? - Нет, вся была одета в такой цвет. Да, это совершенно точно. С любой другой одеждой этот цвет страшно бы выпирал, а я никогда не замечала, чтобы у нее было какое-то несоответствие с цветами. Я прониклась глубокой благодарностью к Алиции как за подтверждение правдивости моих слов, так и за этот комплимент. - Ну так попытайтесь еще раз припомнить, когда это могло быть? - Думаю, что довольно давно. Наверное, на ней тогда было что-то зимнее. - Благодарим вас... Следующей была Анка, которая категорически отказалась от каких-либо связей с моей помадой, в доказательство показав свою, которая и в самом деле была более светлого оттенка. У Моники цвет этой помады вызвал величайшее отвращение. Все женщины нашей мастерской, поочередно опрашиваемые, проявили явную недостаточность памяти в вопросах моего макияжа. Отпустив последнюю сотрудницу бюро, мужчины, проводившие допрос, погрузились в молчание. Потом прокурор резким движением вытащил из ящика носовой платок и развернул его полностью. - И тем не менее, может быть, вы нам скажете, откуда на этом платке взялось вот это! С меня мгновенно слетел весь сон, и я перестала глупо и невинно удивляться. На бело-голубой клетке четко обозначились следы моей собственной ярко-красной помады! Я сидела как соляной столб, уставившись в проклятый платок, и чувствовала, как мне одновременно становится и холодно и жарко, потому что я внезапно все вспомнила. Я знала, откуда там взялись эти следы, и, что хуже всего, знала также, кто убийца!.. Я, конечно, могла все рассказать. Могла также продолжать утверждать, что ничего не помню, могла сделать множество других вещей! Но я до такой степени поглупела, что мне не пришло в голову ничего другого, как только то, что я скорей удавлюсь, чем скажу правду! Я молчала так долго, что они почувствовали, что я, предоставленная сама себе, буду молчать до скончания века. Прокурор холодным, официальным тоном повторил свой вопрос: - Откуда на этом платке следы вашей помады? - Не скажу, - ответила я неожиданно даже для самой себя. - Что вы сказали?! - Не скажу, - упрямо повторила я. - Что значит - не скажете? Вы уже все вспомнили? - Вспомнила. И заявляю вам, что больше ничего не скажу. - Но почему? - Потому что не скажу. Я отказываюсь давать показания! На лицах представителей власти появились растерянность и явное удивление. Они смотрели на меня и друг на друга. - Вы отдаете себе отчет в том, что это ставит вас в сложное положение? Это ваша помада, вы являетесь подозреваемой! - Ну и пусты Мне все равно, я ничего не скажу! - Нам придется вас задержать. - Можете даже заковать меня в кандалы. Ничего не скажу раньше, чем предстану перед судом обвиненная в убийстве! Капитан и прокурор выглядели так, как будто через минуту их хватит удар. Поручик смотрел на меня вытаращенными глазами. Честно говоря, я не была этим особенно удивлена. Видимо, они меньше всего ожидали, что я, безусловно невиновная, обладающая железным алиби, предлагающая им свою помощь, окажусь так явно замешана в этом убийстве. И это еще после тех двух вечеров, проведенных с прокурором!.. Я сидела сжавшись, расстроенная, злая и пыталась найти какой-нибудь выход. Если бы меня хотя бы на минуту выпустили из этого чертова конференц-зала! Я знала, кто является убийцей, и мне это ужасно не нравилось, потому что это был именно тот самый персонаж, которого я в самом начале идиотски придумала! Невозможно, чтобы до такой степени все совпало, это какая-то злая шутка, это просто свинство!.. Что они теперь будут делать? Следственные власти, наконец, пришли в себя. Медленно, осторожно, дипломатично они стали склонять меня к ответам на их вопросы. Они объясняли, просили, предостерегали, прокурор смотрел на меня с упреком и горечью - ничего не помогло! Я уперлась. У меня были на это свои причины... Наконец они махнули на меня рукой и снова начали вызывать женскую часть персонала нашей мастерской. Что касается мужчин, то, во-первых, они были некомпетентны в этих вопросах, а во-вторых, находились не в полном составе, так как Витек, Збышек, Рышард, Стефан, Каспер и Влодек еще раньше поехали в управление. Первой снова была вызвана Алиция, которая все знала. Я сидела в своем углу в страшном напряжении и вглядывалась в нее безумным взглядом, не произнося ни единого слова. Алиция осмотрела носовой платок с помадой. Она делала это долго, обстоятельно и молча. Я хорошо знаю Алицию, и мне было ясно, что она совершенно точно вспомнила происхождение этих следов. Потом она подняла голову и посмотрела на меня. Не знаю, что она прочитала на моем лице, но думаю, что обмена взглядами нам обеим было достаточно. И меня совершенно не интересовало, что об этом подумают следственные власти. - Не знаю, - решительно сказала она после долгого молчания. - Не имею понятия. Не было никаких сомнений в том, что они не поверили ей, и это, несомненно, утвердило их уверенность в моей виновности. - А вы не думаете, пани, - любезно спросил капитан, - что владелица помады вытиралась этим платком? - Не знаю. С тем же успехом можно предположить, что она писала помадой на стекле какие-нибудь стихи, а потом их стирала. Не знаю. По-моему, здесь ведется следствие и важными являются не предположения, а факты. Анка и Моника были не опасны. Они ничего не знали, их тогда не было. Потом в конференц-зал вошла Веся. Мне сделалось плохо от ее вида, потому что у меня не было никаких сомнений, что Веся расскажет им все, расскажет с огромной радостью и удовлетворением, если только вспомнит. Не дай Бог, чтобы она вспомнила!.. - Ну как же, - сказала Веся ядовито и с достоинством. - Ведь это Ядвига... Мужчины, ведущие допрос, набросились на нее, как стервятники на падаль. Веся обиженным голосом давала им исчерпывающие объяснения, а я не могла уничтожить ее взглядом. Это было накануне смерти Тадеуша. Ядвига пришла ко мне и попросила одолжить ей все губные помады, которые у меня есть, потому что хотела проверить, какой цвет ей лучше подходит. Кроме одной, эффект которой был ей уже известен, у меня была с собой только та, ярко-красная, французская. Ядвига намазала ею губы и оглядела себя в зеркало. При этом были еще Алиция и Веся. Веся наблюдала за Ядвигой с ненавистью. - Сотри ее, а то выглядишь как страшилище! - сказала она с отвращением. Действительно, этот цвет Ядвиге не прибавлял красоты. Вынув из сумочки большой бело-голубой платок, она старательно вытерла с губ помаду. А теперь этот платок лежал на столе и служил доказательством совершенного преступления. Веся обнаружился потрясающую память. Видимо, уже ничего не могло спасти Ядвигу, у которой явно были мотив, полная возможность, твердый характер и которая изо всех сил умоляла помочь ей и клялась, что невиновна!.. И венцом всего было то, что с самого начала я придумала, будто это именно она убила Тадеуша! Я придумала это потому, что в ее случае существовали самые большие смягчающие обстоятельства... Я сидела в своем углу, проклиная в душе ужасными словами себя, Весю, Ядвигу, покойника, капитана, прокурора и вообще весь мир. Всей душой я хотела, чтобы что-нибудь произошло, чтобы оказалось, что это неправда, что вопреки всему это не Ядвига! Усадив Весю в другом углу, они вызвали Ядвигу. Платок со следами помады, разложенный во всю ширину, лежал на столе. Ядвига вошла, взглянула на это вещественное доказательство, потом на меня, потом на Весю, потом снова на платок и снова на меня. - Зря я так сделала, - спокойно сказала она. - Я должна была все вам рассказать. Теперь вы верите, что это я, а я верю, что только вы можете меня спасти. - Черт побери! - сказала я, предоставив волю чувствам, потому что боялась, что в конце концов кого-нибудь задушу. Капитан высказал мне свое неодобрение и снова повернулся к Ядвиге. - Прошу вас воздержаться от разговоров с посторонними людьми и отвечать на наши вопросы. - Вы признаете, что этот платок принадлежит вам? - Конечно, признаю, а что я могу сделать? Голову даю на отсечение, что эта змея уже все рассказала, - ответила Ядвига, пренебрежительно указывая подбородком в направлении Веси. Веси издала какой-то непонятный звук, но не успела отреагировать дальше, потому что капитан немедленно повернулся к ней. - Благодарю вас, - сказал он так решительно, что смертельно обиженная Веся поднялась и вышла. Ядвига сидела, безнадежно вглядываясь в платок. - Этим платком был вытерт дырокол, которым ударили по голове убитого, - сказал капитан. - Это установлено совершенно точно. Вы признаетесь.... - Ничего подобного, - решительно оборвала его Ядвига. - Этот платок исчез у меня в тот день, когда произошло преступление. Я не задушила его, но сейчас все объясню. Пани Иоанна, даю вам честное слово, что скажу всю правду! Я была решительно настроена поверить всему, что она скажет. Капитан хотел удалить меня из зала, но Ядвига решительно запротестовала, добиваясь моего присутствия и категорически заявляя, что без меня не произнесет ни слова. Они были, видимо, уже настолько измучены и вымотаны, что согласились с ее требованиями. Ядвига начала рассказывать. Она честно описала все свои махинации, касающиеся бывшего мужа, участие в этом деле Тадеуша, кратко изложила историю с помадой и перешла к дню преступления. - Против него я была бессильна, - сказала она. - Я хотела уговорить его, чтобы он перестал валять дурака, чтобы подождал до тех пор, пока я не вытяну из этого подлеца деньги и тогда все ему заплачу. Я даже заплатила бы ему эти пять тысяч, чтобы он оставил меня в покое. Я страстно боялась, что он с этой бумажкой куда-нибудь полезет и все мне испортит. Я хотела с ним поговорить, и это именно я позвонила ему, чтобы он пришел в конференц-зал... - Но почему вы сразу об этом не сказали? - Вы что думаете, у меня с головой не все в порядке? Ведь тогда на меня сразу пали бы все подозрения. Я надеялась, что вы найдете убийцу прежде, чем все это откроется, и ко мне никто не будет цепляться. - Продолжайте. Вы позвонили ему, что дальше? - Он, разумеется, пришел, потому что надеялся, что я дам ему деньги. Веськи не было в приемной, никто меня не видел. Как я этого подлеца просила, умоляла!.. А он смеялся. Я разревелась как дура и вытиралась этим платком. Но в конце концов терпение у меня лопнуло, я сказала ему, что Бог накажет его, поднялась и ушла. А он остался там, и платок, видимо, тоже остался, так как потом я его уже те видела. Я сразу пошла умываться, потому что выглядела страшилищем. Умылась и вытерлась полотенцем, а о платке вспомнила только тогда, когда его стали искать... - Откуда вы взяли дырокол? - Что?! Ниоткуда я его не брала, у меня не было дырокола. Дырокол стоял на моем столе в приемной. Когда я вернулась, его уже, наверное, не было, но я не обратила внимания, потому что была ужасно взволнована. - Во что вы были одеты? - В халат, как обычно. Но без пояса, пояса у меня уже давно нет, куда-то исчез... Я была абсолютно убежден что Ядвига говорит правду. Это ее голос слышал Збышек из кабинета. Она беседовала со Столяреком около пятнадцати минут, невозможно, чтобы она его потом убила! У нее должны быть при себе дырокол и пояс, и если бы она собиралась это сделать, то сделала бы сразу! И откуда она взяла ключ от двери?! Нет, Ядвига говорит правду!.. - Вы заперли дверь, ведущую в кабинет? - Чем? И зачем мне это нужно? Ведь даже если бы кто-нибудь вошел, разговаривать не запрещено! - Но вы же знали, что эта дверь была заперта? - холодно сказал прокурор. - Вы догадывались, что от нее должен быть ключ? Я проклинала Себя за эту историю с крупой. Разумеется, это бросает на Ядвигу негативный свет! Черт возьми, неужели все, что я сделаю, должно иметь самые худшие результаты?! Они допрашивали ее и так и сяк, но Ядвига держалась твердо. Было видно, что она взволнована до бесчувствия, она бросала на меня отчаянные взгляды, ломала себе пальцы, но держалась своей первой версии, как гранит. Она невиновна, и конец! - Ну что ж, - наконец сказал утомленный капитан. - Вам придется пойти с нами... Ядвига сорвалась со стула. - Ребенок!!! - ужасно закричала она, теряя мужество. - Ради Бога, позвольте мне сделать что-нибудь с ребенком!!! Пани Иоанна, спасите меня!!! Посреди ужасной суматохи, которая воцарилась в следующие минуты, среди рыданий Ядвиги и Данки, вызванной на помощь, потому что она знала семью Ядвиги и могла организовать опеку над ребенком, среди возгласов удивления, недоверия и испуга, издаваемых всем персоналом, я сидела как привязанная к креслу и усиленно размышляла. Что делать?! Независимо от того, виновна она или нет, я должна помочь этой идиотке! Она была доведена до предела отчаяния, всю жизнь имела одни огорчения и неприятности, затем эта крайняя бедность и обожаемый ребенок!.. Любой ценой!.. Жаль Ядвигу, жаль порядочного человека, жаль ее дочку... Что делать? Бросить подозрение на кого-то другого - единственный выход! Двое активно подозреваемых, значит - ни одного! На кого?! И как?! Ядвигу забрали, а светопреставление все продолжалось в нашей мастерской. Все, кто поочередно возвращались из управления, попадали в настоящее пекло. Всюду возникали дикие ссоры и скандалы, потому что половина мастерской поддерживала Ядвигу, а половина была против. Витек безуспешно пытался успокоить всех и заставить вернуться к прерванной работе. Данка и Ирена издевались над Весей. И в это время неожиданно пришел Марек, который в последнее время постоянно попадал на такие потрясающие события. Замечание, которое в прошлый раз сделала Алиция, что Марек, во-первых, умен, а во-вторых, непричастен к этому делу, видимо, укоренилось во мне очень глубоко, потому что я немедленно его вспомнила. Я затащила их обоих в самый дальний угол за столом Алиции и категорически потребовала сосредоточиться и обдумать способы спасения преступницы. Они оба очень любили Ядвигу, были о ней самого лучшего мнения, поэтому, не сопротивляясь, приступили к делу. Марек внимательно выслушал наш отчет о событиях. Он был очень взволнован, гораздо больше, чем я думала. Ему явно что-то не нравилось. - Это значит, - медленно сказал он, - что в представлении следственных властей сложилась следующая картина: Ядвига разговаривает с Тадеушем, Тадеуш отвергает ее мольбы. Ядвига берет дырокол... опустим подробности... бьет его по черепу, душит пояском... предположим, что все это у нее с собой... Выходит в туалет, смывает следы волнения с лица, топит платок в унитазе... - Не знаю, сразу ли она это сделала, потому что туалет забило только на следующий день, - прервала его Алиция. В эту же минуту я вскочила на ноги. - Подождите! - закричала я. - Подождите!.. Подождите!.. - Чего? - спросил Марек. Они оба с удивлением смотрели на меня. Я что-то бормотала себе под нос, а в голове у меня вспыхнула картина того странного события, свидетелем которого я оказалась в туалете перед тем, как пойти на личный обыск. Не объясняя им ничего, я повернулась и кинулась в конференц-зал, где до сих пор находились капитан и прокурор. Я влетела туда без стука, прерывая какие-то таинственные действия с их стороны. - Знаю! - закричала я. - Все знаю! Нет, не все, часть!.. Много... - Как вы могли, - в ответ закричал прокурор. - Вы обманули меня! - Чушь! Неправда! Я знаю, что это не Ядвига! Она невиновна!.. - У меня ваши невиновные уже вот где сидят! - Тихо!!! - заорал капитан и стукнул кулаком по столу. - Прошу прощения, пан прокурор, - добавил он нормальным голосом. - Нет, это я прошу прощения, - ответил прокурор также нормальным голосом и снова повернулся ко мне. - Я так понимаю, что вы хотите нам что-то сообщить? Наверное, что-то незначительное, потому что вы, как только дело доходит до чего-то важного, отказываетесь давать показания?.. Нечто похожее на жалость шевельнулось у меня в сердце, но теперь я была занята важным делом. На всякие личные чувства времени пока не было. Ледяным голосом я доложила им о странном действии канализационного оборудования. Они слушали меня молча и внимательно, потом посмотрели друг на друга. - А вы не видели, кто это был? - Нет. Когда я вышла, уже никого не было. Но кто-то должен был прийти последним в конференц-зал, сразу передо мной. Когда я туда шла, во всем бюро уже никого не было. Капитан поморщился. - Теперь разве определишь, кто пришел последним! Поздновато... - Но, может быть, вам удастся! Ради Бога, по крайней мере попробуйте! Ведь вы должны развеять все возможные сомнения, если хотите обвинить Ядвигу! Я все это скажу перед судом, буду свидетелем защиты! - Минуточку, - сказал прокурор. - Как вы, собственно, себе представляете, что там было сделано? - Все очень просто. Стена в туалете довольно низкая, два с половиной метра, кирпичная, и к ней прикреплены оба резервуара. Он влез на унитаз, бросил платок вертикально вниз, может быту с каким-то грузом, дернул за спуск. И вода полилась... Я действительно говорила несколько хаотично, так как была невероятно взволнована. Я перестала чувствовать какую-либо симпатию к убийце, потому что он позволил арестовать невиновную Ядвигу. Представители власти заинтересовались моими предположениями и пошли проверять. Я пошла за ними, не задумываясь над тем, что об этом подумают сослуживцы. Прокурор лично влез на унитаз и произвел предполагаемые мной действия, пожертвовав для этого одной из тряпок, отобранных у нас. Я выбежала из мужского туалета и кинулась в дамский проверить результат, капитан кинулся за мной. Все прекрасно совпало. Прокурор дернул за спуск, а мы в полный голос рассказывали ему из-за стены, что видим. В результате дамский туалет забило еще раз. - Так, - сказал прокурор, вернувшись в конференц-зал. - Но мне удалось это сделать с огромным трудом, а судя по тому, что вы рассказываете, он сделал это свободно. У меня рост метр семьдесят девять... Это должен быть очень высокий человек... - А разве вы видели у нас в мастерской хоть одного малорослого? - любезно спросила я. Они снова посмотрели друг на друга. Только теперь до меня дошла мысль, что они ведь должны что-то знать. Знать гораздо больше... После того как увезли Ядвигу, они же по-прежнему остались в мастерской и, несомненно, преследовали этим какую-то цель. Они же не информируют меня обо всем... Не было разговоров о ключе, об экспертизе, о пропавшем документе Ядвиги... В этом что-то есть. Страшно заинтересованная, я вглядывалась в их каменные лица, но ничего узнать мне не удалось. Я вернулась к Алиции и Мареку, терпеливо ожидающим объяснения моих странных действий. В мастерской по-прежнему стоял шум, оказалось, что все очень много знают. Собственно, ничего необычного в этом не было, в конце концов, умные люди, которым задаются вопросы об определенных вещах, могут сделать для себя какие-то выводы. Главным образом разбиралась проблема ключа, который, похоже, не имел никакого отношения к Ядвиге. Не вмешиваясь в эти совместные расследования, я приступила к продолжению беседы в нашем углу. Мы втроем пришли к выводу, что пока все довольно туманно. Однако, возможно, Ядвига говорит правду и Тадеуша убил кто-то вошедший в конференц-зал после ее ухода. - Я не хотел бы возбуждать шум и бросать ненужные подозрения, - поколебавшись, сказал Марек, - но не уверен в том, что не должен поделиться ими с нашими любимыми властями... - Что ты имеешь в виду? - спросила Алиция, быстро взглянув на него. Марек снова заколебался. - Не знаю, не знаю... Нет, подожду, Ядвигу пока еще не вешают. Будем надеяться, что все откроется само, я ужасно не люблю участвовать в подобных вещах... Алиция молчала. Я тоже. У меня не было уверенности, не подозреваем ли мы, случайно, одного и того же... Пока я была очень довольна, что мне удалось вселить в милицию сомнения по поводу санитарного оборудования. Марек свои слова объяснять отказался, поэтому я вернулась в отдел, где царила атмосфера подавленности. Никто ничего не делал, зато усе строили самые мрачные прогнозы относительно будущего нашей мастерской. - Нет, мы не выберемся из этой истории, - тяжело вздохнул Януш. - И так было бы трудно, а уж теперь, без заказов! Нет, с нами теперь покончено... На этот раз я сама позвонила прокурору. - Вы считаете, что я поступила плохо? - с горечью спросила я. - А вы бы стали обвинять своего сослуживца, который в довершение всего, на ваш взгляд, невиновен? - Но хоть кто-то, по вашему мнению, может оказаться виновным в этом деле? - раздраженно спросил он. - Боюсь, что вы приписываете вину каким-то потусторонним силам. - Нет, теперь уже нет. Теперь я уже не буду протестовать, но при условии, что вина этого человека будет доказана. А пока это все только одни подозрения, и притом у меня такое впечатление, что вы не рассказали мне о множестве вещей... - Вы считаете, что я поступил плохо? - издевательски спросил он. - Вы можете, положа руку на сердце, сказать, что вы сообщили абсолютно все, что знаете? Нет, этого я сделать не могла. Он, вероятно, обиделся на меня, так что в тот вечер я рано улеглась спать... Назавтра все началось с самого утра. Несмотря на арест Ядвиги, капитан и прокурор находились в мастерской, снова допрашивая всех по очереди. Мы не имели понятия о том, что они хотят выяснится а вопросы не позволяли сделать каких-либо конкретных выводов. Снова они проверяли наши алиби, но уже не на день преступления, а на вчерашний день. - Что, черт побери, может, в городе еще кого-то задушили! - гневно сказал Януш, возвращаясь с допроса. - По-видимому, где-то что-то произошло, - задумчиво ответил Лешек. - Я ходил вчера выпить пива и теперь должен представить свидетелей. Хорошо, что этот парень в киоске меня знает. - Слушайте, а ко мне они привязались из-за того, что я возвращался из управления на трамвае, - сказал ужасно взволнованный Влодек, который зашел в наш отдел, чтобы успокоиться. - А на чем я должен был возвращаться? На воздушном шаре? - Разве ты не вернулся с Витеком на машине? - удивился Януш. - Мне казалось, что вы поехали вместе. - И ты теперь начинаешь? Отвяжись от меня! Нет, я не вернулся с Витеком, нет такого предписания, чтобы я обязательно возвращался с Витеком! Витек поехал в какую-то мастерскую! - Они страшно удивились, что я все время сидел в бюро, - сказал Веслав, явно очень довольный, что ему удалось так удивить следственные власти. - По-моему, они всех обо мне спрашивали. Интересно, почему... Только теперь я, наконец, задумалась. Ответ Веслава натолкнул меня на мысль: Веслав был подозреваемым... Вопросы об алиби, задаваемые всем, это только предлог... Им нужны только те, которые были в городе, в управлении! Сейчас... кто это был? Збышек, Витек, Каспер и Рышард... Видимо, кто-то из них что-то сделал? Через полчаса стало ясно, что Каспер отпадает, остались только трое. Каспер сразу после управления вернулся в бюро на такси вместе с одним типом, технологом из соседнего бюро. Витек поехал на машине в какую-то мастерскую, Збышек задержался где-то в городе и вернулся значительно позднее, а Рышард не вернулся совсем. О чем же, господи, здесь может идти речь? После своего негативного поведения в деле Ядвиги я не имела никакой надежды получить сведения от прокурора. Разве только я сама смогу придумать что-то интересное, что поможет возобновить наши контакты. Но что придумать? Я думала и думала, а атмосфера в бюро становилась все мрачней и мрачней и в конце концов дошла до предела, потому что надо было идти на похороны Тадеуша. Все как один, в хмуром молчании, мы шли в погребальной процессии, и ни у кого не было ни малейшей надежды на то, что все когда-нибудь прояснится... На следующий день время тянулось вяло. Витек упорно заставлял нас заниматься работой, которая ни у кого не шла. Все были какие-то погасшие, Ядвига сидела в тюрьме, а прокурор с капитаном в конференц-зале. На этот раз они проводили исследования, которые были предложены мной, что меня несколько утешало, потому что после разрыва с ними всяческих контактов я чувствовала себя не слишком радостно. Проведя эти самые исследования самолично, я поняла, что дело предстает в достаточно безнадежном свете. Каждый говорил нечто иное. Влодек утверждал, что последним в конференц-зал пришел Рышард. Анджей утверждал, что Витек. Януш заявил, что это был Збышек, а Казик - что Веслав. Стефан в свою очередь назвал Анджея. Совершенная путаница, в которой светлым пятном оказалось только одно, что первым на обыск прибыл Каспер. В этом единственном все были друг с другом согласны, поэтому Каспера я должна была определенно исключить. Витольд единственный пытавшийся нормально работать, поехал забрать проект от районного архитектора. Его свободным местом немедленно воспользовался дьявол, к которому я на этот раз была настроена крайне неблагосклонно. - Отстань от меня! - сказала я сразу же, как только он появился. - Ты мне надоел. Ничего хорошего из моих контактов с тобой не выходит. - Потому что ты идиотка, да еще к тому же редкостная, - ответил нисколько не разочарованный дьявол, ставя кресло Витольда поудобнее. - Почему ты ничего не сказала им о тайнике Тадеуша? - Потому что знаю, так же хорошо, как и ты, что этот тайник... впрочем, как и ты... являетесь всего лишь плодом моего воображения. Я не собираюсь постоянно выставлять себя перед людьми идиоткой! - Будь же ты последовательна! С самого начала и до конца твое воображение совпадает с действительностью. Тебе не приходит в голову, что в этом что-то есть? Я задумалась, неохотно глядя на него. Кто знает, может быть, и на этот раз я права?.. - Ты думаешь, что к тому были какие-то предпосылки? - неуверенно спросила я. - Что-то происходило в мастерской, и я подсознательно это почувствовала? - Конечно! И при этом заметь, что ты рассказала обо всем. Может быть, его совсем не задушили бы пояском, если бы ты не подала эту мысль, а толкнули под поезд? Ты обратила внимание преступника на мотивы, которые фактически были у всех. Убивая его на территории мастерской, он мог рассчитывать почти на стопроцентную безнаказанность, так как здесь было слишком много подозреваемых! - Ты пытаешься меня убедить, что больше всех виновата я? Большое тебе спасибо за твою любезность. - Всю жизнь мечтал оказать тебе любезность! Ты нервируешь меня, разочаровала прокурора. - О нет, мой дорогой! - решительно заявила я. - Ничего из этого не выйдет. Даже ради ста прокуроров я не собираюсь изменять свой характер. Я никогда не была свиньей и никогда не буду! Если бы в эту минуту я знала, кто настоящий убийца, я пошла бы к нему и попросила бы его признаться самому, а не побежала бы с доносом к властям! - Но помощь им оказывать хочешь? - Хочу, потому что он оказался скотиной по отношению к Ядвиге. Он правильно сделал, что убил Тадеуша, но он не должен был позволять, чтобы ее арестовали вместо него! - Ну так если ты хочешь им помочь, то иди и расскажи о тайнике. Я тебе советую, иди и расскажи... Он сидел и искушал меня, как и подобает дьяволу, и в конце концов я поддалась. Я пошла в конференц-зал, где как раз не было никого из подозреваемых, только власти, и с достоинством спросила, могут ли они меня выслушать. Видимо, у них не все шло как по маслу, потому что они с большим жаром выразили свое согласие. Я подумала, что раз уж я должна делать из себя идиотку, то пусть уж это будет в избранном обществе. - Я надеюсь, панове помнят, с чего все это началось? - спросила я твердо. - Помним, - необычайно любезно сказал прокурор. - С вашего ясновидения. Я посмотрела на него внимательно и, быть может, даже слегка вызывающе, потому что в его глазах что-то сверкнуло, затем продолжила: - Я хочу вас проинформировать, что мое ясновидение продолжает действовать и до сих пор. Я пришла к выводу, что записная книжка Тадеуша не является единственным его достоянием и что он должен был иметь еще какие-то материалы и где-то их скрывать. - Очень интересно, - ядовито сказал прокурор, когда я остановилась для того, чтобы набрать воздуха. Я полностью проигнорировала его замечание. - И я стала размышлять; где? И в процессе этого размышления я оказалась в квартире покойного, которую хорошо знаю, потому что была там когда-то... Не слишком вдаваясь в разграничение фантазии и действительности, я рассказала им о моем драматическом видении, оборвавшемся вместе с криком Алиции, после чего замолчала. Представители власти сидели неподвижно с очень странным выражением на лицах, и я подумала, что они, по-видимому, считают меня не совсем нормальной, но мне было уже все равно. - Да... - медленно проговорил капитан. - И можно узнать, откуда вы все это знаете? - По-моему, во вступительной части моего рассказа я достаточно ясно об этом сказала, - холодно ответила я, и внезапно все внутри у меня перевернулось. Я поняла смысл этого вопроса! - Боже милостивый! - закричала я, срываясь с места. - Не хотите же вы сказать, что все это правда?! - Да нет, что вы! - немедленно сказал прокурор, делая какое-то резкое движение. - Это все только ваше воображение? Я вас правильно понял? - Да, - тихо сказала я, садясь обратно. - Боже мой, я надеюсь, что это все только мое воображение!.. - Да; разумеется, большое спасибо, - поспешно сказал капитан. - Вы еще что-то хотите нам сказать? Я была уже не в состоянии разговаривать, поэтому только покачала головой. Потом я догадалась, что они ждут, когда я уйду. И я ушла, проклиная идиотского дьявола последними словами. Унылая атмосфера в бюро сохранялась до ухода Витека. Представители права покинули мастерскую еще раньше, почти сразу же после моего к ним визита. Кто первый вынул первую поллитровку, не имею понятия. Не знаю также, кто решил, что поминки должны пройти именно в этот день. Возможно, этому способствовало общее унылое настроение. Во всяком случае, в наш отдел неожиданно заглянул Стефан. - Ну, чего ждете? - буркнул он. - Там уже летят тосты. Пошли, за здоровье покойника!.. Угощение состояло из французской булки, килограмма сальтисона и огромного количества водки. Кофе в нашей мастерской было всегда. Несколько человек должны были уйти, но большинство осталось. После первого выпитого литра нам все еще было грустно, и все трезво и рассудительно обсуждали ситуацию, мешая в одну кучу будущий упадок мастерской и подозрения, касающиеся Ядвиги. После второго литра мы стали приходить к выводу, что жить, собственно, можно везде, работать тоже, и нам не остается ничего другого, как только интенсивно наслаждаться жизнью, а после третьего - настроение изменилось уже радикально. Кто-то включил радио, которое как раз передавало танцевальную музыку. Одновременно Влодек принялся играть на губной гармошке, сначала протяжно, а потом все более и более отрывисто. Водка лилась рекой, перемешиваясь с кофе, Лешек бросился танцевать с криком: - Живем лишь раз! Братья и сестры, мы танцуем на вулкане! В этот момент я должна была выйти из комнаты, потому что услышала телефонный звонок. Я была, пожалуй, самая трезвая из всех, так как не могла много пить по причине сердечного недомогания, о чем страшно сожалела. Но я без труда поддерживала царящую здесь атмосферу. На другом конце провода оказался Витек, у которого была очаровательная привычка проверять, что делается в мастерской во внеслужебное время. С огромным трудом я убедила его, что здесь остались несколько человек, которые трудятся в поте лица. Когда я вернулась в комнату, поминки были уже в разгаре. Лешек дикими скачками носился по комнате, ударяясь о столы и шкафы, это должно было означать, что он танцует чарльстон. - Уберите это! - вопил он. - Заберите эту мебель! Для меня нет никаких преград! Я орел! Почему звуки чарльстона превратили его именно в орла, было совершенно неясно, тем более, что в его облике эта метаморфоза никак не проявлялась Моника и Веслав танцевали твист, причем Веслав умел его танцевать, а Моника - нет. Лешек внезапно изменил свое амплуа и заявил, что теперь он - умирающий лебедь, причем его странные выкрутасы тоже несколько изменяли характер. С очаровательными телодвижениями он выплыл в коридор и проплыл по нему аж до комнаты Ирены, где замер, распластавшись на стуле, издавая время от времени какой-то жуткий скрежет, который должен был изображать лебединое пение. Влодек сидел на шкафу с чертежами и, не обращая внимания на конкуренцию Польского радио, ужасно играл на губной гармошке оберек [польский народный танец]. Алиция, будучи сильно навеселе, требовала, чтобы он сыграл польку, потому что она должна ее станцевать. Я присоединилась к ней, но Влодек запротестовал, между одним и другим звуком объясняя нам, что в губной гармошке нет какой-то тональности, необходимой ему для того, чтобы сыграть польку. Это объяснение нас не удовлетворило. - Играй польку, а то я разобью тебе башку, - пригрозила я, беря в руки чашку с остатками кофе. Влодек продолжал играть оберек, делая вид, что не слышит, поэтому я почувствовала себя вынужденной выполнить свою угрозу и выплеснула на него остатки кофе, добавив еще воды из вазочки с цветами. - Мегера! - оскорбленно сказал Влодек, слегка отряхнулся от кофейной гущи и продолжал играть оберек. Алиция смотрела на все это с большим интересом. - Раз она вылила, тогда и я! - заявила она решительно, взяла со стола большую вазу с цветами и выплеснула все ее содержимое на Влодека. Музыкант обиделся, слез со шкафа и выбросил губную гармошку в окно. Стефан стоял около другого шкафа с чертежами и, бормоча какие-то проклятия, выковыривал из сальтисона кусочки языка, с отвращением бросая за спину все остальное. Анка с Анджеем и Моника с Веславом упорно танцевали твист подо все, что звучало из радиоприемника. Алиция решила отказаться от польки, вытащила Каспера в коридор, и они оба ринулись в направлении входной двери, рыча мазурку страшными голосами. Рышард, до сих пор меланхолично сидевший около стола, внезапно очнулся, как будто услышал звонок будильника, вытащил меня из комнаты, и мы последовали их примеру. Мы влетели в комнату Ирены в тот момент, когда первая пара уже поворачивала от двери. Одновременно умирающий лебедь, то есть Лешек, сорвался со стула, на котором испускал дух, и оказался в самом центре сумасшедшей мазурки. Совершенно ошеломленный, он хотел попятиться, но получил удар со стороны Рышарда, упал на Алицию с Каспером, и вся компания повалилась на столик Ирены. Маленький, легкий столик, стоящий на тонких изящных ножках и имеющий ящики только с одной стороны, не выдержал такого удара, затрещал, заскрежетал и рухнул. Это произвело такой шум, что в комнату Ирены немедленно сбежался весь развеселившийся персонал мастерской. Живописная группа издавая радостные стоны, поднималась с пола, на котором остался только Лешек и стол с разбитым стеклом и выломанной ногой. Было видно, что этот столик, несмотря на свой изящный и легкомысленный вид, был сработан прочно, потому что ничего больше не отвалилось, не открылся ни один замок, ящики остались на своих местах, и только откуда-то из середины вылетел на пол какой-то ключ. Не далее как два дня назад получил широкую известность вопрос о таинственном запирании конференц-зала, потом долго были разбирательства с ключом от двери кабинета, и после этих двух дней ключ для нас стал не только огромной сенсацией, но как бы и символом преступления. Поэтому ничего странного не было в том, что все теперь замерли, утихли и онемели, вглядываясь в хорошо известный нам ключ, который вылетел из запертого стола Ирены. Неизвестно, сколько времени пребывали бы мы в состоянии живой картины, если бы входная дверь внезапно не открылась и в ней не появился капитан. Он остановился и тоже застыл, пораженный, по всей вероятности, странной картиной, которая предстала перед его глазами. Он открыл было рот, но слова замерли у него на губах. Он посмотрел поочередно на всех нас, на Лешека, а затем на лежащий посреди пола ключ. - Сокол! - внезапно сказал Лешек, у которого в голове, видимо, все по-прежнему перемешивалось с орнитологией. Вырванный из оцепенения, капитан подошел к ключу, вынул из кармана носовой платок и с его помощью, не касаясь пальцами, осторожно, поднял ключ с пола. - Откуда он взялся? - резко спросил он. - Его прислало провидение! - очаровательно ответил Лешек и наконец поднялся на нетвердые ноги. - Он вылетел из стола? - с живым интересом спросил Веслав, глядя на меня. - А может быть, у кого-то из кармана? - неуверенно предположила Моника. - Итак? - повторил капитан так же резко, как до этого. - Что здесь было? Что здесь вообще происходит, хотел бы я знать? - Поминки, - любезно объяснила ему Алиция. - Мы справляли поминки... Капитан смотрел на нас взглядом, полным страшной тоски. Он немного поколебался, видимо раздумывая, можно ли что-то выяснить у такого количества пьяных. Но в то же время трудно было не предположить, что после протрезвления никто ни о чем не будет помнить. - Прошу не двигаться, - приказал он, вошел в кабинет, оставив за собой широко открытую дверь, и, не спуская с нас взгляда, поднял телефонную трубку. Аппарат Ирены лежал на полу в виде мелких осколков. Капитан вызвал подкрепление и вернулся. Он внимательно присмотрелся к послушно старающимся держаться неподвижно участникам поминок и повернулся ко мне. - Вы тоже пьяны? - Нет, - с сожалением ответила я. - После употребления алкоголя мне бывает нехорошо. Боюсь, что сейчас я совершенно трезвая. - Слава Богу, - буркнул он, потом тяжело вздохнул и добавил: - Прошу вас рассказать, что тут произошло. - Мы танцевали мазурку в две пары. Лешек умирал на стуле и ожил в самый неподходящий момент, в связи с чем все повалились друг на друга и на столик. Результат вы видите. - Что это за ключ и откуда он тут взялся? - По всей вероятности, это ключ от какой-то из внутренних дверей, вы же знаете наши замки... В заботливо оборудованной когда-то первым директором мастерской все было оригинально. Лампы, сделанные на заказ во Вроцлаве, специально для нас спроектированная мебель, электрическое освещение и, разумеется, необычные замки. У ключей от этих замков часть с зубчиками была не плоской, а треугольной, а та часть, за которую держат, была не круглой с дыркой посредине, а восьмиугольной и тоже плоской. Все было не так, как везде, поэтому не было и сомнений, для чего предназначался этот ключ. - Откуда он сейчас взялся, я не могу объяснить... - продолжала я. - Есть только две возможности: или вылетел из этого стола, или у кого-то из кармана. Сомневаюсь, что он мог находиться в телефонном аппарате. - А если из кармана, то у кого? Я посмотрела на сослуживцев. - Здесь валялись пять человек, остальные прибежали позже. Алиция, Рышард, Каспер, Лешек и я. Взгляд капитана скользнул по нашим лицам и остановился на Рышарде. Ну да, выводы из расследований должны были быть такими же, как и у меня. Каспер отпадает, из потенциальных владельцев ключа остался только Рышард... Рышард, до сих пор стоявший спокойно, внезапно начал рыться в карманах и вытянул оттуда