инципе такой же был во всех вооруженных силах США. Все мы верили в великую Америку и в слюнтяя Кеннеди. Мы любили его и верили в нашу маленькую авантюру. -- В его словах звучала нескрываемая горечь. Но он взял себя в руки: -- Короче, позже они ее изменили. Да, ее изменили и сделали более современной, как во всем мире. Я имею в виду "Д". -- Подожди, о чем ты говоришь? -- "Д" стало обозначать .Дельта". Не "Дог", как это было раньше, а "Дельта". Если ты выходишь на связь и у тебя позывной "Д", то это значит, что ты -- "Дельта". Рота "Дельта", авиазвено "Дельта", эскадра "Дельта", группировка войск "Дельта", ну и в таком духе. Ну вот все это и было сделано в начале шестидесятых. До этого ,Д" означало "Дог". А "Р" -- "Ромео". Это были такие позывные. Я служил во Втором батальоне 2506-й бригады -- Ла Бригада, -- так вот у нас были позывные "Ромео Дог Два", а еще были "Ромео Дог Три", "Ромео Дог Четыре" и "Ромео Дог Пять". А у того, кто руководил всей операцией, он, кстати, был на корабле, позывные были "Ромео Дог Шесть". "РОМ ДО"? Этот человек слишком торопился это написать, у него плохо соображала голова, он умирал. Это было послание из прошлого. "Ромео Дог". Понял? -- "Ромео Дог"? Ни черта не понял, -- ответил Ник, со всех сторон пытаясь осмыслить полученную информацию. Что же, черт побери, это "Ромео Дог" значит? Хауди Дьюти не изменился. Он принадлежал к той категории людей, которые никогда не меняются. Но в Ник тоже не изменился. Ник никогда не изменится: он так и будет всегда специальным агентом. Стать инспектирующим агентом ему не светит. Он все это прекрасно понимал, потому что где-то в глубине души чувствовал, что ему не дано командовать и что его не интересуют власть и шикарный дом в городских предместьях Вашингтона. Но наличие в его личном деле отметки о запрещении дальнейшего продвижения по службе навсегда лишало его возможности попасть в серьезные подразделения, где работа действительно была интересной и захватывающей, не говоря уже о возможности попасть работать в Вашингтон. Ему как своих ушей не видать легендарного Взвода по борьбе с терроризмом, который считался самым известным и престижным подразделением. Эта группа быстрого реагирования состояла из прекрасно подготовленных, тренированных специалистов своего дела; у них на вооружении находилось самое лучшее оружие, и все их действия отрабатывались по специальной тактике СВИТ. Их деятельность пересекалась с работой других не менее интересных организаций и учреждений. Нику также никогда не попасть и в Группу по спасению заложников. Сейчас те, кто служил в этой группе, считались элитой: когда подходило время идти напролом, они выбивали двери и выкуривали преступников из их убежищ. Не стоит ему мечтать и об Управлении по борьбе с организованной преступностью. Это было крутое место, его сотрудники боролись с мафией, внедряясь в ее извращенный, но чем-то привлекательный мир. Если вы работали здесь, то вы действительно что-то делали. То же самое можно было сказать и об Управлении по борьбе со шпионажем, чья работа заключалась лишь в том, чтобы вылавливать кубинцев вокруг Вашингтона и подслушивать телефонные разговоры в посольствах. Но это было тоже интересно. Увы, Нику навсегда суждено остаться за бортом и влачить свою жизнь в филиалах второразрядных городов. И Балтимор, и Ричмонд, и Фредерик находились от Вашингтона на одинаковом расстоянии -- чуть меньше чем сто миль, -- но в то же время между ними лежала целая пропасть, потому что заявки на должностные перемещения Ника из одного города в другой утверждались, но... без разрешения остаться для работы в Нью-Йорке, Майами или Лос-Анджелесе (даже в этот город Нику никогда не светит получить направление). Все эти новые назначения были лишь имитацией служебного роста, фикцией... потому что, по неписаным правилам ФБР, реальное повышение по службе для Ника было просто невозможно. Но, несмотря на все это, он не питал ненависти к Хауди Дьюти. Ютей просто столкнулся с трудным решением: как преподнести тот инцидент в Талсе наверх, чтобы это было максимально выгодно для Бюро и не повредило его собственному авторитету. Все произошло так, как и должно было произойти. В принципе Ник этого и ожидал. Поэтому, встречая Ховарда Д. Ютея в аэропорту Нового Орлеана, Ник не чувствовал никакого напряжения или неловкости. Они оба друг друга понимали. Ховард стоял на тротуаре рядом с конечной остановкой автобуса и пытался остановить машину. В этот момент он увидел Ника в сером правительственном "форде". Бросив вещи на заднее сиденье, он даже слегка улыбнулся: -- Привет, Ник. Слушай, старина, ты прекрасно сохранился, даже прическа не изменилась. -- Да, Ховард. Волосы почему-то никак не хотят выпадать. Даже не знаю, что делать. -- Ник, я так сожалел, когда услышал о Майре. Она хоть не мучилась перед смертью? -- Нет. Она очень долгое время провела в коме. У нее остановилось дыхание. Это был легкий конец. У нее была тяжелая жизнь, зато смерть не была мучительной. -- Да... слава Богу за то, что хоть в последние дии ниспослал ей свое милосердие. -- Спасибо, Ховард, -- скучно ответил Ник, все время следя за тем, чтобы не назвать его Хауди*. Порой такое случалось, однако Ютей, который прекрасно знал свое прозвище, всегда делал вид, что ничего не замечает. Хауди Дьюти был маленького роста, немного похожий на хорька, но отнюдь не глупый и не заторможенный. Просто он всего себя посвятил работе в Бюро, взбираясь по служебной лестнице с яростным терпением бедного парня. Несомненно то, что в этом у него был определенный талант, но надо признать, что и работал он максимально много. -- Меня по-прежнему называют Хауди Дьюти, Ник? -- К сожалению, да, Ховард, -- отозвался Мемфис, когда они выезжали из зоны аэропорта. -- Ладно, все будет нормально до тех пор, пока это будет за моей спиной и пока я не узнаю, что это дошло до Секретной Службы. Тогда мне придется расценивать это как акт вероломного предательства не по отношению ко мне лично, а к Бюро в целом. Кстати, Ник, тебя все любят, куда ни пойдешь -- везде к тебе относятся с симпатией, поэтому кое-кому ты оказал бы неоценимую услугу, распространив эту информацию. Я же знаю, что неофициально распространенная информация иногда намного эффективней, чем официальные меморандумы и директивы. Надеюсь, ты понимаешь? -- Да, Ховард, -- сказал Ник. В этом был весь Ховард. Он сам устанавливал правила и сам по ним играл... пока ему не приходила охота их изменить. -- Так вот, Ник, большая часть предстоящей работы в ближайшие несколько недель будет посвящена налаживанию связей. У тебя снова появится возможность вернуться в команду. Ты обладаешь прекрасным качеством -- умением ладить с людьми. Не думай, что этого никто не заметил. Но теперь тебе понадобится вся твоя любезность, понимаешь? Вся. Полностью. -- Конечно, Ховард. Ну и что мне надо будет сделать? Я слышал, что прези... -- Да, да. Ник. Первого марта утром президент прилетит из Вашингтона, чтобы выступить с речью в центре Нового Орлеана. Он собирается вручить архиепископу Джорджу Роберто Лопезу орден Свободы. Ты должен звать: это архиепископ из Сальвадора, ему была присуждена Нобелевская премия. Конечно, Ник знал, о ком шла речь. Архиепископ Роберто Лопез заслуженно считался великим человеком, он был наследником замученного архиепископа Оскара Ромеро. Лопез не покладая рук старался примирить враждующие стороны и уговорить их прекратить войну, которая особенно усилилась после кровавой бойни, учиненной батальоном "Пантеры". Ник вспомнил фотографию с обложки журнала новостей: епископ Роберто Лопез идет среди мертвых детей на берегу реки, в своей длинной черной рясе, со скромным серебряным крестом на шее, и сквозь маленькие круглые очки в тонкой проволочной оправе видны полные слез глаза. Поэт, эксперт по средневековой алхимии в Латинской Америке, он был абсолютно вне политики и обладал такой любовью к человечеству в своем сердце, что говорил: "Я не питаю ненависти к тем, кто это сделал. Я люблю их и прощаю. Ненавидеть их и требовать их наказания -- значит заранее знать, что весь этот ужас повторится". -- Со времени окончания войны популярность президента покачнулась, Ник, -- продолжал говорить Ховард. -- Я думаю, что он хочет привлечь епископа Роберто Лопеза на свою сторону, чтобы победить на выборах. Естественно, ничего плохого это ему не принесет. -- Может быть, он просто восхищен им, -- предположил Ник. -- В принципе многие им восхищаются. -- В любом случае ты вряд ли представляешь себе всю картину. -- Ник понял, что он имеет в виду его уровень. -- Недавно отношения между Бюро и Разведслужбой снова осложнились. В Чикаго три месяца назад у нас пересеклись интересы по одному делу. В министерство финансов попали фальшивые деньги, и мы провели расследование по этому поводу. Никто из нас даже подумать не мог, что еще кто-то занимается этим делом. Результаты ареста были плачевные: кто-то из наших попал в их человека. Нет, не насмерть. Они говорят, что месяцев через шесть он встанет на ноги. Но от всего этого остался неприятный осадок. Ник покачал головой. Только этого не хватало. С Разведслужбой никто не любил работать, особенно когда это касалось вопросов, связанных с обеспечением безопасности, в которых эти крутые парни в затемненных очках были полнейшими профанами. Однако по неписаным законам они в любой ситуации брали командование на себя. Отношения всегда накалялись до температуры кипения. Естественно, что те, кто проработал в ФБР по десять лет и более, не очень любили выполнять то, что им говорили двадцатитрехлетние юнцы в солнцезащитных очках, с торчащими из ушей наушниками плейеров, с разно- цветными значками на лацканах пиджаков и короткоствольными "узи" в маленьких дипломатах. Тем не менее всегда все происходило по одному и тому же сценарию. -- Все по тому же сценарию. Ник. Секретная Служба обеспечит людей и максимальную безопасность. Все предварительные мероприятия и подготовку они проведут сами. А мы, как всегда, будем их подстраховывать, сдерживать местное население, чтобы оно не мешало ям работать, и выполнять кое-какие мелкие задания, которые не вошли в официальный перечень мероприятий. "То есть быть на побегушках", -- мрачно подумал Ник. -- Сейчас директор очень суров, -- продолжал Хауди. -- Нам надо будет кое-что сделать, чтобы наладить дружеские отношения. В конце концов, это наша работа -- улаживание споров и проблем. И ты и я, Ник, мы оба с тобой своего рода миссионеры. Через тебя я буду передавать сообщения в Секретную Службу прямо из нашего Управления в Новом Орлеане, мы ведь тоже будем представлять из себя определенный элемент структуры безопасности к моменту появления Флэшлайта. Это прекрасный шанс, Ник. Я думаю, что тебе это понравится, и, если все пройдет хорошо, я обязательно отмечу в докладе твою особую роль. Тебе придется пустить в ход всю свою любезность и учтивость. В этом плане ты волен делать все, что тебе угодно. Кто знает, жизнь так изменчива. Может, это и вытащит тебя из твоей трясины. -- Может, Ховард. Благодарю за поддержку. Но Ник понимал, что Ховард поступает с ним как с самой последней дворнягой. Это был способ работы Ховарда, точно так же работала вся система ФБР. Приблизительно то же самое произошло в Талсе. Теперь все повторяется. -- После смерти Майры тебя здесь уже ничего не держит. Ну как, ты готов рвануть куда-нибудь на новое место? Кстати, Хэп Фенкл сказал, что у тебя ко мне есть какое-то дело, которое тебя очень беспокоит. Это правда? -- Да, в общем-то... Просто кое-что непонятно в одном маленьком дельце. Тут было совершено одно убийство... да, так вот оно было совершено при помощи специального устройства, сделанного по самым современным технологиям. Знаешь, как это ни странно, но тот, кого убили, был сальвадо... -- Нам не здесь сворачивать? Они как раз проехали знак, который указывал, что поворот налево ведет к центру города. -- Что? -- Я остановлюсь в "Хилтоне". Разве нам не здесь надо было к нему свернуть? -- Э-э... ну-у... нет, Ховард, не здесь. В это время дня обычно быстрее проехать по Шестьдесят первой улице, а потом свернуть на Девяностую, понимаешь? -- Да, конечно. Это твой город. Но я все-таки свернул бы там, -- сказал Хауди Дьюти. "Он не хотел, чтобы я заметил в его голосе недовольство", -- подумал Ник. Глава 10 Во всех четырех городах он представлял из себя одну и ту же картину: высокий, долговязый человек в голубой хлопчатобумажной рубашке, отглаженной и застегнутой на все пуговицы. Сверху было длиннополое пальто. По- прежнему те же замшевые ботинки фирмы "Тони Ламас" и черная, широкополая шляпа фирмы "Стетсон". Во всех городах он останавливался в центре, в какомнибудь второсортном отеле. Из аэропорта всегда ехал на такси. Ел он мало и скромно, никогда не пил спиртного и после детального изучения карт в номере осторожно шел осматривать предполагаемые места для стрельбы. Он все время делал пометки в блокноте, измеряя расстояния, определяя угол падения света и зависимость между изменением тени и движением солнца по небу в определенные часы дня. В некоторых местах он измерял температуру воздуха и старался определить основное направление ветра, наблюдал за городским движением в самом городе и на окраинах, внимательно рассматривал те места, где будет выступать президент в момент предполагаемого выстрела. Бесконечно бродя вокруг зданий, заходя во всякие подворотни и закоулки, он никогда не торопился и не пытался попасть в те места, куда его не пускали. Единственным странным предметом, смысл и назначение которого многие люди просто не понимали, был очень мощный фотоаппарат, сделанный по специальной технологии. На самом же деле это был оптический дальномер призматической конструкции с двумя сильными, удаленными друг от друга на восемь сантиметров линзами. Благодаря этому устройству Боб мог определить расстояние до любого предмета с идеальной точностью. Он заметил, что в Балтиморе, в районе порта, постоянно дует назойливый ветер. Балтимор никогда не ассоциировался у него с ветрами, поэтому такая информация вызвала у него удивление. Ни в одном справочнике не говорилось об этом проклятом ветре, но чайки, висящие в небе, как боевые вертолеты над горящей деревней, сказали ему больше чем надо. Он представил, как пуля, попав в этот воздушный поток на излете, начнет менять свою траекторию полета и, может быть, даже не долетит до своей цели. В Вашингтоне ему бросились в глаза деревья. В этом случае русскому придется стрелять между ними. Надо было признать, что в это время года видимость обычно бывает прекрасной. Но Боб подумал, что пуля в момент полета может зацепить маленькую веточку или сучок, потому что стрелять между деревьями -- это все равно что стрелять в лабиринте, так как даже самое маленькое препятствие на пути у крупнокалиберной пули, мчащейся в штопоре со скоростью почти три тысячи футов в секунду, может послать ее в самом непредсказуемом направлении. К тому же в Вашингтоне все позиции, пригодные для стрельбы, были очень неопределенные и сомнительные. Здание министерства юстиции располагалось ближе всего, но угол между задней лужайкой Белого дома и этим зданием был настолько острым, что если бы Соларатов все-таки стрелял отсюда, с расстояния 450 ярдов, то ему была бы видна только лишь одна четвертая часть всей поверхности цели. Такой тип выстрела необычайно труден, хотя Боб несколько раз в своей жизни делал нечто подобное. На расстоянии мили от Белого дома находилось здание министерства сельского хозяйства, отсюда для снайпера открывался более ясный обзор. Тут цель уже была видна сбоку, а не сверху, она представляла из себя более широкий объект, который не станет дергаться из стороны в сторону, как было бы при стрельбе сверху, а четко зафиксируется в прицеле неподвижным пятнышком. И еще... этот выстрел крыши правительственного здания, видимо, был бы самым длинным и сложным по сравнению со всеми другими, по крайней мере с технической точки зрения. Новый Орлеан был южным городом, поэтому Боб его очень любил. Воздух здесь благоухал самыми нежными ароматами, и ветры всегда были мягкими и спокойными. Из всех южных городов Боб предпочитал именно этот. Только один квартал не вписывался в общую структуру города -- район Бурбон-стрит, где снимались все известные фильмы. В целом же город был немного сонливым и каким-то бесформенным, и чернокожее население еще вело себя здесь с той элегантной вежливостью и огромным достоинством, которые возможны были только на настоящем Юге. Но в Новом Орлеане существовала проблема с воздухом, в котором были сильные соляные испарения богатой солями воды и едкий, плотный мускусный запах гниения, порождаемый бесчисленными болотами. Климат тут был практически такой же, как и в джунглях, и, хотя в такой атмосфере все-таки можно было выстрелить точно -- в конце концов, Боб ведь делал такие выстрелы, -- в данной ситуации создавался дополнительный риск -- возможность небольшого отклонения пули, которое тоже пришлось бы учитывать во время подготовки к выстрелу. Это уже становилось интересным. Если они собираются стрелять с расстояния мили из винтовки 50-го калибра здесь, в Новом Орлеане, то тогда им надо построить себе здесь же стрельбище для тренировки, потому что каждое болото имеет свою экосистему, свой особенный, неповторимый микроклимат, зависящий от плотности соленой воды, плотности испарений и преобладающих ветров. К выстрелу в Новом Орлеане невозможно подготовиться ни в Ираке, ни даже в России -- там просто невозможно правильно учесть все мельчайшие особенности реальной обстановки. Чтобы определить, как плотность воздуха и другие особенности повлияют на траекторию полета пули, надо вычислить закономерность в соотношении погодных условий с временными промежутками. "Было бы интересно прикинуть..." -- подумал Боб. Через десять дней его путешествие закончилось. Боб прилетел в Арканзас и вернулся в свой трейлер. Все попрежнему оставалось нетронутым. Майк так же, как и в прошлый раз, бросился ему навстречу, искренне выражая свои чувства. Боб потрепал его за шею, погладил и, к неописуемому восторгу пса, почесал у него за ушами. Обычно Боб редко баловал животное чрезмерным вниманием, но Майк так долго ждал своего хозяина... Пожалуй, на этот раз он отсутствовал даже дольше, чем когда бы то ни было раньше. В радостном взгляде и теплом быстром дыхании собаки он чувствовал горячую и преданную любовь. Пес упирался в него своими передними лапами и повизгивал от блаженства и удовольствия. -- Ну что, малыш, вернулся твой старый хозяин? -- спросил Боб Майка,. удивляясь собственной сентиментальности. Да, теперь он чувствовал себя намного лучше. Побывав в том мире, проверив себя на прочность, он сумел вернуться сюда целым и невредимым. Работа была очень интересной и доставляла ему удовольствие. Он хотел заниматься ею и дальше. Боб подошел к холодильнику, достал из морозильной камеры замороженных в брикеты цыплят и бросил их на плиту. Затем он быстро принял душ и надел чистые джинсы и рубашку. Теперь надо было прогуляться с Манком мили три -- четыре. К тому времени, когда они вернулись, цыплята были уже готовы. Боб любил, когда они подрумянятся. Он ел быстро, но спокойно, запивая еду холодным чаем из огромной кружки. В чай он обычно добавлял чуть-чуть пива, и эта холодная смесь доставляла ему огромное удовольствие, когда он запивал ею горячую пищу. Он чувствовал себя уставшим. Пройдя в другой конец комнаты, он взял пишущую машинку, которая была в их семье с тех пор, когда его дед еще в двадцатых годах имел должность шерифа графства Полк, и стал медленно и аккуратно печатать. Боб всегда удивлял посторонних своей грамотностью. Они все считали, что, когда дело дойдет до букв, бывший сержант морской пехоты окажется самым настоящим болваном, что, скорее всего, он не знает, чем отличается прописная буква от строчной, что такое абзац, какая разница между точкой и двоеточием или -- самый сложный вопрос -- для чего нужна запятая. Но он все это знал. Более того, врожденная способность выражать свои мысли четко и ясно доставляла ему немало удовольствия. Именно этим он теперь и занимался. Это был доклад на двадцати двух страницах, в котором Боб излагал свои выводы, сделанные в результате посещения четырех городов, и давал собственную аргументацию возможных выборов позиций для стрельбы. В конце он кратко обосновывал свое мнение и убедительно доказывал, почему Т.Соларатов выберет именно одно из этих мест. Он знал, откуда будет сделан выстрел, потому что сам сделал бы его именно оттуда. Теперь его это не волновало, потому что он видел, насколько это легко было осуществить. Боб знал, что, несмотря на все достижения в технике, которые произошли в мире после 1963 года, несмотря на то, что человечество вступило в эру всеобщей паранойи и начало отчаянно бороться за всемирную безопасность, все равно невозможно остановить человека с винтовкой, который любит и умеет ею пользоваться. Документ представлял из себя не красноречивое описание событий, а четкое, написанное в соответствии с военными требованиями изложение доводов: Я считаю, что объект, скорее всего, попытается сделать выстрел по Президенту 1 марта в парке Луи Армстронга в Новом Орлеане. Выстрел будет произведен патроном пятидесятого калибра с 750-грановой пулей в медной оболочке с расстояния приблизительно 1200 ярдов. В момент попадания в Президента скорость полета пули составит более 1500 футов в секунду, благодаря чему пуля с такой массой пробьет любой надетый на Президента бронежилет. Выстрел должен будет прозвучать ближе к концу выступления Президента, которое предположительно начнется в 11.30 и продлится сорок пять минут. Это произойдет по трем причинам. Во-первых, в день выступления Президента то место, с которого он будет говорить, будет находиться в тени с 10.30 утра до 2.15 дня (возможна поправка в несколько минут в ту или иную сторону). В тот момент, когда Президент уже произнесет большую часть своей речи, контраст между светом и тенью будет минимальным. При стрельбе на обычные расстояния этот фактор можно было бы не учитывать, но, принимая во внимание то огромное расстояние, которое в данном случае будет между объектом и целью, следует учесть этот немаловажный момент. Во-вторых, середина дня, согласно метеосводкам, самое спокойное время; максимальная скорость ветра и порывистость наблюдаются, как правило, в утренние часы. Русский наверняка должен об этом знать, если он внимательно изучает обстановку. Из всех четырех вариантов практически только в Новом Орлеане Президент будет выступать в самое спокойное время дня. В этом смысле Цинциннати, который идет вторым после Нового Орлеана, проигрывает очень сильно. И наконец, в Новом Орлеане существуют, по крайней мере, три надежные и безопасные, с точки зрения возможности последующего отхода, позиции. Если он будет стрелять с колокольни кафедрального собора -- из Французского квартала, который расположен в 1200 ярдах от места выступления, то в этом случае он использует какое-нибудь (я думаю, небаллистическое) шумопоглощающее устройство и потом без всяких проблем спустится по ступенькам через черный ход на улицу, смешается с толпой и исчезнет. Маловероятно, что укрытие, из которого будет произведен выстрел, ввиду его удаленности от места выступления Президента, удастся обнаружить за несколько минут (или даже часов). Прямо из собора он может очень быстро спуститься к Миссисипи, которая находится от него в полумиле, а затем, сев в лодку, скрыться в запутанной системе байю. В таком случае определить его местонахождение будет практически нереально. Также возможен вариант, что он поедет на машине вниз по улице Декатюр, главной магистрали города, на которой несложно затеряться в огромном потоке машин в это время дня. И наконец, третий вариант -- это когда могут возникнуть непредвиденные обстоятельства. Тогда он вполне может улететь на вертолете прямо с площади Джексона, расположенной напротив собора. После этого Боб изложил свои рекомендации: 1) Необходимо как можно раньше проинформировать Разведслужбу о намечаемой попытке покушения на Президента и попытаться таким образом объяснить Им ситуацию, чтобы они согласились с нашими доводами. Видимо, придется приложить немало усилий, чтобы убедить их в том, что цель проводимой операции будет заключаться не только в обеспечении безопасности Президента, но и в том, чтобы своевременно арестовать и допросить всех членов советско-иракской группы и подразделений поддержки. 2) Должна быть установлена четкая и бесперебойная радиосвязь, конкретно распределены сферы полномочий и заблаговременно поставлены задачи, чтобы Разведслужба четко знала круг своих обязанностей. 3) Надо немедленно установить наблюдение за кафедральным собором в Новом Орлеане. Не возникает никаких сомнений в том, что группа по подготовке и оборудованию позиции для стрельбы начнет работу там задолго до первого марта. В это же время Служба наблюдения должна вести максимально осторожный контроль, ничем не выделяющийся и незаметный, чтобы "не спугнуть птичку". В связи с тем, что подразделение обеспечения противника произведет самый тщательный осмотр самого места, предназначенного для стрельбы, и всех близлежащих помещений, не рекомендуется использовать какие-либо приборы открытого визуального или звукового наблюдения, вмонтированные в стены здания. Они будут мгновенно обнаружены. Самым удобным способом наблюдения, возможно, был бы способ контроля за ситуацией с "Ф-4 Джи", находящегося на высоте 20 000 футов, при помощи установленных на нем приборов инфракрасного и теплового наблюдения, как это делалось ВВС США во время войны во Вьетнаме при наблюдении за тропой Хо Ши Мина. 4) В самые кратчайшие сроки необходимо установить наблюдение на всей территории новоорлеанского байю с целью выявления места подготовки русского. Для того чтобы определить особенности климатических условий в данном районе в конце зимы -- начале весны группа обеспечения наверняка попытается осуществить несколько пробных выстрелов в каком-нибудь месте, так что Соларатов будет уже точно знать, какие моменты ему придется учитывать здесь первого марта. 5) Президент, конечно, должен быть предупрежден заранее, и если он действительно такой отважный и решительный, каким он показал себя во время войны в Персидском заливе против Ирака, то он не выставит вместо себя двойника и не отложит выступление, а просто согласится принять участие в этой операции и активизировать действия команды по подготовке стрелковой позиции. Его участие во всем этом необходимо. 6) В день выступления специально сформированная группа снайперов должна быть рассредоточена на указанных позициях, как это обозначено на карте. Удаление позиций от места выступления Президента -- около шестисот футов, направление -- от центра. Все снайперы должны быть вооружены ремингтонами модели 40-А1, на которых установлен десятикратный оптический прицел "Уперта". Винтовки должны быть заряжены 7,62 мм патронами "Мач Экью-рэси Лейк-Сити Арсенал М852", принятыми на вооружение в НАТО. Это должно быть сделано на случай, если им придется открыть огонь по советско-иракской группе (мне бы хотелось возглавить одно из снайперских подразделений). Считаю наиболее удобной позицией место, обозначенное на карте звездочкой. Если, учитывая слишком большой риск, которому будет подвергаться Президент, руководство сочтет необходимым дать мне соответствующие указания, я могу вывести из строя всю советско-иракскую группу до того, как она сможет причинить хоть какой-нибудь вред. Даже в толпе я смогу попасть тому, кто будет стрелять, и его корректировщику (при наличии такового) в левую часть груди; после этого группа быстрого реагирования должна сразу же оказаться рядом с террористом и нейтрализовать его, чтобы тот, придя в себя после ударного шока, не покончил с собой (он является весьма ценным источником информации). 7) Обработка захваченного группой БР русского и/или группы по обеспечению выстрела должна начаться немедленно, с тем чтобы мы могли сразу же начать осуществлять оперативное воздействие на их разведку; во Вьетнаме полученная во время допросов информация зачастую теряла свою ценность потому, что мы действовали слишком медленно. Он закончил и оторвался от машинки. Теперь все. Вроде бы ничего не забыл. Естественно, существовала еще одна особенность, но это была такая вещь, которую не мог предугадать ни один человек в мире. Это была удача. На нее можно только надеяться, и, может быть, она тебе улыбнется... а может, и нет. Боб взглянул на часы. Пора спать; завтра утром он отошлет доклад тем людям, которые, как он теперь был уверен, представляли Центральное Разведывательное Управление. Боб устало встал и потащился к кровати. Майка он уже привязал, потому что эта огромная глупая лохматая собака частенько любила прийти и улечься с ним рядом, мешая ему спать. В четыре часа утра он проснулся, снова сел за стол и перечитал весь документ. Вроде бы неплохо. Сон почему-то не шел. Он понимал, что это глупо, но у него было такое ощущение, что за ним наблюдают, что он все время у кого-то на мушке. Откинувшись на стуле, он еще раз попытался разобраться в своем отношении к новым "работодателям". Он просто не доверял им. И это все. Других улик у него против них не было. А потом ему вдруг пришла в голову мысль, что не мешало бы как-то подстраховаться самому, оставить и себе запасной шанс на случай, если произойдет что-то непредвиденное и эти люди захотят просто убрать его с дороги. Он попытался что- нибудь придумать, но в голову ничего подходящего не приходило. Глава 11 Это было оскорбительно. Сплошное унижение. Ник превратился в самого настоящего мальчика на побегушках, в клерка и идиота. Он носился по коридорам с кассетами, дисками, кофе и пончиками, как образцовая прислуга. Хауди Дьюти практически не предоставлял ему возможности общаться с людьми из Секретной Службы, взяв эту деликатную миссию полностью на себя. Ник фактически оказался в роли выполняющего мелкие поручения самого Хауди Дьюти. -- Эй, Мемфис, ты стал похож на загнанную лошадь, не рви так себе жопу, -- заорал Нику вдогонку его бывший напарник Мики Сонтаг, когда тот вылетел из файлотеки и помчался в архивную комнату, на дверях которой теперь красовалась новая табличка: "Совместная группа Секретной Службы и ФБР". В ней федеральные телохранители и лицемерный. Ютей устроили себе координационный центр. -- Да ладно, отстань, -- огрызнулся Ник, чувствуя, что безнадежно опаздывает. Он ужасно злился на Джинни Финн, работницу файлотеки, которая не смогла достаточно быстро найти досье на некоего Кларка Кларксона, известного под кличкой Белый Рыцарь, из местного отделения ку-клукс-клана в округе Лафайетт. -- Как они над тобой издеваются, старый, добрый Ник! Нику было всего лишь тридцать четыре, и за слово "старый" это дерьмо стоило бы поставить на место. Но "да ладно вам..." -- это все, что он мог ответить в данной ситуации. В комнате главный представитель Разведслужбы Фил Мюллер, как всегда, орал на всех, как генерал Паттон на свои войска, в том числе и на Хауди. -- Это наконец последний? -- Он говорит, что да, -- ответил Ютей за Ника еще до того, как тот успел рот открыть. -- Все, даже недействующие, завязавшие, находящиеся в заключении и мертвые? -- Да, все, Фил. -- Итак, в соответствии с вашими файлами, согласно вашей информации и информации алфавитного указателя Отдела учета преступлений, что же мы имеем? Что там у нас, всего около двухсот пятидесяти человек? Все они для меньшего риска в работе и лучшего контроля сведены в три группы по категориям преступлений: Альфа, Бета и Чарли. Как идет работа? Вы проработали группу Альфа? -- Э-э, Фил, -- начал один из представителей Разведслужбы, -- мы очень много над ними работаем, но... Я бросил на них три группы, то есть по шесть человек на каждые пятьдесят шесть преступников. Мы уже подключили и группу Бета -- это на вторую категорию преступников. В ней сто двадцать четыре человека. Все остальные в Чарли. -- Как распределено время и когда будет закончена работа? -- Я думаю, что с Альфой можно было бы разобраться без проблем, если бы мы подбросили туда еще несколько человек. С большей частью из тех, кто попал в группу Бета, мы сможем справиться своими силами. Мы работаем почти без перерыва. Но вот эта проклятая группа Чарли, она беспокоит нас больше всего. Я даже не знаю, что делать, у меня нет лишних людей, а остальные так быстро освободиться не смогут. -- Э-э... -- задумчиво протянул Мюллер. -- Есть идея, Фил, -- прервал его Хауди Дьюти. -- С группой Чарли вполне мог бы поработать и Ник. Он мог бы позвонить по всем номерам, проверить наличие... -- Гм-м... -- снова промычал тот. -- Он просто горит желанием, не так ли, Ник? Ник от неожиданности чуть на задницу не шлепнулся. Вот это новость! То, что делали люди из группы Чарли -- а они делали это всегда перед прибытием Самого, -- заключалось в том, что они в тесном контакте с федеральными службами и местными подразделениями по обеспечению законности скрупулезно проверяли весь список чокнутых, сдвинутых, умственно неполноценных, всяких право- и левоцентристских мудозвонов и прочих эгоцентричных элементов, представляющих потенциальную угрозу спокойствию. Специальные группы занимались их поиском, определяли местоположение на настоящий момент и то, как они живут. Если поступали хоть какие-нибудь сигналы об отклонениях от нормы или о дестабилизирующих элементах в поведении, то за ними устанавливалось наблюдение. Но чаще всего этих людей просто бесцеремонно хватали, запугивали до полусмерти и отпускали на все четыре стороны. Это была очень кропотливая, невыносимо скучная и к тому же никому не нужная работа. В этом, собственно, и заключался стиль работы Секретной Службы перед прибытием Самого: знать, как гово- рится, в каком лукошке какие орешки лежат. -- Но материалы... -- начал было Ник. -- Могут подождать, -- грубо закончил за него Мюллер. -- Приступаешь к обработке группы Чарли. Все ясно, Мемфис? -- Да, ему все ясно, -- подтвердил Ютей. -- Ник, ты же не против того, чтобы поработать побольше, а? О чем тут говорить? Настоящий фэбээровец, даже если ему что-то не нравится, никогда ничего не скажет против. Он никак не проявит своих чувств, просто кивнет головой, подчинится и вольется в команду, чтобы выполнять поручение. Именно так Ник и поступил, сдержав раздражение и недовольство тем, что никто не спросил его мнения. Однако эти люди действительно были профессионалами, и ему хотелось посмотреть, как они работают, ведь о них ходили целые легенды. Они всегда отвечали за обеспечение безопасности в том месте, где собирался выступать президент, и когда дело доходило до проверки близлежащих районов, то можно было не сомневаться в том, что там будет наведен идеальный порядок и ни один подозрительный предмет не останется незамеченным. Десятки собак будут вынюхивать все закоулки в поисках взрывчатки или электронных наружных приборов, спектрометры проверят все радиосигналы, чтобы не было зафиксировано каких-либо необычных радиоволн, при помощи которых можно было бы инициировать детонацию капсюля дистанционного взрывателя, и уж тем более ни одна замаскированная снайперская площадка или "нора" не укроется от внимательного взгляда сотрудников Разведслужбы. В конце концов, это была работа не в скучном кабинете мрачного здания, и если бы он смог принять в ней участие, то это позволило бы ему снова вернуться к нормальной жизни, лишенной всякой политической чепухи, и стать опять человеком, а не мальчиком на побегушках. Дело в том, что Ник страшно не любил сидеть в Управлении и вообще терпеть не мог любую работу, связанную с необходимостью долго находиться в этом унылом здании. Он знал, что порой допускает небольшие ошибки, но все это из-за того, что он недостаточно скрупулезен и дотошен в бумажной работе. Он проклинал себя за тот неудачный выстрел в Талсе, в результате которого его жизнь так резко изменилась, стала скучной и однообразной. Все эти мысли быстро пронеслись в голове Ника, в то время как лицо его по-прежнему оставалось спокойным и непроницаемым. Когда совещание закончилось, Херм Слоан, в принципе неплохой парень, подошел к нему и сказал: -- Да, влип ты. Небось собирался завтра куда-то слинять, а теперь по уши завяз в этом дерьме. -- Ничего страшного, -- ответил Ник, пытаясь скрыть свое раздражение и сохранить видимость хорошего настроения. Он всегда так поступал, когда ему приходилось сталкиваться с неприятностями. Слоан подошел к полке с дискетами, которые стояли в отсеке, предназначенном для группы Чарли. Ник обвел их печальным взглядом. Впереди были долгие часы изнурительной работы. Теперь он понимал, что его надежда заняться убийством Эдуарде Ланцмана погибла окончательно и бесповоротно. Перед ним мелькали какие-то безликие имена и фамилии; проглядывая досье, он видел одни и те же признаки безысходности и ненависти, одинаковые скупые данные и характеристики. В этих маленьких людях было слишком много ненависти и злобы, они были зажаты в тиски повседневной реальности, и с ними приходилось иметь дело только лишь потому, что они могли или уже имели оружие. И тут Ник увидел имя своего героя: "БОБ ЛИ СУЭГГЕР". "Боб Снайпер, -- подумал он,-- о Господи!" Работая по четырнадцать часов в день, Ник за три дня умудрился обработать всю группу Чарли. Из семидесяти человек пятьдесят шесть он полностью отбросил. Работа была ужасно утомительной и мучительно нудной. Ему приходилось не сходя с места звонить то в одно управление, то в другое, разыскивать то одного, то другого служащего, искать в телефонных справочниках номера, обзванивать все тюрьмы штата, беседовать с полицейскими, юристами и служащими многочисленных окружных моргов. Из этих пятидесяти шести ровно половина -- двадцать восемь -- были уже на том свете. По непонятно какой причине они все-таки попали в составленный Секретной Службой список подозреваемых. У Ника закралось подозрение, что этот список был составлен слишком давно. Уж очень много в нем было мертвецов. Еще шестнадцать человек мотали свой срок в тюрьмах. Пятеро находились в клиниках для умалишенных. Это были самые настоящие сумасшедшие, чьи постоянные нелады с законом в конце концов сделали их неизлечимыми. Теперь они наслаждались живописными видами новоорлеанского байю, где находились эти специализированные заведения. Еще шесть куда-то испарились, покинув город и штат, где до этого жили, и исчезнув в неизвестном направлении. Создавалось впечатление, что они вообще исчезли с лица Земли. К счастью, теперь они были головной болью для кого-то другого. Оставалось четырнадцать человек, которых надо было вычислить, определить их местоположение и поведение. Это была нелегкая работа, но Ник принялся за нее с огромным упорством. Плюс еще оставался Боб Снайпер. Впервые Ник узнал о самом знаменитом снайпере Корпуса морской пехоты США где-то в начале восьмидесятых, прочитав в каком- то журнале типа "Солджер оф форчун" целую статью, посвященную его службе. Ему запомнилось суровое молодое лицо на глянцевой обложке журнала, камуфляжная форма и внимательные глаза, а также великолепный ремингтон и надпись вн