рокими ребрами в такт дыханию. Она сжала шерсть, но мех выскользнул из пальцев, ее лицо порозовело; она впала в состояние свойственное слепым, при котором мимика становится неконтролируемой. Варфилд и Хасслер с любопытством следили за ее острыми переживаниями. Долархайд, наблюдая за девушкой из полумрака с трудом сдерживал судорожное подергивание мышц. Капли пота стекали с его лица. - Ну, сейчас на другую сторону, и дело с концом. - Доктор Варфилд говорил почти шепотом. Риба пошла за ним, ведя рукой вдоль хвоста зверя. У Долархайда перехватило дыхание, когда ее пальцы коснулись тигриной мошонки. Она ощупала ее и двинулась дальше. Варфилд приподнял огромную звериную лапу. Девушка потрогала жесткие подушечки и почувствовала слабый запах опилок, запах клетки. Варфилд нажал на лапу так, чтобы тигр выпустил коготь. Риба ощупала тяжелые гибкие мышцы, лопатки, огромную голову и осторожно, под наблюдением ветеринара, провела рукой по шершавому языку. Горячее дыхание шевелило ее волосы. Наконец доктор Варфилд поднес к ушам Рибы стетоскоп. Руки девушки лежали на вздымающейся груди зверя. Невидящие глаза смотрели вверх, уши заполнил грохот тигриного сердца. x x x Раскрасневшаяся и взволнованная, Риба Макклейн всю дорогу домой сидела молча. Только раз она повернулась к Долархайду и медленно произнесла: - Спасибо... Большое спасибо. Если вы не против, я бы с удовольствием выпила мартини. x x x - Подождите немного здесь, - попросил Долархайд, припарковавшись во дворе своего дома. Она была рада, что не вернулась в свою квартиру, казавшуюся сейчас такой унылой. - Только не вздумайте наводить порядок. Впустите меня, скажите, что все прибрано, и я вам поверю на слово... - Хорошо, подождите только мину ту-другую. Он внес в дом пакет из винного магазина и быстро огляделся. Зашел на кухню, постоял там с минуту, закрыв лицо руками. Мысли путались. Он чувствовал опасность, но исходила она не от женщины. Было страшно поднять глаза вверх. Надо что-то сделать, но что и как? Наверное, следует отвезти ее домой. Но внезапно понял - теперь, после Превращения, ему дозволено все. Все. Все. Долархайд вышел из дома; в лучах заходящего солнца фургон отбрасывал длинную голубую тень. Риба Макклейн, оперлась на плечо Долархайда и коснулась ногой земли. Она смутно ощущала очертания дома. Эхо от хлопнувшей дверцы фургона давало представление о высоте здания. Голос хозяина: - Четыре шага по траве, потом пандус. Она взяла его руку. Долархайда пронзила дрожь, под рубашкой выступили капли пота. - Тут действительно пандус. Зачем? - Здесь жили старики. - Но сейчас их нет? - Нет. - Дом кажется таким холодным и высоким... Она остановилась в гостиной. Пахнет музеем. Или ладаном? Где-то вдалеке тикали часы. - Это большой дом, да? Сколько в нем комнат? - Четырнадцать. - Он старый. И вещи здесь старые. Она случайно задела отделанный бахромой абажур и прикоснулась к нему пальцами. Застенчивый мистер Долархайд... Она прекрасно понимала, как подействовала на него сцена в зоопарке: он дрожал, как разгоряченный конь, когда вел ее из операционной. Устроить ей такую встречу с тигром - шикарный жест. Может, за этим кроется нечто большее? Но уверенности пока нет. - Мартини? - Давайте я пойду вместе с вами и приготовлю? - предложила Риба, сбрасывая туфли. Пощелкивая пальцами по стакану, она налила в него нужное количество вермута, добавила две с половиной унции джина и бросила две маслины. Она быстро ориентировалась в доме - по тикающим часам, по шуму кондиционера на окне, по воздушным потокам. На полу рядом с кухонной дверью было теплое место, освещенное заходящим солнцем. Он усадил ее в свое большое кресло, а сам сел на диван. В воздухе повисло напряжение. Она пригубила мартини. Долархайд включил проигрыватель, и ему показалось, что комната стала совсем другой, как будто разделилась на две части - его и ее. Риба была первой, кто пришел к нему, в этой дом, по собственному желанию. Звучала музыка Дебюсси, под которую погас солнечный свет. Он спросил ее что-то о Денвере, и Риба коротко ответу да - ответила рассеянно, о чем-то другом. Он описал ей дом и большой двор, огороженный кустарником и деревьями. Разговор иссяк. Когда Долархайд менял пластинки, Риба произнесла: - Этот удивительный тигр, этот дом, и вы сами, Д., - все это так таинственно. Я не думаю, чтобы кто-нибудь знал вас по-настоящему. - А вы спрашивали? - Кого? - Кого-нибудь. - Нет. - Тогда почему вы считаете, что меня никто не знает? - Из-за его сосредоточенности на четком произношении вопрос прозвучал бесстрастно. - Да, какие-то коллеги из Гейтвей видели, как мы садились на днях в ваш фургон. Их распирало любопытство. И вот нежданно-негаданно ко мне на работу ввалилась целая компания. - Что им хотелось знать? - Они просто любят посплетничать. А когда поняли, что сплетничать не о чем, ушли. - И что они говорили? Она собиралась обратить любопытство женщин в легкую насмешку над собой, но, видно, из этого ничего не выйдет. Риба вздохнула. - Выспрашивали обо всем подряд. Они находят вас очень таинственным и интересным. Считайте это за комплимент. - Они говорили, как я выгляжу? Вопрос прозвучал нарочито легко, но Риба знала, что ему не до шуток. Она решила не увиливать. - Я не спрашивала. Но они, конечно, сказали, каким вас видят. Хотите услышать? Дословно? Не хотите - не буду. - Она была уверена, что уж об этом-то он наверняка спросит. Гробовое молчание. Внезапно Риба почувствовала, что она совсем одна в комнате. Пространство вокруг нее казалось черной дырой, втягивающей в себя все и не излучавшей ничего. Но она не слышала его шагов - значит, он здесь. - Я bee же скажу, - начала она. - В вашем облике есть некая подтянутость, аккуратность, и это им очень нравится. Еще они сказали, что у вас необыкновенно развитое тело. - Очевидно, ей следует не останавливаться, а продолжать. - Они говорят, что вы болезненно чувствительны к своему лицу, но вы зря беспокоитесь. Да, там была такая... Эйлин, кажется? - Эйлин. Ага, сигнал вернулся. Она чувствовала себя летучей мышью. Риба умела превосходно копировать чужую речь. Она могла воспроизвести болтовню Эйлин с абсолютной точностью, но была достаточно умна, чтобы никого не передразнивать в присутствии Долархайда. Она цитировала Эйлин медленно, бесцветным тоном, словно с трудом разбирая чужие каракули. - "Этот парень выглядит совсем неплохо. Честное слово, я дружила со многими, кто выглядел куда хуже. Одно время я встречалась с хоккеистом, - он играл за "Голубых", помните? - так у него была небольшая ямка на губе, там, где ему ударом шайбы повредило челюсть. У них, у хоккейных игроков, всегда что-нибудь в этом роде. По-моему, это признак настоящего мужчины. У мистера Д, замечательная кожа, чего я не сказала бы про его волосы". Удовлетворены? Да, еще она спрашивала меня, на самом ли деле вы так сильны, как выглядите. - А вы что ответили? - Я сказала, что не знаю. - Риба осушила свой стакан и приподнялась. - Где же вы, Д., черт побери? - Она услышала, как он приближается к ней со стороны стереопроигрывателя. - Ага, вот вы где. Хотите знать, что я об этом думаю? Она нашла пальцами его рот и торопливо поцеловала, слегка прижав свои губы к стиснутым зубам Долархайда. Риба уже поняла, что причина напряженности крылась в его застенчивости, а вовсе не в неприязни. Он окаменел. - А теперь покажите, где ванная комната. Она взяла его за руку и пошла рядом с ним по коридору. - Я сама найду дорогу обратно. В ванной она пригладила волосы и попыталась найти, чем бы почистить зубы. Она искала аптечку, но натыкалась на полки с фотореактивами. Она перебирала предметы осторожно, боясь порезаться, и наконец обнаружила бутылочку. Риба отвернула колпачок, понюхала, удостоверилась, что это зубной элексир и прополоскала рот. Вернувшись в гостиную, она услышала знакомое жужжание проектора, перематывающего пленку. - Мне нужно немного поработать, - сказал Долархайд, подавая ей новый мартини. - Ну что ж, - произнесла она, не зная, как быть дальше. - Если я отвлекаю вас от работы, то я пойду. Можно вызвать такси прямо сюда? - Нет. Я хочу, чтобы вы остались. Просто мне нужно просмотреть одну пленку. Это совсем недолго. Он взял ее за руку, собираясь подвести к большому креслу. Но Риба помнила, где стоит кушетка, и направилась туда. - Пленка со звуковым сопровождением? - Нет. - Музыка вам не помешает? - Нет. Риба чувствовала: она нравится Долархайду. Он хочет, чтобы она осталась, но немного испуган. Ему нечего бояться - все будет прекрасно. Она села. Мартини был чудесен - холодный, бодрящий. Тихо звякнули льдинки в стакане, это Долархайд сел на другой конец кушетки. Пленка все еще перематывалась. - Я, пожалуй, прилягу на несколько минут, если вы не возражаете, - сказала Риба. - Нет, нет, не уходите, здесь полно места. Разбудите меня, если я задремлю, хорошо? Она вытянулась на кушетке, держа стакан на животе; концы золотистых волос почти касались его руки. Он выключил перемотку. Фильм начался. Долархайд думал посмотреть фильмы с Лидсами и Джекоби в присутствии этой женщины - здесь, в своей комнате. Ему хотелось смотреть попеременно на экран и на Рибу. Но ведь в таком случае ей не остаться в живых, а люди видели, как она садилась в его фургон. Выбрось это из головы. Люди видели, как она садилась в фургон. Лучше он посмотрит фильм с Шерманами, которых посетит в следующий раз. Шерманы - залог его грядущего блаженства. И все это в присутствии Рибы, на которую можно глядеть, сколько угодно. На экране заголовок "Новый дом", написанный на куске картона. Дальний план, видны миссис Шерман и дети. Возня в бассейне. Миссис Шерман держится за канат и смотрит в камеру, полная грудь соблазнительно поднимается над водой. Долархайд гордился тем, что хорошо контролирует себя. Все мысли только об этом фильме. Мысленно он начал говорить миссис Шерман то, что говорил Валери Лидс в Атланте: Ты сейчас меня видишь. Ты ощущаешь это, когда видишь меня. Возня со старой одеждой. Миссис Шерман надевает большую шляпу. Стоит перед зеркалом, поворачивается с лукавой улыбкой и позирует перед камерой. На груди у нее камея. Риба Макклейн шевельнулась на кушетке и сняла очки. Долархайд почувствовал тяжесть и тепло ее тела. Она положила голову ему на бедро. У нее белая шея, освещенная бликами проектора. Он сидит очень тихо, двигается лишь его большой палец, останавливая пленку и возвращая ее назад. Снова миссис Шерман позирует в шляпе перед зеркалом. Она поворачивается к камере и улыбается. Ты сейчас меня видишь. Ты ощущаешь это, когда видишь меня. Ты сейчас меня чувствуешь. Долархайда пробирает дрожь. Ужасно жмут брюки. Становится жарко. Сквозь свою одежду он чувствует теплое дыхание. Большой палец конвульсивно выключает проектор. Ты сейчас меня видишь. Ты ощущаешь это, когда видишь меня. Ты сейчас меня чувствуешь. Риба расстегивает молнию на его брюках. Приступ острого страха - он еще никогда не испытывал эрекции в присутствии живой женщины. Но Дракон не должен бояться. Проворные пальцы обнажают его, дают свободу. О-о-о... Ты сейчас меня чувствуешь. Ты чувствуешь это. Ты здесь, я знаю это. Твое сердце трепещет. Нужно держать свои руки подальше от шеи Рибы. Подальше. Женщины видели их вдвоем. Его пальцы мертвой хваткой вцепились в подлокотник кушетки. Твое сердце трепещет. И обмирает. Оно обмирает. Оно стремится выпрыгнуть из груди. А теперь все быстрее и легче, все быстрее и легче и... Любовь моя... О, любовь моя... x x x Голова Рибы лежала на его бедре. Она просунула руку под его рубашку и коснулась татуированной груди. - Надеюсь, я тебя не шокировала, - пробормотала она. Этот звук живого голоса потряс его. Он ощутил потребность убедиться, что ее сердце на самом деле бьется. Сердце билось. Она осторожно прижала к нему его ладонь. Живая женщина. Как странно. Полный силы, своей или Дракона, Долархайд легко поднял ее с кушетки. Она была гибкой и упругой - нести такую было приятно. Только не наверх. Не наверх. Быстрее. Куда-нибудь, быстро. Бабушкина кровать. Стеганое сатиновое одеяло скользило под ними. - О, подожди, я сама сниму. Порвалось.., а, наплевать. Иди ко мне. О Боже, как сладко... Мой, мой мужчина. Не хочу внизу... Пожалуйста, лучше я сверху. Обнимая Рибу, свою единственную живую женщину, он впервые почувствовал, что все идет как: надо: он выпустил на свободу свою жизнь и отвернулся от смерти, зашвырнул ее во мрак космоса, подальше от этой несчастной планеты, подарив земле мир и обещание покоя. Лежа в темноте, он положил свою ладонь на ее руку и осторожно прижал, словно утверждая свою власть, преграждая путь назад. Риба заснула, а Долархайд, проклятый Богом убийца одиннадцати человек, снова и снова с беспокойством прислушивался к биению ее сердца. Видения... Причудливые жемчужины в праздничном небе. Ракетница Бери, из которой он стрелял по луне. Большой фейерверк, виденный им в Гонконге, назывался "Дракон разбрасывает свои жемчужины". Дракон. Он вдруг почувствовал себя оглушенным, разбитым на куски. И всю долгую ночь, полный страха Долархайд прислушивался: не спускается ли он сам, одетый в кимоно, по лестнице. Один раз Риба зашевелилась, начала шарить рукой по полу возле кровати и наткнулась на стоявший там стакан. О стенки стакана звякнули бабушкины зубы. Долархайд принес ей воды. Она обняла его в темноте. Когда она снова уснула, он снял ее руку со своей большой татуировки и положил себе на лицо. На рассвете он задремал. Риба Макклейн проснулась в восемь утра и услышала его спокойное дыхание. Она лениво вытянулась на большой кровати, восстанавливая в памяти планировку дома, расположение коридоров, направление, откуда раздается тиканье часов. Ясно представив себе все это, она тихо встала и пошла в ванную. Когда она вернулась, приняв душ, Долархайд все еще спал. Ее порванное нижнее белье валялось где-то на полу. Она нашарила его босой ногой и бросила в сумочку. Натянула через голову платье, взяла белую трость и вышла из дома. Он говорил ей, что двор большой, ровный и окружен густо разросшимся кустарником. Сначала она все же двигалась осторожно. Утренний ветерок холодил, но солнце уже грело. Риба стояла во дворе, и ветер швырял на нее семена самбука. Ветер проникал во все уголки ее тела, еще влажные после душа. Она подняла руки, вся устремившись ему навстречу. Жужжали пчелы. Риба не боялась их, и пчелы пролетали мимо, не тронув ее. Долархайд проснулся. Странно... Почему он не в своей комнате наверху? Его желтые глаза расширились, когда память восстановила события минувшей ночи. Резко повернул голову к подушке рядом. Пусто. Где женщина? Что она могла обнаружить? Может, что-нибудь случилось ночью? Неужели он себя выдал? Неужели в ней зародились подозрения? Может быть, нужно бежать? Он заглянул в ванную, на кухню, потом вниз, в подвал, где стояла вторая каталка. Идти наверх не хотелось, но надо проверить. Его татуировка блестела, когда он . Поднимался по лестнице. Дракон пристально посмотрел на него с картины, висящей в спальне. Из окошка второго этажа он увидел Рибу во дворе. - ФРЭНСИС. Долархайд знал, что голос исходит из его комнаты. Это был голос Дракона. Возникшее отчуждение от Дракона сбивало его с толку. Он впервые ощутил его, когда приложил руку к сердцу Рибы. Никогда раньше Дракон не обращался к нему. Долархайд испугался." - ФРЭНСИС. ПОДОЙДИ. Торопливо сбегая по ступенькам, он старался отгородиться от голоса, зовущего наверх. Что она могла обнаружить? Ночью упали бабушкины зубы, но он забрал их, когда пошел за водой. Риба не могла ничего слышать. Магнитная пленка Фредди! Она осталась в кассетнике в гостиной. Долархайд проверил - пленка на месте. Но кассета перемотана на начало, и он не мог вспомнить, сам ли 370 сделал после того, как проиграл ее по телефону в редакцию "Сплетника" или нет. Она, должно быть, не хочет возвращаться в дом. Долархайд терялся в догадках, что же все-таки могло произойти, пока он спал? Может быть, она чему-то удивилась? А вдруг Дракон спускался вниз? Он знал, как легко можно разодрать ее в клочья. Женщины видели, как она садилась в его фургон. Варфилд вспомнит, что видел их вместе... Он поспешно оделся. Риба Макклейн, гуляя по двору, пересекла прохладную полосу тени от ствола дерева и снова вышла на освещенное пространство. Она ориентировалась по солнечному теплу и по шуму оконного кондиционера. Здесь это было не так уж трудно, и она шла, касаясь руками кустарников и высоких цветов. Облако закрыло солнце, и Риба остановилась. Она прислушалась к звуку кондиционера. Выключен. Тогда она хлопнула в ладоши, и эхо указало ей направление. Риба нажала репетир часов. Пожалуй, пора будить Д, и отправляться восвояси. Хлопнула дверь. - Доброе утро, - сказала она. Шорох шагов по траве, звяканье ключей. Долархайд шел так осторожно, словно ее мог сдуть ветер, вызванный его движением. Он видел - Риба совсем не боится. Она не казалась смущенной, ни пристыженной тем, что они делали ночью. Она и сердитой не казалась. Не бежала от него и не угрожала ему. Может быть, это потому, подумал он, что она не видела мои половые органы. Риба обняла его, прижавшись головой к широкой, сильной груди. Он еле выдавил из себя "Доброе утро". - Мне было так чудесно, Д. Что обычно говорят в ответ? - Мне тоже. - Наверное так. Ее надо поскорее увезти отсюда. - Но теперь мне пора домой, - продолжала она. - Сестра зайдет за мной перед ланчем. Если хочешь, пойдем с нами. - Мне нужно на фабрику, - ответил он, живо придумав другую ложь вместо заготовленной заранее. - Я только возьму сумочку. Только не в дом! - Я сам принесу ее. Долархайд плохо соображал от страха и растерянности и не мог решить, как поступить с Рибой. Проклятая раздвоенность. Риба представляет для него угрозу, но непосредственной опасности пока нет. Два взаимоисключающих друг друга желания лишали его возможности выбора. И еще он помнил ее ошеломляющее поведение в бабушкиной кровати. Значит, Риба все-таки довольна им. Долархайд часто не осознавал своих чувств, пока не начинал действовать. Он еще не знал, что испытывает к Рибе Макклейн. Действие всегда помогало Долархайду обрести ясность мыслей. И неприятный инцидент, возникший на пути к ее дому, немного приоткрыл ему глаза на собственное отношение к Рибе Макклейн. Там, где бульвар Линдберга вливается в 70-е федеральное шоссе, Долархайд остановился у бензоколонки. Дежурный, мрачный грузный человек, от которого разило перегаром, недовольно хмыкнул, услышав просьбу Долархайда проверить уровень масла. Масла оказалось меньше нормы. Дежурный сунул один конец шланга в канистру, второй - куда-то под капот. Долархайд вышел из фургона, чтобы расплатиться. Дежурный неожиданно начал с энтузиазмом протирать ветровое стекло. Он занимался этим страшно долго. Риба Макклейн сидела, скрестив ноги, в высоком ковшеобразном кресле, ее платье немного задралось, обнажив колено. Наконец, дежурный приступил к наружной стороне ветрового стекла с большим интересом разглядывая пассажирку. Подняв глаза от бумажника, Долархайд взглянул в сторону машины, протянул руку в открытое боковое окно и включил дворники на большую скорость - так, чтобы они били заправщика по пальцам. - Эй, потише. - Поняв, что его застукали, дежурный подхватил канистру и ретировался. С его лица не сходила насмешливая улыбка. - Ты, сукин сын. - Так много "с". - Какого черта вам от меня надо? - Дежурный был примерно такого же роста и веса, как Долархайд, но явно уступал ему в физической силе. Он был слишком молод, чтобы иметь вставные зубы. Их белизна вызвала у Долархайда приступ раздражения. - Что случилось с твоими зубками? - тихо спросил он. - А тебе какое дело? - Ты что, вырвал их, чтоб угодить своему дружку, педрило вонючий? Долархайд подошел совсем близко к парню. - Отвяжись от меня. - Свинья. Идиот. Болван. Ублюдок. Долархайд взмахнул рукой, и парень отлетел, ударившись спиной о фургон. Канистра и шланг с наконечником загремели об асфальт. Долархайд поднял шланг. - Не убежишь. Поймаю. - Он вынул шланг из канистры и повертел в руках его острый конец. Дежурный побледнел. Лицо Долархайда выражало нечеловеческую жестокость. На какое-то мгновение Долархайд представил себе, как острый металлический наконечник шланга пронзает грудь мужчины, проникая в самое сердце и высасывая из него кровь. Сквозь ветровое стекло он увидел испуганное лицо Рибы. Она что-то говорила и пыталась нащупать дверную ручку. - Хочешь, чтоб я сломал тебе что-нибудь, наглая рожа? Заправщик лихорадочно затряс головой: - Я не хотел никого оскорбить! Бог свидетель! Долархайд поднес наконечник к его лицу, взял двумя руками и медленно согнул вдвое. Потом вытянул у парня из штанов ремень и бросил ему под ноги, к упавшим брюкам. - Не пялься больше своими свинячьими зенками. - Он сунул деньги в карман рубашки заправщика. - А теперь мотай. Но помни, я сумею достать тебя в любое время, стоит мне лишь захотеть. ГЛАВА 36 Пакет с магнитофонной лентой был отправлен из Чикаго в Вашингтон в день смерти Лаундса. Адресат - главное управление ФБР, для передачи Уиллу Грэхему. К субботе пакет доставили по назначению. В дактилоскопическом отделе на кассете и упаковке не обнаружили ничего полезного. Копия ленты прибыла в Чикаго послеполуденной почтой. Особый агент Честер принес ее Грэхему в конце дня. К пленке была приложена записка от Ллойда Баумана: "Анализ голоса показывает, что это действительно Лаундс. Несомненно, он говорит под диктовку. Пленка новая, изготовлена в последние три месяца. Раньше не использовалась. Следовало бы дать прослушать ее доктору Блуму, когда он поправится. Впрочем, это на Ваше усмотрение. Ясно, что убийца старается запугать Вас. Полагаю, он еще сделает это неоднократно". Спасибо за заботу, подумал Грэхем. Ему не хотелось слушать пленку здесь, в комнате присяжных. Лучше пойти в зал судебных заседаний - там хоть высокие окна и солнце. Только что закончилась уборка, и пылинки еще плясали в косых лучах. Грэхем поставил магнитофон на стол и нажал на кнопку. Сначала монотонный голос техника: "Дело номер четыреста двадцать шесть тысяч двести тридцать восемь, параграф восемьсот четырнадцать, зарегистрировано. Перезапись с оригинала". Затем фон немного изменился. Грэхем вцепился обеими руками в поручни скамьи для присяжных. Голос Фредди Лаундса звучал устало и испуганно. "Я удостоился великой чести.., я увидел.., я увидел с восхищением.., с восхищением и трепетом.., трепетом.., всю мощь Большого Красного Дракона". Запись часто прерывалась, были слышны щелчки при остановке ленты. Грэхем почти видел палец на кнопке. Палец Дракона. "Я лгал о нем. Все, что я писал, было ложью, к которой принудил меня Уилли Грэхем. Он заставлял меня лгать. Я виновен в богохульстве, в поношении Дракона. Несмотря на это... Дракон милостив. Теперь я хочу служить ему. Он.., помог мне понять его величие, и я буду славить его. Газеты, когда вы будете печатать это, пишите слово "Его" с заглавной буквы. Уилли Грэхем, он знает, что это ты заставлял меня лгать. Я делал это под принуждением, и он будет более.., более милостив ко мне, чем к тебе, Уилли Грэхем. Нащупай у себя сзади, Уилли Грэхем, маленькие бугорки в верхней части таза. Дотронься до позвоночника между ними... В это самое место Дракон укусит тебя". Грэхем продолжал сжимать руками скамейку. Дождешься, стану я щупать. Интересно, он действительно не знает, как точно называется это место или специально предпочитает не упоминать анатомическое название? "Ты испытаешь ужас, уверяю тебя в этом". Пауза, потом страшный вопль. Хуже - раздирающий визг: "Ты ... Оклятый ... Яол, ты ... Оещал!" - Слова выкрикивались без участия губ. Грэхем опустил голову и поднял ее, только когда перед глазами перестали танцевать яркие точки. Ему не хватало воздуха, сердце бешено колотилось. Прошел целый час, прежде чем он решился прослушать пленку во второй раз. Он взял кассетник, зашел в комнату присяжных и включил его там. Слишком близко... Он вернулся в зал заседаний и слышал теперь все через открытую дверь. "Я удостоился великой чести..." Кто-то остановился у входа. Грэхем узнал молодого клерка из чикагского отделения ФБР и знаком пригласил его войти. - Для вас письмо, - сообщил клерк. - Меня прислал мистер Честер. Оно уже просвечено. Клерк вынул из нагрудного кармана темно-лиловый конверт. Грэхем надеялся, что письмо от Молли. - Вот штамп. - Благодарю. - Кроме того, сегодня день зарплаты. Парнишка вручил ему чек. Раздался вопль Фредди. Юношу передернуло. - Извини, - сказал Грэхем. - Как вы это выдерживаете? - Ступай домой, - ответил Грэхем. Он сел на скамью, чтобы прочесть письмо и немного прийти в себя. Письмо было от доктора Ганнибала Лектора. "Дорогой Уилл. Поздравляю тебя с работой, которую ты провернул с мистером Лаундсом. Я в восхищении. Какой ты, однако, хитрый малый! Мистер Лаундс часто раздражал меня своей глупой болтовней, но в одном он меня просветил - от него я узнал, что ты содержался в психиатрической лечебнице. Мой болван-адвокат почему-то не заявил об этом на суде. Ну да ладно. Знаешь, Уилл, зря ты так терзаешься: Тебе было бы полезно немного расслабиться. Не мы изобрели нашу природу и не мы наделяем себя характером: он дается нам вместе с легкими, поджелудочной железой и всем прочим. Зачем же бороться с самим собой? Я хочу помочь тебе, Уилл, и желал бы начать с вопроса: был ли ты подавлен так же, как сейчас, отправив на тот-свет Гаррета Джекоба Хоббса? Ведь это не выбило тебя из колеи, не правда ли? А все потому, что это казалось тебе добрым делом. Подумай об этом и не огорчайся. Почему бы и впрямь не считать это хорошим поступком? Наверное, так было угодно Богу - ведь Он делает это постоянно, а разве мы не сотворены по Его образу и подобию? Ты, возможно, обратил внимание на вчерашнее сообщение в газетах: в четверг вечером Бог обрушил крышу церкви на головы тридцати четырех прихожан в то время, когда они воздавали ему хвалу. Божий промысел, а? Тридцать четыре. Это Он дал тебе право убить Хоббса. На прошлой неделе он забрал к себе сто шестьдесят филиппинцев, погибших при падении самолета. Это Он дал тебе право убить ничтожного Хоббса. Бог не пожалел для тебя одного маленького убийства. А теперь их два на твоем счету, всего два. Так что все в порядке, дружище. Следи за газетами. Бог всегда побеждает. Всего наилучшего. Ганнибал Лектер, др. мед." Грэхем знал, что Лектер здорово ошибается относительно Хоббса, но вдруг он отчасти прав насчет Фредди Лаундса? Враг, сидящий внутри Грэхема, соглашался с любым обвинением в его адрес. На фотографии в "Сплетнике" он стоял, положив руку на плечо Фредди - как бы подтверждая, что на самом деле рассказал ему все эти ужасы о Драконе. Хотел ли он подвергнуть Фредди риску? Грэхем и сам этого не знал. Мысль о том, что он бы ни за что не упустил любой возможности поймать Дракона, принесло временное облегчение. - Я просто до смерти измотан, вы, сукины дети, вымотали меня до предела, - произнес он вслух и, решив сделать перерыв, позвонил Молли. Никто не ответил. - Небось опять на своем чертовом мотодроме, - проворчал он. Оставалось только пойти выпить кофе. В окне ювелирного магазина он обратил внимание на старинный золотой браслет. Безделушка обошлась ему в большую часть полученного жалованья. Он упаковал браслет и, оглядевшись по сторонам - поблизости не оказалось ни души, - написал адрес Молли в Орегоне. В -отличие от Молли, Грэхем сам не сознавал, что делает подарки, чтоб спастись от раздражения. Возвращаться в комнату присяжных не хотелось, но работа не ждет. Память о Валери Лидс побуждала его к действию. - Извините, но я сейчас не могу говорить по телефону, - сказала ему тогда Валери Лидс. Как бы он хотел ее знать. Как хотел бы... Наивная, бесполезная мысль. Усталость, обида, нервотрепка привели к тому, что мозг Грэхема не воспринимал ничего, кроме самых банальных истин. Однако он заставил себя приняться за составление подробного портрета жертвы, пользуясь материалами дела и собственными наблюдениями. Богатство. Это одна из возможных параллелей. Обе семьи были богаты. Странно, что Валери Лидс экономила на колготках. Может, она выросла в бедности? Скорее всего, ее дети одевались куда лучше, чем мать в их возрасте. Самому Грэхему когда-то приходилось сопровождать отца от лодочных станций в Билокси и Гринвилле до лодочных станций на озере Эри. Всегда новичок в школе, всем чужой. В глубине души он до сих пор испытывал неприязнь к богатым. Итак, допустим, у Валери Лидс было невеселое детство. Ему захотелось еще раз посмотреть фильм о ней, но не Лидсы были той самой проблемой, которую надо было срочно решать. Он знал Лидсов. Но он не знал Джекоби. Пожар в их детройтском доме унес все - и фамильные альбомы, и, вероятно, дневники. Грэхем старался понять покойных по вещам, которые они покупали и которыми пользовались. Другой возможности нет. Папка с завещаниями Джекоби оказалась толщиной в три дюйма и содержала подробную опись имущества и домашней обстановки, приобретенных уже после переезда в Бирмингем. Надо просмотреть все это дерьмо. Каждая вещь шла под своим номером, как того требовали страховые компании. Человек, чье имущество сгорело дотла, получал отдельную компенсацию за каждую мелочь. Напрягая усталые глаза, Грэхем вчитывался в неразборчивые копии страховых деклараций, присланные адвокатом Меткалфом. У Джекоби был глиссер, у Лидсов тоже был глиссер. Джекоби имели трехколесную тачку, Лидсы - велосипед с прицепом. Грэхем послюнил палец и перевернул страницу. Здесь, под номером четыре значился кинопроектор фирмы "Чайнэн Пасифик". Стоп. Стоп. Как это он пропустил? Стремясь проникнуться бытом семьи Джекоби, Грэхем пересмотрел все коробки с их вещами на полицейском складе в Бирмингеме. Кинооборудования там не оказалось. Куда девался проектор? Следовательно, надо сопоставить страховую декларацию с описью имущества, составленную душеприказчиком адвокатом Меткалфом. Заведующий складом проверяет каждый предмет, прежде чем поставить свою подпись на расписке о приеме на хранение. Просмотр списка отданных на склад вещей занял пятнадцать минут. Не было проектора, не было камеры" не было пленки. Грэхем откинулся в кресле и уставился на Джекоби, улыбающихся ему с фотографии. Что же вы, черт возьми, сделали с аппаратурой? Или ее кто-то украл? Может быть, проектор стащил убийца? Если убийца сделал это, то продал его потом или нет? Час от часу не легче - придется искать скупщика краденого. Усталость Грэхема как рукой сняло. Он решил выяснить, не упущено ли что-нибудь еще, и почти целый час сопоставлял список имущества, переданного на склад, со страховыми декларациями. Было учтено все, кроме мелких драгоценностей. Они вошли в особый реестр, поскольку передавались на хранение в банк. Но Грэхем быстро обнаружил еще две пропажи. "Хрустальная, с трещиной, коробочка, 4 на 3 дюйма, с серебряной крышкой", - так записано в страховой декларации, но в списке Меткалфа ее не было. "Серебряная рамка для фотографии, 9 на 11 дюймов, с орнаментом из виноградных лоз и цветов" тоже отсутствовала. Украдены? Заложены? Вещи небольшие, их легко спрятать. Серебро, как правило, скупщики краденого сразу же переплавляют, и его уже не найти. А вот на киноаппаратуре должны остаться серийные номера. Неужели этот убийца к тому же еще и вор? Глядя на выгоревшую фотографию семьи Джекоби, Грэхем почувствовал внезапный прилив надежды. Хотя, если вдуматься, вероятность успеха ничтожна. В комнате присяжных был телефон, и Грэхем позвонил в бирмингемский отдел расследования убийств. В трубке послышался голос дежурного офицера. - Я по поводу дела Джекоби." Вы регистрировали посещения их опечатанного дома? - Подождите, сейчас поглядим, - ответил дежурный. Обычно сведения обо всех, кто побывал на месте преступления, заносились в специальный журнал, и это часто оказывалось полезным. Через пять минут дежурный снова взял трубку. - Да, в журнале есть. Что вы хотите узнать? - Ниле Джекоби, сын убитого, приходил в дом? - Э-э, да. Второго июля, в семь часов вечера. У него имелось разрешение взять личные вещи. - Там не записано, был ли у него с собой небольшой чемодан? - К сожалению, об этом ничего нет. Следующий - Байрон Меткалф. Его голос был хриплым, а дыхание шумным. Интересно, чем он там занимается, тоскливо подумал Грэхем. - Надеюсь, я вам не помешал. - Чем могу помочь, Уилл? - Дело касается Нилса Джекоби. - Что он опять натворил? - Я просто хотел выяснить, не забрал ли он кое-какие вещи из отцовского дома. - Хм. - В вашем списке не достает серебряной рамки для фотографии. А в Бирмингеме в спальне Нилса я подобрал снимок семьи. Похоже, он прежде был в рамке - остались следы по краям. - Вот шельмец. Я разрешил ему взять только свои вещи и несколько книг. - У Нилса много знакомств, требующих расходов. Еще отсутствуют кинопроектор и кинокамера. Я хотел бы знать, не взял ли он и их. Если нет, то, возможно, их украл убийца. В таком случае надо сообщить серийные номера во все комиссионки и внести эти вещи в "горячий розыскной список". Ну, а рамка, по-видимому, уже расплавлена. - Я ему покажу рамку, когда увижу! - Еще одно: если Ниле взял проектор, то у него, наверное, сохранилась и пленка. За нее все равно ничего не дадут, а мне она очень нужна. Но если вы спросите напрямик, то он, конечно, будет все отрицать. - Ясно, - сказал Меткалф. - Он еще не вступил в право собственности на машину, поэтому я как его душеприказчик, могу произвести в ней осмотр без ордера. Кроме того, мы в приятельских отношениях с судьей, и, надеюсь, он не станет возражать против обыска комнаты. Грэхем вернулся к своей работе. Богатство. Внесем "богатство" в усредненный социальный портрет жертвы. Грэхем гадал, ходили ли миссис Лидс и миссис Джекобс по магазинам в теннисных костюмах. Кое-где это считается особым шиком. Ужасная глупость: с одной стороны провоцирует классовую неприязнь, с другой - вожделение. Грэхем словно увидел двух молодых женщин, толкающих тележки с продуктами. Их короткие плиссированные юбочки едва прикрывают загорелые бедра; кажется, что помпоны на белых гольфах подмигивают окружающим. Рядом проходит какой-нибудь здоровенный детина с глазами морской щуки. Его ланч - кусок холодного мяса, торопливо проглоченный в духоте грузовика. Сколько кругом семей с тремя детьми и собачкой или кошкой, и только стандартный замок охраняет их ночью от Дракона. Мысленно набрасывая портреты возможных жертв, Грэхем видел обеспеченных, удачливых людей в красивых домах. Но тот, кому предстояло в самое ближайшее время встретиться с Драконом, не имел ни детей, ни любимой собачки, и дом его не радовал взгляд. Этим человеком был Фрэнсис Долархайд. ГЛАВА 37 Грохот роняемых на пол мансарды штанг сотрясал весь старый дом. Сегодня Долархайд выжимал больший вес, чем обычно, Одет он был тоже необычно: спортивные брюки закрывало татуировку. Хлопчатобумажный спортивный блейзер прикрывал "Большого Красного Дракона и женщину, одетую в солнечный свет". Кимоно висело на зеркале, подобно сброшенной змеиной коже. Долархайд тренировался без маски. Вверх. Двести восемьдесят фунтов от пола до груди - одним рывком. Теперь на вытянутые руки. - О КОМ ТЫ ДУМАЕШЬ? От испуга он чуть не уронил штангу, закачавшись под страшной тяжестью. Долархайд отскочил, и штанга с лязгом рухнула на пол. Он повернулся и уставился туда, откуда раздавался голос. Его большие руки повисли, как плети. - О КОМ ТЫ ДУМАЕШЬ? Казалось, слова доносятся из-под блейзера на стене, но резкость и сила голоса раздирали его собственную гортань. - О КОМ ТЫ ДУМАЕШЬ? Долархайд знал, кто это говорит. И был очень напуган. С самого начала он и Дракон были единым существом. Он Преображался, а Дракон был его высшим "я". Их тела, голоса и желания были неразделимы. Теперь, с тех пор как появилась Риба, все изменилось. - КТО ТЕБЕ НУЖЕН? - спросил Дракон. - Миссис ...ерман - Шерман, - с трудом выдавил Долархайд. - ГОВОРИ ЯСНЕЕ. Я НЕ МОГУ ТЕБЯ ПОНЯТЬ. О КОМ ТЫ ДУМАЕШЬ? Долархайд с застывшим лицом повернулся к штанге. Р-раз! На вытянутые руки. Стало намного труднее. - Миссис ...ерман в воде. - ТЫ ДУМАЕШЬ О СВОЕЙ МАЛЫШКЕ. НЕ ТАК ЛИ? ТЫ ХОЧЕШЬ. ЧТОБЫ ОНА СТАЛА ТВОЕЙ МАЛЫШКОЙ? Штанга с грохотом упала на пол. - Мне не ...ужна ...шка. - Вместе со страхом вернулось косноязычие. Ему приходилось закрывать ноздри верхней губой. - БЕССМЫСЛЕННАЯ ЛОЖЬ. - Голос Дракона звучал громко и отчетливо. Он без труда произносил "с". - ТЫ ЗАБЫЛ ПРО ПРЕОБРАЖЕНИЕ. ТЫ ГОТОВИШЬСЯ НАНЕСТИ ВИЗИТ К ШЕРМАНАМ? ПОДНИМИ ШТАНГУ! Долархайд взялся за штангу и натужился. Тело и мозг были напряжены до предела. Он пытался думать о Шерманах, заставлял себя воображать, что держит на руках миссис Шерман. Миссис Шерман - следующая. Он держал на руках миссис Шерман. Борясь в темноте с мистером Шерманом, он одолел его, вонзил в него зубы и сдавливал челюсти до тех пор, пока обескровленное сердце Шермана не затрепетало, как у пойманной птицы. Он прислушивался только к замирающему стуку сердца Шермана. Он не вспоминал о Рибе. Он не делал этого - нет, нет! Страх лишил его силы. Он поднял штангу только до бедер и не сможет взять ее на грудь. Он думал о Шермане - тот оказывался рядом с ним то с одной, то с другой стороны. Глаза Шермана расширены от ужаса. Было пусто, одиноко. Штанга упала на пол. - КТО ТЕБЕ НУЖЕН? - Миссис... - ТЫ НЕ СПОСОБЕН ДАЖЕ ВЫГОВОРИТЬ "МИССИС ШЕРМАН". ТЫ ВООБЩЕ НЕ ХОЧЕШЬ ШЕРМАНОВ. ТЕБЕ НУЖНА РИБА МАККЛЕЙН. ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ОНА БЫЛА ТВОЕЙ МАЛЫШКОЙ. ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ВЫ СТАЛИ ДРУЗЬЯМИ. - Нет. - ЛОЖЬ! - ...олко нена.... - ТОЛЬКО НЕНАДОЛГО? ТЫ, СОПЛИВАЯ ЗАЯЧЬЯ ГУБА - КТО БУДЕТ ДРУЖИТЬ С ТОБОЙ? ПОДОЙДИ КО МНЕ - Я ПОКАЖУ ТЕБЕ, КТО ТЫ НА САМОМ ДЕЛЕ! Долархайд не сдвинулся с места. - Я НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ ТАКОГО УРОДЛИВОГО И ГРЯЗНОГО РЕБЕНКА, КАК ТЫ. ПОДОЙДИ СЮДА! Он подошел. - СНИМИ КУРТКУ. Он снял блейзер со стены. - ПОСМОТРИ НА МЕНЯ. Дракон пристально буравил его глазами с картины. - СНИМИ КИМОНО. ПОСМОТРИСЬ В ЗЕРКАЛО. Он посмотрел. Ему не хватало сил, чтобы отвернуться от обжигающего зрелища. У него потекли слюни. - ПОСМОТРИ НА СЕБЯ. Я ХОЧУ СДЕЛАТЬ ПОДАРОК ТВОЕЙ МАЛЫШКЕ. СНИМИ ЭТУ ТРЯПКУ. Руки Долархайд а боролись одна с другой, когда он пытался расстегнуть пояс на брюках. Пуговицы оторвались. Он стаск