и пытались разворотить щель между досками... - Лезут в колодец! - кричал Ендрек. - Падают в кучу. О, господи, свалится!.. Нет, поймали... Там на дне что-то есть!... Вся следственная бригада поочередно спускалась в колодец, причем каждый появлялся наверху с взволнованной рожей. Там лежало что-то необыкновенное. Марек тоже спустился, выбрался, посмотрел на крышу коровника и безнадежно махнул рукой. Михал Ольшевский стал пытаться освободить голову. - Может треснуть! - сообщила я родственникам. - Ничего не понимаю. Всем то что лежит в колодце нравится, а Мареку - нет... - У него всегда завышенные требования, - нетерпеливо объяснила моя мамуся. - Пусть они это вынут, а вы нам расскажете! Марек исчез из поля зрения. Я даже не обратила на это внимания, занятая наблюдением за происходящим у колодца. До меня не сразу дошло, что нас вызывают на место преступления. Те, кто был внизу, поспешили сразу, у тех, кто был наверху, возникли некоторые трудности, особенно у Михала, у которого застряла голова. Каким чудом он просунул ее в ту сторону, осталось тайной, поскольку дыры едва хватало для шеи. Нам с Ендреком пришлось прийти к нему на помощь, иначе бы он остался там навсегда. Во дворе нас попросили опознать труп. Моя мамуся и Тереза запротестовали с такой яростью, что их освободили от этой обязанности. Франек, не сопротивляясь посмотрел и тут же остолбенел. Заинтригованная, я посмотрела тоже и остолбенела не меньше. На носилках, в виде трупа, лежал тот самый мужик бандитской наружности, которого я видела на кладбище возле тачек. Гробовщик!.. С таким трудом вычисленный убийца! Даже после смерти он смотрел исподлобья... По очереди остолбенели и перестали что-либо понимать и все остальные. Со вчерашнего дня мысль о гробовщике, как преступнике, прочно укоренилась в сознании, теперь мы не могли поверить, что он сам оказался жертвой. Как это понимать, было неясно. Он так здорово подходил!... - Что все это значит? - назойливо спрашивала Люцина. - Может, он свалился туда случайно? - Он был не один, - пробормотал Марек. - С каким-то человеком. - Следующая жертва, защищаясь, его спихнула, - выдвинула я предположение, пытаясь сохранить концепцию. - А родственников и обвиняемых больше нет, - неуверенно заметила тетя Ядя. Люцина холодно посмотрела на нее: - Могло случиться и так, что преступление совершил кто-то не из нашей семьи. Бывали и такие случаи... Моя мамуся подавила возникающий скандал в зародыше: - Ну, и что там внутри? - нетерпеливо спросила она, заглядывая в колодец. - Они сказали, зачем туда лезли? Что там? - Остатки наследства от вашей бабушки, - загробным голосом ответил Марек. - Как это, остатки?.. - Мизерные остатки, надо заметить... - На секунду все онемели, зато потом все вместе обрели голос и способность двигаться. Не существовало теперь такой силы, которая смогла бы удержать нас от штурма колодца. Михал Ольшевский свалился внутрь вниз головой, но к счастью успел зацепиться за лестницу, и мы смогли его вытащить. Разъяренная Люцина обзывала нас дебилами, недотепами и растяпами, которые не способны спуститься в дурацкую яму. Моя мамуся требовала немедленного изучения дна, не обращая внимания на то, что на этом самом дне находятся работники милиции, и запихивала в колодец отца. Тереза ругала всех без разбора. В конце-концов, как-то удалось овладеть ситуацией и ознакомиться с трагическим состоянием дел. На дне колодца лежал большой, окованный железом деревянный ящик. Труп гробовщика лежал на нем. Когда гробовщика достали, оказалось, что ящик разбит... Клад имел такие размеры, что не помещался на дне в нормальном положении, а стоял торчком, на одном боку. Второй бок, верхний, был разбит. В замшелом дереве была пробита громадная дыра, через которую вытекло наше наследство. Преступник вытянул столько, сколько смог и сколько успел, оставив в глубине ящика только то, до чего не смог дотянуться, или то, что не пролезло в дыру. Мы тоже не смогли этого достать, пришлось ждать, пока извлекут ящик. Милиция и сама интересовалась находкой, поэтому ждать пришлось недолго. Михал Ольшевский, то бледнея, то краснея, с набожным восхищением приступил к выгребанию остатков из замшелого чудовища. Вокруг собралось как минимум двадцать человек, которые затаив дыхание всматривались в легендарное сокровище. Дрожащими от волнения руками, Михал вытянул громадный семирожковый подсвечник, поднос размером с мельничное колесо, комплект столовых приборов, в котором ножи ничего не резали, ложкой можно было свалить буйвола, а вилками разбрасывать по полю навоз, часы в стиле рококо в отличном состоянии, которые хоть и не ходили, но имели целый циферблат и все стрелки, немного бижутерии, украшенную шкатулку, в которой лежал веер из настоящей слоновой кости, несколько монет из разных металлов и картину в когда-то золоченой раме. Несомненно, это был портрет прабабкиной бабушки, но невооруженным глазом этого различить было нельзя, пребывание в колодце не пошло картине на пользу. Последним, с самого дна, он вытянул плоский, длинный металлический ящичек. Некоторое время он возился с замком, а все остальные следили за его руками. - Вот тебе твои триста жемчужин! - вдруг зло обратилась к Терезе Люцина. - Вот именно, - съязвила Тереза. - Это достойно того петуха за одиннадцать гектаров... - Подождите, а вдруг там колье... - показывая на Михала, просипела тетя Ядя. - Какое колье? - Не знаю. Бриллиантовое... - Ха-ха! Скорее дедовский табак... Михал наконец-то открыл ящик. Внутри не было ни колье ни табака, а только сложенная вчетверо бумажка. Он вынул ее и расправил, бросив ящик. - Копия списка, - пробормотал он. - С примечанием, кому отдать... Если что... Тетя Ядя подняла брошенный ящичек и стала его рассматривать. Люцина злорадно захохотала: - Я же говорила, кому как, а у нашей семьи с этим сокровищем получится, как у Заблоцкого с мылом. А вы думали, что триста жемчужин так вас и ждут! Вторые золотые прииски за шесть долларов!... Обиженная Тереза пожала плечами и с достоинством покрутила пальцем у виска. Михал Ольшевский, внезапно ослабевший, уселся на кучу камней, и в отчаянии обхватил голову, не выпуская из рук бумаги. - Боже!.. - стонал он. - О, боже!.. О, боже, мой!.. - Как это? - сказала моя мамуся с безграничным разочарованием. - Уже все? А где остальное? - О, боже! - шепотом выл Михал. - Остальное забрали конкуренты, - объяснила я, не пытаясь скрыть разочарование. - Черт. А так хотелось посмотреть на этот бокал... Сташек Бельский стоял над разбитым ящиком. Он пошевелился, посмотрел на Михала, на остатки сокровищ, еще раз на Михала: - Я этой сучке голову откручу, - произнес он стиснув зубы. Потом опомнился и поспешно добавил: - Лично откручу. По службе. - О, боже! - душераздирающе стонал Михал, по-видимому, неспособный придумать другие слова. Все другие слова придумали родственники, наконец-то вышедшие из состояния остолбенения. Первой жертвой вернувшихся сил стал отец, который напрасно начал раскапывать колодец, а за ним Марек, не разрешивший продолжить раскопки. К счастью, во всеобщей суматохе никто из них не расслышал ругательств и оскорблений, выкрикиваемых хоть и громко, но неразборчиво. Франек рвал волосы на голове, обвиняя себя в том, что сокровища пропали из-за его уборки. Люцина с сатанинским хохотом издевалась над всеми и милицией в том числе. Сташек Бельский, у которого пытались узнать загадочное значение его последних слов, как всегда сбежал. Марек, злой как бык, коротко раскритиковал себя: - Давненько я не попадал в такое дурацкое положение, - зло сказал он, направляя свои слова куда-то в пространство, после чего отправился за сержантом Бельским. Страсти, разгоревшиеся на остатках семейного наследства, утихли только к вечеру. Энергичная деятельность властей, которые только теперь поверили в существование прабабки и ее наследства, привела к многочисленным ценным открытиям. Беглецы вернулись, объяснения обрушились лавиной, и интерес заглушил сожаления по утрате. Сержант Бельский сразу же сообщил, что чувствует себя лично ответственным за наше пропавшее наследство. Он сам доставал документы из-под пола в подвале, сам посоветовал закрыть колодец тяжелым предметом, и сам не предвидел последствий. Он слишком поздно сопоставил события. - Адам Дудек - мой родственник и порядочный человек, - решительно начал он. - Но его жена - это хищная гангрена, такая жадная до денег, что не дай бог. Я должен был догадаться, что она что-нибудь скомбинирует. Она одна могла показать все тому, кто крутился здесь в прошлом году, по описанию он подходит точь-в-точь, зовут его Джон Капуста, чтоб ему пусто было. Я прижал эту заразу, и она все рассказала... Дело очень заинтересовало нас, поэтому Сташек Бельский прижатый вопросами, немного злой, немного гордый собой, выдал подробности этого "прижатия". Он отправился к Хане Дудковой и решил добиться успеха внезапностью: - Очень странно, что вы не смогли продать эти бумаги тому человеку, который к вам приходил. - Недовольно сказал он без всяких предисловий. - Этому, как его там, Капусте. Он хоть заплатил за прокат? Известия о сенсационных событиях в хозяйстве Франека разошлись по округе со скоростью стрелы, и Ханя о них знала. Сокровища из колодца выросли до таких размеров, по сравнению с которыми сезам выглядел просто угольным ящиком. Ханя связала в уме факты, прикинула стоимость бумаг, происходящих из ее собственного подвала и сильно разозлилась. - Заплатил! - яростно набросилась она на Сташека. - Он мне и гроша не дал! Говорил, что для него это ничего не стоит, сволочь такая! Задаром читал, а еще и записывал! Простить себе не могу! - Понятно, - ехидно сказал Сташек. - Вы остались в дураках, а он сбежал со всем добром. На вашем месте, я бы не упустил возможности поймать негодяя и все у него забрать. Пусть и ему ничего не достанется! - Лишь бы его поймать!... - Это не сложно. Вы запишите в протокол, когда он это читал и сколько времени, и уже появятся основания для его задержания. Он отучится мошенничать! Таким простым методом, в течение двух минут, сержант получил поддержку горящей местью Хани, которая за полчаса до этого поклялась себе, что ни какая сила не вырвет из нее ни одного слова о Джоне Капусте. На половине признаний она опомнилась настолько, что отреклась от желания продать документы, мотивируя свои действия обычной, невинной любознательностью. Злой на нее Сташек Бельский принял эту версию исключительно из-за лояльности по отношению к родственнику. - Я даже посадить ее не могу, - произнес он с искренним сожалением, - нет оснований. А если разобраться, это она вызвала весь этот переполох... - Переполох был бы и без нее, - утешил его Марек. - Гробовщик хорошо сторожил. Зато, благодаря ей, понятно, кого искать. Тяжелее всего было то, что вся семья или одновременно молчала или одновременно говорила. В кухне Франека, которая последнее время превратилась в конференц-зал, некоторое время разыгрывались просто неприличные сцены. Каждому хотелось узнать что-нибудь свое и каждому хотелось узнать это что-нибудь немедленно. Победительницей в баталии вышла Тереза, которая хлопнула по столу собачьей миской, разбрызгав по присутствующим остатки каши. - Тихо!!! - крикнула она. - Всем молчать, говорить по очереди! Узнаю я наконец, кто убивал людей? Гробовщик? - Гробовщик, - одновременно ответили Марек и Сташек Бельский. - Конечно, гробовщик, - обиженно вставила Люцина. - В следующий раз пользуйся сковородкой, собачьей каше я предпочитаю человеческую яичницу. Я с самого начала говорила, что гробовщик прогонял Менюшко! - Ну, не сначала, а с середины, - упрекнула ее моя мамуся. - Похоже на то, что поколения гробовщиков с большим упорством охраняли наше наследство, - заметила я. - Старый с большим упорством прогонял разнюхивающего Менюшко, а теперешний сделал следующий шаг и радикально устранял искателей. - Хорошо, все это прекрасно, но откуда о наследстве узнал гробовщик? - поспешно спросила тетя Ядя. - Может мне кто-нибудь объяснить? Предыдущий, теперешний и вообще все?.. Сташек Бельский посмотрел на Марека. Марек недовольно скривился. Люцина перестала собирать с себя кашу и глаза ее заблестели: - Даю голову на отсечение, что он знает! - крикнула она. - Это служебная тайна? - спросила я сержанта. - Э-э-э, нет... Как-то все глупо, - озабоченно ответил сержант. Я не уверен, должен ли я это знать официально... Он знает лучше. - Он был при освящении, - предположил Франек, обгоняя Марека. - Коня и телегу проглядеть невозможно. А потом наверное подглядывал... Так это было, или нет? - Ну, скажи же, наконец! - не вытерпела я. - Ты же говорил со священником! - Я вам отвечу вместо него, - таинственно произнесла Люцина. - Старый гробовщик подглядывал и решил, что в колодце спрятали сокровища... - Очень правильно решил, - вмешалась Тереза. - Он рассказал об этом своему потомку, не знаю сын это был или внук, я в этом запуталась. Они хотели забрать сокровища себе, но не могли копаться в присутствии деда, кроме того, они могли перепутать колодцы. Они их тщательно охраняли, и в конце-концов обрели уверенность, что это их собственность. Этот теперешний гробовщик был очередным обладателем тайны, он также считал, что сокровища принадлежат ему, также не мог их достать и также не позволял достать никому другому... - Откуда ты знаешь? - вдруг поинтересовался Марек. - Ну наконец-то его попустило, - сердито пробормотала Тереза. - Ниоткуда не знаю, - очень довольно ответила Люцина. - Вычислила. Ты же просил нас подумать. Марек присмотрелся к ней с явным удивлением. - Вот как здорово получается, если вам ничего не говорить, а заставлять думать... По моему мнению - гениальная догадка. Так все и было. Этот последний оказался примитивным маньяком, которому даже не хотелось доставать сокровища, достаточно было быть их обладателем. Он защищал свою собственность и считал, что имеет на это право. - Интересно, почему он и нас не поубивал? - удивилась я. - Между нами говоря, все наши предосторожности никуда не годились. Если бы он немного постарался, не знаю, ушел бы кто-нибудь живым... - А вот здесь было препятствие, - живо произнес Марек, которому размышления Люцины пошли явно на пользу. - Он сомневался, не имеете ли и вы прав на сокровища. Думать он не привык, а этой неуверенности хватило, чтобы не трогать никого из Влукневских. Просто так, на всякий случай. Он никого из вас не убивал, а просто мешал, возможно, что он собирался все отобрать у вас силой, после того, как вы достанете клад. Очевидно, он не имел понятия, что там лежит. - Это ты у священника узнал? - поинтересовалась Люцина. - В некоторой степени. Священник не мог выдать тайну исповеди, но был очень обеспокоен ситуацией. Зато он мог рассказать то, что слышал от своего предшественника, а об остальном нетрудно было догадаться... - Может, то, что облизанный Никсон его убил и к лучшему, - несколько неуверенно сказала моя мамуся. Сташек Бельский зашевелился и подвинул кресло к столу: - В этом-то, извините, все и дело, он его вовсе не убивал... - Как это? - обиделась Тереза. - Что получается? Он покончил жизнь самоубийством? Сташек Бельский беспокойно посмотрел на нее и собачью миску, и отодвинулся как можно дальше. - Нет. Скорее не самоубийство. Но и в преступлении можно сомневаться, разве что тот, второй, его столкнул. Их было здесь двое. Удалось узнать довольно много, но будет лучше, если обо все расскажет он... К сержанту Бельскому Марек относился с симпатией, поэтому принялся за объяснения. Оказалось, что уцелевшие следы позволяли предположить как убийство, так и несчастный случай. Вокруг колодца крутились две пары ног в разных ботинках, на колесе от трактора отпечатались две пары рук, одна голая, другая - в кожаных перчатках. Руки не делали ничего необычного, но ноги расширили область деятельности, не останавливаясь на просто топтании. Одна пара споткнулась о камень, а другая поскользнулась у цоколя, возможно, в этот момент ее владелец и свалился в колодец. Узнать степень участия владельца первой пары невозможно. Внутрь колодца спускались все ноги и все руки, причем, человек, оставшийся в живых, выходил только раз, несомненно в самом конце, поскольку самыми верхними были следы перчаток. Все указывало на то, что гробовщик и облизанный Никсон неизвестным способом нашли взаимопонимание. Воспользовавшись храпом отца, они общими силами оттащили колесо, раскопали колодец, разбили ящик и вытянули из него все, что удалось. Гробовщик работал внизу, а облизанный Никсон вытягивал мусор наверх. Потом гробовщик свалился вниз и умер на месте, а облизанный Никсон смылся с вещами. Как они решили вопрос взаимного доверия, понять не удалось, возможно, каждый из них намеревался воспользоваться помощью другого, а потом свернуть ему шею или устранить другим способом. Точное исследование всех следов вокруг забора Франека и по всей деревне, выполненное, следует отметить, на конкурсной основе, показало, что у похитителя сокровищ был велосипед. На этом велосипеде он пару раз съездил от нашего двора к тому месту за деревней, где долгое время стояла какая-то машина. Шины подходили к "Форду". Рядом с колодцем, частично на камнях, частично на сером песочке, лежал кусок ткани или пластика, на котором лежали какие-то тяжести, велосипед курсировал по трассе ткань - автомобиль. Из этого следовало предположить, что преступник, избавившись от конкурента, перевез добычу к автомобилю бесшумным средством передвижения. Неоднократное возвращение указывало, что как тяжесть, так и объем добычи оказались довольно солидными. Наверняка, добыча заняла всю машину, по самую крышу, тем более, что туда должен был поместиться и складной велосипед с небольшими колесами. Подобного велосипеда во всей округе не нашли. - Я вам могу сказать одно, на границе его поймают, - уверил нас Сташек Бельский, когда Марек закончил. - Даже если бы они не получили от нас никакой информации, они не пропустят машину по самый верх забитую предметами старины. Это хорошо. - Сейчас туристический период, - предупредила я. - Он мог попрятать все в чемоданы и пробраться в толкучке... Михал Ольшевский на мгновение перестал полировать семирожковый подсвечник, который оказался серебряным, арабским и страшно древним. Он прижал его к груди и поднял голову. В глазах его блеснула надежда. - С чемоданами не получится, - рассудил он. - По оставшемуся я вижу, что все сходится. В чемоданы все не поместится, даже если выбросить все остальное и оставить только их. Но тогда таможенники проверят. - Кажется, самые большие предметы он оставил... - меланхолически произнесла Люцина, показывая подбородком на подсвечник и блюдо. - Ерунда. Были еще два таких. Вы сами видите, куда они могут поместиться... У одного из них были рожки во все стороны, таких толстых чемоданов не бывает. А вообще, этот сундук... Я его измерил. Метр на метр на два. Большие тюки - да, но не чемоданы! Сержант Бельский согласился с ним и кивнул. - Беспокоит меня только одно, - озабоченно сказал он. - Отсюда он уехал очень рано, возможно, еще до рассвета. А раскапывать колодец они не могли до темноты, так? И до того, как вы пошли спать? Темнеет часов в десять, а к трем утра уже светло. Допустим, они начали в одиннадцать, а уехали в три. Сколько у них было времени? Три часа с хвостиком. Гробовщик, конечно, имел сноровку, но как они успели не понятно, все-таки глубина колодца больше пяти метров. Как они успели? - Я и сам задумывался, - с горечью произнес Марек. - Кажется, я догадываюсь, но не уверен... - Они копали каждый день понемногу, - подсказала Люцина. - Ты что! - обиделась моя мамуся. - Я же разравнивала песок! - Вот именно, на этом разровненном было маловато следов, - пробормотал Марек. - Вы думаете?.. - оживился Сташек Бельский. Тетя Ядя внезапно издала взволнованный крик. - Слушайте!... Это можно проверить!... Я же каждый день фотографировала!... Пленка тети Яди рассеяла сомнения сержанта. Скрупулезное изучение всех кадров и разглядывание отпечатков через лупу продемонстрировали необычайное коварство противника и одновременно тупость всех родственников. Преступники копали не одну ночь, а две, и двух ночей оказалось достаточно. Первый раз они постарались положить колесо от трактора точно также, как оно лежало, но количество камней вокруг ямы немного возросло, не создав заметной разницы. - Разложили равномерно, - подтвердил Марек. - На их месте, я бы и сам так сделал. У них было две корзины. Тот, что внизу нагружал, а верхний разносил по одному камню. Вот, здесь видно... Положил здесь... И здесь... Очень ловко... - Как же ты не заметил! - с упреком крикнула Люцина. - Как я мог заметить? Я же не считал эти камни поштучно! Если бы свалили в кучу, я бы сразу заметил! Но все равно я должен был обратить внимание на отсутствие следов, три следа собаки и все! А куда делись коровы и люди?.. Надо было заглянуть под колесо, не знаю, что со мной случилось... Я же предупреждал, что с вами становлюсь идиотом! Моя мамуся и Тереза обиделись на него. А Люцина, наоборот, обрадовалась. - На этот раз мы поменяли настоящие сокровища на пятьдесят тонн зерна, - сказала она со злорадным смехом. - Все-таки больше, чем петух, есть какой-то прогресс... Франек посмотрел на нее, как раненная лань, но Люцина забыла о милосердии: - Уборка прошла на славу, этого тебе не забыть, - безжалостно продолжала она. - Все благородно делали свою работу, каждый на своем участке, мы там, а они здесь. Подсмотрели, как моя сестра разравнивает землю, это была замечательная идея, принесли с собой грабли и тоже все заровняли. Это облизанный Капуста все выдумал, я уверена! Крупный мошенник! - Нашла чему радоваться! - сердито фыркнула Тереза. - Интересно, что он придумал, чтобы переехать границу... Про это мы тоже скоро узнали. Из пропускного пункта в Швечеке пришла информация, значения которой мы не могли оценить сразу, ее страшный смысл доходил до нас постепенно. А когда дошел, нам стало страшно. Джон Капуста переехал границу вчера примерно в двенадцать тридцать, как раз тогда, когда Сташек Бельский приступил к дипломатичной обработке Хани Дудковой, и за два часа до того, как пропускной пункт получил приказ о необходимости задержать вышеупомянутого Капусту. В момент получения приказа Джон Капуста уже находился в Западном Берлине, где либо пребывает до настоящего времени, либо улетел самолетом, поскольку ни на одной другой границе ГДР больше не появлялся. Милиция ГДР проверила все это достаточно быстро и очень любезно, не отдавая себе отчета в том, какие страшные вести приносит. Кроме всего, еще немного и этот Джон Капуста переехал бы через границу вообще без проверки. В туристский период границу ежедневно пересекают тысячи автомобилей, проверяются только подозрительные, а никто не сообщал, что желтый форд, неоднократно приезжавший в Польшу и ничем себя не скомпрометировавший, именно теперь подозрителен. Чисто случайно в фольксвагене, ехавшем перед фордом, разболтались дворники, владелец фольксвагена где-то потерял гаечный ключ и владелец форда одолжил ему свой. Нетерпеливо ожидающий их отъезда таможенник осмотрел не только салон форда, в котором на заднем сиденье лежал только маленький чемоданчик, но и багажник, из которого Джон Капуста вынимал гаечный ключ. В багажнике лежал красивый набор инструментов, небольшая канистра и очень грязные покрышки. Больше ничего. Таможенник исключает, что этот форд мог перевозить контрабанду объемом с большой шкаф. - Ничего не понимаю, - недовольно сказала Тереза, прослушав известия с границы. - Он проехал в полдень и ничего с собой не вез. В таком случае, может это вообще был не он? - В том, что это он сомнений нет, - твердо сказал сержант Бельский. - Он проехал, - сказала Люцина, - но он ли украл? Он ли здесь крутился с этим гробовщиком? - Никто другой в расчет не принимается, - с той же убежденностью проинформировал Марек. Пришлось им поверить. Начинания Джона Капусты тем более казались непонятными. Я начала рассчитывать. - Подождите, допустим он выехал отсюда в два часа. Ехать ему было... километров шестьсот. Фордом, да еще утром, получается семь часов, пусть восемь, наверняка он ехал без остановок. С двух до двенадцати тридцати... Я посчитала на пальцах. - Десять с половиной часов. Пусть десять. Он не только успел, но и имел два часа форы... - Ну, хорошо, - остановил меня разнервничавшийся Михал. - Но что он сделал с сокровищами? На границе же их не было! - Не было... Но отсюда вывез... - Это просто, - сказал Марек. - За эти два часа он их где-то оставил. Ты уверена, что у него были эти два часа? - Если он хорошо ехал, то даже два с половиной... - Ему не нужны были два часа, - пренебрежительно прервала Люцина. - Достаточно было десяти минут. Договорился с сообщником, перегрузили в другую машину, и все. Он был бы идиотом, если бы вез это с собой. Сташек Бельский и Марек посмотрели на нее, Сташек с выражением почти полного отчаяния, Марек - без всякого выражения. - Исключено, - произнесли они одновременно, после чего Марек добавил. - У него не было никакого сообщника, и речи быть не может. - Откуда ты знаешь? Все время, пока меня здесь не было, я посвятил проверке его контактов. У него много разных знакомых, но ни одного, которому он мог бы доверять. Отпадает. - В таком случае, он действительно все оставил. Если нам удастся туда попасть... - Поехали туда! - с большим оживлением предложила моя мамуся. - Куда?!.. - Туда, где он все оставил! - А можно узнать, где это? - Там где он ехал. Вы же сказали, что знаете как он ехал... Три человека издали одинаковые по интонации стоны. Михал Ольшевский неожиданно поддержал мою мамусю: - Мы можем подумать! - с задором предложил он. - Мы ведь знаем направление! На запад! От этой трассы куда-то вбок!.. Через пятнадцать минут стол Франека был обложен всеми доступными нам картами отечества во главе с моим автомобильным атласом. Случайно при мне оказалась и автомобильная карта Европы, у Сташека Бельского - автомобильная карта Польши одним листом, а Ендрек вытащил школьные карты своей сестры. Где-то на трассе от Воли до границы Джон Капуста, располагая двумя с половиной часами преимущества, должен был свернуть с шоссе в сторону, спрятать награбленное и вернуться. Мы сравнили время езды и расстояния и пришли в ужас. Если он отказался от отдыха и приема пищи, то мог отклониться с трассы на целых восемьдесят километров! Восемьдесят километров на юг или на север, в любом месте всей дороги от Воли до границы, а это не меньше шестисот километров. Я подсчитала на бумаге, потому что начала путаться в нулях. Восемьдесят в две стороны - это сто шестьдесят, умножить на шестьсот... - Девяносто шесть тысяч квадратных километров, - объявила я. - Не знаю успела бы свора гончих псов обнюхать столько за одно поколение. Во всяком случае, я не в силах. Спрятать он мог везде. И наверняка место подобрал заранее. - Так точно! - с нажимом подтвердил Сташек Бельский. - Отсюда забрал, ничего не вывозил, доверенного человека не имел, значит спрятал где-то по дороге. В присмотренном месте, а мы уже знаем, что он путался по всей Польше... Только теперь страшная правда дошла до нас во всей своей красе, все опустили руки. Три четверти загадки были разгаданы великолепно, таинственный преступник раскрыт, мотив известен, личность злодея тоже, пропало только наше наследство, найденное с таким трудом! Бесценные сокровища пошли ко всем чертям, а его получение без участия негодяя Капусты оказалось невозможным... Михал Ольшевский, бледный, сгорбившийся и почти близкий к плачу, немного подергал волосы на голове, после чего заломил руки. Из всей семьи он один знал настоящую стоимость похищенного. Найденная в ящичке копия позволила ему прочитать стершиеся в оригинале строчки, и теперь не было способа заставить его примириться с утратой. - Что же делать, скажите, что же делать?! - горестно застонал он. - Мы же не спросим его, где он все это спрятал, он сюда теперь и носа не сунет! К нашим границам и не приблизится! Что делать?!.. - Ехать за ним, не раздумывая предложили Люцина. - Сумасшедшая - сердито произнесла Тереза. - Слушайте, - сказал Сташек Бельский, у которого пол часа назад закончилось дежурство, теперь он принимал участие в совете частным образом. - Это совсем не плохая мысль. Он действительно ни за что сюда не вернется, но может выкинуть другой номер. Пришлет какого-нибудь парня, про которого мы ничего не знаем, расскажет ему что и где, парень найдет, вывезет и ищи ветра в поле. Там, где он теперь, доверенный человек найдется. Надо бы его найти и прижать, пока он не успел. - Я же и предлагаю, ехать за ним! - с энтузиазмом повторила Люцина. - Кто должен ехать?! - набросилась на нее Тереза. - Может я?! - Конечно ты, кто еще? У тебя одной есть паспорт и деньги. - У меня тоже есть паспорт! - отчаянно выкрикнул Михал. - Очень хорошая мысль, - подтвердила я. - Надо взять его адрес. Все адреса, возможно у него их несколько. Ехать должна Тереза - только она знает его лично. Франек его тоже знает, но у него нет паспорта. - Боюсь, что это единственный выход, - поддержал меня Марек. - Вот именно, - добавила Люцина с нарастающим облегчением. - Пускай едут вместе, Тереза и Михал. Тереза его узнает, а Михал прижмет... Тереза бросилась на нее выпустив когти: - Дура, ты думаешь я буду драться с этим бандитом?! Чтобы он и меня куда-то спихнул?! Где я буду его искать?!.. - Ты же слышала, что есть адреса, - начала успокаивать ее моя мамуся. - Я бы сама поехала, но пока я оформлю паспорт пройдет пара недель, - грустно сказала я. - Там стоят такие очереди, как отсюда до Америки. - Я бы тоже поехала, - призналась Люцина, - но у меня тоже нет паспорта. Если у него есть... - Еду! - горячо объявил Михал. - Один черт, собирался! Мне все равно! Буду мыть горшки на заправочных станциях! - Как раз на заправочных станциях очень много немытых горшков, - едко заметил Марек. - Надо бы в конце-концов узнать через какую границу он переехал, не сидит же он в Западном Берлине... - Это можно, - вмешался Сташек Бельский. - И вы действительно думаете, что я поеду гоняться по Европе за каким-то гангстером?! - со страхом крикнула Тереза. - Вы все чокнулись?!!.. - Придется, - убедительно произнесла я. - Ничего не поделаешь. Ты же не упустишь столько добра. Ни родимая Отчизна, ни твоя семья в достатке не тонут. Это большая потеря, а может в конце-концов наша настойчивость будет награждена... Тереза взбесилась. Михал Ольшевский, увидев перед собой блеск надежды, принял в переговорах самое энергичное участие. Вся семья образовала на редкость монолитный фронт, направленный против Терезы. Необходимо ехать за Капустой, то бишь облизанным Никсоном и вытащить из него признание - что он сделал с наследством предков. После получения информации можно пообещать ему относительное спокойствие. Тереза в истерике спрашивала, не думаем ли мы, что она будет подпаливать ему пятки, тем не менее она начала ломаться. Семейное давление оказалось выше ее сил. - Ну, подождите, я буду висеть на вашей совести! - грустно пригрозила она. Семейная совесть оказалась твердой, как гранитная скала. Прежде чем ошеломленная, оглушенная и смертельно испуганная Тереза успела оглянуться, мы уже все обговорили. Быстро, но неизвестными путями, мы получили информацию, что Джон Капуста гражданин США, во-первых - постоянно проживает во Франции, где обладает сразу двумя резиденциями, одной в Париже, неподалеку от дворца Республики, а второй - в Руане. Во-вторых, несомненно оставил территорию Западного Берлина, поскольку на следующий день после бегства из Польши приземлился в аэропорту Ле Бурже. Францию он пока не покидал, разве что под чужим именем. Я лично отправилась с Терезой во французское посольство за визой. У Михала Ольшевского французская виза была, потому что в августе он выбирался во Францию в отпуск. Общими силами мы уладили все формальности и купили билеты на самолет. Естественно, за деньги Терезы, которая после диких взрывов протеста впала в безнадежное отчаяние и превратилась в безвольную жертву, отправляемую на бойню. Ей остались только рефлексы. Среди потока добрых советов, сыплющихся отовсюду, в вечер перед отъездом я дала ей еще один: - А когда будете в Париже, в свободную минуту сходите в Венсенский лес, - таинственно сказала я. - Зачем? - с издевкой, но неуверенно спросила Тереза. - За конями. В Венсенском лесу рысистые бега. Тереза машинально постучала себя по голове, но Михал проявил интерес: - И что? Там можно играть? Как там играют? - Так же как на гармошке, - любезно подсказала Люцина. Тут меня посетила свежая мысль: - Вы хоть раз в жизни были на бегах? - спросила я Михала. - Когда нибудь играли? - Нет, никогда. Я вообще не знаю, как это делается. - А вы случайно родились не в апреле? - Нет, в ноябре. - Очень хорошо. С апрельскими не получается, а со всеми остальными - да. Сходите туда обязательно и поставьте на что попало. Если кто-то на бегах впервые, он обязательно выигрывает. А второй раз наоборот... - Прекрасно! - обрадовался Михал. - А как делать ставки. - О, боже... - со страхом сказала Люцина. Не слушая протестов всей семьи, я дала ему подробные инструкции как по игре, так и по оценке коней. Некоторые трудности доставила привычка пользоваться датскими сокращениями и датской ипподромной терминологией, которую мне не приходилось переводить на польский язык, поскольку в Польше рысистых бегов нет. Михал слушал с большим вниманием, записывая почти все, что я говорила и пытаясь представить себе, как это будет по-французски. - Жаль, что мы едем не в Копенгаген, - пожалел он. - Ну ничего. Может этот Капуста переедет в Данию, а тогда и мы за ним. - А может в Аргентину, - сказала Тереза каким-то странным голосом. - А может на северный полюс. А тогда и мы за ним!.. Люцина с беспокойством посмотрела на сестру. - Пусть они быстрее едут, - сказала она мне вполголоса. - Пока ее страх не усилился... - Самолет у них завтра, - ответила я. - Дайте ей валерьянки и присмотрите, чтобы ночью... Осмотревшись в комнате, снятой за 10 франков, Тереза несколько оттаяла. Владелица большого дома вела что-то вроде небольшого пансиона, и сдавала комнаты исключительно избранным особам, к числу которых принадлежал и Михал. Париж оказывался дешевле Канады, в нем можно было и пожить. Полученный в Польше адрес был настоящим. Консьержка, сидящая у входа в элегантный особняк, подтвердила факт проживания на третьем этаже месье Капусты, но одновременно вежливо сообщила, что месье Капуста уехал в Руан. Тереза и Михал не раздумывая отправились в Руан, боясь не застать его там. Они обнаружили довольно красивую виллу в предместье. Вилла стояла на виду, несомненно заселенная и используемая, о чем свидетельствовали открытые окна и раскормленный кот, однако на звонки никто не ответил. Кот, растянувшийся на солнышке, проявил полное безразличие. Они долго изучали через забор ухоженный газон. - По-моему, придется прийти сюда попозже, - неуверенно сказал Михал. - А пока мы можем посмотреть собор. Вы видели местный собор? Это готика. - Может, и готика, но я бы перекусила, - уныло ответила Тереза. - Пообедала или просто поела. Я есть хочу. Где здесь можно поесть? - Везде. Пообедаем, потом посмотрим собор, а потом вернемся. Они поели и отправились изучать памятники старины. Восхищенный излюбленным зрелищем, Михал почти забыл о цели приезда. Проводником он оказался прекрасным, но утомительным, едва поспевающая за ним Тереза наверняка задохнулась бы, не повстречайся им витрина антиквара. Михал внезапно замедлил шаг и врос в землю. Тереза перевела дыхание: - Что вы там увидели? - спросила она с легким раздражением. - Мне уже надоела эта экскурсия. Я ног не чувствую. - Это наше, - хрипло произнес Михал, уставившись на красивую, большую, серебряную сахарницу. - Что наше? - Эта сахарница. Наша. - Как наша? Наша личная? Из колодца? - Нет, ворованная. Станислав Август заказал себе небольшой сервиз, видите буквы? Черт возьми, уже в первую мировую об этом почти никто не знал. Я подозревал, что она здесь, но не думал, что ее выставят на продажу. Наше, и разговоров нет! Тереза испуганно посмотрела на сахарницу: - Мы это заберем?.. - Нет, нельзя. Просроченное дело. Но могли бы купить. При мысли, что ей не надо вламываться в магазин и воевать с владельцем, Тереза испытала такое облегчение, что даже согласилась войти и спросить цену. Внутри Михал потерял контроль над собой: - Вот этот канделябр в стиле барокко из Виланова, видите? - громко шипел он, со все силы сжимая ее локоть. - Его похитили двести лет назад. А здесь остаток сервиза, видите?.. Людовика шестнадцатого трогать не будем, этот фарфор слева, видите? И все это должно быть у нас, видите сколько лет мы только теряем?!.. Тереза попыталась вытащить локоть: - Отпустите меня, черт, я же не сбегу! Воровать я не стану, исключено! Можете спросить, сколько это стоит... Михал отпустил ее локоть и спросил цену на сахарницу. Она была даже доступной - одиннадцать тысяч франков. Тереза пересчитала в уме на доллары, побледнела и медленно покинула магазин. На улице ей пришлось подождать, поскольку возбужденный и взволнованный Михал остался внутри. Появился он не скоро. Он опять схватил Терезу за локоть и широким шагом двинулся вперед. - Знаете, что я узнал?! Вы знаете, кто живет на вилле Капусты?! Владелец! Владелец магазина! Антиквар! Его зовут Турелль, Август Турелль. Я его знаю, то есть не знаю, а слышал о нем. Раз он живет на вилле Капусты - это одна шайка, возможно, Капуста ворует для него! Он должен что-то знать. Дома будет в семь. Он скупает наши вещи!.. Свободной рукой Тереза уцепилась за фонарь и остановила разогнавшегося Михала. - В таком случае, куда мы так летим?! Еще только пять! Я больше не могу, мне надо сесть!!!.. - Что?.. А, действительно... Ну хорошо, можем где-нибудь присесть... В семь вечера месье Турелль оказался дома и очень вежливо принял нежданных гостей, что страшно удивило Терезу, поскольку нанесение визитов без приглашения было для нее дурным и недопустимым поступком. О Джоне Капусте он рассказал не много, хотя от знакомства с ним отказаться не мог, поскольку жил в его вилле. Он даже признался, что да, месье Капуста был здесь вчера, но уже уехал обратно в Париж, а где его можно найти, например завтра, он не знает. Месье Капуста ведет очень подвижный образ жизни. Ему очень жаль, что он ничем не может помочь. Вряд ли этот визит дал хоть какую-то пользу, если бы не помощь мертвых предметов. Внутренне убранство виллы представляло собой музей, о каком Михал не мог и мечтать. В первое же мгновение он высмотрел все, что было украдено в Польше после первой мировой войны и теперь украшало стены и витрины. Вдруг он не выдержал, остановил соболезнов