ика, но катастроф у нас в программе не было. На прогулки я в самом деле ходила исправно, если не вспоминать о соединении их с моими личными делами. Личные дела начали меня беспокоить. Блондин казался мне слишком умным и вообще всеведущим, тем не менее его поведение оставалось непонятным. Первоначально он подчеркивал отсутствие времени и одновременно целые часы проводил со мной в скверике, без всякой уважительной причины. Я даже подумала, что это неспроста. Погода испортилась, стало холодно, дул пронизывающий ветер. Я сидела на скамейке, задумавшись так глубоко, что не замечала окружающих. Блондин у меня перепутался с шефом, контрабанда с мечтами о краже произведений искусства в западных странах, сомнительный роман Басеньки с моей собственной биографией. Мысль о том, что он здесь присматривает за мной по поручению пана Паляновского, возникала все настойчивее, словом в голове была настоящая каша. Очнулась я примерно через час, вероятно специально для того, чтобы увидеть, как он приближается. Он дошел до моей скамейки, поклонился и задержался. На преступника он не походил. Мой приглашающий жест исполнился сам собой, без участия сознания. Я бы и на эшафоте присягнула, что ничего специально не делала для затягивания узлов! - Вы так задумались, что заметили меня только после того, как я поклонился в третий раз, - заинтересовался он. - Что-то случилось? Может я смогу помочь? По неизвестной причине, в его обществе я все время говорила совсем не то, что хотела. Моя охота на бизонов продолжалась. - Не знаю, - ответила я не задумываясь. - То есть, я уверена, что да, но смотря для чего. Временно я увязла в проблемах, которые должна решить сама. Не стану скрывать, что вы входите в разряд неразгаданных загадок, и чувствую, что у меня начинают болеть зубы. - Ну хоть в этом я могу принять участие? Нет, не в зубной боли! Не знаю, что вы увидели во мне загадочного, но охотно все объясню. Вам не холодно? Мне было жутко холодно. За час неподвижного сидения, влажный ветер пронизал меня насквозь, я как раз начинала громко постукивать зубами. Никакие гриппы и ангины в расчет можно было не принимать, но меня беспокоила мысль о трупном цвете, который должно было приобрести мое лицо. Раз уж это так необходимо, пусть я буду выглядеть как Басенька, но нельзя быть при этом сине-зеленой! Предательский поступок пана Паляновского как бы снимал с меня обязанность твердо придерживаться уговора, поэтому я без колебаний согласилась выпить кофе в заведении "Шустра". Революция в привычках Басеньки в возникшей ситуации возможно не была благоразумной, но еще в возрасте семнадцати лет я поклялась себе, что никогда не буду благоразумной и эту клятву мне пока удавалось сдержать. Я села за столик и наконец рассмотрела его вблизи, при хорошем освещении. Он не носил бакенбардов и не начал с предложения выпить. Даже если бы не было других причин, одного этого было достаточно, чтобы им заинтересоваться. Я смотрела на него и смотрела и вдруг осознала что что-то здесь не в порядке и очень странно. Здесь что-то не то чтобы не сходится, а слишком сходится. Какая-то часть моей отуманенной души вышла из летаргии. - Для полноты картины вы должны иметь имя Марек, - рассеяно сказала я, скорее себе, чем ему. - Так получается, что меня действительно зовут Марек, - медленно произнес он через минуту. - Откуда вы знаете? Я остолбенела. Я знала его пять дней. Пять дней, которые потрясли мир... Хотя нет, не так, мир может они и не потрясли, но меня точно... Невероятно!.. Нереальность ситуации выбила меня из колеи. Только теперь до меня дошло, что происходит, я не могла понять, как это не дошло до меня раньше. Все было неправдоподобно и невозможно, так просто не бывает. Этот человек не существовал. Не мог существовать. Он не имел права находиться в действительности, потому что я его выдумала!!!.. Блондины мне нравились давно, с тех пор, как чернильная тьма моего первого детского надуманного романа слегка прояснилась. Для меня это был крест господен, я всегда от них страдала и никогда они не были такими, как надо. Определенный тип сложился уже давно, на рождественской вечеринке у меня дома, когда один из знакомых рано утром внезапно привел нового гостя, чужого парня, блондина потрясающей красоты. В смокинге. Пришедший показался мне настолько прекрасным и настолько в моем вкусе, что у меня перехватило дыхание. Я прослушала какие-то вежливые фразы, протанцевала с ним несколько упоительных танго, попрощалась с ним, и до сих пор не знаю, кто это был. Тот знакомый, который его привел, был таким пьяным, что ничего не помнил. Позже, в ответ на мои расспросы он неоднократно выдвигал разные предположения, но как-то не удосуживался их проверить. Блондина, вероятно, я вообще бы не узнала, в моей памяти сохранились не черты его лица, а только тот общий тип, который годами блуждал по моей биографии в образе несбыточной мечты. По злорадству судьбы, все, кто мне попадался, имели черные волосы или темные глаза, или что-то еще в лице, носу, зубах... все равно что, может быть другие женщины и не спят из-за этого ночей, но для меня это не было ТЕМ. Я хотела своего блондина. Потеряв наконец всякую надежду, я дала волю воображению. По собственному опыту я знала, что если что-то придумаю, подробно и точно, если настроюсь на это, то никогда с этим не встречусь, а если и встречусь, то без всяких для себя последствий. Скорее всего, он не обратит на меня внимания и привет. Поэтому я могла пофантазировать. Годами я дополняла и улучшала вынашиваемый в душе образ, годами изменяла его, прибавляла достоинств, лепила его, пока он не принял окончательной формы, такой, от которой уже ни отнять ни прибавить. Короче говоря, он должен быть таким: ростом выше чем метр восемьдесят, пропорционального сложения, ни в коем случае не толстый, но и не худой, с голубыми глазами и лицом запомнившегося мне типа. Никаких скошенных подбородков, недоразвитых челюстей и ничего в этом духе! Физически развитый в недостижимой для нормального человека степени, так, чтобы если моя мечта не сбудется, жалеть было не о чем. Он должен плавать, кататься на лыжах, грести, стрелять, управлять машиной и истребителем, уметь драться, бросать нож, носить меня на руках и черт знает, что еще. Собственно говоря, все. Он должен обладать образованием, которого нельзя получить за среднюю человеческую жизнь, одновременно и техническое и гуманитарное и, кроме того, иметь бездну знаний в бесчисленных областях. А также, знать иностранные языки. Он должен быть необычайно интеллигентным и иметь невероятное чувство юмора. Он должен иметь слегка извращенный вкус, чтобы прежде всего ценить самые особенные черты моего характера, мои недостатки считать достоинствами, почитать достоинства и энергично за мной ухаживать. Гражданское состояние я установила легко - он должен быть разведен, наличие детей меня не интересовало, а вот с профессией было трудно. Вообще-то он должен быть журналистом, но этого слишком мало. Он должен быть и сотрудником, упаси боже, не штатным, а скорее временным, разных учреждений, милиции, МВД, контрразведки и чего-то еще, чего вообще не существует. Хуже всего, что он должен быть и младше и старше меня. Каким чудом все это могло собраться в одном месте, не знаю, и не знала никогда. После многолетних размышлений и колебаний я решила, что его должны звать Марек... Я сидела за столиком и наблюдала за несуществующим плодом своего воображения, а внутри чувствовала гранитное, непробиваемое неверие в действительность. Что-то должно было быть не так, такое и в самом деле невозможно, сейчас он растворится в воздухе, или убьет... - Вы конечно умеете плавать? - вдруг спросила я, чувствуя пробуждающиеся внутри претензии, неизвестно, к нему или к судьбе. - Умею, - ответил он с легкой улыбкой, не проявляя удивления. - Что касается воды, то я умею почти все, можно сказать, что это моя стихия. - Вы умеете ездить на лыжах? - Очень давно не катался, несколько лет... - Может вы и стрелять умеете? В смысле, попадаете в то, во что хотите попасть? - Кажется, да... - Права на вождение автомобиля у вас есть? - Есть, но... - Пилотировать разные воздушные средства вы тоже можете? - Некоторые. Лучше всего у меня получается прыгать с парашютом. Недовольство внутри меня нарастало. - Естественно, фехтовать вы тоже можете? - ни на что не надеясь спросила я. - Я имею в виду разные шпаги, сабли и другое холодное оружие. - Естественно. Когда-то у меня очень даже неплохо получалось. Можно узнать, зачем этот экзамен? Он относится к способам разгадывания загадок? С минуту я недоверчиво изучала его, обидевшись и не понимая, что делать с этим фантом. - Значит, вас нет, - твердо вывела я. - Не знаю, отдаете ли вы себе в этом отчет, но вас быть не может. - Почему, ради бога? - Потому что я вас выдумала. Я очень подробно придумала нечто похожее на вас. Кажется, за исключением одной единственной черты, вы обладаете всеми остальными, и лично я считаю все это глупой шуткой. Вы настолько превосходите мое воображение, что должны были быть чуть менее прекрасны, вы действительно слегка переборщили. Может, вы из пробирки? - Не думаю. Мне кажется, что меня сделали абсолютно естественным способом. Очень интересно, какой черты мне не хватает? Он с интересом наблюдал за мной, на лице его появилась усмешка и будто бы слабое отвращение. Я не собиралась выдавать, что отсутствующей чертой было несоответствующее отношение ко мне. Он на меня не бросается... - Теперь ситуацию может спасти только одно, - сообщила я, забыв о его вопросе. - Вы должны оказаться бандитом, преступником, маньяком и изнасиловать меня где-нибудь под кустом, однажды темным вечером. Тогда бы я считала, что все идет своим чередом, мир стоит на своем месте, а действительность лишена всяких отклонений. Мне на самом деле жаль, что я не могу удовлетворить вас в этой области. Я не преступник и не маньяк и с неприязнью отношусь к идее изнасилования. Нельзя ли как-нибудь обойтись без этого? - Не знаю, может, вы чем-то это замените... Собственно говоря, нетрудно было догадаться чем. Он занимался мною не без повода, не имело никакого значения, делал он это по поручению пана Паляновского или полковника. Обоим бы не понравилось мое отступление от роли Басеньки, которая уже давно стала камнем на моей шее. Если бы я не впуталась в эту любовно-контрабандистскую историю, теперь бы я могла действовать от себя, не боясь, что поврежу этим не только себе, но и государственной организации, которая не замедлит поблагодарить меня за любознательность. Да и выглядела бы я чуть по-другому... Он смотрел на меня так, будто я по-другому и выглядела. - Я могу еще и коз доить, - вежливо сообщил он. - Если вас интересует полный диапазон моих способностей... - А коров? - невольно вырвалось у меня. - Коров легче. - Даже если бы вы доили гиппопотамов, это не объясняет мне, почему вы гуляете по этому паршивому скверику. Здесь нет скота... - Гиппопотамы - не скот. - Матерь божья! Ну носороги! Все равно! Их здесь тоже нет. Я уже давно задумывалась над тем, что вы здесь делаете. Вы живете рядом? - Да, в двух улицах отсюда. - Давно? - Сейчас, дайте подумать... Около тринадцати лет. Мысль о том, что я сама живу здесь пятнадцать и непонятно, каким чудом до сих его пор не встретила, привела к тому, что на мгновение я потеряла нить разговора. С трудом я вернулась к теме и приготовилась к самому худшему, лишь бы рассеять хоть часть сомнений. - И вы бываете здесь систематически? Интересно, не замечали ли вы меня раньше, например, месяца два назад, или в прошлом году. Это не значит, что я должна была бросаться в глаза, но случайно?.. Он молчал так долго, что внутри у меня все сжалось. - Я гуляю здесь не так давно, - произнес он наконец. - Я люблю думать на ходу, а этот скверик по пути... Я замечал вас, конечно, несколько раз... Он снова замолчал. Давление внутри нарастало. Сейчас он скажет, что это была не я... - У меня странное ощущение, - неуверенно сказал он. - Будто в вас что-то изменилось. Два месяца назад вы выглядели как-то иначе, при чем я не могу объяснить себе в чем разница. Если честно, я все время хочу об этом спросить, но не знаю, будет ли это вежливо с моей стороны? Это звучало искренне. Так искренне и невинно, что я замолчала. Меня с силой циклона тянуло выложить правду. Удержалась я из последних сил, почувствовав, что не смогу выдавить ни капли лжи. Я вспомнила, что это не он должен был меня расспрашивать, а я. - Вам обязательно быть таким наблюдательным? - упрекнула я его. - По-моему тогда я была тупее, а в последнее время ко мне вернулась острота ума. Как видно, это отражается и на всем остальном. - Так мне и показалось, но я не осмелился об этом сказать. Эта усиленная острота ума отражается на всем вашем поведении, или ограничивается только прогулками и территорией скверика? - Ни разу в жизни я не вела такой неудобной беседы! - от всего сердца вырвалось у меня, прежде чем я успела удержаться. - Вы ее сами начали. - Ладно, но я начала, чтобы узнать что-нибудь про вас! А вы выворачиваете все наизнанку и расспрашиваете про меня! Он вдруг развеселился. - А может, вы хотите узнать не про меня, а про то, что я знаю о вас? Я как раз ничего не знаю и тоже хочу узнать. - Теперь вы врете. Так, что земля стонет, - недовольно сказала я. - Как вы согласились с той невыносимой мерзостью, о которой рассказывали позавчера... - А вы? - отпарировал он, чем пригвоздил меня окончательно. Кафе закрылось, мы вышли, меня, конечно, уже попустило, мы продолжили разговор и неразбериха моих чувств достигла зенита. Блондин, и какой блондин. Боже, какой кошмар подстерегает меня теперь?!.. Из раздумий меня вырвало дикое рычание Польского радио. Муж еще не спал, он сидел в гостиной, пришивал пуговицы к рубашке и слушал третью программу. Стекла дрожали. - Зачем ты так рычишь? - спросила я со злостью. - Глухой что ли? Ты слушаешь этот ящик так, будто хочешь свалить стены Иерихона. Это обязательно? - Конечно, обязательно, а ты как думала? - обиделся он. Мачеяк приказал. Мне это самому не нравится, уши пухнут, но он так любит. Он просил шуметь ежедневно, в крайнем случае каждый второй вечер... Он говорил еще что-то, но я не слушала и сбежала наверх. Все-таки пришлось признать, что Мачеяки кажутся мне самыми противными людьми мира, поскольку втянули меня в моральную трясину, которая мешает мне жить, или наоборот, они выглядят ангелами, поскольку заставили меня ходить в скверик... Неизвестно почему, но как-то легче согласиться со вторым... Вечером зазвонил телефон. Звук для этого дома был достаточно редким, чтобы вызвать взрыв паники. Мы с мужем, как старик со старухой заставляли друг друга взять трубку, одновременно выдвигая испуганные предположения о том, кто это может быть. Моя склонность к рискованным действиям привела к тому, что я сдалась первой. - Это ты Басенька? - услышала я заботливый конспиративный голос. - Стефан Паляновский... Трубка не вывалилась из моих рук только потому, что я одеревенела, судорожно сжав ее. Голос был довольно характерным, я его узнала и, в первую секунду, подумала, что пан Паляновский свихнулся. Он забыл про замену и принимает меня за Басеньку. Затем в голове пронеслось страшное подозрение, что мистификация уже закончилась, о чем я не знаю, а возвращающуюся Басеньку по дороге убили, о чем, в свою очередь, не знает пан Паляновский. Или же ее схватил капитан, о чем вообще никто не знает. Затем появилась надежда на окончание мучений, благодаря чему, я обрела дар речи. - Да, это я, - осторожно, с легким колебанием ответила я. - Слушаю... - Что слышно, дорогая? Я звоню из Быдгощи. Скоро вернусь, ты одна? Мужа нет? Можешь говорить? - Могу, его нет, - ответила я глядя на мужа, который жестами пытался узнать о звонке и неуверенная, здоров ли пан Паляновский и за кого меня принимает. - Что слышно, сокровище мое? У тебя такой грустный голосок, какие-то сложности? Может случилось что-то неприятное? Напор, прозвучавший в невинном вопросе, наводил на мысль, что пан Паляновский при помощи чувственного щебетания пытается узнать, все ли в порядке. Боязнь возможного прослушивания телефона заставляет его прибегнуть к мерам, убеждающих прослушивающих в том, что Басенька - это я. - Нет, ничего, - ответила я. - Все в порядке. Он ведет себя очень прилично, претензий нет. - Ну, слава богу! А как твои краны, дорогая? Те, что протекали? Ты вызывала сантехников? Исправили? В мгновение ока я была вырвана из состояния нерешительного остолбенения. Значит, они за нами наблюдали, видели сантехников, у пана Паляновского возникли подозрения!... Любой ценой необходимо его от них избавить, надо сообщить ему о происшедшем, договориться с ним, войти в роль человека, который ничего не знает и терпеливо ждет, пока хозяйка дома займет свое место, а прежде всего, надо сосредоточиться и собраться... Вдохновение пришло внезапно, как полярное сияние. - С кранами жуткая история, - обиженно сказала я. - Это вовсе не краны, в кухне начало течь и оказалось, что лопнула труба под полом. Пришлось менять. - Это ты их вызывала, сокровище мое? Или они пришли по собственной инициативе? - Сколько живу, ни разу не видела сантехников, которые приходят по собственной инициативе, - с невольным раздражением заявила я. - Естественно, я их вызывала, даже два раза. Текло страшно. Муж с удивлением уставился на меня. Я поспешно пыталась сообразить, что бы говорила, если бы действительно оставалась в состоянии неведения. Пан Паляновский, выяснив вопрос с сантехниками, чувственно дышал в трубку. - Минутку, - остановила я его. - У меня другая неприятность. Он, кажется, хочет меня разозлить. Ему принесли пакет, который он должен был срочно доставить, а он до сих пор ничего не сделал. Валит все на меня, а я в его дела мешаться не хочу. Пан Паляновский будто поперхнулся: - Для кого пакет, дорогая? Куда его надо доставить? - Какому-то шефу. Он валяется под ногами. Не знаю, что с ним делать. Такой способ сообщения о непредвиденных событиях казался мне самым безопасным. Была вероятность получения инструкций, которые объяснят что-то еще и погубят шайку преступников, кроме того, мое молчание на эту тему показалось бы подозрительным, я имела право на претензии. Они недосмотрели, не предупредили... Пан Паляновский отдышался: - Ничего не делай, сокровище, ничего не делай. Не поддавайся ему. Если это срочно, если кто-то этого ждет, он сам объявится. В случае чего, отвечать ему. Я скорчила злорадную рожу для прислушивающегося мужа, жестами показывая ему, что он получит по морде. Пан Паляновский, застигнутый врасплох посылкой для шефа, закончил разговор так быстро, что я не успела сообщить ему про вора. Кроме того, я не успела договориться о деталях окончания представления, но мне показалось, что очень скоро он объявится вновь. - Что это было? Кто звонил? - нетерпеливо допытывался муж. - Басенькин ухажер. Пообещал всыпать тебе за пакетик. Он намекнул мне, что ты должен был доставить его без моего участия. - Что он, чокнулся? - забеспокоился муж. - Лучше бы ему от меня отцепиться. И вообще, когда все это кончится, я не я буду, если не дам Мачеяку по морде! Твоему любовнику тоже можно, что он еще хотел? - Подожди, надо сообщить властям. Можешь послушать, все и узнаешь. - Капитан сильно обрадовался, два раза просил повторить разговор с почитателем, согласился с моим предположением, что кто-то явится за пакетом и приказал отдать его без препираний. Взволнованным голосом он еще раз предостерег, что преступники могут сделать с нами все, что угодно, и нам придется рассчитывать на скорое развитие событий. Я уже и сама не знала, чего было больше, заинтересовал он меня или напугал. - Интересно, а сколько всего, - задумчиво произнес мой муж, - нам известны три штуки... - Чего сколько? - Преступников. Это какое-то камерное выступление или целое предприятие? Мы лично знаем троих, но еще есть шеф. Неизвестно количество участников. И еще художник, который так замечательно замаскировал драгоценности... - По моему опыту, их должно быть довольно много. Зачем тебе это? Ловить-то их не тебе. - Но, в случае чего, они будут за мной охотиться. Непонятно кого бояться, одного поймают, а другой заедет мне по кумполу на темной улице. Почему ты уверенна, что их должно быть много? - Потому что если они нашли и переправляют то, что припрятал барон фон Жоперштангель... - Барон фон что?!.. - Жоперштангель. Ох, не все ли равно, как его звали. Тот подлец который собирал антиквариат по оккупированным странам, я же тебе говорила! - А!.. Так что? - Для этого понадобится неплохая цепочка. Кто-то это нашел, вряд ли Басенька, кто-то другой, кто-то обмазывает глиной, провозит, контактирует с людьми, не знаю, что еще, у меня нет опыта в этой области. Но мысленно я вижу целый табун. Муж интенсивно размышляя рвал волосы на голове. - А ты не думаешь, что этот шеф и есть барон фон Жоперштангель? - таинственно произнес он. - По-моему сходится. - Ему должно быть как минимум восемьдесят пять лет. Но если и так, то что? - Во-первых, это настоящий преступник, который нас жалеть не станет, и я боюсь. Во-вторых, может нам надо самим его поймать, чтобы реабилитироваться? Я до сих пор сомневаюсь, не подозревают ли нас в соучастии. - Так я и разогналась, ловить настоящего преступника. Я предпочитаю оставить это милиции. - Не знаю, не требуешь ли ты от милиции слишком многого... Я с интересом посмотрела на него, потому что говорил он таким голосом, будто им овладело пророческое вдохновение. Меня заинтересовало, что он имеет в виду. - Всем хочется, чтобы милиция делала все, - с воодушевлением продолжал он. - Что ни случись, все орут: "Милиция-я-я!..", и днем и ночью. А как кричат, если патруль опоздает или бандит сбежит! А как помочь, так некому. Я удивилась, потому как сама охотно бы помогла милиции. - Уточни, что тебе надо - предложила я. - Что значит помочь, и как это некому. - Очень просто. Понимаешь, я как-то глупо себя чувствую, и зря. Как доносчик, а разве я доносчик? Пусть кто-то попробует по собственной инициативе сообщить, что его знакомый... или незнакомый, не важно, крадет, продает, мухлюет или черт знает, что еще делает, сразу говорят как? Донос! Донес, последняя свинья и точка. Я не знаю, надо бы как-то разделить этих свиней, милиция же не дух святой. Откуда они узнают, если им никто не говорит? Ну как, я понятно говорю? Я согласилась с тем, что понятно, потому что временами эта проблема мучила и меня, но я еще не успела ее как следует рассмотреть. Муж был в ударе. - Или вежливость! Сколько болтают, что милиция невежливая, что ведет себя по хамски и задается! А милиционер разве не человек? У него и нервы есть, и ошибиться он может!... Здесь я могла возразить без всяких колебаний. - Ничего подобного, - твердо прервала я его. - Болтают те, кто сам ведет себя по хамски или не в ладах со службой движения. Я сталкивалась с милицией в самых удивительных обстоятельствах и требовала самых причудливых услуг, и ни разу они меня не подвели. Невежливого милиционера я встретила только раз в жизни, правда как раз тогда, когда мне просто необходима была любезность, но так уж получилось. Моя мамуся выдрала меня тоже только однажды и как раз тогда, когда я была полностью невиновна. Собачьим поводком. - Что? - невольно заинтересовался муж. - Собачьим поводком? - Собачьим поводком. Провинился мой отец, из-за невнимательности, но выпороли меня. Все нормально. - А почему собачьим поводком? - Потому что был под рукой. - Какой? - Что какой? - Собаки. - Пастушьей овчарки. О боже, оставь пса в покое, мы же говорили о свиньях! - Некоторое время муж выглядел так, будто пытался представить себе поводок для свиньи. - А!.. Вот именно, надо разделять. Когда это донос, а когда обычная помощь порядочного человека. Я против доносов, но за помощь. И что теперь? Проблема оказалась серьезной. Мы занялись классификацией скота так тщательно, что вопросы, касающиеся нас непосредственно, вылетели из головы. Пан Паляновский объявился только на следующий день, вновь застав меня врасплох телефонным звонком, потому что в запале дискуссии я забыла о необходимости договориться с мужем о совпадении показаний. - Любимая моя, этот пакет тебе наверное мешает? - заботливо поинтересовался нежный обожатель. Я согласилась, сомневаясь, правильно ли делаю. - Зачем же ты позволяешь держать его в квартире? Вынеси его в мастерскую, тем более если твой муж тебе его подсовывает. Кстати, а та аппретура все также ужасно воняет? Я не поняла, о чем он. - Какая аппретура?... - Та, о которой ты говорила, - с необычным нажимом сказал пан Паляновский. - Воняет и ест глаза. Все еще да? Я не имела понятия о чем идет речь. Ничто нигде не воняло и не ело. - Не знаю, - на всякий случай поосторожничала я. - Последнее время я как-то ничего не чувствую. - Привыкла, дорогуша, это не хорошо. Не чувствуешь, но это может тебе повредить. Прошу тебя, сделай это для меня, не сиди там, при открытом окне. Не забывай проветривать! Лучше просто оставь окно открытым. Наконец до меня дошел смысл этой заботы. Я могла пораспахивать настежь все окна и двери, но не желала отвечать за последствия. - Хорошо, но мне страшно. Тут уже был один злодей или вор... - Что, что?!.. - Злодей. Вор. Не важно, какой-то тип. Забрался ночью. - Как это, и ты ничего не сказала?! - Не было случая. Теперь сказала... Пан Паляновский разволновался до сумасшествия. Отсюда я сделала вывод, что вор действовал по собственной инициативе, без договора с преступной организацией. Пришлось дать исчерпывающие показания о страшной ночи, неоднократно уверяя его, что со мной ничего не случилось, и что милицию я не вызывала. Я терпеливо выслушала слова утешения. В конце концов, пан Паляновский решил, что держать окно открытым надо весь день, до позднего вечера, а закрывать его только на ночь, перед отходом ко сну, не обращая внимания на возможные протесты мужа. Я согласилась, после чего немедленно позвонила капитану. - Пакет для шефа хотят свистнуть из мастерской в неопределенное время суток, - уведомила я его. - Любовник приказал отнести его туда и оставить открытым окно. Что скажете? - Ничего. Отнесите. - С минуты на минуту придет посыльный. Что делать? Прогнать его с криком? - Вы должны быть слепой, глухой, немой и недоразвитой, - энергично посоветовал капитан. - Ваш муж тоже. В случае чего, звоните, но так, чтобы никто не видел. Лучше поставьте телефон пониже, а то через окно видно, как вы разговариваете. Я слегка испугалась, поставила телефон на пол и выдала мужу соответствующие инструкции. Развитие ситуации проходило в бешеном темпе, было похоже, что с минуты на минуту что-то начнет происходить. Это меня страшно интересовало и несомненно я бы пренебрегла своими обязанностями, если бы не дополнительные плюсы прогулки. Я все больше утверждалась в мысли, что удивительное создание моего воображения каким-то образом связано со всем этим, и из-за него я кое-что испытаю. Скорее всего, жуткую неприятность, что же еще... Создание воображения прогуливалось по скверику. - Я вас очень прошу, прогнать меня отсюда не позже, чем через час, - сказала я вместо приветствия. - Не знаю, хватит ли мне силы воли, но я обязательно должна вернуться не слишком поздно. - Не многого ли вы от меня хотите? Вы должны сделать что-то неприятное, а я должен вас на это уговаривать? - Наоборот, мне надо сделать нечто дьявольски интересное, что входит в мои текущие обязанности. Собственно говоря, мне вообще не следовало сегодня приходить. - Так зачем вы пришли? - Из-за вас. Я все жду от вас чего-нибудь необычного, чего не могу себе представить и меня толкает интерес. - Боюсь, что я обману ваши ожидания, в моих планах нет ничего необычного. Кроме того, вы говорите таким тоном, как будто текущие обязанности чем-то отличаются от повседневных. Отсюда следует, что это какое-то исключительное занятие, которое скоро закончится? Я осуждающе и с отвращением глянула на него. В конце-концов, оглушена я или нет, я еще отдавала себе отчет о том, что говорю. Столького я не говорила! Он это придумал сам, и просто невозможно, чтобы он так попал абсолютно случайно!.. - На первый взгляд вы вызываете доверие, - с унылым ожесточением сказала я. - А на слух вы вызываете во мне беспокойство. Если окажется, что вы меня обманываете, покушаетесь на мою жизнь и здоровье, действуете мне во вред... - Почему мне необходимо покушаться на вашу жизнь или действовать вам во вред? - спокойно спросил он через минуту, не сумев дождаться от меня продолжения. - Есть что-нибудь, что позволяет выдвигать такие предположения? - Конечно, есть! Время от времени вы делаете такие замечания, будто знаете обо мне абсолютно все, а кроме того... - Вы о чем-то начали говорить, извините, что я вас прервал. На мгновение я потеряла нить. - А кроме того, - продолжала я, с усилием вспомнив, что хотела выяснить, - ваши прогулки здесь подозрительны. Это не самое прекрасное место в мире. На кой же черт вы тратите здесь свое бесценное время? Мне кажется, что вы за мной следите, хотите вырвать из меня тайну, я даже не знаю, что еще... Он немного подождал, но больше никакие предположения не приходили мне в голову. - Я бы мог, например, следить за вашей безопасностью, - вежливо и будто приглашающе подсказал он. - Не вижу повода. Во-первых, мне ничто не грозит... - Если вы опасаетесь фальши и обмана с моей стороны, вам, видимо, что-то грозит. - Я могу страдать манией преследования. А кроме того... До моего одуревшего сознания только теперь стало доходить, что он сказал. - Что? - удивленно переспросила я. - Вы все обо мне знаете и следите за моей безопасностью? Что это значит? - Я сделал предположение. Подсказал вам одну из причин, по которым мог бы здесь находиться в вашем обществе. Разговор с вами доставляет мне удовольствие, я надеюсь, взаимное. Ничего подозрительного в этом не вижу. - По-моему, подозрительно все. Вы говорите со мной загадками. Мое необычное занятие действительно заканчивается через два дня, но вы ведете себя так, будто знаете, в чем оно состоит! - Возможно и знаю. - В таком случае, вы либо союзник, либо враг. Если вы союзник, то должны говорить ясно, не переворачивая все с ног на голову... - Я могу быть и нейтрален... - Не знаю, как. Тем более, обманывать меня неприлично. В конце концов, знаете вы все или нет? - Допустим, знаю... Я открыла рот, силой удержала рвущиеся оттуда слова и внимательно посмотрела на него. Выглядел он так, будто забавлялся на славу. Невозможно, чтобы таким уж большим развлечением был вид моего тела с открученной головой! Я молчала довольно долго, с некоторым трудом собирая разрозненные мысли. - И за все время вам не стало интересно, как меня зовут? - неожиданно для себя обиделась я. - Вы же говорили, что не любите врать. Я терпеливо подожду этой информации еще каких-то три дня... Это уже действительно звучало однозначно! Всеми силами я пыталась подумать логично. В голове пронеслось миллиона три разных гипотез, из которых я отобрала несколько средне осмысленных. Если бы он принадлежал к кругу преступников, полковник бы знал о нем и предупредил меня. Если бы он работал с милицией, мой визит к ним не стал бы сенсацией, он догадался, что я не Басенька намного раньше. И то и другое отпадает, и что? Кто он, кроме того, что является плодом моего воображения? Может, его действительно нет?.. На этом архиумном выводе я остановилась. Какой-то мальчонка, пробегающий по скверу спросил у нас время, благодаря чему я вспомнила о необходимости возвращаться домой. Окончания аферы Мачеяков я ждала как гриб дождя! Муж встретил меня очень взволнованно, странной информацией: - Слушай, тут приходил один, - с беспокойством сообщил он. - Он пришел с чемоданом, а я, кажется, свалял дурака, потому что спросил, не за пакетом ли он, а он удивился и спросил, нет ли у нас собаки. Кажется кто-то донес, что у нас есть такса и мы не платим налог. Слушай, у Мачеяков нету таксы? На обратном пути из скверика я пыталась настроиться и подготовиться ко всему, но, ради бога, не к таксе же!.. - Даже если и есть, я об этом не знаю. Не удивляй меня так. Подожди. С каким чемоданом? - Очень большим, весь шеф бы поместился. Поэтому я и подумал, что за пакетом. Сейчас, это еще не все. Я выглянул за ним в окно, сразу, как он вышел, и знаешь, что он сделал? Начал сгибаться! Я совсем ничего не поняла, в основном потому, что в голосе мужа звучал искренний страх. - Как это сгибаться? - Под тяжестью чемодана. Здесь он размахивал им так, будто он был пустой и ничего не весил, а после выхода он вдруг стал чертовски тяжелым. В мастерскую он не входил, пакет там лежит, что это должно значить? Он ничего туда не клал! Меня посетило вдохновение. - Капитану ты звонил? - быстро спросила я. - Как я мог позвонить, если ты забрала номера телефонов! - занервничал муж. - Я тоже думаю, что надо ему сообщить, сижу здесь и жду, как пень, а ты шляешься! Уже половина десятого! - Выгляни в окно, не идет ли кто, - приказала я и бросилась на колени перед телефоном. Капитан заинтересовался событием и косвенно подтвердил мои предположения. Он поручил придержать пакет и не выпускать его из виду, пока он не позвонит и не отменит просьбу. Я без труда отгадала, что это означает. - Иди, следи за пакетом, - сказала я мужу. - Лучше всего, сядь сверху. С ума с этим шефом сойдешь, очень беспокойный человек. Ну, беги, чего ждешь? - Сюда идет следующий, - отрапортовал муж от окна. - Похож на довоенного старьевщика. - Убирайся и следи за сокровищами, а с ним я разберусь! Приготовившись к самому худшему я открыла двери какому-то очень грязному оборванцу. Оборванец был совсем настоящий, не переодетый. Я засомневалась в его связи с делом. - Нету, - твердо ответила я, решив ни при каких обстоятельствах не продавать чужого добра. - Бутылки, старые вещи? - Ничего нет. - Не может быть. Что-то у вас точно есть. Не бывает такого дома, в котором ничего нет. Продайте, хоть что-нибудь. Может бой стекла. Мусор. Оборванец производил впечатление готового на все, если не купит хоть что-то. Я решила, что лучше потерять мусор, чем жизнь. Кроме того, я любой ценой хотела как можно скорее от него избавиться, капитан мог позвонить в любую минуту. - Мусор? Пожалуйста. Мусор могу продать. Во что вы его возьмете? Оборванец вытянул из-за пазухи упаковочную бумагу и веревку. Твердо решив ничему не удивляться я принесла ему ведро, две пепельницы полные окурков, коробку от стирального порошка и испортившийся горчичник. Он похвалил меня, с явно выраженным удовлетворением высыпал все на бумажку, прикрыл другой, и с необычной ловкостью сделал из этого пакет формой и величиной напоминающий пакет шефа, обмотал все веревкой, вручил мне два злотых и ушел. Сообщив капитану о визите я спустилась к мужу, проверить ситуацию. Он сидел на произведениях искусства, опершись локтями о стол, и с отреченным выражением лица ворошил волосы на голове. Можешь идти, у меня это заберут только вместе с жизнью. Не знаю, что они там нахимичили, но он такой же тяжелый, как раньше. Если что и пропадет, то не по моей вине. Я не разбираюсь в шайках контрабандистов, к этому не привык, абсолютно ничего не понимаю, и вообще, с меня хватит. Больше ничего не хочу, только бы избавиться от этого омерзительного свинства! Я оставила его и вернулась наверх. Минут через десять позвонил капитан и поручил оставить омерзительное свинство в покое. Я выволокла мужа из подвала, а минутой позже телефон зазвонил снова, мы побежали, он на лестницу, а я к аппарату. Оказалось, что это не капитан, а пан Паляновский. Сотрудничество с милицией показалось мне вдруг очень обременительным. - Сокровище мое, - металлическим голосом произнес заботливый любовник. - С кем это ты встречаешься на прогулках? Ты же знаешь, какой я ревнивый! Овладение всеми возникшими эмоциями потребовало от меня некоторых усилий. - Это ни к чему, - ответила так убежденно, как смогла. - Он прогуливается там иногда, видел меня, мы поговорили и ничего больше. - Ты ему много про себя рассказывала? Он не будет слишком настойчив? - Еще чего. Он даже не знает, как меня зовут. - Ты в этом уверена, дорогая? Он не станет приходить к тебе домой? Он не интересуется тобой... слишком настойчиво? - Да ну! Парень как парень, спокойный, вежливый... Вовсе он мной не интересуется. Я им тоже. Одновременно я подумала, что если бы небеса реагировали на каждую ложь, гром с ясного неба звучал бы не умолкая, временно меня заинтересовало это метеорологическое явление. Но пан Паляновский стоял на своем: - Он не собирался проводить тебя домой? Не шел за тобой? Дорогая, я обеспокоен!... В это можно было поверить безоговорочно. В качестве Басеньки я составляла фундамент безопасности всей преступной шайки, и в голосе пана Паляновского звучала неподдельная искренность. Прошло довольно много времени, прежде чем он согласился, что блондин ничем ему не угрожает. - Тебе этот гад звонит как бешеный, - обиженно сказал муж. - А мне Мачеяк - ни разу. Как воды в рот набрал! - Мачеяк не твой любовник, не требуй от него слишком много. Как ты себе это представляешь? Официально Мачеяк это ты, будешь звонить сам себе? Они же все время думают о прослушивании телефона. - Чертовски все позакручено... Как ты думаешь, правильно считают? - Понятно, что теперь правильно. У капитана неплохое развлечение. - Подожди, когда я подумаю, начинаю понимать. И поэтому они могут общаться только с тобой, а не со мной? Тебе может позвонить соскучившийся любовник, а мне некому? - Вот видишь, каким умным ты постепенно становишься! Еще немного и сам сможешь организовать такое веселенькое предприятие... - Как же, разогнался. Такие вещи не для моих нервов. А если между нами, что здесь собственно происходит? Ты понимаешь этот контрданс вокруг пакета? - И слону понятно. Просто в глаза бросается, что шеф человек осторожный и предусмотрительный, он допускает возможность, что милиция охотится за его шедеврами, и не один человек, а двое. Сам видел, что он вытворяет. Он предусмотрел, что один из следящих помчится за одним посыльным, а второй за другим, после чего будет чисто и за третьим не помчится никто. Капитан разобрался в этом сразу и приказал нам посторожить барахло, пока он пришлет еще парочку. Кажется, уже прислал... - Это он тебе сказал? - Чокнулся? Я просто догадалась! Можешь быть уверен, даже если я спрошу, мне ничего не скажут. Не откажутся, но и не подтвердят, и бейся лбом в стену. Они всегда так делают, и когда-нибудь меня в могилу вгонят. - Значит теперь должен прийти третий, настоящий? А на кой черт надо было тащить его в подвал? - Не знаю, возможно, что на всякий случай... Согласно ин