и, в которой он ходил на стрельбище, пахло кордитом. Только бы этот тип не повесил трубку!.. Господи, только бы он не повесил трубку!.. Прошло сорок секунд. Телефон, стоявший на его столике, даже подпрыгнул, когда раздался звонок. Еще один. Еще. Сорок пять секунд... Пора. - Уилл Грэхем у телефона. Могу быть вам чем-то полезен? Смешок. Приглушенный голос: - Надеюсь, что да. - Простите, а кто это? - Разве вам не сказала секретарша? - Нет, она просто вызвала меня с заседания. - Если вам неохота разговаривать с мистером Пилигримом, я повешу трубку. Ну, как? Охота или нет? - Мистер Пилигрим, если у вас какие-то сложности и вы полагаете, что я могу быть вам полезен, я с удовольствием побеседую с вами. - Мне кажется, сложности у вас, мистер Грэхем. - Извините, но я вас не понимаю. Секундная стрелка описала на циферблате полный круг. У вас полно дел, не так ли? - спросил незнакомец. - Да, и мне некогда переливать из пустого в порожнее. Давайте по делу. - Оно у нас одно и то же - Атланта и Бирмингем. - Вам что-нибудь известно? Приглушенный смешок. - Известно ли мне что-нибудь? А вас интересует сам мистер Пилигрим? Да или нет? Если вы солжете, я брошу трубку. Грэхем видел сквозь стекло кабины Крофорда. Тот держал в каждой руке по телефонной трубке. - Интересует, но, понимаете, мне многие звонят и утверждают, что им якобы что-то известно. Уже прошла целая минута. Крофорд положил одну трубку на рычаг и быстро написал что-то на листочке бумаги. - Вы бы удивились, узнав, сколько меня разыгрывают, - сказал Грэхем. - Но поговоришь с ними и становится ясно, что они к этому делу не имеют никакого отношения. А вы имеете к нему отношение? Сара поднесла к стеклу листок бумаги и показала его Грэхему. "Телефон-автомат в Чикаго", было написано на нем. - Знаете что? Вы мне скажете что-нибудь о мистере Пилигриме, а я отвечу: так оно или не так, - предложил тихий голос. - Давайте сразу уточним, о ком идет речь. - О мистере Пилигриме. - А откуда мне знать, имеет ли мистер Пилигрим отношение к интересующему меня делу? Так что, имеет? - Ну.., допустим. - Мистер Пилигрим - это вы? - Этого я вам не скажу. - Вы его друг? - М-м... Что-то в этом роде. - Докажите! Расскажите мне о нем что-нибудь. - Сперва вы.., расскажите. - Нервный смешок. - Но если хоть раз ошибетесь, повешу трубку. - Ладно. Мистер Пилигрим - пишет правой рукой. - Об этом нетрудно догадаться. Большинство людей пишет правой рукой. - Окружающие не понимают мистера Пилигрима. - Пожалуйста, без общих слов! - Мистер Пилигрим обладает большой физической силой. - Да, пожалуй. Грэхем взглянул на часы. Еще полторы минуты. Крофорд ободряюще кивнул. Только бы его не спугнуть. - Мистер Пилигрим не негр, а белый, примерно пять футов одиннадцать дюймов роста. Между прочим, вы мне пока ничего о нем не сообщили. Может, вы с ним вообще не знакомы? - Хотите закончить наш разговор? - Нет, но вы сказали, что мы обменяемся информацией. Я принял ваши условия. - Как по-вашему, мистер Пилигрим - сумасшедший? Блум покачал головой. - Не думаю, чтобы такой осторожный человек был сумасшедшим. По-моему, он просто какой-то не такой, как все, - особенный. Я полагаю, многие считают его сумасшедшим только потому, что не понимают. - Опишите как можно точнее, что он сделал с миссис Лидс, и я, пожалуй, скажу вам, правы бы или нет. - Мне не хочется этого делать. - Тогда до свидания. У Грэхема екнуло сердце, но он все еще слышал дыхание собеседника на другом конце провода. - Я не смогу вам ничего сообщить, пока не узнаю... Дверь чикагского телефона-автомата распахнулась, трубка, звякнув, упала на пол. Все сидевшие в комнате отчетливо услышали голоса и звуки ударов. - А ну смирно!.. Не шевелись! Так, теперь заведи руки за голову и медленно поворачивайся. Медленно! А теперь раскинь руки в стороны и прислони их ладонями к стеклу. Грэхем почувствовал неимоверное облегчение. - Я не вооружен, Стен. Мое удостоверение в нагрудном кармане. Ой, щекотно! В трубке раздался громкий смущенный голос: - Кто у телефона? - Уилл Грэхем из ФБР. - Говорит сержант Стенли Риддл. Полиция города Чикаго. - В голосе сержанта чувствовалось раздражение. - Может, потрудитесь объяснить, что здесь происходит? - Лучше вы объясните. Вы кого-то задержали? - Да, черт побери. Фредди Лаундса, репортера. Я его знаю уже десять лет... Вот твоя записная книжка, Фредди... Вы что, в чем-то его обвиняете? Грэхем побледнел, как полотно. Крофорд, наоборот, покраснел. Доктор Блум, не отрываясь, смотрел на магнитофонную ленту, которая равномерно наматывалась на бобину. - Вы меня слышите? - Да, я его обвиняю. - Грэхем говорил каким-то неестественным голосом. - Он мешает вершить правосудие. Пожалуйста, проводите его в участок и передайте дело государственному прокурору. Неожиданно Лаундс выхватил трубку. Он уже вытащил из-за щек ватные тампоны и теперь говорил быстро и внятно. - Уилли, послушай... - Расскажите все прокурору. Дай трубку сержанту Риддлу. - Я кое-что знаю... - Дай мне Риддла, так твою мать! Но тут вмешался Крофорд. - Уилл, дай-ка я с ним побеседую. Грэхем швырнул свою трубку на рычаг, да так, что все вздрогнули. Он выскочил из будки и, не глянув ни на кого, выбежал в коридор. - Ну, Лаундс, дело твое - швах, - сказал Крофорд. - Слушайте, вы хотите его поймать или нет? Я могу вам помочь. Послушайте меня! Хоть минуту! - тараторил Лаундс, пользуясь молчанием Крофорда. - Вы ведь сами только что продемонстрировали, что без "Сплетника" вам не обойтись. Теперь я знаю это точно. Эти объявления связаны с делом Зубастого парии, иначе вы бы не устроили такую охоту за тем, кто звонит. "Сплетник" к вашим услугам! Мы сделаем для вас все, что угодно! - Откуда у тебя эти сведения? - Ко мне пришел редактор отдела писем. Сказал, что ваши прислали человека, и он просматривает все объявления. Отобрал пять писем. Сказал, что они будто бы посланы с нарушением правил. Причем тут нарушение правил? Прежде чем отдать почту вашему парню, редактор успел снять ксерокопии и с самих писем, и с конвертов. Я их видел и сообразил, что он взял пять штук для маскировки, на самом деле его интересовало одно письмо. Два дня ушли у меня на проверку. Помог конверт. На нем был штемпель Чезапика, а в обратном адресе указан Чезапикский госпиталь. Вы же знаете, что я там был и видел вашего приятеля. Вот я и скумекал, в чем тут дело. Но мне хотелось убедиться в своей правоте. Я позвонил. Решил проверить, клюнете ли вы на "мистера Пилигрима". И вы клюнули. Еще как клюнули! - Ты совершил огромную ошибку, Фредди. - Вам необходимо сотрудничество "Сплетника". Я вам помогу! Вы получите доступ к объявлениям, к публикуемым материалам. Через ваши руки будут идти все письма, которые к нам поступают... Все, что угодно! Сами скажете, что вам нужно. Я умею хранить тайны. Честное слово! Возьмите меня в свою компанию, Крофорд! - У нас нет никакой компании. - Ладно, тогда не обращайте внимание, если в следующем выпуске появятся объявления личного характера. Все они будут адресованы "мистеру Пилигриму" и подписаны одним и тем же именем. - Тебе предъявят официальное обвинение в том, что ты мешаешь правосудию. - И это попадет во все американские газеты! - Лаундс знал, что разговор записывается на пленку, но ему уже на все было наплевать. - Ей-Богу, Крофорд, я это сделаю! Если мне не удастся добиться своего, то и вам несдобровать! - Можешь добавить к предыдущему обвинению еще и угрозы в адрес должностных лиц. - Разреши мне помочь тебе, Джек. Поверь, от меня будет толк. - Топай в участок, Фредди. А трубку передай сержанту. "Линкольн-версаль" Фредерика Лаундса весь пропах бальзамом для волос, кремом после бритья, грязными носками и сигарами, и сержант полиции обрадовался, когда они наконец приехали в участок. Лаундс знал здешнее начальство и кое-кого из полицейских. Капитан налил ему кофе и позвонил прокурору, умоляя его "помочь разгрести эту кучу дерьма". Судебный исполнитель так и не появился. Через полчаса Лаундсу позвонил Крофорд, с которым Фредди разговаривал из кабинета начальника полиции. После этого его отпустили. Капитан даже проводил Фредди до машины. Лаундс был на взводе, а поэтому вел машину быстро и небрежно. Он торопился домой, в свою квартиру с видом на озеро Мичиган. Он возлагал на эту историю самые разнообразные надежды и был уверен, что они осуществятся. Во-первых, Лаундс рассчитывал заработать много денег и понимал, что выгоднее всего издать книгу в мягкой обложке. Причем издать ее моментально - через тридцать шесть часов после ареста Зубастого парии она должна появиться на прилавках. А материал, который он опубликует в дневных газетах, станет настоящей сенсацией. Фредди будет на седьмом небе от счастья, когда такие газеты как чикагская "Трибьюн", лос-анжелесская "Тайме", достопочтенная "Вашингтон пост" и даже их величество нью-йоркская "Тайме" перепечатают статью за его подписью и с его фотографией! А корреспонденты, работающие в этих элитных изданиях, писаки, которые глядели на него сверху вниз и даже брезговали с ним выпить, лопнут от злости и зависти! Лаундс был для них парией, потому что обратился в другую веру. Будь он кретином и бездарью, мэтры от пера простили бы ему работу в "Сплетнике" - нормальный человек не может сердиться на дебила! Но Лаундс писал как бог, был умен, дерзок, наблюдателен. Одним словом, первоклассный репортер. Правда, у него был несносный характер, за что его недолюбливало начальство, и он часто влипал в неприятные истории. Лаундсу всегда хотелось быть в центре внимания, иначе он просто жить не мог. Это был маленький неуклюжий уродец с кривыми зубами и крысиными глазками, которые блестели, словно плевок на асфальте. Десть лет Лаундс занимался серьезной журналистикой, пока наконец не понял, что в Белый дом ему все равно не попасть. До него дошло, что редакторы будут ездить на нем верхом, пока он не превратится в старую развалину и не сопьется. А дальше - цирроз печени или же смерть в собственной постели, где он отрубится по пьянке с сигаретой в зубах. Редакторам нужны были сенсации, а не Фредди. Они платили ему по высшей ставке, но это не так уж и много, когда приходится покупать женщин. Его хлопали по спине, называли ассом в журналистике, но отказывались помещать его фамилию на первой полосе. И вот однажды вечером 1969 года - Фредди тогда переписывал заново какую-то статью - ему было явлено откровение. Рядом с ним в комнате сидел Фрэнк Ларкин, которому диктовали что-то по телефону, а он записывал. Старые репортеры, работавшие в этой газете, очень часто так поступали. Фрэнку Ларкину было пятьдесят пять, но он выглядел на все семьдесят. Он каждые полчаса открывал свой шкафчик и прикладывался к бутылке. От него всегда разило перегаром. Ларкин встал, заковылял к перегородке и хриплым шепотом обратился к редакторше. Фредди навострил уши: его всегда интересовали чужие разговоры. Ларкин попросил женщину принести ему из дамской комнаты гигиенические салфетки. Дескать, он подкладывает их в трусы, потому что у него часто идет кровь из задницы. Фредди внезапно вынул из машинки недописанную заметку, вставил чистый лист бумаги и напечатал заявление об уходе. Через неделю он уже работал в "Сплетнике". Сначала Лаундс вел там рубрику, посвященную раковым заболеваниям, за что получал вдвое больше прежнего. Начальство ценило его за добросовестное отношение к работе. "Сплетник" не зря хорошо платил - рак оказался весьма благодарной темой. Каждый пятый американец страдает от рака. Измученные, разуверившиеся в медицине родственники цепляются за любую соломинку. Массаж, банановая диета - только бы помочь умирающему. Маркетинг показал, что благодаря смелым заголовкам типа "Новое средство от рака" или "Чудодейственное лекарство, убивающее раковую опухоль" - и число проданных в супермаркете экземпляров увеличивается на 22,3 процента. Если опубликовать саму заметку на первой странице, сразу под заголовком, число покупателей снижается на шесть процентов, потому что, делая покупки, они могут прочитать текст. Эксперты установили, что на первой странице лучше давать большой разноцветный заголовок, а саму статью печатать в середине газеты, поскольку покупателям трудно держать в руках раскрытую газету, сумку и еще толкать тележку с продуктами. В пяти первых абзацах Лаундс, как правило, был очень оптимистичен. Затем понемногу сбавлял тон и в конце упоминал, что "чудодейственное средство" либо невозможно достать, либо признавался, что эксперименты на животных начаты совсем недавно. Фредди таким образом зарабатывал себе на хлеб, а "Сплетник" благодаря его рубрике шел нарасхват. Вдобавок к этому в городе частенько устраивалась распродажа чудотворных иконок и "лечебной" одежды. Производители сих "чудес" готовы были отвалить немалые деньги лишь бы их объявления поместили по соседству с рубрикой Фредди. Многие читатели писали в газету письма с просьбой сообщить какую-нибудь дополнительную информацию. Кое-какой доход давала продажа сведений об этих людях выступавшему по радио "евангелисту", крикливому психопату, который потом вымогал у них по почте деньги, посылая им конверты с надписью: "Тот, кого вы любите, умрет, если вы не..." Фредди Лаундс вполне устраивал "Сплетник", а "Сплетник" вполне устраивал Фредди. Он проработал в газете одиннадцать лет, и теперь зарабатывал в год семьдесят две тысячи долларов. И почти все тратил на развлечения. Фредди Лаундс жил в свое удовольствие. Он надеялся, что если и дальше так пойдет, то он издаст книгу и попробует свои силы в кино. Ведь Голливуд - отличное местечко для проныр с толстыми кошельками. Фредди был доволен собой. Съехав на полном ходу в подземный гараж под домом и с визгом затормозив, он поставил машину на свое законное место. "Мистер Фредди Лаундс" - было написано огромными буквами на стене. Венди уже дома - ее "датсун" стоял рядом. Хорошо. Фредди очень хотелось взять ее с собой в Вашингтон. У легавых глаза на лоб полезут. Поднимаясь в лифте на свой этаж, Фредди весело насвистывая. x x x Венди собирала его вещи. Она делала это очень умело - всю жизнь прожила на чемоданах. Эта женщина в джинсах и клетчатой рубашке, с пушистыми каштановыми волосами, собранными на затылке в хвостик, вполне сошла бы за дочку фермера, если бы не ее бледная кожа и худоба. Прямо-таки карикатурная худоба. Она невозмутимо посмотрела на Лаундса - Венди давно ничем . Не удивишь. Заметила, что он весь дрожит. - Ты слишком много работаешь, Роско. - Ей нравилось называть его так, и он почему-то любил это прозвище. - Каким рейсом летишь? Шестичасовым? Венди принесла ему выпить и убрала с кровати свой расшитый бисером купальник и парик, предлагая Фредди прилечь. - Могу отвезти тебя в аэропорт. Я до шести свободна. Она была владелицей бара-стриптиза "Венди-сити", и ей больше не приходилось танцевать. - Когда ты позвонил мне, у тебя был голос, как у марокканского мотылька. - У кого? - Ну, у героя мультика, который показывали утром в воскресенье. Он такой загадочный и помогает Белке, агенту Секретной службы. Мы смотрели этот мультик, когда ты болел гриппом. Что, вытащил счастливый билет? У тебя такой довольный вид! - Черт, ты права. Я рискнул, малышка, и это окупилось сторицей. Мне дьявольски повезло! - Ты успеешь вздремнуть перед отъездом. Ты так устал. Лаундс закурил сигарету. Вторая, недокуренная, еще дымилась в пепельнице. - Знаешь что? Спорю, если ты сейчас выпьешь рюмку и скинешь это тряпье, то мигом уснешь. Лаундс уткнулся ей в грудь и наконец расслабился. И перестал дрожать. Он рассказал Венди все по порядку. Он говорил шепотом, уткнувшись ей в тощую грудь, а она пальцем чертила у него на затылке восьмерки. - Да, вот так история, Роско, - сказала Венди. - Ладно, теперь спать. Я отвезу тебя в аэропорт. Все будет хорошо. И мы с тобой заживем, как прежде. Они еще немного пошептались, обсуждая, куда сходят после его приезда. Лаундс уснул. ГЛАВА 17 Доктор Алан Блум и Джек Крофорд сидели на складных стульях - другой мебели в офисе Крофорда не осталось. - В шкафу пусто, доктор. Доктор Блум внимательно вгляделся в обезьяноподобное лицо Крофорда. Ему было интересно, что будет дальше. Этот человек, безусловно, умен, причем ум его холоден, как поверхность рентгеновского стола. Ну, а весь этот скулеж и неумеренное потребление сельтерской воды всего лишь обычный камуфляж. - Куда отправился Уилл? - Прогуляться. Ему захотелось слегка освежиться, - сказал Крофорд. - Грэхем ненавидит Лаундса. - А ты не думаешь, что тебе бы следовало освободить Уилла от этой работы теперь, когда Лектор опубликовал в газете его домашний адрес? Мне кажется, ему необходимо быть рядом с семьей. - Сперва и мне так казалось. Его это здорово достало. - Представляю, - кивнул доктор Блум. - Но потом я вдруг понял, что ни он, ни Молли с Уилли не смогут вернуться домой, пока Зубастый пария на свободе. - Ты знаком с Молли? - Да. Замечательная женщина. Молли, конечно, проклинает меня на чем свет стоит. Я сейчас стараюсь не показываться ей на глаза. - Она считает, ты используешь Уилла в своих целях? Крофорд внимательно посмотрел на доктора Блума. - Мне нужно кое-что ему сказать. Потом придется связаться с тобой. Когда ты едешь в Куантико? - Не раньше вторника. Я отложил поездку: - Грэхем к тебе очень хорошо относится. Он уверен, что ты не практикуешь на нем свои штучки, - сказал Крофорд. Его задело замечание Блума, что он использует Грэхема в своих целях. - Даже не пытаюсь. Я с ним откровенен до предела, как с моими пациентами. - Вот именно. - Нет, ты меня не так понял. Я хочу быть его другом, я и есть его друг. Просто я, Джек, привык изучать психологию людей. Но вспомни, когда ты попросил меня заняться Грэхемом, я отказался. - Это не я просил, а Петерсен, с верхнего этажа. - Ты тоже просил. Но даже если бы я и написал о Грэхеме статью, полагая, что это принесет пользу медицине, я бы так хитро все замаскировал, что никто бы и не догадался, о ком речь. Вообще-то я считаю, что такие материалы должны публиковаться только посмертно. - После твоей смерти или после смерти Грэхема? Доктор Блум не ответил. - Я заметил одну очень интересную подробность: ты никогда не остаешься с Грэхемом наедине. Верно? Это у тебя как бы случайно. Почему? Ты думаешь, он экстрасенс? - Нет. Он эйдетист <Эйдетизм - разновидность образной памяти, заключающаяся в способности сохранять яркие образы предметов долгое время спустя после исчезновения их из поля зрения.>. У него удивительная зрительная память, но, по-моему, он не экстрасенс. Правда, он не разрешил Дьюку себя проверить, но это еще ни о чем не говорит. Грэхем ненавидит, когда его изучают, прощупывают. Я, впрочем, тоже. - Но... - Уилл считает это просто интеллектуальными упражнениями, и, строго говоря, он прав. Он добивается прекрасных результатов, но, мне кажется, у кое-кого еще это получается ничуть не хуже. - Таких немного, - сказал Крофорд. - Еще он превосходно владеет искусством отождествлять себя с другим человеком, что называется, влезть в его шкуру, - сказал доктор Блум. - Он может стать на твою точку зрения, на мою и даже, вероятно, способен понять человека, к образу мышления которого относится с ужасом и отвращением. Такой дар, Джек, нелегкая ноша. Перцепция - обоюдоострое оружие. - Поэтому ты и не остаешься с ним наедине? - Нет, просто я испытываю к нему профессиональное любопытство, и он быстро это почувствует. Он очень чуток. - Да, и почувствовав, что ты за ним подглядываешь, он, как говорится, опустит жалюзи. - Гадкое сравнение, но точное. По-моему, ты мне отомстил сполна, Джек. Теперь давай перейдем к делу. Я себя неважно чувствую. - Проявление психосоматического характера? - Да. В последнее время у меня желчный пузырь пошаливает. Итак, что тебе нужно от меня? - Есть возможность связаться с Зубастым парией. - Через "Сплетник?" - уточнил доктор Блум. - Совершенно верно. Как ты думаешь, наши послания не могли бы подтолкнуть его.., ну, скажем, к самоуничтожению? - К самоубийству, что ли? - Меня бы это вполне устроило. - Думаю, что нет. Правда, при некоторых психических заболеваниях такое случается. Но в данном случае сомневаюсь. Будь он склонен к самоуничтожению, он бы вел себя не так осмотрительно. Не принимал бы столько мер предосторожности. Окажись на его месте параноик, ты бы сумел оказать на него влияние, и он бы так или иначе засветился. Даже мог бы наложить на себя руки. Хотя я тебе в этом не помощник. Блум резко отрицательно относился к самоубийству. - Понимаю, - задумчиво протянул Крофорд. - А можно вывести его из себя до такой степени, что он потеряет над собой контроль? - Зачем тебе это нужно? - Нет, ты мне сперва ответь: его можно вывести из себя, чтобы он на этом зациклился? - Он уже и так зациклился на Грэхеме, которого считает своим врагом. И ты это знаешь. Нечего морочить мне голову. Ты решил использовать Грэхема как приманку, да? - Я думаю, иного выхода у нас нет. Иначе нас ждет двадцать пятое. Помоги мне. - По-моему, ты сам не знаешь, что тебе нужно. - Мне нужен твой совет. - Я не о себе, а о Грэхеме. Мне хочется, чтобы ты правильно истолковал мои слова. При других обстоятельствах я бы не стал тебе этого говорить, но сейчас ты должен знать. Скажи мне, что, по-твоему, движет в данный момент Уиллом? Крофорд пожал плечами. - Им движет страх, Джек. Уилл очень напуган. - После того, что он перенес? - Не только. Страх обычно сопутствует воображению. Это как бы плата за воображение. Крофорд посмотрел на свои сложенные на животе руки и покраснел. Это была скользкая тема. - Конечно. Это то, о чем не говорят вслух. Ты правильно сделал, что завел со мной этот разговор. Я все равно считаю Грэхема крепким парнем. Но я не такой уж и мудак, доктор. - Я никогда не считал тебя мудаком, Джек. - Я бы ни за что не разрешил ему вернуться в строй, если бы не мог обеспечить ему надежного прикрытия. Ну, скажем, на восемьдесят процентов. Грэхем ведь и сам не лыком шит! Конечно, бывают ребята и поздоровей, но зато у Грэхема быстрая реакция. Так ты поможешь нам раскрутить Зубастого парию, доктор? Столько людей погибло! - Только если Грэхем будет знать, что его ждет, и добровольно пойдет на риск. Я требую, чтобы он сказал это в моем присутствии. - Я тоже, доктор. Я ему никогда не сделаю зла. Во всяком случае, не больше, чем все мы делаем друг другу. x x x Крофорд нашел Грэхема в маленьком кабинете возле лаборатории Зеллера, полном фотографий и личных бумаг жертв Зубастого парии. Он подождал, пока Грэхем отложит "Бюллетень органов внутренней безопасности", который он в тот момент листал. - Хочу ввести тебя в курс дела. По поводу двадцать пятого числа. Грэхему не нужно было объяснять, что двадцать пятого будет полнолуние. - Это когда он возобновит свою активность? - Да, он ее возобновит. - Главное знать, когда это случится. - Оба раза это произошло в ночь с субботы на воскресенье. В субботу двадцать восьмого июня в Бирмингеме было полнолуние. Двадцать шестого июля он повторил свой "подвиг" в Атланте. До полнолуния оставались сутки, но он совершил преступление опять-таки в субботнюю ночь. На сей раз полнолуние будет в понедельник, двадцать пятого августа. Но раз Зубастый пария предпочитает выходные, мы должны быть готовы, начиная с пятницы. - Готовы? Ты считаешь, к этому можно быть готовым? - Так точно! Знаешь, что написано по поводу того, как нужно расследовать убийство? - В учебнике. В жизни все иначе. - Ты прав. И все-таки.., представляешь, мы посылаем парня, одного. С ним будет поддерживаться постоянная связь. А вокруг ни души... Он.., вернее, ты.., будешь совсем один. Наступила долгая пауза. - Что ты сказал? - Начиная с пятницы, двадцать второго числа, мы будем держать на авиабазе Эндрюс самолет "Гольфстрим" фирмы Граммена. Мне дали его в министерстве внутренних дел. Машина оборудована всем необходимым. Мы будем рядом: я, ты, Зеллер, Джимми Прайс, фотограф и пара ребят, которые ведут допросы. Как только поступает сигнал, мы срываемся с места и летим. Где бы он ни был, через час с небольшим мы будем там. - А как же местная полиция? Она не обязана с нами сотрудничать. И не станет ждать. - Мы возьмем под контроль деятельность начальников полиции и окружных шерифов. Мы попросили распорядиться, чтобы на столе у всех дежурных лежал соответствующий приказ. Грэхем покачал головой. - Черта с два. Они на это не пойдут. - Мы просим не так уж и много. Пусть как только поступит сообщение об убийстве, полицейские - те, кто окажутся поблизости, - осмотрят место происшествия, а медицинский персонал убедится, что все мертвы. И все покидают место происшествия. Пусть устраивают проверки на дорогах, допрашивают свидетелей - в общем, делают все, что хотят, но место происшествия должно опустеть еще до нашего появления. Ты войдешь в этот дом... Ты будешь поддерживать с нами связь. Но если хочешь, можешь молчать. И сиди там, сколько понадобится. А когда скажешь, мы войдем. - Полиция не будет ждать. - Да. Они пришлют ребят из отдела по расследованию убийств. Но они к нам так или иначе прислушаются. По крайней мере ты сможешь увидеть все в первозданном виде. В первозданном виде. Грэхем откинул голову на спинку стула и уставился в потолок. - До уик-энда еще целых тринадцать дней. - Ох, Джек! - Что - Джек? - Ты меня убиваешь, ей-Богу. - Не понимаю. - Нет, ты все понимаешь. Ты ведь решил использовать меня как приманку. И прежде чем поставить вопрос ребром, расписываешь, какой кошмар случится в следующий раз. Неплохой психологический ход. Но только он рассчитан на идиота. Что, по-твоему, я должен сказать? Неужели ты думаешь, что после случая с Лектором у меня трясутся поджилки? - Я так не думаю. - Даже если и думаешь, я на тебя не обижаюсь. От страха никто не застрахован. Мне вовсе не нравится носить этот проклятый кевларовый жилет - в нем чувствуешь себя, как в корсете. Но, черт побери, я его ношу, и мы с Молли не можем вернуться домой, пока этот гад на свободе. - Я был уверен, что ты согласишься. Грэхем видел, что Крофорд говорит правду. - Но ты хотел сказать мне что-то еще. Крофорд молчал. - Только не Молли! Ее-то хоть не впутывай! - Господи, Уилл, как ты мог такое подумать? Грэхем внимательно поглядел на своего друга. - Неужели ты, Джек, решил играть в одной команде с Фредди Лаундсом? Я считал вас заклятыми врагами. Крофорд нахмурился. - Ты сам знаешь, что это лучший способ зацепить Зубастого парию. Он читает "Сплетник". А что нам еще остается делать? - Но совсем не обязательно связываться с Лаундсом. - Он ведет в "Сплетнике" рубрику. - Ага, я смешаю его с грязью в газете, а потом... Ты думаешь, это надежней переписки? Не отвечай, я и сам знаю. Ты уже говорил с Блумом? - Мимоходом. Нам нужно втроем все обсудить. А потом встретиться с Лаундсом. Что касается переписки, то мы прибережем ее как резерв. - А каков будет сценарий? Зубастому парии нужно дать- хорошую возможность. Где-нибудь на пустыре, но чтобы он мог подобраться ко мне поближе. Не думаю, чтобы он был хорошим стрелком. - Наши люди будут наблюдать за вами с высоты. Оба одновременно подумали об одном и том же. Да, бронежилет из кевлара - надежная защита от девятимиллиметрового пистолета и ножа Зубастого парии, но ведь он может выстрелить в голову! А если ему удастся спрятаться и выстрелить из укрытия, то дело и вовсе плохо. - Лучше ты сам поговори с Лаундсом. Избавь меня от этого. - Ему нужно взять у тебя интервью, Уилл, - мягко возразил Крофорд. - И поснимать тебя. Блум предупреждал Крофорда, что Грэхему все это может оказаться не по душе. ГЛАВА 18 Однако Грэхем удивил и Крофорда, и Блума. Он вызвался встретить Лаундса на полдороге и дружелюбно улыбнулся, хотя выражение его глаз оставалось враждебным. Пребывание в стенах ФБР благотворно сказалось на манерах Лаундса. Когда нужно, он умел быть вежливым, со своей аппаратурой обращался ловко и бесшумно. Грэхем сорвался всего раз: наотрез отказался дать Лаундсу дневник миссис Лидс и частную переписку жертв Зубастого парии. Лаундс задавал ему вопросы. Грэхем вежливо на них отвечал. Оба то и дело заглядывали в свои записи, стараясь придерживаться советов доктора Блума. Нередко вопросы и ответы приходилось на ходу перефразировать. x x x Алану Блуму не удалось точно определить "больное место" Зубастого парии. В конце концов он просто изложил все, что о нем думал. Остальные слушали его, как будущие каратисты слушают лекцию по анатомии. Доктор Блум сказал, что письмо Зубастого парии и его действия указывают на проективно-делюзионную схему, компенсирующую непереносимое чувство собственной неадекватности. Разбитые зеркала говорят об отношении преступника к своей внешности. Убийца категорически отвергает прозвище "Зубастый пария" <Париями в англоязычных странах называют гомосексуалистов>, потому что оно вызывает у него нежелательные ассоциации с гомосексуализмом. Блум считал, что Зубастый пария подсознательно испытывает гомосексуальное влечение и страшно боится стать педерастом. Доктор Блум еще больше укрепился в этой мысли, узнав о том, что Зубастый пария надел на убитого Чарлза Лидса шорты. Доктор Блум полагал, что этим самым убийца хотел подчеркнуть свое полное равнодушие к Чарлзу. Психиатр добавил, что у садистов даже в раннем возрасте агрессивность тесно связана с сексуальностью. Жестокие издевательства над женщинами в присутствии их родственников на самом деле есть ни что иное, как проявление ненависти к собственной матери. Расхаживая по комнате и отчасти рассуждая с самим собой, Блум назвал убийцу "дитя кошмара". Крофорд уловил в его голосе сострадание и опустил глаза. x x x В интервью Лаундсу Грэхем сделал заявление, неслыханное для следователя. Такое вряд ли бы пропустили в приличной газете. Грэхем сказал, что Зубастый пария урод и импотент, у которого ничего не получается с женщинами. А потом обвинил убийцу в насилии над мужчинами, которые стали его жертвами. Грэхем сказал, что Зубастый пария наверняка служил и служит посмешищем для своих знакомых, а еще что он родился в результате кровосмесительной связи. Грэхем подчеркнул, что Зубастый пария, разумеется, отнюдь не так умен, как Ганнибал Лектер. И пообещал и впредь делиться со "Сплетником" своими наблюдениями и выводами. Он сказал, что многие из его коллег относятся скептически к печатному слову, но пока расследование ведет он, "Сплетник" будет получать материалы из первых рук. Лаундс сделал много снимков. Главная фотография была сделана в "вашингтонском убежище" Грэхема, которую он вынужден занимать до полной победы над Зубастым парией. Только там он, якобы, может "обрести столь необходимое ему одиночество" и разобраться в "кровавой чехарде" последних событий. На фотографии Грэхем сидел в купальном халате за письменным столом. Было понятно, что он заработался допоздна. Грэхем рассуждал о гипертрофированной "творческой концепции Зубастого парии". За его спиной в окне высился Капитолий. А самое главное, в левом углу окна можно было разглядеть название очень известного мотеля; надпись была расплывчатой, но прочитать ее не составляло особого труда. При желании Зубастый пария вполне мог отыскать квартиру Грэхема. В здании ФБР Грэхем сфотографировался рядом с массивным спектрометром. Прибор не имел никакого отношения к расследованию, но Лаундсу понравились его внушительные размеры. Грэхем даже согласился сняться вместе с Лаундсом, когда тот брал у него интервью. Они сфотографировались на фоне оружейной пирамиды в отделе стрелкового оружия. Лаундс держал автоматический револьвер девятимиллиметрового калибра, того же типа, что у Зубастого парии. Грэхем указывал пальцем на самодельный глушитель, похожий на телевизионную антенну. Доктор Блум был удивлен, когда Грэхем за секунду до того, как Крофорд щелкнул затвором фотоаппарата, по-дружески положил Лаундсу руку на плечо. Интервью и фотографии должны были появиться в "Сплетнике" на следующий день, в понедельник, одиннадцатого августа. Получив интервью, Лаундс отбыл в Чикаго. Сказал, что хочет сам проследить за выходом материала. Они с Крофордом договорились встретиться во вторник днем, в пяти кварталах от западни, подстроенной Зубастому парии. Начиная со вторника, когда "Сплетник" поступит в продажу, злодея будут поджидать две ловушки. Грэхем должен был каждый вечер возвращаться в свою "временную резиденцию", сфотографированную в "Сплетнике" В зашифрованном послании на страницах той же газеты преступника приглашали подойти к почтовому ящику в Аннаполисе. Если же он отнесется недоверчиво к этому предложению и решит, что у почтового ящика его будет ждать засада, то квартира Грэхема, возможно, покажется ему более удобным объектом для нападения. Так, по крайней мере, считали в ФБР. Власти Флориды направили охрану к дому Грэхема на отмели Сахарной головы. В следственной группе царило недовольство: в двух больших засадах были заняты силы, которые можно было использовать в другом месте. Вдобавок Грэхему приходилось каждый вечер проводить в своем убежище, что ограничивало возможности его передвижения по Вашингтону. Умом Крофорд понимал: избрана наилучшая тактика, однако ему было не по вкусу бездействие. Не покидало чувство, что они играют сами с собой в темноте, а до полнолуния уже меньше двух недель. Воскресенье и понедельник промелькнули на удивление быстро. Хотя минуты тянулись томительно долго, часы летели - не успеешь оглянуться. x x x В понедельник после обеда Сперджин, старший инструктор сил быстрого реагирования в Куантико, объезжал на машине район, в котором располагалось убежище Грэхема. Грэхем сидел рядом с ним, Крофорд на заднем сиденье. в четверть восьмого улицы уже безлюдны. Все расходятся по домам обедать, - сказал Сперджин. Поджарый, мускулистый, в бейсбольной кепке, которую он всегда сдвигал на затылок, Сперджин напоминал игрока в бейсбол. - Завтра вечером, когда будешь на переезде, подай нам сигнал, - добавил он, обращаясь к Грэхему, - подгадай, чтобы это произошло между половиной девятого и без двадцати девять. Сперджин свернул на стоянку. - Здесь не идеально, но могло быть и хуже. Завтра вечером поставишь машину сюда. После этого мы всякий раз будем менять место стоянки, но оно обязательно останется на этой стороне. Отсюда до входа семьдесят пять ярдов. Давай-ка пройдемся. Низкорослый, кривоногий Сперджин шел впереди, Грэхем и Крофорд следовали за ним. Он вычисляет, откуда может выскочить убийца, подумал Грэхем. - Скорее всего, это случится по дороге к дому, если вообще случится, - сказал Сперджин. - Видишь, машина поставлена прямо напротив входа, и тебе придется идти по середине стоянки. Это довольно далеко от машин, которые стоят тут круглосуточно. Чтобы подобраться к тебе поближе. Зубастому парии придется выйти на открытое пространство. У тебя как со слухом? - Нормально, - кивнул Грэхем. - Я здесь услышу каждый шорох. Сперджин испытующе посмотрел на Грэхема, но не заметил в выражении его лица ничего особенного. - Мы заменим лампы на фонарях на более тусклые, чтобы было труднее стрелять, - сказал Сперджин, остановившись в центре стоянки. - Но твоим людям тоже придется туго, - заметил Крофорд. - У двоих ребят стартроновские ночные прицелы, - успокоил его Сперджин. - У меня есть особый спрей. Пожалуйста, побрызгай им одежду, Уилл. Кстати, даже в жару будь любезен носить бронежилет. Ладно? - Ладно. - Из чего он сделан? - Из кевлара. Как он называется, Джек? "Второй шанс", да? - "Второй шанс", - кивнул Крофорд. - Скорее всего, преступник подойдет к тебе сзади или пройдет мимо, а потом обернется и выстрелит, - рассуждал Сперджин. - Он уже семь раз стрелял своим жертвам в голову. И теперь поступит точно так же, если ты зевнешь. Не зевай, Уилл! Я сейчас покажу тебе кое-что в вестибюле, а потом поедем на стрельбище. У тебя есть время? - У него есть время, - ответил за Грэхема Крофорд. На стрельбище Сперджин чувствовал себя, как верховный жрец в храме. Он заставил Грэхема заткнуть уши и надеть наушники, а затем расставил мишени в разных направлениях от стрелка. Сперджин с облегчением вздохнул, увидев, что у Грэхема не стандартный револьвер тридцать восьмого калибра, а другой - особый. Однако ему не нравилось, что при стрельбе видны вспышки. Тренировка продолжалась около двух часов. Когда Грэхем отстрелялся, Сперджин проверил замок и барабан его револьвера сорок четвертого калибра. Грэхем принял душ и переоделся, чтобы от него не воняло порохом. И поехал провести последний вечер с Молли и Уилли. После обеда повез жену и пасынка в магазин, где они долго и тщательно выбирали дыни. Грэхем заставил их купить побольше фруктов и овощей. Возле кассы на прилавке лежал предыдущий выпуск "Сплетника", и Грэхем молил Бога, чтобы Молли не пошла утром за продуктами и не увидела свежую газету. Ему не хотелось посвящать ее в то, что затевается. Когда она спросила, что приготовить ему на обед на следующей неделе - а он сказал Молли, что должен вернуться в Бирмингем, - ему стало так противно, словно он измазался в какой-то липкой гадости. Он впервые в жизни лгал Молли. Грэхем смотрел на Молли, шедшую вдоль прилавков, эту миловидную женщину, судьба которой оказалась тесно связана с бейсболом. Молли панически боялась опухолей и требовала, чтобы Грэхем и Уилли каждые четыре месяца ходили на прием к врачу. Еще она боялась темноты, правда, не очень. А главное, Молли на своем горьком опыте убедилась в том, как все быстротечно. О, она знала цену времени. И дорожила каждой минутой. Молли и его научила наслаждаться мгновением. Канон Пахельбеля звучал в залитой солнечным светом комнате, где они впервые принадлежали друг другу. Они дрожали от счастья. Но даже тоща у Грэхема сердце сжималось от страха, который нависал над ним зловещей тенью скалы: им так хорошо вдвоем, что это не может продлиться долго! Переходя от прилавка к прилавку, Молли перекладывала сумку с одного плеча на другое, словно лежавший внутри револьвер весил не девятнадцать унций, а гораздо больше. Грэхем, наверное, расстроился бы, увидев себя со стороны: наклонился над дынями и злобно бормочет: - Посадить этого мерзавца в резиновый мешок - и дело с концом! В резиновый мешок - и дело с концом! Каждый из них нес свою ношу: кто сумки с фруктами, кто оружие, а кто и бремя лжи. Маленький отряд из трех озабоченных чем-то своим человек. Молли чуяла неладное. Погасив свет, они с Грэхемом не стали, как обычно, разговаривать в темноте. Молли снились тяжелые шаги сумасшедшего. Он входил в дом и шел по комнатам, обстановк