орвать непрошеных гостей в клочья, если они подойдут ближе. Поверх костюмов на них были обычные плащи. Но военная выправка бросалась в глаза. Может быть, не сейчас, может быть, в прошлом, но все равно эти люди были военными -- в этом сомнений не было. Они, казалось, были вырезаны из одного и того же твердого дерева. Один был похож на глыбу, квадратный, почти одного роста с Бобом, но на полторы головы ниже его, с огромными руками и грузным, похожим на шкаф телом. На голове у него был аккуратный ежик, и буквально каждый квадратный сантиметр его тела кричал: "Я -- сержант!" Второй, очевидно, был офицером: более высокий, но тоже крепкий, хорошего телосложения, с квадратным лицом и е короткой, но все же не под ежик, стрижкой. Он выглядел так же, как выглядели, по крайней мере, девять из двенадцати командиров батальона, с которыми Боб столкнулся за время своей службы. Это были люди, которых Боб хоть и не любил, но уважал, потому что они четко и ясно ставили боевую задачу и всегда выполняли ее до конца. -- Пошел вон! Заткнись! -- прикрикнул Воб на Майка и дал ему пинка. Собака отбежала к двери. Но Боб не снял замок с ворот. Засунув руку в задний карман джинсов, он взялся за рукоятку своего кольта, потому что всегда лучше держать пистолет в руках, чем в кармане штанов, особенно когда дела складываются хреново. -- Что вам надо? -- прищурившись, спросил он. -- Вы -- мистер Боб Ли Суэггер? -- поинтересовался офицер. -- Да, сэр. -- Боб флегматично сплюнул в пыль. -- С вами трудно связаться, мистер Суэггер. Мы послали вам пять писем. Похоже, вы их даже не распечатали. К тому же у вас нет телефона. Боб припомнил эти чертовы письма. Он думал, что они были от Сьюзен, его бывшей жены, которая снова просила денег. Или, может быть, от кого-нибудь из тех рехнувшихся любителей поговорить о войне, которые готовы были платить ему деньги, только бы он разъезжал повсюду и рассказывал людям всякие военные небылицы. -- Это частная собственность, -- заявил он. -- Вас сюда никто не звал. Так что возвращайтесь туда, откуда приехали, и оставьте меня в покое. -- Мистер Суэггер, -- сказал офицер, -- мы приехали сюда с деловым предложением, которое может принести вам много денег. -- Я не нуждаюсь ни в каких деньгах, -- отрезал Боб. -- У меня их достаточно. -- Я надеялся, что вы сделаете одолжение и выслушаете меня, вот и все. Уделите нам пять минут вашего времени, и если после этого вы не заинтересуетесь тем, что я вам расскажу, и тем, что я предложу, то мы отсюда уедем. Тот, что был поменьше ростом, так ничего и не сказал. Он просто смотрел на Боба по все глаза и казался отвратительно агрессивным. Он держал свои большие руки в карманах, и Бобу не понравилось, как оттопыривался у него под правой рукой широкий плащ. Боб повернулся к офицеру: -- Почему это я должен вам делать такое одолжение, сэр? Я вас даже не знаю. -- Может быть, это подтвердит мои честные намерения? С этими словами он достал из кармана красиво украшенную коробочку и перебросил ее через ограду. Она упала в грязь к ногам Боба. -- Настоящий, -- сказал офицер. -- Я заслужил его честно. Около Дакто, рядом с Первой магистралью, в 1966 году. Я был майором и служил в 24-й механизированной дивизии. Это был трудный день. Боб поднял коробочку и, открыв крышку, к огромному своему удивлению, обнаружил там орден Почета. Он тяжело сглотнул. У его отца был такой же за службу на "Айпо", и, по крайней мере, с десяток офицеров говорили ему, что он тоже заслужил этот орден, когда вместе с Доний Фенном сдерживал батальон главных сил противника в долине Ан-Лок, но он его так и не получил, потому что политики того времени считали, что снайперу не следует вручать такую почетную награду. Но Боба это не волновало. Он никогда особенно и не стремился получить орден. Ему просто не нравилось, что его способ уничтожения противника считался каким-то нечестным и но признавался открыто. -- Хорошо, -- сказал он, пытаясь выбросить из головы все эти мысли. -- Только из уважения к тому, что вы сделали для нашей страны, я выслушаю вас. Но постарайтесь покороче. Он отпер ворота. Сняв внутри трейлера свои плащи, мужчины остались в строгих деловых костюмах. Создавалось, правда, впечатление, что у коротышки под пиджаком было припрятано что-то вроде укороченной винтовки, хотя сам он старательно изображал на своем лице скуку. Пока Боб не собирался их впускать, пока они не знали, смогут ли войти внутрь или нет, коротышка весь был напряжен и готов к борьбе. Теперь они уже были внутри, и он ходил тихо и осторожно. Второй мужчина вел себя совсем по-другому. Перегнувшись через стол, стоявший посредине аккуратной маленькой гостиной трейлера, он внимательно посмотрел на Боба своими темно-карими глазами -- Вот, мистер Суэггер, это поможет делу. Он протянул Бобу визитку, на которой тот прочитал: "ПОЛКОВНИК УИЛЬЯМ А. БРЮС (В ОТСТАВКЕ) ПОМОЩНИК ПРЕЗИДЕНТА ФИРМЫ 110 ПО ТЕКУЩИМ ВОПРОСАМ КОРПОРАЦИЯ "ЭКЬЮТЕК", ВЫСОКОТОЧНОЕ ПРОИЗВОДСТВО" Дальше шел адрес, по которому можно было судить, что это находится где-то в штате Мэриленд, и чуть ниже мелкими буквами были напечатаны основные направления деятельности фирмы: "- Производство технических средств для подразделений по обеспечению законности. -- Производство боеприпасов для подразделений по обеспечению законности. -- Проведение подготовительных сборов и семинаров; -- Консультации по стрелковому оружию". -- 0'кей, -- сказал Боб. -- Итак, полковник, что вас ко мне привело? -- Мистер Суэггер, после своего увольнения из вооруженных сил в 1975 году я шестнадцать лет провел в качестве инспектора полиции штата Аризона. В прошлом году я уволился с этого поста и открыл свой маленький бизнес, который по идее должен дать американским подразделениям по обеспечению законности усовершенствованное техническое оснащение и новые возможности. -- Именно поэтому ваш мальчик таскает под мышкой пушку? Выражение лица коротышки не изменилось, только при слове мальчик он вдруг весь как-то вспыхнул, словно тот, кто находился внутри этого низенького коренастого тела, внезапно очутился в раскаленной печи. -- Мой помощник является также моим телохранителем, мистер Суэггер. Я, как и любой, кто служил в подразделениях по обеспечению законности, успел нажить себе врагов. Штатом Мэриленд мистеру Пайну было предоставлено право носить при себе оружие, и точно такая же услуга была оказана ему штатом Арканзас. -- Да, сэр. -- В любом случае, я пришел сюда вот почему... Это мое самое новое усовершенствование в выпускаемой продукции. Он протянул через стол желтую коробочку размером с две сигаретные пачки. "ЭКЬЮТЕК-, СНАЙПЕРСКИЕ БОЕПРИПАСЫ" -- было написано ярко-красными буквами. И ниже: "ТОЛЬКО ДЛЯ ПОДРАЗДЕЛЕНИИ ПО ОБЕСПЕЧЕНИЮ ЗАКОННОСТИ". Боб открыл коробочку и увидел, что это были патроны 308го калибра с полостью в наконечнике весом 150 гран". На него смотрели двадцать великолепных двойных кружочков -- кружок капсюля и ободок вокруг него; все они чем-то напоминали глаза. Он вытряхнул патрон из коробки. Гильза была тяжелой и ярко сверкала. Овальной формы конус патрона венчал идеальный по исполнению и точности кратер. Внешне он выглядел почти так же, как и любой другой патрон 308-го калибра, за исключением разве что яркой полоски на блестящей гильзе возле самого дульца. -- Ни одна из американских компаний по производству боеприпасов еще не видела этого, -- сказал полковник. -- Даже такие серьезные фирмы, как "Винчестер Сьюприм", "Федерал Премиум" и "Ремингтон Икстендид Рэндж". Я гарантирую вам стопроцентное попадание из хорошей винтовки. -- С расточенным дульцем... -- заметил Боб, проводя пальцем по яркой полоске. -- Как вы умудрились запустить в массовое производство патроны с такой гильзой? Это же ручная работа. Я не представляю, как это можно сделать. -- Лазерами. -- Гм-м-м, -- произнес Боб. -- 0'кей, я слышал, что сегодня на некоторых предприятиях лазеры применяются в качестве точных приборов контроля. Вы их применяете и при зарядке? -- Да, -- ответил полковник, наклонившись вперед. -- Промышленные лазеры уже становятся реальностью в высокоточном производстве. Сегодня они используются для создания электронных схем, ракетных систем управления и для производства высокоточных технологий. Моя идея заключалась в том, чтобы применить их в промышленном производстве боеприпасов. Компьютерная программа может закодировать их так, что вы получите практически неограниченные возможности для повторной перезарядки патронов. Вы же знаете, в чем заключается ценность любого патрона -- в точности. Поэтому все то, что вы делаете собственноручно и в единичных экземплярах, мы можем производить, используя промышленные мощности, причем наши патроны будут самого высокого качества. Мы покупаем гильзы у "Ремингтона" в количестве ста тысяч штук; наши лазеры обрабатывают дульца гильз внутри и снаружи таким образом, что все они получают абсолютно одинаковый диаметр. Затем мы вырезаем в основании гильзы небольшое отверстие и устанавливаем через него капсюль. Все это мы можем выполнить при помощи автоматики, контролируемой лазерной техникой. Другими словами, мы можем запрограммировать машины и оборудование на обработку гильз строго в соответствии с направлением лазерных лучей. Таким образом мы можем выпускать тысячи и тысячи патронов прекрасного качества, в то время как вы будете делать один или два по своим собственным матрицам, или, может быть, по матрицам РСБС, или Уилсона, или еще каким-нибудь другим, которые вы используете для этих целей. Боб посмотрел на лежащий у него на ладони патрон. -- За несколько лет я сделал довольно много патронов 308го калибра, причем неплохого качества. -- Но вам пришлось покорпеть, прежде чем они у вас появились, не так ли? -- спросил полковник. -- Да, сэр, что правда то правда. -- Вот в коробке патроны. Они просто находка для всех полицейских учреждений, которых полным-полно в стране. Позже, возможно, мы разрастемся и предложим эти патроны и гражданскому населению, если, конечно, удастся добиться репутации организации, заботящейся о соблюдении законности. -- Ну и что же вы от меня хотите? -- Мистер Суэггер, я ищу профессионального стрелка, который бы летал по всей стране и проводил показательные стрельбы для полицейских департаментов с целью повышения уровня боевой подготовки их подразделений "СВИТ". Но мне нужен человек с репутацией. Такой, который, побывав во всякого рода переделках, остался жив и вернулся домой целым и невредимым. -- Почему вы не выбрали Карла Хичкока? Он же знаменитость. О нем написаны кипы книг, его везде знают, повсюду рекламируют. Он -- номер один. -- Карл привык получать слишком много денег за свое участие в различных мероприятиях. За одно -- единственное выступление в стрелковом шоу ему платят две тысячи долларов. Вы слышали об этом? -- Карл всегда был счастливчиком. -- В графстве Гарритт, штат Мэриленд, у нас есть свое собственное оборудование, на котором мы проводим испытания. Мы хотели бы, чтобы вы слетали туда на выходные. За наш счет, разумеется. Вы привезете с собой свою самую лучшую винтовку и самые удачные патроны собственного изготовления. 0'кей? Там, на стрельбище, вместе с несколькими нашими стрелками и конструкторами вы выпустите по мишеням несколько своих и несколько наших патронов. Если вы согласитесь на наше предложение, то тогда вы сможете сравнить свои патроны с нашими, а также определить кучность и точность стрельбы. Это все, чего мы хотим. Не торопитесь с ответом. Дайте нам шанс убедить вас в искренности наших слов. Главное -- чтобы вы поверили нам, все остальное приложится. У Боба не было ни желания, ни необходимости покидать свои горы. Дело в том, что за исключением редких вылазок из дому -- чтобы постричься, купить журналы и раз в месяц оплатить счета за почтовые услуги, да еще, может быть, одной или двух дружеских встреч с Сэмом Винсентом и традиционного посещения врача для проверки общего состояния здоровья и зубов, -- он за последние пять лет никуда отсюда не уезжал. -- Работа предстоит большая, -- сказал полковник. -- Я облечу с вами всю страну, и вы встретитесь с людьми, которые будут относиться к вам с уважением. Вы сами знаете, что после Вьетнама мир очень сильно изменился. Говорят, что вьетнамский синдром умер. Только что закончилась война, которую мы выиграли. Это было сложное время, и теперь каждый, кто когда-то служил в вооруженных силах, снова может стать героем. Вы можете добиться того, чего вам не удалось достичь тогда. К вам будут относиться с уважением, любовью и должным вниманием. Боб скривился. Он поверит этому только тогда, когда увидит все своими собственными глазами. Конечно, он понимал, что не сможет остаться здесь навсегда... Он еще раз взглянул на патрон. Любопытно. Эта проклятая вещичка выглядела так, будто ею можно было на лету отстрелить комару яйца. Но качество всегда определяется стрельбой, а не внешним видом. Боб почувствовал, как в голове у него что-то странно зазвенело. Резкая боль. С тех пор как он бросил пить, у него еще никогда так сильно не болела голова. -- Когда? -- А когда вам удобно? -- Сейчас я не могу. Есть некоторые проблемы с винтовкой. Скажем, на следующие выходные? -- Прекрасно. Как вам будет удобно. У вас есть кредитная карточка? -- Да, есть. -- Тогда, если вам это не трудно, купите себе билеты сами. Сохраните, пожалуйста, все квитанции -- мы их потом оплатим. Или вы можете прямо сейчас подписать контракт. Тогда мы вам сразу выпишем аванс и... -- Сейчас я у вас никаких денег не возьму. -- Извините, я не подумал. Может быть, вас подбросить в балтиморский аэропорт или лучше арендовать для вас машину? -- Благодарю вас, я бы предпочел машину. -- Договорились. -- Тогда все, -- сказал Боб. -- А теперь мне надо идти кормить эту чертову псину. Глава 3 Боб благоразумно напел справки. С автозаправочной станции Билла Доджа в Эксксонс, на 270-й дороге, он позвонил своему старому приятелю, который уже тридцать лет был мастер-сержантом и служил сейчас в Отделе комплектования в Пентагоне. Боб задал ему несколько конкретных вопросов. На следующий день он полупил телеграмму с отпетом. В ней говорилось: "СТАРИНА, ТВОИ ПРИЯТЕЛЬ ПОЛКОВНИК КРЮС ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ТОТ, ЗА КОГО СЕМ ВЫДАЕТ. ОН ВОЗГЛАВЛЯЛ АТАКУ БТР-ов НА СКРЫТЫЕ ОГНЕВЫЕ ПОЗИЦИИ, БЫЛ ДВАЖДЫ РАНЕН, САМ ВЫВЕЛ ВСЕХ СВОИХ ЛЮДЕЙ ИЗ-ПОД ОГНЯ. ГОВОРЯТ, ОН СТАЛ ПОЛИЦЕЙСКИМ В АРИЗОНЕ. СЭМПЭ ФИДЕЛИС", ТВОЙ БРАТ". Прочитав телеграмму. Боб направился в бюро путешествий Сары Винсент -- Сара была дочерью Сэма Винсента, причем она была настолько некрасивой, что пугала даже Майка, -- и, заказав там билеты, договорился с Сэмом, что тот будет раз или два в день заходить к нему домой, проверять, все ли у него в порядке, и кормить собаку. После этого он стал готовиться к тому, чтобы снова вернуться в тот мир, из которого когда-то ушел. Все было хорошо, даже слишком... до последней ночи. Он знал, что утром ему придется рано встать, чтобы отправиться в Литл-Рок, и в принципе уже был готов лечь спать. Все вещи были собраны и проверены. В этот момент это и случилось. Все произошло очень быстро, неожиданно и без всяких предварительных симптомов. Просто случилось -- и все тут, никуда не денешься. Неприятное состояние. Последний раз ему было так плохо, когда президент громогласно заявил, что эта маленькая "войнушка" в пустыне закончилась победой Америки, и когда вся страна по этому поводу пировала как сумасшедшая. Все были счастливы, кроме него и, наверное, еще миллиона парней, которые мысленно задавали себе вопрос, почему их двадцать лет назад не наградили такими же орденскими ленточками. Тогда для получения таких орденов имелись хотя бы заслуженные основания. "Ну, теперь началось", -- подумал Боб, чувствуя огромное желание опрокинуть стаканчик писки, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться. Но он прекрасно понимал, что если будет первый стакан, то за ним будет и второй, и третий... Кроме того, в доме виски не было, вообще никакого спиртного, ничего такого, что могло бы притупить боль, мучающую его мозг. Он припомнил убитого им ВК, который оказался всего-навсего восемнадцатилетним парнишкой с мотыгой, -- при слабых лучах заходящего солнца в девятикратный прицел на удалении восьмисот ярдов эта мотыга выглядела как автомат Калашникова. Ему припомнился запах сожженных деревень после проведения операции "Поиск и уничтожение", плач женщин и глаза этих проклятых Богом детей, которых он не мог забыть еще со времен своего первого приезда во Вьетнам. Снова вспомнились "брюходни", как они их тогда называли, -- это когда приходилось ползать в высокой траве, избегая открытых пространств и возвышенностей, когда проклятые муравьи ползали по всему телу и повсюду, шипя, скользили отвратительные змеи, а ему приходилось лежать, ожидая порой по нескольку дней, пока кто-нибудь подойдет ближе чем на восемьсот ярдов -- такова была дальнобойность прицельного огня, -- и тогда он его завалит. Боб вспомнил, как они падали, когда он попадал: как безжизненные тряпичные куклы, без всякого сопротивления, лишь поднимая при этом вокруг себя небольшое облако пыли. Так гибли многие из них. Эти, так называемые "санкционированные", отстрелы всегда проводились в присутствии наблюдателя, чтобы потом их можно было зарегистрировать в журнале учета и включить в отчет. Но чаще всего он вспоминал тот ужасный шок, который испытал, когда его бедро вдруг стало неметь и он, рухнув на землю, стал сползать по насыпному скату переднего края обороны. Посмотрев вниз, он увидел разорванное мясо и пульсирующую кровавую плоть. Сейчас, вспомнив об этом, он медленно положил руку на то место, где была рана, и она снова заныла. Потом он вспомнил, как к нему стал спускаться Донни. "Нет! -- заорал ему Боб. -- Назад! Не высовывайся!" Но его крик застыл в воздухе в тот момент, когда прилетевшая издалека пуля, навылет пробив грудь Донни, вышла через позвоночник. Он умер еще до того, как упал рядом с Бобом. Потом мертвый Донни все утро лежал с ним рядом... -- Уму непостижимый выстрел, Боб, -- сказал ему позже майор. -- Мы накрыли его за тысячу ярдов. Кто знал, что они так хорошо могут стрелять? Кто знал, что у них есть такие первоклассные снайперы? Да, такое забыть невозможно. Но прошло время, и Боб научился не раскисать в такие моменты. Он просто уходил в горы или в какие-нибудь другие безлюдные места. Боб сел за кухонный стол, если это самодельное сооружение можно было так назвать. Заново сделанное бедро немного побаливало. Боб чувствовал, что наступает то время, которое он называл "ночь моей памяти". Да, день, когда он мысленно возвращался в свое прошлое, не шел ни в какое сравнение с такой ночью. "Ночь моей памяти" представляла из себя такое ужасное состояние, впадая в которое, Боб начинал вдруг остро чувствовать, что ничего из себя не представляет, что на самом деле он никому не нужен, что жизнь свою он потратил на войну, которая теперь никого не волнует, и что в результате потерял все то, что было ему близко и дорого. В последующие дни Боб пытался, как правило, утопить эти свои мысли в спиртном и, напиваясь, чувствовал себя последним дерьмом. Но теперь он не пил. Вместо этого он набросил пальто и, шагнув навстречу суровой арканзасской ночи, решил прогуляться у подножия холма. Внутри баптистской церквушки Авроры шла служба. Он слышал, как чернокожие громко распевают свои безумные песни. Чему же они, черт побери, так радуются внутри этого белого наспех сколоченного из растрескавшихся досок небольшого строения? Позади церкви было небольшое кладбище, где среди могил Вашингтонов, Линкольнов и Диланосов графства Полк стояла узкая надгробная плита на могиле человека по имени Бо Старк. Боб посмотрел на нее. Ветер рвался и выл в кронах деревьев, луна светила, как покореженный уличный фонарь, музыка наплывала и усиливалась, и чернокожие пели так громко, что перекрикивали грозу, думая, что отгоняют дьявола. Бо Старк был одного с ним возраста и единственным белым человеком, похороненным на этом кладбище, потому что ни на каком другом кладбище его бы просто-напросто не похоронили. Он был из прекрасной семьи и знал Боба еще со школьной скамьи. Они ходили к одному и тому же доктору, к одному и тому же дантисту и играли в одной и той же команде в футбол. Но у Бо и его родителей были деньги, поэтому он продолжил образование в университете в Фэйеттевилле и уже оттуда пошел в сухопутные войска, где целый год прослужил лейтенантом в 101-й воздушно-десантной дивизии. Еще один дурак, поверивший в свой долг! А в результате -- ничего. Бо Старк ушел в армию человеком, а вернулся непонятно кем. Он пропитался войной, и она так и осталась в нем навсегда. Одна большая неприятность у него превращалась в другую; не в состоянии удержаться на работе, не зная, как выплатить накопившиеся долги, он постоянно искал смерти, которой едва избежал в Краю Больших Неприятностей. Спустя две недели после окончания войны в Персидском заливе, после всех празднеств и поздравлений, в одну из воскресных ночей он все-таки убил ножом человека прямо в одном из баров Литл- Рока. А когда полиция обнаружила Бо в гараже его папочки в Блу-Ай, он выстрелил себе в рот из 45-го калибра. Теперь, стоя здесь и поеживаясь от порывов холодного ветра, навевающего мрачные воспоминания, Боб в задумчивости смотрел на надгробие, возвышающееся над мерзлой землей: "БО СТАРК, 1948 -- 1991 гг. ВОЗДУШНО- ДЕСАНТНЫЕ ВОЙСКА НАВСЕГДА" Он приходил сюда, когда ему было страшно, потому что, стоя над могилой человека, на месте которого мог оказаться, и чуть было не оказался он сам, Боб прислушиваясь к голосам, поющим в церкви, представлял себе на надгробии совсем другую надпись: "БОБ ЛИ СУЭГГЕР, 1946 -- 1992 гг. КОРПУС МОРСКОЙ ПЕХОТЫ США, СЭМПЭ ФИДЕЛИС" Глядя на могилу, Боб понял, что настало время совершить то, что может убить его быстрее всех мыслимых опасностей, -- вернуться назад. Интересно, найдется ли для него чистый надгробный камень? Он думал об этом мире как о Мире с большой буквы. В нем было все: женщины, алкоголь, самые разнообразные удовольствия и соблазны -- все это смешивалось воедино и существовало в неограниченном количестве. Теперь он туда возвращался. Он приземлился в международном аэропорту в Вашингтоне после трудного, с многочисленным пересадками, перелета. Боб переживал из-за своей винтовки, упакованной в специальный чехол и сданной в багажное отделение. К ручке чехла была привязана ярко-оранжевая бирка воздушных путей сообщения. Раньше Боб с оружием не летал: всегда беспокоишься, что какой-нибудь бюрократ в системе воздушных путей сообщения к чему-нибудь придерется. Но ружейный чехол без всяких проблем появился из багажного окошка и вскоре подъехал к нему по резиновому транспортеру. -- Черт, -- произнес кто-то, -- охотничий сезон уже давно закончился, дружище. Была середина января, но погода стояла на удивление мягкая. -- Это спортивная винтовка, -- сказал Боб, забирая свой багаж. Он чувствовал себя немного глупо с этой длинной, тяжелой штуковиной, которая так неловко торчала из других вещей багажа. Боб понимал, что и сам он выглядит как ковбой среди всех этих восточных людей. Он был в джинсах "Левис", однотонной рубашке с тонким галстуком и черном "Стетсоне". Поверх всего этого он надел свое лучшее пальто. С получением машины не возникло никаких проблем: заказ на его имя был давно сделан и ждал его. Девушка за стойкой была необычайно внимательной и учтивой. Она, наверное, решила, что он один из тех героев, которых так часто показывают в ковбойских фильмах. Ее глаза светились восхищением, а когда он назвал ее "мэм", на ее лице появилось выражение крайнего удовольствия. Выехав из аэропорта, он направился в сторону скоростного шоссе Балтимор -- Вашингтон, затем по окружной балтиморской магистрали и оттуда дальше на запад, к штату Мэриленд. Несмотря на промозглую зиму было видно, что это прекрасные места. Слегка холмистая местность была ве такой дикой и первобытной, как в Арканзасе. Дальше дорога Боба лежала мимо горбатых и словно насупленных гор, представлявших из себя сплошное нагромождение кряжей и хребтов. К трем часам дня, оставив позади себя Камберленд, Боб оказался среди необъятных пастбищ Мэриленда -- в самых отдаленных, самых западных землях штата, которые были, правда, не такими дикими, как горы Уошито, но по крайней мере здесь тоже не было никаких явных следов "ядовитой" городской цивилизации; для того же, чтобы культивировать тут хоть какие-нибудь виды сельского хозяйства, этот край, видимо, не подходил. Пейзаж, лежащий по обе стороны дороги, ведущей в графство Гарритт, был до банального скучным и наводил на мысль о том, что это настоящая страна оленей. Боб искал городишко под названием Эксидент. Как раз на половине пути между ним и еще каким- то городом, именно там, где ему и сказали, он обнаружил уютно расположившийся в горах отель "Рамада". Номер уже был заказан. Зарегистрировавшись у администратора, он взял оставленный ему конверт, в котором оказалось написанное в необычайно дружелюбной форме письмо и подробные инструкции, как добраться до штаба "Экьютека" и их стрелкового тира, расположенного в нескольких милях отсюда. В конверте также лежали и его "пе дайем" -- десять хрустящих двадцатидолларовых банкнот. Пройдя в свою комнату, Боб сразу же растянулся на кровати и уже никуда этим вечером не выходил. Он мысленно еще раз прокрутил в голове все события последних дней, стараясь не волноваться и не придавать слишком большого значения тому, что на протяжении всего пути от аэропорта до отеля -- он был в этом абсолютно уверен -- за ним велась прекрасно организованная слежка. Как и все, что имело хоть какое-то отношение к Рэм Дайн, этот трейлер был маленький, приземистый, потрепанный, старый и очень дешевый. Это подразделение никогда не выполняло задачи так, как надо, -- на высшем уровне. Создавалось впечатление, что здесь работают настоящие кретины, у которых была такая же тюремная психология, как и у ужасного Джека Пайна. Трейлер был битком набит народом: Добблер, как предполагалось, должен был проводить краткий инструктаж. Он вздохнул и окинул взглядом глупые лица своей аудитории. -- Э-э... Я попрошу вашего внимания. Добблер мог этого и не говорить. Они просто не замечали его. Им было наплевать на него. Как низко он пал... и как быстро! Некогда самый молодой студент факультета психиатрии Гарвардской высшей медицинской школы, а позднее единственный владелец одной из самых процветающих частных практик в пригороде Бостона '- Кембридже, он работал не покладая рук и вел такой образ жизни, о котором мог только мечтать. Но в один прекрасный день, прямо на последнем приеме, когда он устал и нервы у него уже были на пределе, он позволил себе расслабиться. Он прикоснулся к женщине. Почему он это сделал? Он не знал. Еще за секунду до этого он даже и не думал об этом. И вот теперь он это сделал. Он прикоснулся к ней, и, когда все кончилось, Добблер прочел в ее глазах желание вновь и вновь переживать случившееся. Выплеснувшаяся наружу сексуальная несдержанность ошеломила его. Он потерял осторожность и стал заниматься с ней любовью прямо в кабинете. Это было началом бесконтрольной сексуальной разнузданности, удовольствие от которой усиливалось к тому же большими дозами амфетамина". Он соблазнил девять пациенток, и одна из них в один прекрасный день пошла в полицию. Ему в вину вменялось изнасилование. Эта сука добивалась своего в течение шести тягостных, мрачных месяцев, пока в конце концов не добилась того, что его все- таки признали виновным, хотя и со смягчающими обстоятельствами. Благодаря судье-феминистке он оказался в отнюдь не нежных объятиях Расселла Айсендлуана. Итог был закономерен и, по сути, ужасен. Правосудие свершилось во всей своей полноте: Добблер изнасиловал в своем кабинете девять нервнобольных женщин, а в тюрьме его самого изнасиловал отвратительный громила, называвший его после этого своим "петухом". Теперь он был "петухом" Раймонда Шрека. Не в сексуальном плане, разумеется. Но даже Добблеру бросался в глаза черный юмор этой шутки: выйдя из тюрьмы и покончив на этом со своим позором, он решил найти себе сильного покровителя, чтобы таким образом обеспечить себе более спокойное существование. Он стал угождать и пресмыкаться перед человеком, у которого было такое же (но только в другой области) чувство власти и такая же манера безжалостного обращения с другими, как и у Расселла Айсендлуана. Он работал на человека, которого, как и Расселла, он безумно боялся, но который был нужен ему в этой жизни для защиты и уверенности в себе. -- Спуститесь на землю, доктор! -- Это был голос ужасного Пайна. -- Что? -- Эй, давайте дальше по программе. Что вы остановились? Ах, черт! Он снова не заметил, как задумался, и теперь не знал, на какой вопрос отвечал. Это было последнее совещание перед появлением объекта. Он вновь стал рассказывать им про уникальную способность Боба долгое время проводить без движения, снова и снова пытаясь втолковать сбитым с толку "подопечным Пайна, почему Боб практически перестал существовать для их сверхчутких приборов, хотя и находился в номере с полшестого вечера вчерашнего дня. Добблер изо всех сил старался, чтобы они поняли, насколько это важно, потому что именно это качество Боба лежит в основе его уникальности. -- Итак, он обладает способностью полностью погружаться в себя, и, пока он находится в таком отстраненном от всего состоянии, все, что окружает его, живет своей жизнью, совершенно не реагируя на его присутствие. И только когда Боб полностью сольется с окружающей его обстановкой, когда он станет ее неотъемлемой частью, только тогда, да, только тогда он и выстрелит. Но, как и любой навык, как любое умение, это требует постоянного упражнения. Поэтому Боб старается поддерживать форму. Кто-то зевал. Кто-то позволял газам свободно покидать свой организм. Кто-то смеялся. -- Ладно, -- жестко отрубил Шрек и встал, всем своим решительным видом как бы отодвигая доктора на задний план. -- Спасибо, Добблер. Теперь послушайте, я хочу, чтобы все посмотрели на меня, Пайн. Пусть твои люди уделят мае немного внимания. Это имеет самое непосредственное отношение к наиболее важной части нашей операции. Я имею в виду следующий ее этап. -- Казалось, что глаза Шрека излучают какую-то отравную силу. -- Позвольте мне объяснить вам, с кем мы имеем дело, чтобы не возникало никаких недоразумений и недопониманий. Этот парень -- очень гордый, как большинство жителей южных штатов, и, как все они, невероятно упрямый. Он не любит, когда его задевают, и не станет сносить оскорбления. В нем все еще сидит бравада и показуха, присущая морским пехотинцам, и на любую вашу выходку он может сработать как детонатор. Поэтому предупреждаю вас: к нему не цепляться, никаких драк, никаких разборок. И если даже у него вдруг появится желание кому-нибудь из вас надрать жопу -- вы должны вежливо улыбнуться и отойти в сторону. Вопросы есть? Неожиданно резкое выступление Шрека произвело эффект: вся группа замолчала. Они были идиотами. -- Сэр. -- Кто-то выдвинулся вперед. -- Да, -- отозвался Шрек. -- Сэр, звонили из группы контроля и. наблюдения. Объект только что вышел из отеля. Он на пути к цели. -- 0'кей, -- ответил Шрек. -- Надеюсь, вы все слушали доктора. Поэтому, если кто перегнет палку, я оторву ему голову. Ну а теперь за дело, ребята. Сегодня ваш первый день на новой работе. В общем, тут было довольно-таки приятно, если бы не чтото такое... Это было самое обыкновенное стрельбище, одно из тех покосившихся, растрескавшихся, обшарпанных, но тем не менее важных мест, где раньше всегда собирались мужчины, чтобы, поудобней растянувшись напротив белых листочков бумаги с нарисованными внутри черными кружочками, продемонстрировать совершенство своих винтовок и силу своих собственных характеров. Бобу порой казалось, что он всю жизнь провел на таком вот стрельбище. Здесь всегда велись интересные беседы и отношения между стрелками были непринужденными и дружескими. Он стоял на бетонной площадке перед рядом Т-образных стрелковых скамеек, зеленых, всегда зеленых -- по всей Америке такие скамейки выкрашены в зеленый цвет. Боб подумал: это стрельбище было, вероятно, построено где-то годах в тридцатых. Скорее всего, это был частный охотничий заповедник какого-нибудь стрелкового или охотничьего клуба. Он знал, что под этой провисающей крышей, на этой площадке и на этих скамейках было рассказано немало историй об оленях, которые каким-то чудом спасались в самую последнюю минуту и уносились прочь, о патронах хороших и патронах плохих, о хороших винтовках -- настолько роскошных, что их можно было сравнить разве что с очень дорогой красивой женщиной, -- и винтовках плохих, которые были дешевле самой дохлой дворняги. Единственным необычным предметом на этом стрельбище был трейлер, который располагался около узких извивающихся гариевых дорожек на расстоянии примерно мили от главной магистрали. Он стоял боком и имел весьма потрепанный вид. Казалось, что это свалка для отходов. Перед ним стоял щит с фирменным знаком "Экьютека". На слегка покатом желтом лугу, сразу за линией стрелковых скамеек, Боб разглядел выставленные мишени: на расстоянии ста ярдов они напоминали маленькие пятнышки, на расстоянии двухсот -- черные точечки, трехсот -- крошечные дырочки от булавочных уколов. -- Кофе, мистер Суэггер? -- спросил полковник, не снимая плаща. Рядом с ним постоянно находился этот маленький злобный сержант, который, казалось, был готов в любую минуту открыть огонь. Все остальные были тут на побегушках, кроме одного на вид городского парня с телом, напоминающим невероятно большую грушу, и козлиной бородкой. Он выглядел так, как будто засунул себе в задницу палец и, во избежание непредсказуемых последствий, боялся теперь его оттуда вытащить. -- Нет, спасибо, -- ответил Боб, -- кофе слишком возбуждает. -- Может, декаф? -- Декаф -- это отлично. Полковник Шрек кивнул кому-то головой. Человек сразу же налил Бобу в бумажный стаканчик темную жидкость из термоса. Погода была на удивление спокойной и теплой, около шестидесяти градусов по Фаренгейту*, по стрельбищу гулял слабый ветерок, и на бледно-лимонном небе светило такое же бледно-лимонное солнце. День был таким неожиданно теплым и солнечным, что создавалось обманчивое впечатление вновь наступившей весны. -- Вроде бы все в порядке? -- спросил полковник. -- Да, похоже на то, -- сказал Боб. -- Не хотите ли проверить еще раз ваш прицел, перед тем как мы начнем контрольные испытания? -- Я бы не возражал, сэр. -- Хорошо. Джентльмены, пожалуйста, отойдите немного назад. Будьте предельно внимательны. Расчехлив винтовку, Боб установил ее на одном из мешков с песком и отвел затвор назад. Он щелкнул крышкой коробочки с патронами "Лейк-Сити Мач" и зарядил в магазин один за другим пять одинаковых блестящих патронов. Потом вернул затвор в первоначальное положение и поставил его на предохранитель. Затвор проскользнул вперед легко и свободно, плавно повернувшись в конце на хорошо смазанных подшипниках, и плотно запер канал ствола. Боб не спеша натянул очки "Рэй-Бэн", затем надел наушники для стрельбы и таким образом полностью отключился от внешнего мира. До его ушей не долетало ни звука. Он чувствовал только, как пульсирует кровь в голове. Боб взял винтовку и занял позицию для стрельбы. Его ботинки замерли на бетонной площадке стрельбища, как бы служа надежным основанием той стабильной и прочной конструкции, которой было его тело. Его спокойствие и уверенность превратили винтовку, держащие ее руки и все тело в единое целое. Уперев винтовку в плечо, он поводил ею из стороны в сторону, потом положил одну руку напротив предохранителя, так, чтобы кончик указательного пальца ласкал облегченный курок. Наконец Боб занял окончательную позицию и закрыл левый глаз. Изображение было несфокусированным, немного расплывчатым, поэтому, чтобы добиться четкости, ему пришлось повернуть кольцо прицела на несколько щелчков назад. За свои усилия он был вознагражден идеальным изображением черного кружочка, увеличенного в десять раз оптическим прицелом и разделенного на четыре части прицельной сеткой дальномера. Сейчас он был размером с монету в пятьдесят центов и установлен на расстоянии, равном дальности прямого выстрела его винтовки. На выдохе он задержал дыхание и подумал, что было бы лучше, если бы палец нажимал на курок чуть медленнее. Он почувствовал толчок от отдачи и заметил, что изображение в прицеле немного расплылось. Передергивая затвор, он услышал голос корректировщика стрельбы: -- Десятка. Черт, прямо в середину. Точный, очень точный выстрел. Боб выстрелил еще четыре раза и все четыре раза попал в одну и ту же точку. -- Думаю, что я пристрелялся, -- сказал он. Человек, которого звали Хатчер, проинструктировал его по поводу предстоящей задачи: -- Мистер Сузггер, один из моих помощников зарядит в вашу винтовку пять патронов. Вы не будете знать, стреляете ли вы вашим собственным патроном, "Федерал Премиум", "Лейк- Сити Мач" или нашим "Экьютек Снайпер Грейд". Вы выстрелите четыре серии по пять патронов по мишеням, установленным на расстоянии ста ярдов, столько же по тем, что находятся на расстоянии двухсот ярдов, и соответственно -- трехсот. Потом мы просчитаем результаты по группам и определим кучность стрельбы. Ну, а после обеда нам бы хотелось повторить все эти упражнения, только уже при стрельбе из каких-нибудь импровизированных положений, без подготовки, с дополнительными элементами стресса и психологической нагрузки. Думаю, что вам это покажется очень интересным. -- Ну что ж, музыку заказываете вы, так что давайте стрелять. Боб стрелял очень сосредоточенно. От других стрелков его отличали завидная стабильность и последовательность. Он был как жесткая стойка фирмы "Рэнсом", которую используют для проверки точности стрельбы пистолетов. Всякий раз при стрельбе он занимал одну и ту же немного неестественную, но прекрасно продуманную и отработанную позицию. Держа кончик пальца на спусковом крючке, он застывал, и его тело становилось таким же твердым, как и винтовка. В каждый последующий раз все было так же, как и в предыдущий: щека так же плотно прилегала к стекловолокну приклада, винтовка так же упиралась в плечо, точно так же рука держала ложе приклада, такой же угол локтя и та же расслабленность второй руки, поддерживающей винтовку, то же расстояние между глазом и прицелом, так же на полувыдохе задерживалось ды- хание, те же три удара сердца, уменьшающие порывистость пульса перед выстрелом, такой же плавный спуск крючка, лениво плывущего назад, такой же легкий, быстрый хруст, напоминающий звук сломанного стебля сухой травы, в момент, когда крючок срывается с пружины, такое же беззвучное воспламенение капсюля и такая же вспышка выстрела, когда винтовка вздрагивает от отдачи. -- Десятка, немного выше. Где-то треть дюйма. -- Десятка, в середину. -- Десятка, точно в центр. Никаких сбоев, ошибок и промахов. Боб нашел свою стрельбу и стрелял все утро, почти не двигаясь и не дыша, не тратя ни одной секунды впустую и не делая ни одного лишнего движения. Он испытывал какое-то странное удовольствие от