у историю, - повторил Грей. - Но почему? - спросил Кротхэммер. - Потому что я не собираюсь об этом писать, а если за это здесь возьмется кто-нибудь другой, тогда мы потеряем девушку. Неужели не понятно? Может быть, как раз в эту минуту она подумывает о том, не прыгнуть ли ей в самолет и удрать из страны, и стоит нам сделать хоть один неверный ход, как она улетит. - Но ведь она уже проболталась, - сказал Кин. - Я дал ей слово, что не буду писать об этой истории до тех пор, пока не соберу весь материал и можно будет назвать имя Маттиса. Вот и все. - Ты используешь её, да? - спросил Кин. - Она мой информатор. Но её нет в городе. - Если письмо у <Таймс>, то они знают и о Маттисе, - заметил Фельдман. - А если они знают о Маттисе, то, держу пари, что они копают как черти, чтобы удостоверить подлинность письма. Что, если они нас обойдут? Кротхэммер замычал от возмущения. - Мы что, так и будем сидеть и упустим интереснейшее дело за последние двадцать лет? Повторяю, нужно огласить то, что есть. Это пока очень поверхностно, но уже сейчас это история что надо. - Нет, - заявил Грей. - Я не буду писать, пока не соберу весь материал. - И сколько же времени тебе потребуется? - спросил Фельдман. - Недели, может быть, хватит. - У нас нет недели, - сказал Кротхэммер. Грей был в отчаянье. - В таком случае я выведаю, чем располагает <Таймс>. Дайте мне двое суток. - Они готовятся что-то огласить завтра или в воскресенье, - повторил Фельдман. - Пусть оглашают. Держу пари, это будет та же статья и, вероятно, с теми же мерзкими снимками. У вас, ребята, слишком богатое воображение. Вы допускаете, что у них есть копия дела, а на самом деле, их автор её в глаза не видел. У нас её тоже нет. Так давайте подождем и прочтем их статейку, а затем примем решение. Редакторы переглянулись. Кротхэммер выглядел расстроенным, а Кин озадаченным. Но боссом был Фельдман, и решал он. - Хорошо! Если они что-нибудь огласят утром, мы встретимся здесь в полдень и все обсудим, - сказал он. - Отлично! - Грей был уже у двери. - Ты бы пошевеливался, Грентэм, - бросил ему вслед Фельдман. - Мы не сможем слишком долго ждать. Грентэм вышел из офиса. Глава 33 Лимузин медленно продвигался по запруженной машинами окружной Бэлтвэй. Было темно, и Мэтью Барр читал, придвинувшись к лампочке в потолке салона. Коул потягивал перье и следил за потоком машин. Он помнил письмо наизусть и мог бы просто пересказать его Барру, но хотелось видеть его реакцию. Однако Барр никак не реагировал, пока не добрался до фотографии, но и тогда лишь слегка покачал головой. Он положил фото на сиденье и минуту раздумывал. - Скверно, - коротко бросил он. Коул что-то промычал. - Насколько это все достоверно? - спросил Барр. - Я и сам хотел бы знать. - Когда это попалось тебе на глаза? - Во вторник на прошлой неделе. Пришло из ФБР в одном из их ежедневных отчетов. - И что по этому поводу сказал Президент? - Нельзя сказать, чтобы он был в восторге, но и тревожиться не было причин. Мы думали, что это всего лишь ещё один выстрел наугад в темноте. Он говорил об этом с Войлсом, и тот согласился пока не заниматься этим вопросом. Но теперь я в этом не уверен. - А не просил ли Президент Войлса дать задний ход? - задумчиво спросил Барр. - Да. - Похоже, они хотят воспрепятствовать правосудию, если, конечно, допустить, что это письмо подлинно. - И что тогда? - Тогда у Президента будут проблемы. У меня была одна судимость за препятствование правосудию, так что я знаю. Это как мошенничество с почтой. Все как на ладони и легко доказать. А ты там есть? - А ты как думаешь? - Думаю, тогда у тебя тоже проблемы. Они замолчали, глядя на поток машин. Коул обдумывал это с точки зрения препятствования правосудию, но ему хотелось узнать мнение Барра. Его не волновало возбуждение уголовного дела. Президент имел краткую беседу с Войлсом, попросил его пока поискать в другом месте, больше ничего. Не похоже на работу уголовников. Но Коул был сильно обеспокоен перевыборами, а скандал с участием такого важного спонсора, как Мат-тис, был бы просто катастрофой. Эта мысль точила его как червь: человек, которого лично знал Президент и у которого он брал миллионы, заплатил деньги за убийство двух судей Верховного суда, чтобы его приятель Президент мог назначить более удобных людей на судебные кресла и в итоге можно было качать нефть. Вот уж демократы порадуются! В каждом подкомитете Конгресса начнутся слушания. Это стало бы темой всех газет на целый год. Департамент юстиции вынужден будет провести расследование. Коул вынужден будет взять вину на себя и уйти в отставку. Черт, да все в Белом доме, кроме Президента, должны будут уйти! Это был кошмар ужасающих масштабов. - Необходимо узнать, правда ли то, о чем говорится в деле, - сказал Коул, глядя в окно машины. - Раз начали умирать люди, значит, правда. Ты можешь назвать мне более вескую причину для убийства Каллахана и Верхика? Другой причины не было, и Коул знал это. - Я хочу, чтобы ты что-нибудь сделал. - Например, нашел девушку. - Нет. Она либо мертва, либо прячется где-нибудь в пещере. Я хочу, чтобы ты поговорил с Маттисом. - Я уверен, его имя есть в телефонной книге! - Ты можешь его найти. Нам надо выйти на него так, чтобы Президент об этом ничего не узнал. В первую очередь надо установить, какая доля правды во всем этом. - И ты думаешь, Виктор раскроется и выложит мне свои секреты? - Да, пусть не сразу. Ты ведь не полицейский, не забывай. Предположим, это правда, и он думает, что его вот-вот раскроют. Он в отчаянии, и он убивает людей. Что, если ты скажешь ему, что у прессы есть материал, и что близка развязка, и что если он хочет исчезнуть, то сейчас самое время? Ты приехал к нему из Вашингтона, понимаешь? Прямо оттуда, от Президента, или пусть он так думает. Он тебя послушает. - Хорошо. Допустим, он скажет мне, что все это правда. Что это нам даст? - У меня есть кое-какие мысли, из области того, как выходить из потасовки с минимальными потерями. Первое, что мы сделаем, это немедленно назначим в Верховный суд двух любителей природы. Ну, этих радикалов, пекущихся о птичках. Это покажет всем, что в глубине души мы маленькие добренькие защитники окружающей среды. И тем самым мы сокрушим Маттиса вместе с его нефтяными месторождениями, и все такое. Мы смогли бы это провернуть за считанные часы. Практически одновременно Президент вызовет Войлса и Генерального прокурора и потребует расследования по делу Маттиса. Мы организуем утечку информации, чтобы дело попало каждому репортеру в городе, а сами ляжем на дно и слиняем под шумок. Барр улыбался, явно в восторге от такой перспективы. А Коул продолжал: - Пусть это не очень этично, но это гораздо лучше, чем сидеть и ждать в надежде, что дело окажется фикцией. - А как объяснить эту фотографию? - Тут уж ничего не поделаешь. Какое-то время она будет портить нам жизнь, но ведь это было семь лет назад, а рехнуться может любой. Мы изобразим дело так, будто бы Маттис в те годы был примерным гражданином, а маньяком стал позже, сейчас. - Да, сейчас он маньяк. - Да. Сейчас он как раненый пес, загнанный в угол. Ты должен убедить его свернуться калачиком на коврике и заскулить. Я думаю, он тебя послушает. Я думаю, от него мы узнаем, правда ли это. - Хорошо, но как я его найду? - Мой человек как раз над этим работает. Использую некоторые каналы, и мы выйдем на него. Будь готов выехать в воскресенье. Барр по-прежнему улыбался, глядя в окно. Ему бы хотелось встретиться с Маттисом. Коул не спеша потягивал свою воду. - На Грентэма есть что-нибудь? - Ничего существенного. Мы прослушиваем его и наблюдаем, но ничего стоящего. Говорит по телефону со своей матерью и с парой девиц, так, ерунда, докладывать не о чем. Много работает. В среду уезжал из города и в четверг вернулся. - Куда он ездил? - В Нью-Йорк. Наверное, работает над какой-нибудь статьей. Клив должен был стоять на углу Роуд Айленд и Шестой авеню точно в 10 вечера, но его там не было. А Грей должен был мчаться вниз по Роуд Айленд, пока Клив не поравняется с ним, так что если действительно кто-нибудь следил за ним, то подумал бы, что он просто водитель-лихач. Он мчался вниз по Роуд Айленд, пересек Шестую на скорости пятьдесят миль в час, ища глазами голубые огни полицейской мигалки. Но их не было. Он развернулся и через пятнадцать минут вновь мчался как угорелый вниз по Роуд Айленд. Наконец-то! Он увидел синий свет мигалки и остановился у обочины. Но это был не Клив. Это был белый полицейский в очень раздраженном состоянии духа. Он резко потребовал водительские права Грея, проверил их и спросил, не пьян ли он. - Нет, сэр, - сказал Грей. Полицейский выписал штраф и с достоинством протянул его Грею, сидевшему за рулем. Грей все ещё тупо смотрел на квитанцию, когда услышал голоса, раздававшиеся со стороны заднего бампера. Появился ещё один полицейский и стал о чем-то препираться с первым. Это был Клив, и он хотел, чтобы белый полицейский отменил штраф, но тот объяснил, что квитанция уже выписана и что только сумасшедший ездит на скорости 60 миль в час по перекресткам. Клив сказал, что водитель - его приятель. Тогда научи его ездить, пока он не убил кого-нибудь, сказал белый полицейский, сел в свою патрульную машину и отъехал прочь. Клив весело хихикал, заглядывая в окошко к Грею. - Извините, - сказал он с улыбкой. - Это все из-за тебя! - А ты снижай скорость в следующий раз. Грей швырнул талон на дорогу. - Нужно срочно поговорить. Ты сказал, что Садж слышал, как ребята из Западного крыла говорили обо мне. Это верно? - Да. - Хорошо. Мне нужно узнать от Саджа, говорили ли они о других репортерах, особенно из <Нью-Йорк таймс>. Мне нужно знать, кого они ещё считают замешанным в эту историю. - И это все? - Да. Но мне нужно это как можно быстрее. - Следи за скоростью, парень! - сказал Клив громко и пошел к своей машине. Дарби оплатила счет за номер на следующие семь дней, частично потому, что ей хотелось иметь знакомое место, куда можно вернуться в случае необходимости, частично же потому, что ей нужно было где-то оставить кое-какие купленные ею вещи. Грешно было бежать и оставлять что-то позади себя. Одежда была не особенно шикарная, та, что обычно носят студентки приличных юридических факультетов, но в Нью-Йорке все это стоило ещё дороже, и хорошо было бы кое-что сохранить. Ей не следовало рисковать из-за этого, но ей нравилась комната, нравился город и не хотелось расставаться с одеждой. Пора было бежать опять, и она будет путешествовать налегке. Захватив с собой маленькую брезентовую сумку, она стремительно вышла из Св. Морица и села в ожидавшее у дверей такси. Была пятница, около 11 вечера, и авеню Сентрал Парк Сауз была оживленной. На противоположной стороне улицы стояли вереницы лошадей и колясок в ожидании желающих совершить короткую прогулку по парку. За десять минут такси доставило её на угол Семьдесят второй и Бродвея, что, конечно, вело не туда, куда ей требовалось, но зато сбивало со следа преследователей. Она прошла шагов тридцать и спустилась в метро. Она изучила карту и книгу маршрутов и надеялась, что сможет легко разобраться в этом. Метро было не лучшее место, так как она никогда им не пользовалась, наслушавшись всяких связанных с ним историй. Но это была бродвейская линия, самая широко используемая на Манхэттене и, согласно слухам, относительно безопасная. Если уж над землей её подстерегает столько случайностей, то в метро не будет хуже. Она ждала рядом с группой подвыпивших, но прилично одетых подростков, и через пару минут подошел поезд. Он не был переполнен, и она села возле средней двери. Глядя в пол и держа сумку, она успокаивала себя. Она глядела в пол, но по темным теням изучала ехавших людей. Этой ночью ей везло. Ни уличной шпаны с ножами, ни нищих, ни извращенцев, по крайней мере, ничего такого она не заметила. Но все это действовало на нервы, так как она была здесь новичком. Подвыпившие подростки вышли на Таймс-сквер, а она вышла на следующей станции. Никогда раньше она не видела Пэнн Стэйшн, но сейчас было не время для осмотра достопримечательностей. Может быть, когда-нибудь она сможет вернуться и провести месяц, наслаждаясь красотой города, не оглядываясь ни на Хромого, ни на Худого, ни бог знает на кого еще. Но не сейчас. Оставалось пять минут до поезда, и она нашла его, когда посадка уже началась. Она опять села в конце вагона, незаметно рассматривая каждого пассажира. Знакомых лиц не было. О, пожалуйста, пусть они потеряют её след во время этого безумного бегства! И опять её ошибка - кредитная карточка. Она купила четыре билета в кассах в О'Харе, пользуясь карточкой <Американ экспресс>, и они умудрились узнать, что она в Нью-Йорке. Она была уверена, что Хромой не видел её, но он был в городе и у него, несомненно, были друзья. Может, у него их целых двадцать. Нет, она не была уверена ни в чем. Поезд отправился с опозданием на шесть минут. Он был наполовину пуст. Она достала из сумки книжку и притворилась, что читает. Спустя пятнадцать минут они остановились в Ньюарке и она вышла. Все-таки она везучая девушка. На станции было полно такси, и через десять минут она была в аэропорту. Глава 34 Стояло субботнее утро, и Королева была во Флориде, собирая у богачей деньги. Погода стояла ясная и холодная. Он хотел встать поздно и во что бы то ни стало поиграть в гольф. Но уже в семь он сидел за своим рабочим столом в полном параде и выслушивал предложения Флетчера Коула о дальнейшем распорядке дня. Ричард Хортон и Генеральный прокурор уже имели беседу с Коулом, и теперь вид у него был расстроенный. Дверь открылась, вошел Хортон. Они обменялись рукопожатием, и Хортон присел к столу. Коул стоял рядом, и это раздражало Президента. Хортон был однообразен в скучен, но это был искренний человек, умевший тщательнейшим образом все обдумать, прежде чем начать действовать. Он взвешивал каждое слово. К Президенту он был лоялен, и можно было смело довериться его здравому смыслу. - Мы серьезно рассматриваем возможность формального расследования судом присяжных гибели Розенберга и Дженсена, - начал он монотонным голосом. - В свете случившегося в Новом Орлеане мы считаем, что этим необходимо заняться немедленно. - Но ФБР уже ведет расследование, - сказал Президент. - По этому делу у них задействованы триста агентов. Почему мы должны вмешиваться в это? - Они расследуют дело о пеликанах? - спросил Хортон, заранее зная ответ. Он знал, что в этот самый момент Войлс находится в Новом Орлеане и с ним множество агентов. Он знал, что они уже опросили сотни людей и собрали кипы бесполезных показаний. Он знал также, что Президент попросил Войлса прекратить дело и что Войлс не сказал Президенту всего. Хортон никогда не упоминал при Президенте о деле о пеликанах, и тот факт, что Президент знает о нем, просто изводил его. Сколько ещё человек знает о нем? Вероятно, тысячи. - Они ведут расследование во всех направлениях, - сказал Коул. - Они дали нам копию почти две недели тому назад, и отсюда мы сделали вывод, что они этим занимаются. Это было как раз то, что Хортон ожидал от Коула. - Я глубоко убежден, что администрация должна немедленно взяться за расследование этого дела. - Он говорил так, как будто выучил все это наизусть, и это раздражало Президента. - Зачем? - спросил Президент. - А что, если дело бьет в точку? Если мы ничего не предпримем, а истина в конце концов выплывет наружу, последствия могут быть непоправимыми. - Скажите честно, вы верите, что это правда? - спросил Президент. - Все очень подозрительно. Первые два человека, видевшие дело, мертвы, а тот, кто написал его, исчез. Вполне логично, раз кто-то так хотел убить судей Верховного суда. Других явных подозреваемых нет. Из того, что я слышал, ФБР сбито с толку. Да, необходимо этим заняться. В расследовании Хортона трещин было больше, чем в подвале Белого дома, и Коул пришел в ужас от мысли об этом маскараде с созывом суда присяжных и вызовом свидетелей. Хортон - честный человек, но департамент юстиции переполнен юристами, не умеющими держать язык за зубами. - Не думаете ли вы, что это несколько преждевременно? - спросил Коул. - Нет, не думаю. - Вы видели сегодняшние газеты? - опять спросил Коул. Хортон, конечно же, бросил взгляд на первую страницу <Пост> и прочел спортивный отдел. В конце концов, была суббота. Он слышал, что Коул ещё до рассвета просматривает по восемь газет, и поэтому вопрос ему не понравился. - Я просмотрел пару штук, - сказал он. - А я несколько, - скромно вставил Коул. - И нигде ни слова об этих двух мертвых юристах, или о девушке, или о Маттисе, или о чем-либо, касающемся этого дела. Если вы начнете формальное расследование сейчас, это будет материал для передовицы на целый месяц. - Вы думаете, это просто забудется? - спросил Хортон у Коула. - Возможно. У нас есть основания надеяться на это. - Вы оптимист, мистер Коул. Мы не можем спокойно сидеть и ждать, пока пресса проведет это расследование за нас. Коул едва не рассмеялся, услышав это. Он улыбнулся Президенту, который бросил на него быстрый взгляд, я лицо Хортона стало медленно заливаться краской. - Разве нельзя подождать недельку? - сказал Президент. - Можно! - выпалил Коул. Именно этого решения подождать недельку Хортон и ожидал. - За неделю все может полететь к чертям, - неуверенно сказал он. - Неделю подождем, - приказал Президент. - Встретимся здесь в следующую пятницу и тогда начнем действовать. Я не говорю <нет>, Ричард, мы подождем лишь несколько дней. Хортон пожал плечами. Это было больше, чем он ожидал. Его тылы были прикрыты. Он мог бы пойти прямо в свой офис и продиктовать длинную докладную со всеми подробностями этой встречи; его голове ничего не грозило. Коул выступил вперед и протянул ему какую-то газету. - Что это? - Еще имена. Вы их знаете? Это был список птицелюбов: четверо судей, слишком больших либералов и поэтому довольно неудобных кандидатов, однако план Б предусматривал радикалов - защитников окружающей среды в Верховном суде. Хортон сначала бегло пробежал список, а затем прочел с большим вниманием. - Вы шутите! - Их нужно проверить, - сказал Президент. - Эти парни - несгибаемые либералы, - пробормотал Хортон. - Да, но они поклоняются солнцу и луне, деревьям и птицам, - мягко пояснил Коул. Хортон понял и вдруг улыбнулся. ? Понимаю. Любители пеликанов. - Но они почти уже вымерли, - сказал Президент. Коул направился к двери. - Я хотел бы, чтобы их уничтожили десять лет назад. Она не звонила до девяти, когда Грей обычно приезжал на свое рабочее место в отдел новостей. Он уже прочел <Таймс> и ничего там не нашел. Развернул новоорлеанскую газету и бегло просмотрел её. Ничего. Значит, напечатали все, что было им известно. Каллахан, Верхик, Дарби и тысяча вопросов, на которые нет ответов. Он допускал, что <Таймс> и, возможно, <Таймс-Пикант> в Новом Орлеане видели дело или слышали о нем, а в таком случае они знали о Маттисе. Он допускал также, что если они взялись проверять это, то уже не выпустят из когтей. Но у него была Дарби, а они могли найти Гарсиа, и, если бы можно было проверить Маттиса, они бы сделали это. На данном этапе альтернативы не было. Если Гарсиа нет или он откажется помочь, то они будут вынуждены проникнуть в закулисную жизнь Виктора Маттиса. Дарби долго не выдержит, и винить её нельзя. Он не был уверен, как долго продержится сам. Вошел Смит Кин с чашкой кофе и присел на край стола. - Если у <Таймс> имеются эти данные, будут ли они держать это до завтра? Грей покачал головой: - Нет. Если у них окажется больше информации, чем у <Таймс-Пикант>, она пойдет в печать сегодня. - Кротхэммер хотел огласить то, что у нас есть. Он думает, что мы можем назвать Маттиса. - Не понимаю. - Он полагается на Фельдмана. Считает, что мы можем огласить этот материал о Каллахане и Верхике, убитых из-за этого дела, в котором без каких-либо прямых обвинений упоминается имя Маттиса, который, ну так уж случилось, друг Президента. Он говорит, что нам следует быть очень осторожными, чтобы имя Маттиса, названное в деле, не прозвучало из наших уст. И так как оно является причиной всех этих смертей, то это и есть в какой-то степени подтверждение. - Он хочет прикрыться этим делом. - Это точно. - Но это все предположения, пока нет доказательств. Кротхэммер может проиграть. Допустим, что мистер Маттис никоим образом не связан с этим. Совершенно чист. Мы оглашаем материал с его именем, и что тогда? Мы будем выглядеть полными идиотами, и в ближайшие десять лет нас будут таскать по судам. Я не буду писать эту статью. - Тогда он найдет кого-нибудь другого. - Если эта газета даст материал по пеликанам, написанный не мной, девушка ускользнет. Я думал, что уже вчера объяснил вам это. - Верно. И Фельдман слышал. Он на твоей стороне, Грей, и я тоже. Но если это все правда, это хлынет наружу в ближайшие несколько дней. Мы все так считаем. Ты ведь знаешь, как Кротхэммер ненавидит <Таймс> и боится, что эти ублюдки огласят материал. - Они не могут огласить его, Смит. Они, может быть, имеют на два-три факта больше, чем <Таймс-Пикант>, но они не могут назвать Маттиса. Понимаешь, мы обойдем всех. И, когда все будет выяснено, я напишу статью, называя каждого по имени, с этой прелестной маленькой фотографией Маттиса и его друга из Белого дома, и они у меня попляшут. - Что значит <мы>? Ты опять это повторяешь. Ты сказал: <Мы выясним>. - Хорошо. Мы - это мой информатор и я. Грей открыл ящик стола и нашел фото Дарби на фоне <Дайэт Коук>. Он протянул её Кину, и тот стал рассматривать. - Где это она? - спросил Кин. - Я не уверен, но, кажется; по дороге из Нью-Йорка сюда. - Постарайся, чтобы её не убили. - Мы очень осторожны, - Грей оглянулся и придвинулся ближе. - Вообще-то, Смит, я думаю, за мной следят. Я хочу, чтобы ты это знал. - Кто это может быть? - Сведения идут из Белого дома. Я не пользуюсь телефоном. - Тогда я позвоню Фельдману. - Ладно. Все же я не думаю, что это опасно. - Надо, чтоб он знал. - Кин спрыгнул со стола и быстро вышел. Она позвонила через несколько минут. - Это я. Не знаю, сколько я привела на хвосте, но я здесь и ещё жива. - Где ты? - В гостинице <Табард> на Н-стрит. Я видела вчера своего старого приятеля на Шестой авеню. Помнишь Хромого, того, кто был серьезно ранен на Бурбон-стрит? Я тебе рассказывала эту историю? - Да. - Так вот, он опять прогуливается там. Слегка прихрамывает. А вчера он бродил по Манхэттену. Надеюсь, он меня не видел. - Ты не шутишь?! Это ужасно, Дарби. - Хуже того. За мной было шесть хвостов прошлой ночью, и, если я увижу его в этом городе, крадущегося вдоль тротуара, я сдамся. Подойду к нему и выдам себя. - Не знаю, что и сказать. - Говори как можно меньше, у этих людей радар. Я буду играть в эту игру ещё три дня, а затем уберусь отсюда. Если я доживу до утра среды, я улечу в Агубу или Тринидад или ещё куда-нибудь на побережье. Я бы хотела умереть там. - Когда мы встретимся? - Я подумаю. Сделай для меня две вещи. - Говори. - Где ты паркуешь машину? - Около моего отеля. - Оставь её там и возьми напрокат другую. Что-нибудь попроще, чтобы не бросалось в глаза, обычный <форд> или в этом духе. Сделай вид, что ты на прицеле. Отправляйся в отель <Марбари> в Джорджтауне и сними номер на трое суток. Платить нужно наличными - они возьмут, я уже навела справки. Назовись вымышленным именем. Грентэм записывал, кивая головой. - Можешь ты ускользнуть из своей квартиры, когда стемнеет? - спросила она. - Думаю, да. - Тогда возьми такси до Марбари. Там для тебя будет стоять взятая напрокат машина. Дважды поменяй такси до гостиницы <Табард> и войди в ресторан точно в девять часов. - Хорошо. Что еще? - Захвати одежду. Спланируй свое отсутствие дома, по крайней мере, на три дня. И уладь это у себя в конторе. - Послушай, Дарби, я уверен, что мой офис - безопасное место. - У меня нет настроения спорить. Если ты хочешь, чтобы у тебя были трудности, Грей, я просто исчезну. Я убеждена, что проживу тем дольше, чем скорее уеду из страны. - Слушаюсь, мэм. - Молодец! - Думаю, где-то в твоей голове зреет прекрасный план. - Возможно. Поговорим об этом за обедом. - Ты что, назначаешь мне свидание? - Просто закажем что-нибудь вкусное и назовем это деловой встречей. - Слушаюсь, мэм. - Будь осторожен, Грей. За нами следят. И она повесила трубку. Она сидела за 37-м столиком в темном уголке маленького ресторанчика, когда он вошел туда ровно в девять. Первое, на что он обратил внимание, было платье, и, когда он шел к столику, он знал, что под платьем были её ноги, но он их не видел. Может, потом, когда она встанет. На нем был пиджак и галстук, и вместе они составляли весьма привлекательную пару. Он сидел рядом с ней в полумраке, так что оба они могли наблюдать за редкими посетителями. Гостиница <Табард> была такой старой, что в ней мог обедать ещё Томас Джефферсон. Большая группа немцев смеялась и болтала в патио, снаружи ресторана. Окна были распахнуты, а воздух такой бодрящий, что на какой-то короткий миг можно было забыть об опасности. - Где ты купила платье? - Тебе нравится? - Очень красивое. - Я немно%C7о пробежалась по магазинам сегодня в полдень. Как и весь мой гардероб в последнее время, оно одноразовое. Вероятно, я оставлю его в номере, когда в следующий раз буду убегать от смерти. Появился официант с меню. Они заказали выпивку. В ресторане было тихо и уютно. - Как ты сюда попала? - спросил он. - Облетев весь свет. - Я бы хотел знать. - Я села в поезд до Ньюарка, затем в самолет до Бостона, потом Детройт, потом Даллас. Всю ночь я была в пути и дважды забывала, где я. - Тогда как они смогли тебя выследить? - Они бы не смогли, если бы у меня хватило денег расплатиться наличными. - Сколько тебе нужно? - Я бы хотела снять со своего счета в Новом Орлеане. - Мы уладим это в понедельник. Надеюсь, ты в безопасности, Дарби? - Раньше и я так думала. По правде говоря, я чувствовала себя в безопасности, когда садилась на корабль с Верхиком, правда, это был не Верхик. Я чувствовала себя так же и в Нью-Йорке. А потом по тротуару проковылял. Хромой, и с тех пор я не могу есть. - Ты похудела. - Спасибо за комплимент. Ты когда-нибудь здесь обедал? - Она посмотрела в свое меню. Он заглянул в свое. - Нет, но слышал, что кормят отменно. Ты опять изменила цвет волос. Они были светло-каштановые. На лице лишь легкие следы косметики и губная помада. - Они вообще выпадут, если я буду и дальше встречаться с этими людьми. Принесли напитки, и они заказали ужин. - Ожидается кое-что в утреннем номере <Таймс>. - Он не упомянул новоорлеанскую газету, так как в ней уже печатались фотографии Каллахана и Верхика. Он думал, что она видела газету. Казалось, что это её не интересует. - Что именно? - спросила она, озираясь. - Мы не уверены. Но не хотим, чтобы <Таймс> нас обошла. Они наши старые конкуренты. - Это меня не интересует. Я ничего не смыслю в журналистике и не желаю знать. Я здесь, потому что у меня есть одна-единственная идея, как найти Гарсиа. И если это не сработает, причем быстро, я уеду отсюда. - Прости. О чем ты хотела поговорить? - О Европе. У тебя есть в Европе любимое место? - Я ненавижу Европу, а заодно и европейцев. От случая к случаю я езжу в Канаду, Австралию и Новую Зеландию. А чем тебе так нравится Европа? - Мой дед был шотландским эмигрантом, и у меня там куча кузенов. Я ездила туда дважды. Грей выдавил лимон в джин с тоником. Из бара вышло шесть человек, и Дарби внимательно их осмотрела. Когда она говорила, её глаза не переставали оглядывать помещение. - Мне кажется, тебе необходимо сделать пару глотков, чтобы расслабиться, - сказал Грей. Она кивнула, но не произнесла ни слова. Те шестеро сели за соседний столик и начали болтать по-французски. Их речь было приятно слушать. - Ты слышал когда-нибудь французский каюн? - спросила она. - Нет. - Это диалект, который уже исчезает, так же, как и болота. Говорят, его не понимают даже французы. - Это справедливо. Уверен, те, кто говорит на этом диалекте, не понимают французского. Она сделала большой глоток из своего бокала с белым вином. - Я тебе говорила о Чэде Бранете? - Не припоминаю. - Он был бедным парнем-каюном из Евниса. Его семья влачила жалкое существование, ставя капканы и ловя рыбу в болотах. Это был очень способный молодой человек, он учился в университете штата Луизиана и получал полную академическую стипендию, а затем поступил в Станфорд на юридический факультет, который закончил с самым высоким в истории факультета средним баллом. Ему был двадцать один год, когда его приняли в калифорнийскую коллегию. Он мог бы пойти работать в любую юридическую фирму страны, но предпочел одно из обществ по защите окружающей среды в Сан-Франциско. Блестящий, по-настоящему гениальный юрист, много работавший и вскоре начавший выигрывать крупные процессы против нефтяных и химических компаний. В 28 лет это был вышколенный судебный юрист. Большие нефтяные фирмы и другие корпорации, загрязняющие окружающую среду, боялись его. Она ещё отхлебнула вина. - Он делал большие деньги и создал группу по сохранению луизианских болот. Он вроде бы хотел принять участие в деле о пеликанах, как его тогда называли, но у него было слишком много других процессов. Он пожертвовал <Зеленому фонду> много денег на судебные расходы. Вскоре после начала процесса в Лафейетте он заявил, что поедет домой, чтобы помочь юристам <Зеленого фонда>. В новоорлеанских газетах было пару статей о нем. - И что же с ним случилось? - Он покончил с собой. - Что?? - За неделю до начала процесса его нашли в автомашине с работающим двигателем. Из выхлопной трубы к переднему сиденью был протянут садовый шланг. Просто очередное самоубийство при помощи отравления угарным газом. - А где находилась автомашина? - В лесной зоне, что вдоль Бэйоу Лафорше, недалеко от городка Галлиано. Эта местность была ему хорошо знакома. В багажнике лежало кое-какое походное снаряжение и рыболовные снасти. Никакой записки. Полиция вела расследование, но ничего подозрительного не нашли. И дело было закрыто. - Невероятно! - У него раньше были кое-какие проблемы с алкоголем, и он лечился у психоаналитика в Сан-Франциско. Но самоубийство всех просто ошарашило. - Ты думаешь, он был убит? - Так думают многие. Его смерть была огромным ударом по <Зеленому фонду>. Его страстная любовь к болотам очень помогла бы на суде. Грей допил свой стакан и бренчал льдом. Она придвинулась к нему ближе. В это время официант принес ужин. Глава 35 Было воскресенье, шесть часов утра, и в вестибюле отеля <Марбари> никого не было, когда Грей обнаружил экземпляр <Таймс>. Это была пачка толщиной в шесть дюймов, весом в двенадцать фунтов, и оставалось только предполагать, до каких размеров издатели раздуют эту газету в будущем. Он помчался обратно в свой номер на восьмом этаже, разложил газету на кровати и начал лихорадочно её просматривать. На первой странице - ничего, и это было самым важным. Если бы у них получилась большая статья, то, разумеется, она была бы здесь, на первой странице. Он боялся увидеть крупные фотографии Розенберга, Дженсена, Каллахана, Верхика, может быть, даже Дарби и Хамела, ведь, кто знает, возможно, у них есть качественное фото Маттиса, и все эти лица выстроились бы в ряд на первой странице, - <Таймс> обыграла бы их опять. Он видел все это во сне, пока спал, а всякий сон кончается. Но в газете ничего не было. Он уже не искал, а быстро пробегал глазами страницы, пока не добрался до раздела спорта, после чего бросил читать и, пританцовывая от радости, направился к телефону. Кин Смит уже проснулся и сразу взял трубку. - Ты уже видел газету? - спросил Грей. - Ну, не здорово ли? - сказал Кин. - Интересно, что стряслось? - У них нет материала, Смит. Они копают, как черти, но пока впустую. С кем говорил Фельдман? - Он никогда не расколется, но можно предположить, что источник достоверный. Кин был разведен и жил один в квартире недалеко от отеля <Марбари>. - Ты занят? - спросил Грей. - Ну, как сказать: видишь ли, уже почти полседьмого утра, к тому же воскресенье. - Необходимо поговорить. Через пятнадцать минут жди меня у отеля <Марбари>. - У отеля <Марбари>? - Это длинный разговор, потом объясню. - А, девушка: Везучий ты, черт. - Хотел бы им быть. Но она в другом отеле. - Здесь? В Вашингтоне? - Ну да. Итак, через пятнадцать минут. - Хорошо. Грей прихлебывал кофе из бумажного стаканчика в вестибюле отеля. Он нервничал. Это она сделала его параноиком, которому повсюду мерещатся подстерегающие его наемные убийцы с автоматическим оружием в руках. Такое состояние действовало угнетающе. Он увидел машину Кина, спокойно выезжавшую на М-стрит, и быстро направился к ней. . - Что бы ты хотел осмотреть? - спросил Кин, отъезжая от обочины. - Даже не знаю. Какой прекрасный сегодня день! Может, махнуть в Вирджинию? - Как скажешь. Тебя выперли из твоих апартаментов? - Не совсем. Я следую инструкциям этой девушки. Она мыслит как фельдмаршал, и я здесь потому, что мне было сказано прийти. Я должен остаться до вторника или пока она не прикажет мне опять переезжать. Если понадоблюсь, то я в номере 833, только никому не говори об этом. - Тебе надо потребовать у <Пост> надбавки за эти издержки, - сказал Кин с улыбкой. - Сейчас я не думаю о деньгах. Те люди, что пытались убить её в Новом Орлеане, в пятницу вернулись в Нью-Йорк, или, по крайней мере, таковы её предположения. У них изумительный дар преследования, поэтому она болезненно осторожна. - Ну что ж, если за тобой и за ней следят, она, вероятно, знает, что делает. - О, Смит, она отлично знает, что делает. Настолько хорошо, что мне иногда даже страшновато. В среду утром она уезжает насовсем. Так что у нас два дня для поисков Гарсиа. - А если Гарсиа переоценили? Если, скажем, ты найдешь его, а он не захочет говорить, или если он ничего не знает? Об этом ты подумал? - У меня уже кошмары по ночам от этих мыслей. Но мне кажется, что он знает что-то важное. У него есть что-то осязаемое, какой-то документ или бумажка. Он пару раз ссылался на него, а, когда я его прижал, он отвертелся. Но он собирался мне что-то показать в тот день, когда мы должны были встретиться. Я убежден в этом. Смит, у него что-то есть. - А если он не захочет показать эту бумагу? - Я удавлю его. Они пересекли Потомак и ехали мимо Арлингтонского кладбища. Кин закурил трубку и опустил стекло. - А если ты не найдешь Гарсиа? - Тогда есть план Б: девушка уезжает и дело прекращается. Как только она покинет страну, я получу разрешение делать с этим письмом все, что захочу, кроме одного - использовать её имя как источник информации. Бедняжка убеждена, что обречена на смерть, независимо от того, будут у нас материалы или нет, но все-таки хочет, чтобы у неё была как можно более надежная защита. Я никогда не назову её имени, даже как автора дела. - Много ли она рассказала? - Не про то, как оно было написано. У неё появилась сумасшедшая идея, она стала действовать, а, когда стали раздаваться взрывы, она чуть было не отказалась от всего этого. Она сожалеет о том, что написала чертову бумажку. Ведь они с Каллаханом любили друг друга, и теперь она тащит на своих плечах этот ужасный груз боли и вины. - Так, вернемся к плану Б. - Атака на юристов. Маттис слишком скользок и увертлив, чтобы схватить его без вызова повесткой в суд или ордера на арест или чего-нибудь такого, чем мы не располагаем. Но мы знаем его юристов. Его представляют две крупные фирмы здесь в городе, и мы займемся ими. Юрист или группа юристов тщательно проанализировали состав Верховного суда и предложили имена Розенберга и Дженсена. Маттис не знал бы, кого убивать. Его адвокаты подсказали ему. Тут пахнет преступным сговором. - Но мы не можем заставить их говорить. - О клиенте - нет. Но если эти адвокаты виновны, а мы начнем задавать вопросы, кто-нибудь да расколется. Нам нужна дюжина репортеров, которые занялись бы этими бесконечными телефонными звонками юристам, среднему юридическому персоналу, судейским клеркам, секретарям, служащим отдела переписки и так далее. Мы возьмем приступом этих ублюдков. Кин попыхивал трубкой и молчал. - Что это за фирмы? - <Уайт и Блазевич> и <Брим, Стернс и Кидлоу>. Проверь по нашему каталогу. - Я слышал об <Уайт и Блазевич>. Это сборище республиканцев. Грей кивнул и допил свой кофе. - А если это не та фирма? - спросил Кин. - Что, если та фирма находится не в Вашингтоне? Что, если конспираторы не расколются? Что, если здесь работала одна юридическая голова и она принадлежит какому-нибудь юристу из Шривпорта, работающему по совместительству? Что, если эту схему задумал один из юристов Маттиса? - Знаешь, иногда ты доводишь меня до бешенства. - Но это вопросы по существу. Ответь мне, что тогда? - Тогда есть план В. - А это что за план? - Этого я ещё сам не знаю. Она мне не сказала. Она велела ему остаться дома и перекусить в своей комнате. У него в пакете был бутерброд и картошка фри, и он покорно отправился в свой номер на 8-м этаже отеля <Марбари>. Мимо его двери горничная-азиатка катила тележку. Он остановился у двери и вынул из кармана ключ. - Вы что-нибудь забыли, сэр? - спросила девушка. Грей взглянул на нее. - Простите?.. - Вы что-нибудь забыли? - А: Нет. Почему вы спрашиваете? Горничная подошла ближе. - Просто, вы только что вышли, а теперь опять вернулись. - Я ушел четыре часа тому назад. Она покачала головой и сделала ещё шаг, чтобы внимательнее посмотреть на него. - Да нет же, сэр. Какой-то мужчина вышел из вашей комнаты десять минут назад. - Секунду она колебалась и пристально смотрела ему в лицо. - Но теперь, действительно, я вижу, что то был другой человек. Грей взглянул на номер на двери комнаты: 833. Он перевел взгляд на девушку. - Вы уверены, что тот человек был именно в этой комнате? - Конечно, сэр. Несколько минут назад. Его охватил панический страх. Он быстро пошел к лестнице и сбежал вниз. Было ли у него в номере что-нибудь важное? Кажется, нет, только кое-какая одежда. Ничего, связанного с Дарби. Он остановился и полез в карман. Нашел записку с адресом гостиницы <Табард> и её телефонным номером. Он перевел дыхание и медленно вошел в вестибюль. Нужно было как можно быстрее найти Дарби. Дарби отыскала свободный стол в читальном зале на втором этаже юридической библиотеки Эдварда Беннета Вильямса в Джорджтаунском университете. Теперь у неё было новое хобби - разъезжающий критик библиотек юридических факультетов. Библиотека Джоражтаунского университета показалась ей самой лучшей из всех, какие она видела до сих пор. Это было отдельное пятиэтажное здание с маленьким внутренним двориком, отделяющим его от Макдоноу-холла -