ычно продаются во время костельных праздников и на ярмарках, -- какими-то фигурками, цветочками, ленточками, сердечками и черт знает чем еще. Пожалуй, по стилю они вполне соответствовали рыцарю с головной водянкой. Под подсвечниками виднелся еще один слой мягкой бумаги. -- Не бойся, -- успокоил меня муж. -- Хуже ничего уже быть не может. -И он снял слой бумаги. По сравнению с тем, что предстало нашим взорам, и рыцарь, и подсвечники были просто семечками. Если уж приснится, то вот это! Вторая картина была точно в такой же раме, как и первая, -- куски мрамора вперемежку с кусками булыжника. А вот содержание картины... Содержание не сразу до нас дошло. Женская фигура в черном заламывала руки над открытой могилой, в которой отчетливо просматривался гроб, противоестественно зависший в воздухе. Обе картины явно принадлежали кисти одного художника -- и тот же колорит, и та же манера начинать с головы. На остальное уже не хватало ни сил, ни места. Женская фигура впечатляла, да что там -- убивала зрителя наповал: голова еще больше, чем у рыцаря, широко разинутый рот с торчащими во все стороны огромными зубами и бельма на обоих глазах. Муж нервно сорвал с лица маску и глубоко втянул воздух в легкие. -- Теперь я все понял! -- Что именно? -- Козни Мацеяков. Получив такое, разъяренный шаман примчится и убьет всякого, кто подвернется ему под руку. -- Не думаю, слишком уж изощренный и дорогостоящий способ избавиться от нас, -- возразила я. тоже снимая защитную маску. -- Хватит, больше не смотрим на эти шедевры, так и заболеть недолго. Знаешь, я не удовлетворена... -- Тебе еще мало? -- Смотря чего. Эстетических впечатлений более чем достаточно, не удовлетворяет меня твое объяснение. И теперь, когда я узнала содержимое пакета для шамана, еще больше запуталась, если такое вообще возможно. С какой целью посылать кому-то эту жуткую мазню? На полуторадюймовых досках?.. И в таких рамах?.. Чем может руководствоваться человек, приобретая подобные шедевры? -- Может, в расчете на то, что они в нужный момент свалятся на нужную голову... Кстати, и подсвечники вполне годятся для этой цели. Особенно железные. Что же касается керамических, если и разлетятся от удара, не жалко. Похоже, это обычная глина. Мы заинтересовались подсвечниками. В одну руку я взяла железный, в другую глиняный. Оба годились в качестве орудия убийства. Оба одинаково тяжелые, оба очень удобные... Что-то здесь не так. Я поделилась с мужем сомнениями: -- Послушай, они вроде бы одинаково тяжелые, а ведь, насколько я помню, удельный вес железа около семи тысяч на килограмм... То есть я хотела сказать, семь тонн на кубический метр. Глина же, даже если она утрамбована... -- Точно, утрамбована, -- подтвердил муж, пощупав керамический подсвечник. -- Глина -- от тысячи восьмисот до двух тысяч. Железный должен быть в три раза тяжелее! Взяв по подсвечнику в каждую руку, муж добросовестно взвесил их и пришел к выводу: -- Одинаковые! Мы молча уставились друг на друга. В кухне Мацеяков появилась на свет еще одна загадка. От тяжести подсвечников у мужа онемели руки, и он, наконец, догадался поставить их на стол. Освободившиеся руки немедленно впились в шевелюру. -- Будь я проклят, если хоть что-нибудь понимаю! Неземная любовь отпадает, в передаче не оказалось ничего взрывчатого... -- И не воняет ничем, -- добавила я, предварительно обнюхав произведения искусства. -. Может, какие яды? Хотел бы я взглянуть на того, кому придет в голову лизнуть такое... -- Так за что же, в конце концов, эти люди заплатили нам сто тысяч злотых? Шаманское имущество безмолвно оберегало свою тайну и не только не помогло распутать загадку супругов Мацеяков, но еще более ее запутало. При мысли о хозяевах дома и о своем гонораре я вспомнила и о налагаемых на меня условиями соглашения обязанностях. Уже как минимум полчаса назад мне следовало появиться в скверике на обязательной прогулке. Я заторопилась. -- Пока оставим это, сейчас у меня нет времени, спешу на барщину, -крикнула я, выбегая из кухни, и докончила уже на лестнице: -- Постараюсь быстренько управиться, когда вернусь, займемся подробным осмотром. Медленно тащилась я по аллейке, глядя в основном под ноги, чтобы по возможности не ступать в грязь и лужи, поэтому предмет моих воздыханий заметила лишь тогда, когда поравнялась с ним. Наверное, у меня что-то дрогнуло в лице от неожиданности, потому что, взглянув на меня, он мне слегка поклонился. И я сразу поняла, что он за человек. Существует очень редкий, почти исчезающий подвид рода людского, людей поразительно хорошо воспитанных, у которых это воспитание стало неотъемлемой частью их натуры. С любой женщиной, пусть это будет самая старая и самая толстая базарная торговка, эти люди обращаются, как с прекрасной герцогиней. Надо знать этих людей чтобы здраво воспринять вежливость и предупредительность обращения. Неопытной же особой женского пола каждый их жест воспринимается как признак глубокой заинтересованности. Поэтому вежливый поклон я восприняла спокойно, но меня порадовало открытие о принадлежности блондина к вымирающему подвиду хорошо воспитанных интеллигентных людей. Глупая, мне-то чего радоваться? Ведь у него такая красивая, хоть и малосимпатичная жена... Как всегда при встрече с блондином, все занимавшие меня дотоле проблемы вылетели из головы, и я целиком переключилась на него. Я продолжала идти по аллейке, а супруги Мацеяки, шаман и муж остались где-то далеко-далеко. Эх, встретился бы мне такой блондин лет десять назад! А теперь... теперь я даже и не буду пытаться познакомиться с ним, все равно без толку, такой не клюнет на обычные дамские приемы обольщения, и говорить нечего. Как, должно быть, здорово не любит меня судьба, если выкинула такую штуку -- произвела на свет, как по заказу, блондина моей мечты, а на мой жизненный путь подкинула его только сейчас... Опаздывая на обязательную прогулку, я в спешке оделась слишком тепло. Напрасно под зимний костюм напялила еще теплый свитер! И вдобавок вместо легкого шелкового шарфика, который я обычно повязывала на шею, сегодня пришлось повязать теплый шерстяной, потому что тот куда-то подевался, а искать не было времени. В результате я изжарилась, а может, еще и в жар бросило при встрече с блондином, только, медленно шествуя по аллейке и вновь погрузившись в размышления, правда, уже другого характера, я машинально расстегнула жакет и развязала шарф. Шагов за собой я не расслышала и вздрогнула от неожиданности, когда раздался голос. -- Прошу меня извинить, но, кажется, это вы потеряли? Я обернулась. Блондин всех времен и народов протягивал мне какую-то тряпку. Продолжая свой внутренний монолог, я выпалила, прежде чем успела дать себе отчет в том, что говорю: -- Исключено. Ничего я не теряла и не собираюсь делать из себя посмешище. Блондин слегка оторопел. -- Не понял. Еще раз прошу извинить меня, но я собственными глазами видел, как пани это уронила. Ах, как шло к нему совершенно неописуемое выражение вежливого, неназойливого любопытства! Я наконец очнулась и распознала в тряпке Басенькин шелковый шарфик, тот самый, который не могла найти дома. Наверное, сама же засунула его в рукав костюма, в спешке не могла найти, а теперь, когда расстегнулась, он и выскользнул из рукава. Будь это мой шарфик, я, не задумываясь, отреклась бы от него, но чужую собственность не имела права разбазаривать. -- Это и в самом деле мое. -- нехотя призналась я и не смогла удержаться от того, чтобы не добавить: -- Но потеряла я его не нарочно! Казалось, блондин был несколько сбит с толку. Он переводил взгляд с меня на грязный шарфик, который все еще держал в руке, и не знал, как поступить. -- Мне очень жаль, -- наконец сказал он, -- но я все еще ничего не понимаю. С какой стати вы стали бы нарочно терять это или что-либо другое? Глупейшая создалась ситуация, и с каждой секундой меня все глубже засасывала трясина безнадежности. Можно было, конечно, вырвать у него из руки Басенькин шарфик и бежать куда глаза глядят, издалека крикнув "спасибо". Можно было попытаться культурно разъяснить смысл моих слов. Не знаю, что хуже. И то, и другое одинаково плохо, но я умудрилась глупейшее положение довести до уже совсем абсурдного, ибо выбрала третий, самый глупый выход. Вернее, даже не выбрала. Все еще находясь под воздействием своего внутреннего монолога, я ляпнула: -- Какое счастье, что вы не встретились мне десять лет назад! Тогда бы я уж точно побежала топиться! Ответ был достоин истинного джентльмена: -- Не смею подвергать сомнению слова пани, но не сочтите за труд объяснить -- почему? -- Потому что десять лет назад я была молодая, глупая, исполненная самых трепетных чувств. Как нежный росток или едва распустившаяся почка, которые моментально скукоживаются от одного сурового дыхания заморозка. -- Не смею настаивать, но, боюсь, вы все еще говорите загадками. -- Да нет, все очень просто: вы с потерянным шарфиком появились как раз в тот момент, когда мыслимой были заняты абстрактными рассуждениями, в частности о том, с какой целью и как следует терять разные вещи. Ну я и запуталась... -- Допустим, но при чем тут замороженный нежный росток? Нет. так мне никогда не вырваться из трясины, в которую я угодила по собственной глупости. Блондин задавал конкретные вопросы, требующие конкретных же и ясных ответов, а я своими ответами( лишь усугубляла путаницу. Пришлось сдаться. -- Ладно, дайте сюда эту тряпку, -- и я вынула из его руки Басенькии шарфик, -- а то потом еще сошлетесь на материальные факторы... Для того, чтобы по возможности понятно и дипломатично все объяснить, мне потребуется не менее часа, у вас же, уверена, каждая минута на счету. -- А если не очень дипломатично? Не знаю, как это получилось, но прогулку мы продолжили уже вместе. -- Не понимаю, с чего это вдруг вам захотелось разобраться в том вздоре, который я тут несла. Не все ли вам равно? -- перешла я в наступление. -- Не все равно. Когда я слышу такой захватывающий вздор... О, простите, я не хотел вас обидеть, но ведь это ваши слова. Так вот, когда я такое слышу, мне обязательно хочется разобраться, понять причину сказанного, цель... 'Привык понимать все, относящееся ко мне. -- Обременительное хобби. Значит, я ошиблась и у вас масса лишнего времени? -- Нет, напротив, вы правы, времени у меня очень мало. -- В таком случае, зачем вы теряете свое ценное время, околачиваясь в этом паршивом скверике? -- Пытаюсь вытянуть из вас тайну странной реакции на возврат даме потерянной ею вещи. Слишком уж упорно придерживался он темы, это начинало раздражать, и, боюсь, в ответе мне не удалось скрыть раздражения: -- Это была реакция не на утерянную вещь, а на вас! Неужели вы думаете, что я думаю, что вы не знаете, как дамы реагируют на вашу внешность? Вот так всегда! Как и следовало ожидать, я утратила последние остатки внутреннего контроля и выболтала то, чего ни в коем случае не следовало говорить! Да еще тоном величайшей претензии -- уж не знаю, к судьбе или к нему. Джентльмен не противоречит даме. -Хорошо, -- согласился он.-- Допустим, вы в чем-то правы, хотя и сильно преувеличиваете мои скромные достоинства. Но тогда объясните, ради Бога, чем вам мешает моя внешность? -- Да познакомиться с вами мешает, ну что здесь непонятного? Не могу же я первая заговорить с мужчиной, которого уже тошнит от бабских приставаний! А для меня вы представляете интерес совсем в другом смысле. От этого другого смысла я уже совсем одурела и поняла, что из трясины своих умствований мне в жизни не выбраться. Как объяснить незнакомому человеку и свою извечную мечту о блондине, свою страсть, свою неистребимую склонность к захватывающим приключениям и жутким тайнам, которые потом находят отражение в моих книгах, мою невероятную способность постоянно влипать в глупейшие истории, что я -- Басенька, что я -- не Басенька... И тысячу других вещей. К тому же он с каждой минутой нравился мне все больше, а я ему -- это чувствовалось -- все меньше. -- Из сказанного вами следует, что вы любите тайны и приключения, -резюмировал блондин тоном легкого укора и даже осуждения. Тон меня удивил, но еще больше удивило то, что из сказанного мною вообще может что-то следовать. -- Люблю, -- призналась я.--А вы нет? -- Нет, ничего хорошего в них не нахожу, уж слишком они утомительны. -- Возможно, но утомляться я тоже люблю. Зато как интересно! Лично я очень довольна, что моя жизнь заполнена потрясающе интересными нелепостями, невыносимыми для нормальных людей. И когда наступает застой, период относительного спокойствия, он кажется мне ненормальным и даже подозрительным. -И вы не устали от такой жизни? Неужели вам еще мало? -- Конечно! Меня утомляют не развлечения, а, наоборот, спокойное однообразие. Портится настроение, теряется интерес к жизни. Сразу как-то глупею... -- Сомневаюсь, не похоже на вас. Ведь и энергии, и интереса к жизни у вас хоть отбавляй. -- Вот еще! Откуда вы знаете, что на меня похоже, а что не похоже, если видите меня первый раз в жизни, да еще в темноте? -- А вам откуда известна моя внешность? Да к тому же достаточно перекинуться с вами двумя словами, и черты вашего характера прояснятся даже в беспросветной тьме. Мне не приходилось встречать человека столь кипучей жизненной энергии. -- Вы это говорите так, будто осуждаете. Мне же, напротив, активность характера всегда казалось достоинством. -- Мне тоже. А скептицизм, который вы уловили в моем тоне, объясняется лишь тем, что иногда энергия и активность направляются людьми не туда, куда следует, и это приводит к весьма плачевным результатам. Бушевавший во мне хаос вдруг пронзил резкий сигнал тревоги. Что он такое говорит? На "что это он намекает? Неужели знает об афере Мацеяков?! В глубине души зародилась уверенность в том, что ему все известно. Он знает, я не Басенька, и деликатно дает мне это понять. Каким-то боком он причастен к этому делу, понятно каким, совершенно непонятно каким, неясно, что он тут делает, хотя совершенно понятно, что именно... Я совсем запуталась в своих рассуждениях о том, что понятно и что непонятно. Кто он, в конце концов, такой и чем занимается? И, как водится, не удержалась, чтобы спросить: -- А кто вы, собственно, такой? Случайно, не журналист? -- Да, -- спокойно ответил он. -- Я журналист. Какое-то проклятие тяготело надо мной в тот вечер, я все время говорила веши, которых не следовало говорить, и просто не в состоянии была удержаться от того, чтобы не брякнуть глупости. И теперь брякнула: -- А еще кто? Блондин, подумав, ответил: -- Кто еще? Ну, например, рыбак. -- Кто?! .-- Рыбак. В глубинах моего совершенно замороченного сознания мелькнула мысль, что всякий нормальный человек непременно бы удивился и спросил, с какой стати ему быть кем-то еще. Этот же отвечал так. будто находил мой идиотский вопрос вполне естественным. -- Какой рыбак?-- поинтересовалась я. -- Из тех, что стоят на берегу Вислы, запустив в нее палку? -- Нет, это удильщики. А я обыкновенный рыбак, из тех, что выходят в море на лов рыбы. -- Как-то очень далеки одна от другой ваши профессии. А может, вы еще кто-нибудь? -- Может. У меня весьма широкий круг интересов. Например, меня очень интересуют последствия необдуманных действий, к которым побуждает человека излишек неупорядоченной энергии. -- И вы стараетесь им противостоять? -- Как могу, стараюсь... -- В таком случае у вас очень много работы. -- Не могу пожаловаться на ее недостаток. -- И значит, вы тоже, не желая того, оказываетесь втянуты во всевозможные глупые истории? -- осторожно заметила я. -- Наверняка таинственные и захватывающие? И надоели они вам до чертиков, вот почему вы мечтаете о тишине и спокойствий? -- Удивительно точно сформулировано! Может, немного вы и упростили, но суть выражена верно. -- В таком случае вы полная противоположность мне. Я лично мечтаю о таинственных и захватывающих приключениях и не выношу тишину и спокойствие. -- И поэтому хватаетесь за все. что только подвернется вам под руку? Я так и вросла в землю. В этом месте аллейка кончалась. Мы остановились как раз под фонарем и глядели друг на друга. На его спокойном лице ничего нельзя было прочесть, во взгляде выражался вежливый интерес, и только. Я же, вместо того, чтобы разгадать, что значат его слова, чтобы как следует осмыслить услышанное, думала лишь об одном -- он смотрит не на меня, а на лицо Басеньки. И видит идиотскую челку, дурацкую родинку, агрессивные брови и капризный рот обиженной примадонны... Черт с ним, с лицом, сейчас главное -- ответить поумнее, а у меня, как назло, ни одной умной мысли. Редко попадался мне такой сильный противник. А может, он вовсе и не противник? Так распорядилась судьба, вот ему сейчас открою всю правду! Стой, не делай глупостей! И обиженная примадонна обиженным тоном поинтересовалась: -- А откуда вы знаете, проше пана, за что я хватаюсь? -- Да ниоткуда, просто делаю вывод из того, что вы мне сказали. В его глазах мелькнула лукавая искорка, и вдруг совершенно непонятным образом все вокруг преобразилось. Исчезла куда-то гнетущая меня тяжесть, хотя я ясно осознавала, что весь вечер только и делаю, что покорно подчиняюсь развитию событий, не зависящих от меня ни в малейшей степени. Обычно я подчиняю себе события, а тут все происходит независимо от моей воли. Главное же -- я совершенно вышла из роли Басеньки, оставив от нее только лицо... Мы продолжали ходить по аллейкам, и я совершенно не отдавала себе отчет в том, сколько времени прошло, лишь ноги робко напоминали о пройденных километрах. Не было недостатка в темах для разговора, напротив, эти темы множились, как кролики весной, мы перескакивали с одной на другую, все было чрезвычайно ново и интересно. Мне казалось, что я знаю этого человека уже много лет, я забыла о необходимости соблюдать осторожность. Остатка здравого смысла мне хватило лишь на то, что я запретила провожать себя, разрешив довести только до края сквера. На прощание я инстинктивным жестом протянула руку, и, разумеется, джентльмен не замедлил мне представиться. -- Раевский, -вежливо сказал он и выжидающе взглянул на меня. -- Х-х-х-х, -- захрипела я< в панике пытаясь сообразить, на что можно переделать первую букву моей фамилии -- кашель, хрип, все, что угодно, только не Хмелевская! Никакая сила не могла заставить меня произнести и фамилию Мацеякова, она просто застряла в горле. Ну ее к черту, верну им паршивые пятьдесят тысяч... И я ограничилась нечленораздельным бормотанием. Муж весь извелся от нетерпения, поджидая меня. -- Наконец-то, я уж думал, ты под машину попала, -- раздраженно приветствовал он меня. -- Не иначе, в Марше мира участвовала? Я тут жду и жду, а ты себе там прохлаждаешься, а тут такое, такое... Теперь мне все известно! Я позволила себе размечтаться, разнежиться, расслабиться психически. Очень нелегко было вот так, сразу, перестроиться на восприятие суровой действительности. Дом Мацеяков, муж и шаман совершенно вылетели у меня из головы, и в первый момент я просто не понимала, о чем говорит этот человек. -- О чем ты? -- Пошли! -- муж схватил меня за рукав и, не дав раздеться, поволок в кухню. -- Я химик! Я все понял! Я раскрыл их штучки! "При чем здесь химик?" -- успела подумать я, но тут увидела результаты его деятельности и поняла. Шаманское имущество лежало на кухонном столе и представляло собой жалкое зрелище. Из каменной рамы в нескольких местах были повыковырены камни, из рыцаря торчали ,щепки, а лишенные ярмарочных украшений подсвечники казались какими-то обкусанными. -- Гляди! -- муж с такой силой ткнул меня в спину, что я чуть не свалилась на шедевр изобразительного искусства. -- Гляди! -- возбужденно заговорил он, размахивая руками. -- Ты пошла гулять, мне нечем было заняться, ну я и принялся изучать вот это! И знаешь, что я тебе скажу? Железные подсвечники вовсе не железные, а глиняные совсем не глиняные! Если это железо и глина, то я -- китайская роза! -- Так что же это? -- Это... это... -- от волнения муж забыл слово и тщетно старался его вспомнить. -- Мрамор не мрамор, а вот когда делают стены под мрамор и такие завитушки на потолке... -- Лепнина? Алебастр? -- Вот-вот! Сколько они весят? Столько же, как мрамор? -- Ты спятил? Мрамор -- это камень, а лепнину делают из гипса. Разница в весе тонны две, не меньше. ' -- А я что говорю! И мрамор подделали, и подсвечники надувные! Господи, что он говорит? Просто не в себе человек. Вырвавшись от него, я отошла на безопасное расстояние и посоветовала: -- Постарайся успокоиться и расскажи все по порядку. Может, дать тебе воды? Или давай, сделаю холодный компресс на головку. При чем здесь лепнина и как подсвечники могут быть надувные? -- Да ты сама погляди, ослепла, что ли, на своей дурацкой прогулке? . И он опять силой заставил меня нагнуться над раскуроченным произведением обезумевшего гения. Теперь, похоже, обезумел муж и в припадке бешенства пообгрызал подсвечники, а сейчас стоял, как палач над жертвой, и силой тыкал меня носом в упомянутое произведение, громко сопя от волнения. Приглядевшись, я увидела отпиленный кусок железного подсвечника, разломанные куски мраморной рамы. Взяв в руку отпиленный кусок подсвечника, я с изумлением обнаружила, что он действительно полый, а внутри что-то поблескивает. -- Там внутри что-то есть? -- спросила я. не веря своим глазам. Муж так энергично кивнул головой, что она у него чуть не оторвалась. -- Золото! -- сказал он замогильным голосом. -- Золото, лопнуть мне на этом месте! Во всех. Невероятно! Теперь уже я добровольно принялась за осмотр искореженных сокровищ шамана. Внимательно изучила куски рамы, остальные подсвечники, заглянула внутрь рыцаря. Толстая деревянная доска, на которой он был нарисован, тоже оказалась полой и не целиком деревянной. Осторожно .ухватившись за щепку, я немного увеличила дыру в брюхе рыцаря. Муж посветил фонариком -- на фоне потемневшего от времени дерева блеснули драгоценные камни и благородный металл. -- Похоже на икону, -- нерешительно предположила я, не до конца осознав значение открытия. -- Старинную, в золоте и драгоценных камнях. -- Икона, как пить дать! -- тяжело дыша, подтвердил муж. -- Такой антиквариат, такие ценности -- и в такой гнусной упаковке! Ты что-нибудь понимаешь? Щипать себя, чтобы убедиться, что не сплю, мне не пришлось, это сделал рыцарь, точнее, щепка, о которую я укололась. Еще раз внимательно осмотрев достояние шамана, я наконец оторвалась от него, расстегнула жакет и уселась на стул. С этого и надо было начинать! -- Зажги газ, -- попросила я мужа. -- Дело серьезное, нужно как следует обдумать. А для начала напьемся чаю. -- Жулики они, уж это точно, -- отозвался муж, послушно доливая водой чайник. -- Не знаю, кто такой шаман, но ежу ясно -- дело не чисто, а расплачиваться придется нам с тобой. Подбросили нам эту пакость, знают, что мы ее никуда не денем, так и будет лежать. А тут того и гляди нагрянет милиция... -- Глупости, вот уж что нам не грозит! Каждый гражданин имеет право держать свои сокровища в том виде, как ему нравится... -- ...и даже упаковать в рыцаря? -- Да хоть в... Тьфу, чуть не выразилась! Да во что угодно. А напускать на нас милицию им нет никакого смысла, ведь она сразу установит, что мы -это не они. Нет, милицию на нас не напустят. Разве что... погоди... -- Разве что?.. -- Постой, не мешай. Мелькнула какая-то умная мысль... Муж замер у плиты, а мое воображение заработало полным ходом: -- ...разве что их убили и хотят, чтобы подозревали нас с тобой. Возможно, где-то обнаружат их трупы, явятся сюда, а тут мы с награбленным имуществом, подделываемся под законных владельцев, ну и привет, поймали преступников! А когда мы, арестованные по подозрению в убийстве, начнем давать показания... Ни один нормальный следователь нам не поверит. А поверит -- тоже ничего хорошего, тогда осудят за то, что живем под чужими именами. Получается, и так, и так мы преступники, никакого выхода не вижу! Муж у плиты запустил обе руки в волосы и принялся отчаянно их теребить. Его лицо выражало тупой ужас. Охрипшим голосом бедняга прошептал: -- Ты это серьезно? Я с трудом попридержала мое распоясавшееся воображение, которое уже принялось мне подсовывать Басенькин труп, извлеченный из какого-то болотца в какой-то незнакомой местности. Стоп! Это что же получается? Супруги Мацеяки выложили сто кусков за то, чтобы их убили?! Ничего себе логика! С трудом оторвавшись от созерцания Басенькиного трупа, я заставила себя встать со стула, сняла жакет и повесила его на спинку, а сама принялась расхаживать по кухне, рассуждая вслух: -- Ну ладно, убийство отпадает, что же тогда? Нас с тобой хотят втянуть в какое-то темное дело... Хотя, может быть, не нас, а этого шамана, нас же используют... используют нас... Для чего нас используют? Ясно, для того, чтобы втянуть шамана! Хотя... опять получается ерунда. Как мы можем втянуть человека, о котором и представления не имеем? Муж очнулся, опустил руки и прикрутил газ под закипавшим чайником. -Ну с убийствами ты явно загнула, но все равно, дело нечисто. Согласен, золото, драгоценности могут быть и законными, вот только зачем их так по-дурацки прятать? Это же сколько труда положено! Второй момент -- наше сходство напоказ. Слушай, а на этих прогулках за тобой никто не следит? Следит! Еще как следит! Все во мне перевернулось, нога подкосились. Хотя... можно ли, честно говоря, назвать это слежкой? И снова неимоверный хаос наполнил мою бедную голову. Реалии суровой действительности смешались с мечтами об идеальном мужчине, конкретные факты с догадками и вымыслами. Нет, не стоит мужу говорить о блондине, мы и так запутались, зачем еще более усложнять себе жизнь? А муж, не дожидаясь ответа, мрачно тянул свое: -- С одной стороны -- дурацкий маскарад, с другой -- нашпигованные настоящими драгоценностями халтурные поделки. Одно я бы еще как-нибудь пережил, но и то, и другое для меня уж слишком... -- И для меня тоже, -- согласилась я. -- А пятьдесят тысяч я уже вложил в квартиру. Что делать -- ума не приложу. -- Заварить чай. Надеюсь, умеешь? Пока он занимался чаем, я малость подумала и пришла к твердому выводу: -- Еще немного -- и я созрею до того, чтобы пойти в милицию. -- Вот те раз! Да ты никак спятила? -- А ты предпочитаешь дождаться того, чтобы милиция сама пришла к нам? Ведь пока мы с тобой ломаем голову над загадками, пока в полнейшей темноте пытаемся понять, что да как, может такое случиться, что будет поздно! Я бы на всякий случай с ними связалась. -- А как. ты себе это конкретно представляешь? Расскажешь им сказочку о, романе века? романтическую историю о неземной любви? Так они и развесят уши! А пять лет строгого режима за то, что живем по подложным документам? Сама же предупреждала. -- Ты кому-нибудь уже предъявлял документы Мацеяка? Муж замер с чайником в руке. Как всегда в минуты глубокого раздумья, ему захотелось запустить обе руки в волосы, но помешал чайник, и бедняга едва не ошпарился. Это ничуть не уменьшило его радости, ибо он и без того сообразил, что до сих пор чужими документами ни разу не воспользовался. -- Вот видишь, и я тоже. Значит, нам не могут инкриминировать нарушение какой-то там статьи уголовного кодекса. А об условиях найма никто, кроме нас, не знает, совсем не обязательно изливать душу перед милицией. В доме Мацеяков мы могли поселиться просто по просьбе хозяев на время их отпуска, чтобы присмотреть за домом и стеречь мастерскую... -- А знаешь... того... вполне возможно... Неплохая мысль. Совсем неплохая. Просто гениальная мысль! Немного сдвинув подозрительные сокровища, мы освободили часть кухонного стола и приступили к чаепитию. За чаем нам удалось кое-как упорядочить свалившиеся на нас проблемы. Не вызывало сомнения, что вокруг нас заварилось сложное, совершенно непонятное и весьма подозрительное дело. Обсуждая его на все лады, мы все более склонялись к мысли посоветоваться с милицией. Тем более, что не видели никакого другого выхода. Немного успокоившись, часа через два мы были в состоянии рассуждать уже совсем трезво. До того трезво, что я самокритично заявила: -- Никакая это не гениальная мысль, наоборот, мой очередной идиотизм. Ведь если обратимся в милицию, должны будем рассказать все начистоту, иначе введем их в заблуждение и только запутаем и без того запутанное 'дело. А главное, навлечем на себя подозрение. Нет, мы не можем скрывать условий найма и прочих обстоятельств. Да все это не так страшно, хуже другое... -- А что может быть хуже? -- Да проклятая показуха. -- Ну то самое сходство напоказ, которое и тебя тревожит. Ведь для чего-то оно задумано... Боюсь. за нами наблюдают. Кто-то постоянно следит... Муж нервно оглянулся на кухонное окно. А я продолжала зловещим тоном: -- ...за тем, что мы делаем. Увидят, что в милицию отправились и... -- ...и... -- И пристукнут, они церемониться не будут! -- А они кто? -- Откуда мне знать? Я что, святой дух? Но раз уж эти Мацеяки позаботились о том, чтобы издали нас можно было принять за них, значит, кто-то же будет принимать. Или для того, чтобы проверить, как мы справляемся с работой, или... Или какие-то враги Мацеяков будут думать, что вот они, Мацеяки, никуда не делись... И ведь на самом деле кто-то тут крутится. Не мы же сами прислали себе передачу для шамана, не мы влезли к себе в дом через окно. Вряд ли наш визит в милицию предусмотрен их планами. -- И что? Они застрелят нас у порога отделения милиции? Или накинут лассо на шею... -- Ну как ты не понимаешь? Ведь не останемся же мы в этой милиции на всю жизнь. Выйдем, вернемся сюда, а тут... тут все может случиться. Или несчастный случай, или под покровом ночной темноты... Мужу очень не понравилось услышанное. -- С меня достаточно, хватит мне морочить голову. То говоришь одно, то прямо противоположное. Все, больше я на твои провокации не поддамся! Уж слишком буйная у тебя фантазия. Давай рассуждать здраво. Если отбросить все твои вымыслы и предположения. что остается конкретно? Слежка. С этим я согласен. Но ведь не обязательно из-за какого-то убийства, может, просто обыкновенные махинации, жульничество, мало ли, что еще. -- Вряд ли жуликам нравится иметь дело с милицией... И еще -- вдруг мы напали на какое-то особое жульничество, вдруг эти драгоценности -национальное достояние, и нехорошие люди собираются нашу нацию лишить ее богатства... Или, напротив, хорошие люди специально скрывают его от нехороших, замаскировав под Бог знает что! В любом случае явиться в милицию открыто нельзя. И выложить им .все как есть тоже нельзя. Ну сам подумай. Или мы имеем дело с преступниками, и тогда они нас пристукнут, или сами напридумывали невесть что, а в действительности нет никакого преступления, эти драгоценности честно заработаны четой Мацеяков, они нам хорошо заплатили и вправе за свои денежки морочить нам голову. Муж со своей мужской логикой не мог уследить за моими мыслями: -- Ну и что ты прелагаешь? Незаметно пробраться в милицию и там заявить -- послушайте, мы напали на одно подозрительное дельце, но только никому не говорите... Так, что ли? Ведь надо будет наверняка написать официальное заявление, милиция начнет расследование. Я успокаивающе помахала у него перед носом чайной ложкой: -- Да не волнуйся, все не так. Ты уж совсем дурой меня считаешь. Не пойду я в незнакомое отделение милиции. Знаешь, к кому я обращусь? К одному знакомому полковнику, есть у меня такой. Не очень близкий знакомый, но все-таки меня знает. А главное, умный человек. В жизни он и не на такое насмотрелся, так что поймет. -- Вместе пойдем или ты одна? -- Пойду я одна. Созвонюсь, договорюсь и встречусь. -- Встретишься как Басенька или как ты? -- Сдурел? Конечно, как я! А ты должен мне помочь, ведь где-то по дороге мне надо будет переодеться и вообще из Басеньки перевоплотиться в себя. Понятно? Из дому выйдет Басенька, а на встречу приду я, собственной персоной. Надо что-то придумать. Предложение мужу понравилось. Знакомый полковник милиции его вполне устраивал, особенно после того, как я расписала в красках достоинства вышеупомянутого полковника. Мы принялись обсуждать техническую сторону намеченного мероприятия и просидели до глубокой ночи. " " " Знакомому полковнику я позвонила утром и договорилась о встрече на следующий день, ровно в двенадцать дня. Затем, в соответствии с намеченным ночью планом, я обеспечила себе средство передвижения. С этой целью я позвонила знакомому владельцу "трабанта". С ним можно было договориться, он давно меня знал и привык ничему не удивляться. -- Послушай, Ежи, -- сказала я без предисловий, -- ты сможешь завтра ровно без четверти двенадцать ждать меня на Хмельной у входа в кинотеатр "Атлантик"? Надо съездить на Мокотув. Только отвезешь, и все, как можно скорее. -- Завтра? -- Завтра. Без пятнадцати двенадцать. В полдень, значит. -- Я и моя машина к услугам пани. Наверняка есть на свете машины, которые доставили бы тебя на место скорее, например мащины пожарной команды, но я горжусь тем, что ты предпочла мой скромный "трабант". Без пятнадцати двенадцать на Хмельной мы будем ждать тебя у кинотеатра. Вот и все. Больше пока от меня ничего не требовалось. Колесо загадочных событий вдруг перестало вертеться и приостановилось, как бы давая нам передышку. Странное чувство нереальности происходящего овладело мной, когда я отправилась на ежевечернюю прогулку. Светлая грусть и меланхолическая отрешенность переполняли душу. Вроде бы -- вот он, живой человек, с ним так легко говорить, мы понимаем друг друга с полуслова. А с другой стороны -слишком уж фантастична эта моя воплощенная мечта, того и гляди рассеется, как сон. Совершенно невозможно представить, к чему может привести наше знакомство. Мое воображение, обычно излишне активное, в данном случае наотрез отказалось работать. Здравый смысл тоже. Должно быть, все его запасы я израсходовала на историю с шаманским сокровищем. Ладно, пусть хоть недолго побуду в состоянии мечтательной неопределенности и ограничусь лишь одной конкретной задачей -- ни в коем случае нс скомпрометировать себя перед блондином проявлением какой-нибудь столь ненавистной ему инициативы. Блондин появился неожиданно, раньше обычного времени. Увидела я его издали, когда он еще только подходил к скверу. Наши пути сошлись на пересечении двух аллеек. Я честно решительно ничего для этого не предпринимала, никакой инициативы, только заставила себя не сбежать в синюю даль. Встреча произошла сама собой. < Он остановился и поклонился мне, и как-то так получилось. что поздоровались мы друг с другом совершенно естественно и заговорили непринужденно. -- Не ожидала встретить вас так рано, -- заметила я. -- Обычно вы появляетесь позже. Ну вот, опять ляпнула, чего не следовало! Нет чтобы о погоде поговорить... Джентльмен вроде бы и не заметил моей промашки, с готовностью подхватив тему: -- Я лишь сейчас управился с работой. Сегодня у меня был нелегкий день. Слишком много сил и времени требуется, чтобы как-то смягчить последствия того, что лично вы так любите, -- чрезмерного расходования энергии. Вот еще, кажется, мне собираются прочитать мораль! -- А что, кто-то столкнул с рельсов паровоз? -- ядовито поинтересовалась я. -- Не совсем так, просто разгромили машину на стоянке. Молодой парень, по пьяной лавочке. Теперь посадят дурака. Жалко мне его, потому что напился он с горя, из-за девушки. -- Вы серьезно? В наше время, у нашей молодежи столь возвышенные чувства? -- Такое случается чаще, чем вы думаете. А парня жаль, из него мог получиться хороший человек. Неизвестно еще, каким выйдет из тюрьмы. Если бы не эта девица... -- А вы, случайно, не женоненавистник? -- Полагаю, нет. Хотя иногда очень склоняюсь к этому. Женщины бывают просто ужасными... -- Мужчины тоже. -- Я остановилась. -- Очень не люблю разговоров на ходу, может, присядем? А встать можем в любой момент, не обязательно долго сидеть. Ну вот, а собиралась нс проявлять инициативы! Спохватившись, я поспешила добавить: -- А может быть, вы торопитесь? -- Напротив, с большим удовольствием отдохну в этом сквере. Джентльмен выбрал лавочку поудобнее, стряхнул с нее сор и усадил меня так бережно, словно имел дело с паралитичкой. Хорошо, что я знала манеры этих воспитанных особей рода человеческого, иначе Бог знает, что подумала бы... -- Вернемся к нашей беседе. Почему вас так интересует парень, на которого нехорошая девица оказывает столь пагубное влияние? Вы из милиции? Из комиссии по делам несовершеннолетних? -- Ни то, ни другое, вернее, немного и то, и другое. Просто я случайно знаю парня. Знаю и то, что девицу ему специально подсунули, чтобы завлечь, выражаясь высоким стилем, на путь неправедный. Уголовный элемент, случается, использует весьма изощренные методы. -- А вы откуда знаете? Вы как-то связаны с этим? -- В некоторой степени. Меня это интересует. Точнее, интересует все, что связано с организованной преступностью, в настоящее время именно она представляет главную опасность для общества. Делаю, что в моих силах. Мафия... -- Как вы сказали? -- вырвалось у меня. -- Организованная преступность? Мафия? Да ведь это как раз то, что мне нужно! -- Вам-то для чего мафия?! Ну вот, слово не воробей... Оставаться Басенькой стало просто нестерпимо. И какого черта встретился мне этот Паляновский? Хотя, не будь его, не ходила бы я на прогулки по скверику... -- Для чего, для чего! -- проворчала я. -- Характер у меня такой! Без сенсаций помрет, вот и приходится его подкармливать, иначе все соки из меня высосет. Как солитер. -- фи, какое сравнение! К тому же солитер питается не сенсациями. А у вас, как мне кажется, в настоящее время нет недостатка в сенсациях и загадках. -- Это почему же вам так кажется? -- Потому что вы сами все время даете мне понять... -- Это вы, сэр, даете мне понять, что занимаетесь... и наверняка раньше занимались вещами, которые меня всегда безумно интересовали. Не могу ли я как-нибудь впутаться в них? -- Нет, -- спокойно ответил блондин, даже не потрудившись опровергнуть мои инсинуации. -- Не можете. Для этого нужно пройти соответствующую подготовку и к тому же обладать такими чертами характера, которых вы начисто лишены. Например, терпение, выдержка... Теперь я и вовсе ничего не понимаю. Если он из тех, о ком не принято говорить, сейчас он просто был бы обязан решительно от всего отпереться, и тогда у меня бы не осталось сомнений, что он из тех самых... А он и не пробовал отпираться, честно признался, и запутал меня окончательно. Ладно, побеседуем, может, в ходе разговора что и прояснится. От черт характера вообще мы перешли к различиям в чертах характера мужчины и женщины, а отсюда совершенно естественным был поворот к вопросу о браке. О браке как таковом у меня было свое твердое и весьма нелестное мнение. В его же рассуждениях меня удивил один момент, который я решила во что бы то ни стало прояснить, невзирая на по