тем, что ушли в священники, - и все-таки удивительно, как это род Брантонов не вымер от воспаления легких. Я настаиваю только на одном - сменить в доме весь водопровод. Ведь он допотопный: чтобы смыть унитаз, надо сначала накачать воду в бачок (чувствуешь себя каторжницей на галере), а если откроешь кран, вода бежит так же неохотно, как ребенок идет в школу. Бо-бо всем этим очень воодушевлен, что закономерно. Военных всегда воодушевляют холод и неудобства. Это, по их мнению, делает человека мужчиной, а им я становиться не хочу... Пригласила Олистера Куинта посоветоваться, как лучше переделать комнаты. Бо-бо величал его "Куини" - Это Олистеру не нравилось - и говорил, что у себя в кабинете ничего менять не позволит. Ведь там обои времен его прабабки. А на них - сплошь фазаны, лисицы и рыбы да пятна, словно от проказы, там, где раньше висели картины. Словом, хочется пожить на вилле, пока дом не приведут в порядок. После обеда позвонил Беллмастер. Врач установил смерть от несчастного случая. Мне бы пожалеть Полидора, да, признаться, не хочется. Гнусный был тип. И мне не жаль, что Беллмастер намерен продать "Морского льва". Тут послышался шум машины. Мощная волна возбуждения и любопытства захлестнула Сару, и, захлопнув дневник, она вскочила и выбежала из комнаты. Когда она открыла входную дверь, Фарли поднимался по лестнице с футляром под мышкой. Сара бросилась к нему, схватила за руку и воскликнула: "Где вы пропадали, Ричард? Я уже все глаза проглядела. Ну, что сказал Норбер? Что?" Ричард взял ее за плечо, прикрикнул: "Ну, тихо, тихо! Успокойтесь!" - Но я хочу знать! Я должна знать! - Узнаете. Однако сперва мне надо выпить. - Он увлек ее в прихожую. - Простите что задержался. Я пообедал с Германом - вы его помните? - Конечно, помню. - Потом пришлось заехать к Марсоксу и кое-что с ним обсудить. А на обратном пути засорился карбюратор. - Ну, это все ерунда. Главное - вы вернулись и сейчас же расскажете обо всем. - Она почти вытолкнула его на веранду. - Садитесь и начинайте, а я тем временем приготовлю вам выпить. - Отлично. Меня мучит жажда. Налейте пива. Ричард сел за столик, футляр положил перед собой. Сара налила пива из банки. На мгновение их взгляды встретились, и нечто в его глазах, в лице обеспокоило Сару так сильно, что у нее даже руки задрожали. Она подала Ричарду стакан, уселась напротив и не выдержала, воскликнула: "Что-то неладно! Вы расстроены, правда?" Он поставил стакан, так и не пригубив пива, ответил: "Я - нет. Но это не главное. Я за вас беспокоюсь. - И виновато продолжил: - Сара, милая, весть я принес печальную. Этот пояс Венеры - увы, лишь копия. По сравнению с оригиналом он ничего не стоит". Она слушала не слыша - потрясение было столь велико, что мысли на несколько секунд, казалось, утонули в холодном тумане. Она откинулась на спинку кресла медленно, словно туман лишил ее способности не только соображать, но и двигаться. Однажды она познала страх и в тот миг закричала. Сейчас она познала разочарование, но понимала - на сей раз чувства придется скрыть... Теперь понятно, почему Ричард так долго не возвращался. Он оттягивал объяснение, но щадил не собственные чувства, а ее, Сару... боялся разрушить ее надежду помочь ему. А сейчас уже ей приходится сдерживаться, щадить его, избавлять от овладевшего ею отчаяния. Как много она рассчитывала сделать для Ричарда! И вот теперь, лишенная этой радости, не должна выказать, что тяжело страдает. Наконец она спокойно попросила: "Ричард, расскажите без утайки, о чем говорил ваш друг. Ничего не бойтесь. Худшее уже позади, и я, - ей удалось улыбнуться, - теперь выдержу все". Он тронул ее за кончики пальцев: "Вот и умница. Я понимаю - вам хотелось отблагодарить меня. Пусть даже против моей воли. И жаль все-таки, что я привез дурные вести... невыносимо видеть вас расстроенной и... " - Ричард, к делу. - Да, да, вы правы. Давайте покончим с этим. Сара внимала пересказу услышанной от Норбера истории пояса Венеры. И как ни странно, ей становилось легче от зарождавшегося... нет, не гнева... скорее, презрения к лорду Беллмастеру, так нагло обманувшему ее мать. Сара смутно помнила его по редким визитам на виллу. Повзрослев, поняла, - хотя редко терзала себя мыслями об этом, - что мать была его любовницей даже после замужества. Неужели такой богач способен любить деньги настолько, чтобы ради них обмануть мать? Не стесненная более религиозными запретами, Сара пожелала, чтобы жадность когда-нибудь погубила его. Пусть она тоже грешна и будет, видимо, обделена Божьей благодатью... но ведь она в грехе своем не навредила никому, только себе... и так хотела... так хотела отблагодарить Ричарда за то, что до сих пор жива. Слезы закололи глаза, и Сара зажмурилась, чтобы их не заметил Ричард. А когда пересилила слезы и разомкнула веки, он взял ее руку в свои, и его угловатое, совсем не красивое смуглое лицо расплылось в грустной улыбке. - Вот так, девочка моя. Но ничего не поделаешь и, по-моему, не стоит сидеть с мрачными лицами, скорбеть о прошлом. Неподалеку есть хороший ресторанчик. Возвращаясь от Норбера, я заказал там столик. Туда-то мы и поедем, забудем о поясе Венеры и лорде Беллмастере. А обо мне не тревожьтесь. - Он встал, и Сара поднялась вместе с ним. - Все образуется. - О, Ричард... Сара подошла, он положил руку ей на плечо, притянул к себе: "Успокойтесь. Пойдите принарядитесь. В том ресторане прекрасно готовят омаров". ... Ресторан ей понравился, она целиком погрузилась в его атмосферу... лихорадочно пытаясь забыть о недавнем разочаровании, почти перевоплотилась в ту счастливую и довольную Сару Брантон, какой была бы, если бы дела шли хорошо. Она выпила больше, чем обычно, потом танцевала с Ричардом и, хотя за долгие годы в монастыре почти разучилась, на помощь пришло врожденное чувство ритма. А вскоре оказалось, что притворяться веселой и скрывать грусть уже не нужно - дурное забылось само собой. О завтрашнем дне и вообще о будущем Сара и Ричард не говорили. Хотелось продлить очарование вечера, плыть по его течению. До завтра было далеко, его тень еще не падала на Сару. Возвращались они с включенным радио, а когда отправились спать, Сара, прежде чем уйти к себе, остановилась на верхней ступеньке лестницы. Ричард положил руки ей на плечи, широко, но так неуверенно улыбнулся и поцеловал в щеку. - Вот так. Спокойной ночи. И не беспокойтесь о будущем. Я о нем не переживаю никогда. Все имеет обыкновение становиться на свои места. - Да, конечно. - Она взяла его руку и поцеловала в костяшки пальцев. - Все будет в порядке. Она не задернула шторы. Спальню заливал серый свет звезд, повсюду пролегли длинные тени, и вскоре Сару против воли покинули порожденные рестораном веселость, мужество и решимость, а отчаяние, которое она столь тщательно скрывала от Ричарда, вернулось к ней. "Нет, - трезво рассудила она, - ресторан - не утеха, лишь наркотик, гореутоляющее, чье действие быстро проходит". Она вдруг села на постели и, презирая себя за слабость, заплакала, закрыв руками лицо, изо всех сил стараясь сдержать слезы, перебороть по-детски мучительное разочарование. Но плакала все сильнее, наконец совсем потеряла власть над собой, и ни стыд, ни гордость уже не могли совладать с ее горем. Жалость к самой себе и бессмысленные опасения переполнили Сару, и она зарыдала в голос. Никого-то у нее нет, она одна на всем свете... и что бы ни пыталась создать себе или другим, обречено. Вот уедет Ричард и оставит ее здесь, на вилле одну-одинешеньку... лучше бы, да, лучше бы он не услышал ее крики в ту роковую ночь. В самую тяжелую минуту она поняла, что Ричард сидит рядом, обнимает за плечи, прижимает к себе, шепчет что-то успокаивающее ей в залитую слезами щеку. Она крепче прижалась к нему, ища защиты в его твердости и силе против собственной слабости, и его ласки рождали в ней новую страсть, укрощавшую ее страшные муки... Проснулась она уже утром. Спальней завладело солнце. С улицы слышалось чириканье воевавших на дороге воробьев. Издалека донесся колокольчик - такой привешивают козам. Сара лежала не шевелясь, впитывала тепло руки Ричарда, что обнимала ее за шею. Не глядя на него, она знала - он не спит. У нее не было ни мыслей, ни чувств, которые хотелось бы выразить словами. Разум и тело слились в блаженстве, и его не стоило оспаривать или портить разговорами. Ричард немного подвинулся, - она ощутила, как повернулась его рука, - приподнялся и, улыбаясь, взглянул ей в лицо. Она улыбнулась в ответ, и его губы нежно овладели ее губами, руки вернулись к ее телу, вновь разбудили ее желание. На сей раз он был сама нежность, ласкал и лелеял ее - и они начали праздновать прорыв к полному освобождению от прошлого, истинному взаимопониманию. За окном шел дождь - ветра не было, тяжелые капли падали отвесно, - и распустившиеся на улице разноцветные зонтики в руках шедших обедать женщин соперничали с четко подобранными цветами на клумбах парка. Сидя у окна в тесном кабинете Кэслейка, Арнолд Гедди наблюдал за ними и тешился мыслью о предстоящем визите к даме на Кадоген-сквер. На столе перед Кэслейком лежали привезенные от мисс Брантон документы, за которыми и зашел Гедди. - Кстати, мне вот что пришло в голову, - заметил Кэслейк. - Я, конечно, предупредил мисс Брантон, чтобы по всем нотариальным вопросам она связывалась лично с вами. Но вдруг она позвонит в Челтнем и спросит меня? От такого недоразумения надо застраховаться. Ведь ваш секретарь может простодушно ответить ей: "Никакого мистера Кэслейка у нас нет, мэм". Ставлю себе двойку за то, что не продумал и не решил этот вопрос еще в Португалии. "Умница, - подумал Гедди с улыбкой. - Таким когда-то был и я. Но все не предусмотришь. Это выше человеческих сил. Словом, парень - молодец". Гедди проглядел сию тонкость и сам, но признаваться не стал. "Если не знаешь, что сказать, делай реверанс", - вспомнилось из Кэрролла, и Гедди зачем-то откашлялся, важно кивнул и сказал: "Такая мысль приходила мне в голову, мистер Кэслейк. Мои телефонистки получили указание соединять всех, звонящих мистеру Кэслейку, со мной". - Вы очень проницательны, мистер Гедди. Спасибо. - Привычка, мой мальчик. Ведь вы, хотя и не подаете вида, - и правильно, - знаете, что когда-то я работал здесь. Сидел как раз на вашем месте. Но недолго и рад этому, в отличие от вас. - Да, я в курсе дела, - улыбнулся Кэслейк. - Вы тоже служили под началом Куинта? - О, нет, что вы! Это было во время войны, Куинта тогда перевели в Вашингтон. Я работал на Полидора, очаровательного грека. Очаровательного, возможно, не для мужчин, но уж точно для женщин. Признаться, он обладал и другими достоинствами. - Ничего о нем не слышал. - Дорогой мой Кэслейк, здесь служило немало людей, о которых сегодняшнее поколение понятия не имеет. Впрочем, бедняга Полидор давно умер. Но раз уж, как писал Кэрролл, "лукавство никогда не было в числе моих пороков", сознаюсь, я его недолюбливал. А теперь расскажите еще о Ричарде Фарли. Опишите его характер в общих чертах. Кэслейк выложил все, что знал о Фарли и его родителях, закончил так: "Толком побеседовать с ним мне удалось лишь однажды - за совместным ужином. Он мне понравился, хотя пороху, по-видимому, не изобретет. Один из официантов в гостинице, где я останавливался, обмолвился, что служил у Фарли - когда тот держал ресторан на побережье. Фарли был хорошим начальником, но плохим предпринимателем. Слишком много давал в долг приятелям, и в итоге разорился сам. Он, наверно, из тех, кто счастлив жить одним днем. Но женщинами, по словам официанта, не интересовался совсем. - Извращенец? - Нет. Просто не глядел на них и все. А вы подумали, зачем ему мисс Брантон? - Нет. - Гедди покачал головой. - Она, как вы бы сказали, только что из яйца вылупилась. Однако Сара - дочь леди Джин, и если унаследовала ее характер хотя бы наполовину, - он слегка улыбнулся, - то знает себе цену, и тревожиться за ее жизнь нечего. - Так же, как и за благосостояние. Отец обеспечил ее хорошим содержанием. А недавно она унаследовала от матери, - Кэслейк постучал пальцем по документам, которые намеревался забрать Гедди, - очень ценный золотой пояс. Хотя и не застраховала его - решила подарить Фарли в благодарность за спасение. - Неужели? - Гедди помедлил, вспомнив поговорку кэрролловской герцогини: "Если бы никто не совал нос в чужие дела, мир крутился бы гораздо быстрее". И позволил себе рассказать человеку из Клетки нечто тому явно не известное: - "Сомневаюсь, что пояс выручит Фарли. Это красивая вещица ценой в несколько сотен, не больше. Ведь это копия, о чем леди Джин и не догадывалась. Лорд Беллмастер подарил ей оригинал, а потом, когда ему срочно понадобились деньги, подменил его. Я знаю об этом доподлинно. - Он с наслаждением приметил, как застыли в изумлении глаза и лицо Кэслей-ка. - Будучи поверенным в его делах, я сам договаривался о тайной продаже пояса одному немцу - он уже умер и завещал пояс, по-моему, какому-то из европейских музеев". - Вы сообщили об этом в Клетку? - Зачем? Я тогда уже не был с ней связан. Я и сейчас вернулся сюда, - заметил он с грустной усмешкой, - лишь потому, что меня буквально к стенке приперли. Не люблю я Беллмастера, потому и решил донести вам об этом удивительном пустячке. Но уверен - верхам Клетки он известен. Когда Гедди откланялся, Кэслейк подошел к окну. Озеро в парке налилось свинцом, рябило под напором ливня. Кэслейк был благодарен Гедди, хотя и понял теперь, почему тот не задержался в Клетке - он был слишком похож на старуху-сплетницу. Кэслейк по-прежнему стоял у окна, когда дверь распахнулась и вошел Куинт в плаще и шляпе. "Обожаю дождь, - весело сказал он. - Воздух чище, да и моим мехам легче. Сейчас за нами приедет машина. Вы поработали отлично, посему мы едем обедать в ресторан. Как наш дорогой Гедди? По-прежнему цитирует Льюиса Кэрролла?" - Так вот что это были за присказки! - Не только были, но и есть. Однажды он заявил мне, что наше ведомство лучше назвать не Клеткой, а Крокодилом: "И скромно улыбаясь, он кильку в гости звал". - Не только кильку, но и акул, сэр. - Верно, нас не пугает ни величина, ни сезон, когда рыбачить запрещено. Заметив в окно, что у подъезда остановилась машина, Кэслейк радостно пошел к вешалке за шляпой и пальто - эти несколько секунд позволят собраться с мыслями - и сказал: "Он признался, что когда-то работал у нас. С неким Полидором". - Правда? Он и впрямь работал с... вернее сказать, на Полидора. Никто никогда не работал с Полидором. Люди или подчинялись ему, или руководили им. - Куинт замолк, поглядел, как Кэслейк надевает пальто, сухо хмыкнул и продолжил: - Пожалуй, после обеда я принесу досье на него. Вам стоит прочесть. Потом доложите свои соображения, - вдруг просиял: - Полидор, знаете ли, давным-давно погиб. Несчастный случай. Настоящая трагедия. Ну, пойдемте. - Он по-отечески взял Кэслейка под руку и вывел из кабинета. Кэслейк повиновался начальнику со счастливой улыбкой. Впервые ему обещали дать прочесть досье на сотрудника Клетки, и, зная Куинта, он понимал - это не просто награда за службу, и вызвана она не мимолетным расположением начальника к подчиненному. Фарли, в пижаме и халате, толкнул бедром полуоткрытую дверь и вошел в спальню, неся на подносе завтрак. Сара сидела в постели, накинув на плечи коротенькую ночную рубашку. - Завтрак, сеньорита, - проговорил Ричард, улыбаясь. - И еще раз с добрым утром. - Он поставил поднос на кровать и легонько поцеловал Сару. Налил кофе в две чашки, взял одну и уселся за столиком у окна. - Ричард, закрой дверь, - попросила Сара. - Фабрина увидит. Он повиновался и сказал: "Ради нее не беспокойся. Она уже в курсе дела". - Откуда ты знаешь? - Тебе и впрямь нужно объяснить? - Да, и, кстати, ты что, есть не собираешься? - Нет. Кофе выпью и все. Она догадалась потому, что влюбленных выдают глаза. Да и не так она глупа, чтобы не отличить постель, в которой спали, от просто скомканной. А если хочешь, чтобы наши отношения выглядели для нее нормально, скажи ей, что мы собираемся пожениться. На свете нет такой страны, где бы влюбленные не забегали вперед. - Ты очень прямолинеен. - Знаю. Это от счастья. Тебе придется с этим смириться. - Ты и впрямь хочешь свадьбы? - Нет, если у тебя найдется мысль получше. - Откуда?! - Значит, решено. Или тебе хотелось услышать более напыщенное предложение руки и сердца? - Нет, дурачок. Сойдет и такое. Ричард, я просто не верю своим ушам. - Я всегда говорю правду. Знай, мне можно верить. И я не сторонник полумер. Если крашу бассейн, то полностью. И так во всем. Поговорим серьезно или просто насладимся завтраком и вдоволь наглядимся друг на друга? - Мне на тебя за всю жизнь не наглядеться. Как, по-твоему, у нас будет ребенок? - Неужели ты думаешь, что нет, - рассмеялся он, - если мы станем продолжать в том же духе? - Ты снова прямолинеен. - Хорошо, стану практичным. Ты, надеюсь, понимаешь, что я женюсь на тебе и из-за денег тоже? Ведь кроме двух тысяч эскудо, штанов и машины, давно пережившей лучшие дни, у меня ничего нет. - Перебьемся. У меня есть вилла, рента от отца... да и за пояс Венеры можно кое-что выручить. - А я стану опять баклуши бить? Нет, так дело не пойдет. - Как же быть? - Не знаю. Надо подумать. - Он помолчал немного, сознавая, что это не пустые слова, которыми прикрывают истинные планы на будущее. Ему не хотелось пока обсуждать, разбирать происшедшее между ним и Сарой. Время и обстоятельства открыли их друг другу. И их любовь крепнет с каждой минутой. И точка. Не в его характере оспаривать случившееся. Главное - оба рады такому раскладу. Вот Сара сидит и смотрит на него - все та же и вместе с тем совсем другая. Да и он уже далеко не прежний Ричард Фарли. Неведомые ранее чувства изменили их, вывели на новую ступень, где ждало непредвиденное счастье. Теперь она стала женщиной, а он - мужчиной в полном смысле этих слов. Они воистину расцвели. И грешно было бы разбирать случившееся по частям, пытаясь понять, как оно зародилось и чем дышит. Иначе можно и не собрать его потом. И Сара - она, казалось, уже обрела способность читать мысли Ричарда - сказала: "Не стоит торопить события. У нас уйма времени обдумать и устроить нашу жизнь". - Верно, - улыбнулся он. - А пока давай просто повитаем в облаках. Земными делами займемся потом. - И все-таки надо написать обо всем отцу. Ведь он мой единственный близкий родственник и - несмотря на прошлое - отнесся ко мне со всей душой. - Конечно... - Он чуть отвернулся, чтобы она не увидела его лица полностью. Уже без мук - кошмары кажется, оставили его - он подумал, как обрадовались бы они такому письму, если бы были живы. Мать обожала бы Сару... а отец однажды сказал бы: "Если будешь ее обижать, я с тебя шкуру спущу". Он слегка смутился и, по-прежнему скрывая лицо, повертел в руках взятую со стола книгу, прочел название на переплете: "Беседы души и тела - Святая Катерина Гэнуэзская". Не выпуская ее из рук, он повернулся к Саре и продолжил: "Не слишком ли это серьезное для тебя чтение?" - Отнюдь. - Сара расхохоталась. - Это дневник матери. Я привезла его из Эсториля вместе с поясом. Мать назвала его, наверное, так, чтобы никого чужого не прельщало заглядывать туда. Она обожала подобные розыгрыши. - Неужели? Она, видимо, была очень интересной женщиной. При случае расскажи мне о ней. - Конечно, расскажу, но почему бы тебе не прочесть ее дневник? Он расскажет о матери гораздо лучше меня. - Но разве можно заглядывать в чужой дневник? - О, Ричард, не будь таким щепетильным, - Сара вновь расхохоталась. - Читай на здоровье, если хочешь. Мать завещала его мне, а все мое теперь принадлежит тебе. - Ладно, когда-нибудь. - Он положил дневник на место и повернулся к Саре всем лицом; поглядел, как она намазывает на хлеб масло, а потом - персиковое варенье. Любовь к ней согрела его. "Какая она красивая девушка... нет, теперь уже женщина... полногрудая, страстная... Господи, сколько лет она потеряла. Глупая затея, все эти монастыри... Неужели Богу нравится, когда люди отрекаются от мира?" - Он отогнал эти мысли и с легким сердцем заметил: - Ты вареньем всю постель закапала. А я на липких простынях спать не люблю. - Не беспокойся. - Она улыбнулась. - Я их переменю. Иди сюда, поцелуй меня и я добавлю тебе кофе. Он подошел к ней, а она тем временем положила бутерброд на поднос и вытерла губы салфеткой. Он поставил поднос на пол и скользнул к ней в постель. - Ричард, ты что! О, Ричард! - Сара... милая Сара... Полковник Брантон стоял спиной к Гедди, разглядывал проспект за окном. Молодые листочки на деревьях трепетали под ветром, солнце рябило на них, словно на реке. Не за горами май. Все растет, все волнует и волнуется... ягнята и озимые... молодые девушки и девушки уже не столь молодые... молодые люди и несчастные старики - такие, как он сам. Брантон улыбнулся мыслям. И заговорил: - Дела привели меня в Челтнем, вот я и решил заглянуть к вам, показать ее письмо. А она даром время не теряет. Восемь лет просидела в монастыре... однако, едва сбежав оттуда, влюбилась и собралась замуж. Есть в ней что-то от Евы, чем ее мать обладала в избытке. Вы знакомы с этим парнем? Гедди оторвал взгляд от письма Сары, которое только что дочитал: "Я наслышан о нем. Один из моих подчиненных ездил к мисс Брантон улаживать денежные дела и встречался с ним. Говорит, хороший парень, но не слишком честолюбивый. Его отец служил в ВМФ, вышел в отставку капитаном второго ранга". - Это уже кое-что. - Кстати, именно он вытащил ее из моря. - Неужели? Тогда все ясно как божий день. Что еще может сильнее взволновать такую простушку, как Сара? Они намереваются вскоре приехать ко мне. Он, видимо, хочет сделать все честь по чести. Просить руки моей дочери, как в старые времена... и я не против. Признаться, я даже тронут. Мне часто казалось, будто леди Джин сызмальства настраивала Сару против меня. Бог знает, почему. Кстати, не забудьте рассказать обо всем Беллмастеру. - Разумеется. - Возможно, он подготовит брачный контракт. - Брантон улыбнулся. - Через меня, конечно. - Вряд ли. - Пожалуй, вы правы. Странная птица, этот Беллмастер. Так и не могу в нем разобраться. До сих пор не понял, почему он не женился на леди Джин. У него и без той американской хрюшки денег хватало. Наверно, он считал леди Джин чересчур непредсказуемой. Не созданной для замужества. Уж слишком она была, как говорится, до мужчин охочая. - Брантон подошел к столу, взял письмо. - Желаете скопировать его? - Нет, спасибо. Но прочел с радостью. Надеюсь, Сара будет счастлива, а вы напишите ей об этом. - Нет, старик, займитесь этим сами. По праву поверенного в делах семьи, - Брантон расхохотался, - добряка-нотариуса... благоразумного, всеми уважаемого. Бьюсь об заклад, вам уже приходилось разгребать грязь. Гедди подавил раздражение и спокойно ответил: "Да... так же, как и вам в армии, верно?" - Не только разгребать, но и жить в ней. Дураков возвышали над классными парнями на каждом шагу... Однако мне пора ехать, забирать свою дьяволицу из парикмахерской. Ох уж эти женщины... Слава Богу, женщин я люблю, но чтобы держать их в узде, нужна твердая рука. Впрочем, признаюсь, с леди Джин мне было не совладать - да упокой, Боже, ее ирландскую Душу. Когда Брантон уехал, Гедди позволил себе закурить. Сегодня он почему-то остался недоволен полковником. Итак, Сара собирается замуж. Что ж, по словам Брантона, лучшего для нее и желать нельзя. "Может быть, именно поэтому, - осенило Гедди, - он и язвил? Конечно же! А у меня ума не хватило догадаться сразу. Еще бы ему не злорадствовать! А ведь Беллмастер поставил все точки на "i", окончательно испоганил ему жизнь. Ведь Брантону больше всего на свете хочется сына или дочь - любить их и лелеять. Да и отец из него получился бы отменный. Бедный Брантон, продался за деньги и обещание быстрой карьеры. Как это похоже на Беллмастера - обманывать людей, посулив им самое желанное". Он потянулся к прямому телефону и позвонил в Клетку. Этого можно было и не делать, но его толкнула недавно возрожденная старая привычка. Поговорив с Кэслейком, Гедди позвонит лорду Беллмастеру. Хотя Беллмастера новости вряд ли заинтересуют. Когда позвонил Гедди, Кэслейк читал досье на Полидора. Поговорив со стряпчим, он написал Куинту коротенькое донесение, ввел начальника в курс дела. Сведения есть сведения - они всегда пригодятся. Видимо, Фарли - парень что надо. Не проныра и не стяжатель. Скорее всего, с Сарой они уживутся. По сути своей он честный и умный. Хотя, возможно, немного ленивый. Да и Сара неплоха. Впрочем, она не в его, Кэслейка, вкусе. Ему глянулись такие, как Маргарет - маленькие, живые брюнетки. Время от времени он вяло спрашивал себя, стоит ли Клетка тех жертв, которые требует. Ведь он пробился бы и в полиции... женился на Маргарет... обзавелся домом... детьми... Он вернулся к досье на Полидора, дочитал его. Оно заканчивалось скупым некрологом. "Погиб во время прогулки на яхте лорда Беллмастера "Морской лев". Был шторм, катер, в котором леди Джин, лорд Беллмастер (за штурвалом) и Полидор направлялись от яхты к берегу, перевернулся. Леди Джин и лорд Беллмастер добрались до берега вплавь. Полидор плавать не умел, а спасательного круга на катере не оказалось. Тело выловили через неделю. Череп утонувшего был проломлен - Полидор, очевидно, ударился при падении об угол борта катера. При расследовании лорд Беллмастер присутствовал лично, а леди Джин из-за болезни прислала письменные показания. Была засвидетельствована смерть от несчастного случая. РНП. " "Любопытно, - подумал Кэслейк. - Не потому ли Куинт и позволил мне его прочесть? Ведь РНП означает "Расследование не прекращено". Одно дело - вывод патологоанатома о смерти от несчастного случая и совсем другое - исходивший из Клетки приказ не прекращать расследование". ГЛАВА СЕДЬМАЯ Ричард был на распутье. Саре начали приходить деньги от отца в банк, который она выбрала в Фаро. Стряпчий выслал ей паспорт. И вот сегодня она уехала покупать платья для поездки в Англию - они оба согласились, что перед свадьбой надо навестить ее отца. А может быть, - Ричард не возражал, для него это значения не имело - и обвенчаться там. Зная, что Ричарду будет скучно слоняться по дамским магазинам, Сара вместо него взяла с собой Фабрину (в знак благодарности) и Марию (за шофера). Ричард согласился - свою старую машину ему не жаль было одолжить и самому скверному водителю на свете. И вот в десять утра он сидел на веранде, потягивал пиво и размышлял, что делать дальше. К праздности не привык. Пусть у него не было ни честолюбия, ни ясной цели в жизни, однако безделье угнетало. Конечно, любовь и свадьба с Сарой скрасят жизнь. Но все сильнее хотелось ему заняться, овладеть чем-нибудь дельным, чем можно было бы поистине гордиться, что превратит его, беззаботного простофилю, в подлинного мужа, отца, кормильца. О чем это он говорил однажды с Сарой? Об усадьбе в Дордони, которую можно переделать под гостиницу. Еще недавно это была пустая фантазия. Но не теперь. Вдвоем они бы справились. Ведь ни он, ни Сара ничем с Португалией в общем-то не связаны, в Англию уезжают без сожалений. А по пути можно заскочить в Дордонь, разыскать ту усадьбу. И не беда, если не хватит денег. При нужде берут ссуду в банке. Главное - зацепиться, взяться за дело всерьез, а не так, как он работал у себя в ресторане. И никому не давать в долг. Если раньше он жил сам по себе и мог такое позволить, то скоро придется заботиться о жене, а потом и о детях. Это ему еще в диковинку, но уже нравится. Может, и к лучшему, что пояс Венеры оказался, черт побери, подделкой. Ведь это здорово - надеяться только на себя, не ждать помощи свыше, создавать все своими руками. И все же какой сволочью был Беллмастер - да и сейчас он, наверное, не лучше... "Сразу и не сообразишь, куда ехать и что взять с собой отсюда, - размышлял он. - Кстати, виллу можно продать - вот и деньги. Как же я сразу не догадался? Да ведь я никогда ничем не владел. И на чужие средства не рассчитывал". Ричард встал. Решил пройтись по вилле. Миссис Ринджел Фейнз ее порядком запустила. Многое придется ремонтировать. Новым взглядом оглядел он нижний этаж здания. Краска на кухне и в комнатах слуг сильно облупилась. Кое-где отошел кафель, один из кранов протекал, рамы потрескались. Словом, накопилась прорва дел. Все это должен был устранять Марио, но если в доме нет истинного хозяина, то и у слуг опускаются руки. Ричард остановился на лестнице, оглядел портрет кисти Августа Джона. Дочь похожа на мать, но лишь внешне. Сара, вставшая на ноги, становилась все рассудительней и практичней. А леди Джин, казалось, плыла, едва касаясь каменных ступеней, вознесшись силой бьющего через край, неукротимого духа. Нет, она не витала в облаках славы, зато всегда - он уже твердо знал - тянула за собой шлейф многочисленных воздыхателей и любовников. Она перелезала через заборы и перепрыгивала глубокие ямы, не боясь сломать ни ноги, ни шею, а если и испытывала угрызения, то не совести. Ричард попытался вообразить лорда Беллмастера. Узнай леди Джин, что тот подменил пояс, она закатила бы жуткий скандал. "Интересно, - подумал Ричард, - на картине она с подлинником или уже с подделкой?" Как похожа мать на дочь с виду и как отличается по характеру! Впрочем, ничего странного. Он тоже был внешне вылитый отец, но не обладал и половиной его достоинств. Ричард прикрыл глаза, насладился спокойствием, с которым теперь вспоминал о родителях. И мысленно поблагодарил Сару. Он поднялся по лестнице, пошел по комнатам второго этажа - так он когда-то осматривал жилища друзей, решив подлатать что-нибудь в благодарность за гостеприимство. Однако сейчас им двигало другое; за несколько недель надо было обновить всю виллу, чтобы продать ее подороже... Гостиница в Дордони. А почему бы и нет? Ричард воспрянул духом, представив себя отцом семейства, предпринимателем с ясной целью в жизни. Прощай, Фарли, бесшабашный скиталец; добро пожаловать, мистер Фарли, кормилец и труженик. Он вошел в спальню Сары. Одну из оконных рам придется перебрать - от сырости она искривилась. Плитка у двери вспучилась - ее надо будет поднять и переложить. Огрехи бросались в глаза то тут, то там. Они и спасут от безделья. Ричард сел за письменный столик, вынул из углубления лист бумаги и аккуратно записал все подмеченные на вилле неполадки. "Главное - порядок", - любил приговаривать отец. Составив список, Ричард закурил и отдался во власть счастливых размышлений, которые, Бог даст, никогда не сменятся печальными. Наполненный радостью, он рассеянно провел рукой по синей замшевой обложке книги, озаглавленной "Беседы души и тела - Святая Катерина Генуэзская", - она по-прежнему лежала на столе. Потом вспомнил, что это дневник леди Джин, взял его, подумал: "Любопытно, что побудило ее скрыть правду именно под таким заголовком? Впрочем, душа и тело - в этом весь человек". Он улыбнулся, сообразив, что витавшая над ступенями женщина, воплощение Евы-соблазнительницы, выбрала его не случайно. "Победит добродетель", - было написано на ее поясе. "Вряд ли", - решил Ричард и поблагодарил Бога за то, что Сара - в этом он все больше и больше убеждался - ничуть не заблуждалась насчет матери и ее любовников. Ведь к шестнадцати годам дети уже прекрасно понимают, каковы на самом деле их родители. Он разомкнул застежку и открыл дневник, полистал тонкие, убористо исписанные страницы. Вдруг его привлек рисунок на полях. Женщина верхом, в дамском седле, лошадь перескакивает через каменную стену. Рисунок был сделан отлично - без единого лишнего штриха. Сам Август Джон мог бы гордиться его автором. Через несколько страниц рисунки появились вновь. Пожилой мужчина во фраке развалился в мягком кресле с рюмкой в одной руке и сигарой в другой. Вместо лица у него была бесовская рожа, на пол свисал хвост, как у черта. Внизу стояли написанные выцветшими чернилами инициалы "Л. Б. " "Что ж, - подумал Ричард, - с такой карикатурой соглашусь и я". На обороте были изображены три птички на ветке и кошка, что, затаившись, следила за ними. Затем - высокая женщина с диадемой на голове, веером в одной руке и поводком в другой. На поводке сидел карлик в одежде для гольфа и герцогской короне. Подпись гласила: "Элла Д. выгуливает его светлость". Иные буквы забегали на изображение - очевидно, леди Джин сначала рисовала, а писала потом. На одной из картинок была паровая яхта с надписью "Морской лев" на борту, окруженная шлюпками. Когда Ричард вновь начал листать дневник, выпали два листа бумаги. Он подобрал их. На первом значилось: "О содержимом этого пакета известно отцу Ансольдо из Собора Богоматери в Мончике, в присутствии которого он и был запечатан, а также сеньорите Мелине Монтес, моей личной служанке, которую я обязываю передать его в полное и безраздельное владение моей дочери Саре Брантон". Ниже их подписей были такие строки: "Сара, доченька моя, если это письмо попадет тебе в руки, поставь за меня свечу и помолись за спасение моей души и искупление многочисленных грехов". На другом листке было выведено: "Это, Сара, мой личный дневник. Я вела его от случая к случаю на протяжении многих лет. Распоряжайся им, как сочтешь нужным. Дж. Б. ". Когда Ричард засовывал листки обратно в книжку, ему стало не по себе. Хотя Сара позволила читать дневник, он вдруг осознал - разрешить это вправе лишь сама леди Джин. Впрочем, она так и сделала, завещав распоряжаться дневником Саре. Однако что-то по-прежнему смущало честного по характеру Ричарда. Какой смысл читать дневник? Есть Сара, Ричард любит ее и вскоре начнет с ней новую жизнь, так стоит ли ворошить прошлое? Выхваченные с аккуратно исписанных страниц разрозненные строки свидетельствовали: леди Джин поверяла бумаге все свои мысли без утайки - настолько, что Ричард листал страницы, невольно стараясь ничего не читать, лишь рассматривал картинки, сделанные четкими, скупыми штрихами. Право на личную жизнь имеют даже умершие. Однако если леди Джин придерживалась того же мнения, зачем она оставила дневник Саре? Хотела что-то передать, сообщить ей? "Теперь Сара на моем попечении, - рассуждал Ричард, - и мне кажется, она знает - или догадывается - о многом в характере матери. Так стоит ли подтверждать ее худшие опасения?" Он взглянул на открывшийся разворот. Леди Джин, как уже не раз бывало, отказалась от английского. Она часто писала в дневнике на французском или итальянском. Сейчас выбрала французский. "Чтобы обезопасить себя, Беллмастер был готов на все. Дело кончилось тем, что он заманил меня в ловушку и сделал сообщницей убийства". Прочитав эти строки, Ричард глазам своим не поверил. Как можно столь опрометчиво заявлять такое, а дальше в подробностях обрисовывать убийство человека по имени Полидор? Эта женщина, видимо, рехнулась. И вдруг Ричарда осенило: леди Джин потому вела дневник столь откровенно, что он при ее жизни находился в укромном, надежном месте. Мало того, никто не станет писать подобное без всяких оснований, и они легко угадывались. Леди Джин сжигала жажда отомстить лорду Беллмастеру, даже если ей будет суждено умереть раньше него. А впрочем, один Бог знает, хотела ли она сделать орудием мести именно дочь. Вряд ли мать была столь расчетлива. Нет, скорее она полагалась на судьбу. На счастливый случай для нее и злой рок для Беллмастера - вдруг окажется, что Сара унаследовала хоть каплю того, чем мать обладала в избытке, и что из солидарности заставит ее ополчиться против Беллмастера. Ричард со злостью захлопнул дневник и встал. Нельзя, чтобы записки матери попались Саре на глаза. Ради этого он готов даже лгать. Придется уничтожить дневник... и будь что будет. Он пошел к себе и запер книжку в чемодан. Пусть полежит там, пока он не решит, что с ней делать. Ну и подлец этот Беллмастер! Обманывает мать - да и дочь - сначала с поясом Венеры, а теперь, придя из прошлого матери, может испортить Саре всю жизнь. Выходя из спальни, Ричард бормотал проклятия в его адрес. Куинт вошел к Кэслейку с досье под мышкой, поздоровался, ненадолго задержался у окна, а потом устроился в потертом кожаном кресле, положил ноги на диван у окна. Его резко очерченный на фоне бледного майского неба профиль казался суровым. - Думаю, пришло время сообщить, - бесстрастно начал Куинт, - если лорд Беллмастер получит место посла в Вашингтоне, вы поедете с ним как его личный секретарь. - Благодарю вас, сэр. - За что? - Куинт посуровел еще больше - так бывало всегда, когда он злился. - За приятную весть, сэр. Я еще не был в Америке и... - И с нашей стороны, - бесцеремонно прервал его Куинт, - мы, уверяю вас, сделаем все, чтобы вы туда не попали. С Беллмастером, разумеется. Конечно, мы бы предпочли и его туда не пускать, но это, видимо, выше наших сил. Когда всплыло дело с леди Джин, я понадеялся было, что Бог даст нам в руки козыри против него. Но увы. - Да, сэр. - Что означает это "да, сэр"? Уязвленный, Кэслейк позволил себе выразить негодование: "Я имею в виду, сэр, вот что: хотя доказательств у меня нет, я уверен - Беллмастер до сих пор служит не нам одним. И невозможность доказать это лишь укрепляет мою веру. Я прочел досье на Полидора. Беллмастер явно его убил. Полидор был человеком Клетки - верным, готов поручиться, только ей. И накопил достаточно сведений, чтобы погубить Беллмастера". - Что ж... - Куинт немного успокоился. - Догадаться об этом нетрудно. Они с леди Джин убрали его. А теперь, умница из Девоншира, объясните, зачем. - У меня есть лишь предположения, правдоподобные домыслы. - Так выскажите их. Если не хватает фактов, строят гипотезы. И в этом нет ничего зазорного. Опишите мне жизнь Беллмастера - так, как вы ее понимаете. - Извольте. Наиболее деятельно он сотрудничал с нами во время и тотчас после войны. Был необычайно знающим, полезным человеком. Но что-то - возможно, деньги, а скорее, тщеславие... жажда власти, гордыня или даже презрение к нам... - Это уж точно. -... заставило его вести двойную или даже тройную игру. Начинал он, возможно, ради денег, а потом стал заниматься шпионажем из чистого развлечения, дабы потешить самолюбие. - Верно подмечено. Он продолжал шпионить потому, что обман у него в крови. Занимается этим до сих пор, не отступится и в Вашингтоне. Потому мы и не хотим видеть его там, но не пойдешь же к премьер-министру с пустыми руками - Беллмастер давно купил его многочисленными подачками и умиротворит любой сказкой. Факты - вот чего требует мелкотравчатый ум премьера, чтобы начать действовать. Итак, продолжайте. Он убил Полидора, а зачем? - У того было против Беллмастера нечто неопровержимое. Но Полидор не подозревал, что аристократ знает об этом, а его светлость даром не потерял ни минуты. Стукнул Полидора по голове... - Тростью, как в старинных детективах, а? - Куинт наконец улыбнулся. - А потом перевернул шедший к берегу катер. Это было нетрудно. Я посмотрел метеосводку того дня. Семибалльный юго-западный ветер, сильное волнение. - Неужели и до нее добрались? Молодчина. - Куинт явно воодушевился. - А как же незабвенная леди Джин? - К тому времени она стала игрушкой