начала я не поняла, о чем он говорит, потому что подумала о своем первом муже, и никак не могла взять в толк, какая может быть защита, если он находятся сейчас в Советском Союзе. Потом поняла, что полковник говорит о Дьяволе, и теперь уже у меня в голове все окончательно перепуталось. Хаос, царивший до сотворения мира, ни в какое сравнение не шел с хаосом, царившим сейчас в моем мозгу. Я молча смотрела на полковника. Наконец из хаоса вынырнула одна относительно четкая мысль. И я спросила - резко и агрессивно: - А вы знаете о Мадлен? - О какой Мадлен? - так же резко спросил полковник, а его веселые глаза сразу стали внимательными и зоркими. Я глубоко вздохнула. Вот сейчас я должна покончить со всеми сомнениями. Хаос малость улегся. - Полковник, - спокойно начала я, - вы знаете всю аферу, и вы убедились, что я умею молчать. Об этом свидетельствует факт, что я жива. У меня есть своя точка зрения на случившееся со мной, в моем распоряжении факты, и я делаю из них свои выводы. Полгода пребываю я в шкуре затравленного зверя, и мне просто необходимо немного покоя. Умоляю вас, во имя всего святого, скажите мне, что вы знаете о Мадлен, а я клянусь вам, что никому об этом не скажу. Вы знаете о Мадлен? - А кто такая Мадлен? Сдвинув брови, полковник внимательно и серьезно смотрел на меня, и я поняла, что он меня не обманывает. Он действительно не знал о ней. - Прежде чем я расскажу о Мадлен, я хочу сказать вот что. Если вы действительно о ней ничего не знаете, значит, вас тоже водят за нос, и дело обстоит очень нехорошо. Подумайте, прошу вас, постарайтесь вспомнить. Я понимаю, существуют служебные тайны, но ведь я вас не спрашиваю, что вы о ней знаете, я спрашиваю, знаете ли вы вообще о ее существовании? Говоря это, я подумала, что, может быть, напрасно морочу голову человеку, что та женщина вовсе не Мадлен, а какое-нибудь очередное увлечение, и она просто могла покраситься и стать платиновой блондинкой. Но ведь полковник, зная аферу, должен знать и о Мадлен, о том, что меня перепутали с ней и что с этого все и началось... И Дьявол не сказал мне, что сотрудничает с нашей милицией... И Интерпол должен интересоваться гангстерами, а не деньгами... - Нет, - сказал полковник, подумав. - Ни о какой Мадлен я ничего не знаю. Говорю вам чистую правду, и никакой служебной тайны в этом нет. Кто она? - Ну, тогда все пропало, - с горечью промолвила я. - Опять я одна против всего света. Конечно, вы поверите ему, а не мне. Правду знают сотрудники Интерпола, но их здесь нет. А впрочем, может, они тоже не знают, может, ее никто не знает. И во всем мире не найдется для меня безопасного места! - Ну что вы так сгущаете краски, - сказал полковник, тронутый моим отчаянием. - Скажите, кто такая Мадлен и почему вас это так огорчает? - Хорошо. Я сообщу вам только факты. Конечно, мои выводы из них могут быть ошибочны, но вам придется затратить много усилий, чтобы убедить меня в этом. Факт первый: покойник явился в игорный дом, чтобы передать сведения женщине по имени Мадлен, платиновой блондинке с темными глазами. В зале было довольно темно, а он умирал. У меня на голове был платиновый парик, цвет глаз - сами видите какой, а потом я узнала, что он ее лично не знал. Такова одна сторона медали... Я остановилась, ожидая вопросов. Поскольку они не последовали, я продолжала: - Факт второй: вернувшись в Польшу, я узнала, что в обществе моего, как вы любезно изволили выразиться, супруга видели платиновую блондинку с темными глазами, настолько похожую на меня, что моя лучшая подруга была уверена, будто это я. Выло это за месяц до моего возвращения. Один мой знакомый видел эту самую блондинку в сером "оппеле" и даже поклонился ей, будучи уверен, что это я. Это было уже после моего возвращения. Второй мой знакомый сообщил мне, что не только видел меня, но и что я разговаривала по-немецки. Думаю, излишне здесь упоминать о том, что "оппеля" у меня нет, что я не говорю по-немецки и что тогда меня не было в Польше. - Это все? - Нет. Факт третий: вышеупомянутый супруг чуть ли не с первой минуты расспрашивал меня о месте, где спрятан клад. Даже пытался меня напоить. В процессе спаивания я попала под перекрестный огонь его вопросов. В качестве вспомогательного орудия пустил в ход атлас. Факт четвертый: он один знал о том, как и когда я вернусь в Польшу. Все остальные были убеждены, что я возвращаюсь через Копенгаген. Возле самой границы на автостраде меня ожидал автомобиль, который попытался меня задержать. Обратите внимание, ехала я очень быстро и без остановок. - И каковы ваши выводы? - спросил полковник, потому что я опять остановилась. - Пока я вам сообщаю факты. Выводы сделайте сами. Я сообщила ему, что тайник находится в Кордильерах. Узнайте, прошу вас, предпринял ли Интерпол какие-либо поиски в Кордильерах? Если да, то я, быть может, и подвергну сомнению свои выводы, если нет, перестану сомневаться в своих подозрениях. - Ну, хорошо, - сказал полковник. - Мадлен и Кордильеры для меня новость, но очень может быть, что они знают о них. Теперь изложите мне, пожалуйста, более обстоятельно ваши подозрения. - Я подозреваю, что эта женщина - Мадлен, что он влюбился в нее и пообещал выведать у меня местонахождение тайника. Я подозреваю, что это по ее настоянию он выжимает из меня информацию. Допускаю смягчающие вину обстоятельства: она могла наговорить ему, что мне ничего не грозит, что, получив свои сокровища, они оставят меня в покое. Кордильеры помогут нам определить, кому он передал информацию - ей или Интерполу. Поэтому я и прошу вас узнать... - Понятно, - прервал меня полковник. - Я понимаю, что для вас все это тяжело и в личном плане. Разубеждать вас не стану, будущее покажет. А теперь объясните, откуда такая уверенность, что они обязательно должны убить вас? - Я собственными ушами слышала, как они это обсуждали, - неохотно объясняла я. - Правда, был еще вариант сохранить мне жизнь при условии полной изоляции, но думаю, что последние события заставили их отказаться от этого варианта. Сейчас они живут как на вулкане. Они знают, что я многое знаю, но я знаю больше, чем они думают. Пока я ничего никому не говорю по очень простой причине: если я расскажу об этом какому-нибудь неподходящему лицу и они узнают, то сумеют предпринять соответствующие меры и их опять не поймают. И так будет тянуться до бесконечности. Сделайте что-нибудь. - Видите ли, - с некоторым замешательством пояснил полковник, - по правде говоря, это дело не в нашей компетенции. Мы с ними никак не связаны, на нашей территории не совершено никакого преступления... - А, понимаю, - прервала я. - Вы должны подождать, пока меня пристукнут? - Ну, не надо преувеличивать. Надеюсь, что до этого не дойдет. Мы не можем сами ничего предпринимать, я свяжусь с Интерполом. Очень может быть, что ваши сведения чрезвычайно важны. А пока спокойно идите домой и поговорите с тем человеком. Мы проверим, кто он, и примем меры. - Но позвонить-то вы хотя бы можете? Иначе я и разговаривать с ним не буду. - Хорошо, вам позвонят около восьми... - Минутку, - прервала я. - Пусть скажут пароль, чтобы я поверила. - Какой пароль? - глаза полковника опять весело блеснули. - Все равно какой. Лучше всего цифры, я уже привыкла к цифрам. Например: двадцать четыре восемнадцать. - Хорошо, пусть будет двадцать четыре восемнадцать. Думаю, что это излишне, хотя, возможно, на вашем месте я тоже стал бы подозрительным. И не волнуйтесь, все будет в порядке. Я еле успела вернуться домой к приходу своего гостя. Интересно все-таки, кто он и чем все это закончится. Нервничала я ужасно. Беседа с полковником, с одной стороны, немного успокоила меня, а с другой - вселила новые опасения. Если Дьявол был связан с милицией, значит, он обманывал обе стороны - меня и милицию, - рассчитывая на отсутствие контакта между нами, и тогда не удивительно, что они меня не вызывали, будучи уверены, что получают полную информацию. Не исключено, что меня они считают просто истеричкой. Ну и пусть считают. Плевать мне на общественное мнение! Я уперлась всеми четырьмя лапами и твердо буду стоять на своем, а они пусть думают, что хотят. Гость оказался элегантным и почтенным на вид. Единственное, что мне в нем не понравилось, это золотой зуб, который поблескивал, когда гость улыбался. Правда, зуб не передний, но все равно достаточно заметный. Дьявол по собственной инициативе занялся приготовлением кофе, а мы приступили к беседе. Гость владел французским и немецким. - Я в восторге, - повторил он в восемьдесят пятый раз, сверкнув драгоценным металлом, и приступил к делу. - Мы располагаем довольно обширной информацией, - начал он, - но по-прежнему самое главное известно лишь вам. Когда мы получим от вас и эти сведения, мы сможем наконец полностью покончить с этим делом. Видите ли, вся загвоздка в том, что задержанные ни в чем во признаются и не называют тех, кто еще находится на свободе. И все потому, что рассчитывают на сокровище. Это их козырь. Лишив их этого козыря, мы выбьем у них почву из-под ног. Одно дело - годы тюрьмы, если в перспективе миллионы, и совсем другое, когда на получение этих миллионов не останется надежды. Тут они наверняка заговорят, рассчитывая на более мягкое наказание. Ну что ж, все это звучало логично, да и сам гость не выглядел нахалом, и я склонна была продолжить беседу, но ее прервал Дьявол. - Извини, пожалуйста, но я не могу найти сахар, - сказал он, ставя на столик кофе. Меня это удивило, так как с утра сахарница была полна сахару. Пришлось отправиться на кухню. Действительно, сахарница оказалась пустой, и я не сразу нашла пакет с сахаром, засунутый вглубь шкафчика. Странно, куда мог подеваться сахар, ведь детей нет дома. Насыпав сахар, я вернулась с ним в комнату в тот момент, когда гость говорил по-немецки: - Вы представляете, что значит для них инвентарь? Если мы одним махом конфискуем все их игорные столики, все рулетки - от такого удара не оправиться. Очень правильно он рассуждал. Сейчас наверняка последуют вопросы об адресах притонов и игорных домов на Ближнем Востоке. Я взяла свою сумку и вынула из нее календарик Дома книги, в котором у меня все эти адреса были записаны. Меж тем представитель Интерпола продолжал: - Это означало бы полное банкротство... - Он не договорил, увидев мой календарик. Я заметила, как они с Дьяволом переглянулись. - У тебя это записано? - В голосе Дьявола было столько удивления, что я сразу поняла - он имел в виду шифр покойника. Не считая нужным отвечать на глупые вопросы, я лишь постучала себя по лбу. Алчность, с которой они оба смотрели на книжечку, всколыхнула все мои подозрения. Не выпуская из рук календарик, я насыпала сахар в кофе и принялась неторопливо его помешивать. В этот момент зазвонил звонок. - Двадцать четыре восемнадцать? - спросили меня. - Да, это я. Слушаю. - Липа, уважаемая пани! То есть я хочу сказать, что он такой же представитель Интерпола, как я кардинал. - Хорошо, что вы поставили меня об этом в известность, - со вздохом сказала я, почти не удивившись. - Он еще там? - Ага. - Ничего ему не говорите. И еще полковник сказал, чтобы вы были осторожны, вам может грозить опасность. Еще просил передать, что насчет Кордильер вы оказались правы, - он сказал, что вы поймете. У вашего дома дежурят два наших сотрудника, достаточно только позвать. - Лучше бы на лестнице, - заметила я. - У самой двери. - Хорошо, один будет на лестнице. Ну, желаю успеха. - Спасибо, - ответила я и повесила трубку. - Кто звонил? - спросил Дьявол. - Это насчет обивки мебели, - пояснила я. - Мастер сказал, что нашел подходящий материал. Итак, военные действия против меня продолжаются. Я вернулась к столу и взялась за кофе, лихорадочно обдумывая линию своего поведения. Перед лицом явной опасности волнение мое, как всегда в таких случаях, постепенно перерастало в злость и ярость. - А как поживает шеф? - ядовито поинтересовалась я. - Шеф? - Гость был явно ошарашен таким поворотом. - Шеф. Главная фигура. Шефа вы тоже поймали? - Увы, к сожалению, шеф скрылся от нас, - сказал он, притворяясь огорченным. - И как раз лишение его всего богатства... - А сейф? - прервала я. - Какой сейф? - Его сейф в замке Шомон. Раз вы проводите акцию по ликвидации всего гангстерского синдиката, вы наверняка произвели обыск в замке Шомон. В глазах гостя промелькнул столь явный интерес, что я испытала мстительное наслаждение при одной мысли, какую грандиозную свинью я подложила шефу. - Произвели... разумеется... - рассеянно произнес он, думая о чем-то своем. Похоже, я доставила ему чрезвычайно важную информацию для размышлений. - Ах, я не спрашиваю вас о подробностях, - продолжала щебетать я. - Понимаю, что это секрет. Мне просто интересно, как вы открыли сейф. Ведь существуют две возможности... В этот момент опять зазвонил телефон. Намереваясь с помощью жестов пояснить, как открывается сейф и какие две возможности имеются в виду, я, неловко взмахнув рукой, опрокинула свою чашку кофе, которого даже не успела попробовать, и схватила телефонную трубку, но в ней сразу послышались короткие гудки. Извинявшись за свою неловкость, я принялась салфеткой вытирать разлитый кофе. Гость вернулся к прерванной теме: - Мы говорили о сейфе. Вы можете рассказать, как он открывается? Я уже собиралась сделать это, радуясь тому, как растет подложенная шефу свинья, но тут опять зазвонил телефон. Я подошла, подняла трубку, он опять выключился. Я встревожилась - а что, если мне звонят из автомата, чтобы предупредить о новой опасности? Сейф отодвинулся на второй план, беседа прервалась. Гость сидел и ждал, а Дьявол молча вытирал стол. Я не успела вернуться к столу, как телефон зазвонил в третий раз. Я переждала несколько сигналов, прежде чем поднять трубку, но с тем же результатом: звякнуло - и отбой. Тогда я села у телефона, так как мне надоело бегать к нему, и стала ждать нового звонка. Гастон Мед поднялся с кресла. "В случае чего, - в панике подумала я, - стукну его телефонной трубкой по голове!" Но, оказалось, в этом не было нужды. - Я полагаю, что нам еще о многом стоит поговорить, - сказал он, не подходя ко мне. - Если не возражаете, давайте встретимся завтра. А сейчас, к сожалению, мне пора. Если не возражаете, я позвоню вам завтра, чтобы договориться о времени и месте встречи. - К вашим услугам, месье, - ответила я в полном недоумении, в то время как он любезно раскланивался со мной. Что такое с ним приключилось? Ведь мы же прервали нашу беседу на самом интересном месте. Я еще немного посидела у телефона, пытаясь разобраться в случившемся. Потом бросилась к балконной двери, выходящей на улицу. У дома стоял серый "оппель-рекорд". Гастон Мед открыл дворцу и сел с той стороны, где сидит пассажир... Еще один удар... Придя в себя и выпив в ванной холодной воды, я вошла в кухню и увидела, что Дьявол моет кофейные чашки. Я сразу же все поняла и только потому не пала мертвой на месте, что была уже неплохо закалена несчастьями и переживаниями последних месяцев. Вот уже много лет всю посуду в нашем доме, до последней ложки, мыла приходящая домработница. Всю жизнь мытье посуды было для меня самой ненавистной домашней работой, и я целиком предоставила ее домработнице. Все остальные - мои сыновья и Дьявол - с готовностью следовали моему примеру, и не было случая, чтобы они что-нибудь вымыли добровольно, всю грязную посуду складывали в раковину. И вдруг он ни с того ни с сего сам моет чашки! Я разлила свой кофе, даже не отпив... Три раза был странный звонок... Гастон Мед прервал разговор на самом интересном месте и поспешно ушел, ничего не узнав от меня... Ясное дело, телефонный звонок был условным сигналом, наверняка это они согласовали заранее. В моей чашке с кофе что-то было. Думаю, не яд, а какое-нибудь снотворное. Поскольку я никогда ничего подобного не принимаю, на меня могла подействовать самая малость. "На нашей территории не совершено никакого преступления..." Того и гляди совершат, и я выступаю в качестве приманки. Ну как мне выдержать весь этот кошмар? Теперь в собственном доме я буду бояться есть, в собственной кровати бояться заснуть. Нет, надо что-то придумать. К примеру, назвать место, какое-то время займет проверка, не наврала ли я опять, как в случае с Кордильерами. По крайней мере у меня будет хоть несколько спокойных дней. Поговорю с полковником. Придется ему удовольствоваться пока только попыткой покушения на меня. - Надоела мне вся эта история, - сказала я Дьяволу нормально раздраженным тоном. - С чего это он вдруг сорвался? - Не знаю. Ты разговаривала с ним по-французски, откуда я могу знать? А где спрятаны ценности, ты ему сказала? - В том-то и дело, что нет. Только собралась рассказать, как он подхватился и был таков. Ничего не понимаю. Дьявол не поддержал разговора. Он вытирал чашки, не глядя на меня, и я видела, как он напряженно чего-то ждет. Я знала чего. - Ты ведешь себя, как кретин, - продолжала я. Ну что ж это такое? Как видно, во всей этой истории мне суждено играть роль - сладкой не сладкой, но, во всяком случае, идиотки. - Напускаешь туману, делаешь глупости, а зачем? Не лучше ли было сразу сказать, что ты действуешь в контакте с милицией. Чего ты мне морочишь голову, что связан с Интерполом? - С какой милицией? - С нашей. Польской. С нашими отечественными блюстителями порядка. Зачем ты заставляешь меня еще больше нервничать? Видишь ведь, что я и так нахожусь в состоянии истерии, так ты еще добавляешь нервотрепки. - А ты откуда знаешь, что я действую в контакте с милицией? - От полковника. Из-за твоей таинственности я попадаю в глупое положение. - Мне не велели говорить тебе, - спокойно сказал он, идя в комнату. - Видимо, полковник изменил первоначальное намерение. Ну, ладно, теперь ты знаешь, поэтому хватит валять дурака. Где это место? Я завтра передам ему, и ты покончишь с этим делом. С меня тоже достаточно. - Хорошо, - вздохнув, согласилась я. - Так и быть, скажу тебе, и отцепитесь вы все от меня. Раз и навсегда. Я еще думала, не слишком ля это рискованно, но Дьявол уже вытаскивал атлас. - Ну, так где? - В Родопах, - неохотно сказала я. - На греческой территории недалеко от болгарской границы. Очень редко можно было что-то понять по его лицу, но то выражение, которое появилось сейчас, я знала. Оно появлялось в тех редких случаях, когда при игре в бридж ему приходила выдающаяся карта, карта-чудо, о которой потом долго рассказывают друзьям в зимние вечера. Невероятная, сказочная удача! Надо было очень хорошо его знать, чтобы заметить это выражение, промелькнувшее на его лице. Он поверил! Склонившись над картой Греции, я лихорадочно пыталась найти на ней что-нибудь правдоподобное. - Здесь, - сказала я, показывая пальцем точку в горах. - Покойник назвал цифры и условные обозначения, которые я потом нашла на карте шефа. - И ты не обозначила это место на карте для себя? - Нет, это невозможно. Нужно знать расстояние в метрах. Те самые цифры. - Какие? Что он говорил? Я закрыла глаза, спешно пытаясь восстановить в памяти те цифры, какими были обозначены линии на карте в Родопах. Если я ошибусь, они сразу поймут, что я говорю неправду. Какое все-таки счастье, что у меня такая хорошая зрительная память! - Все сложено... - медленно начала я. И в этот момент мне представилось, что я опять оказалась в темном промозглом подземелье, так что следующие слова я чуть не заорала изо всех сил, подняв голову к потолку: - ...сто одиннадцать от двадцати девяти и тысяча тридцать два от А как Альберт. Опущено на глубину пятнадцать метров... Я открыла глаза и добавила: - Вот почему я считаю, что это спрятано в расщелине или пещере. Расстояние надо отсчитывать от определенного меридиана и определенной параллели. Здесь их нет, карта шефа более подробная. - Сто одиннадцать чего? - Откуда я знаю? Может, метров, а может, футов, а может, каких других единиц, понятия не имею. Наверное, они между собой договорились об этом. Думаю, что без карты шефа никто не сможет найти это место. Параллели и меридианы, как правило, на местности не прочерчены. На его карте они были привязаны к точкам на местности. Он записал цифры, которые я сообщила, изо всех сил стараясь скрыть охватившее его волнение. Я наблюдала за ним со сжавшимся сердцем. Неужели это все из-за Мадлен? Да нет, он вообще не способен на такие сильные чувства. Так в чем же дело? Он был похож на человека, который долго пробыл в неволе и перед которым неожиданно раскрылись двери на свободу. И вдруг пришло прозрение. - Я думаю, - устало сказала я, - что теперь ты можешь уже уйти от меня. Ты достиг своей цели, больше тебя ничто не удерживает. - Ты хочешь этого? - спокойно спросил он. - Хочу. Больше всего на свете не люблю недоговоренности. Ты это прекрасно знаешь. Я была бы рада, если бы ты завтра начал собираться. - Если тебе так этого хочется, я потороплюсь, - обиженно заявил он. - Я могу забрать все свои вещи? - А на кой черт мне твои вещи? - Как знаешь. Я думал, что нас еще что-то связывает... - Связывало. Шифр покойника. Ты его получил. Беги, используй. - Хорошо, я сделаю, как ты хочешь. Завтра уйду. Он очень хотел изображать смертельную обиду, но у него не получилось. Сохранить на лице непроницаемое, каменное выражение - это он умел, но ему не удалось погасить блеск глаз... Первый раз за много дней я отправилась спать спокойно, зная, что по крайней мере в эту ночь мне ничто не угрожает. Когда телефонный звонок разбудил меня, было уже позднее утро. - С вами будет говорить полковник Едлина, - сказал приятный женский голос. В телефоне что-то трещало, слышались какие-то помехи. Потом раздался голос полковника: - Алло, вы меня слышите? Не могли бы вы через час приехать на кладбище в Пальмирах? Вы знаете, где это? - Знаю, конечно, - сказала я немного озадаченная. - А что случилось? - Мы завершаем нашу операцию, вы увидите, чем она закончится. А кроме того, вы нужны, чтобы опознать одного человека. Итак, через час в Пальмирах. До встречи! Положив телефонную трубку, я какое-то время обдумывала услышанное. Почему полковник не назвал пароль? Такое явное пренебрежение к моим тревогам и опасениям обидело меня. Ведь сам же согласился, что для меня последние месяцы не были усыпаны розами. Я хотела тут же позвонить ему и высказать свои претензии, но у меня не было под рукой его телефона, а разыскивать через Главное управление милиции не хотелось. Да и времени не было, если я собиралась через час быть в Пальмирах. Но почему именно в Пальмирах? Через полчаса я уже ехала. Предстояло пробиться на север через весь город. Хоть я и успела выпить чаю, но еще не совсем проснулась, что, по всей вероятности, и спасло мне жизнь. Сразу же за Ломянками на почти пустом шоссе передо мной появился какой-то человек и взмахнул милицейским жезлом. Если бы это был просто пассажир, который просил подвезти, я наверняка бы не остановилась, так как спешила. Милицейский жезл - другое дело. Я остановила машину и подкатила к нему задним ходом. - Я ожидаю вас по распоряжению полковника Едлины, - сказал он. - Мне поручено показать вам дорогу. Разрешите? - Пожалуйста. А пароль он вам сообщил? - Пароль? Нет, никакого пароля не назвал. - Как бы мне не пришлось на него рассердиться, - пробурчала я и резко взяла с места. До дороги, сворачивающей к Пальмирам, было недалеко. И даже не столько недалеко, сколько совсем близко, так что я, находясь все еще в полусонном состоянии, с ходу проскочила ее. Когда же у меня перед глазами мелькнул указатель, я так резко затормозила, что мой спутник, который полез в карман за сигаретами, вынужден был обеими руками упереться в приборную доску. При этом у него что-то упало. - Ох, простите, - сконфуженно извинилась я. - Мы проскочили поворот, и я не успела предупредить вас, что торможу. Пришлось развернуться, и тут мой мотор вдруг чихнул. Раз чихнул, два чихнул, а потом тихонько забулькал и замолк. По инерции я съехала на обочину и остановилась как раз перед указателем поворота на Пальмиры. - Что случилось? - встревожился мой спутник. - Не знаю, - раздраженно ответила я. - То есть знаю, я просто забыла заправиться. - С ума сошла! - рявкнул он с такой совершенно неожиданной злостью, что я была поражена. В конце концов, в спешке люди забывают и о более важных вещах, не только о каком-то там бензине. Я уже собиралась сказать, что у меня есть с собой канистра бензина, которую я, хорошо зная себя, всегда вожу с собой, как вдруг почувствовала какой-то подозрительный запах. Едва уловимый знакомый запах, который всегда ассоциировался у меня с больницей. Я замерла. Мягкая рукавица датского полицейского... У этого типа что-то только что упало... Полковник не назвал пароль... Не раздумывая, я открыла дверцу и вышла из машины. Он тоже вышел и тупо уставился на меня, не зная, что предпринять. - Мне кажется, раз мы так торопимся, имеет смысл вам отправиться к полковнику пешком, - посоветовала я. - А я подожду здесь на дороге, может, кто-нибудь даст мне немного бензина, и я догоню вас. Поспешите же! - Пожалуй, вы правы, - согласился он со мной, как мне показалось, с облегчением, и чуть ли не рысью бросился в сторону Пальмир. Я закурила и, глядя ему вслед, медленно приходила в себя. Их темпы меня ошеломили: так быстро, так сразу? Поставив себя на их место, я представила, как бы они действовали. Все очень просто. В это время года и дня в Пальмирском лесу всегда пустынно. Они одурманили бы меня той пакостью, вонь которой еще чувствуется в машине, стукнули бы чем-нибудь в левый висок, инсценировали несчастный случай - ну, вроде автомашина врезалась в придорожное дерево, - потом продырявили бы переднюю левую покрышку, а поблизости оставили бы следы колес какой-нибудь машины - и катастрофа готова. Или можно врезаться в дерево той стороной, где бак, и поджечь машину. Тоже неплохо. Очень живо представив себе все это, я пришла в соответствующее настроение. Погасив сигарету, я открыла багажник и только сейчас сообразила, что канистра полная, что в ней двадцать литров бензина и что мне ни в жизнь ее не поднять, не говоря уже о переливании бензина в бак. Я подумала о шланге, но тут, к счастью, увидела приближающуюся машину, и замахала рукой. Прекрасный черный БМВ-2000, направляющийся в сторону Варшавы, затормозил, поравнявшись со мной. За рулем сидел симпатичный на вид человек, хотя лицо его и не выражало восторга от того, что пришлось остановиться. - Что случилось? - спросил он, открыв дворцу. - Очень прошу извинить меня. - Я сокрушенно вздохнула. - Но не могли бы вы помочь мне поднять эту штуковину? - Штуковину? - переспросил он, наморщив брови, как бы пытаясь отыскать в памяти это слово. Я посмотрела на номер его машины. Французский. Может, он иностранец? - Канистру, - пояснила я. - В ней двадцать литров. Мне ни за что не поднять, а бензин налить надо. - А, пожалуйста. Где она у вас? Он вышел из машины, а я с сомнением смотрела на него. Он был высокий, худощавый, опять же очень похож на интеллектуала. Хватит ли у него сил? Но канистру я показала и бак открыла. - А не помочь ли вам? - вежливо предложила я. - Может, мы вдвоем поднимем ее. Он как-то странно посмотрел на меня и одной рукой так легко поднял канистру, будто в ней было не больше ста граммов. Открутив крышку, поднял канистру и вылил ее содержимое в бак. Мало кто сумеет одним духом перелить двадцать литров бензина из высоко поднятой канистры так, чтобы руки не дрожали. Казалось, для него это вообще не тяжесть. Поразительно! Думаю, что к восхищению женщины ни один мужчина не останется равнодушным. Вот и этот улыбнулся, по собственной инициативе завернул крышку, положил канистру на место и запер багажник. Мне показалось, что и он почувствовал ко мне симпатию. - Может, еще что-нибудь нужно? Я очнулась и отвела от него восхищенный взгляд. - Ах, нет, большое спасибо. Как изумительно вы это сделали! Громадное спасибо и прошу извинить, что остановила вас. Ведь вы наверняка спешили. - Пустяки. Для меня это было только приятно. Всего хорошего! Усаживаясь в машину, он бросил взгляд на моего "ягуара" и, как мне показалось, хотел что-то сказать, но передумал и жестом показал, чтобы я первая тронулась. Теперь я заколебалась, так как уже настолько пришла в себя после испытанного страха, что подумывала, не устроить ли мне нападение на засаду, поджидающую меня в Пальмирах. Я могла бы, например, таранить их "ягуаром"... Нет, пожалуй, воздержусь. И я двинулась обратно в Варшаву, а за мной ехал БМВ. Приблизительно за две недели до этого перед маленьким домиком в Биркерде поздно вечером остановилась машина. Алиция выглянула в окно кухни и позвала Торкильда: - Посмотри, "вольво-144". Уж не Иоанна ли приехала? Мы с Торкильдом очень любили друг друга, причем мое доброе отношение к нему было вполне обоснованно, а вот за что он меня любил - совершенно непонятно. Оба они с Алицией восприняли мое исчезновение как большое личное несчастье, очень радовались, что я отыскалась, и теперь оба помчались к выходу. В дверях они столкнулись с инспектором Йенсеном. - Прошу извинить за столь поздний визит, - сказал господин Йенсен, - но дело срочное. Ваша подруга опять исчезла. - Это уже стало у нее дурной привычкой! - воскликнула взволнованная Алиция и пригласила инспектора пойти. Спокойно и по-датски основательно инспектор изложил суть дела. Основываясь на телеграмме, посланной мною Алиции - разумеется, Алиция известила о ней инспектора, - а также на сведениях, полученных из датского посольства в Париже, меня уже два дня ожидали в Дании. А меня все нет. Не звонила ли я ей? - Не знаю, - ответила Алиция неуверенно. - Муж перекапывал сад и повредил кабель, так что наш телефон не работал какое-то время. На работу мне кто-то звонил, но меня как раз не было. Так что не знаю. Инспектор Йенсен очень огорчился. Подумав, он спросил Алицию, где, по ее мнению, я могла бы находиться. Алиция попросила объяснить, в чем, собственно, дело. Господин Йенсен объяснил. Начатая Интерполом в конце прошлого года кампания близилась к концу. Было арестовано много людей, занимающихся преступной деятельностью, прикрыто много притонов, конфискованы значительные суммы. И это все. Верхушке гангстерского синдиката во главе с шефом не только удалось скрыться от правосудия, но и скрыть почти весь капитал шайки, а Интерпол очень рассчитывал его захватить, что было бы равносильно отсечению главной головы гангстерской гидры. А теперь вышеупомянутая гидра отращивает новые головы, в целом ряде мест появляются новые притоны, и все свидетельствует о том, что акция Интерпола может тянуться до бесконечности. Из каких-то неведомых источников Интерпол узнал, что все богатство шайки где-то спрятано, но никто не знает где. С другой стороны, стало известно также, что в полиции бандиты имеют своего человека, но опять же никто не знает, кто он. В довершение во всему, в Северной Африке наблюдается подозрительное оживление в области развлекательного бизнеса, причем это оживление идет вразрез с гангстерской деятельностью в Европе. Полиции, разумеется, это очень на руку, но тем не менее она очень хотела бы знать, в чем все-таки дело. Бот почему моего прибытия ожидали с таким нетерпением, рассчитывая, что кое-что я смогу прояснить, что смогу назвать им хоть некоторых представителей гангстерской элиты. Польское и датское посольства в Париже уже заручились моим согласием побеседовать с кем надо, и вдруг я исчезаю. Разумеется, поиски продолжаются. Если я покинула Францию, то должна была где-то пересечь границу. Как раз этот момент находится сейчас в центре внимания полиции. Известно, что я приобрела бежевый "ягуар", хотя не исключено, что могла бросить машину и уехать на чем-нибудь другом. Причем никто не поручится, что под собственной фамилией. В связи с вышеизложенным не приходит ли в голову моей приятельницы какие-нибудь предположения? Алиция глубоко задумалась и выдвинула предположение. - Она поехала в Польшу, - решительно заявила моя подруга. - Ее телеграмма и то, что вы, господин инспектор, рассказали, позволяют предположить, что ее преследуют и что ее жизни угрожает опасность. А я знаю - вы уж извините, но человеку позволительно иметь хобби, - так вот, моя подруга полагается только на польскую милицию. Я уверена, что она поехала в Польшу. Стремление добраться до родины как последнего прибежища не показалось инспектору Йенсену столь уж странным. Он опять немного подумал, заявил, что проверит, и очень просил немедленно сообщить ему, если от меня придет какая-нибудь весточка. Весточка действительно пришла. Это было мое письмо. Алиция получила его спустя две недели после визита инспектора. Алиция прочла три раза мое послание и очень расстроилась. Семь раз звонила она инспектору Йенсену, никак не могла его застать и расстроилась еще больше. Наконец дозвонилась, и поздно вечером он опять нанес ей визит. Господин Йенсен выглядел растерянным. - Мы нашли вашу подругу, - сказал он Алиции почему-то грустным голосом. - У нее был представитель Интерпола из Парижа. К сожалению, ваша подруга не пожелала с ним разговаривать, даже не впустила его в квартиру и обошлась с ним... гм... невежливо, невзирая на присутствие польской милиция. Мы не знаем, как это объяснить. К этому времени Алиция выучила мое письмо наизусть и знала, как это объяснить. - Я давно знала, что этому человеку нельзя доверять. Сколько раз я ей это говорила! - в гневе выкрикнула Алиция и добавила: - Вы должны поторопиться! Я совсем не хочу, чтобы мою подругу убили. Господин Йенсен ничего не имел против того, чтобы поторопиться, но не понял, о каком человеке говорит Алиция. Тогда Алиция перевела ему отдельные фрагменты моего послания, те, в которых я описывала, как нарвалась на гангстеров, переодетых полицейскими, о присутствии в Польше Мадлен, о фактах, свидетельствующих против Дьявола и о моих подозрениях. Многое из того, что прочитала Алиция, подтверждалось информацией, имеющейся в распоряжении инспектора. Он внимательно слушал, кивая головой. Затем он так же внимательно выслушал то, что ему сочла своим долгом сказать Алиция, и глубоко задумался. Подумав, он заявил, что все понял. Как и следовало предполагать, испытания, выпавшие на мою долю, сделали меня несколько подозрительной, недоверчивой. Меня можно понять. Он сам, например, был бы удивлен, если бы после всего пережитого я стала бы откровенничать со всеми подряд. Напротив, моя сдержанность достойна всяческих похвал. И тем не менее со мной надо же как-то общаться. Он думал, что это будет нетрудно, но теперь его мнение по данному вопросу изменилось. Собственно, оно стало меняться уже тогда, когда ему сообщили, что парижского сотрудника Интерпола я пыталась спустить с лестницы, публично обзывая его "лысым боровом". Может быть, в связи с вышеизложенным моя подруга придумает какой-нибудь способ убедить меня, что тот человек, которого ко мне направят, достоин доверия. Алиция попросила господина Йенсена подождать и позвонила мне в Варшаву. После того как мы с ней убедились, что говорим именно мы, а не подставные лица, Алиция первым делом спросила: - Что это за лысый боров был у тебя? В ответ послышалось разъяренное рычание: - Очередной бандит! Маленький, с большой головой, лысый! С розовой мордой. И она лоснилась, а из ушей торчали клочья шерстя. И блондин! С меня достаточно блондинов! - А почему ты его спустила с лестницы? - поинтересовалась она, оставив в стороне вопрос, почему я решила, что он блондин, если он лысый. - А что, я должна была встречать его с распростертыми объятиями? К сожалению, не спустила, его поддержал какой-то кретин, который поднимался следом за ним. - Но ведь это был сотрудник Интерпола! В ответ раздался иронический смех: - Ты веришь этим сказкам? Да он просто-напросто выдал себя за сотрудника Интерпола, как и все они тут. Представляешь, явился ко мне после того, как им не удалось разделаться со мной в Пальмирах. Дудки, не на такую напали! О покушении в Пальмирах Алиция ничего во знала, так как письмо мое было отправлено раньше. Она потребовала подробностей и узнала, как покушались на мою жизнь, как я чудом избежала смерти - только благодаря своей рассеянности, как за мной гнался усатый балбес, лысый и мордастый, как меня коварно заманили в Главное управление милиции и там - представь! - хотели заставить общаться с вышеупомянутым балбесом, вкравшимся в доверие некоторых близоруких сотрудников польской милиции, но я его сразу раскусила и тут же дала ему полную и исчерпывающую характеристику, которую, к сожалению, ему перевели не полностью, после чего сбежала домой и теперь сижу, забаррикадировавшись в своей квартире. Никому я не верю, и обмануть меня больше не удастся. - Ну, хорошо, - сказала Алиция, не вдаваясь пока в подробности моего поведения. - Ты инспектора Йенсена знаешь? - Знаю, а что? - Веришь ему? - Нет. - Но почему же? - Откуда я знаю, он мог за это время сто раз измениться. - Ну а мне ты веришь? - Тебе верю, - без колебаний подтвердила я. - Ну так вот, я тебе говорю... - Глупости, - прервала я. - Что с того, что я тебе верю, если я не уверена, что это ты? Алиция опешила. Придя в себя, она возразила: - До ведь ты же со мной говоришь? - Ну и что? Я ведь тебя не вижу. Может, держат тебя под прицелом? Ты их не знаешь, но я-то знаю, что они способны на все! Алиция поняла, что дело серьезнее, чем она думала. Надо что-то предпринимать. - Послушай, - решительно заявила она. - Обещаю тебе все самым тщательным образом проверить, так что с человеком, который сошлется на меня, ты сможешь смело говорить. Согласна? - Пусть он еще мне докажет, что он от тебя, - упрямо стояла я на своем. - Хорошо, докажет... Она положила трубку я задумалась. Инспектор Йенсен терпеливо ждал. Алиция прекрасно знала и инспектора Йенсена, и характер его работы. Тем не менее была полна решимости еще раз все проверить, так как свои обещания привыкла выполнять честно. Со свойственной ей проницательностью, Алиция сразу поняла причины и последствия мании преследования, овладевшей мной. С инспектором Йенсеном они договорились о следующем: человека, которого они командируют ко мне, представят Алиции, дадут ей сутки на ознакомление с ним, после чего она лично его проинструктирует, как он должен себя держать, чтобы я ему поверила. Господин Йенсен развил чрезвычайно оживленную деятельность, в ходе которой пользовался телефоном и коротковолновым передатчиком, отправил несколько телеграмм, лично посетил множество учреждений, съездил в аэропорт и на исходе следующего дня привез к Алиции их посланца. Алиция в свою очередь посетила несколько учреждений, причем забралась так высоко, что выше остался разве лишь один король, поговорила несколько раз по телефону и, вполне удовлетворенная результатами, осмотрела представленного ей посланца. Он выглядел вполне пристойно и даже вызывал симпатию, не был блондином, не был лысым, с вполне интеллигентным лицом, не красным и не лоснящимся. Удовлетворенная и на этот раз, она проверила его удостоверение и велела ждать до завтра.