нуш перестал жевать, чтобы не заглушать его, потому что Витек имел странную склонность говорить шепотом, а в состоянии волнения говорил еще тише, чем обычно. Януш слушал с таким напряжением, что даже старался не моргать глазами. Жизнерадостный Лешек, переполненный свежими впечатлениями, подвинул в сторону Витека бумагу с рыбой. - Пан инженер, отличная рыба, угощайтесь, пожалуйста. Прошу вас, тут есть кусочек булки. Витек обернулся и посмотрел на рыбу, пытаясь скрыть отвращение. - Прошу вас, - поощрял его Лешек. - Нет, благодарю вас, - ответил Витек усталым голосом. - Я, знаете ли, вообще считаю принятие пищи делом интимным. Всегда стараюсь поесть как-то украдкой, чтобы никто меня не видел. Лешек остановился в своем порыве хлебосольства и смотрел на него несколько сбитый с толку. - Да, конечно, - неуверенно сказал он. - Действительно, я тоже так считаю. Даже пробовал есть в туалете, но это не очень удобно... Витек хотел еще что-то сказать, но раздумал, махнул рукой и вышел с демонстративной надменностью. Веслав протиснулся обратно с балкона с выражением безграничного удивления на лице. - Что он сказал? - неуверенно спросил он. - Витек ест задом??? [игра слов по-польски - tylkiem - задом, chylkiem - украдкой] - Да не задом, а тайком, - поправил его Лешек. - Слышал же: в туалете, под столом, в шкафу, по-разному, чтобы люди его не видели... - Не слышали, что он мне сказал? - спросил Януш, глядя на нас с наморщенными бровями. - Он что-то говорил мне и, по-моему, хотел, чтобы я что-то сделал, но что, хоть убейте, не знаю! Клянусь богом, ничего не понял. - Что ты говоришь? - утешил его Лешек. - Ты тоже? Слава богу! Потому что я уже думал, что я какой-то недоразвитый или что-то в этом роде. Когда он со мной разговаривает, то каждое слово в отдельности я понимаю, а смысла сказанного уловить не могу. А если бы вы знали, как стараюсь! Януш хмуро кивнул головой. - В этом что-то есть. Он действительно говорит так, как будто хочет, чтобы его случайно кто-нибудь не понял. И с ним становится все хуже, это, видимо, его холостяцкое положение так на него влияет. Иоанна, для тебя боевое задание: уговори его, чтобы он женился. - Спешу и падаю! Ни одной девушке на свете я не желаю такого зла, как подобный муж. - Ну что вы говорите, парень хоть куда, - запротестовал Лешек. - Господи, кость!.. Будь я женщиной, сам бы за него вышел! Подумаешь, волос немного недостает! - В красоте я ему не отказываю, он даже еще лучше, чем кажется. Вы когда-нибудь видели его без одежды? - А вы видели? - заинтересовался Лешек так внезапно, что чуть не подавился кусочком рыбы. - Видела. На Висле, на яхте и в бассейне. Если бы у него был такой характер, как фигура, я бы ему собственноручно туфли чистила. - А если бы имел такую фигуру, как характер? - Тогда бы его показывали за деньги в клетке как неизвестное науке существо... - Дай мне еще кусочек, - попросил Веслав, подсовывая Лешеку кусок булки. Послушные распоряжению властей, мы сидели на местах, используя это время на подкрепление и сетования по поводу отсутствия чая. Интерес к действиям милиции, временно приглушенный голодом, постепенно возрастал. Капитан, вторгшийся в комнату вместе с милиционером в мундире, сконцентрировал на себе наше внимание. Мы с интересом к ним приглядывались а они, оглядевшись к нашему неописуемому удивлению и живой радости, начали роскошный, подробный и дотошный обыск. Начали от первого шкафа с чертежами, отказавшись принять предложенную нами помощь, в связи с чем их работа возросла до размеров геркулесовых подвигов. В каждом из плоских ящиков находилось по крайней мере больше десятка плотно свернутых рулонов длиной около метра. В каждом рулоне было больше десятка рисунков разных форматов, неоднократно надорванных, с которыми нужно было обходиться крайне деликатно, потому что они, как-никак, представляли собой служебные документы. И при осмотре каждого кто-нибудь из нас издавал нервный крик: - Осторожно!.. Для сержанта, помогающего капитану в этой гигантской работе, это было явно божье наказанье. Он свертывал и развертывал, руки у него дрожали, листки выпадали, свертывались криво, и в конце концов нервы у него не выдержали. - Гражданин капитан, - расстроенно сказал он, вытирая пот с лица, - может быть... Капитан, видимо, почувствовал прилив милосердия или, быть может, пришел к выводу, что сержант, оставленный на произвол судьбы, не окончит этой работы до судного дня, потому что посмотрел на нас. Я немедленно этим воспользовалась. - Независимо от того, что вы ищете, территория, остающаяся за вами, уже не представляет опасности, правда? Так, может быть, вы будете искать, что вам надо, а мы будем сворачивать, потому что у нас это лучше получается. После короткого колебания капитан принял предложение о сотрудничестве, но эта милость была оказана только Веславу и мне. Очевидно, потому, что мы сидели ближе всех, и к тому же он, видимо, не хотел, чтобы на подозрительной территории болталось слишком много людей. Но и к нам он относился явно недоверчиво, потому что ни на минуту не спускал с нас глаз. Он действовал на ощупь, шаря вслепую в распотрошенном ящике, из чего мы сделали вывод, что разыскиваемый предмет должен быть довольно большим. Закончив с внутренностью шкафов, они решили заняться их верхней частью. Нам самим было страшно интересно, что они там найдут, потому что верх шкафов издавна служил нам как склад всевозможных отбросов. Сержант начал с того, что легкомысленно потянул за какой-то выступающий предмет, и прежде чем мы успели крикнуть: "Осторожно!", ему на голову слетел старый макет из гипса, войлока и реечек, а за ним целая куча калек неиспользованного проекта. Капитан с непроницаемым выражением лица влез на стул, потом на один из ящиков и начал шарить наверху собственноручно. Результатом этого явилось только то, что рукава его пиджака, когда он слез со стула, выглядели так, как будто он протирал ими сильно загрязненный пол. Поиски велись методично. Покончив со шкафами, они приступили к нашим столам, стоявшим поблизости. - Откройте, пожалуйста, ящики, - сказал мне капитан. Я сделала это с радостью, хорошо зная, что ящики - еще не все, потому что у меня под столом были приколоты большие листы бумаги, также наполненные чем попало. С большим удовольствием я предоставила им возможность заниматься этой кучей мусора. И тут, наконец, они что-то нашли. Не обратив никакого внимания на такие необычные вещи, как старая цепь от лампы, пробки от бутылок и карты для игры в "кабалу", они с огромным интересом вытянули очень грязную тряпку для вытирания туши и смятый клочок туалетной бумаги. Все это они спрятали в конверт, помеченный таинственной подписью. Затем они отправились к столу Лешека, который все это время сидел над своей рыбой. - Чей это стол? - Мой, - ответил Лешек и поспешно подошел к ним. - Вам он нужен? Прошу вас... Он открыл ящики, и на непроницаемом до сих пор лице капитана появилось какое-то странное выражение. Содержимое верхнего ящика было совершенно неожиданным. По всему дну было размазано старое прогорклое масло, на котором валялись остатки засохшей колбасы, куски надкусанных булок и хлебных корок, бумажки от плавленых сырков и еще некоторые не подлежащие точному определению остатки продовольственных продуктов. И среди этой свалки беззаботно каталась банка из-под горчицы. Лешек стоял, задумчиво глядя на это, и наконец почувствовал, что должен дать какие-то объяснения. - Запасы, - вдохновенным голосом сказал он. - На черный день. Перед первым числом ощущаем иногда определенные нехватки... Капитан посмотрел на него с интересом и двинулся дальше. У Веслава они забрали кусочек старого носка, совершенно твердый от туши, а у Януша - воротничок от рубашки Казика, который своим гардеробом обслуживал всю мастерскую. Когда из ящика Витольда они вытянули манжету и также спрятали в конверт, я не выдержала и выразила протест: - Панове, вы нас погубите! Ведь это наши орудия труда! Чем мы будем чистить перья? - Все будет возвращено вам обратно, - холодно ответил капитан. Они прочесали комнату, заглянув даже в радиоприемник, раскрошили на кусочки большой шар из пластилина, служивший Веславу материалом для макета, осмотрели содержимое корзины для мусора и наконец вышли на балкон. До сих пор мы сидели спокойно, молча и с интересом наблюдали за их действиями, но теперь Веслав внезапно оживился. - Слушайте! - возбужденно вскричал он. - Они откроют наш вазон! Это надо увидеть! - Действительно!.. О, господи!.. Мы поспешно сорвались с мест и ринулись в направлении балкона. Отпихивая друг друга, мы высунули головы наружу и вытаращили глаза. На балконе стоял кустарной работы вазон ужасающих размеров, который служил нам в некотором роде полигоном для необычного химического эксперимента. В течение нескольких месяцев мы выбрасывали туда разные вещи, с интересом ожидая, что из этого получится и старательно прикрывая произведение искусства хорошо подогнанным куском древесностружечной плиты. Внутри вазона было все что угодно: вода от цветов, молоко, огрызки от яблок, сгнившие помидоры, окурки сигарет, остатки различных продовольственных продуктов, представленных в более широком ассортименте, нежели в ящике Лешека, кофейная гуща, кусочки войлока, немного кислой капусты и масса других вещей. Веслав как-то принес специально для вазона состряпанный картофель, а Витольд, зараженный нашим безумием, пожертвовал горох, приготовленный для рыбной ловли. Я сама, не в состоянии придумать ничего худшего, выбросила туда сырые свиные кости. Кроме того, каждый многократно туда наплевал. Все это мы делали с надеждой, что по истечении определенного срока в вазоне возникнет какая-то взрывоопасная смесь, которая, быть может, даже когда-нибудь взорвется. В случае неполучения ожидаемого эффекта мы собирались как-нибудь использовать содержимое кустарного изделия, не задумываясь пока о каком-то конкретном плане. Во всяком случае, мы были настроены на нечто мощное, ибо не вызывало сомнений, что от этой адской смеси, выставленной несколько месяцев назад на солнце, шел ужасный запах. Уже в течение нескольких недель никто из нас не отваживался поднять крышку. С безумным интересом наблюдали мы теперь, как милиционер протягивал руку к древесностружечной плите. - Осторожно! - помимо воли крикнул Лешек. Милиционер остановился и недоверчиво посмотрел на нас. - Почему?.. - Нет, ничего, не обращайте внимания, - сказал Януш. - Коллега немного нервный. - Ну! - нетерпеливо подгонял Веслав. Милиционер поколебался, посмотрел на непреклонного капитана, поднял крышку, заглянул внутрь, воткнул палку и помешал. Ничего более замечательного мы не могли себе вообразить! Взрыва, правда, не произошло, но эффект был и так впечатляющий. В вазоне вскипела и перелилась через край пенистая, жутко смердящая жидкость, из которой вылетела огромная туча мушек. Страшная вонь достигла даже нас, не говоря уж о несчастном милиционере, который отпрянул назад с криком: "Господи!", после чего, заткнув себе нос, твердо продолжал мешать дальше. Капитан наблюдал за этим, предусмотрительно стоя в отдалении. - Это нужно вылить, - решительно сказал он. - Куда?! - Куда-нибудь в помойную яму. Ничего не поделаешь, беритесь. - Может, его хотя бы прикрыть... С трудом приподняв упомянутое изделие, они начали пропихиваться через дверь. Полные нехороших предчувствий, мы кинулись на свои места. В дверях было слишком тесно даже для одного человека, не говоря уж о человеке, обремененном хрупкой и непомерной тяжестью. Сержант протиснулся первым, капитан поддерживал вазон со стороны балкона; сержант, споткнувшийся о доску Витольда, постарался схватить вазон в объятия и прижать к себе, но при этом он зацепился за дверную ручку, и вазон вырвался у него из рук в тот момент, когда капитан перестал его поддерживать, собираясь протиснуться через дверь сам. Вазон разбился вдребезги, и по комнате разлилась пенистая, жутко смердящая жидкость! Действительно, нашли место, чтобы ее выпить... Все, что мы бросали туда с самого начала, превратилось в одну гнилостную массу. Первоначальные формы сохраняли только свиные кости, банка из-под краски и ключ, который выпал из вазона, отскочил и валялся поодаль. Наша радость, несмотря на ужасную вонь, не имела границ, особенно потому, что капитан окриком запретил нам двигаться с места. Итак, мы бездельничали и с удовлетворением наблюдали, как при помощи еще одного милиционера они собирали все это в пластиковое полотнище и даже вытерли пол, старательно заглядывая во все углы, не затерялось ли что-нибудь там. Пани Глебова, без сомнения, была куда менее старательна. Наконец они удалились вместе со своим драгоценным грузом, оставив нас в полном восторге. Вазон не обманул наших ожиданий! - Но все-таки не взорвалось, - с сожалением сказал Лешек. - Не надо желать слишком много, - ответил Януш. - И так вышло неплохо. - Слушайте, а что они искали? Как вы думаете? - спросила я, стараясь не дышать, потому что в комнате все еще висело облако кошмарного аромата. - Ты же видела, нижнее белье Казика. По-видимому, он самый подозрительный, и они собирают его имущество. - Во всем бюро ищут, - сказал Лешек, выглянув за дверь. - Обыск по всем правилам. Интересно, что им нужно? Следственные власти переворачивали мастерскую вверх ногами в поисках таинственного предмета, старательно отбирая все найденные тряпки и лоскуты. Я сидела за столом, курила и ничего не делала, потому что никакая работа в голову не шла. Передо мной лежал листок бумаги, на который я выписала для себя все сведения о сослуживцах, какие мне до сих пор удалось получить. Вглядываясь в этот список, я пыталась сделать какие-нибудь сенсационные выводы. Тадеуш нас шантажировал, это не подлежало сомнению. Всех? Видимо, да... Только два человека, по всей вероятности, жили спокойно: Алиция и Витольд. Все остальные были под подозрением. Больше всего я знала о Каспере и Монике, которые, впрочем, надо признать, выглядели хуже остальных. Жизненная ситуация Моники была невероятно сложной. Как женщина, полная бодрости и огня, она недавно завязала романтические отношения с молодым и весьма привлекательным представителем одного из инвесторов, но уже вскоре усиленно старалась разорвать эти отношения, потому что перед ней появилась перспектива брака по расчету с человеком, располагающим огромными денем и, но придерживающимся строгих моральных принципов. Влюбленный молодой человек не слишком хотел отступать с поля боя, и избавиться от него было довольно трудно. Известие об этом неоконченном романе могло окончательно сразить добродетельного жениха, а Моника стремилась хоть как-то стабилизировать свою жизнь под боком состоятельного мужа. Вопрос, что из всего этого было известно Столяреку? Каспер, упорно обожающий свое божество, был замешан во все эти истории. Если Тадеуш шантажировал даму его сердца делая невозможной реализацию ее наиглавнейших планов, то Каспер вполне мог прикончить его в состоянии сильного аффекта. Не говоря уж о том, что тот шантажировал и его самого... Я задумчиво вглядывалась в свой список жизненных ошибок сослуживцев. Были там разные события, о которых, по моему мнению, кроме заинтересованных лиц знала только я. Знал ли о них Тадеуш? И знали ли они о том, что он знал? Я не имела ни малейшего понятия о-его контактах с несколькими людьми: с Витеком, с Веславом, со Збышеком, с Ядвигой... Разумеется, больше всех меня интересовал Збышек... Я сидела в комнате одна, потому что эти трое куда-то исчезли. Вдруг, как по специальному заказу, вошел Стефан, человек, знавший Збышека ближе всех из всей мастерской. Я решила немедленно этим воспользоваться. - Чтоб вам пусто было, пани, за вашу выдумку с Тадеушем, - с горечью сказал он. - Не нашли кого-нибудь другого для этой цели? И что мне теперь делать? Придется продавать машину... - Успокойтесь, пан Стефан, садитесь, пожалуйста, закуривайте и скажите мне, зачем вы одолжили ему эти деньги. Стефан придвинул стул, порылся в карманах в поисках спичек и, бормоча себе под нос, закурил. Потом посмотрел на меня с отвращением. - Для чего одолжил? Для того, чтобы спокойно жить! Вы знаете, что было бы, если бы он рассказал моей старухе об этой холерной Весе? Она бы отравила мне остаток жизни! А я старый человек, меня мучает печень, я хочу покоя! Это был худший мерзавец, которого носила земля! Вы думаете, что он только ко мне цеплялся? А Влодек, а Каспер, а Кайтек, это что? А Збышек?.. Меня аж подбросило на стуле. - Как это? - вскричала я. - Збышек тоже?! - Конечно! Меня сразу охватило ужасное волнение. До сих пор во мне теплилась робкая надежда, что Збышек к этому непричастен. - А Збышек чем? Вы не знаете? - напряженно спросила я. - Понятия не имею, - ответил Стефан, не замечая впечатления, которое произвели на меня его слова. - Вы же знаете Збышека, он ничего не скажет. Только раз вырвалось, что у него какие-то неприятности и что речь идет не о нем самом. Черт возьми! Больше он мог ничего не говорить, мне было достаточно этого. О старательно скрываемом романе Збышека я знала, пожалуй, так же хорошо, как и сам Збышек. Оправдались мои самые худшие предчувствия, и мне стало ужасно тяжело и грустно... Мои печальные размышления прервала народная власть, решительно настаивающая на беседе со мной. Я прошла через мастерскую, в которой царила абсолютная анархия. В конференц-зале и в кабинете до сих пор продолжались допросы. В углу под зеркалом интенсивно спорили Витек и Казик. В центральной комнате Алиция, Анджей, Марек и Януш играли в бридж. Рышард спал твердокаменным сном, Анка хмуро всматривалась в какую-то книжку, а в санитарном отделе Лешек, Ярек и Кайтек играли в спички. У дверей конференц-зала на стуле сидел милиционер, и это произвело на меня чрезвычайно интригующее впечатление. Трое мужчин в кабинете выглядели как охотники на тропе. Атмосфера била накаленной, накурено было, как на железнодорожном вокзале, глаза у прокурора горели, вследствие чего он выглядел еще красивее. - Снова возвращаемся к автору представления, - сказал сварливо капитан. - Надеюсь, что вы уделите нам немного информации. - Вполне возможно, - ответила я. - Я также надеюсь получить от вас кое-какие сведения, потому что меня как автора, несомненно, интересует окончание пьесы. - Я уверен, что не больше, чем нас... Но прежде чем мы начнем, не будете ли вы так любезны ответить мне на один вопрос? Личный. Что было в этом котле на вашем балконе? Я исчерпывающе ответила на его вопрос, капитан слушал с выражением легкого отвращения на лице. Я уже достигла достаточной степени обалдения и, видимо, поэтому внезапно отказалась от ранее принятых намерений, махнув рукой на собственную безопасность. То, что мои безвинные сослуживцы оказались из-за меня замешаны в глупое преступление, для меня было гораздо важнее, а впрочем, я пришла к выводу, что, принимая во внимание отсутствие у меня судимости и безупречный образ жизни, большого срока мне не дадут. - Сейчас, - прервала я капитана, который что-то говорил. - Я хотела бы сначала объяснить одну вещь. - Пожалуйста... - Панове, - чарующе произнесла я, - сначала я хочу вам сказать, что я в вас верю. Ведь в то решающее время я не трогалась с места, что вы, несомненно, уже знаете. Следовательно, знаете, что это не я прикончила Столярека. Вы, конечно, можете подозревать, что у меня был сообщник, что преступление было мной обдумано, запланировано и так далее, но ведь это ерунда. В таком случае я не болтала бы об этом по всей мастерской. Но это еще не все. Я могу вам доказать мою невиновность, но сначала хотела бы заключить с вами уговор... Я заколебалась быстро подумав, что сначала все-таки должна доказать свою невиновность. Я закрыла глаза и головой вперед ринулась в пропасть. Короче говоря, я объяснила им причины, по которым предпочитала, чтобы Тадеуш Столярек жил долго и счастливо. Призналась, что совместно с покойным в ущерб бюро провернула одну махинацию по продаже в рассрочку, заключающуюся в том, что никто из нас ничего не купил, а, наоборот, я взяла наличные. То есть должна была взять наличные... После этой махинации покойник остался должен мне пять с половиной тысяч злотых, на которых с минуты его смерти я могу поставить крест. Я должна быть поистине не в своем уме, чтобы в этой ситуации его убивать. - А как вы это сделали? - с интересом спросили следственные власти. - Не знаю. У Тадеуша был знакомый директор магазина, и всю эту сложную операцию он провел самостоятельно. - А зачем вы ему одолжили деньги? - Потому что у меня не было другого выхода. Так сказать, нож на горле и никакой иной возможности раздобыть деньги. Тадеуш занялся этим делом с большой радостью, рассчитывая на то, что сможет одолжить у меня. Правда, он собирался одолжить только полторы тысячи, а не пять с половиной. Короче говоря, я осталась с носом. - Хорошо, но почему вы, имея у горла нож, согласились одолжить ему на четыре тысячи больше? - А что я могла сделать? Он сделал мне одолжение, причем довольно рискованное. Процентов бы с меня не взял, пить водку я бы с ним не пошла, как иначе могла бы его отблагодарить?! Это была единственная возможность. - Ну, я думаю, при желании можно было бы найти еще что-нибудь, - злорадно сказал прокурор. - Несомненно, - немедленно ответила я. - Но в этом случае я бы предпочла, чтобы на месте Тадеуша были, например, вы... Капитана внезапно охватил приступ кашля, а в голубых глазах прокурора снова появился знакомый блеск. - Я постараюсь не забыть ваши слова... - Теперь вернемся к теме нашего разговора, панове, мне хотелось бы сделать вам одно предложение. Я хотела бы, чтобы вы решились оказать мне чуточку доверия, потому что я могу вам пригодиться. Есть множество таких вещей, которых вы никогда не узнаете путем обычного следствия. Если вы будете относиться ко мне, как к подозреваемой, то я к вам буду относиться, как к врагам, а если наоборот, тогда все будет в порядке. Сотрудничество даст гораздо больше, чем война, а вы даже понятия не имеете, как я хочу обнаружить убийцу. У меня на это есть свои причины... Окончив свою речь, я ждала результатов. По разным причинам мне очень хотелось принять участие в расследовании. Трое мужчин посмотрели на меня, и капитан кивнул головой. - Хорошо. Вы правы. Несколько человек можно исключить, потому что чудес, конечно, не бывает. Убийство должно было занять у преступника какое-то время. Будем сотрудничать с вами на основе доверия. - Слава Богу! - с глубоким облегчением сказала я. - Спрашивайте. - Прежде чем мы приступим к обстоятельному разговору, нужно уладить еще одно дело. Мы вас вызовем в третий раз, а пока покажите, пожалуйста, нам свой носовой платок. - Носовой платок? - удивилась я. - Господи, но у меня нет никакого платка. - Как это нет? Ни одного? - Ни одного. Я постоянно забываю о нем, и сегодня тоже забила. Если вам очень нужно, то могу принести из дома. - Нет, спасибо. Вы совершенно уверены, что у вас его нет? - Даю вам слово. Я вполне обхожусь без него. - А что вы делаете, когда у вас насморк? - неодобрительно спросил прокурор. - Или когда плачете? - Не помню, когда у меня в последний раз был насморк, может быть, лет десять назад, а плакать - я вообще не плачу. Женщины обычно плачут из-за любимого человека, а у меня его нет. - А что вы с ним сделали? - Это служебный или личный вопрос? - Нет, прошу прощения. Это личный вопрос, и я снимаю его. - Нет, почему же? Я могу вам ответить, хотя это не имеет никакого значения. Он меня бросил. - Значит, у вас нет носового платка, - прервал меня капитан очень деловым тоном. - Жаль. Тогда пока пройдите туда... Ужасно заинтригованная, я прошла в конференц-зал, где уже сидели Веслав и Анджей. - Веслав, что это? - воскликнула я. - Вас тоже спрашивали о носовых платках? - У меня было два, и оба я должен был им отдать, - философски заметил Анджей. - А мой был страшно грязный, потому что я чистил им сегодня туфли, - признался Веслав. - Наверное, это какая-то мания на почве тряпок. Все наши халаты тоже забрали. Следующей в зал вошла Алиция, сразу после нее Марек и Януш, вся четверка бриджистов была в сборе. - Не могли взять карт? - спросила Алиция с укором. - Как это не могли?! Разумеется, они здесь! Подожди, в этом кармане твои, а здесь Анджея. Повторить торговлю, кто заказал козыри?.. Не принимая близко к сердцу утрату носовых платков, они уселись около маленького столика, с которого сняли телефон, и вернулись к игре. Эта удивительная беззаботность персонала, наступившая так быстро после происшедшего преступления, в помещении, где еще совсем недавно лежал покойник, происходила вовсе не от жестокости наших сердец, а просто от атмосферы, царящей в нашей мастерской. Если бы что-либо подобное произошло с кем-то из нас индивидуально, в каком-то другом окружении, мы наверное долго не могли бы прийти в себя. А здесь, среди приятелей, в месте, где много раз падали на нас разные удары судьбы, было легче смириться с происшедшим, особенно потому, что Столярек был только сослуживец, - и то из тех, кто работал у нас недавно. Тот шок, который мы ощутили вначале, был вызван скорее точным соответствием событий моим ужасным фантазиям, нежели фактом как таковым. В последнее время у нас произошло много несчастий как в личном, так и в служебном плане. Казик и Стефан провели несколько месяцев в больнице после автомобильной аварии, сына Збышека с трудом вернули к жизни после несчастного случая, умерла от тяжелой болезни мать Алиции, дочери Стефана грозил паралич ног в связи с травмой позвоночника, я сама чудом не рассталась с жизнью, попав в аварию... Менее значительные происшествия трудно было вспомнить. И в довершение всего начались какие-то таинственные нападки на работу мастерской, всякие комиссии следовали одна за другой, каждый мелкий промах вырастал до размеров пирамиды, в результате нам угрожало нечто беспрецедентное в нашей стране, а именно - банкротство государственного предприятия. Что в подобной ситуации могло бы еще больше нас расстроить? И, наверное, только в нашей мастерской и в нашем обществе удавалось как-то противостоять превратностям судьбы и сохранять хорошее настроение. Мы все как-то позитивно друг на друга влияли и не допускали угнетенного настроения. Столярек умер? Ничего не поделаешь, все мы когда-нибудь умрем. Один из нас убийца? Ну что ж, пусть милиция его найдет, тогда будем беспокоиться об этом. А пока, прошу вас, шесть без козыря!.. Каждые несколько минут в конференц-зал прибывал следующий член нашего коллектива, обескураженный конфискацией носового платка. Больше всех была обеспокоена происходящим Ядвига. - Представьте себе, он куда-то исчез. Я могла бы поклясться, что утром у меня был носовой платок, а теперь его нет. Они мне не верят. - Они для того и существуют, чтобы не верить. Что это им пришло в голову? Пани Иоанна, вы должны знать! - Не знаю. Носовых платков в моем сценарии не было... - Долго нас будут здесь держать? Не знаете? Черт, даже не на что сесть!.. - Привыкай, в тюрьме вряд ли будут особенные удобства... Нас выпустили только тогда, когда лишили носового платка последнего сотрудника. Это была Моника. После этого в кабинет позвали меня. Это был весьма плодотворный допрос, не знаю только, для кого он имел большее значение, для них или для меня. После первых же вопросов, которые я услышала, волосы у меня на голове встали дыбом. Я убедилась, что их сведения о нас представляют неслыханную мешанину, сложенную из фактов, предположений, лжи, сплетен и только из незначительного количества правды. Большинство этих открытий происходило от того времени, когда в нашей администрации работала некая Нюня, гораздо более интересовавшаяся личными делами сослуживцев, нежели своими служебными обязанностями. С Нюней конкурировал Влодек, главный сплетник бюро. Совместно они сложили практически обо всех сослуживцах мифы и легенды, от коих кровь застывала в жилах. Алиция с удивлением узнала, что сожительствует со своим тогдашним инженером-сантехником, который имел от роду 55 лет, метр шестьдесят росту, младенческий румянец на лице и говорил дискантом. Он якобы испортил ей оборудование здания из мести за то, что она отказала ему в его притязаниях. Ядвига была неслыханно обрадована известием о горячих чувствах, которыми к ней воспылал Витек. Сам Витек прослышал об этом последним и долго не мог понять, в чем его подозревают. Збышек с интересом узнал о своих собственных романах с Данкой, Весей, Нюней, Анкой и со мной, которые протекали, уж не знаю, поочередно или сразу все вместе. Об остальных также кружили разные слухи, главным образом эротического характера, которые пытался уточнить Казик, с интересом допытываясь, с кем из нас он уже спал, а с кем еще нет. После шумного празднования масленицы в мастерской распространились слухи о разыгрывающихся на рабочем месте развратных оргиях, при которых оказался уничтожен чертеж, прикрепленный на столе Веслава. Чертеж действительно исчез, но лишь потому, что Веслав слишком поздно заметил, что неправильно вычертил часть территории, и не хотел, чтобы это заметил Витек. С того самого времени исходили упомянутые Весей сплетни относительно Моники, сожительствующей одновременно с Каспером и Кайтеком. Но ни то ни другое не являлось правдой, правдивым было только безнадежное и известное всем чувство Каспера и склонность Моники к молодым людям, которую она никогда не скрывала и которая нашла выражение в ее контактах с красивым молодым инвестором. Теперь я почувствовала себя обязанной помочь следственным властям как-то упорядочить эти сведения, опасаясь, что они получат несколько превратное представление о нашей мастерской. Итак, я по очереди объяснила им все, что нужно, и при этом сама узнала очень интересные вещи. Прежде всего разговор зашел о Монике, волнение которой в сочетании с необычным поведением Каспера и заметками Тадеуша больше всего бросалось в глаза. Я уточнила ее матримониальные намерения и сопутствующие этому сложности. - И вы говорите, что этот ваш конструктор так ее любит... - задумчиво сказал капитан. - А он знает о планах ее замужества? - Знает и одобряет, хотя это разбивает его сердце. Думаю, он охотно помешал бы... - Так почему он этого не сделает? Почему не оповестит жениха о комбинациях с этим инвестором? Из благородства? - Но он о них ничего не знает! - В самом деле? - удивленно спросил капитан. Я замолчала и внимательно посмотрела на него, потому что у меня в голове опять что-то промелькнуло. - А Моника призналась в своих отношениях с инвестором? - спросила я настороженно. - Пани Моника отрицает все. Мне кажется, что скоро она будет отрицать, что вообще когда-либо была замужем. Что, по вашему мнению, могут означать инициалы М.В., связанные с ней? - Кандидата в супруги, это совершенно точно, я слышала его имя... - и снова я остановилась. Инициалы М.В. Каспер их не знал, Моника старательно скрывала от него имя этого типа. Моника все отрицает... Если они знают эти инициалы, значит, их должен был знать Столярек! Все, что бродило в моей голове, внезапно выросло до огромных размеров и перепуталось. У меня не было времени сейчас распутывать все это, потому что следственные власти продолжали задавать вопросы. Сразу после Моники они прицепились к Казику, и я долгое время не могла понять, что подозрительного видят они в его командировочных романах. Командировочные романы мешались со строительными материалами, и внезапно грянул выстрел! - Этот пан выступал как судебный эксперт, правда? Было какое-то спорное дело в связи со строительством на Садыбе... Я поняла, о чем идет речь. Конечно, я слышала о строительстве на Садыбе. Слово Казика решило судебное дело в пользу инвестора, и все здесь было бы в идеальном порядке, если бы не то, что Казик видел это строительство едва ли не месяц назад. Конечно, он должен был увидеть его значительно раньше! О том, когда в действительности он посетил это строительство, в мастерской знали только Алиция и я, возможно, что знал и Витек. Казик был честным человеком, взяток не брал, никакой корысти из этих временных комбинаций не извлек, но заключение, которое он выдал, не было стопроцентно правильным. Благодарный инвестор устроил мастерской заказ на сумму в полтора миллиона злотых, отодвигая от нас призрак банкротства. И я должна теперь очернить благородный поступок Казика?! Не знаю, что они поняли из моего ответа, который я постаралась запутать как можно больше, во всяком случае я уже точно знала, почему Казик одалживал Столяреку деньги. Репутация безупречного эксперта была ему необходима. Оставив в покое Казика, следственные власти показали мне несколько счетов, снабженных датами, и спросили, что это такое. Я искренне поморщилась, увидев их. - Заниженные счета, - неохотно признала я. - Они выписаны на меньшие суммы, чем положено. У нашей мастерской финансовые затруднения, и наше руководство собирается обнаружить эти деньги, когда придет подходящее время. Ничего не поделаешь, должны же мы как-то выкручиваться. Прокурор осуждающе покачал головой, и мне снова сделалось нехорошо, потому что я пришла к выводу, что все это выглядит так, как будто все время с начала существования мы занимались исключительно совершением различных правонарушений. Я тяжело вздохнула. - Что, у этого светлой памяти негодяя все было записано? - тихо и печально спросила я. Представителей власти будто громом поразило. - Откуда вы знаете?! - Догадалась. Я знаю его большую зеленую записную книжку. Кроме прочего он вел там расчеты и со мной. Я понимаю, что он всех шантажировал, только еще не совсем точно знаю, кого чем. Но примерно догадываюсь. - Вот именно это для меня совершенно непонятно, - неодобрительно сказал прокурор. - Как взрослые, серьезные люди могли поддаться такому идиотскому шантажу? - Но он делал это совершенно гениально! - оживленно сказала я, потому что в моей памяти внезапно всплыли различные картины. Множество сцен, множество замечаний, слов, ответов, на которые я раньше не обращала внимания, стали для меня совершенно ясными. - Он ни от кого не требовал денег за молчание, что вы! Сразу бы заработал по физиономии. Он их только занимал... Отказ в таком случае означал бы открытую войну, а идти на это никто не хотел. Каждый хотел жить спокойно и рассчитывать на возвращение денег. Нескольким людям он их действительно когда-то возвратил... А кроме того, он не был слишком требователен и довольствовался суммами, лежащими в границах наших возможностей. - Что ж, - сказал капитан, вынимая записную книжку и вздыхая. - Раз уж вы столько знаете, то нет смысла скрывать это от вас. Действительно, его записная книжка оказала нам огромную помощь. Но вы все-таки помогите нам разграничить до конца все эти сплетни, подозрения и правду. Заинтересованные люди чертовски крутят и все отрицают. Давайте по очереди... Разгребая дальше эти авгиевы конюшни, я остановилась на Ядвиге. Около ее имени в книжке Тадеуша творилось нечто странное. Какой-то номер, а при нем дата нескольких лет давности. После глубокого размышления я пришла к выводу, что эта дата относится ко времени, когда Ядвига вернулась к своему первому мужу, только номер я ни с чем связать не могла. О Збышеке меня, к счастью, не спрашивали, зато их заинтересовала одна неприятная история, касающаяся Рышарда и Витека. - Из того, что мы услышали к этому времени, можно сделать вывод, что шантаж в вашей конторе процветал повсеместно, - заявил прокурор. - Я слышал, что между двумя сотрудниками была какая-то ссора. Вы знаете об этом? Я знала об этом довольно хорошо от Алиции, но не собиралась в этом признаваться. Витек поступил не слишком красиво, отказывая Рышарду в справке о бесплатном отпуске для Полсервиса, если тот не отдаст ему проект очень красивого отеля. Рышард, который сам добивался заказа на этот отель, вылетел из его кабинета с пеной на губах и криком: "шантаж, шантаж". У меня не было к Витеку особых претензий, также не было повода желать ему неприятностей, поэтому я заявила, что ничего об этом не знаю. Пусть Алиция сама роет ему яму. В самом конце они несказанно удивили меня вопросами о Веславе. Никогда до сих пор я не подозревала, что у него имеются какие-то тайны, и только теперь под влиянием их вопросов задумалась об этом. Они назвали несколько дат и попросили припомнить, что я тогда делала. Это оказалось довольно легко, так как даты приходились на конец прошлого года, когда я заканчивала срочный проект и почти не покидала мастерской. Сделала даже себе график, которым теперь могла воспользоваться, так как, к счастью, не имела привычки выбрасывать свои бумаги раньше, чем пройдет три года с момента их актуальности. Вглядываясь теперь в большой грязный лист бумаги, я могла свободно воспроизвести прошлогодние события. - Третьего ноября, - спросил капитан, - был здесь ваш коллега во второй половине дня? Вечером? - Нет, - уверенно ответила я. - Не был. Третьего я заканчивала слесарную мастерскую, которую четвертого отдала на кальку, и точно помню, что рылась в ящике Веслава в поисках технического справочника. Тогда здесь был только Рышард. - А седьмого и восьмого? - Тоже нет. Всю неделю я оставалась одна. - Девятнадцатого? - Сейчас, что я делала девятнадцатого?.. Ага, детали столярки. Со столяркой я немного запаздывала... Я обращалась к Янушу... Тогда были Януш и Витек, Веслава не было, он появился позднее. - Шестнадцатого, семнадцатого, восемнадцатого? - Ограждение. Девятнадцатого отдала его на светокопии... Да, тогда были все трое. У нас погас свет, в темноте мы варили кофе. Веслав сидел до поздней ночи. - Так... А десятого декабря? - Понятия не имею. Первая половина декабря прошла относительно спокойно, зато знаю, что было между пятнадцатым и двадцатым, потому что делала для Рышарда рабочие чертежи. Он опаздывал со сроками... - Ну, а шестнадцатого и семнадцатого декабря? - Не было. Людей было много, но из нашего отдела только я. Я задумалась на мгновение, потому что перед глазами у меня замаячило воспоминание о том времени. Воспоминание такое странное, грустное и неприятное, что я поспешно постаралась от него избавиться, чтобы случайно чего-нибудь не сболтнуть. - Теперь этот год, - сказал капитан. - В январе... - К сожалению, больше я ничего не помню. Мой график кончился. Я сложила свой лист и с интересом посмотрела на них. - А что? - с любопытством спросила я. - В чем вы его подозреваете? - А что вам известно о его семейной жизни? - О господи, ничего! По-моему, там все нормально. У него очень милая жена, и он совершенно не выглядит несчастным. - Ну, пока все. Может быть, закурим? Представители власти выглядели несколько усталыми, но не смирившимися. Глаза прокурора блестели, и надо честно признать, что он нравился мне гораздо больше. Мысль о возможном романе конкурировала в моей голове с желанием обнаружить убийцу. - Панове, а зачем вам те тряпки, которые вы собираете по всей мастерской? - поинтересовалась я. - Узнаете об этом п