я. - Хотя бы не занимайся ей так активно, - недовольно сказала я. - Я не занимаюсь ей так активно. По отношению к ней я веду себя так же, как и со всеми. Он опять меня разозлил. - Но ты не снимаешь плащ старичку из конца коридора! И старичок не смотрит на тебя хищным взглядом! Не благодарит с пониманием, не роняет перед тобой пакетов, не махает ручками перед твоим носом, не ждет за обедом и ужином, пока ты спустишься! И я не разу не видела, чтобы ты зажигал старичку трубку!.. - Наверняка я бы получил этой трубкой по голове... - Интересно, кого бы из нас ты спасал, если бы мы вместе упали в воду! Прекрасный случай, поинтересоваться! Скорее всего ее, из вежливости... - Похоже на то, что она умеет плавать... - Зато я умею грести! А если бы не умела, что тогда?! - По-моему, я являюсь объектом классической сцены ревности? - Как, ты только теперь заметил? Что за реакции!... - Хорошо, я ей заниматься не буду. Если она что-нибудь уронит, я изо всех сил пну это подальше, и стану громко хохотать. - Надеюсь, это будет сырое яйцо, - мстительно произнесла я и наконец перестала дурачиться. Мысль о том, что он пнет сырое яйцо, удовлетворила меня в достаточной степени. Скандал оказался ненужным, потому что на следующий день, девушка исчезла. Это не значит, что ее кто-то похитил или, что она как-то таинственно пропала, просто убралась из своего номера, в котором поселился кто-то другой. Я испытала облегчение смешанное с недовольством собой и решила о ней забыть. Все было бы хорошо, если бы не возникли новые проблемы. Ночная жизнь на улице перед Гранд-отелем приобрела невыносимые размеры и гремела так, будто там происходил по крайней мере старт гонок в Монте-Кальварио. Мне это особо не мешало, потому что сон у меня, слава богу, каменный, если я засну, понадобится землетрясение, чтобы меня разбудить. Но Марек почти полностью перестал спать. Он стал немного раздраженным, это раздражение подавлял, но тем не менее, его можно было заметить. Прежде чем я успела подумать, что делать с этим фантом, возникли следующие хлопоты, а именно, я получила по почте корректуру очередной рукописи. Из-за дела Мачеяков я полностью пренебрегла профессиональными обязанностями, но уезжая в Сопот успела договориться по телефону, что эта рукопись будет мне в нужный момент прислана, я как можно быстрее сделаю все необходимые правки и как можно быстрее отошлю обратно, потому что в случае опоздание с ней произойдет что-то нехорошее, она вылетит из плана или еще что-то в этом роде. Передо мной возникла перспектива двух, а то и трех дней напряженной работы и я сдурела окончательно. Я сама предложила, чтобы Марек на эти три дня переехал в Гранд-отель, что при случае позволит ему выспаться. Я боялась его реакции, мужчины имеют странное отвращение к уступкам по поводу работы любимых женщин. К моему великому удовольствию, он принял это естественно, признавшись, что тоже думал об этом и считает единственным выходом. Мне даже странно, как мне не пришло в голову, что еще никогда в жизни никакие проявления рассудка до добра меня не доводили. Рукопись висела надо мною, как упрек совести, я хотела эту правку начать и кончить, поэтому оставила его без присмотра, не вдаваясь в подробности, удовлетворившись информацией, что он получил комнату на втором этаже Гранд-отеля. Слава богу, я даже не осмотрела эту комнату! Исключительно благодаря этому, моя рукопись вовремя отправилась в Варшаву, если бы я раньше узнала то, что узнала потом, сомневаюсь, смогла бы я понять хоть слово из собственного текста. Я справилась с самым противным. Просидела половину ночи и все утро, с разгона поработала еще немного, за обедом придумала новые исправления и вечером наконец потеряла вдохновение. Я решила сделать перерыв, одела резиновые тапочки и чрезвычайно довольная жизнью оставила рабочее место. Мне остались только мелочи, не требующие больших умственных усилий. Я собиралась пробежаться с Мареком по пляжу. Из того, что он говорил за обедом было ясно, что в это время я должна найти его в гостинице, возможно спящим. Я ворвалась в Гранд и, едва миновав двери, превратилась в неподвижное изваяние. Через холл шла противная, мерзкая, прекрасная дива собственной персоной. Она не обратила на меня внимания, только что вышла из зала ресторана и начала подниматься по лестнице. Плаща на ней не было, в руке она держала ключ, можно было не сомневаться, что она здесь живет. Внутри у меня все застыло. Неизвестно почему, именно в этот момент я вспомнила как ее зовут, прочитала в списке гостей, когда ждала разговора с Варшавой. Мануэлла... Тоже мне, имечко! Хотя, следовало признать, в ее черных волосах, ее прическе с коком, ее кремовой коже лица было что-то южное... На свитере у нее была завязана зеленая шелковая косынка, и вдруг всплыло мое самое плохое, до сих пор неясное впечатление! Как гром среди ясного неба меня поразило воспоминание о собственных фантазиях! Ну конечно же, именно так должна была выглядеть его прекрасная жена, которую я мысленно увидела в городском автобусе!!! В мгновение ока я придумала целую эпопею. Она действительно его жена, настоящая, скорее бывшая, чем настоящая. Он водит меня за нос, они оба скрывают свою связь по неизвестным причинам, целью обмана является что-то имеющее связь со мной... Бриллианты полковника! Пардон, не полковника, а Мачеяков... За сто тысяч долларов они могут делать из меня дуру... Какой смысл могли иметь такие сложные махинации, я не придумала, потому что вспомнила, что бриллиантов я не крала, их у меня нет, из меня их не выдоить. Я немного расслабилась. Так или иначе, я не могла стоять в дверях Гранд-отеля до конца света, я тоже собиралась подняться наверх, причины, по которой я должна была отказаться от своего намерения, не было. Когда она почти поднялась до первого этажа, я отправилась за ней, чувствуя себя полностью выбитой из колеи и пытаясь как-то трезво отнестись к страшному открытию. Мерзкая гарпия выше не поднялась, на втором этаже она свернула в коридор налево, я заглянула за ней, она меня не заметила и, благодаря тапочкам, не услышала. Я успела увидеть как она открывает двери в конце коридора, рядом с дамским туалетом. Марек жил этажом выше, точно над ней. Мое отуманенное сознание поразило следующее открытие, не менее ужасное. Он снял комнату не со стороны моря, где было идеально тихо, а со стороны улицы, с прекрасным видом на автостоянку, откуда доносился пробуждающий его шум... К счастью, моя личность довольно эластична и склонна к разделению на части. Одна часть, доверительно приняв проявление его чувств, поверила им и плавилась в блаженстве, а вторая категорически решила разобраться, что же здесь происходит. Никаких прямых вопросов, никаких больше скандалов, никаких подозрений, выследить, исследовать и лично проверить, потихоньку, научными методами... Необходимость позаботиться о третьей части, которая бы координировала поступки двух первых, я как-то забыла. Поэтому первая обошла вторую, чем и сбила ее с толку. - Почему ты не взял себе комнату с той стороны? - спросила я вопреки первоначальным замыслам. - Там же тише. - Не было, - не раздумывая ответил он. - Все занято, за исключением апартаментов. Не буду же я жить в танцевальном зале. Гулять пойдем? - Сейчас. Подожди. Под тобой живет это чудо природы. Эта... героиня романа. Ты знал про это? - Конечно, я ее заметил, - ответил он с полным безразличием. - Подо мной? На это я внимания не обратил. У нее ничего не падало, пинать было нечего... - Не пытайся уколоть меня яйцом, сокровище мое. Сам видишь, на что это похоже. То видимость, то стечение обстоятельств, но все вместе удивительно друг к другу подходит. Будь добр, меня успокоить. - Тебе обязательно быть такой подозрительной? Может, ты успокоишься, если я поклянусь тебе, что все это действительно большое глупое стечение обстоятельств и ничего больше? Потому что это так! - Естественно успокоюсь, если поклянешься достаточно убедительно, - ответила я уже в коридоре, потому что он в мгновение ока оделся и почти выволок меня из комнаты. - Мне ничего так не хочется, как в этом убедиться... - Я и сама не знала, что думать. Неверность мужчины чувствуется. Меня дезориентировало то, что я ее видела, но в то же время не чувствовала. У меня получалась какая-то странная мешанина и я не знала, что со всем этим делать. Мы сбежали с лестницы, притормозив в самом низу, потому что перед нами спускался мужчина, которого не следовало толкать с разгона. Марек отдал ключ дежурному. - Ты не смотрела машину? - вспомнил он в дверях. - Я видел из окна, что там крутился какой-то парень. Не видела, он ничего не сломал? Как-раз теперь надо было думать о машине! Незнакомые парни меня совсем не касались! Сто парней могли в этот момент прокалывать шины и соскребать краску, сомневаюсь, что я вообще бы это заметила. Я обиженно посмотрела в сторону стоянки. - Наверное теперь окажется, что у тебя комната с той стороны как раз для того, чтобы следить за машиной... - Естественно, для этого! Я на всякий случай взгляну, иди, я догоню. Медленно проходя по лестнице к пляжу, я видела, как он спустился на стоянку, обогнал спускающегося мужчину, обошел машину вокруг, заглянул внутрь и успокаивающе махнул мне рукой. Он быстро догнал меня, я случайно загородила ему дорогу, после чего, мы оба полетели в большую лужу, что поменяло мое настроение так, будто падение в редкую грязь было наиприятнейшим развлечением и прекрасным хэппи-эндом любовной ссоры. Ко мне вернулось хороше настроение, одновременно вторая часть вышла из летаргии и внутри зазвучал таинственный голос. У нормальных людей это называется интуицией, инстинктом или ясновидением. У меня является прекрасной пищей для воображения. Ни с того ни с сего я абсолютно уверилась, что тот мужчина, который спускался по лестнице и шел к машинам, как раз вышел от дивы, Марек об этом знал и спешил его увидеть, используя машину, как предлог. В конце-концов, дива может не быть его женой, но интересует его больше всего в мире. Как он мог узнать, что у нее мужчина и что как-раз теперь он выходит, я не задумывалась, мое воображение пренебрегает логикой и смыслом подсовываемых видений. Часть первая, блаженствующая, опять взяла верх над второй, подозревающей, пришлось закончить правку, я не могла надолго рассеиваться. Мне удалось сохранить необходимую пропорцию между противоречащими друг другу частями до самого вечера следующего дня, до последней страницы рукописи. Немного устав от мысленных упражнений и недосыпания я уселась в машину и отправилась на почту, чтобы избавиться от работы окончательно. Выйдя из почты я прошлась пешком по бродвею, в книжный магазин, чтение собственного творчества вызывает у меня неутолимое желание почитать чужое. Выходя из магазина я увидела Марека с дивой, идущих в сторону почты, и замерла на пороге. Дива вела себя просто скандально. Обходилась с ним как со своей собственностью, дергала его за руки, тянула к витринам, почти терлась головой по его груди, излучала обольщающее победное сияние. Он воспринимал это с довоенной галантность, производящей известное впечатление. В мгновение ока в меня вселился бес. Вторая часть быстренько смылась с поля битвы первой. Я вернулась к Гранд-отелю и, ведомая неизвестно чем, от злости неспособная к мышлению, подошла к администратору, где на мой вопрос ответили вежливо и исчерпывающе. Свободные одиночные номера со стороны моря были все время. С осени их хватало всегда, за исключением периода съезда животноводов, занимающихся разведением пушных зверьков, или чего-то подобного, занявшего десять дней января. Теперь был май. Номеров перестанет хватать только во второй половине июня. Я отчетливо ощутила какие-то физиологические катаклизмы происходящие внутри, осознала, что с ними надо бороться, отправилась в свою комнату, сменила туфли на тапочки, надела косынку на голову и пошла на пляж. Лишь непосредственная близость моря могла помочь обрести нечто вроде равновесия. Возле Гдыни море сработало так хорошо, что мне удалось начать думать. Главный вопрос я решила сразу. Столько раз в жизни передо мной преклонялись, водили за нос и бросали, я была свидетелем и предметом таких разных чувств, столько раз с интересом анализировала их, что какие-то знания в этой области во мне должны были сохраниться! Дело было вроде бы ясным, но только внешне. С одной стороны он явно бросил меня ради мерзкой вампирицы, обманывая меня без оглядки, но с другой стороны, я до сих пор была ему нужна, кто знает, может и больше чем раньше. Это показалось мне довольно непонятным. Я приняла во внимание его по-версальски хорошее поведение и злорадство судьбы, добавила нахальность дивы, у меня получилось, что это она заказала ему комнату с другой стороны. Не сходилось... Я повернула к Сопоту. Погода испортилась, ветер усилился, небо закрыли черные тучи, вроде бы начало моросить, все окружающее больше напоминало февраль, чем на начало мая. Я безнадежно замерзла. До Гранда я добралась в таком состоянии, которое полностью исключало, как прием ужина, так и ночной сон. Мне надоели эти дурацкие размышления и я решила поговорить с ним немедленно. Либо я пробьюсь, и он откажется от галантности по отношению к ней, либо распрощается со мной! На ступеньках Гранд-отеля я осознала, как выгляжу. Растрепанные клочья волос свисали со лба на лицо, нос светился красным, бросающимся в глаза светом, Возможно в некоторых местах я стала синей, но большей частью - зеленой. Во время серьезного разговора с любимым мужчиной так выглядеть нельзя! Расческа и пудреница были при мне, в сумочке, можно было слегка подправить свою красоту. Не размышляя, я свернула в дамский туалет на втором этаже, даже не подумав о том, что могу встретить это мерзкое ничтожество. Благодаря резиновым тапочкам двигалась я бесшумно, меня вообще не было слышно. Туалет был на ремонте, но зеркало там висело. Я со злостью стала раздирать клубок волос на голове, когда до меня донеслись какие-то звуки. Голоса. С минуту я не могла понять откуда они доносятся, и почему я их слышу, все-таки Гранд-отель построен до войны, хорошо акустически изолирован, ни откуда ничего не должно доноситься. Я оставила свои космы, невольно задумалась над явлением, после чего испытала ужасное потрясение - я узнала голос Марека!.. И одновременно поняла причину. Канализационная труба бала снята, войлочная панель, изолирующая ее со стороны комнаты, частично порвана, в стене в пол кирпича толщиной были дыры, через которые четко доносились звуки. За этой дырой, я это помнила, находилась комната дивы! Я замерла, склонившись над дырой с расческой в клубке волос и бурей в душе, то, что взорвалось внутри меня, чуть не убило меня на месте. Марек был у нее. Они разговаривали у этой стены, точно на высоте моего уха, зная меблировку помещений, я догадалась, что они сидят на кушетке. Слава богу, сидят!.. - Почему, - шептала чертова гарпия обиженным голосом. - Почему?... Знаю, догадываюсь, я слишком нахальная?.. А как ты думала, нахальная жаба? Конечно, нахальная... - Не верится, что ты меня не хочешь, - шипела она искушающим страстным шепотом. От затмения в глазах, я чуть не сбила лбом трубу. - Мне еще раз повторить, как ты мне нравишься?... А, так ты ему уже говорила?!!.. Она продолжала обольстительно шептать, мне даже плохо сделалось. Заигрывала она абсолютно неоднозначно, и камень бы сдался, я подумала, что если через минуту меня здесь хватит удар, то смерть моя, принимая во внимание место, будет отнюдь неромантичной. Сколько она будет продолжать, он уже знает, уже понимает, уже и баран бы понял... - Перестань, неожиданно сказал Марек удивительно взволнованным голосом, я аж подпрыгнула, зацепившись волосами за какую-то неровность на кирпичной стене. С минуту там царило непонятное молчание. В моем горле начал расти ком величиной с дыню. Судя по звукам, бессовестная гетера разнервничалась и испугалась. - Почему?.. Боже! Что произошло? Что случилось, скажи!.. Что с ним могло там случиться?! Не умер же он от переживаний! Может, его кошки скребут из-за дивы, совесть мучает?.. Что-то там происходило, я отчетливо слышала, как скрипнули пружины кушетки, кажется, она бросилась на него, как пить дать... - Отстань, - вдруг серьезно, драматически и зловеще сказал Марек. - Нет. Я не хотел тебе говорить, зачем этого касаться... Это моя личная трагедия... Какая еще за трагедия, черт побери?! Что за трагедия, я, что ли?!.. Дива не отставала: - Какая трагедия? Как это?!.. Нет, ты не можешь теперь молчать, должен мне все рассказать, должен! Что это значит? Опять воцарилось страшное молчание. Я задержала дыхание, остановив на время и умственную деятельность. - Мое здоровье... - тихо, колеблясь начал Марек, таким тоном, который подходил ему, как кулак к носу. - Видишь ли, я... Жаль, ты должна это знать. Я импотент. Уже много лет... Не знаю как дива, а я очумела полностью. Импотент!.. Боже милостивый!!!.. Или кто-то из нас сошел с ума, либо он, либо я, или здесь концы с концами не сходятся. Чего ради он городит такие глупости?.. Через ошеломленный мозг пролетела мысль, что он мог забыть о том, что выздоровел, но я сразу же поняла, что здесь что-то не так... Дива издала сдавленный вскрик, помолчала, скорее всего пытаясь скрыть разочарование. Со своей стороны я пыталась овладеть желанием бурно отреагировать. - Да, теперь понимаю... - холодно произнесла она и вдруг изменила тон. - Слушай... Нет, это ужасно! Ты был у врача? Пробовал лечиться? - Когда-то... Потом отказался. Я не верю в возможность излечения... - Но, как ты мог?!.. Я покачала головой, следя, чтобы случайно не стукнуть лбом по трубе. Идиотизм ситуации превосходил человеческое понимание. Я абсолютно ничего не понимала. Было абсолютно ясно, что он не хочет этой гарпии, но тогда какого черта с ней заигрывать?! Ему понравилась подвернувшаяся роль слезливого идиота? Пожалуйста, я поддерживаю такое желание, но нельзя же поверить, что дело тут именно в этом! Гарпия изо всех сил старалась убедить его, что он зря потерял надежду, и уговаривала сходить к врачу. Она сообщила, что у нее есть знакомства в тех кругах, ее отец - врач, он найдет лучших специалистов, в случае необходимости пошлет за границу, техника и медицина не стоят на месте, они могут совершить чудо!... Марек протестовал все слабее. В конце-концов дошло до того, что он пообещал ей отправиться на обследование сначала в Гданьске, а потом в Варшаве. Мне стало интересно, как он намеревается исполнить это обещание... При случае мне удалось узнать несколько мелочей о себе. Дива не хотела быть нетактичной, но ее интересовало, как, в таком случае, с той женщиной, которая была с ним, и как эта женщина переносит его импотенцию. Мне и самой было интересно. Оказалось, что я являюсь особой необычайно духовной, вообще астральной, с отвращением отношусь к сексу, мне он совсем не нужен. Дива позволила себе продемонстрировать вежливую жалость, с которой я охотно согласилась. Я отказалась от запланированного обстоятельного разговора, при первом сигнале об окончании его визита оставила волшебное место и помчалась в свою комнату. Теперь было о чем подумать! Все представление стало полностью непонятным. Одно было точно. Он что-то придумал, у него была какая-то причина обманывать эту диву. Какие бы намерения у него не были, он решил скрыть их от меня. Я бы была не я, если бы не решила со своей стороны перепрыгнуть через себя, лишь бы разгадать тайну. Он еще не знает самой плохой моей стороны... Он зашел ко мне и мы спустились к ужину. Две части моей личности наконец-то договорились и перестали друг другу мешать, действуя в нужные моменты. - Ты закончила правку? - поинтересовался он за столиком. - Еще нет, но уже почти, - не раздумывая, ответила я. - Завтра к вечеру закончу. Потом постою в очереди на почте, ты мне для этого не нужен. Можешь выспаться. - Спать я не буду. Я пройдусь немного, на обед меня не жди, если я буду опаздывать, перекушу по пути. - Пройдешься по пляжу? - Нет, по дороге. Поэтому я и выбираюсь тогда, когда ты занята. Тебе же не нравится ходить по дорогам. Из этого я заключила, что он куда-то отправляется с дивой. Он не подозревал меня во лжи, поверил, что я прикована к машинке, значит, у руки у меня были развязаны. Я не знала, есть ли у этой пиявки машина, но разницы не было, чем бы они не ехали, я решила следовать за ними! Сколько усилий мне стоила реализация этого решения, словами не выскажешь. Мой автомобиль отличался особой чертой, по которой его легко можно было узнать среди целого стада фольксвагенов. А именно, вместо антенны у него была старая, немного погнутая и поржавевшая шпага, которая прекрасно работала в качестве антенны, но издалека бросалась в глаза. Необходимо было вынуть ее, что представляло некоторые трудности, потому что она была намертво заклинена в гнезде. Мало того, машина стояла на стоянке, как раз под его окном, где возня с этой железякой полностью исключалась. Просто уехать я тоже не могла, он бы услышал звук двигателя, а слух у него был противно чутким. Надо было дождаться ночи и выбрать момент, когда меня заглушат другие машины... Все это я исполнила. В диком напряжении я пол часа ожидала самого громкого рокота, мне казалось, что я жду уже пол года. Отъезжала я с открытой дверью, боясь хлопнуть и придерживая ее рукой. В безлюдном месте я в поте лица добывала оружие из гнезда, выискивая по сторонам хулиганов, которые такие вещи делают одним движением. Я просто не знаю, как это им удается... Возвращалась я с похожими хитростями. Вытащенную шпагу я поставила на старое место, собираясь вынуть ее только во время следствия. Я потренировалась вынимать и вставлять ее на ходу, словом всю ночь провела за работой. А потом провела за работой все утро. Чего бы Марек от меня ни ожидал, но не того, что я добровольно поднимусь в семь утра. И все-таки я поднялась. Завтрак я ела на окне. И чуть не подавилась, когда увидела, что он выходит вместе с дивой. Мои допущения оказались верными. Прогулка по дороге, как же!.. У нее была машина - зеленый пежо. Я успела стартовать, когда ее еще было видно в конце улицы. Она отправилась в сторону Гданьска. Волшебные утренние часы я провела как гончая собака, гоняясь по городу за зеленым пежо. Результат был удивительный. В неизвестном мне гдыньском жилом районе я окончательно утвердилась, что их целью является визит в дом, на котором висит табличка врача соответствующей специальности! Я ничего не понимала. Он в самом деле решил лечится? От чего, ради бога?!.. Если он продолжит процедуры в Варшаве, я поверю, что кто-то из нас сошел с ума. Мне стало интересно, что он будет делать завтра. Свое он уже отоспал, правку я закончила, у нас опять будет время друг для друга. Как он разделится между мной и дивой, чтобы не вызывать подозрений? Что придумает? На обратном пути возникли дополнительные сложности. Они поехали прямо в Сопот. Я никак не могла обгонять их на этой единственной, раздражающе прямой дороге. А было ясно, что приехав в город Марек должен увидеть мою машину спокойно стоящую на стоянке, и еще с антенной. Я мучилась этим все время, пока мы ехали, в конце-концов я решила соврать, что ездила на почту, но на помощь мне пришел случай. Дива парковалась с другой стороны Гранда, свернула раньше меня, ее заслонили строения, я воспользовалась мгновением, разогнала прохожих на тротуаре, чуть не врезалась в выезжающую машину, водитель которой вдруг застучал себя пальцем по лбу, чуть не выколола себе глаза проклятой шпагой и даже успела выскочить и спрятаться за киоском с мороженным. Когда они входили в отель, пустой фольксваген с антенной стоял на прежнем месте. Затем я провела добрых полчаса в дамском туалете, горько сожалея о том, что не взяла ничего почитать, машинально сравнивая мечты о романтическом уик-энде с фактическим состоянием дел. С сотворения мира не было такого, чтобы кто-то просидел весь свой роман в дамском туалете, а было ясно, что именно это развлечение станет моим уделом на большую часть времени... Диву в комнате было слышно, она делала что-то тихое, что, я определить не могла, иногда как бы шелестела бумагами, иногда чем-то щелкала. После веков ожидания, она набрала номер телефона. Этот звук я распознала. - Ты готов? - сладко спросила она. - Приходи ко мне, я жду. Я тоже ждала, чувствуя, как внутри все бурлит. Чертова кукла, нашла себе любовника... Через минуту я услышала Марека, а потом снова диву. - Я написала отцу, - произнесла она голосом сирены, шелестя бумагами. - Возьмешь это с собой, подожди, я прочитаю... Я с отвращением вслушивалась в настойчивые просьбы папочке, заняться предъявителем письма с исключительной заботой, в случае необходимости, отправив его в Швецию. Мне стало интересно, будет ли Марек развивать действие до заграничной поездки. Судя по звукам, он принял письмо и спрятал конверт. Мерзкая упыриха, веселая, как поросенок в луже, всунула ему фотоаппарат, что-то болтая о снимках, которые она должна сделать для папочки. Папочка одержим фотоманией и коллекционирует пейзажи, особенно приморские. Я вышла из отеля, держась вдалеке за ними. Они отправились по пляжу в сторону Гдыни, а я пошла в ту же сторону лесом. Я поздравила себя с тем, что взяла тапочки. Гарпия с неестественным весельем металась туда сюда по пляжу, подскакивала, как взбесившаяся сирена, пробовала ногой воду и убегала от волн, Я не отрывала от нее алчного взгляда, надеясь, что она поскользнется на медузе или на рыбьих кишках. Действительно, мало чего я желала больше. Через каждые два шага она приказывала снимать ее на фоне всего, что встречалось по пути. Если бы не глубочайшее незыблемое убеждение, что я являюсь свидетелем развития некоей неслыханно таинственной, странной и непонятной акции, наблюдаю за сценой, означающей совсем не то, что кажется, несомненно, в этом приморском лесочке меня бы свалил инфаркт. Марек терпеливо следовал за этой выродившейся баядеркой, с достойным удивления упорством избегая атак ее нежности. Это слегка утешало меня. Она дотащилась до того места, где земная поверхность выгнулась бугорком. Она влезла на склонившуюся иву, растущую над ручейком и стала позировать для фотографий, забралась повыше, спустилась ниже, вилась по этому дереву как линяющий желтопузик. Потом она перебралась вглубь оврага, по которому бежал ручеек, принимая все более изощренные позы на пригорках и во впадинах. Со своего места в зарослях я слышала протесты Марека, который утверждал, что в овраге темно и снимки не выйдут. Как назло, эта обезьяна решила возвращаться лесом, что заставило меня пережидать в липкой грязи и мокрых зарослях. Пришлось пропустить их вперед. Дальнейшее наблюдение привело меня к мысли, что воцарилась общая неразбериха. Я посвятила себя слежению за Мареком, а Марек явно следил за дивой. Обед я съела в одиночестве, а за ужином влюбленный мужчина, очень озабоченный, сообщил мне о своих планах. Точнее, он хотел удалиться на несколько дней и не знает, как я это восприму. Неожиданно оказалось, что в Щецине должно состояться небольшое совещание журналистов, в котором он должен принять участие, я должна его простить, потом он вернется, я подожду, климат Сопота идет мне на пользу... Я не поверила ни в Щецин ни в журналистов, меня сразу испугала мысль, насколько тяжело будет выслеживать его по всей стране. - Я отвезу тебя к поезду, - коварно предложила я, согласившись со всеми его планами. - Исключено. У меня поезд в шесть утра. - Тем более!.. - И речи быть не может! Незачем тебе зря вставать так рано. Ты думаешь, я не дойду до вокзала пешком? Багажа у меня нет, я освобожу комнату, а вещи у тебя. Сделаю это сразу после ужина. Я не собиралась настаивать, пораскинула мозгами, и легко выявила цель. На следующий день я подождала пока Марек выйдет, не торопясь оделась, села в машину и спокойно поехала прямо в аэропорт. Он прибыл туда примерно через пол часа после меня и как раз успел на самолет до Варшавы. Подтверждение моих опасений добило меня окончательно. Какая удивительная тайна должна была вселить в него эту манию лечения?! Он отправился в Варшаву с рекомендательным письмом от дивы так скоро, будто выдуманная немочь угрожала всем немедленной катастрофой. Может, это заразно?.. С точки зрения дивы все можно было объяснить, его охватило неутолимое сумасшествие чувств и он решил дать им выход, пока она не передумала. Вдохновленный надеждой, он начал спешить. С моей точки зрения смысла в этом не было вовсе. Я вернулась в Сопот, по пути анализируя ситуацию. Не было сомнений, он обманывал нас обеих. В Гранд он переезжал вовсе не от бессонницы, а из-за этой гетеры. Если бы он потом ее просто соблазнил, все было бы хорошо, то есть, не хорошо, а просто и ясно. Но он вместо любовного похождения придумал ложь, которая его полностью исключила. Значит, ему нужно что-то совсем другое. На кой черт он носится по врачам?.. Мне пришло в голову, что его интересует вовсе не дива, а именно врачи, и он выбрал такой своеобразный путь к ним. Что может быть во врачах?.. И почему я не могу про это знать?.. Я подумала, что возможно в дело замешан полковник, что секрет возник из-за подозрения меня в краже дурацких бриллиантов, что кто-то проглотил эти бриллианты и какой-то хирург добыл их хирургическим путем, а теперь их надо добыть из хирурга, с этой целью Марек отправился в Варшаву, коварно избавившись от меня, и что специально для этого он и приехал со мной в Сопот. Чтобы убрать меня из Варшавы. Я сидела в машине, на стоянке перед Гранд-отелем, постепенно выдвигая все более точные гипотезы. В тот момент, когда я уже склонялась к мысли, что дива тоже, своим путем, отправилась в столицу, я увидела, как она выходит из отеля. Понятно, что я не раздумывая отправилась за ней. В качестве объекта слежки она была неинтересной. Она зашла в фотомастерскую на той же улице и забрала заказанные фотографии, я видела это через окно. Потом она вернулась в отель. Затем снова вышла и отправилась на почту. Послала письмо. Заказное. Вернулась. Я сделала перестановку в комнате, чтобы можно было сидя за столом не терять из виду входа в Гранд-отель. На следующий день я начала терять терпение. Эта кретинка приехала к морю, чтобы торчать в номере с видом на стоянку? Из-за нее и мне вести такой образ жизни? Через два дня она вышла на свежий воздух только однажды, опять на почту, где получила какое-то послание до востребования. Это окончательно меня разозлило, я решила, что теперь она просидит в номере целые сутки без перерыва, и выбралась прогуляться по пляжу. Я медленно волочилась в сторону Гдыни, не глядя по сторонам, задумчиво уставившись под ноги. Я поняла, что ночью был шторм, свежий след волны находился далеко от моря. Я свернула к этому следу, надеясь найти кусочки янтаря, людей в такое время и такую погоду здесь ходило немного, а те, что ходили, могли плохо видеть. С недовольством и обидой я присмотрелась к слишком многочисленным для моих планов отпечаткам ног на высыхающей поверхности и шла между ними, все еще веря, что здесь были только слепые. Вдруг мне показалось, что я увидела что-то знакомое, такое, на что следовало обратить внимание. Впечатление было таким сильным, что я остановилась, пытаясь отгадать, что это могло быть. Я обернулась, посмотрела под ноги, у меня мелькнула надежда, что я заметила кусочек янтаря, и сразу этого не поняла. Я вернулась на несколько шагов и просмотрелась повнимательнее. Никакого янтаря не было, зато на песке, среди мусора, виднелся четкий отпечаток каблука. Этот след я прекрасно знала. Каблук принадлежал правому мужскому тапку и был обрезан достаточно характерно, с одной стороны был полукруглый вырез. При мне Марек наступил на какой-то гвоздь, торчащий из досок у входа на пляж, и на моих глазах аккуратно отрезал оторванный гвоздем кусок. На влажном песке каблук отпечатался очень точно. Я стояла над следом, смотрела на него, как собака на кость, и пыталась понять, что это значит. Тапочек Марек у меня не оставил, забрал их собой в рекомый Щецин. Мы ходили здесь миллион раз, но невозможно же, чтобы след оставался здесь нетронутым столько времени, как минимум, трое суток... Тут люди ходят, кроме того, ночью был шторм... От выводов мне стало жарко. Ночью был шторм, следы появились сегодня утром, он должен быть где-то здесь! Он отнюдь не сидит в Варшаве, он в Сопоте, шатается по пляжу, прячется от меня, черт знает где и черт знает зачем. О боже, что это?!.. Я не верю в существование двух правых мужских каблуков одинаково поврежденных! Мне вспомнился Карол Мэй, я всегда с энтузиазмом относилась к игре в индейцев. В детстве я получала впечатления в диких прериях, протянувшихся над речкой, за городской бойней. Я собственноручно сделала себе лук, стрелы которого здорово цеплялись за шторы, у меня был головной убор из индюшачьих перьев, который, по неизвестной причине, приводил в панику кота. Я внимательно изучала следы и мне даже удавалось отличить след человека от следа коровьего копыта. Теперь я попыталась воспроизвести в памяти все знания в этой области. Следов обрезанного каблука было много, но не таких четких, как первый. Я заметила несколько ведущих в сторону Гдыни и исчезавших. Возле моря их не было, следовательно он должен был углубиться на побережье. Я перестала смотреть под ноги и взглянула вперед. На краю леса стоял сарайчик, точнее киоск, вероятно работающий летом, а сейчас наглухо забитый досками. Приблизившись к нему я нашла еще один след. Песок тут был почти нетронут, но сыпучий, в нем было трудно что-то выделить. Я обошла сарайчик вокруг и с обратной стороны, ближе к лесу, увидела еще несколько подрезанных каблуков. Почва здесь была плотнее, следы отпечатались отчетливо и вели в две стороны - в лес и из леса. Следы из леса были свежее, в одном месте они наложились на другие. Он пошел и вернулся. Господи, что это значит?!!.. Я заглянула в сарайчик в щель между досками, зачем, неизвестно, трудно было представить, чтобы Марек бросил номер в отеле, комнату, роскошь и любимую женщину для того, чтобы поселиться в брошенной собачьей будке на пляже. Разве что ему невыносимо надоели бабы, дива и я, и он возжелал спокойствия и одиночества... В сарае было темно, как в кишках у негра, я совсем ничего не увидела. Дух Карола Мэя все еще кружил надо мной. Испуганная и взволнованная я подумала, что если использую следы Марека, он, несомненно, обнаружит мои. Он десятки раз отмывал грязь с моих тапочек, могу поклясться, что он запомнил каждую извилинку их подошвы! Начнет подозревать и, черт его знает, что сделает, этого допустить нельзя... Сотворив с недюжинными усилиями большую метлу, я угрюмо решила, что вся эта цепь странностей, из которых я столько недель не могу выпутаться, становится все более обременительной, и требует от меня все большего напряжения. Эпохальный роман Басеньки с паном Паляновским превратился в преступную деятельность, а моя личная большая любовь приобретает все более оригинальные и нетипичные формы. Бог знает, во что превратится он... Метла получилась очень даже неплохой, я оглянулась, не смотрит ли кто за мной, после чего прилежно подмела почти половину пляжа, с особой старательностью возле сарая. Возвращалась я по воде, а использованное изделие выбросила в корзину для мусора у Гранд-отеля. Все представление приобрело в высшей степени загадочные черты. Я допускала возможность, что Марек прячется не столько от меня, сколько от дивы, которая настойчиво принуждает его к лечению. Возможно он боится уколов, а может, папочка-врач просветил ее насчет состояния его здоровья, и теперь, если он не желает последствий, ему не остается ничего другого, как убраться с ее глаз. Полностью с ней порвать он, по-видимому, не может и следит за ней, оставаясь в тени. Дива целыми днями абсолютно ничего не делает, кто знает, не компенсирует ли она это безделье по ночам. Похоже, что она перестроилась на ночной образ жизни... Ночью мерзкая выдра оставалась такой же неподвижной, как и днем. Я решила, что теперь не пропущу ничего, хватит, раз и навсегда я хочу увидеть все собственными глазами и знать все наверняка, а не путаться в домыслах, догадках и выводах. Понять в чем дело, я просто была не в состоянии. Я допускала, что с самого начала служила только прикрытием, он приехал сюда не для меня, а для воплощения этих удивительных трюков, тесно связанных с подозрительной гетерой. Опять блондин. Естественно, с блондинами и должен случиться небывалый идиотизм. А так здорово он выглядел в автобусе... Но каковы бы ни были его цели и замыслы, я должна их узнать, иначе меня удар хватит! Пляж, Гранд-отель и собачью будку я посещала в разное время дня и ночи. Узнала о существовании вокруг сарая свежих следов обрезанного каблука. Восход солнца застал меня вблизи ивы на холме, куда я забралась собирая кусочки янтаря. В зарослях рядом с ивой росли желтые цветочки, я вдруг вспомнила, что люблю такие, направилась туда, чтобы их нарвать, нагнулась и вдруг увидела среди них знакомые следы! Он был здесь ночью. Он вовсе не следил за упырихой, а бродил вокруг ивы. Что он здесь делал, черт побери, свихнулся, что ли? Надо было тоже прийти сюда, зря я следила за Гранд-отелем. Недовольная собой, растерянная и нерешительная, я нарвала цветочков и вернулась в отель как раз в тот момент, когда гарпия уезжала на машине. Ключи от моей, как обычно, были при мне. Я успела отправиться за ней, с угрюмой злостью и решимостью на все, одуревшая от избытка неясностей и угнетенная собственной следственной бездарностью. На полпути между Гданьском и Элблонгом, на Варшавском шоссе, я немного пришла в себя, опомнилась, оставила ее и вернулась. Она явно направлялась в Варшаву, было бы безнадежной глупостью оказаться там вдруг в старом плаще, тапочках, без ключа от квартиры, зато с букетиком привявших желтых цветов. Если она уезжает насовсем, то и черт с ней, не она мне нужна, а Марек, непонятные действия которого я должна в конце-концов расшифровать. Поздним вечером я расположилась недалеко от сарая. Луна росла, приближаясь к полной, погода стояла прекрасная, светло было, как днем, сидя в глубокой тени я прекрасно видела через ветки весь пляж. Я решила ждать. Точно неизвестно, на что я надеялась, во всяком случае, не того, что произошло. Я торчала в зарослях чертовски долго. На пляже не было ни души, возле сарая царили тишина и спокойствие, ничто не дрогнуло, ничто не шевельнулось. Я замерла, одеревенела, насквозь промокла и начала задумываться, действительно ли такой способ коротания ночей имеет смысл, и не останется ли ревматизм единственным результатом. В тот момент, когда я решила возвращаться и держась за пень пыталась обрести власть над ногами, послышался тихий приближающийся рокот. Я бросила гимнастику и неподвижно замерла. По лесной дороге, являющейся парковой аллеей приспособленной для езды, медленно проехала какая-то машина. Я не рассмотрела ее как из-за расстояния, так и оттого, что в глубине леса было намного темнее, чем на пляже, кроме того, ее заслоняли ветки, и я видела только свет фар. Но она была единственным подвижным элементом