стану читать наставления на правах будущего тестя. Отнюдь. Послушай, мальчик мой, мне, знаешь ли, когда-то отлично служилось, все дороги были открыты. Ничто не могло остановить. По крайней мере, я так думал. Во все стороны один зеленый свет. И знаешь, что я наделал? - Он залпом осушил рюмку, не сводя глаз с Фарли. "Хороший он парень, - опять мелькнуло в мыслях полковника. - Жаль, что придется его огорошить, но будь я проклят, если не выскажу все начистоту. Я и так слишком много скрывал на своем веку". - И знаешь, что я наделал? - с нарочитым нажимом повторил он. - Нет, сэр, представить не могу. - Еще бы. Боже мой, я тоже в свое время не представлял, что способен на это. Так вот, я попробовал поступить по-мужски. Расскажешь ты об этом Саре или нет - решай сам. Я бы, конечно, не стал. А тебе знать надо. Ты уже немало слышал о ее матери, леди Джин, так? - Да, немало. - Прелестная женщина, но была хитра, как всякая ирландка. Я знал и любил ее многие годы. Не женщина - порох! Я боготворил ее. Для меня она оставалась святой, хотя грешила на каждом шагу. И хотя, как говорится, о мертвых - или хорошо, или ничего, сейчас эта пословица неуместна, ведь ты собираешься жениться на ее дочери... - Он замолк, откашлялся и не спеша продолжил: - Ты женишься на дочери леди Джин, но не на моей, и рассказать об этом Саре или нет - дело исключительно твое. - Он сухо усмехнулся. - Не ожидал, да? Но тебе, как никому, положено знать всю правду. По справедливости. Фарли помолчал немного, потом тихо предложил: "Думаю, сэр, будет лучше, если вы расскажете все по порядку, а я посижу и послушаю. Наперед скажу только одно. Мне все равно, чья Сара дочь. Я люблю ее и женюсь на ней". - Молодчина. Я так и знал. Что ж, вот тебе все без прикрас. Однажды леди Джин сказала, что беременна уже четыре месяца, а отец ребенка жениться не хочет, хотя она согласна выйти за него... по соображениям, с любовью, можно сказать, не связанным. Тогда на ней женился я, поддавшись (мне теперь стыдно в этом признаться) на... как лучше назвать их?.. - он вдруг посуровел, - на заверения, посулы, обещания быстрого и верного продвижения по службе, которые дал мне отец будущего ребенка. И не думаю, что он не мог их выполнить. Мог, но едва мы поженились, он благополучно обо всем забыл, а когда я напомнил о главном - продвижении по службе, - просто отмахнулся. Мало того, он, как я потом узнал, даже препятствовал моей карьере. Молодец, правда? А я-то, старый дурак! Одно меня оправдывало - любовь к леди Джин. А потом и это прошло. Еще бы!.. - Он наполнил рюмку до краев и очень старательно поднес к губам, выпил, но вино все-таки выплеснулось, лиловой струйкой потекло из уголка рта. Он вытер его ладонью. Ричард отвернулся, глянул в незашторенное окно. Высыпали звезды. О стекло бились два мотылька. Он понимал, ему часто случалось быть тому свидетелем - если человек захочет высказать наболевшее, его не остановишь. Лучше просто сидеть и слушать. Большего он и не просит. Его успокоят собственные слова. - Да, прошла и любовь. Ведь леди Джин не перестала спать с ним. - Брантон внезапно расхохотался. - Сегодня скелеты так и гремят в старых семейных шкафах, верно? Но будь я проклят, если ты женишься, не узнав всей правды. Хватит, напритворялся я. До самой смерти леди Джин я делал вид, будто не знаю, что она изменяет. - Кто уговорил Сару уйти в монастырь? - Ричарду не надо было называть имя любовника леди Джин. Он и так понял все. Сара оказалась дочерью Беллмастера, но это ничего не меняет. И она никогда об этом не узнает. А о Беллмастере он пока строго-настрого запретил себе думать. Всему свое время. - Не знаю. Тут, как говорится, мы оба серединка-наполовинку. Одна из сестер леди Джин была монахиней. Знаешь, как ведется в ирландских семьях: один сын в церковь, другой - в трактир, а третий дома чистит сортир. Саре, казалось, мысль о служении Христу пришлась по душе, поэтому я не препятствовал. А Джин этого очень хотелось. Она ведь была по-своему набожна. И как это уживалось в ней с распутством, не спрашивай. И не спрашивай, за что я любил ее... и, черт возьми, люблю до сих пор. - Он засмеялся и весь вдруг как-то размяк. - Думаешь, я выпил и вот расчувствовался? Нет, хотелось просто снять с души грех. Однако прости, тебе же неприятно все это выслушивать. Но потерпи еще немного - я должен досказать. Когда лорд Беллмастер... я вроде не назвал еще имени этого мерзавца? - Нет, сэр. Впрочем, я догадался. Сара говорила, он вечно крутился рядом с матерью. - Настоящий сноб. У него полно денег, он напичкан тщеславием и еще Бог знает чем. Но я о другом: ренту, которую Сара получает якобы от меня, посылает он. Мне такое не по карману, поэтому он и решил содержать Сару. Может, в нем проснулась-таки совесть. Если да, это что-то новенькое. Наверно, он будет платить и дальше. Не знаю. Фарли прикурил сигарету и, бросив спичку в пепельницу на столе, тихо сказал: "Вы, конечно же, и знать ничего не можете. Зато знаю я. Из его денег мы не возьмем ни гроша. Только напишите Саре, что с деньгами стало туго и от содержания пришлось отказаться". - Да, неглупо. Правда, Беллмастер может заупрямиться. Плевок в лицо лишь распалит его. - Мне до этого нет никакого дела. Справлюсь я с вашим Беллмастером. - О чем ты? - Лучше пока помолчу, сэр. Скажу одно - пусть Сара его дочь, но она еще и моя будущая жена. - Ты что-то задумал? - Да, но лишь ради счастья Сары. А Беллмастера я одолею. - Ладно, только не сглупи. Не хотелось мне все это на тебя взваливать, но пойми - дальше таиться просто нет смысла. - Я рад, что вы мне открылись. ... Той же ночью, лежа в постели, - а было не до сна, - Ричард мало-помалу осмыслил, что делать. Но вывод его не утешил. Хотелось бы встретиться с Беллмастером лицом к лицу, но он сознавал - это бесполезно. Ничего не решит. Ведь Беллмастер уже испоганил жизнь и леди Джин, и полковнику Брантону, едва не погубил Сару. Послышалось, как Брантон тяжело взбирается по ступенькам к себе в спальню. "Удивительно, - думал Ричард, - что я способен так сильно... презирать, осуждать лорда Беллмастера, хотя даже не встречался с ним". Он спросил себя, что сделал бы, если бы не знал Сару, а на дневник наткнулся случайно? Решил бы и тогда, что Беллмастера нужно покарать? Наверное, нет. Впрочем, вопрос этот слишком отвлеченный, на него точно не ответишь. Ведь Ричард любит Сару, а потому беспристрастно рассуждать не может. Однако он не столь глуп, чтобы рисковать своей или ее жизнью, не выслушав сначала дельный совет. Лорд Беллмастер убил уже дважды, и оба раза не без помощи леди Джин... Давно, что, впрочем, Беллмастера не оправдывает. Время само по себе грехи не отпускает. И тем не менее Ричарду было как-то неловко, в чем он с готовностью признался. Не нравилась ему его затея. Можно назвать ее долгом или другим возвышенным, праведным словом. И все же по сути своей она останется не более чем местью человеку, которого Ричард и в глаза не видел. Ясно одно - и шагу нельзя сделать, не посоветовавшись с юристом. А таких на примете два. Кэслейк или его начальник Гедди. Поверенный в делах семьи Брантонов. Пусть решают они, а он с радостью положится на их мнение - оно будет беспристрастным, они вынесут его, руководствуясь правосудием и законностью, а не чувствами. На другой день, после обеда, Долли увезла Сару на чай к подругам, а полковник Брантон - ему после выпитого накануне было тяжко - уединился в кабинете, решил немного вздремнуть. Но сначала вынул из сейфа потертый кожаный футляр с бриллиантовым ожерельем, когда-то принадлежавшим матери. Открыл футляр, постоял у сейфа. Подумал: "Оно стоит немало. Когда лучше подарить его Саре - на свадьбу или ко дню рождения? Однако нужно навести лоск. Ричард собирался в Челтнем, пусть и завезет его нашему ювелиру. Еще за обедом думал попросить об этом, да не захотелось при Саре". Оставив сейф незапертым, он пошел искать Ричарда. Тот был у конюшен. Полковник отдал ему ожерелье, объяснил, что с ним делать, и добавил: "Досталось мне от матери. Никак не решу, на свадьбу его Саре подарить или на день рождения. Но время поразмыслить еще есть". Вернувшись в кабинет, он заметил открытую дверцу сейфа и подошел запереть его. Тут на глаза попался завернутый в газету и перетянутый резинками пакет - подарок Саре, который приготовил Ричард. "Странная обертка для подарка на день рождения, - мелькнула у полковника мысль. - Наверно, он потом обернет его получше". С улицы донесся шум отъезжающей машины Ричарда. Полковник был немного не в своей тарелке - пытаясь избавиться от похмелья, он выпил с утра две рюмки джина, а за обедом еще и белого вина, потому его сильно клонило ко сну. Подумалось: "Старею. Не то, что много лет назад, когда я мог пить и танцевать всю ночь, а в шесть утра стоять в строю свежий, как огурчик. Эх, чудесные были годы. Вся жизнь впереди. И здорово, что я не знал, как она сложится". Полковник рассмеялся и вынул из сейфа сверток. "Странно все-таки обернут подарок. Интересно, что там внутри? Однако любопытствовать неприлично". Газета с одной стороны протерлась и немного порвалась. Он отвел бумажный лоскуток в сторону. Показался переплет книги. Старой... из синей замши. "Неужели Сара любит старинные книги?" Удалось прочесть два слова из вытисненного золотом на переплете: "Катерина Генуэзская". "Значит, книга религиозная. Наверно, Сара еще не совсем отошла от Бога. И все-таки странно... " - Он положил сверток на место и запер сейф. А теперь спать. Пару часов сна - и все пройдет. "Слава Богу, женщины ушли и не станут чирикать по углам. Однако как славно они сошлись. Долли даже подтянулась, выглядит моложе лет на десять. Еще бы, - он плюхнулся в кресло, - ведь на носу свадьба. Судя по всему, Сара и Ричард пышного торжества не хотят. Но этот чертов Беллмастер... " Он положил ноги на скамеечку и вытянулся поудобнее. "Как все-таки ловко Ричард обхаживает рыбу. Говорит, отец научил. Какой кошмар, что его родители погибли. Проклятые туземцы... А когда-то я учил рыбачить и леди Джин... Пустое дело. Через минуту леска запутывалась, и Джин начинала ругаться как извозчик. " - Перед ним поплыли картинки прошлого. Вот он входит к ней в комнату - она одевается, собираясь на прием, - нагибается и целует ее в шею, а она гладит его по лицу... Могла, когда хотела, быть и нежной... Вот она расстегивает длинными тонкими пальцами цепочку с медальоном - носила его всегда, если не надевала платье с декольте... Полковник задремал и тут же проснулся от собственного храпа. Из прошлого, преодолев лабиринт памяти, зазвучал голос леди Джин: "Ох уж эта дурацкая застежка. Милый, помоги снять Катерину... " Странно, почему Катерину? Ах да, Катерину Генуэзскую. Это была ее любимая святая. "Кажется, это имя встречалось мне совсем недавно... - Он вздохнул. - Жаль, что вторая рыбина сорвалась. Наверно, крючок толком взять не успела". Когда позвонили, Гедди с головой был погружен в официальные бумаги, а потому не сразу понял, кто хотел с ним говорить, попросил: "Повторите его имя, пожалуйста". - Сейчас, сэр, - ответила секретарша. - Пришел мистер Фарли, интересуется, не уделит ли ему несколько минут мистер Кэслейк. - Кэслейк? - Да, сэр. Вы же сами просили... - Верно, верно, вспомнил... Что ж, его приму я. В ожидании Фарли он потирал подбородок, коря себя за то, что растерялся, пусть даже и ненадолго. Раньше его врасплох было не застать. Боже мой!.. Ведь всего несколько дней назад он встречался с Брантоном и узнал, что Сара и Фарли приезжают к тому в гости. Они же собираются пожениться. Вот как романтично заканчивается эта история. Рыцарь берет в жены спасенную им красавицу принцессу. А с Кэслейком надо держать ухо востро. Еще лучше - вообще отмежеваться от него. Придется поговорить об этом с Куинтом. Наконец привели Ричарда, они немного поболтали о пустяках, Ричард сел, от предложенного чая отказался, и тогда Гедди объявил: "К сожалению, мистера Кэслейка сейчас нет. Он в Лондоне, утрясает дела некоторых наших клиентов. Может быть, я заменю его. Однако сначала позвольте сказать, как я обрадовался, услышав новости о вашей помолвке. Какой счастливый и романтический поворот событий!" - Спасибо, сэр. - Мистер Кэслейк был бы рад повидать вас. Однако вы, надеюсь, понимаете, что я тоже в курсе всех дел мисс Брантон. - Безусловно, сэр. Впрочем, я приехал не ради нее. Мне очень нужно посоветоваться с таким человеком, как мистер Кэслейк. - Значит, вам хотелось поговорить не со мной, а именно с ним? - Нет, нет. Вы меня не так поняли. Наоборот, лучше обсудить это дело как раз с вами - вы же знаете семью Брантонов давно. Гедди улыбнулся и подумал: "Хороший парень. По-видимому, степенный и благоразумный. Теперь понятно, почему он понравился Кэслейку". Потом сказал: "Я знал эту семью с детства. До меня их дела вел отец. Так что, мистер Фарли, я в вашем распоряжении". - Тогда вы должны знать и лорда Беллмастера, сэр. - Да. Признаться, я изредка и его интересы защищал. - И как он вам показался? Вопрос застал Гедди врасплох, стряпчему пришлось скрыть замешательство за сухим смешком. - Ну что вы, мистер Фарли, - покачал он головой. - Разве об этом у нотариусов спрашивают? - Может быть и нет. Однако я его ненавижу. - Понятно... - интуиция подсказала - отныне нужно действовать осторожно. Что-то глубоко запало в душу Фарли, и сейчас Арнолду - пожилому, умудренному опытом, добропорядочному стряпчему из Челтнема - проще простого сделать какой-нибудь неверный шаг. Если он не ошибается, то, судя по омрачившемуся лицу Фарли, дело серьезное. И в первую очередь надо думать, что говорить, а не как. Держать ухо востро. Еще бы, ведь мир Беллмастера и Клетки - настоящая "Алиса в стране чудес", только козни и кровь там всамделишные... "Пожалуй, вы не одиноки в своих чувствах к нему, мистер Фарли, - осторожно начал Гедди. - Сильные мира сего часто вызывают неприязнь. Иногда справедливо, иногда - нет. Но знайте - если вы пришли обсуждать дела Беллмастера как одного из моих подопечных, я вам не помощник". - Понимаю, мистер Гедди. Однако ничего обсуждать не собираюсь. Просто опишу вам некоторые события, а вы посоветуете, что мне предпринять. И благодарю вас за то, что вы откровенно обрисовали мое положение. - Тогда мы найдем общий язык, мистер Фарли. - Отлично. - Ричард неожиданно улыбнулся. - Извините, если я показался вам мрачным и заведенным. Отсеку очевидное сразу. Меня злит совсем не то, что вы думаете. Я пришел сюда не потому, что узнал, - кстати от полковника Брантона, - что Сара - дочь лорда Беллмастера, и что полковник женился на леди Джин по расчету, в обмен на щедрое вознаграждение, и что леди Джин оставалась любовницей лорда Беллмастера до самой смерти... - Все это правда. - Гедди кивнул. - И вы должны знать ее, раз женитесь на Саре. Но позвольте спросить, знает ли Сара, кто ее отец... настоящий отец? - Нет. Как, по-вашему, нужно ли говорить ей об этом? - А когда вы узнали правду, ваши чувства к Саре изменились? - Ни капельки. - Значит, и она откликнется на эту весть точно так же. Впрочем, если пожелаете ей все рассказать, не рубите сплеча, улучите подходящую минуту. Какую - решайте сами. Тут я вам не советчик. - Дело несколько сложнее, мистер Гедди. Вопрос не в том, кто ее отец, а в том, что он из себя представляет. - Не понял вас. Лорд Беллмастер - человек известный и богатый... - Не только. Он еще и убийца. А леди Джин принудил стать соучастницей. ... Несколько секунд, Гедди смотрел Ричарду прямо в глаза, потом медленно поднялся и подошел к окну. Он изумился, а главное, ощутил, что надвигается буря, способная - если не действовать до предела внимательно и осторожно - смести его с лица земли. После ночи в Почитано путь назад к безмятежной жизни был ему отрезан. Что бы он ни делал, душа его покой уже не обретет. На свете только и осталось, что нотариальная контора да репутация порядочного человека. И потерять это - значило потерять все. Гедди отвернулся от окна и спокойно сказал: "Это очень, очень серьезное обвинение, мистер Фарли. Надеюсь, у вас есть чем его подкрепить?" - Безусловно. Гедди колебался. "Может, и к лучшему, что Фарли пришел ко мне, а не в полицию, - мелькнуло в голове. - Если так, нужно воспользоваться этим и оттянуть время, обезопасить себя, пока не посоветуюсь с Клеткой. Впрочем, первый шаг ясен. Надо играть роль благопристойного стряпчего и обойти все подводные камни, которые, безусловно, подстерегают меня". Он вернулся к столу и сел. - Мистер Фарли, прежде чем вы продолжите рассказ, позвольте несколько вопросов. - Пожалуйста, мистер Гедди. - То, что вы знаете о лорде Беллмастере - известно ли это кому-нибудь еще? - По-видимому, ни одной живой душе. - Отчего вы пошли ко мне, а не сразу в полицию? - Я сначала хотел посоветоваться с юристом. Такое дело дежурному сержанту в полицейском участке не доверишь. К тому же оно касается семьи Брантонов, вот я и решил связаться с ее поверенным. - Понятно. Ну что ж... - Гедди придал голосу резкий оттенок. - Немало удивительных историй слышали стены моего кабинета. Но ваша, кажется, превзойдет их все. Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали обо всем как можно последовательней и подробней. Я перебивать не стану - хочется сперва уяснить, что происходит. Итак, - Гедди почувствовал себя спокойнее, а потому улыбнулся, - вам слово. Фарли изложил суть дела. Гедди внимал ему, как и обещал, не перебивая - он даже обрадовался этому обещанию: оно позволяло без помех обдумывать услышанное. Впрочем, он быстро решил, как действовать, а о последствиях для себя, и Ричарда тоже, даже не задумывался. Во-первых, прежде чем хотя бы попытаться посоветовать что-то, нужно снестись с Куинтом. Во-вторых, ни в коем случае нельзя размышлять о том, что предпримут в Клетке. (Там, конечно, с радостью расправятся наконец с Беллмастером, без стыда воспользуются наивностью и неопытностью Фарли.) И в третьих, этому парню крышка, тут все ясно, однако нужно спасти как можно больше других людей, в первую очередь себя. Совесть потом начнет мучить, но ничего - стерпится. Когда Ричард закончил, Арнолд произнес: - Вы уверены, что Сара дневник не читала? - Совершенно уверен. Она даже не знает, что он у меня. - А полковник Брантон? - Нет, и он не в курсе дела. Правда, дневник сейчас в его сейфе. Завернут в газету. Я сказал, что это подарок Саре на день рождения. - Понятно. Так вы говорите, леди Джин подробно описала убийства Полидора и Матерсона? - Да. Одно - по-французски, второе - по-английски. - Фарли нетерпеливо заелозил по креслу. - Как же мне со всем этим поступать, мистер Гедди? Вот вопрос. - Да, разумеется. Мой ответ прост. Не поступайте пока никак. Никому о дневнике не говорите и пусть лежит себе в сейфе у Брантона. Кстати, когда у Сары день рождения? - Третьего июня. - Верно, верно, в июне. А теперь возвращайтесь к Брантону и ждите от меня известий. Мне, как вы понимаете, придется посоветоваться с людьми, облеченными властью. Это недолго. Не говорите никому о нашей встрече. Излишняя болтовня иногда вызывает неприятные вопросы. - Да, конечно. - Я тоже буду держать дело в строгой тайне. А затем сообщу, что предпринять вам. - Гедди встал и, вертя в руках линейку, взятую со стола, поинтересовался: - Вы, надеюсь, понимаете, чем все это грозит Беллмастеру? - Понимаю, сэр. Но если вы спросите, поступил ли бы я так же, окажись на его месте кто-то другой, в ответ услышите: "Не знаю". А так у меня даже сомнений не возникло. Люди, им убитые, мне никто, они, может быть, того и заслуживали. Но искалеченные им судьбы - леди Джин, полковника Брантона и, главное, Сары - другое дело. Я его ненавижу, хотя, признаться, был бы гораздо счастливей, сожги леди Джин своей дневник перед смертью. Но она не сожгла его, и вот я здесь. Когда Фарли ушел, Гедди налил неразбавленного виски и, потягивая его, попытался разобраться в собственных мыслях. "Никуда не денешься, придется обо всем сообщить в Клетку. И как только узнают о дневнике, я окажусь у них в руках. Тут тоже никуда не денешься. Однако в руки к ним попаду не только я, но и Фарли. И один Бог знает, что там решат. Уорбойз и Куинт дареному коню в зубы смотреть не станут. Лишь одно ясно как Божий день. Огласке дело Беллмастера они не предадут. Ведь они все время добивались и теперь добиваются, чтобы он плясал под их дудку до конца дней в отместку за давнее предательство. В таком обличье он будет им очень полезен. Но сей замысел осуществим только в случае, если исчезнет Фарли, который захочет знать, почему Беллмастера не судят. Фарли окажется очередной жертвой Беллмастера. Для него все кончено". Он допил виски и вышел на улицу. Прошел несколько кварталов, мысленно смирился с тем, что остаток жизни придется прожить с больной совестью, зашел в будку и набрал номер прямого телефона Куинта. Куинт растянулся в протертом кресле в кабинете у Кэслейка, ноги положил на широкий диван у окна. На душе у него было покойно и радостно. Биг Бен - совсем близко - пробил пять, улицу под окном оживила толкотня возвращавшихся со службы - муравьев, занятых только собственными заботами. Воодушевление согревало, словно первая долгожданная рюмка спиртного после трудного дня. Нет, не спиртного, а эликсира, бальзама - ему сегодня улыбнулось само провидение, что бывает так редко. Наблюдавший за ним Кэслейк это подметил. И понимал - надо подождать, пока начальник не выложит все сам. Наконец Куинт глубоко, неспешно вздохнул, и его голос зазвучал чисто, без астматического присвиста - хорошая весть исцеляет лучше эфедрина. - Беллмастер у нас в руках, - сказал он. - Сама судьба поднесла его нам. Мы тут ни при чем. Так тоже бывает, но весьма редко. Вы искали нечто глубоко запрятанное, а оно лежало под носом, только и ждало, когда вы его заметите. Очень хотело попасться вам на глаза. Думаете, я обвиняю вас в невнимательности? Отнюдь. Сара, наверно, засунула его между книг, собираясь прочесть на досуге. А думала только о поясе Венеры. Как всякая влюбленная женщина, желающая отблагодарить возлюбленного и спасителя. Дневник ее матери - он в синем замшевом переплете с надписью "Диалоги души и тела - Катерина Генуэзская". Вам это ничего не говорит? - Нет, сэр. - Сара его даже не читала. Тем лучше для нее. Но Фарли прочел и так возмутился, что тайком от Сары привез в Англию посоветоваться с вами, как поступить. Но вместо вас нарвался на Гедди. Арнолд позвонил мне час назад, очень хлопотал за него. Вы, конечно, понимаете, чего он опасается? - Да, сэр, - хрипло ответил Кэслейк. Он сообразил, о чем сейчас пойдет речь, но тотчас выкинул из головы мысли об этом. - Пришлось ему отказать. Ничего не поделаешь. Фортуна на нашей стороне, а не Фарли. Мы не можем упустить случай иметь послом в Вашингтоне нашего человека, но тогда Фарли забеспокоится, почему против Беллмастера ничего не предпринимают. По-моему, он человек волевой, к тому же люто ненавидит лорда. И может все испортить. Придется сделать из него козла отпущения. Ирония судьбы - он хотел расправиться с Беллмастером, а получится наоборот. Теперь поговорим как друзья. Так вот, леди Джин черным по белому расписала, как убрали Полидора и Матерсона. Но Беллмастер должен оставаться для всех, кроме нас, чистым и непорочным, дабы плясать под нашу дудку до самой смерти. Или, как говорится, чтобы пахать на нас, как пчелка. - Куинт сбросил ноги с дивана, повернулся и посмотрел Кэслейку прямо в глаза. - Вы уже поняли - настала ваша очередь причаститься, хотя вообще-то вам и рановато, И если бы это мог сделать другой, я не стал бы тревожить вас. Но уладить дело способны вы один - на правах добропорядочного стряпчего, который наставляет подопечного. Как прочитаете отчет, доложите свои соображения. Учтите - Фарли действует в одиночку. Никто из его окружения о происходящем не знает. А мир полон неразгаданных тайн... Мудрить не надо, чтобы лишний раз не ошибиться. Все гениальное просто. Мы вас прикроем. Позаботьтесь лишь, чтобы он никому не сказал, что идет на встречу с вами. Он согласится - ему же крови Беллмастера хочется. А потом с нашей помощью вы исчезнете из конторы Гедди без труда. Не надо объяснять, что в Клетке о сотрудниках заботятся. Чем скорее вы это сделаете, тем лучше. Если понадобится, задействуйте Гедди. Но без лишнего шума. Куинт встал с кресла и пошел к двери. - Вы еще побудете у себя, сэр? - спросил Кэслейк. - Да, - кивнул Куинт. - Я не уйду, пока вы не прочтете отчет и не представите план действий. Оставшись один, Кэслейк подошел к окну и выглянул на улицу. Над прудом кружились недавно вернувшиеся ласточки и стрижи. "Так же, наверно, вьются они и в Барнстапле", - подумал Кэслейк. Утром пришло письмо от Маргарет. Она сообщала, что выходит замуж за Тома Бикерстаффа, продавца автомобилей. Кэслейк не раз играл с ним в регби, а потом выпивал кружку пива. Интересно, как бы повели себя Маргарет и Том, узнай они, что он стоит у окна и, глядя, как у пруда встречаются влюбленные, недолго прогуливаются в обнимку и спешно прощаются, чтобы не опоздать на свои поезда, и обдумывает первое в жизни убийство. Что ощущает он? Да ничего. Интуиция подсказывает - самое опасное впереди. А потом он будет принадлежать Клетке безраздельно... Как Уорбойз, как Куинт, как все остальные. Чертов дневник. Ведь он, наверно, стоял на полке, на самом видном месте. "Беседы души и тела". Да, леди Джин в чувстве юмора... или в иронии?.. не откажешь. А вот ему, Кэслейку, такие беседы противопоказаны. В кабинет, постучав, вошла секретарша. Она положила на стол большой запечатанный конверт и сказала: "Мистер Куинт просил передать его вам". - Спасибо, Джоун. - Чудесный вечер, правда? - Да, превосходный. - В такой вечер хочется чего-то... - Она улыбнулась. - Пойти куда-нибудь, развеяться... Кэслейк улыбнулся в ответ. Он знал, что приглянулся Джоун. А романы между сотрудниками начальство поощряло. И он любезно сказал: "Сегодня у меня куча дел, а то развеялись бы вместе". - Жаль. Это было бы здорово. Тогда, может быть, в другой раз? - Почему бы и нет? Когда она ушла, Кэслейк сел за стол и вскрыл конверт. Оказалось, Гедди говорил по телефону долго, на подробности не поскупился. "Наверное, у него был полный карман мелочи, - решил Кэслейк. - Или звонок оплатили из Клетки?" Он читал медленно и вдумчиво, бесстрастно. Со страстями давно пришлось распроститься. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Они легли спать поздно - весь день проездили вместе с Долли в Уэльс, к старенькой тете Ричарда. Он зашел к Саре пожелать спокойной ночи, да так и остался у нее. И вот теперь после любви они лежали и тихо беседовали. - Мне очень понравилась твоя тетя, Ричард. - Она же совсем старая. - Зато душой молода. И дом у нее чудесный, прямо на реку смотрит. Весь в зарослях рододендрона. Никогда еще не видела я такого очаровательного уголка. - Ей трудно смотреть за эдакой громадиной. Ведь в нем целый полк может стать постоем. - Он медленно провел рукой по щеке Сары, та повернула голову и легонько укусила его за палец. - Она мне намекнула, что собирается продать дом и перебраться к старой школьной подруге в Шюсбери. По-моему, мудрое решение. - Он помолчал и, размышляя, как встретит его слова Сара, продолжил: - Тебе там понравилось, верно? - Еще бы, конечно! - Так вот, когда вы с Долли обогнали нас, я рассказал ей, что собираюсь купить усадьбу в Дордони, а она и спрашивает: "На кой черт вам с Сарой тащиться за границу?" Сара негромко рассмеялась: "И она предложила тебе то же самое, что и мне, когда я зашла к ней перед обедом?.. " - А именно? - Ты же знаешь. Она сказала это сперва мне, а затем тебе, чтобы каждый обдумал ее слова отдельно, а потом... вот теперь и наступило "потом". - Ты имеешь в виду предложение недорого продать нам усадьбу, чтобы мы переделали ее под гостиницу? - Почему бы и нет? Лучшего места, чем здесь, нам не найти. Множество комнат в доме, река, два теннисных корта... - Совсем заросшие... А знаешь, сколько уйдет денег, чтобы привести все в порядок? - Зато от папы и Долли недалеко. К тому же на родине. Мы слишком долго жили вдали от нее. Милый, - вздохнула Сара, - я была бы там по-настоящему счастлива. Мне там все сразу пришлось по душе. К тому же этот дом принадлежит тебе по праву... а значит, и мне тоже. Ричард приподнялся на локте, взглянул Саре в глаза и улыбнулся: "Вы это с ней вдвоем подстроили, так?" - Конечно, нет. - Конечно, да. Ведь тебе она рассказала обо всем до обеда, а мне - уже после. - А хотя бы и так. Какая разница? - Никакой. По-моему, мысль первоклассная. Потом, в постели у себя, не в силах уснуть, размышляя о теткином доме, о том, как переделать его под гостиницу, он вдруг понял, что за последние недели его жизнь сильно изменилась. Из вполне довольного своим положением ничтожества, лентяя без цели он превратился в человека, твердо знающего, чего хочет. Его будущее безоблачно... если не считать тучки по имени Беллмастер. Что ж, с этим уже ничего не поделаешь. Старик Гедди посоветуется со знающими людьми, и Ричард сделает так, как они скажут. После разговора с Гедди ему временами хотелось, чтобы дневника не было вообще - неприязнь к Беллмастеру уже ослабела. Ведь все это - дела давно минувших дней, и Ричарду становилось не по себе от собственной... чего? Мстительности? Пожалуй. Мертвых уже не воскресить. Даже если отыграться на Беллмастере, это не вернет Саре восьми проведенных в монастыре лет, не восстановит леди Джин доброе имя. К тому же если уж речь зашла о ней - отчего это леди Джин безропотно подчинялась Беллмастеру? Ведь были у нее и воля, и мужество. Она выбрала такую жизнь добровольно. Но хуже всех пришлось бедняге Брантону. Впрочем, стал бы он богаче или счастливей, если бы не женился на леди Джин? Вряд ли. От судьбы не уйдешь. Это сейчас, задним числом ясно - ему сразу надо было жениться на такой женщине, как Долли... "Итак, когда Гедди позвонит, - решил Ричард (звонить к нему в контору Гедди запретил), - я скажу, что бросаю затею с Беллмастером. Если еще не поздно. Ведь стоит дать делу законный ход, и его не остановишь. Словом, не было у бабы забот... Сжечь бы в свое время дневник, да и все. И вот что еще удивительно. Стоило рот раскрыть, как Гедди явно захотел отделаться от меня как можно скорее. Но это понятно. Он же время от времени работал и на Беллмастера, разоблачать своего клиента ему не улыбалось". Ричард решил отвлечься, включил свет, взял книгу. Но не успел пробежать глазами по первой строке, как понял со всей очевидностью, что совершил непоправимый промах. Как сказал бы старик Брантон, любитель латинских поговорок: "Людям свойственно ошибаться". Кэслейк заранее условился встретиться с Гедди и на другое утро приехал к нему домой. Стряпчий провел его в кабинет - уютный, заставленный книгами. На каминной полке по обе стороны от застекленного ящика с чучелами разноцветных тропических птиц стояли взятые в серебро снимки родственников, а в одном легко угадывался и сам Гедди - школьник в форменном костюмчике и соломенной шляпе. Недавно похолодало, в кабинете работал рефлектор. Около него, за низкий с зубчатыми краями столик и уселись собеседники. Нацелив кофейник на чашку, Гедди помедлил, спросил: "Близится полдень. Может, лучше хереса выпьете, мистер Кэслейк?" - Нет, спасибо. Сойдет и кофе, - глядя, как Гедди льет его в чашку, Кэслейк заметил, что руки у стряпчего не дрожат, подумал: "Да, он старая, мудрая птица, владеет собой отменно". - Чем реже будут вас видеть у меня в конторе, тем лучше. Потому я и пригласил вас сюда. - Понимаю. Впрочем, с завтрашнего дня я перестану вас беспокоить. Гедди помрачнел: "Вы-то перестанете. А совесть - нет. Неужели без этого не обойтись?" - Вы же все прекрасно понимаете, мистер Гедди. Нам в Клетке такой оборот тоже не по душе, но иного не дано. К тому же вам самому почти ничего делать не придется. - Это ложь во спасение. - Гедди покачал головой. - Вы замыслили убить человека и здесь слова "почти ничего" неуместны. - Однако и вам раз пришлось это проделать. Во время войны, насколько я знаю. - Да уж, - Гедди внезапно улыбнулся. - Тогда я попался. Но та женщина была шпионкой, к тому же на войне все средства хороши. Впрочем, не волнуйтесь, мистер Кэслейк, я исполню все, что от меня потребуется. Любопытно... Я, кажется, чуть не влюбился в нее. С виду - истинная итальянка. Утром она лежала, разметав по подушке темные волосы, с румянцем на щеках, и не верилось, что она мертва. Но это было давно, и, признаюсь, я вспоминаю ее все реже. - На сей раз вам вообще нечего будет вспомнить. Если всплывет хоть краешек этого дела, Клетка сделает все, чтобы скрыть его и от правосудия, и от политиков, и от прессы. Мир, как известно, полон неразгаданных тайн. - Ваша уверенность согревает меня и утешает. Верно, для Клетки нет ничего невозможного, ее высшие жрецы заботятся о своих рабах и прислужниках. И хотя я не циник, но считаю, что такого понятия, как "правое дело", в мире больше нет. Если принять, что божественное начало в человеке умерло, - а оно так и есть, - то он вправе защищать себя любыми средствами, лишь бы они были сильнее тех, какими пользуются его враги. Иногда, бессонными ночами - это утешает. - Конечно. - Можно спросить без обиняков? Вы Фарли собственноручно уберете? - Да. Разговор с Кэслейком утомлял, однако Гедди был терпелив - он понимал его и сочувствовал, хотя помочь ничем не мог. - Впервые идете на такое дело? - Да, мистер Гедди, впервые, - ответил Кэслейк резко: не хотелось тратить душевные силы на стряпчего, лучше сохранить их до той минуты, что свяжет его с Куинтом и другими сослуживцами навсегда. Глядя в чашку с нетронутым и уже остывшим кофе, затянутым пленкой, которая сморщилась и стала похожа на рельефную карту, Кэслейк предложил: "А сейчас, сэр, давайте, не отвлекаясь, обсудим предстоящее". - Конечно, конечно. "Прокурор я и судья, - хитро молвила Клетка. - Я все дело рассмотрю, к смерти Фарли приговорю". Да простит меня Кэрролл. Но я в вашей власти: мне моя шкура и работа дороги. Кэслейк с трудом вспомнил, что слышал о Льюисе Кэрролле где-то... наверно, в школе... поразмыслил, не предаст ли Гедди, и отмел подозрения. Он слишком много потеряет, если вдруг заупрямится. - Мне бы хотелось, - начал Кэслейк, - чтобы вы позвонили мистеру Фарли прямо сейчас, при мне. Объявили бы ему, что ни с полицией, ни с властями по его делу пока не связывались, ни с кем о нем не говорили. Поясните, что решили, хотя и не сомневаетесь в искренности Ричарда, все же убедиться в существовании дневника. Так на вашем месте поступил бы любой здравомыслящий стряпчий, дабы не попасть впросак. Он поймет, верно? - Безусловно. И профессиональная гордость вынуждает добавить: то, что вы предлагаете, я хотел сделать и сам. Мистер Фарли - человек благоразумный, он обязательно согласится. - Кроме того, вы предложите ему встретиться не у себя в конторе, а где-нибудь за городом, в месте уединенном, неприметном, скажем, на автостоянке, в деревенском трактире или гостинице. Мне бы хотелось, чтобы он приехал туда завтра под вечер. Откладывать неразумно. - Согласен. - И еще. Пусть об этой встрече он никому не говорит. Например, если мисс Брантон или кто другой полюбопытствует, кто звонил и зачем, надо ответить, что звонили вы - знали о его будущей свадьбе и решили поздравить, а заодно поинтересоваться, не нужна ли юридическая помощь... Можно сочинить и другую легенду. - Ничего, сойдет и эта. - Гедди улыбнулся. - Так где же назначить встречу? - Решайте сами, сэр. - Отлично. Вы любите природу? Ведь, насколько я понимаю, на встречу с мистером Фарли поедете именно вы. - Пейзаж значения не имеет, лишь бы место было уединенное. И... верно, туда отправлюсь я. - И все должно пройти тихо, не привлечь ничьего внимания... - Именно так. Я сяду к нему в машину объяснить, почему приехал вместо вас. Выстрел прозвучит не громче хлопка пробки от шампанского, смерть наступит мгновенно. - И на том спасибо. Сарказм ужалил Кэслейка, заставил его сказать: "А ведь мне понравился Фарли. Да, по-моему, и вы, в первый раз совершая ликвидацию, переживали то же, что и я сейчас". - Не совсем. Я рассчитывал просто опоить девушку и обыскать ее вещи. Однако мне вас обидеть не хотелось. Я все прекрасно понимаю и чувствую себя виновным не меньше вашего. Сейчас же позвоню, узнаю, дома ли мистер Фарли. Гедди подошел к телефону, снял трубку, набрал номер. В ожидании ответа повертел в руках пресс-папье - привезенную из Тайваня бронзовую фигурку лошади. Ему повезло: Долли с Сарой пошли прогуляться, полковник Брантон уехал в Лондон, так что трубку снял Фарли. Гедди говорил с ним минут пять, не больше, встретится условились на другой день в половине четвертого. Потом вынул из книжного шкафа мелкомасштабную топографическую карту военного образца показать Кэслейку место встречи. Развернув карту, он нашел нужный квадрат и пояснил: "Вот здесь у Пейнсуика есть живописный холм под названием "Маяк". С его верхушки открывается чудесный вид. А здесь, у подножья, - поле для гольфа, клуб. Сразу за ним - кладбище с просторной стоянкой. Вас скроют кладбищенская ограда, кусты и деревья. Тут обожают устраивать пикники, часто приезжают влюбленные. Однако сейчас еще не сезон, там будет машины три-четыре, не больше". - Спасибо, мистер Гедди. - Надеюсь, вы не ждете в ответ "пожалуйста"? Где заночуете? - Еще не решил. - Тогда остановитесь у Страуда. Это всего в нескольких милях от Маяка. Там полно гостиниц. - Так и сделаю, а по пути загляну на Маяк. - Кэслейк встал и, не подавая руки, сказал: - Я вам очень обязан, мистер Гедди. Стряпчий пожал плечами и молча проводил его до двери. ... Эту ночь Кэслейк провел в гостинице неподалеку от Страуда. Он уснул не сразу - из головы не выходила картина поросшей травой стоянки у кладбища. Куинт прав - Кэслейк далеко шагнул от сыщика из Барнстапла. Так, из Лондона он приехал на машине с фальшивыми номерами - в Клетке позаботились о том, чтобы по ним водителя найти не удалось. Садясь за руль, Кэслейк надевал перчатки из моющейся замши; он не снимет их и когда пересядет в машину к Фарли. В тот же вечер он позвонил Куинту, договорился, что у перекрестка с шоссе М-4 его подберет автомобиль из Клетки. А через пять минут его машину подожжет зажигательная бомба замедленного действия. В подземном тире Клетки Кэслейк посидел рядом с заменявшей Фарли куклой, трижды вынимал из кармана крошечный, в пол-ладони, пистолет - одну из новинок в длинном списке разнообразных принадлежностей агентов Клетки - и стрелял с легким хлопком в левый "висок" куклы так, чтобы пуля шла снизу вверх. Фарли умрет мгновенно, не успеет понять, что с ним. Рядом стоял Куинт и одобрительно кивал. Но оба сознавали - это лишь бледная тень того, что придется совершить на самом деле. И никто не хотел признать, что от лежащего на курке пальца Кэслейка будет зависеть его карьера в Клетке. Ведь множество агентов этого ведомства по-настоящему познавали самих себя только в последнюю минуту. С грустью Кэслейк подумал, что Гедди повезло. Бог простит его - он не ведал, что творил. Кэслейк выключил ночник, повернулся набок и подумал о своей секретарше Джоун. Затмил мрачные мысли успокоительными эротическими мечтаниями и в конце