этой катастрофе, не имеющей никакого объяснения. Глава 5 Под поверхностью моря ударная волна распространялась через почти несжимаемую воду со скоростью примерно 6500 километров в час расширяющимися кругами, уничтожая на своем пути все живое. "Олд Герт" был спасен от мгновенного разрушения стенками каньона. Каменные стены возвышались над аппаратом, закрывая его от основного удара импульса давления, порожденного взрывом. Тем не менее аппарат неистово швыряло и крутило. Только что он неподвижно висел над песчаным дном, а в следующую секунду турбулентность ударила по нему, как футболист по мячу, накренив сначала в одну, затем в другую сторону, и бросила на дно. Сфера, в которой находились аккумуляторы и двигательная установка, ударилась об окаменевшие конкреции, треснула и была смята, как яичная скорлупа, чудовищным глубинным давлением. К счастью, крышки люков, перекрывавших оба конца соединительной трубы, выдержали, иначе вода хлынула бы в сферу, в которой находился экипаж, с силой механического молота, которым забивают сваи, и размазала бы их в кровавую кашу. Звук взрыва дошел до приемника подводного телефона как удар грома, почти одновременно с шумом ударной волны, похожим на грохот скорого поезда. После того, как они затихли, в глубинах снова воцарилась обманчивая тишина. Затем их покой снова был нарушен скрежетом и визгом раздираемого металла, когда разрушенные суда падали вниз, сминаемые и сплющиваемые давлением, прежде чем плюхнуться на дно, подняв огромные грибовидные облака ила. -- Что происходит? -- крикнула Стаси, вцепившись в кресло, чтобы ее не выбросило с места. То ли от шока, то ли из-за предельной поглощенности своим делом, Салазар ни на миг не отводил глаз от приборов. -- Это не землетрясение. Приборы показывают поверхностное возмущение. После потери двигателей Планкетт полностью утратил всякую возможность управлять аппаратом. Он мог только сидеть, беспомощно наблюдая, как "Олд Герт" гоняло по полю, покрытому конкрециями. Машинально он кричал в подводный телефон, отбросив все формальности, связанные с сеансом связи. -- Джимми, мы попали в необъяснимую турбулентность! Мы потеряли двигатели! Пожалуйста, ответь. Джимми Нокс не мог его услышать. Он боролся за свою жизнь среди волн высоко над ними. Планкетт все еще отчаянно пытался связаться с "Неукротимым", когда аппарат наконец окончил свой безумный полет и ударился о дно под углом сорок пять градусов, приземлившись на сферу, в которой находилось электрическое и кислородное оборудование. -- Вот и конец, -- пробормотал Салазар, не вполне понимая, что он хотел этим сказать; его сознание было затуманено шоком и растерянностью. -- Черта с два! -- воскликнул Планкетт. -- Мы все еще можем сбросить балласт и подняться на поверхность. Произнося это, он знал, что сбрасывания всего железного балласта может оказаться недостаточным, чтобы компенсировать добавочный вес воды в раздавленной сфере и дополнительную силу трения вязкого ила, в который они врезались. Он щелкнул тумблерами, и сотни фунтов мертвого груза упали на дно из-под брюха аппарата. Несколько секунд не происходило ровно ничего, затем сантиметр за сантиметром "Олд Герт" начал подниматься со дна; его движение было таким медленным, будто аппарат толкали наверх чуть слышные вздохи и биения сердец трех человек, находившихся в центральной сфере. -- Поднялись на десять футов, -- объявил Планкетт через некоторое время; казалось, прошел час, хотя на самом деле это заняло тридцать секунд. Аппарат выровнялся, и теперь они снова осмелились дышать нормально. Планкетт все еще тщетно пытался связаться с Джимми Ноксом. -- Джимми... это Планкетт. Ответь мне. Стаси так упорно смотрела на циферблат глубиномера, что ей казалось, будто от ее взгляда стекло прибора может треснуть. -- Ну же, ну, -- молила она. И тут их худший кошмар обрушился Г╜Г них без предупреждения. Сфера, в которой находилось кислородное и электрическое оборудование, внезапно схлопнулась. Ослабленная ударом о морское дно, она утратила целостность и была раздавлена, как яичная скорлупа, безжалостным давлением. -- О черт! -- крикнул Планкетт, когда аппарат снова плюхнулся в ил с ударившим по нервам шлепком. И словно для того, чтобы до них дошло это ужасное возвращение, свет мигнул и погас. Сфера оказалась в мире полной темноты. Ледянящий душу ужас стигийского мрака -- переживание, знакомое только совершенно слепым людям. Тех же, у кого есть зрение, внезапная потеря ориентации заставляет чувствовать, будто невообразимые враждебные силы тянутся к ним снаружи, все уже сжимая круг. Наконец хриплый голос Салазара прервал молчание: -- Матерь Божья, с нами покончено навсегда. -- Пока еще нет, -- сказал Планкетт. -- Мы еще можем всплыть на поверхность, отсоединив обитаемую сферу. -- Его рука ощупывала приборный щиток, пока пальцы не коснулись нужного тумблера. Раздался щелчок, и зажглись лампочки аварийного освещения, разогнав мрак внутри сферы. Стаси с облегчением вздохнула и сразу расслабилась. -- Слава Богу. По крайней мере мы можем видеть. Планкетт запрограммировал компьютер на аварийное всплытие. Затем он настроил механизм освобождения кабины экипажа и повернулся к Стаси и Салазару. -- Держитесь покрепче. Путь наверх может оказаться довольно тряским. -- Все, что угодно, лишь бы выбраться из этой чертовой дыры, -- проворчал Салазар. -- Как только ты будешь готов, -- игриво ответила ему Стаси. Планкетт удалил предохранительную пломбу с рукоятки механизма аварийного всплытия, крепко сжал ее и повернул. Ничего не произошло. Три раза Планкетт лихорадочно повторил всю процедуру. Но кабина упорно не желала отделяться от основной конструкции аппарата. В отчаянии он снова повернулся к компьютеру, чтобы выяснить причину неисправности. Ответ пришел мгновенно. Механизм отделения обитаемой сферы был погнут и заклинен при боковом ударе о дно, и починить его было невозможно. -- Мне очень жаль, -- произнес Планкетт в отчаянии. -- Но, похоже, мы останемся здесь, пока нас не спасут. -- Хорошенький шанс, что это случится, -- буркнул Салазар, утирая катившийся по его лицу пот рукавом лыжной куртки. -- Как у нас дела с кислородом? -- спросила Стаси. -- Наш основной запас был отрезан, когда схлопнулась сфера, -- ответил Планкетт. -- Но наши аварийные баллоны в этой кабине и регенерирующее устройство с гидроксидом лития, поглощающим выдыхаемый углекислый газ, позволят нам дышать в течение десяти или двенадцати часов. Салазар покачал головой и понуро пожал плечами. -- Все молитвы во всех церквах на земле не смогут спасти нас вовремя. Потребуется не меньше семидесяти двух часов, чтобы доставить на место другой глубоководный аппарат. Но и тогда сомнительно, чтобы они могли поднять нас на поверхность. Стаси заглянула Планкетту в лицо, чтобы увидеть хоть какой-то обнадеживающий знак в его глазах, но не смогла найти там ничего. У нее создалось впечатление, что он был больше опечален потерей своего драгоценного аппарата, чем перспективой смерти. Он очнулся от глубокой задумчивости, когда заметил, что она смотрит на него. -- Рауль прав, -- сказал он неохотно. -- Как ни трудно мне это признавать, но лишь чудо может позволить нам вновь увидеть солнце. -- Но ведь есть еще "Неукротимый", -- сказала Стаси. -- Они горы свернут, чтобы вытащить нас отсюда. Планкетт покачал головой. -- Что-то трагическое случилось там наверху. Последние звуки, которые мы слышали, издавало тонущее судно, когда его сжимало и плющило во время погружения на дно. -- Но там было видно еще два судна, когда мы начинали погружение, -- возразила Стаси. -- Это могло быть любое из них. -- Это ничего не меняет, -- устало ответил Планкетт. -- Пути наверх не существует. И время стало нашим врагом, которого мы не сможем одолеть. Глубокое отчаяние воцарилось в кабине. Всякая надежда на спасение была чистейшей фантазией. Единственное, в чем можно было быть вполне уверенным, -- что в дальнейшем будет предпринята попытка найти и поднять "Олд Герт" и их безжизненные тела, но это произойдет не скоро, когда они давно уже будут мертвы. Глава б Дейл Николс, специальный помощник президента, пустил облачко дыма из своей трубки и посмотрел поверх своих старомодных очков для чтения, когда Реймонд Джордан вошел в его кабинет. Джордан заставил себя улыбнуться, несмотря на противный сладковатый запах табачного дыма, висевшего плотной пеленой в кабинете помощника, как смог под слоем температурной инверсии. -- Добрый день, Дейл. -- Там все еще дождь? -- спросил Николс. -- Сейчас уже еле моросит. Джордан заметил, что Николс был порядком замотан. "Хранитель президентских покоев" умел держаться, но его светло-коричневая шевелюра выглядела, как волнуемая ветром степь, глаза были тревожнее, чем обычно, и на лице появились напряженные морщины, которых Джордан никогда прежде не видел. -- Президент и вице-президент уже ждут, -- быстро сказал Николс. -- Им крайне не терпится узнать последние данные о взрыве в Тихом океане. -- Последние сведения я уже получил, -- заверил его Джордан. Хотя в правительственных кругах Вашингтона Джордан был одним из пяти наиболее влиятельных людей, он не был известен широкой публике. Он также не был знаком с большинством чиновников и политиков. В качестве директора Центрального разведывательного управления Джордан возглавлял Службу национальной безопасности и докладывал непосредственно президенту. Он жил в призрачном мире разведки и шпионажа, и лишь немногие из тех, кто к этому миру не принадлежали, знали, от каких несчастий и трагедий он и его агенты спасли американский народ. Джордан не произвел бы на постороннего впечатление человека с блестящим умом, свободно разговаривающего на семи языках и обладающего фотографической памятью. Он казался таким же неприметным и обыкновенным с виду, как и те мужчины и женщины, которые выполняли его задания в самых разных уголках Земли. Среднего роста, лет под шестьдесят, со здоровым лицом и серебряной шевелюрой, крепкого телосложения, с небольшим брюшком, глаза карие и добродушные. Он был верным мужем своей тридцатисемилетней жены, их дочери-близнецы учились в колледже, где они обе изучали биологию моря. Президент и вице-президент тихо беседовали, когда Николс проводил Джордана в Овальный кабинет. Они мгновенно повернулись лицом к Джордану, который отметил, что они оба так же нервничают, как специальный помощник президента. -- Спасибо, что пришли, Рэй, -- сказал президент, не тратя времени на формальные приветствия, и нервно зашагал к зеленой кушетке, стоявшей под портретом Эндрю Джексона. -- Садитесь, пожалуйста, и рассказывайте нам, что, черт возьми, творится там в Тихом океане. Джордан всегда удивлялся болезненной тревоге, охватывающей политиков во время надвигающихся кризисных ситуаций. Ни один избранный государственный деятель не обладал такой закалкой, выдержкой и опытом преодоления подобных ситуаций, как кадровые служащие, каким был директор Центрального разведывательного управления. И все они были неспособны заставить себя должным образом уважать или признавать ту огромную власть, которой обладали Джордан и его коллеги в области управления и направления событий в международных делах. Джордан кивнул президенту, который был на голову выше его, и сел. Спокойно (остальным показалось, что мучительно медленно) он поставил на пол объемистый кожаный чемоданчик вроде тех, которые носят бухгалтеры, и открыл его. Затем он вытащил оттуда папку с документами. -- Имеем ли мы дело с ситуацией? -- нетерпеливо спросил президент, употребив формальное кодовое наименование непосредственной угрозы гражданскому населению, например, ядерного нападения. -- Да, сэр, к сожалению, это так. -- Каковы факты? Джордан взглянул на свой доклад просто для вида. Он уже запомнил все тридцать страниц. -- Ровно в одиннадцать часов пятьдесят четыре минуты в северной части Тихого океана, примерно в девятистах километрах к северо-востоку от острова Мидуэй, произошел сильный взрыв. Один из наших разведовательных спутников системы "Пирамидер" зарегистрировал эту вспышку и атмосферное возмущение с помощью своих фотокамер и записал ударную волну с помощью скрытых гидроакустических буев. Данные были непосредственно переданы Агентству национальной безопасности, где они были проанализированы. Затем поступили записи системы сейсмостанций, связанных с НОРАД, которые затем были переданы специалистам ЦРУ в Лэнгли. -- И какие выводы сделали специалисты? -- давил на него президент. -- Они согласились, что взрыв был ядерным, -- спокойно сказал Джордан. -- Ничто другое не могло вызвать столь сильного возмущения. Кроме Джордана, который казался таким невозмутимым, словно смотрел по телевизору мыльную оперу, на лицах трех других мужчин, собравшихся в Овальном кабинете, было мрачное выражение, вызванное устрашающей мыслью, которая, наконец, была высказана открыто. -- Находимся ли мы в состоянии готовности ДЕФКОМ? -- спросил президент, имея в виду шкалу готовности к ядерной атаке. Джордан утвердительно кивнул. -- Я позволил себе приказать НОРАД немедленно объявить готовность ДЕФКОМ-три и боеготовность, а также начать сосредоточение для ДЕФКОМ-два, в зависимости от того, как прореагируют Советы. Николс посмотрел на Джордана. -- Самолеты подняты? -- Один самолет-разведчик, "Каспер SR-90", взлетел двадцать минут назад с базы ВВС Эдвардс для проверки и сбора дополнительных данных. -- Вы уверены, что ударная волна была вызвана ядерным взрывом? -- спросил вице-президент, человек сорока с небольшим лет, проведший в Конгрессе всего шесть лет, прежде чем его назначили на вторую по значимости должность в стране. Законченный политик, на совещании по разведданным он чувствовал себя не в своей стихии. -- Это могло быть подводное землетрясение или извержение вулкана. Джордан отрицательно покачал головой. -- На сейсмограммах виден резкий пик, который бывает лишь при ядерных взрывах. Отражения от землетрясения вызывают более продолжительные колебания. Контрастирование записей с помощью компьютера подтвердило этот факт. Мы получим довольно точную оценку энергии взрыва в килотоннах, когда рекогносцировщик "Каспер" соберет пробы воздуха для анализа радиоактивности. -- Предварительные оценки имеются? -- Пока не будут собраны все данные, лучшие оценки -- что-то между десятью и двадцатью килотоннами. -- Достаточно, чтобы сровнять с землей Чикаго, -- пробормотал Николс. Президент боялся задавать следующий вопрос, и он колебался, стоит ли это делать. -- Могло ли ... могло ли случиться так, что это взорвалась одна из наших собственных подводных лодок? -- Начальник штаба ВМФ заверил меня, что ни одного нашего судна не было в радиусе пятисот километров от этого места. -- Тогда, может быть, русская подлодка? -- Нет, -- ответил Джордан. -- Я уведомил моего коллегу в СССР, Николая Голанова. Он поклялся, что все советские ядерные надводные суда и подлодки целы, и, вполне естественно, называет нас виновниками этого происшествия. Хотя я на сто процентов уверен, что он и его люди знают, что это не так, они никогда не признаются, что точно так же блуждают в потемках, как и мы. -- Мне незнакомо это имя, -- сказал вице-президент. -- Он из КГБ? -- Голанов входит в Комитет по международной и государственной безопасности при Политбюро, -- терпеливо объяснил Джордан. -- Он может солгать, -- предположил Николс. Джордан пристально посмотрел на него. -- Николай и я работаем в контакте друг с другом уже двадцать шесть лет. Нам приходилось друг друга разыгрывать и дурачить, но мы никогда не лгали друг другу. -- Если ни мы, ни Советы не несем ответственности за этот инцидент, -- президент размышлял вслух, его голос стал странно мягким, -- то тогда кто же? -- По крайней мере у десятка других стран имеются ядерные бомбы, -- сказал Николс. -- Любая из них могла провести испытание. -- Вряд ли, -- ответил Джордан. -- Невозможно сохранить такие приготовления в тайне от нашей глобальной сети сбора разведданных. Я предполагаю, что вскоре мы выясним, что это был непреднамеренный несчастный случай -- ядерное взрывное устройство, которое никто не собирался взрывать. Некоторое время президент выглядел задумчивым, затем спросил: -- Нам известно, какой стране принадлежали суда, находившиеся вблизи места взрыва? -- Пока что не все подробности известны, но похоже, что к инциденту причастны три судна, хотя некоторые из них могли оказаться там случайно. Это норвежский грузопассажирский лайнер, японский сухогруз, перевозивший автомобили, и британское океанографическое судно, занимавшееся глубоководной разведкой морского дна. -- Там должны были быть жертвы. -- Фотографии, полученные с нашего спутника, которые были сделаны до и после инцидента, показывают, что все три судна исчезли и, вероятно, затонули во время или сразу после взрыва. Выживание людей, находившихся на борту, очень сомнительно. Если огненный шар и ударная волна не прикончили их, то сильная радиация сделает это за очень короткое время. -- Как я понимаю, спасательная экспедиция запланирована, -- сказал вице-президент. -- Корабли ВМФ, базирующиеся на островах Гуам и Мидуэй, получили приказ идти к месту происшествия. Президент все время смотрел на ковер под ногами, будто видел там что-то. -- Мне не верится, что англичане провели секретное ядерное испытание, не уведомив об этом нас. Их премьер-министр никогда бы не стал действовать у меня за спиной. -- Несомненно, это не норвежцы, -- сказал вице-президент уверенным тоном. На лице президента появилось выражение недоумения. -- И не японцы. Нет никаких данных, что они вообще когда-либо пытались создать ядерную бомбу. -- Устройство могло быть похищено и, -- предположил Николс, -- нелегально транспортировалось ни о чем не подозревающими норвежцами или японцами. Джордан повел плечами, решительно отвергая это допущение. -- Я не думаю, что оно было похищено. Я готов поспорить на мое месячное жалование, что расследование докажет намеренность его перевозки к месту назначения. -- А что это за место? -- Один из двух портов на побережье Калифорнии. Все они посмотрели на Джордана в спокойном раздумье, чудовищность ситуации едва начала доходить до них. -- "Божественная звезда" шла из Кобэ в Лос-Анджелес с более чем семью тысячами автомобилей "Мурмото" на борту, -- продолжал Джордан. -- "Нарвик", перевозивший сто тридцать пассажиров и смешанный груз корейской обуви, компьютеров и кухонного оборудования, шел из Пусана в Сан-Франциско. Президент мягко улыбнулся. -- Это должно немножко уменьшить торговый дефицит. -- О Боже, -- пробормотал вице-президент, покачав головой. -- Ужасающая мысль. Иностранное судно тайно провозит ядерную бомбу в Соединенные Штаты. -- Что бы вы рекомендовали предпринять, Рэй? -- Мы развертываем поисковые работы немедленно. Предпочтительно использовать глубоководные спасательные аппараты ВМФ для обследования затонувших судов и выяснения того, какое судно перевозило бомбу. Президент и Николс обменялись понимающими взглядами. Затем президент посмотрел на Джордана. -- Я считаю, что адмирал Сэндекер и его морские инженеры из НУМА лучше подготовлены для глубоководных операций. Я поручаю вам, Рэй, ознакомить его с ситуацией. -- Разрешите мне не согласиться с вами, господин президент. Мы можем надежнее обеспечить секретность операций, имея дело с ВМФ. Президент лукаво посмотрел на Джордана. -- Я понимаю вашу озабоченность. Но прошу поверить мне. НУМА -- Национальное агентство подводных и морских исследований -- способно справиться с этим заданием, не допустив при этом утечки информации. Джордан поднялся с диванчика, профессионально раздраженный тем, что президент знал нечто ему неизвестное. Он мысленно дал себе зарок выяснить, в чем тут дело, при первой возможности. -- Если Дейл предупредит адмирала, я немедленно направляюсь к нему. Президент протянул ему руку. -- Спасибо, Рэй. Вы и ваши люди сделали превосходную работу за такое короткое время. Николс сопровождал Джордана, когда тот покинул Овальный кабинет, направляясь к зданию НУМА. Как только они оказались в холле, Николс тихо спросил Джордана: -- Строго между нами, кто, по вашему мнению, стоит за попыткой нелегально провезти бомбу в нашу страну? Джордан немного подумал и затем ответил пугающе ровным тоном: -- Мы будем знать ответ на этот вопрос в течение следующих двадцати четырех часов. Самый важный вопрос, тот, что чертовски беспокоит меня, это почему и для чего. Глава 7 Воздух внутри подводного аппарата стал душным и влажным. Капли конденсата стекали по стенкам сферы, и концентрация углекислого газа приближалась к смертельной. Никто не шевелился, и они редко разговаривали друг с другом, чтобы экономить воздух. После одиннадцати с половиной часов после разрушения сферы с кислородными приборами их аварийный запас кислорода был почти полностью израсходован, а те скудные резервы электрической мощности, которые еще сохранились в аварийных аккумуляторах, уже не могли обеспечивать работу прибора, поглощающего углекислый газ. Страх и ужас понемногу уступили место покорности судьбе. За исключением того, что каждые пятнадцать минут Планкетт ненадолго включал освещение, чтобы прочесть показания приборов системы жизнеобеспечения, они тихо сидели в темноте, каждый погруженный в собственные мысли. Планкетт сосредоточился на слежении за приборами и возился со своим оборудованием, отказываясь поверить, что его любимый аппарат может отказаться подчиняться его командам. Салазар сидел как статуя, поникнув в своем кресле. Он казался замкнувшимся в себе и едва сознавал происходящее. Хотя лишь минуты отделяли его от впадения в окончательный ступор, он не мог представить себе того, что неизбежно должно последовать дальше. Ему хотелось умереть и покончить со всем этим. Стаси вызывала в своем воображении фантазии детства, притворяясь, что она находится в другом месте и в другое время. Ее прошлое проходило перед ней потоком образов. Как она играет на улице в бейсбол со своими братьями, катается на своем новеньком велосипеде, подаренном ей на Рождество, идет на свой первый школьный бал с парнем, который ей не нравился, но который был единственным, кто ее пригласил. Она почти слышала мелодии, раздававшиеся в бальном зале отеля. Она забыла название группы музыкантов, но помнила сами песни. Одна из них, "Мы можем никогда вновь не пройти этой дорогой" Силса и Крофтса, была ее любимой песней. Она закрыла глаза и представила себе, что она танцует с Робертом Редфордом. Она покачивала головой в такт воображаемой музыке. Что-то тут было не так. Песня, звучавшая в ее мозгу, была не из середины семидесятых. Она скорее походила на старую джазовую мелодию, чем на рок-музыку ее молодости. Она очнулась, открыла глаза и увидела только черный мрак. -- Они играют не ту музыку, -- пробормотала она. Планкетт включил свет. -- Что это было? Даже Салазар непонимающе поднял глаза и прошептал: -- У нее галлюцинации. -- Они должны были играть "Мы можем никогда вновь не пройти этой дорогой", но это какая-то другая мелодия. Планкетт посмотрел на Стаси. Его лицо смягчилось от печали и сочувствия. -- Да, я тоже это слышу. -- Нет, нет, -- запротестовала она. -- Это не та музыка. Песня другая. -- Как скажешь, -- ответил ей Салазар, задыхаясь. Его легкие разрывались от боли в попытках уловить из спертого воздуха как можно больше кислорода. Он ухватил Планкетта за руку. -- Ради Бога, парень. Отключи системы и покончи с этим. Разве ты не видишь, что она мучается; мы все мучаемся. Грудь Планкетта тоже болела. Он прекрасно знал, что не было смысла продлевать их страдания, но он не мог отбросить в сторону первобытное стремление цепляться за жизнь до последнего вздоха. -- Мы переживем это, -- сказал он уверенным тоном. -- Возможно, другой глубоководный аппарат был доставлен самолетом на "Неукротимый". Салазар глядел на него потускневшим взором, его сознание едва держалось за тонкую ниточку реальности. -- Ты сходишь с ума. На семь тысяч километров вокруг нет другого глубоководного аппарата. И даже если его доставили и "Неукротимый" все еще на плаву, им понадобится еще восемь часов, чтобы осуществить погружение и встречу с нами. -- Я не могу спорить с тобой. Никто из нас не хочет остаться навек в затерянной могиле на дне океана. Но я не могу отказаться от надежды. -- Сумасшествие, -- повторил Салазар. Он наклонился вперед в своем кресле и качал головой из стороны в сторону, словно стараясь стряхнуть с себя все усиливающуюся боль. Он выглядел так, как будто с каждой проходящей минутой старел на год. -- Разве ты не слышишь? -- пробормотала Стаси низким, хриплым голосом. -- Они приближаются. -- Она тоже сошла с ума, -- прохрипел Салазар. Планкетт поднял руку. -- Тихо! Я тоже это слышу. Где-то снаружи действительно что-то есть. Салазар не ответил ничего. Он уже слишком далеко ушел от всего, что творилось вокруг, чтобы думать или говорить последовательно. Обруч нестерпимой боля все туже сжимался вокруг его груди. Жажда воздуха заглушила все его мысли, кроме одной: он сидел здесь и хотел, чтобы смерть пришла скорее. Стаси и Планкетт вдвоем вперились глазами во мрак, окружающий сферу. Уродливое животное с крысиным хвостом проплыло в облачке рассеянного света, источаемого изнутри "Олд Герт". У него не было глаз, но оно описало круг около сферы, держась от нее на расстоянии двух сантиметров, прежде чем отправиться по своим делам, которые у него были здесь, в глубинах. Внезапно вода замерцала. Что-то двигалось к ним издали, что-то огромное. Затем странное голубоватое сияние проступило из темноты, сопровождаемое голосами, поющими слова, слишком искаженные водой, чтобы их можно было разобрать. Стаси глядела на это, как загипнотизированная, а Планкетт почувствовал, что у него по телу бегут мурашки. Это должен быть какой-то сверхъестественный ужас, подумал он. Чудовище, порожденное его мозгом, погибающим от кислородного голодания. То, что приближалось к ним, никоим образом не могло быть реальным. Образ пришельца из другого мира снова возник в его сознании. Напряженный и испуганный, он ожидал, пока это не окажется поближе, рассчитывая использовать остатки заряда аварийного аккумулятора для включения прожекторов наружного освещения. Было ли это чудище из бездны или что-то другое, он понимал, что это будет последнее, что ему суждено увидеть на земле. Стаси нагибалась к боковой стороне кабины, пока не прижалась носом к внутренней поверхности сферы. Хор голосов отдавался эхом в ее ушах. -- Я тебе говорила, -- напряженно прошептала она. -- Я тебе говорила, что слышала пение. Послушай. Планкетт теперь уже мог с трудом разобрать слова, очень слабые и далекие. Он подумал, что, должно быть, сошел с ума, и попытался убедить себя в том, что нехватка пригодного для дыхания воздуха вытворяет всякие фокусы с его глазами и ушами. Но голубой свет становился все ярче, и он узнал эту песню. О, что за времечко я проводил С русалочкой Минни на дне морском. Как ее полюбил, все печали забыл. Чертовски мила была Минни со мной. Он повернул рычажок наружного освещения. Планкетт неподвижно застыл в своем кресле. Он был вымотан до предела, как последняя собака, хуже, чем собака. Его сознание отказывалось принять то, что вдруг материализовалось из черного мрака, и он начисто вырубился. Стаси настолько оцепенела от шока, что не могла отвести глаз от призрака, ползущего к их сфере. Огромная машина, перемещающаяся на гусеницах, напоминающих тракторные, на которой была закреплена продолговатая конструкция вроде фюзеляжа самолета, а под ней -- два причудливой формы манипулятора, подкатилась к ним и остановилась, слегка покачиваясь, под светом прожекторов "Олд Герт". Неясная фигура, похожая на человека, сидела в прозрачной носовой части странного транспортного средства, находившегося всего в двух метрах от их сферы. Стаси крепко зажмурилась и снова открыла глаза. После этого смутная, расплывчатая неясная человеческая фигура приобрела четкие очертания. Теперь Стаси могла хорошенько рассмотреть его. Он был одет в бирюзового цвета спортивный комбинезон, расстегнутый спереди, спутанные черные космы на его груди были того же оттенка, что и густые черные волосы на голове. Мужественное, обветренное лицо незнакомца казалось высеченным из грубого камня, а веселые морщинки, разбегающиеся от прищуренных, неправдоподобно зеленых глаз, дополнялись игравшей на губах легкой улыбкой. Он глядел на нее с изумлением и интересом. Затем он протянул руку за спину, достал блокнот, положил его на колени и начал что-то писать. Через несколько секунд он оторвал листок бумаги и поднял его перед собой, держа у окна кабины своего аппарата так, чтобы она могла прочитать написанное. Стаси напряглась, чтобы сфокусировать взгляд на листочке. Ей с трудом удалось разобрать слова: "Добро пожаловать на "Мокрые делянки". Держитесь, пока мы не присоединим кислородный шланг". "Разве такое испытывают люди, когда они умирают?" -- недоумевала Стаси. Она читала, что умирающие проходят сквозь какие-то туннели, прежде чем выйти в залитое светом пространство, где их встречают родные и близкие, умершие раньше них. Но этого человека она никогда прежде не встречала. Откуда он взялся? Прежде чем она смогла собрать вместе кусочки этой головоломки, дверь закрылась, и она поплыла в забытье. Глава 8 Дирк Питт стоял в одиночестве в центре просторной куполообразной камеры, засунув руки в карманы своего форменного комбинезона сотрудника НУМА, и внимательно рассматривал "Олд Герт". Его дымчатые глаза отрешенно скользили по аппарату, который, как сломанная игрушка, лежал на гладком черном каменном полу, вытесанном в монолите застывшей лавы. Затем он медленно пролез через люк и, приземлившись в откидывающемся кресле пилота, стал изучать приборы, смонтированные на пульте управления. Питт был высоким, мускулистым, широкоплечим мужчиной с прямой осанкой, и тем не менее он двигался с кошачьей ловкостью, в которой чувствовалась решимость. Во всем его облике даже посторонний сразу ощущал непреклонную волю и упрямство, и все же он никогда не испытывал недостатка в друзьях и союзниках -- и среди высших государственных служащих, и среди людей, с правительством не связанных, которые уважали и любили его за ум и преданность. Бодрость духа сочеталась в нем со сдержанным юмором и добродушным характером -- черты, которые множество женщин находили особенно привлекательными, -- и хотя он любил их общество, самой его пылкой страстью было море. В качестве руководителя специальных проектов НУМА он проводил под водой почти столько же времени, как и на суше. Его излюбленным спортом было подводное плавание; он редко переступал порог гимнастического зала. Уже много лет прошло с тех пор, как он бросил курить, тщательно контролировал свою диету и пил весьма немного. Он был постоянно занят, ни минуты не сидел на месте и, выполняя свою работу, проходил до пяти миль в день. На втором месте после работы самое большое удовольствие он получал от плавания внутри призрачных остовов затонувших кораблей. Снаружи от аппарата раздались шаги, пересекавшие высеченный в скальном массиве гладкий пол под изогнутыми стенами сводчатого потолка камеры. Питт повернулся вместе с креслом назад и взглянул на своего давнего друга и компаньона по работе в НУМА Эла Джиордино. Волосы Джиордино были столь же черны, как у Питта, но не волнистые, а курчавые. Его гладкое лицо выглядело румяным под светом горевшей под потолком яркой газоразрядной лампы, работающей на парах натрия, а его губы были сложены в привычную для них лукавую улыбку. Джиордино был мал ростом, его макушка как раз доставала Питту до плеча. Но его руки украшали могучие бицепсы, а грудь выдавалась вперед, как стальной шар, которым сносят дома; вместе с его решительной походкой -- все это создавало впечатление, что если он сам не остановится, то он просто пройдет насквозь через забор или стену, оказавшиеся на его пути. -- Ну, и как тебе эта штуковина? -- спросил он Питта. -- Англичане соорудили весьма симпатичную игрушку, -- восхищенно ответил Питт, вылезая из люка. Джиордино посмотрел на раздавленные сферы и покачал головой. -- Им повезло. Еще пять минут, и мы нашли бы трупы. -- Как они там? -- Быстро приходят в себя, -- ответил Джиордино. -- Они в камбузе пожирают наши съестные припасы и требуют, чтобы их вернули на корабль наверху. -- Кто-нибудь уже ввел их в курс дела? -- спросил Питт. -- Как ты приказал, их не выпускали из кают экипажа, и всякий приближающийся к ним на расстояние плевка ведет себя, как глухонемой. От этого представления наши гости на стенки лезут. Они бы отдали свои левые почки, чтобы узнать, кто мы, откуда взялись и как умудрились построить обитаемую станцию в океане на такой глубине. Питт снова посмотрел на "Олд Герт" и затем широким жестом обвел рукой вокруг себя. -- Мы годами хранили наш проект в тайне, и вот вся секретность насмарку, -- пробормотал он, внезапно рассердившись. -- Ну, ты тут ни при чем. -- Лучше было мне оставить их подыхать там, чем ставить под угрозу наш проект. -- Кого ты хочешь провести? -- рассмеялся Джиордино. -- Я видел, как ты подбирал на улице раненых собак и вез их к ветеринару. Ты даже платил по счетам за их лечение, хотя это не ты их сбил. Ты большой добряк, приятель. К черту секретный проект. Ты спас бы этих людей, даже если бы они были больны бешенством, проказой и черной оспой. -- Неужели меня так просто раскусить? Поддразнивающий взгляд Джиордино смягчился. -- Я был тем парнем, который поставил тебе синяк под глазом в детском саду, ты же помнишь, а ты в отместку расквасил мне нос бейсбольной битой. Я знаю тебя лучше, чем твоя собственная мать. Внешне ты можешь казаться мерзким ублюдком, но внутри ты ужасно чувствительный. Питт посмотрел вниз на Джиордино. -- Ты, конечно, понимаешь, что эта игра в добрых самаритян грозит нам кучей неприятностей от адмирала Сэндекера и Министерства обороны. -- Это уж как пить дать. Кстати, адмирал легок на помине. Связисты только что получили шифровку. Адмирал сейчас на пути в Вашингтон. Его самолет приземлится через два часа. Вряд ли это можно назвать заблаговременным предупреждением. Мне приказано подготовить аппарат к всплытию на поверхность и встретить адмирала. -- Он, должно быть, спятил, -- задумчиво прознес Питт. -- Готов поспорить, что его неожиданный визит как-то связан с этим диким возмущением. Питт утвердительно кивнул и улыбнулся. -- Тогда нам уже нечего терять, и мы можем открыть занавес перед нашими гостями. -- Абсолютно нечего, -- согласился Джиордино. -- Как только адмирал узнает про историю с британским аппаратом, он прикажет держать их под стражей до тех пор, пока мы так или иначе не свернем весь проект. Питт повернулся и пошел к круглой двери-люку. Рядом с ним шагал Джиордино. Лет шестьдесят тому назад куполообразная камера могла бы быть архитектурной фантазией об ангаре для будущего летательного аппарата, но эта конструкция не укрывала никакого воздушного судна от дождя, снега или летнего солнца. Пластиковые стены камеры, армированные углеродными и керамическими волокнами, укрывали глубоководный вездеход на глубине 5400 метров от поверхности моря. Кроме "Олд Герт", на выровненном полу камеры находился огромный, похожий на трактор аппарат, верхняя часть которого представляла собой сигарообразный герметичный корпус. Рядом с ним бок о бок стояли два аппарата меньшего размера, напоминавшие тупорылые ядерные подлодки, у которых вырезали центральные части корпуса и соединили нос с кормой. Несколько мужчин и одна женщина суетились вокруг этих аппаратов, проверяя и налаживая бортовые системы. Питт шел по узкому цилиндрическому туннелю, выглядящему как обыкновенная дренажная труба, и миновал два отсека с куполообразными и сводчатыми потолками. Нигде не было видно ни прямых углов, ни острых кромок. Все внутренние поверхности были закруглены, чтобы сама их форма могла надежно противостоять огромному внешнему давлению водных масс. Они вошли в небольшую, спартански обставленную столовую. Единственный длинный стол и стоявшие рядом с ним стулья были отштампованы из алюминия, а камбуз был не больше, чем кухня вагона-ресторана. Два члена экипажа станции стояли по обе стороны двери, не спуская глаз с нежеланных гостей. Планкетт, Салазар и Стаси собрались в кучку у противоположного конца стола и вполголоса переговаривались между собой, когда Питт и Джиордино вошли в столовую. Их голоса сразу оборвались на полуслове, и они подозрительно взглянули на двух незнакомцев. Чтобы разговаривать с ними на равных, Питт солидно уселся на ближайший к ним стул и быстро оглядел всех трех, как инспектор полиции осматривает выстроившихся полицейских. Затем он вежливо поздоровался. -- Будем знакомы. Меня зовут Дирк Питт. Я возглавляю проект, на который вы случайно наткнулись. -- Слава Богу! -- воскликнул Планкетт. -- Наконец нам попался кто-то, умеющий разговаривать. -- И к тому же по-английски, -- добавил Салазар. Питт жестом указал на Джиордино. -- Мистер Альберт Джиордино, наш главный строитель и хозяйственный руководитель. Он с удовольствием покажет вам нашу станцию, разместит вас по каютам и поможет вам решить ваши бытовые проблемы -- одежда, зубные щетки и так далее, все, что вам потребуется. Все обменялись рукопожатиями через стол и назвали свои имена. Джиордино заказал всем по чашке кофе, и три гостя с "Олд Герт" наконец начали чувствовать себя уютно. -- Я скажу от имени всех нас, -- серьезным тоном произнес Планкетт, -- благодарю вас за то, что вы спасли наши жизни. -- Эл и я чрезвычайно рады, что мы успели вовремя до вас добраться. -- Судя по вашему произношению, вы американец, -- сказала Стаси. Питт поймал ее взгляд и грозно посмотрел ей прямо в глаза. -- Да, мы все здесь из Соединенных Штатов. Стаси, казалось, побаивалась Питта, как лань боится горного льва, но при этом он странно притягивал ее к себе. -- Вы тот человек, которого я видела в этом странном аппарате, прежде чем потеряла сознание. -- В глубинном донном экскаваторе, так он называется официально, -- поправил ее Питт. -- Здесь все зовут его "Большой Джон". Он предназначен для взятия проб грунта с морского дна. -- Это американское предприятие по добыче ископаемых? -- недоверчиво спросил Планкетт. Питт кивнул. -- Глубоко засекреченный проект пробного освоения и геологоразведки дна океана, финансируемый правительством Соединенных Штатов. Прошло восемь лет от первоначальной разработки проекта, за это время осуществлено строительство станции и начата ее эксплуатация. -- Как вы ее называете? -- Существует забавное кодовое название, но мы любовно называем это место "Мокрые делянки". -- Как удается держать в тайне такой проект? -- спросил Салазар. -- Вам необходимо держать на поверхности группу кораблей снабжения и