исто". Похоже, он хочет нам сказать: "Я так крут, что даже ошибки мои верны". Правая рука Ковбоя снова рассекает воздух, и мы, поправив навешанное на нас снаряжение так, чтоб поменьше резало, двигаемся дальше, бурча себе под нос и ругаясь. Наши мысли снова уплывают в плотские мечты о твердых сосках Мэри-Джейн Гнилойписьки и в Фантазию Большого Траха после возвращения домой, они уплывают обратно, в черно-белое кино, в котором наши воспоминания несколько отличаются от того, что было на самом деле, обратно к ярким акварельным картинкам того славного дня ротации домой, дата которого обведена красным кружком на календаре любого старика. Она у каждого своя, но смысл ее един для всех - Домой. Алиса снова медлит. Его рука в перчатке дотягивается до огромной желтой орхидеи и вырывает ее из сплетений лиан. Выпрямившись, Алиса вставляет жирный, сочный стебель в кожаную петлю на своем жилете из шкуры бенгальского тигра. Спереди на жилете эти петли пришиты в несколько рядов, и в них болтаются две дюжины зарядов к гранатомету M-79. Алисина синяя холщовая хозяйственная сумка болтается у него на плече. Сумка вся испещрена картинками, автографами, похабными рисунками и человечками - по числу убитых солдат противника на личном счету Алисы. На синей холщовой хозяйственной сумке - уже начавшие выцветать черные печатные буквы: "Кабаны рота "Дельта" 1 батальон 5 полк Мы торгуем смертью, и если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, ибо я сам есть зло", и совсем свежая надпись "НЕ СТРЕЛЯТЬ - СТАРИК" с пририсованной картинкой: каска и пара ботинок. Продвигаясь по узкой тропе, Алиса мурлычет себе под нос: "Заходи - будешь сыт и пьян... к Алисе в ресторан..." Ковбой останавливается, поворачивается, срывает с головы мутно-голубой с серым "стетсон". - Привал. Зеленые морпехи из зеленой машины, рассаживаемся по обочине тропы. - Надо бы вьетконговскую пряжку для ремня засувенирить. - говорит Донлон, наш радист. - Серебристую такую, со звездой. Надо что-нибудь путное домой привезти, а то гражданские там еще подумают, что я тут был крысой штабной, все это время на машинке стучал. Я ведь, типа старик уже - тридцать девять дней до подъема. Я говорю: - Ты не старик еще. Вот я - двадцать два до подъема. По пальцам можно пересчитать. - Тоже ерунда. - говорит Зверодер. - Вот Алиса - настоящий старик. Алиса хвастается: - Двенадцать дней в стране - и подъем, дамочки, прикиньте. Я старик, спору нет. Блин, такой старый, что нагнуться утром не могу, носки надеть. Я фыркаю: - Это еще не совсем старик, Джангл Банни. Вот Док - тот боку старик. Девять дней до подъема. Так, Док? Ты ведь уже с чисел на цифры перешел? Док Джей жует консервированные персики из банки. - Мне надо еще раз продлить. Все замолкают. В этот раз Доку Джею остаться не разрешат. Док Джей уже два года во Вьетнаме, и все это время лечит и лечит серьезные ранения, обладая лишь начальной медподготовкой. Док Джей хочет спасти всех раненых, даже тех, кто уже много месяцев назад погиб в бою и похоронен. Каждую ночь мертвые морпехи зазывают его в свои могилы. Неделю назад наш ротный поднял футбольный мяч, валявшийся на тропе. Мяч разорвал его пополам. Док Джей попытался связать капитана обратно перевязочными пакетами, но не вышло. И тогда он залился смехом, как малыш над мультиками у телевизора. - Я тоже продлю! - заявляет салага, сдвигая итальянские темные очки на лоб. - А вы как? - - Иди в жопу, салага. - не поднимая головы говорит ему Зверодер. Звер уложил свой пулемет M-60 на колени и натирает черную ванадиевую сталь белой тряпочкой. - Ты в стране еще без году неделя, а уже говна соленей. Ты еще даже не родился, салага. Не торопись, родной, сначала дней в стране немного набери, тогда я разрешу тебе рот открывать. Именно, немного дней в стране, ептать. - Ганг Хо! - говорю ему, скаля зубы. Зверодер отвечает: "Пошел ты, Джокер". Он начинает разбирать пулемет. Посылаю Зверодеру воздушный поцелуй. Зверодер - та еще свинья, спору нет, но в нем еще и силы со злобой немерено, он ... внушает некоторую терпимость к своим выходкам. - Джокер думает, он себе образцовую программу составил. - обращается Зверодер к салаге. - После ротации в Мир в Голливуд собрался. Если я его раньше не замочу. Будет этим, как там того мудака зовут... Пол Ньюман, ептать. Зверодер вытаскивает колоду. Карты давно затрепаны, засалены, на них фотографии девок из Тихуаны. Девки из Тихуаны выразительно общаются с ослами и здоровенными кобелями. Зверодер раздает карты себе и салаге. Салага какое-то время колеблется, но затем все же подбирает карты. Зверодер расстегивает пряжки на полевом ранце и вытаскивает коричневую пластмассовую коробку с набором покерных фишек - красных, белых и голубых. Звер достает из коробки стопку пластмассовых фишек и бросает их на палубу перед салагой. - Ты откуда родом, засранец? - Из Техаса, сэр. - Сэр, ептать. Тут тебе не Пэррис-Айленд, да и командиром мне ни за что не стать. Хрен там. Я теперь даже не заместитель командира отделения. Я теперь рядовой - самое популярное звание в морской пехоте. У меня больше операций, больше засчитанных убитых, больше боевого стажа, чем у любого в этом взводе, включая Ковбоя. Зверодер сплевывает, скребет черную щетину на подбородке. - Послал как-то одну крысу-полковника в главной лавке на Фридом Хилл. С сержантов сняли. Я же взводным сержантом был - не хрен собачий . Но, как говорится, халявы не будет. Прямо как в Мире. Я в Квинсе на "Линкольне" однажды покатался. Чудо что за машина! Ну, судья и предложил мне на выбор - или Корпус, или тяготы и лишения в отеле с каменными стенами. Вот так я и стал контрактником. Надо было мне в тюрягу сесть, салага. Там столько топать не заставляют. - Зверодер ухмыляется. - Так что не надо хрени этой, сэр, сэр... Всю эту чушь уставную оставь для крыс - вон, таких как Джокер. Я скалюсь. - Слушай, Звер, я толстый, но жилистый... Зверодер отвечает: - Ага, знаю, ты такой крутой, что у кнута на лету конец откусишь. Зверодер поворачивается к Ковбою: - Одинокий Ковбой! Тут твою сестрицу в Корпус затащили. Вот она сидит, славный морпех из зеленой машины. Поворачивается обратно к салаге: - Наш главный тоже из Техаса, как и ты, гниденыш. Из Далласа. Он этот "стетсон" носит, чтобы гуки видели, что перед ними не кто-то там, а настоящий техасский шериф. Ковбой продолжает жевать. - Играл бы ты в свой покер, Зверодер. Ковбой открывает набор B-3 - баночку с печеньем, на котором картинки с Джоном Уэйном, какао и ананасовым джемом. Вскрывает банку маленькой складной открывалкой P-38, которую носит вместе с жетонами на шее. - Я два раза не повторяю. Все замолкают. - Ага, зашибись, раскомандовался. И что ты сделаешь - во Вьетнам пошлешь? Отдыхай, Ковбой. Ты ведь не Джон Уэйн. Доедай свое печенье. Зверодер хмыкает. "Ставлю доллар". Бросает красную фишку. Кладет карты картинкой вниз на палубу и продолжает натирать детали разобранного пулемета белой тряпицей. - Не играй никогда в героя, салага. Вся слава служакам достается, а солдатам - смерть. Вон, был у нас добрый малый, Стропила. Один на один с танком смахнуться решил. Или Бешеный Граф - тот начал в гуков из духового ружья палить. Раньше у нас другой салага был - в первый же день на выходе прямо на Попрыгунью Бетти уселся. Уехал отсюда прямиком в преисподнюю. И еще шесть добрых парней подорвал. Погиб на поле боя, такая вот жопа, мама. Мне вон осколком нос пробило... - Зверодер наклоняется и показывает салаге свой нос. - А самое хреновое - тот гниденыш мне пять баксов должен был. Алиса сплевывает. - Снова за байки свои принялся? Зверодер не обращает на Алису вниманья и продолжает: - Отвечаю за базар, салага. Сток, наш прежний главный, думал, что он суперхряк. Тысячеярдовый взор заимел. Он каждый раз ржать начинал, когда мертвого морпеха видел. Ну, дослуживал потом в буйной палате с мягкими стенами. Он - Алиса поднимается. - Заткни всю эту чушь знаешь куда? Понял, да? Зверодер бормочет, не поднимая головы: - Слава Богу, есть такая штука - серповидно-клеточная анемия. Алиса чешет грудь: - Долой расизм в окопах, Звер. Все нормально, салага, не бери в голову. - Ясное дело. - говорит Зверодер. - Бери пример с меня. Делай как я. Они тебе сейчас наговорят, что я чудовище, а на самом деле я единственный солдат в этом взводе, у которого вместо головы не жопа. В этом говеном мире только чудовища и живут вечно, а всех остальных убивают. Когда человек убивает ради удовольствия -это садист. Когда человек убивает ради денег - это контрактник. А вот когда человек убивает ради и того и другого - это морпех. - Так точно, сэр. - говорит салага, бросая две фишки на кон. - Потрахаться бы сейчас. - говорю. - А тут даже руки подходящей для этого дела не найдешь. Зверодер стонет. - Здорово пошутил, Джокер. Так тонко, что я не понял. Бросает две фишки, потом еще три. - Ставлю на три больше. Банкомет меняет две карты. Салага отвечает: - Меняю три. Да не герой я. Просто хочу делать свое дело. Типа, защищать свободу - - К херам твою свободу. - говорит Зверодер. Зверодер начинает собирать М-60. Он целует каждую деталь, прежде чем вставить ее на место. - Промой шестеренки в своей бестолковке, салага. Думаешь, мы гуков тут за свободу мочим? Не обманывай себя, бойня тут. Смотри на мир шире, салага - тебе же лучше будет. Вот если мне скажут: "Давай, мы тебе яйца отстрелим, а ты за это проси что хочешь", и попросят назвать только одно слово, я скажу: "Порево". Ты лучше пойми, что мы тут косоглазых косим. Они мочат наших братанов, а мы с ними расплачиваемся по-крупному. А откат - п...ц всему. - И на кой весь этот базар? - спрашивает Донлон. - Вьетнам может меня убить, но переживать из-за всякой хрени не заставит. Я просто хочу вернуться в Большую лавку в целости-сохранности. Ради собственного блага. - А что там хорошего? - спрашиваю я. - Что там, что здесь - одна херня. Дом твой там, где твой сержант - верно, Ковбой? Поворачиваюсь к Зверодеру. - Ты с Ковбоя пример бери, салага. Он тебя уму-разуму научит. - Ага, - говорит Донлон, вытягивая пачку сигарет из-под эластичной ленты на каске. - Ковбой к этой хрени всерьез относится. Ковбой хмыкает. - Я просто делаю свое дело, брат, день за днем. Он улыбается: - Знаешь, чем я в Мире занимался? По вечерам после школы мелочь забирал из парковочных счетчиков. Возил деньги на красном фургоне, у меня еще такая голубая фуражка с серебряной эмблемой была. Я тогда такой весь из себя был. А теперь мне кроме ранчо и пары-другой лошадок ничего не надо... Зверодер говорит: - Ну так вот, есть бабы, которые воняют страшно, и Вьетнам страшно воняет, а потому - вы... его и выбросить. Вместе с служаками, которые все это придумали. - Слышу глас твой. - отвечаю. - Вижу, как ты рот открываешь. Но перед служаками все мы прогибаемся... - Истину глаголешь. - отзывается Алиса, который сидит дальше по тропе. Смачно пришлепывает комара на щеке. - Мы только на словах хороши. Донлон со злостью смотрит на меня. - А сам-то ты кто? Махатма Ганди? Донлон тычет в меня указательным пальцем. - Ты командир первой огневой группы, Джокер. И в силу этого - заместитель командира отделения. Так что ты из таких же. Тебе нравится быть выше других. - Чушь какая. - Нет, Джокер, про тебя - это не чушь. Из всех уродов ты у меня самый любимый. - Пошел... ты... - Не ори, Джокер. - говорит Ковбой. - Тут в кустах чья-нибудь мама может сидеть, а ты так грязно ругаешься. Не выноси сор из избы, о'кей? - Есть. Так точно, Ковбой. - смотрю на Донлона. - Если мне Ковбой прикажет - я козявки из носа у трупа вытащу и сожру. Чтоб гнить заживо в Портсмуте - на это у меня крутости не хватит. И я о том ответственно заявляю. Но сам я не приказываю. Я - - Чушь собачья. - говорит Донлон. - Дерьмо ты со своим пацификом. Вот нахрена ты его нацепил? Ты сейчас здесь, как и все, и не лучше нас. - Послушай, - говорю я, стараясь не сорваться. - Может, я и позволю Корпусу меня трахнуть, но жопу раздвигать для него не буду. Зверодер меня обрывает: - Слабак ты, у тебя и волосья-то на яйцах не выросли. У меня начинают дрожать губы. - О'кей, Зверодер, жрал бы ты арахис из моего дерьма. Не я сочинил весь этот фарс, я всего лишь пытаюсь свою роль до конца доиграть. Не повезло вот, приходится на сцене ходить во всем зеленом, но война должна продолжаться. Если бы бог действительно хотел, чтоб я родился морпехом, я и бы был сейчас с зеленой кожей, и висела бы она на мне свободно. Понял? Никто не говорит ни слова. - Я всего лишь собака, капрал. Я никого не посылаю туда, где его на куски разорвет. Я знаю, что гибнуть здесь - бесполезная трата времени. Поднимаюсь на ноги и делаю три шага к Зверодеру. - Хочешь - будь бравым воином, Зверодер. Приказы отдавай. - делаю еще один шаг. - А я не собираюсь! Никто не говорит ни слова. Наконец салага негромко произносит: "Ставлю доллар". Зверодер смотрит на меня, потом начинает бросать фишки на кон, одну за другой. - Отвечаю... Повышаю... - Считает в уме, считает. - На пять баксов. Салага прикидывает. - Отвечаю. - Господи Иисусе! - Зверодер с силой шлепает картами, так, что они гнутся. - Намбa тен! У меня нет нихрена. Салага говорит: "Три вальта". Помахав картами, сгребает фишки с кона. - Ну, Звер, - говорит со смехом Донлон. - как он тебя сделал! Алиса подхватывает: - Запугал ты салагу своим блефом, запугал. Я говорю: - Повезет в любви, повезет в любви - правду говорят, Звер? Звер пытается сохранить лицо. - Да не мог я пасовать! У меня на кону больше четырех баксов было. Я думал - салага спасует. Обычно-то меня боятся... Донлон снова смеется. - Кондиционная у тебя программа, салага. Как зовут-то тебя? - Паркер, - отвечает с улыбкой салага. - Фамилия Паркер. Зовут Генри. Можно Хэнк. Салага считает фишки. - Зверодер, с тебя девять с половиной баксов. Зверодер крякает. Я говорю, все еще на ногах: - Повезет в любви, повезет в любви - правду говорят, Звер? - Джокер, мать твою, тебя кто спрашивает? С приколами своими - служака вылитый. - Вот как? Ну ладно, вот когда я стану рядовым гражданским первого класса, а ты будешь сранни-ганни, я тебе пива поставлю, а потом пошлю куда положено. Я присаживаюсь. Ковбой ухмыляется: - Можешь и мне поставить, Джокер. Только подождать придется, пока мне двадцать один год не стукнет. Кто-то очень громко ржет дальше по тропе. Я говорю: - Эй вы там, отставить шум! В этом взводе шуметь только мне положено. Младший капрал Статтен, командир первой огневой группы, показывает мне средний палец. Затем поворачивается к тому, кто смеялся - худосочному деревенщине Харрису - и говорит: - Заткнись нахрен, Хэррис. Зверодер добавляет: - Ага, Хэррис, слушайся генерала Джокера. Я говорю: - Я готов заняться твоим воспитанием, сраная ты обезьяна... - Ну так хапни обезьяньего дерьма и подавись, крыса. - Зверодер сплевывает. - Слабак ты, чтобы - Меня подбрасывает на ноги, в руке - боевой нож. На губах кипит слюна, и я держу здоровенный нож в паре дюймов от лица Зверодера. Я оскаливаюсь, как зверь. - Ну давай, сукин сын, сейчас я тебе глаза вырежу... Зверодер смотрит на меня, на клинок ножа, на Ковбоя. Тянется рукой к своему M-60. Ковбой продолжает жевать. - Прибери-ка свой свинорез, Джокер. Ты знаешь, как я к этой херне отношусь. Расставь задницу с башкой по местам или - - Нет, Ковбой. Хрен там. Он меня уже - Ковбой поправляет очки. - Я на роль командира отделения в этой ссаной войне не напрашивался... но я тебе хребет обломаю, если ты в такую игру решил... Донлон присвистывает. - У Ковбоя - Ковбой обрывает: - Донлон, заткнись. Меня немного отпускает и я вкладываю нож обратно в кожаные ножны. - Ладно, ладно, у меня, похоже, от всего этого топанья словесный понос разыгрался. Ковбой пожимает плечами. - Все ништяк, Джокер. Ковбой поднимается. - Ну, дамочки, собирайте свою хавку. Давайте-ка по коням. Выдвигаемся. - Выдвигаемся. - передается назад по тропе. Влезаю обратно в сбрую. - Слышь, Зверодер, я тебя на деле-то мочить не собирался. У меня этот, как там, рефлекс убийства взыграл. Помоги-ка с ранцем... Зверодер пожимает плечами и помогает мне влезть во вьетконговский рюкзак. Потом я помогаю ему надеть полевой ранец. Говорю ему: - Ты мне купить сайгонский чай? Звер скалится. Посылаю ему воздушный поцелуй. - Не волнуйся, maleen, я много сильно тебя любить. Зверодер сплевывает. Ковбой машет рукой, и Алиса становится в голове колонны. Я говорю: - Ни пуха, Джангл Банни. Алиса показывает мне средний палец. Затем поднимает вверх кулак правой руки и встряхивает им. На синей холщовой хозяйственной сумке, перекинутой у Алисы через плечо - предупреждение: "Если прочитал - слишком близко стоишь". Ковбой машет рукой, и отделение выдвигается. Снаряжение - как мешок с камнями, еще тяжелее, чем раньше. Зверодер говорит салаге Паркеру. - Не иди так близко за мной, салага. Не хочу, чтоб меня разнесло, когда ты на мину наступишь. Паркер отходит подальше. Как у меня заведено, отдаю честь Зверодеру, чтобы снайперы, которые могут тут обретаться, решили, будто он офицер, и пристрелили его, а не меня. С тех пор как я нарисовал сверху на каске красное мишенное яблочко, я стал немного всего шугаться. Зверодер отвечает на мое приветствие, сплевывает и улыбается. - Ну ты и комик, сукин ты сын. Конкретный клоун. - Ничем помочь не могу. - отвечаю я. Топаем дальше на поиски того, чего найти нам совсем не хочется. И когда от усталости начинает ломить кости так, что обрывается связь между телом и рассудком, мы топаем еще быстрее, как зеленые призраки в сумрачной полутьме. Почти неслышное щелк вдруг доносится откуда-то и отовсюду одновременно. Птица устраивает истерику. Еще одна заливается над головой. И огромная масса птиц перемещается в гуще листы. Алиса замирает и прислушивается. Он поднимает правую руку и сжимает ее в кулак. Внимание! Я падаю лицом вперед. Все мое тело изнемогает от тысячи природных мук, наследья плоти, когда каждая жилка каждого мускула умоляет не шевелиться, но ты решаешься и превозмогаешь эти возражения силой воли, которая сильнее мускулов, и насильно заставляешь тело сделать еще один шаг, потом еще шаг, еще всего один лишь шаг... Ковбой оценивает ситуацию. Потом командует: - Ложись! Дрожащие тени валятся на палубу по мере того как приказ Ковбоя эхом передается от одного к другому назад по тропе. Я говорю Ковбою: - Брат, я так надеялся, что меня сейчас снайпер щелкнет, чтоб хоть какая-то польза от моего падания была. Я, типа, думаю, это кино мне не понравится... Ковбой внимательно наблюдает за Алисой. - Джокер, хватит чушь пороть. Стоя на коленях, Алиса изучает тропу на несколько ярдов впереди себя, которые еще просматриваются. Дальше тропу заглатывают гладкие, темно-зеленые тропические растения. Алиса внимательно и очень медленно осматривает кроны деревьев. "Что-то здесь не так, брат". - Точно так, Ковбой. Все мои мандавохи разорались: "Все за борт! Все за борт!" Ковбой не отвечает, не отрывая глаз от Алисы. - Нам надо вперед, Черный. Джунгли молчат, слышно лишь поскрипывание крышки - кто-то фляжку открывает. - Прибежал, сиди и жди. Прибежал, сиди и жди. - Алиса смахивает с бровей пот. - Вот чего я больше всего хочу, так это вернуться на высоту и выкурить с тонну дури. В смысле - ты уверен, что здесь безопасно? Я ... Подожди! ... Что-то было. Тишина. - Птица? - говорит Ковбой. - Или ветка упала. Или - Алиса покачивает головой. - Может, так... Может... А может - затвор передернули. Голос Ковбоя становится суров: - У тебя мания преследования, Черный. Здесь гуков нет. И еще километров четыре-пять не будет. Мы должны идти вперед, а то гуки успеют засаду выставить. Ты же знаешь... Донлон подползает к Ковбою не отрывая трубки от уха. - Одинокий Ковбой, дед запрашивает отчет о нашей дислокации. - Двигай вперед, Черный. Я не шучу. Алиса закатывает глаза. - Ну, ноги, давайте в путь. Алиса делает шаг, останавливается. - Весело, как никогда... Говорю своим фирменным голосом Джона Уэйна: - После Вьетнама о войне будут плохо думать. Папа Д. А., который идет замыкающим Чарли, отзывается: - Эй, Мистер вьетнамская война, мы тут участок под ферму забьем? Ковбой обрывает: - Заткнуться всем нахрен. Алиса мнется, что-то бормочет, делает еще один шаг вперед. - Ковбой, старик, может, старые солдаты и не умирают, но молодые - наверняка. Непросто изображать из себя черного Эррола Флинна, понимаешь? Я вот точно решил - если мне за весь этот маразм, которым я тут занимаюсь, не дадут Почетную медаль Конгресса, я Мистеру Эл-Би-Джею пошлю фотографию своей черной задницы, восемь на десять, а на обороте напишу, каково... Алиса, наш головной, трогается в путь. Он расслабленной походкой выходит на маленькую полянку. - Я что имею в виду - Бах. От выстрела из снайперского карабина Алиса подпрыгивает и застывает, вытянувшись в струнку, как по стойке смирно. Его рот открывается. Он оборачивается, чтобы что-то сказать. В глазах - безмолвный крик. Алиса падает. - ЛОЖИСЬ! Падаю головой вперед - вот сейчас... - О-о-о-, нет... Лицом - в черную землю. На земле - мертвые листья. - Алиса! - Что за...? Мокро как. Локти оцарапал. - ЧЕРНЫЙ! Глаза глядят, глядят... не видят ничего. - О-о-о... Б-л-л-л... Ждем. Ждем. - Э, как ты... Тишина. Мне становится страшно. - АЛИСА! Алиса не шевелится, и я поджимаю коленки, стараюсь сделаться маленьким-маленьким, и у меня такое ощущение, что вся задница выворотилась наизнанку, и я думаю о том, как было бы здорово, если б капеллан Чарли выучил меня всяким волшебным штукам, и я бы тогда залез в собственную жопу и спрятался, и я думаю: "Хорошо, что его, а не меня". - АЛИСА! Алиса, наш головной, ранен. Его огромные черные руки впились в правое бедро. Вокруг по палубе рассыпалась дюжина гуковских ног. Кровь. - ВНИМАНИЕ ПО СТОРОНАМ! - Черт! - говорит Ковбой. Сдвигает "стетсон" на затылок и поправляет очки указательным пальцем. - САНИТАРА! Команда эхом проносится по тропе. Док Джей взбирается в гору на четвереньках, как медведь, которому надо поспешать. Ковбой машет рукой: "Давай сюда, Док". Донлон хватается за щиколотку Ковбоя, тычет Ковбою трубку радиостанции. - Полковник Трэвис у трубы. - Пошел ты, Том. Занят я. Ковбой и Док Джей ползут вперед. Донлон говорит в трубку: - Г-м, Внезапная смерть-Шестой, Внезапная смерть-Шестой, это Штык-малыш. Как слышно? Прием. Ковбой приостанавливается, бросает назад: - Вертолетную поддержку. И медицинский вертолет. Донлон говорит в трубку, вызывает деда. Помехи. Трубка подвешена на проволочном крючке, который зацеплен за ремешок каски Донлона. Донлон нараспев произносит слова, будто читает заученную молитву. Донлон перестает говорить, прислушивается к сверчкам в трубке и кричит: - Дед говорит: "Только ты можешь спасти лес от пожара". Ковбой оборачивается. - Что? Это что еще за хрень? Радиостанция потрескивает. Помехи. - Гм... Прошу повторить, прошу повторить. Прием. Помехи. Донлон вслушивается, кивая головой. - Вас понял. Оставайтесь на связи, первый. Донлон орет: - Дед одно и то же говорит: "Только ты можешь спасти лес от пожара..." Ковбой отползает обратно к нам. - Донлон, если ты, пацан, со мной тут шутки шутишь... Донлон пожимает плечами. - Честное скаутское. Я говорю: - Ковбой, ты абсолютно уверен, что полковник на нашей стороне? Зверодер сплевывает. - Именно так, служаки и есть служаки, так ведь? Донлон покачивает головой: - Халявы не будет. Дед наш точно dinky-dow, чокнутый. Я фыркаю: - Разуму слишком много значения придают. Ковбой говорит: - Передай этому сукиному сыну, начальнику гребаному, что мне нужен вертолет для - Бах. Пуля пробивает радиостанцию Донлона. Удар опрокидывает Донлона на спину. Донлон барахтается, как опрокинутая на спину черепаха. Подползаю на четвереньках. Хватаю Донлона за ремень и оттаскиваю его за валун. Донлон жадно хватает ртом воздух. - Боку спасибо, брат... Ковбой и Док Джей спорят. Ковбой говорит: - Алиса как на ладони. Нам к нему не добраться. Салага говорит: "Там всего один солдат противника?" - Заткни хлебало. - Зверодер устанавливает на гнилое бревно пулемет и поправляет золотистую ленту над банкой из-под сухпая, которую он прицепил к пулемету, чтобы патроны подавались ровно. Ковбой говорит: - Надо гонца послать - Бах. Ковбой откатывается в сторону. "Все нормально. Все нормально". - Он снова в Алису попал! Алиса шевелится, стонет. - Болит... болит... Черная дыра насквозь прошила брезентовый тропический ботинок на левой ноге Алисы. Алиса смеется, скалится, скрежещет зубами. "Я старик..." Зверодер пинает гнилое бревно ногой и открывает огонь. Остроконечные пулеметные пули врезаются, врубаются в лес, отлетают, ритмично вгрызаются в стволы деревьев, срывая листья с веток и поражая птиц. Салага открывает огонь из M-16. Младший капрал Статтен стреляет из M-79, граната взрывается, но в темноте не видно, где. Я замечаю странную тень на суку и посылаю туда несколько пуль из своей "масленки". Но все летят в молоко. Целиться-то не в кого. Салага выдергивает кольцо и швыряет гранату. Ковбой орет среди оглушающего грохота: - ХОРОШ, ХОРОШ, ПРЕКРАТИТЬ К ХЕРАМ! Все прекращают огонь - все, кроме Зверодера. Кладу руку на плечо Зверодера, но его пулемет продолжает выбрасывать горячие медные гильзы и черные железные звенья ленты, пока она не кончается. - Убью урода! - орет Зверодер. - Откат - п...ц всему! - Ага. - Ага. - Закон джунглей, парень. Зверодер бьет по гнилому бревну кулаком. "Я ему сердце вышибу!" - Ага. - Убью урода! Алиса старается уползти из-под огня. - Ковбой? Брат? - Алиса тянется к нему рукой в перчатке. Бах. Рука Алисы падает. Он снова медленно ее поднимает. Кожа разорвана в клочья. И указательный палец оторван. "О нет... нет..." Алиса вопит. Док Джей вскакивает. Ковбой хватает его и тянет вниз. - С ума сошел? Но Доку Джею удается вырваться. Он отцепляет от ремня санкомплект и сбрасывает все остальное. Ковбой спадает с лица. - Не надо, брат. Этот снайпер не мажет... - Я здесь санитар, - говорит Док Джей. - а не ты. - И, прежде чем Ковбой успевает что-нибудь сделать, Док Джей вскакивает и бежит. Он бежит пригнувшись, зигзагами. Бах. Док Джей спотыкается на бегу, падает. Левое бедро Дока пробито навылет. Из раны торчит зазубренная кость. Док пытается ползти вперед, толкаясь здоровой ногой. Ковбой срывает кольцо с дымовой гранаты, швыряет ее. - Что ж делать то? ... Отделение собирается за валуном. "Рассыпаться" - говорю им нерешительным голосом. У салаги глаза совсем одуревшие, держит перед собой винтовку как на параде. Глаза Зверодера налились кровью, он шарит ими по зелени, пытаясь высмотреть вспышки выстрелов, передвижения - любой признак жизни. Младший капрал Статтен и остальные молча ждут приказаний. Донлон баюкает свою мертвую радиостанцию. Док Джей поднимается, пытается удержаться в равновесии на здоровой ноге. Он сгибается и просовывает предплечье Алисе подмышку, пытается поднять. Бах. Док Джей падает как подкошенный. Теперь его левая нога превратилась в окровавленный кусок мяса. Он ждет пули, которой его добьют. Не дождавшись, поднимается, тащит Алису к себе на бедро. Док шарит в санкомплекте, вытаскивает шприц-тюбик, делает Алисе укол морфия. Док Джей зубами срывает обертки из коричневой промасленной бумаги с трех перевязочных пакетов. Док накладывает повязки на рану Алисы. Алиса стонет, говорит что-то, чего мы разобрать не можем. Док Джей подолом рубашки вытирает пот со лба Алисы, затем вытаскивает кусок резиновой трубки, из которого он делает жгуты. Бах. Пуля разносит правую руку Дока Джея. Док пробует подвигать пальцами. Не получается. Зеленый дым выползает из гранаты, брошенной Ковбоем, застилает поляну. Ковбой открывает рот, чтобы отдать приказ. Но не может решить, какой именно. Наконец говорит: "Отходим. Хреново так поступать, но мы не можем не подчиниться ситуации. В Хюэ мы такое уже видали. Этот снайпер нас по одному туда вытаскивает. Ему все отделение нужно, один за другим. Вы все это понимаете. Доку и Черному - конец, мы пока живы. По коням". Никто не двигается с места. Ковбой встает. - Выполнять. Мы все понимаем, что Ковбой прав. Пусть это жестоко, но он прав. - НА ТЕБЕ! Салага без какого-либо предупреждения бросается на поляну. Палит вслепую. Он несется скачками, с гибкой грацией плотоядного хищника, нападающего на жертву. С подбородка капает слюна. Салага жаждет испить горячей крови. Салага стремится добраться до человеческой плоти, разорвать ее и сожрать. Глаза салаги налились кровью: они горят огнем в этом мире теней, окружившем нас. Он палит вслепую. Салага уже и сам не понимает, что делает. Он считает себя Джоном Уэйном. Для здешнего мира он еще не родился. Ковбой пытается подставить ногу салаге, бегущему по тропе, но салага удерживается на ногах и бежит еще быстрее, человек-волк, несущийся в царство смерти. Запинаясь, он подлетает к Доку Джею. Крутится на месте. Его горящие глаза рыскают по листве. - Давай, Док, помогу тебе. Я понесу - . Бах. Пару секунд нам кажется, что на этот раз снайпер, наконец, промазал. Но затем салага падает на колени как для молитвы и хватается руками за горло. Ковбой горит: - Уходим. - Хрен там уходим. - говорит Зверодер. - Сам уходи, мудак. Ковбой делает шаг к Зверодеру, становится с ним лицом к лицу, смотрит тому прямо в глаза. - Звер, в голове пойдешь. Зверодер встает, поднимает пулемет с бревна и упирает приклад в бедро, направив черный ствол вверх под углом в сорок пять градусов. - Морские пехотинцы никогда не бросают на поле боля погибших или раненых, Мистер Командир Отделения, сэр. Ковбой, сверкая глазами, смотрит на Зверодера, шумно втягивая воздух, потом отводит меня в сторону. - Джокер, теперь тут ты начальник. Уводи людей. Ковбой видит, что Зверодер прислушивается, и специально для него добавляет: - Прикажи Зверу, пусть идет в голове. Зверодер сплевывает. Ковбой говорит мне, приглушив голос: - Никогда не поворачивайся к Зверу спиной. Халявы ему никогда не отваливай. Это он Мистера Недолета подорвал. Я говорю: - А ты как, Ковбой? Я, типа, если тебя замочат, кто меня с твоей сестренкой познакомит? Ковбой глядит на меня какими-то отстраненными глазами. - Нет у меня сестры. Я думал, ты знаешь. - Ковбой глядит на Дока, Алису и салагу. - Зверодер прав. Я должен попробовать. Снайпер увидит, как вы отходите и - - Слушай, нахрен это. Наплюй на все. Не выйдет ничего. - Уводи людей, Джокер. Командуй. - Но, Ковбой, я - - Это моя обязанность. - говорит Ковбой. - Обязанность... - Голос Ковбоя звучит так, будто собственные кишки пережимают ему глотку. - Хорошо? Я молчу. - Сделаешь, брат? - Конечно, Ковбой. Всех доведу до высоты, целыми и невредимыми. Отвечаю. С Ковбоя спадает напряжение. - Спасибо, Джокер. - Он улыбается. - Старый ты говнюк. Орет Донлон: - СМОТРИТЕ! Док Джей положил салагу на бедро. Лицо салаги побагровело. Док Джей как в поцелуе прижался к ярко-красным губам салаги, пытаясь вдохнуть жизнь в его обмякшее тело. Салага изгибается, жадно хватая воздух. Док Джей придерживает салагу, выдергивает нож, перерезает салаге глотку. Воздух со свистом врывается через грубый разрез, вспенивая кровь салаги розовыми пузырями. Салага пинается, чихает, кашляет. Док Джей вываливает все из санкомплекта, шарит среди шин, перевязочных пакетов, лейкопластырей. Затем в полном смятении выворачивает карманы. Док отбрасывает в сторону то одну вещь, то другую, пока, наконец, не натыкается на шариковую ручку. Он тупо смотрит на ручку, отводит руку, чтобы и ее выбросить, останавливается, снова глядит на ручку, раскручивает, вставляет ту часть, что побольше, в дыру в горле у салаги. Салага втягивает воздух, неровно дышит через узкую пластмассовую трубку. Док Джей осторожно опускает салагу на палубу. Бах. Право ухо у Дока Джея пробито. Док осторожно трогает свою голову с правой стороны, касается мокрого рваного мяса. Бах. Пуля отрывает у Дока Джея нос. Бах. Пуля пробивает Доку Джею обе щеки. Он заходится кашлем, выплевывает выбитые зубы и куски десен. Злобно оскалившись, Зверодер палит из пулемета по зарослям. - Уводи людей. - говорит Ковбой. Он швыряет на землю "стетсон" и дробовик Мистера Недолета. Срывает кольцо еще с одной дымовой гранаты и бросает ее. Вырывает пистолет Мистера Недолета из наплечной кобуры. И, прежде чем я успеваю сказать Ковбою, что пистолет в джунглях бесполезен, он толкает меня в плечо, как в детской игре, и срывается с места, виляя на бегу насколько позволяет узкая тропа. Мы ждем, что будет. Я понимаю, что должен уводить отделение, но я сам застыл как под гипнозом. Вдруг из ниоткуда и отовсюду сразу возникает странный звук - как будто смеется кто-то. Мы начинаем крутить головами: неужели кто-то из нас так обалденно крут, что может веселиться, живя в этом говеном мире. Снайпер смеется над нами. Мы пытаемся вычислить позицию снайпера. Но смех доносится отовсюду. Кажется, что этот смех поднимается с земли, исторгается нефритово-зелеными деревьями, кустами-монстрами, вырывается из глубин наших собственных тел. И на фоне этого зловещего смеха, от которого стынет кровь в жилах, я что-то замечаю. Вглядываюсь в тень. Пот щиплет глаза, все перед ними расплывается. И вдруг я вижу Бедного Чарли, черный череп на ветке, и понимаю, что только снайпер, которому не ведом страх смерти, позволит себе обнаружить свою позицию смехом... Я щурюсь, вглядываюсь, и смеющийся череп растворяется в темноте. Вот я и сержант Морской пехоты. Я смеюсь и не могу остановиться. Отделение застыло от страха, потому мы снайпер смеется вместе со мной. Мы со снайпером смеемся и знаем, что рано или поздно все отделение засмеется вместе с нами. Рано или поздно суровые законы джунглей возьмут свое над отделением. Мы живем по закону джунглей, по которому в них входят больше морских пехотинцев, чем выходят обратно. Именно так. Никто не спросит, почему мы улыбаемся, потому что это никому не интересно. Мразь войны, которую гражданские в ней видят - это в основном выпущенные наружу кишки. Отвратительное зрелище - видеть человека без прикрас. Отвратительное зрелище - когда даже в улыбке виден оскал смерти. Война отвратительна, ибо истина бывает безобразной, а война говорит все как есть. Отвратительно лицо Чарли, это призрачное черное лицо смерти, когда она поражает твоих братьев ловкими ударами, восстанавливая справедливость. Те из нас, кто переживут все это и станут стариками, полетят на Птице Свободы в родную Америку. Но дома родного там мы не найдем, и нас самих там уже не будет. В голове каждого поселилась смерть, черный краб, пожирающий мозг. Джунгли затихли. Снайпер больше не смеется. Отделение молчит, ждут приказаний. Скоро они все поймут. Скоро им станет не страшно. Их темная сторона выползет наружу, и они станут такими, как я, они станут морскими пехотинцами. Морской пехотинец - это навсегда. Ковбой, спотыкаясь, вываливается на поляну. - Уходим. - говорю я, в первую очередь для Зверодера. Зверодер не обращает внимания, продолжает наблюдать за Ковбоем. Бах. В правую ногу. Бах. В левую ногу. Ковбой падает. Бах. Пуля разрывает штаны Ковбоя в паху. - Нет... - Ковбой хватается руками за яйца. Обделывается от боли. Зверодер делает шаг вперед. Прежде чем я успеваю пошевелиться, чтобы остановить Зверодера, с поляны доносится пистолетный выстрел. Бах. И еще раз: Бах. Донлон: "ОН УБИЛ ДОКА ДЖЕЯ И САЛАГУ!" Ковбой встряхивается, чтобы не упасть в обморок. Затем стреляет Алисе в затылок. Бах. Пуля сорок пятого калибра разносит лицо Алисы на куски. Алиса валится плашмя, будто пораженный током. Ковбой поднимает пистолет и прижимает толстый ствол к правому виску. Бах. Пистолет падает на землю. Снайпер попадает Ковбою точно в руку. Отделение снова собралось за валуном. Внимательным взглядом обвожу лица своих бородатых детишек: Зверодер, Донлон, младший капрал Статтен, Берни, Хэррис, Рик Берг, Дрочила, Гром, Бруклинский Пацан, Харди, Ликкарди и Папа Д. А. - Статтен, отводи своих. Младший капрал Статтен глядит на Зверодера, делает шаг к нему. Отделение явно намерено пойти за Звером и совершить массовое самоубийство, дабы соблюсти традиции. Звер проверяет свой M-60. Его лицо мокро от слез, красно от ярости, как у взбешенного викинга. - Сейчас мы все вместе пойдем и вытащим Ковбоя, всех сразу снайпер не перестреляет. Мы сможем его спасти. Я преграждаю Зверодеру путь. Зверодер поднимает пулемет. Держит M-60 у бедра. Глаза налиты кровью. Глубоко из глотки вырывается рычанье. - Это не кино, Джокер, не Голливуд. Отойди, или я тебя пополам сейчас... Я гляжу Зверодеру прямо в глаза. В глаза убийцы. Он не врет. Я понимаю, что он не врет. Поворачиваюсь к нему спиной. Сейчас Зверодер меня замочит. Ствол М-60 внимательно следит за моей спиной. Отделение молчит, ждут приказаний. Я поднимаю "масленку" и целюсь Ковбою в лицо. Он жалок, он застыл от ужаса. Ковбой парализован от шока, который охватывает его тело, и от чувства собственной беспомощности. Я с трудом различаю знакомые черты. Я вспоминаю, как впервые увидел Ковбоя в Пэррис-Айленде, как он смеялся, выбивая "стетсон" о бедро. Я смотрю на него. Он глядит на "масленку". До меня доносится: - ДЖОКЕР, ТЫ МНЕ НИКОГДА НЕ НРАВИЛСЯ. И ШУТКИ У ТЕБЯ ДУРАЦКИЕ - Бах. Смотрю через прицел на короткой железной трубке и вижу, как выпущенная мною пуля входит Ковбою в левый глаз. Моя пуля проходит через глазницу, пробивает полости, заполненные жидкостью, перепонки, нервы, артерии, мускульную ткань, тончайшие кровеносные сосуды, которые питают три фунта серого, мягкого как масло, богатого белками мяса, в котором мозговые клетки, расставленные в четком порядке, как камни в часах, хранят все мысли, воспоминания и надежды половозрелого самца вида Homo sapiens. Моя пуля выходит через височную кость, выбивает куски волосатого, влажного от мозгов мяса, и застревает в корнях дерева. Тишина. Зверодер опускает свой M-60. Зверодер, Донлон, младший капрал Статтен, Хэррис и все остальные не произносят ни слова. Всех отпустило, все рады остаться в живых. Все они до смерти меня ненавидят, но знают, что я был прав. Я их сержант, они мои рядовые. Они доложат, что Ковбой погиб от пули снайпера, но меня они видеть перестанут, я стану человеком невидимкой. - По коням. Отделение отвечает на команду, взваливают на себя снаряжение, которое шлепает о тела и позвякивает. Кряхтят, ворчат, и вот уже Кабаны готовы к выдвижению. Внимательно гляжу на их лица, затем говорю: