стуке Снида и четко произнесла: - Я очень рада признать, каким именно человеком она была, мистер Снид. Она была куда лучше вас. Пирсел вернулся в кабинет уже без Нунана и закрыл за собой дверь. - Помощник Директора Нунан пошел к себе. Джентльмены, я объявляю перерыв в нашем заседании. Я свяжусь с каждым по отдельности по телефону, - сказал он. Крендлер поднял голову. Он сразу понял, что дело запахло политикой, и насторожился. - Но нам же надо принять какое-то решение... - начал было Снид. - Нет, не надо. - Но... - Боб, поверьте мне, не надо нам ничего решать. Я вам позвоню. И еще одно, Боб... - Да? Пирсел сунул руку за галстук Снида, ухватил провод и резко дернул, оборвав пуговицы на рубашке и отодрав клейкую ленту от кожи. - Если вы еще раз заявитесь сюда с подслушкой, получите хорошего пинка в задницу. Никто из них, выходя из кабинета, не оглянулся на Старлинг. За исключением Крендлера. Продвигаясь к двери, не отрывая подошв от пола, чтобы можно было не глядеть, куда идешь, Крендлер до предела вывернул свою длинную шею в ее сторону - так гиена поворачивает морду в сторону стада, выискивая очередную жертву. На лице Крендлера на миг мелькнуло голодное выражение, точнее, какая-то смесь разных видов голода. Это вполне соответствовало его натуре: и любоваться ножками Старлинг, и высматривать, как бы половчее дать ей подсечку. ГЛАВА 8 Отдел психологии поведения - это подразделение ФБР, которое занимается серийными убийствами. Внизу, в подвальных помещениях отдела, воздух прохладный и неподвижный. Маляры с валиками для краски в последние годы пытались сделать эти подземные помещения несколько более яркими. Результат был не более выдающимся, чем при косметической обработке трупа в похоронном бюро. Кабинет начальника отдела так и остался коричневого цвета, его окна - высоко под потолком - были закрыты клетчатыми занавесками, как в дешевом кафе. Здесь, в окружении папок с их жутким содержимым, сидел за своим столом и писал Джек Крофорд. Стук в дверь, Крофорд поднял взгляд и увиденное обрадовало его - в дверях стояла Клэрис Старлинг. Крофорд улыбнулся и встал со стула. Они часто разговаривали со Старлинг стоя; это была одна из неписанных формальностей, которые они вынуждены были соблюдать в своих отношениях. - Мне сказали, что вы приезжали в больницу, - сказала Старлинг. - Жаль, что мы не увиделись. - Я был очень рад, узнав, что вас так быстро отпустили домой, - ответил он. - Как ваше ухо, в порядке? - Отлично, если кому-то нравится цветная капуста. Врачи говорят, что опухоль спадет, во всяком случае, б?ольшая ее часть. - Ухо было закрыто волосами. Она не стала его демонстрировать. Они немного помолчали. - Мне пришлось отдуваться за провал операции, мистер Крофорд. За смерть Эвельды Драмго, за все. Они набросились на меня как гиены, а потом вдруг отвалили назад. Что-то их остановило. - Может, у вас есть ангел-хранитель, Старлинг? - Может быть. Чего это вам стоило, мистер Крофорд? Крофорд отрицательно покачал головой: - Дверь закройте, пожалуйста, Старлинг. Крофорд вытащил из кармана салфетку "клинекс" и протер очки. - Я бы сам это сделал, если бы мог. Но у меня нет того веса. Вот если бы сенатор Мартин по-прежнему занимала свой пост, у вас было бы хорошее прикрытие... Они впустую потеряли Джона Бригема в этом рейде, просто выбросили его как мусор... И было бы уж совсем бездарно выкинуть еще и вас, как они выбросили Джона. У меня было такое чувство, словно я вас обоих засунул в похоронный катафалк - и Джона, и вас. У Крофорда порозовели щеки, и она вспомнила, каким было его лицо на резком ветру над могилой Джона Бригема. Крофорд никогда не говорил с ней о своих сложных отношениях с начальством. - Но вы что-то все же сделали, мистер Крофорд. Он кивнул: - Кое-что я действительно сделал. Не знаю, насколько я вас обрадую, но это новая работа для вас. Работа. Работа - это всегда было очень хорошее слово в их приватном лексиконе. Оно означало конкретное и немедленное задание, оно как бы очищало воздух. Они никогда не обсуждали - если, конечно, можно было без этого обойтись - проблемы бюрократических взаимоотношений внутри Федерального Бюро Расследований. Крофорд и Старлинг вели себя как врачи-миссионеры - у них не было времени на теологию, каждый концентрировал все внимание на больном ребенке, что лежал перед ним, прекрасно зная (хотя и не произнося это вслух), что Господь не сделает ровным счетом ни хрена, чтобы им помочь. Как это было тогда в Нигерии - Он даже и не подумал послать дождь, чтобы спасти пятьдесят тысяч детишек из племени ибо. - Вашим спасителем, Старлинг, выступил ваш недавний корреспондент. Косвенным образом, конечно. - Доктор Лектер! - Старлинг давно подметила нелюбовь Крофорда называть некоторых людей по имени. - Он самый. Все эти годы он умудрялся ускользать от нас, его было не достать - и вдруг он пишет вам письмо! С чего бы это? Прошло уже семь лет, как доктор Лектер, уличенный в убийстве десяти человек, сбежал из заключения в Мемфисе, прикончив попутно еще пятерых. Нынче все выглядело так, словно Лектер вообще исчез с лица Земли. Дело в ФБР оставалось открытым и будет оставаться открытым всегда или до того момента, как его поймают. Точно такое же положение было и в правоохранительных органах штата Теннесси, и в других местах, но никто не создавал специальной оперативной группы для поимки Лектера, хотя родственники его жертв пролили немало слез ярости перед законодателями штата Теннесси, требуя активных действий. В библиотеках скопились многочисленные тома ученых догадок и предположений относительно его психики. Их авторы в большинстве своем были психологи, никогда не соприкасавшиеся с доктором лично. Появилось также несколько работ психиатров, которых он когда-то успел смешать с грязью в профессиональных журналах и которые, видимо, теперь считали, что могут вполне безопасно отыграться. Некоторые из них утверждали, что помешательство Лектера в итоге доведет его до самоубийства и, вполне вероятно, он уже мертв. В электронном пространстве, по крайней мере, интерес к доктору Лектеру оставался на том же высоком уровне. На плодородной почве Интернета как мухоморы произрастали и цвели пышным цветом различные теории относительно Лектера, и его светлый образ по числу появлений конкурировал с изображением самого Элвиса Пресли. В "чатниках" возникали многочисленные самозванцы, а в фосфоресцирующем пространстве на темной стороне Сети нелегальные продавцы вовсю впаривали коллекционерам всяких гнусностей и отвратительных тайн полицейские фотоснимки надругательств и преступлений доктора. Эти снимки уступали по популярности только жутким изображениям казни Фу Чули. Всего один след доктора за семь лет - его письмо к Клэрис Старлинг, в то самое время, когда ее распинали таблоиды. На письме не было никаких отпечатков пальцев, но в ФБР с полным основанием считали, что оно настоящее. Клэрис же была в этом просто уверена. - Зачем он это сделал, Старлинг? - Крофорд, похоже, рассердился на нее. - Я ведь никогда не претендовал на то, что понимаю его лучше, чем все эти идиоты-психиатры. Сами-то вы что об этом думаете? - Он считает, что то, что со мной произошло... порушит... разрушит все мои иллюзии относительно Бюро, а он всегда испытывает наслаждение, когда видит, как рушится чья-то вера, это его любимое развлечение. Это для него то же самое, что коллекционировать случаи с рухнувшими церквами. Как тогда, в Италии, когда рухнула церковь и все старухи, пришедшие к Рождественский мессе, погибли под обломками, а потом кто-то поставил на руинах новогоднюю елку... Он обожает такие вещи. Я для него развлечение, он играет со мною. Когда я с ним беседовала в спецбольнице, он развлекался тем, что тыкал меня носом в дыры в моем образовании; он вообще считал, что я очень наивный человек. - А вам никогда не казалось, что вы ему нравитесь, Старлинг? - Крофорд говорил с высоты своего возраста и одиночества. - Думаю, я просто его развлекаю. Его либо что-то интересует, развлекает, либо нет. Если же нет... - У вас хоть раз возникало ощущение, что вы ему нравитесь? - Крофорд продолжал настаивать на четкой границе между тем, что она думает, и тем, что она чувствует, как истово верующий баптист требует полного погружения в святую воду при крещении. - Мы ведь очень недолго общались, и за это время он сообщил мне множество подробностей обо мне самой, которые оказались правдой. Мне кажется, очень легко спутать понимание с сопереживанием - нам ведь всем так нужно сопереживание! Может быть, умение различать эти две вещи и есть признак взросления... Это же очень тяжело и крайне неуютно - сознавать, что кто-то тебя видит насквозь и полностью понимает, но при этом вовсе не испытывает к тебе теплых чувств. Когда тебе ясно, что это понимание он использует как оружие против тебя. Вот что самое скверное. Я... я не имею никакого понятия о том, какие чувства испытывает ко мне доктор Лектер. - А какие именно подробности он вам сообщил, вы можете мне сказать? - Он говорил, что я честолюбивая и пробивная деревенская бабенка и глаза у меня горят как дешевые камушки, что дарят на день рождения. Говорил, что у меня дешевые туфли, но все же есть некоторый вкус, хотя и не очень много. - И вас поразило то, что все это соответствует действительности? - Ага. Может, и сейчас еще соответствует. Правда, туфли я теперь покупаю получше. - Как вам кажется, Старлинг, может быть, посылая вам это письмо со словами поддержки, он был заинтересован в том, чтобы вы его поймали? - Он знает, что я его все равно поймаю; для него же лучше - знать это. - Он убил шестерых уже после того, как суд вынес ему приговор, - сказал Крофорд. - Он убил Миггза в больнице за то, что тот швырнул вам в лицо свою сперму. И еще пятерых при побеге. При нынешней политической ситуации, если доктора поймают, он получит иглу. - Крофорд улыбнулся при мысли об этом. Он был пионером в изучении серийных убийств. А теперь ему предстоял принудительный выход на пенсию, в то время как монстр, который истрепал ему столько нервов, пребывал на свободе. Перспектива смерти доктора Лектера доставляла ему огромное удовольствие. Старлинг понимала, что Крофорд специально упомянул об инциденте с Миггзом, чтобы обострить ее внимание, вернуть ее обратно в те ужасные дни, когда она пыталась допрашивать Ганнибала-Каннибала в подвальном помещении Балтиморской спецбольницы для невменяемых преступников. Когда Лектер играл с нею, а захваченная Джеймом Гамом девушка в это время дрожала от ужаса в колодце под его домом, ожидая смерти. Обычно Крофорд заострял внимание собеседника именно тогда, когда подходил к сути дела, как это он сделал и сейчас. - А вы знаете, Старлинг, что один из тех, кто в числе первых стал жертвой доктора Лектера, остался в живых? - Да, тот богач. Его семья предложила награду за поимку Лектера. - Верно, Мэйсон Верже. Он сейчас живет в Мэриленде, на аппарате искусственного дыхания. Его отец умер в этом году и оставил ему гигантское состояние. Мясная промышленность. И еще старый Верже оставил Мэйсону в наследство связь с одним конгрессменом и членом Юридического комитета Палаты представителей, который без помощи этих мясников просто не может сводить концы с концами. Мэйсон сообщил, что у него есть нечто, что может нам помочь найти доктора. Он желает поговорить с вами. - Со мной. - С вами. Именно с вами. И все сразу же решили, что это очень даже неплохая мысль. - А Мэйсон захотел поговорить со мной после того, как вы это ему предложили? - Начальство намеревалось вышвырнуть вас вон, Старлинг. Вытереть об вас ноги, словно вы коврик у дверей. И сгинули бы вы ни за что, как Джон Бригем. Только для того, чтобы спасти нескольких чинуш из БАТО. Страх. Давление. Нынче они ничего другого и не знают. Ну я и попросил одного из ребят позвонить Мэйсону и сообщить ему, что если вас выкинут, это плохо отразится на продолжении охоты на Лектера. Что произошло после этого, кому Мэйсон звонил, мне наплевать на это. Скорее всего, конгрессмену Велмору. Всего год назад Крофорд ни за что не стал бы разыгрывать партию таким образом. Старлинг тщетно пыталась отыскать у него на лице следы безумной спешки, свойственной обычно тем, кому уже немного осталось, кого скоро выпихнут на пенсию. И ничего такого не обнаружила, только то, что он выглядит усталым. - Мэйсон - урод, Старлинг, и я имею в виду не только его физиономию. Выясните, чем он сумел разжиться. И привезите сюда, мы с этим сами поработаем. Наконец-то. Старлинг было прекрасно известно, что многие годы, с тех самых пор, как она окончила Академию ФБР, Крофорд пытался добиться ее назначения в Отдел психологии поведения. Теперь же, когда она уже была ветераном службы в ФБР, ветераном многих второстепенных операций, она ясно понимала, что ее первый успех еще на ранней стадии карьеры, когда она обезвредила серийного убийцу Джейма Гама, был частью ее неправильного поведения в Бюро. Она стала восходящей звездой, застрявшей на полпути. Обезвредив Гама, она нажила себе по меньшей мере одного могучего врага и вызвала зависть многих своих коллег-мужчин. Это, да плюс еще и некоторая неуживчивость, привело к постоянным на протяжении многих лет назначениям в группы быстрого реагирования, выезжающие по тревоге на ограбления банков, регулярным развозам повесток и ордеров на арест, к положению, когда смотришь на все исключительно сквозь прорезь прицела. В конечном итоге, начальство, видимо, решило, что она слишком вспыльчива, чтобы работать в составе групп, и сделало ее техническим агентом - установка "жучков" на телефоны и автомобили гангстеров и разных подонков, занимающихся, например, детской порнографией, бесконечные дежурства в одиночку возле подслушивающих устройств... И еще ее то и дело "временно направляли" в распоряжение других правоохранительных организаций, когда тем требовался опытный оперативник для проведения очередного рейда. Она была крепкая и выносливая, да и стреляла быстро и метко. Крофорд решил, что теперь ей выпал реальный шанс. Он, видимо, считал, что она всегда мечтала заняться Лектером. На самом же деле все обстояло гораздо сложнее. Крофорд смотрел на нее изучающе. - Вы так и не вывели эти порошинки со щеки, - заметил он. Крошечные точки - сгоревшие порошинки от выстрела покойного ныне Джейма Гама - черным пятнышком выделялись у нее на щеке. - Да все как-то времени не было, - ответила Старлинг. - А вы знаете, как французы называют такое пятнышко, такую мушку на щеке? Знаете, что она означает? - У Крофорда была огромная подборка литературы по татуировкам, по символике различных знаков на теле и по ритуальной скарификации. Старлинг отрицательно покачала головой. - Они называют это "courage", - сказал Крофорд. - И вы с полным правом можете носить этот знак. Я бы на вашем месте носил. ГЛАВА 9 Поместье Маскрэт-Фарм окутано ореолом какой-то колдовской прелести. Это владение семейства Верже недалеко от реки Саскуэханна на севере штата Мэриленд. Семейство мясопромышленников Верже купило его в 1930-х годах, когда они решили перебраться из Чикаго на Восточное побережье, чтобы быть поближе к Вашингтону, а они вполне могли себе это позволить. Выдающиеся деловые и политические качества позволяли Верже наживаться за счет поставок мяса в армию США еще со времен Гражданской войны. Скандал с тухлыми мясными консервами во время испано-американской войны 1898 года Верже почти не затронул. Когда Эптон Синклер со своими "разгребателями навоза" изучал чудовищные условия производства на одном из мясных комбинатов Верже в Чикаго, то обнаружилось, что несколько рабочих этого предприятия по случайности были однажды переработаны в лярд, расфасованы по консервным банкам и проданы покупателям под маркой "Лучшего лярда Дарэма", который так любят использовать пекари. Но обвинения к Верже не пристали. И они не потеряли на этом ни единого государственного контракта. Верже умудрились избежать всех возможных последствий этого скандала, равно как и многих других, раздавая деньги политикам. Единственным поражением, которое они потерпели на протяжении многих лет, было принятие в 1906 году Закона об инспекции мясных предприятий. Сегодня на предприятиях Верже ежедневно забивается 86 тысяч голов крупного рогатого скота и примерно 36 тысяч свиней; эти цифры несколько меняются в зависимости от времени года. Свежеподстриженные газоны Маскрэт-Фарм, буйное цветение лилий, колышащихся на ветру, - все это пахнет совсем иначе, чем скотный двор. Единственные животные здесь - это пони для посещающих поместье детей, да стада гусей, пощипывающих травку на газонах, низко опустив головы и покачивая гузками. Собак здесь нет. Жилой дом и конюшня расположены почти в центре национального парка, занимающего площадь в шесть квадратных миль, и будут оставаться там до скончания веков в соответствии со специальным разрешением, выданным Департаментом внутренних дел. Подобно многим поместьям очень богатых людей, Маскрэт-Фарм нелегко найти, если едешь туда впервые. Клэрис Старлинг пропустила нужный съезд с шоссе, и ей пришлось возвращаться по боковой дороге. Сперва она наткнулась на служебный въезд - огромные ворота в высоченном заборе, огораживающем часть леса, запертые на цепь с замком. За воротами виднелась служебная подъездная дорога, исчезающая в зарослях. Телефона, чтобы связаться с охраной, здесь не было. Еще через две мили она обнаружила роскошную въездную дорожку и привратницкую, отстоящую ярдов на сто в глубь поместья. Охранник в униформе быстро отыскал ее фамилию у себя в блокноте. Еще две мили по въездной дороге, аккуратной, словно наманикюренной, и она добралась до дома. Старлинг остановила свой рычащий "мустанг", чтобы пропустить стадо гусей, пересекавших дорогу. Отсюда ей была видна группа детей на толстеньких шетландских пони, выезжающих друг за другом из симпатичного амбара с конюшней, находящегося в четверти мили от дома. Огромный дом, построенный явно по проекту Стэнфорда Уайта, прекрасно вписывался в ландшафт среди невысоких холмов. Здесь все говорило о солидности и больших деньгах, этакая воплощенная в жизнь мечта. Это раздражало Старлинг. У Верже хватило ума сохранить дом в первоначальном виде и сделать к нему единственную пристройку - ее Старлинг пока не было видно: современное крыло, торчащее из высокой восточной части дома подобно третьей ноге, пришитой к телу в ходе какого-то чудовищного медицинского эксперимента. Старлинг остановила машину под центральным портиком. Она выключила двигатель, и ей стало слышно собственное дыхание. В зеркало заднего вида она заметила, как кто-то подъехал к ней верхом на лошади. По дорожке рядом с машиной застучали подковы, и она вылезла из "мустанга". Широкоплечая личность с короткими светлыми волосами спрыгнула с седла и отдала поводья слуге, даже не посмотрев на него. - Отведи его на конюшню, - произнесла личность скрипучим и низким голосом. - Я Марго Верже. При ближайшем рассмотрении личность оказалась женщиной. Она протянула руку, поднимая ее прямо от плеча. Марго Верже, совершенно очевидно, занималась бодибилдингом. Массивные плечи и мощные руки сильно растягивали сетчатую тенниску. Глаза ее сухо сверкали, словно от какого-то раздражения, как будто она страдала недостатком слезной жидкости. На ней были грубые диагоналевые бриджи и сапоги для верховой езды, но без шпор. - Что это у вас за телега? - спросила она. - Старый "мустанг"? - Ага. Выпуска восемьдесят восьмого года. - С пятилитровым движком? Он будто припадает на передние колеса, как кошка перед прыжком. - Точно. Это "рауш-мустанг". - Он вам нравится? - Очень. - И сколько миль он дает? - Не знаю. Думаю, много. - Боитесь его? - Уважаю. Скажем так, я вожу его с большим уважением, - сказала Старлинг. - Вы раньше знали, что он собой представляет, или просто так купили? - Я достаточно о нем знала, чтобы сразу обратить на него внимание на аукционе и купить его. Позже я узнала о нем больше. - Как думаете, он обойдет мой "порше"? - Смотря какой модели "порше". Мисс Верже, мне надо поговорить с вашим братом. - Его сейчас моют. Закончат минут через пять. Мы можем пройти в дом. Диагоналевые бриджи, обтягивавшие мощные ляжки Марго Верже, шуршали и посвистывали на ходу, когда она поднималась по ступенькам. Ее светлые волосы были настолько редкими, что Старлинг подумала, что когда-то она, видно, принимала стероиды. На взгляд Старлинг, выросшей в лютеранском сиротском приюте, дом выглядел, как музей, - огромные свободные пространства, крашеные балки под потолком, стены, увешанные портретами давно умерших людей, выглядевших очень важными. Лестницы украшены китайскими перегородчатыми эмалями, полы устланы длинными марокканскими ковровыми дорожками. При переходе в новое крыло стиль резко менялся. Это современное и строго функциональное сооружение соединялось с остальным домом двойными дверями с матовым стеклом, плохо сочетающимися со сводчатым потолком зала. Марго Верже остановилась перед этими дверями. И по-смотрела на Старлинг своими покрасневшими и блестящими от раздражения радужки глазами. - Некоторым людям трудно разговаривать с Мэйсоном, - сказала она. - Если его вид вас угнетает или вы не сможете долго выдержать в его присутствии, я могу потом дополнить информацию, вдруг вы забудете его о чем-то спросить. Есть такое общее для всех нас ощущение - мы все о нем знаем, но до сих пор не придумали для него конкретного названия - это счастливое предвкушение собственной способности испытывать к кому-то презрение и неуважение. Именно такое выражение Старлинг заметила сейчас на лице Марго Верже. Но обронила лишь: - Благодарю вас. К удивлению Старлинг, первое помещение в новом крыле оказалось просторной и хорошо оборудованной игровой комнатой. Здесь, среди огромных чучел животных, играли двое афро-американских детей; один катался на трехколесном велосипеде с огромным передним колесом, другой возил по полу игрушечный грузовик. По углам стояло несколько трехколесных велосипедов и тележек, а в центре был установлен большой гимнастический комплекс, пол под которым был застлан толстыми матами. В углу комнаты на кушетке сидел мужчина в одежде мед-брата и читал журнал "Вог". На стенах было установлено несколько телекамер, одни повыше, другие на уровне глаз. Одна, висевшая высоко в углу, следила за Старлинг и Марго Верже, и ее объектив вращался, автоматически наводясь на фокус. Старлинг уже миновала точку, с которой ей был виден один из темнокожих детей, который вызвал у нее какое-то пронзительное чувство жалости, но она все время явственно ощущала присутствие этих детей. Было все же отрадно смотреть, идя с Марго Верже через игровую комнату, на все это игрушечное великолепие. - Мэйсон любит наблюдать за детьми, - сказала Марго Верже. - Они, конечно, боятся на него смотреть, кроме самых маленьких, поэтому он за ними вот так наблюдает. Потом они катаются на пони. Это детишки из бесплатного детского сада в Балтиморе. В комнату Мэйсона Верже можно попасть только через его ванную комнату, помещение, достойное самого лучшего курорта и занимающее пространство во всю ширину этого крыла здания. Выглядит здесь все, как в лучшей лечебнице, - сплошная хромированная сталь, ковровые покрытия, широкие двери душевой, ванны из нержавеющей стали с подъемными устройствами над ними, свернутые бухтами оранжевые шланги, парилки и огромные стеклянные шкафы с мазями из Farmacia di Santa Maria Novella во Флоренции. Воздух в ванной до сих пор был насыщен паром и запахами бальзамов и хвои. Старлинг видела полоску света под дверью, ведущей в комнату Мэйсона Верже. Свет погас, как только Марго взялась за ручку двери. Предназначенная для посетителей часть комнаты Мэйсона Верже очень ярко освещалась сверху. Над кушеткой висел вполне приемлемый эстамп - копия офорта Уильяма Блейка "Первый день творения" - Господь меряет землю циркулем. Рама была задрапирована черным - знак траура по недавно усопшему патриарху рода Верже. Остальная часть комнаты была погружена во тьму. Из этой тьмы доносился звук ритмично работающей машины, вздыхающей при начале каждого цикла. - Добрый день, агент Старлинг. - Звучный голос, усиленный механически. Звуки "д" и "т" отсутствуют. - Добрый день, мистер Верже, - произнесла Старлинг в темноту. От яркого света сверху голове стало жарко. День был где-то еще, не здесь. День не мог сюда войти. - Присаживайтесь. Мне надо все это выдержать. Это хороший шанс. Долго же мне пришлось его ждать! - Мистер Верже, наш разговор - это, по сути дела, дача показаний, и мне придется его записывать на диктофон. Вы не возражаете? - Совсем нет. - Голос прозвучал между двумя вздохами аппарата, звук "с" отсутствовал. - Марго, я думаю, ты можешь нас оставить. Не взглянув на Старлинг, Марго Верже вышла, шурша бриджами. - Мистер Верже, я вам сейчас прикреплю микрофон к... одежде или к подушке, если это удобно. Или позвать сестру, чтобы она это сделала, как вам больше нравится? - Будьте как дома, делайте, как хотите, - ответил он. Звуки "б" и "м" отсутствуют. Он подождал следующего цикла работы аппарата: - Можете сами прикрепить, агент Старлинг. Я тут, рядом. Рядом не было никаких выключателей, Старлинг не заметила ни одного. Она решила, что ей, может быть, будет лучше видно в отражении света от ее собственных глаз, и направилась во тьму, вытянув вперед одну руку, на запах хвои и бальзама. Когда он включил свет, она оказалась гораздо ближе к кровати, чем думала. Старлинг не изменилась в лице. Но рука, державшая микрофон, дернулась назад, может, на дюйм. Ее первая мысль возникла отдельно от ощущения в груди и в желудке; это была мысль о том, что аномалии его дикции объясняются полным отсутствием губ. Вторая мысль - что он вовсе не слеп. Его единственный голубой глаз смотрел на нее через устройство вроде монокля с приделанной к нему трубочкой, с помощью которой поддержавалась нужная влажность слизистой, поскольку веко тоже отсутствовало. Что же до всего остального, то хирурги многие годы назад сделали все, что могли, с помощью пересадок и растяжки кожи. Мэйсон Верже, безносый и безгубый, с полным отсутствием мягких тканей на лице, представлял собой сплошные зубы, как некоторые странные создания, обитающие в глубинах океана. Шок возникает вместе с пониманием того, что это все-таки человеческое лицо, а за ним прячется ум. Все внутри переворачивается, когда видишь его мимику, движения челюсти, поворот глаза, устремленного на тебя. На твое нормальное лицо. У Мэйсона Верже были очень красивые волосы, и самое странное было в том, что именно на них было тяжелее всего смотреть. Черные с проседью, они были заплетены в косу, достаточно длинную, почти до полу, если ее сбросить с подушки. А сейчас коса была свернута в толстый жгут на груди, вернее, на похожей на панцирь черепахи крышке аппарата искусственного дыхания. Нормальные человеческие волосы над развалинами цвета прокисшего молока, коса отсвечивает как рыбья чешуя... А под простыней на приподнятой больничной кровати - давно парализованное тело, истончающееся, переходящее в ничто. Перед лицом Мэйсона висел прибор управления - устройство из прозрачного пластика, похожее на флейту Пана или на губную гармошку. Он свернул язык трубочкой, коснулся кончика одной из трубок и выдохнул вместе со следующим циклом работы аппарата. Кровать отреагировала на это жужжанием мотора и слегка повернулась, чтобы обратить его лицом к Старлинг, и приподняла изголовье. - Я благодарю Бога за все, что со мной случилось, - произнес Верже. - Для меня это было спасение. Вы приняли Иисуса, мисс Старлинг? Вы верующая? - Я воспитывалась в строгой религиозной атмосфере, мистер Верже. И сохранила все, что тогда приобрела, - ответила Старлинг. - А теперь, если вы не возражаете, я прикреплю вам вот это к наволочке. Так не будет мешать, правда? - Голос ее звучал слишком деловито, как у медицинской сестры, и ей это не нравилось. Ее рука рядом с его головой; понимание того, что они почти соприкасаются, отнюдь не помогало Старлинг сохранить присутствие духа, да и пульсация крови в сосудах, оплетающих под кожей кости его черепа, чтобы питать кровью ткани, тоже этому не способствовала - сосуды регулярно расширялись, напоминая червей, заглатывающих пищу. Она приладила микрофон и, расправляя провод, отошла наконец к столу, где стоял ее диктофон и еще один микрофон. - Говорит специальный агент Клэрис М.Старлинг, личный номер в ФБР 514690. Записываются показания Мэйсона Р.Верже, номер карточки соцстраха 475989823, у него дома, в день, указанный выше, личность установлена, дееспособность проверена. Мистер Верже осведомлен, что ему гарантируется неприкосновенность и иммунитет от судебного преследования от имени государственного прокурора Тридцать шестого судебного округа США и от имени местных властей, что и подтверждается их совместным заявлением, подлинность которого подтверждена и заверена. - Так, а теперь, мистер Верже... - Я хочу рассказать вам о лагере, - перебил он вместе со следующим своим выдохом. - Это замечательные воспоминания детства, и теперь я, в сущности, к ним вернулся. - Мы, конечно, можем это обсудить, мистер Верже, но мне казалось... - Конечно, мы можем это обсудить прямо сейчас, мисс Старлинг. Понимаете, все это тоже важно. Именно так я пришел к Иисусу, и это самое важное, что я хочу вам сказать. - Он сделал паузу, пока аппарат сделал вздох. - Это был лагерь Ассоциации молодых христиан, и мой отец оплачивал все - полностью все содержание ста двадцати пяти отдыхающих на берегу озера Мичиган. Некоторые из них были совсем несчаст-ные ребята - они готовы были все отдать за шоколадный батончик... Может быть, я этим и пользовался, может быть, я бывал с ними груб, если они не брали у меня шоколад и не делали то, что я хочу, - но я на них не в обиде, потому что теперь все уже в порядке. - Мистер Верже, давайте посмотрим на некоторые материалы... Но он ее не слышал, он просто ждал, когда респиратор подаст ему воздух для следующего вдоха. - Я теперь неподсуден, у меня иммунитет, мисс Старлинг, так что теперь все в порядке. Я получил иммунитет от Иисуса, я получил иммунитет от государственного прокурора, я получил иммунитет от окружного прокурора из Оуингс-Миллз, аллилуйя! Я теперь свободен, мисс Старлинг, и теперь все в порядке. Я воссоединился с Ним, и теперь все в порядке. Он для нас тогда был Иисус Воскресший, тогда, в лагере, мы звали его просто "ИсВос". Никто не победит ИсВоса! Мы его осовременили, понимаете? ИсВос. Я служил ему в Африке, аллилуйя, я служил ему в Чикаго, да святится имя Его, и я служу Ему теперь, и поднимет Он меня с одра моего, и поразит Он врагов моих, и обратит их вспять предо мною, и я услышу плач их жен, и теперь все в порядке. - Он поперхнулся слюной и остановился, а сосуды на лицевой части черепа потемнели и запульсировали сильнее. Старлинг встала, чтобы позвать медсестру, но голос остановил ее, прежде чем она дошла до двери. - Все в порядке, теперь уже все в порядке. Может быть, лучше задать прямой вопрос, чем пытаться наводить его на нужную тему? - Мистер Верже, вы когда-нибудь раньше видели доктора Лектера, до того, как суд назначил его вашим лечащим врачом? Вы с ним встречались в обществе? - Нет. - Но вы оба входили в состав попечительского совета Балтиморского филармонического оркестра. - Нет, я считаюсь его членом просто потому, что наша семья всегда была спонсором этого оркестра. Когда нужно было голосовать, я посылал на заседания своего адвоката. - Вы ни разу не сделали никакого заявления во время суда над доктором Лектером. - Она уже привыкала соизмерять свои вопросы с ритмом его дыхания, чтобы респиратор помогал ему отвечать. - Мне сказали, что у них достаточно улик, чтобы осудить его хоть шесть раз. Хоть девять раз. А он ушел от всех обвинений, притворившись невменяемым. - Это суд признал его невменяемым. Сам доктор Лектер не делал такого заявления. - Вы считаете это различие важным? - спросил Мэйсон. Его вопрос в первый раз позволил ей ощутить и понять его ум - цепкий и скрытный, совершенно не отражавшийся в лексике, которой он пользовался в беседе с нею. Огромный угорь, уже успевший привыкнуть к горящему свету, вынырнул из-под камней на дне аквариума и начал свое неустанное кружение - переливающаяся коричневая лента, красиво усыпанная неправильными пятнами кремового цвета. Старлинг теперь все время ощущала его присутствие, краем глаза отмечая его перемещение. - Это Muraena Kidako, - сказал Мэйсон. - Есть еще более крупный экземпляр, живет в аквариуме в Токио. Этот второй по величине. Его называют "злобная мурена" - хотите знать почему? - Нет, - ответила Старлинг и перевернула страничку в блокноте. - Итак, в ходе назначенного судом лечения, мистер Верже, вы пригласили доктора Лектера к себе домой. - Я больше ничего не стыжусь. И все вам расскажу. Теперь все в порядке. Я получил сполна по всем этим сфабрикованным обвинениям в растлении малолетних, раз уж отработал пятьсот часов на общественных работах - а я работал в приемнике для бездомных собак, - потом проходил лечение под наблюдением доктора Лектера. Я тогда подумал, что если мне удастся на чем-то подловить этого доктора, он будет делать мне некоторые поблажки при лечении и не станет заявлять на меня в комиссию по условно-досрочному освобождению, если я пропущу пару сеансов или если заявлюсь к нему слегка наширявшись. - Это было тогда, когда у вас был дом в Оуингс-Миллз. - Да. Я тогда все рассказал доктору Лектеру, об Африке, об Иди Амине, обо всем, и я обещал ему, что покажу кое-что из своего снаряжения. - Что покажете ему?.. - Разные приспособления. Игрушки. Вон там, в углу лежит портативная гильотина. Я ею пользовался, когда служил у Иди Амина. Ее можно забросить на заднее сиденье джипа и взять с собой куда угодно, в самые дальние деревни. Собирается за пятнадцать минут. Да еще минут десять требуется приговоренному, чтобы приготовить ее к работе - с помощью лебедки. Ну, может, чуть больше, если это женщина или ребенок. Я ничего этого не стыжусь, потому что прошел очищение. - Итак, доктор Лектер приехал к вам домой. - Да. Я сам открыл ему дверь - а я был немного "под балдой", понимаете? Хотел увидеть его реакцию и не увидел. Я думал, что он испугается меня, но он, кажется, не испугался. Испугается! Теперь это кажется смешным. Я пригласил его наверх. И показал ему - я ведь взял себе тогда двух собак из того приемника для бездомных, двух собак, они были мне друзьями, я держал их в клетке и давал им вволю воды, но никакой пищи. Мне было любопытно, что из этого в конечном итоге выйдет. Я показал ему мое устройство с затяжной петлей, знаете, для эротической асфиксии, когда сам себя вроде душишь, но не совсем, это так здорово, возникает такое ощущение... вы понимаете? - Я понимаю. - Ну, а он будто не понимал. И спросил, как эта штука действует, а я ему говорю, какой вы странный психиатр, раз такого не знаете, а он говорит - никогда не забуду его улыбку при этом! - он говорит: "А вы мне покажите!" И тут я подумал: "Ага, вот ты мне и попался!" - И вы ему показали... - Я не стыжусь этого. Мы все учимся на ошибках. Я прошел очищение. - Продолжайте, пожалуйста, мистер Верже. - Ну, я опустил петлю вниз, встал напротив огромного зеркала и надел ее себе на шею, а пульт управления лебедкой держал в руке и уже начал колотить другой рукой, а сам наблюдал за его реакцией. И не заметил ничего. Я обычно хорошо читаю по лицу человека. Он сидел в кресле в углу. Положил ногу на ногу, а пальцы сплел на колене. Потом встал, сунул руку в карман пиджака, весь такой элегантный, прямо как Джеймс Мэйсон, когда он достает зажигалку, и говорит: "А не хотите амилнитриту?" Ну, я и подумал: "Ага! Если он сейчас мне это предлагает, значит теперь всегда должен будет давать. Чтобы сохранить свою докторскую репутацию и лицензию. Его ведь только по рецептам продают". Ну вот, если вы читали рапорт полиции, там у него было еще и многое другое, а не только амилнитрит. - "Ангельская пудра", амфетамины и ЛСД, - сказала Старлинг. - Вот-вот, я и говорю. Он подошел к зеркалу, в которое я смотрелся, и выбил у меня стул из-под ног. И я повис. А он достает осколок стекла и дает его мне, а сам смотрит мне в глаза и говорит, что может мне теперь захочется этим осколком срезать себе все лицо. А потом он выпустил собак из клетки. И я скормил им собственное лицо. Говорят, это заняло много времени, срезать все с лица. Сам я не помню. Доктор Лектер сломал мне петлей шею. Потом собакам прочистили желудки в собачьем приемнике и извлекли назад мой нос, но не смогли приживить его обратно. Старлинг потребовалось гораздо больше времени, чем нужно было на самом деле, чтобы привести в порядок бумаги на столе. - Мистер Верже, ваша семья предложила награду за поимку доктора Лектера после того, как он бежал из-под стражи в Мемфисе. - Да, миллион долларов. Один миллион. Мы дали объявления по всему свету. - И вы предложили заплатить за любую информацию о нем, а не только за его задержание и осуждение, как обычно. Предполагалось, что вы будете делиться такой информацией с нами. Вы всегда соблюдали это условие? - Не всегда, но к нам ни разу не поступало ничего особенно интересного, чтобы сообщить вам. - Откуда вы знаете? Вы что, сами отрабатывали некоторые версии? - В достаточной мере, чтобы убедиться, что они ничего не стоят. Да и с какой стати делиться - вы ведь тоже никогда нам ничего не сообщали. У нас было одно сообщение с Крита, полная ерунда, потом еще одно из Уругвая, мы так и не смогли получить ему подтверждение. Хочу, чтобы вы поняли, мисс Старлинг, - это вовсе не месть, ничего общего. Я простил доктора Лектера, как наш Спаситель простил тех римских солдат, что мучили его перед смертью. - Мистер Верже, вы намекнули нашим сотрудникам, что у вас появилось кое-что новое. - Посмотрите в ящике крайнего стола. Старлинг достала из сумочки белые нитяные перчатки и натянула их. В ящике лежал большой конверт из манильской бумаги, твердый на ощупь и тяжелый. Она достала оттуда рент-геновский снимок и подняла его поближе к яркой лампе, светившей сверху. Это оказалась рентгенограмма левой руки, видимо, поврежденной. Она пересчитала пальцы. Четыре плюс большой. - Обратите внимание на пясть. Понимаете, о чем я говорю? - Да. - Сосчитайте костяшки пальцев. Пять костяшек! - Если считать вместе с большим пальцем, у этого человека было на левой руке шесть пальцев. Как у доктора Лектера. - Да, как у доктора Лектера. Угол, где обычно указывают номер медицинской карточки и название медицинского учреждения, был отрезан. - Откуда ее прислали, мистер Верже? - Из Рио-де-Жанейро. Чтобы получить дальнейшую информацию, я должен сперва заплатить. Много. Вы можете подтвердить, что это рука доктора Лектера? Мне надо знать, прежде чем платить. - Попытаюсь, мистер Верже. Мы сделаем все от нас зависящее. У вас сохранился конверт, в котором пришла эта рентгенограмма? - Марго положила его в пластиковый пакет, она ва