши молодые сотрудники внимательно тебя изучают. - Вы хотите, чтобы я сбавил темпы? - Безусловно, нет. Мы с тобой уже отстаем на месяц. Я беспокоюсь лишь из-за количества рабочих часов. Немного беспокоюсь, вот и все. Почти все новые сотрудники поначалу вспыхивают огнем: восемьдесят, девяносто часов в неделю, но через пару месяцев они выгорают. Средним показателем считается шестьдесят пять - семьдесят часов. Но у тебя, похоже, необычный запас сил. - Мне не требуется много времени на сон. - А что об этом думает твоя жена? - Почему вы считаете это важным? - Она недовольна тем, что у тебя столько времени уходит на работу? Митч посмотрел на Эйвери, и в памяти всплыл спор с Эбби предыдущей ночью, когда он явился домой за три минуты до полуночи. Это была настоящая схватка, самая ожесточенная из всех, а за ней ведь последуют и Другие? Ни одна из сторон не пошла на уступки. Эбби сказала, что их сосед мистер Райс становится ей ближе, чем муж. - Она понимает меня. Я обещал ей сделаться компаньоном через два года, а на пенсию уйти еще до тридцати. - Похоже, что ты всерьез пытаешься это сделать. - Но ведь у вас нет ко мне претензий, не так ли? Каждый час, указанный в счете, ушел у меня на одну из ваших папок, и вы не слишком переживали, когда я перерабатывал. Уже выпущенные шасси, казалось, вот-вот коснутся поверхности лагуны, однако в самое последнее мгновение из воды появилась узенькая асфальтовая полоса - она-то и успела подхватить самолет. Спустившиеся с трапа пассажиры проходили неизбежный таможенный контроль. Темнокожий мальчишка подхватил вещи Митча и отправил их вслед за сумками Эйвери в багажник "форда" выпуска 1972 года. Митч наградил его щедрыми чаевыми. - Пляж "Седьмая миля", - скомандовал таксисту Эйвери, выливая в себя остатки пунша из полученной на борту лайнера крошечной бутылочки. - Окей, дружище, - не спеша прогудел тот. Машина тронулась в направлении Джорджтауна. Из приемника лились звуки регги. В такт музыке таксист подергивал головой и поводил плечами, пальцы, лежащие на руле, отбивали непрерывный ритм. Автомобиль несся по левой стороне, но и все другие ехали так же. Митч, расставив ноги, развалился на потрепанном сиденье; кондиционера не было, и влажный тропический воздух, врываясь в окна, ласкал его лицо, ерошил волосы. Это было приятно. Поверхность острова была плоской, и дорога в Джорджтаун представляла собой бесконечный поток маленьких и пыльных европейских автомобилей, мотоциклов, велосипедов. По обеим сторонам стояли небольшие одноэтажные домики под жестяными крышами, аккуратная яркая раскраска стен радовала глаз. Маленькие газоны были покрыты низкорослой травкой, мусор тщательно выметен. По мере приближения к городу стали появляться магазины, сверкающие побелкой двух- и трехэтажные каркасные здания, около которых в тени брезентовых навесов прятались от лучей палящего солнца туристы. Машина резко повернула, и внезапно они очутились в деловой суете центра, застроенного современными зданиями банков. Эйвери взял на себя роль гида. - Здесь представлены банки со всего мира: Германия, Франция, Великобритания, Канада, Испания, Япония, Дания. Даже Саудовская Аравия и Израиль. Всего более трехсот, по последним подсчетам. Здесь можно укрыться от налогов. Местные банкиры исключительно выдержанны. Швейцарцы по сравнению с ними - настоящие говоруны. В бесконечной веренице автомобилей таксист вынужден был сбросить скорость, движения встречного воздуха совсем не ощущалось. - Я вижу, здесь немало канадских банков, - произнес Митч. - Здание вон там справа - это Монреальский "Королевский банк". Мы должны быть в нем завтра, в десять утра. Почти все наши дела здесь связаны с канадскими банками. - Этому есть особая причина? - Они очень надежны и спокойны. Оживленная улица заворачивала и вливалась в другую. Сразу за перекрестком по горизонту разлилась блистающая голубизна Карибского моря. В заливе на якоре стояло пассажирское судно. - Это Поросячий залив, - сказал Эйвери. - Триста лет назад здесь стояли корабли пиратов. Хозяин здесь был Блэкберд, тут-то он и зарыл свои сокровища. Кое-что из них было найдено несколько лет назад в пещере к востоку отсюда, неподалеку от Боддентауна. Митч кивнул, сделав вид, что поверил легенде. В зеркальце было видно, что таксист улыбается. Эйвери утирал пот на лбу. - Эти места всегда привлекали пиратов. Раньше - Блэкберда, а теперь - современных, слившихся в корпорации и прячущих здесь свои денежки. Так, дружище? - Так, дружище, - отозвался таксист. - А вот пляж "Седьмая миля", - продолжал Эйвери. - Один из самых красивых и известных в мире. Верно, дружище? - Верно, дружище. - Песок белый, как сахар. Теплая, прозрачная вода. Теплые, прекрасные женщины. Правда, дружище? - Правда, дружище. - А по вечерам у "Пальм" все так же готовят под открытым небом? - Да, дружище. Начиная с шести. - Это по соседству с нашим бунгало. "Пальмы" - популярный отель, самое оживленное место на берегу. Их коттедж располагался в самом центре пляжа "Седьмая миля", неподалеку от другого подобного же комплекса и "Пальм". Как и другие, принадлежащие фирме, эти коттеджи были просторными и роскошно обставленными. Эйвери сказал, что каждый можно было бы продать не менее чем за полмиллиона, но продавать их никому не приходило в голову. Их также не сдавали в аренду. Это были священные прибежища для восстановления сил изнуривших себя работой юристов фирмы "Бендини, Ламберт энд Лок". И узкого круга избранных клиентов. С балкона спальни на втором этаже Митч следил за небольшими лодочками, беззаботно покачивающимися в искрящемся море. Солнце медленно катилось к горизонту, и маленькие волны посылали отраженные последние его лучи во всех направлениях. Пассажирское судно неторопливо удалялось от острова. Множество людей прогуливались по пляжу, играли в песке, брызгали друг на друга водой, гонялись за песчаными крабами или пили пунш с ромом и ямайское пиво "Род Страйп". Со стороны "Пальм" доносилась ритмичная карибская музыка; туда, где под открытым небом располагался бар, как магнитом тянуло отдыхающих; в тростниковой хижине рядом можно было взять напрокат катамаран, волейбольные мячи, трубки с масками. Эйвери подошел к балкону в ярких оранжево-желтых шортах. Тело его было мускулистым и гибким, без всяких признаков дряблости. В Мемфисе он был совладельцем спортивного клуба и каждый день являлся туда поработать на снарядах. Глядя не него, можно было догадаться и о том, что в клубе не составляло труда загореть под ультрафиолетовой лампой. На Митча все это произвело впечатление. - Как тебе мой туалет? - спросил Эйвери. - То, что надо. Вам идет. - Если захочешь, у меня есть еще одна пара. - Нет, спасибо. Я привык к своим спортивным, еще из Кентукки. Эйвери отпил из стакана и вышел на балкон. - Я здесь, наверное, уже в десятый раз, и все-таки мне не надоело. Иногда подумываю перебраться сюда, как удалюсь от дел. - Было бы неплохо. Гулять по пляжу, довить песчаных крабов. - Играть в домино и пить "Ред Страйп". Пробовал его? - Не припомню такого. - Пойдем промочим горло. Бар на открытом воздухе назывался "Румхедс". Он был заполнен изнывающими от жажды туристами, там же вокруг деревянного стола сидели несколько местных жителей и играли в домино. Эйвери пробрался через людское столпотворение и вернулся к Митчу с двумя бутылками пива. Они уселись недалеко от играющих. - Вот этим-то я и займусь, когда выйду на пенсию. Обоснуюсь здесь и буду зарабатывать себе на жизнь игрой в домино. И попивать "Ред Страйп". - Хорошее пиво. - А надоест домино, займусь игрой в дартс. Он кивнул головой в сторону группы подвыпивших англичан, метавших стрелки в центр размеченного круга и переругивавшихся между собой. - А надоест дартс - ну, тогда я и не знаю, что буду делать. Извини. Эйвери поднялся и направился к столику, за который только что уселись две молодые женщины в узеньких бикини. Он представился, и женщины предложили ему сесть рядом. Митч заказал себе еще одну бутылку пива и пошел на пляж. В отдалении, в центре Джорджтауна, виднелись здания банков. Именно в эту сторону и шагал Митч. Блюда были расставлены на складывающихся столиках, окружавших бассейн. Шашлыки из акульего мяса, жареные креветки, черепашки, устрицы, крупный омар, жареный морской окунь, другие столь же изысканные деликатесы. Все эти дары моря были только что выловлены. Туристы толпились у столиков, наполняя свои тарелки всякой всячиной, взад и вперед сновали официанты, успевая разносить целые галлоны ромового пунша. Выбрав еду по вкусу, люди усаживались где-нибудь в тени, во внутреннем дворике, лицом к морю. Группа музыкантов наигрывала регги; солнце скрылось сначала за облачком, а потом и вовсе упало за горизонт. С тарелками в руках Митч проследовал за Эйвери от буфета к столику, где сидели две женщины. Они оказались сестрами, обеим не было еще тридцати, обе развелись с мужьями, обе были наполовину пьяными. Одна из них, Кэрри, уже вовсю заигрывала с Эйвери, Другая, Джулия, тут же начала строить глазки Митчу. Интересно, подумал он, что Эйвери успел им наговорить? - Я вижу, ты уже женат, - прошептала Джулия, придвигаясь к Митчу. - Да, и я счастлив. Она улыбнулась, как бы принимая вызов. Эйвери и ее сестра сидели, обняв друг друга. Митч поднял стакан с пуншем и одним глотком осушил его. Склонившись над тарелкой, он не мог заставить себя не думать ни о ком, кроме Эбби. Объяснить все происходящее было бы трудно, если бы такие объяснения вдруг потребовались. Ужин в компании двух привлекательных, едва одетых женщин. Объяснить такое было бы невозможно. Разговор за столиком смолк, и Митч не собирался его продолжать. Подошедший официант поставил рядом с ним большой кувшин, который очень быстро опустел. Эйвери становился все более оживленным. Начал сочинять какую-то басню о том, что Митч играл за "Нью-Йорк Джайэнтс", дважды награждался высшими призами и зарабатывал миллион долларов в год, пока травма колена не разрушила его спортивную карьеру. Митч только качал головой и продолжал пить. Джулия смотрела на него во все глаза и придвигалась все ближе. Музыканты заиграли громче - наступило время танцевать. Люди потянулись к деревянной площадке, находившейся под пальмами между бассейном и пляжем. - Танцевать! - прокричал Эйвери и потянул свою девушку за руку. Они побежали между столиков и быстро затерялись в толпе веселящихся туристов. Митч почувствовал, что Джулия уже сидит вплотную к нему; ее рука легла на его колено. - Ты не хочешь потанцевать? - услышал он ее голос. - Нет. - Вот и отлично. Я тоже. А чего тебе хочется? Ее грудь ходуном ходила по руке Митча, в нескольких дюймах от своего лица он видел ее призывную улыбку. - Мне ничего не хочется, - сказал он ровным голосом и убрал ее руку. - Ну, брось. Давай побалуемся. Твоя жена ничего не узнает. - Послушай-ка, ты очень красива, но сейчас ты зря стараешься. Еще довольно рано, и у тебя достаточно пока времени, чтобы найти парня получше. - А ты остряк! Рука ее вновь вернулась на прежнее место, и Митч глубоко вздохнул. - Почему бы тебе не убраться отсюда? - Прости. - Она убрала руку. - Я сказал. Убирайся. Она отшатнулась от него. - Что с тобой? - У меня отвращение к болезням, вызываемым чрезмерной общительностью. Убирайся. - Почему бы тебе самому не убраться? - Отличная мысль. Думаю, мне пора. Благодарю за компанию. Допив пунш, Митч встал и, пробравшись через танцующую толпу, подошел к бару. Заказал пиво, уселся в темном уголке внутреннего дворика. Расстилавшийся перед ним пляж был совершенно пуст. Над самой поверхностью воды плавно скользили огоньки небольших суденышек и катеров. За спиной теплый карибский вечер был полон звуков смеха и музыки, которую извлекали из своих инструментов местные "Босоногие ребята". Неплохо, подумал Митч, неплохо, но с Эбби было бы еще лучше. Может, они приедут сюда вместе следующим летом. Им необходимо было побыть вместе, и подальше от дома, от его кабинета. Какая-то полоса, какой-то барьер отделил их друг от друга, он еще не мог понять, что это. Просто было что-то такое, чего ни один из них не мог объяснить словами, но что оба чувствовали. Это пугало его. - Что ты там увидел? - Неожиданно раздавшийся рядом голос заставил его вздрогнуть. Она подошла к столику, села рядом. Темнокожая островитянка с голубыми или серыми - в темноте невозможно было определить - глазами. Глаза эти, глубокие и теплые, были прекрасны. Темные волнистые волосы зачесаны назад, свисая свободно, они скрывали почти всю спину. В девушке, похоже, смешалась кровь не только черной и белой рас, было в ней что-то и от латиноамериканки. И еще что-то, наверное, тоже было. Белая полосочка бикини едва скрывала ее тугую полную грудь, а яркая Длинная юбка с разрезом почти до пояса тоже открыла взору почти все, когда девушка уселась, скрестив ноги. Обуви никакой. - Ничего особенного, - ответил Митч. Она была совсем юной; блеснувшие в детской улыбке зубы походили на жемчужины. - Ты откуда? - спросила она. - Из Штатов. Она едва слышно рассмеялась. - Это и так ясно. Откуда из Штатов? Речь ее была спокойной и ясной, настоящий карибский английский. - Мемфис. - Сюда многие приезжают из Мемфиса. Ныряльщики и аквалангисты. - А ты живешь здесь? - поинтересовался Митч. - Да. Всю жизнь. Моя мать - местная жительница. Отец - из Англии. Он давно ушел от нас, вернулся туда, откуда приехал. - Не хочешь чего-нибудь выпить? - Хочу. Рому с содовой. Митч стоял у стойки бара и ждал, пока приготовят напитки. Какое-то нервное ожидание разливалось у него в желудке. Еще можно было скользнуть в темноту, исчезнуть в толпе и пробраться в безопасность, в бунгало. Можно было бы запереть дверь и почитать что-нибудь об этом налоговом убежище. Скука! Да к тому же там сейчас был Эйвери вместе со своей пылкой подружкой. "Эта девушка безопасна", - подсказывали ему выпитый ром и пиво. Один-два коктейля, и они пожелают друг другу спокойной ночи. Со стаканами в руках Митч вернулся к столику и сел напротив девушки, стараясь держаться подальше. Вокруг них никого не было. - Ты тоже ныряльщик? - Нет. Не поверишь, но я приехал по делу. Я юрист, завтра утром у меня встреча кое с кем из банкиров. - Долго ты здесь пробудешь? - Дня два. Митч старался быть вежливым, но кратким. Чем меньше он скажет, тем безопаснее будет. Она поменяла положение ног, беззащитно улыбнулась. Митч почувствовал в. себе какую-то слабость. - Сколько тебе лет? - спросил он. - Мне двадцать лет, зовут Эйлин. Я уже взрослая. - Митч. Ощущение тяжести в желудке пропало, голова прояснилась. Он сделал несколько больших глотков пива. Посмотрел на часы. Она наблюдала за ним с той же мягкой улыбкой. - Ты очень красив. Как она торопится. Остынь, говорил он себе, не горячись. - Спасибо. - Ты спортсмен? - Что-то вроде этого. А почему ты спрашиваешь? - Ты выглядишь как спортсмен, такой мускулистый и надежный. То, как она произнесла последнее слово, снова заставило его сердце биться учащенно. Он восхищался ее телом и пытался придумать такой комплимент, который не звучал бы как приглашение. Забудь об этом, приказывал он себе. - Где ты работаешь? - попытался Митч перевести разговор в более безопасное русло. - В городе, в ювелирном магазине. - А живешь? - В Джорджтауне. А ты где остановился? - В соседнем бунгало. - Митч кивнул налево, и она повернула голову. Он видел, что она не прочь пойти посмотреть. Девушка поднесла к губам свой бокал. - Почему ты не веселишься со всеми? - Я не очень люблю большие сборища. - Пляж понравился? - Просто великолепный. - При луне он еще лучше. - Та же улыбка. Он промолчал. - Бар в миле отсюда, дальше, по пляжу, будет получше. Давай пройдемся. - Не знаю, мне уже пора идти. До утра нужно успеть кое-что сделать. Она встала и рассмеялась. - На Кайманах никто так рано не уходит с пляжа. Пойдем, я должна тебе коктейль. - Нет. Пожалуй, нет. Она схватила его за руку, и Митч направился за ней в сторону пляжа. Они шли и молчали; "Пальмы" уже скрылись из виду, музыка была едва слышна. Поднявшаяся луна светила все ярче, пляж был совершенно пуст. Она отстегнула какой-то крючок и сняла юбку. На теле ее кроме узенькой ленточки вокруг груди и такой же узенькой, бежавшей между ног, ничего не было. Свернув юбку, она повесила ее ему на шею. Взяла его за руку. Что-то внутри него говорило: беги. Забрось пивную бутылку в море. Швырни юбку на песок. И беги изо всех сил. Беги в бунгало. Закрой дверь на замок. Закрой окна. Беги. Беги. Беги. И что-то говорило: расслабься. Это просто безобидное развлечение. Выпей пару коктейлей. Если уж что-то происходит, наслаждайся этим. Никто ничего не узнает. До Мемфиса отсюда тысячи миль. Эйвери тоже ничего не будет знать. Да и потом, что ему Эйвери? Что он сможет сказать? Так делают все. Такое уже случалось с ним раньше, в колледже, когда он не был еще женат, но уже был помолвлен. Тогда он обвинил в случившемся лишнюю кружку пива и не мучил себя переживаниями. Эбби так ничего и не узнала, да и время взяло свое. Беги. Беги. Беги. Они прошли примерно с милю, а бара все не было видно. На пляже потемнело. Случайное облако очень удачно прикрыло собой луну. На всем своем пути они так никого и не встретили. Она потянула его за руку к стоящим у самой воды двум пластиковым пляжным креслам. - Давай отдохнем. Он допил пиво. - Не очень-то ты разговорчив. - Что ты хочешь, чтобы я сказал? - Как по-твоему, я красива? - Ты очень красива. У тебя очень красивое тело. Она сидела на самом краешке кресла и болтала ногами в воде. - Пойдем искупаемся. - Я, гм-м... У меня нет настроения. - Брось, Митч. Я так люблю воду. - Иди, а я посмотрю на тебя. Она опустилась перед ним на колени, подняла свое лицо навстречу ему. Медленным движением завела свою руку за спину, развязала полоску, прикрывавшую грудь. Ленточка материи плавно соскользнула на песок. Ее грудь, как бы сразу увеличившись в размерах, легла на его левую руку. - Подержи, пожалуйста. - Она подняла с песка и подала ему в руки верхнюю часть своего купальника. Это было что-то мягкое, белое и совершенно не имевшее веса. Митч сидел и не мог пошевелиться; его дыхание, всего минуту назад прерывистое и тяжелое, казалось, совсем прекратилось. Она неторопливо вошла в воду. Едва видимая полоска белой ткани сзади не скрывала ничего. Длинные темные замечательные волосы падали до пояса. Когда вода дошла до колен, она обернулась. - Давай же, Митч, вода просто прелесть! Улыбка ее была ослепительной, Митч не мог этого не видеть. Он сжал в кулаке невесомый лоскуток, осознавая, что остался последний шанс спастись бегством. И тут же по всему его телу растеклась слабость. Для бегства потребовалось бы гораздо больше сил, чем он мог сейчас собрать. Ему хотелось просто сидеть в кресле, а она? Она, может, уйдет. Может, она утонет. Может, внезапным приливом ее унесет в море. Давай, Митч. Он снял с себя рубашку и шагнул в воду. По-прежнему улыбаясь, она не сводила с него взгляда, и, когда он приблизился, она взяла его за руку, повела туда, где вода глубже. Обняла за шею; они поцеловались. На ее бедрах он пальцами ощутил тоненькую ниточку купальника. Они снова поцеловались. Внезапно она отпрянула и, ни слова не говоря, устремилась к берегу. Он не спускал с нее глаз. Усевшись прямо на песок между двумя креслами, она сняла с себя остатки своего бикини. Митч глубоко нырнул, задержав дыхание, как ему показалось, на целую вечность. Когда голова его показалась на поверхности, она уже полулежала на спине, упираясь локтями в песок. Митч еще раз посмотрел по сторонам и, конечно же, никого не увидел. В этот самый момент луна опять спряталась за новым облачком. На поверхности воды не было ни лодок, ни катамаранов, ни пловцов, ни водных лыжников - никого и ничего движущегося. - Я не могу, - пробормотал он сквозь стиснуты зубы. - Что ты сказал, Митч? - Я не могу! - прокричал он. - Но я хочу этого. - Не могу. - Ну же, Митч, никто никогда не узнает. Никто никогда не узнает. Никто никогда не узнает. Он медленно подошел к ней. Никто никогда не узнает. На заднем сиденье такси, мчащего обоих мужчин в Центр города, царило молчание. Они опаздывали. Они проспали и пропустили завтрак. Ни один из них не чувствовал себя достаточно бодро, а Эйвери выглядел просто изможденным: глаза налились кровью, лицо бледное. Он даже не побрился. У здания Монреальского банка таксист остановил машину. Жара и влажность едва давали возможность дышать. Рэндольф Осгуд, банкир, оказался мужчиной британского склада, одетым в синий двубортный пиджак, с высоким гладким лбом; на чуть вздернутом носу поблескивала тонкая металлическая оправа очков. Он как старого друга поприветствовал Эйвери и представился Митчу, после чего провел их обоих в большой кабинет на втором этаже, откуда открывался вид на залив. В кабинете их уже ждали два клерка. - Что именно тебе требуется, Эйвери? - спросил Осгуд; голос его звучал чуть в нос. - Давай-ка начнем с кофе. Мне нужны итоговые отчеты по всем счетам Сонни Кэппса, Эла Косциа, Долфа Хеммбы, "Рацлафф Партнерс" и "Грин Груп". - Хорошо, за какой период? - Шесть месяцев. По всем счетам. Осгуд щелкнул пальцами в сторону одного из своих служащих, это была женщина. Она вышла из кабинета и тут же вернулась с подносом, на котором стоял кофейник и тарелочка с пирожными. Другой клерк писал в блокноте. - Но нам, Эйвери, конечно, потребуется на это одобрение адвокатов каждого из клиентов, - заметил Осгуд. - Все это в папке, - ответил ему Эйвери, вытаскивая документы из своего чемоданчика. - Да, но их сроки уже вышли. Нам нужны новые подтверждения ваших полномочий по каждому из счетов. - Отлично. - Эйвери через стол подтолкнул ему папку. - Здесь. Текущие. Он подмигнул Митчу. Клерк взял в руки папку и разложил все документы на столе. Каждый листок был внимательнейшим образом изучен обоими служащими, а после них - самим Осгудом. Эйвери и Митч ждали, попивая кофе. Осгуд улыбнулся и произнес: - Здесь все в полном порядке. Нужные вам бумаги принесут сюда. Что вы еще хотели? - Мне нужно учредить три корпорации. Две для Сонни Кэппса и одну для "Грин Груп". Процедура будет обычной. Банк в качестве зарегистрированного агента и так далее. - Я обеспечу все необходимые документы, - сказал Осгуд и посмотрел на клерка. - Что еще? - Пока все. - Отлично. Отчеты будут здесь через тридцать минут. Не пообедать ли нам вместе? - Мне очень жаль, Рэндольф, но я вынужден отказаться от приглашения. Мы с Митчем уже связаны предварительной договоренностью. Может быть, завтра. Ни о какой предварительной договоренности Митч не слышал, во всяком случае, с ним лично не договаривался никто. - Может быть, - отозвался Рэндольф. Вместе со своими служащими он покинул комнату. Эйвери закрыл за ним дверь и снял пиджак. Подошел к окну, сделал глоток кофе из чашечки. - Послушай, Митч, я должен извиниться перед тобой за эту ночь. Мне действительно очень жаль. Я напился и не понимал, что делаю. Не стоило мне вешать на тебя ту бабенку. - Извинения принимаются. Думаю, больше такого не произойдет. - Нет, обещаю тебе. - А твоя была ничего? - Надеюсь. Я не очень-то помню. Чем ты занимался с ее сестренкой? - Она велела мне убираться. Я так и сделал. Пошел шляться по пляжу. Эйвери откусил пирожное и вытер рот. - Ты же знаешь, мы с женой живем раздельно. Может быть, разведемся через год или около этого. Чувствую себя не очень спокойно - эти разводы такая грязная штука. В фирме есть неписаное правило: что мы делаем вне Мемфиса, остается вне Мемфиса. Ты понимаешь? - Брось, Эйвери, ты знаешь, что я никому не скажу. - Я знаю. Знаю. Митч был рад узнать о новом неписаном правиле, поскольку проснулся утром в полной уверенности, что совершил настоящее преступление. Он думал об Эйвери в постели, под душем, в такси, да и сейчас он так и не мог ни на чем сконцентрировать свои мысли. Он поймал себя на том, что рассматривал витрины ювелирных магазинов, когда такси катило по улицам Джорджтауна. - У меня вопрос, - сказал Митч. Занятый пирожными, Эйвери только кивнул. - Когда несколько месяцев назад меня вербовали Ламберт и Макнайт, в голову мне вбивалась мысль о том, как фирма недовольна разводами, флиртом, пьянством, наркотиками и всем прочим, что мешает работать стабильно и получать за это хорошие деньги. Однако теперь я вижу вещи в несколько ином свете. Где ты, - Эйвери, сбился с пути? Или в фирме все поступают так, как ты? - Мне не нравится твой вопрос. - Я знал, что он тебе не понравится. Но ответ мне все же хотелось бы услышать. Я заслуживаю ответа. У меня такое ощущение, что меня ввели в заблуждение. - Ну, и что ты собираешься делать? Уехать? Из-за того, что я напился и переспал со шлюхой? - Я не думал о том, чтобы уехать. - Уже хорошо. Не делай этого. - Мне нужен ответ. - Ну что ж, это справедливо. Я больше других в фирме люблю приударить за женщинами, и все они там еще как взбеленятся, когда я только заведу речь о разводе. Женщины нужны мне постоянно, но об этом никто не знает. Или, во всяком случае, они никак не могут меня поймать. Уверен, что другие компаньоны не намного от меня отличаются в этом, но их невозможно уличить. Не все, конечно, но кое-кто. У большинства стабильные семьи, они очень преданы своим женам. Я же всегда был разбитным парнем, но они терпели меня, поскольку я такой одаренный. Они знают, что я не против спиртного за обедом и иногда выпиваю прямо в офисе, они осведомлены о том, что я нарушаю и некоторые другие их священные правила, но они сделали меня компаньоном, потому что я им нужен. А теперь, когда я стал компаньоном, что они могут со мной сделать? В конце концов, Митч, не такой уж я и плохой. - А я этого и не говорил. - Конечно, я небезупречен. А некоторые из них - идеальны, поверь мне. Это машины, роботы. Они живут, едят и спят только ради "Бендини, Ламберт энд Лок". Я люблю иногда немного развлечься. - Так значит, ты - исключение? - Да уж, никак не правило. И за это я не собираюсь просить прощения. - Я и не требовал извинений. Мне нужна была только ясность. - Теперь тебе достаточно ясно? - Да. Меня всегда восхищала твоя прямота. - А меня - твоя дисциплинированность. Только очень сильный мужчина может сохранить верность своей жене, устояв перед искушениями, которые выпали на твою долю этой ночью. Я не настолько силен. Да и не хотел бы таким стать. Искушения. В настоящий момент Митч думал о том, как во время обеда обойти все ювелирные магазины в центре. - Послушай, Эйвери, я вовсе не святоша, и меня ничто не шокировало. И не мне судить - судили всю жизнь меня. Я просто запутался в правилах, вот и все. - Правила не меняются никогда. Они отлиты из бетона. Выбиты в граните, вырезаны в камне. Нарушишь слишком много - и тебя вышвырнут вон. Или - нарушай сколько угодно, но не давай себя поймать. - Понимаю. .В кабинет вошел Осгуд с группой клерков, принесших простыни компьютерных распечаток и папки с документами. Все это было разложено аккуратными стопками на столе в алфавитном порядке. - На все это у вас уйдет примерно день, - заметил Осгуд, выдавив из себя улыбку. Он щелкнул пальцами, и клерки удалились. - Если вам еще что-то понадобится - я у себя в кабинете. - Да, благодарю, - ответил Эйвери, принимаясь за первую стопку документов. Митч снял пиджак и ослабил узел галстука. - Что конкретно нам предстоит сделать? - задал он вопрос. - Две вещи. Первое, мы просмотрим исходные данные каждого из этих счетов. К примеру, Долф Хеммба шлет свои проценты в девять различных банков на Багамах. Это глупо, но он чувствует себя счастливым. И совершенно немыслимо, чтобы кто-нибудь, кроме меня, за этим уследил. В этом банке у него около двенадцати миллионов, поэтому здесь стоит покопаться. Он мог бы сделать это сам, но считает, что будет лучше, если вместо него это сделаю я. Я не против - за двести пятьдесят долларов в час. Второе - нам необходимо зарегистрировать три компании под местной юрисдикцией. Это совершенно нетрудная и абсолютно законная вещь, и сделать это можно было в Мемфисе. Но клиенты считают, что мы должны были прилететь сюда. Не забывай, мы имеем дело с людьми, которые распоряжаются миллионами. Потратить несколько тысяч на наши гонорары - для них совершенный пустяк. Митч всматривался в колонки цифр на распечатке Хеммбы. - Кто такой этот Хеммба? Я никогда не слышал о нем. - У меня немало таких клиентов, о которых ты никогда не слышал. Хеммба - крупный фермер из Арканзаса, один из крупнейших землевладельцев штата. - Двенадцать миллионов долларов? - Только в этом банке. - Значит, у него немало хлопка и соевых бобов. - У него, скажем так, есть и другие предприятия. - Например? - Даже затрудняюсь сказать. - Легальные или нет? - Ну, скажем просто, он прячет двадцать миллионов плюс проценты в нескольких банках Карибского бассейна от Национального налогового управления. - И мы ему помогаем? На одном конце стола Эйвери разложил необходимые ему бумаги и начал сверять исходные данные. Митч смотрел на него и ждал ответа. Молчание в кабинете делалось гнетущим, становилось ясно, что ответа он не услышит. Можно было бы попробовать надавить на Эйвери, но для одного дня Митч задал уже немало вопросов. Он засучил рукава и окунулся в работу. О предыдущей договоренности Эйвери он узнал в полдень - в бунгало тот назначил свидание женщине. Эйвери предложил Митчу прерваться на пару часов и порекомендовал ему кафе в центре города, где можно было пообедать. Вместо кафе в четырех кварталах от банка Митч разыскал городскую библиотеку. На втором этаже его направили в отдел периодики, и там, на стеллажах, он обнаружил подшивку островной газеты "Дейли Кэймэниэн" за несколько лет. Покопавшись в подшивке полугодовой давности, он вытащил номер, датированный 27 июня, и перенес его на небольшой столик у окна, выходившего на улицу. Бросил взгляд наружу, подошел к окну вплотную: там он заметил человека, которого видел несколько минут назад у дверей банка. Человек этот сидел за рулем желтого "шевроле", припаркованного в узкой улочке напротив здания библиотеки. Это был плотного телосложения темноволосый мужчина, непохожий на местного жителя, одетый в кричащую оранжевую с зеленым рубашку, на лице его были дешевые солнцезащитные очки. Этот же "шевроле" с этим же водителем стоял и у витрины магазинчика сувениров, что соседствовал с банком, а теперь, несколько минут спустя, он оказался уже здесь. У дверцы автомобиля остановился на велосипеде какой-то местный, взял у сидящего за рулем сигарету. Мужчина в очках указал ему на библиотеку. Местный слез с велосипеда и начал пересекать улицу. Митч сложил газету и сунул ее в карман пиджака, быстро подошел к полкам, взял номер журнала "Нэшнл Джиогрэфик" и уселся за стол. Он листал журнал и напряженно вслушивался в каждый звук: поднимается по лестнице, входит в зал