с такой быстротой, что они сливались в сплошное блестящее пятно, он разрезал рыбу на предписанное традицией число ломтиков. Завершив это ритуальное действо, он поклонился и удалился. -- Это повар? -- спросила Лорен. Сума покачал головой. -- Нет, это просто мастер, выполняющий церемонию разрезания рыбы. Повар, специализирующийся в эпикурейском искусстве приготовления блюд из морских рыб, теперь снова соберет рыбу, которая будет подана в качестве закуски. -- Вы держите в кухне больше одного повара? -- У меня их три. Один, как я упоминал, является экспертом по приготовлению рыбных блюд, один -- мастер по приготовлению мяса и овощей, и один, сосредоточивший свое мастерство исключительно на супах. Прежде чем была подана рыба, им предложили горячий подсоленный чай со сладкими печеньями. Затем всем раздали влажные горячие полотенца "осибори" для вытирания рук. Затем в зал вернулась рыба, ломтики которой были аккуратно сложены на прежние места, и съедена сырой, как сасими. Сума, казалось, наслаждался, наблюдая за тем, как Джиордино и Диас с трудом справляются со своими палочками для еды. Его несколько удивило, что Питт и Лорен ели этими парными кусочками слоновой кости так, как будто привыкли с рожденья держать их в руках. Каждое блюдо умело и безошибочно подавалось парой роботов, длинные руки которых снимали со стола и ставили на него тарелки невероятно быстрыми движениями. Ни одна крошка еды не упала с тарелок, и ни разу не было слышно ни звука, когда тарелка касалась твердой поверхности стола. Роботы заговаривали только тогда, когда им нужно было спросить, закончили ли гости есть то или иное блюдо. -- Кажется, вы одержимы идеей автоматизированного общества, -- обратился Питт к Суме. -- Да, мы горды нашим превращением в роботизированную империю. Мой производственный комплекс в Нагое -- крупнейший в мире. Там у меня есть компьютеризованные станки -- автоматы, выпускающие двадцать тысяч полностью готовых к эксплуатации роботов в год. -- Армия, производящая армию, -- сказал Питт. В голосе Сумы появилась увлеченность человека, рассказывающего о любимом деле. -- Сами того не ведая, вы попали в точку, мистер Питт. Мы уже начали создавать новые японские роботизированные вооруженные силы. Мои инженеры проектируют и строят полностью автоматизированные боевые корабли, на которых нет никакого экипажа, самолеты, которыми управляют только роботы, роботизированные танки, способные передвигаться по местности и вести огонь согласно приказам, получаемым по радио, и армии, состоящие из сотен и тысяч бронированных машин, вооруженных мощными огневыми средствами и дальнодействующими системами ориентирования и распознавания целей. Эти машины могут прыгать на пятьдесят метров и передвигаться по пересеченной местности со скоростью шестьдесят километров в час. Легкость их ремонта и высокая чувствительность датчиков делают их почти непобедимыми. Через десять лет ни одна армия в мире не сможет устоять против нас. В отличие от ваших адмиралов и генералов из Пентагона, полагающихся на мужчин и женщин, что бы те сражались, истекали кровью и гибли в бою, мы сможем выигрывать крупномасштабные сражения, не потеряв ни одного человека. Целая минута прошла, пока сидевшие за столом американцы пытались осмыслить значение того, о чем неожиданно рассказал им Сума. Эта концепция казалась им столь масштабной, столь фантастической, что всем им трудно было осознать тот факт, что армии роботов вот-вот станут реальностью сегодняшнего дня. Лишь Джиордино остался равнодушным с виду к необозримым перспективам войны роботов. -- Наш механический сопровождающий утверждает, что он был освящен в храме, -- сказал он, небрежно ковыряясь в рыбе. -- Мы сочетаем синтоизм, нашу религию, с нашей культурой, -- ответил Сума, -- веря, что у неживых предметов, как и у живых существ, имеется своя душа, и в этом одно из наших преимуществ перед Западом. Мы относимся к нашим орудиям, будь это промышленные станки или самурайские мечи, с уважением, как к людям. У нас даже есть машины, обучающие многих наших рабочих вести себя, как подобает машинам. Питт покачал головой. -- Этот подход выглядит саморазрушительным. Вы отбираете работу у своих же людей. -- Это устаревший миф, мистер Питт, -- ответил Сума, постучав по столу палочками для еды. -- В Японии люди и машины развивались так, что между ними установились близкие отношения. Вскоре после конца нынешнего столетия у нас будет миллион роботов, выполняющих ту работу, которую сейчас делают десять миллионов людей. -- А что станет с этими десятью миллионами ненужных людей? -- Мы вывезем их в другие страны, как сейчас вывозим туда товары, -- тихо сказал Сума. -- Они станут хорошими законопослушными гражданами принявших их стран, но их экономические связи, их лояльность будут по-прежнему принадлежать Японии. -- Что-то вроде всемирного братства, -- сказал Питт. -- Я видел, как это работает. Я помню, как строился японский банк в Сан-Диего: японские архитекторы, японские инженеры-проектировщики и маркшейдеры, японские строительные рабочие, и все они пользовались исключительно японским оборудованием и стройматериалами, доставленными на японских судах. Местные подрядчики и поставщики оказались полностью отрезанными от этого проекта. Сума пренебрежительно пожал плечами. -- Экономическое соревнование -- это игра без правил. Наша мораль и этика выросли на иной почве, чем ваши. В Японии честь и дисциплина тесно связаны с личной преданностью -- императору, семье и кооперации. Нас не воспитывали почитать демократические принципы и щедро жертвовать на благотворительные цели. О таких вещах, как общее дело, добровольная работа на общественных началах, сбор средств для голодающих в Африке и благотворительные организации, помогающие усыновлять детей из стран третьего мира, в Японии даже не слыхали. Мы сосредоточиваем наши добровольные усилия на помощи нам самим. -- Он замолчал, а затем махнул рукой в сторону роботов, снова появившихся в гостиной с подносами еды. -- А, вот появилось следующее блюдо. За бонитой последовали индивидуальные деревянные подносы с неочищенными орехами гинкго, фаршированными сосновыми иглами, и с пирамидками ломтиков моллюска "морское ухо". Затем появился цветочный суп, чаши с чистым бульоном, в каждой из которых плавало по одной орхидее. Лорен зажмурилась, пробуя этот суп. -- У него такой же чудесный вкус, как и вид, -- заметила она. Сума кивнул. -- Японское кулинарное искусство создано для того, чтобы услаждать одновременно и глаз, и язык. -- Успешная попытка достигнуть совершенства красоты и вкуса, -- согласился Питт. -- Вы бонвиван, мистер Питт? -- спросил Сума. -- Я люблю наслаждаться изысканной пищей, это правда. -- У вас широкие вкусы? -- Если вы имеете в виду, ем ли я почти все, то ответ положительный. -- Хорошо. -- Сума хлопнул в ладоши. -- Тогда вы сможете оценить этот впечатляющий и гармоничный ужин. Лорен думала, что ужин уже наполовину съеден, но на самом деле он едва начался. И вскоре изысканные блюда, искусно сервированные, начали подаваться на стол одно за другим, фиги в кунжутном соусе; рис с базиликом; еще один суп с яичным желтком, тонко нарезанным копченым угрем, редисом и грибами, а к нему -- икра морских ежей; несколько видов рыбы, в том числе белокорый палтус, лютианус, щука и кальмар, свернутые в рулет с несколькими видами морских водорослей; а также корень лотоса, смешанный с изящно нарезанными мидиями, огурцами и кабачками. Третий суп был подан с маринованными овощами, рисом и кунжутом. Наконец наступила очередь десерта, который состоял из нескольких видов сладких фруктов, и пир завершился неизменной чашкой чая. -- Последняя трапеза приговоренных? -- грубо спросил Диас. -- Вовсе нет, сенатор, -- ответил Сума похожим тоном. -- Вы и член Конгресса Смит в течение двадцати четырех часов возвратитесь в Вашингтон на борту моего личного самолета. -- Почему не сейчас? -- Сначала вы должны быть поставлены в известность относительно моих целей. Завтра я лично поведу вас и члена Конгресса Смит на экскурсию по моему центру "Дракон" и продемонстрирую вам источник нового могущества Японии. -- Центр "Дракон", -- с недоумением повторил Диас. -- Для чего он нужен? -- Разве вы не знаете, сенатор, о заминированных ядерными бомбами автомобилях, которые наш хозяин разослал по половине земного шара? -- с невинным видом спросил Питт. Диас не понял, о чем речь. -- Заминированные автомобили? -- Этот вот Сума хочет померяться силами с большими ребятами и для этого придумал тщательно разработанный план шантажа. После того как его хваленый центр "Дракон" будет построен, он сможет нажать кнопку и взорвать атомную бомбу в любом месте, куда его роботы поставят машину со спрятанной в ней бомбой. Глаза Лорен стали круглыми от потрясения. -- Это правда? Япония тайно создала ядерный арсенал? Питт кивнул на Суму. -- Почему бы тебе не спросить об этом его? Сума уставился на Питта, как мангуст на кобру. -- Вы очень проницательный человек, мистер Питт. Мне говорили, что это именно вы указали мистеру Джиордино и его людям из разведки на метод, которым мы провозили боеголовки в вашу страну. -- Я охотно признаю, что прятать их в компрессорах автомобильных кондиционеров -- гениальная идея! Вам почти удалось провернуть втихую эту операцию, пока одна бомба случайно не взорвалась на борту вашего автотранспортного судна. Нахмурившись, сбитая с толку Лорен спросила Суму: -- Чего вы надеетесь этим добиться? -- Ничего тут нет таинственного и непостижимого, -- ответил Сума. -- Как выражаетесь вы, американцы, у Японии всегда дубинка была коротковата. Грубые антияпонские предрассудки глубоко укоренились на белом Западе. На нас смотрят как на странный маленький восточный народ вот уже триста лет. Пришло время занять подобающее нам доминирующее место в мире! Румянец гнева проступил на лице Лорен. -- Итак, вы начинаете войну, которая погубит миллионы людей, только из ложной гордости и жадности. Разве вы ничему не научились после всех тех бессмысленных смертей и разрушений, виновниками которых вы были в сороковых годах? -- Наши лидеры начали войну лишь после того, как западные страны чуть не до смерти задушили нас торговыми эмбарго и бойкотами. То, что мы потеряли тогда в виде людских потерь и разрушений, мы давно компенсировали и превзошли в виде экспансии нашего экономического могущества. Теперь нам снова угрожают международным остракизмом и враждебностью, вызванными всего лишь нашими добросовестными усилиями и преданностью эффективной торговле и производству. А поскольку наша огромная экономика зависит от ввозимой нефти и сырья, мы больше никогда не позволим, чтобы нам диктовали условия вашингтонские политики, европейские торговые интересы или религиозные конфликты на Ближнем Востоке. С помощью Проекта "Кайтен" мы получили способ защитить себя и наши тяжким трудом завоеванные экономические достижения. -- Проект "Кайтен"? -- переспросил Диас, никогда прежде не слыхавший этого слова. -- Его подлый план шантажировать весь мир, -- язвительно объяснил Питт. -- Вы играете с огнем, -- сказала Лорен Суме. -- Соединенные Штаты, Советский Союз и Европа объединят усилия, чтобы уничтожить вас. -- Они отступят, когда увидят, чего им это будет стоить, -- уверенно сказал Сума. -- Они ничего не посмеют предпринять, разве что устроят пресс-конференции и заявят, что будут решать эту проблему дипломатическим путем. -- Не пытайтесь делать вид, будто вы спасаете Японию! -- вдруг воскликнул Диас. -- Ваше собственное правительство пришло бы в ужас, если бы узнало, какое чудовище вы создали. Вы пошли на это ради самого себя, чтобы лично захватить власть. Вы маньяк, свихнувшийся от жажды власти. -- Вы правы, сенатор, -- спокойно сказал Сума, показывая полное самообладание. -- В ваших глазах я могу показаться маньяком, стремящимся к необъятной единоличной власти. Я не собираюсь скрывать это. И, подобно всем другим маньякам в истории, которые были вынуждены защищать свои народы и их суверенитет, я не буду колебаться использовать свою власть для того, чтобы руководить экспансией нашей расы по всему миру и одновременно защищать нашу культуру от западной порчи. -- А все же, что вы находите такого уж испорченного в западных странах? -- спросил Диас. Взгляд Сумы стал презрительным. -- Посмотрите на ваш собственный народ, сенатор. Соединенные Штаты -- это страна наркоманов, гангстеров, насильников и убийц, бездомных и безграмотных. Ваши города полны расизма из-за того, что в них проживают люди совершенно разных и несовместимых культур. Вы находитесь в процессе упадка, подобно Риму, Греции и Британской империи. Вы превратились в сточную канаву, положение непрерывно ухудшается, и этот процесс неостановим. -- Так что вы думаете, что влияние Америки как сверхдержавы подходит к концу из-за того, что ее сила подточена внутренними неурядицами? -- сказала Лорен раздраженно. -- Вы не встретите такого разложения в Японии, -- самодовольно ответил Сума. -- Ну до чего же вы лицемерны. -- Питт рассмеялся, и все сидящие за столом обернулись к нему. -- Ваша причудливая маленькая культура насквозь пропитана коррупцией даже на самых высоких правительственных уровнях. Сообщения о скандалах заполняют ежедневно ваши газеты и телепередачи. Ваша организованная преступность настолько сильна, что дергает правительство за ниточки. Половина ваших политических деятелей и правительственных чиновников продажны, открыто получают деньги за свое политическое влияние. Вы продаете высоко-секретную военную технологию странам коммунистического блока ради прибылей. Прожиточный минимум чудовищно высок для ваших собственных граждан, вынужденных платить вдвое больше, чем американцы, за товары, произведенные японскими корпорациями. Вы крадете достижения высокой технологии везде, где только можете. У вас полно рэкетиров, врывающихся регулярно на собрания компаний, чтобы выбить выкуп. Вы обвиняете нас в расизме, когда ваши наиболее успешно продаваемые книги пропагандируют антисемитизм, в универсальных магазинах продаются и выставляются манекены и куклы, изображающие метисов и негров, и вы продаете в уличных киосках журналы с фотографиями женщин в кандалах. И вы, лично вы, имеете наглость сидеть здесь и рассуждать о своем культурном превосходстве. Какой вздор! -- Воистину так, мой друг, -- сказал Диас, поднимая свою чашку с чаем. -- Воистину так. -- Дирк совершенно прав, на сто процентов, -- гордо добавила Лорен. -- Наше общество не идеально, но, если сравнивать в целом наши народы, наше качество жизни все же много лучше вашего. Лицо Сумы превратилось в маску ненависти. Его глаза горели, как топазы, на атласно гладком лице. Зубы были сжаты. Он заговорил, словно хлестал бичом: -- Пятьдесят лет назад мы были побежденным народом, поносимым Соединенными Штатами! А теперь, совершенно неожиданно, мы оказались победителями, а вы проиграли нам. Растление Японии Соединенными Штатами и Европой остановлено. Наша культура победит. Мы окажемся доминирующей страной в двадцать первом веке. -- Вы говорите, как военные правители, которые преждевременно сочли нас побежденными после Пирл-Харбора, -- резко ответила ему Лорен. -- Соединенные Штаты обращались с Японией после войны много лучше, чем мы могли рассчитывать, если бы победителями оказались вы. Ваши армии насиловали бы, убивали и грабили в Америке точно так же, как они делали это в Китае. -- Кроме нас, вам придется также иметь дело с Европой, -- предостерег Диас. -- Их торговая политика далеко не столь терпима и благожелательна к Японии, как наша. И во всяком случае, новый европейский Общий рынок собирается встать стеной против вашей экономической экспансии. Будут ли они подвергнуты ядерному шантажу или нет, они закроют свои рынки для ввоза японских товаров. -- В длительной перспективе мы просто используем наши миллиардные валютные резервы, чтобы постепенно скупить их производственные мощности, пока не получим несокрушимую экономическую базу в Европе. Это отнюдь не невозможная операция, если учесть, что двенадцать крупнейших банков в мире принадлежат Японии, а это составляет почти три четверти всей рыночной стоимости активов остальных иностранных банков. Это значит, что мы правим рынком больших денег. -- Вы не сможете вечно держать мир в заложниках, -- сказал Питт. -- Ваше собственное правительство и народ восстанут против вас, когда они обнаружат, что все боеголовки мира нацелены на Японские острова, а не на Соединенные Штаты и Советский Союз. А возможность еще одного ядерного нападения становится весьма реальной, стоит одному из ваших заминированных автомобилей случайно взорваться. Сума покачал головой. -- Наши электронные замки намного надежней ваших и русских. Не будет никаких взрывов; пока я лично не введу правильный код. -- Не можете же вы и вправду начать ядерную войну! -- воскликнула Лорен. Сума засмеялся. -- Мы не собираемся предпринимать ничего похожего на те глупые и жестокие меры, которых можно ожидать от Белого дома и Кремля. Вы забываете, что мы, японцы, знаем, что такое ужасы атомной войны. Нет, Проект "Кайтен" является куда более технически совершенным, чем тысячи боеголовок, нацеленных на крупные города и военные базы. Бомбы предусмотрено взорвать в отдаленных, ненаселенных районах, чтобы создать мощное электромагнитное поле, способное разрушить всю вашу экономику. Количество убитых и раненых будет минимально. -- Вы действительно собираетесь сделать это, не так ли? -- сказал Питт, прочитав мысли Сумы. -- Вы и в самом деле хотите взорвать бомбы? -- Почему бы и нет, если обстоятельства позволяют это сделать. Мы не боимся немедленного ответного удара, поскольку электромагнитное поле эффективно подавит все американские, натовские и советские системы коммуникаций и вооружений. -- Японский промышленник смотрел на Питта холодными темными глазами тирана. -- Пойду я на этот шаг или нет, вам, мистер Питт, узнать не придется. На лице Лорен промелькнул испуг. -- Разве Дирк и Эл не летят в Вашингтон вместе с сенатором Диасом и со мной? Сума испустил продолжительный вздох и очень медленно покачал головой. -- Нет... Я предназначил их в подарок моему доброму другу Моро Каматори. -- Я не понимаю. -- Моро прекрасный охотник. Его страсть -- охота на людей. Ваши друзья и три оперативника-диверсанта, которые были захвачены при попытке разрушить командный центр, получат возможность покинуть остров. Но только если им удастся продержаться, прячась от Моро, в течение двадцати четырех часов. Каматори ледяным взглядом уставился на Питта. -- Мистеру Питту будет оказана честь стать первым, кто попытается сделать это. Питт повернулся к Джиордино, и на его мрачном лице промелькнула тень усмешки. -- Вот видишь, я же говорил тебе. Глава 48 -- Бежать, -- ворчал Джиордино, расхаживая по маленькому коттеджу под бдительным оком Макгуна. -- Бежать куда? Лучший в мире пловец на длинные дистанции не смог бы проплыть шестьдесят километров в холодной воде, борясь с течениями, достигающими здесь пяти узлов. А если бы ему это и удалось, то ищейки Сумы будут поджидать на побережье, чтобы выпотрошить нас в ту же минуту, как мы выползем на берег. -- Ну, так каков план игры? -- спросил Питт, отжимаясь от пола. -- Оставаться в живых как можно дольше. А что нам еще остается? -- Умереть как мужественные люди. Джиордино поднял бровь и подозрительно посмотрел на Питта. -- Ну, конечно, разорвать на груди рубаху, отказаться от повязки на глаза и попыхивать сигаретой, пока Кама-тори поднимает свой меч. -- Зачем бороться с неизбежным? -- С каких пор ты сдаешься после первого шаха? -- сказал Джиордино, начиная подозревать, что у его друга не все в порядке с головой. -- Мы можем попытаться прятаться на острове в каком-нибудь укромном уголке столько, сколько удастся, но это безнадежная затея. Я подозреваю, что Каматори сжульничает и воспользуется датчиками своих роботов, чтобы выследить нас. -- А как же Стаси? Ты же не можешь сидеть сложа руки и смотреть, как этот круглорожий мерзавец будет убивать ее. Питт поднялся с пола. -- А на что ты надеешься, ведь мы безоружны? Нельзя же голыми руками сражаться с механическими киборгами и знатоками боевых искусств с мечом. -- Я надеюсь, что ты покажешь, на что ты способен, как ты делал это в сотнях других передряг, из которых мы выпутались вместе. Питт, едва наступая на правую ногу, прохромал мимо Макгуна и встал к роботу спиной. -- Тебе легко говорить, дружище. Ты в хорошей физической форме. Я же повредил ногу, когда плюхнулся в этот рыбий садок, и едва хожу. У меня нет никаких шансов ускользнуть от Каматори. Только тут Джиордино, увидев хитроватую ухмылку на лице Питта, начал понимать, в чем дело. Он вдруг почувствовал себя полным олухом. Кроме датчиков Макгуна, эта комната должна была быть оборудована дюжиной подслушивающих устройств и скрытых видеокамер. Он понял, какой спектакль разыгрывает Питт, и подыграл ему. -- Каматори слишком уважает самурайский кодекс чести, чтобы охотиться на раненого. Если в нем есть хоть капля спортивного духа, он должен дать тебе фору. Питт покачал головой. -- Я бы согласился на то, чтобы как-то уменьшить боль. -- Макгун, -- окликнул Джиордино робота. -- На этом курорте есть врач? -- В моих программах об этом ничего не сказано. -- Тогда вызови своего начальника и узнай. -- Пожалуйста, подождите. Робот молчал, пока его система связи посылала запрос в его контрольный центр. Ответ пришел сразу. -- Имеется немногочисленный медперсонал в клинике на четвертом уровне. Нуждается ли мистер Питт в медицинской помощи? -- Да, -- ответил Питт. -- Мне нужен укол болеутоляющего и тугая повязка на коленный сустав, чтобы я мог обеспечить господину Каматори надлежащий уровень соревнования. -- Вы не выглядели хромающим несколько часов назад, -- парировал Макгун. -- Мое колено онемело, и я не чувствовал боли, -- соврал Питт. -- Но теперь боль и ограничение подвижности усилились настолько, что мне стало трудно ходить. -- Он сделал несколько неловких шажков и напряг лицевые мышцы, словно испытывал довольно сильную боль. Будучи машиной, вполне соответствующей своему предназначению, Мурасаки, он же Макгун, надлежащим образом передал свои визуальные наблюдения разыгранного Питтом представления своему контролирующему оператору, в недра центра "Дракон", и получил разрешение сопровождать своего раненного пленника в медпункт. Тут же появился еще один робот-страж, чтобы присматривать за Джиордино; тот немедленно назвал новоприбывшего Макгурком. Разыгрывая из себя хромого, словно впереди маячила награда за лучшее исполнение мужской роли от Академии театрального искусства, Питт неуклюже ковылял по лабиринту коридоров, пока, наконец, Макгун не привел его в кабину лифта. Робот нажал своим металлическим пальцем на кнопку нужного этажа, и лифт начал почти беззвучно опускаться, хотя и не так бесшумно, как лифт в Федеральной штаб-квартире. Скверно, думал Питт, пока они спускались, что у группы МОГ не было разведданных о лифте, связывающем поверхность острова с подземным центром. Можно было бы тогда попытаться проникнуть туда с территории курорта, имея лучшие шансы на успех. Через несколько секунд двери раздвинулись, и Макгун выпихнул Питта в ярко освещенный коридор. -- Четвертая дверь слева от вас. Откройте ее и входите. Эта дверь, как и все гладкие поверхности в подземном центре, была выкрашена в белый цвет. Маленький красный крест был единственным указанием на то, что там находится медицинское учреждение. На двери не было ручки, только кнопка на косяке. Питт нажал ее, и дверь бесшумно скользнула в сторону. Он, хромая, вошел внутрь. Привлекательная девушка, одетая, как все медсестры, посмотрела на него из-за стола серьезными темно-карими глазами, когда он вошел. Она заговорила с ним по-японски, и он непонимающе пожал плечами. -- Простите, -- сказал он. -- Я говорю только по-английски. Она молча встала из-за стола, прошла через комнату с шестью пустыми койками и исчезла за дверью кабинета. Через несколько секунд молодой улыбающийся японец в джинсах и водолазке под обычным белым халатом с болтающимся на шее стетоскопом подошел к нему в сопровождении следовавшей за ним медсестры. -- Мистер Питт, мистер Дирк Питт? -- спросил он, выговаривая слова совсем как жители Западного побережья США. -- Мне сообщили, что вы должны прийти. Я Джош Ногами. Для меня встретиться с вами -- большая честь. Я был вашим поклонником с тех пор, как вы подняли Титаник. Фактически именно из-за вас я увлекся плаванием с аквалангом. -- Очень приятно, -- сказал Питт почти застенчиво. -- У вас не местное произношение. -- Я родился и вырос в Сан-Франциско, в тени знаменитого моста через бухту. А вы откуда? -- Из Ньюпорт-Бич, что в Калифорнии. -- Надо же. Я проходил ординатуру в госпитале Св. Павла в Санта-Анне. В те времена я все свободное время занимался серфингом в Ньюпорте. --{/i} Далеко же вы ушли от прежних занятий. -- Не дальше, чем вы, мистер Питт. -- Сума сделал вам такое заманчивое предложение, которое вы были не в силах отклонить? Улыбка доктора стала холодной. -- Я также почитатель талантов господина Сумы. Четыре года назад я пошел к нему на службу и вовсе не потому, что был куплен. -- Верите в то, что он делает? -- На все сто процентов. -- Извините меня за это допущение, но мне кажется, вы дезориентированы. -- Я не дезориентирован, мистер Питт. Просто я японец. Я верю в превосходство нашей интеллектуальной и эстетической культуры над зараженным пороками обществом, в которое превратилась Америка. Питт нисколько не был настроен дискутировать на отвлеченные темы. Он показал на свое колено. -- Завтра оно должно мне понадобиться. Наверно, я растянул связки. Вы можете достаточно ослабить боль, чтобы я мог им пользоваться? -- Пожалуйста, закатайте штанину. Питт сделал это и изобразил нужные гримасы и прерывистое дыхание, пока доктор осматривал и ощупывал сустав. -- Оно не выглядит отекшим или ушибленным. Признаков разрыва связки тоже нет. -- Боль, однако, адская. Я не могу его согнуть. -- Повредили его, когда неудачно приземлились на курорте господина Сумы? -- Слухи здесь разносятся быстро. -- Система обмена сплетнями среди здешних роботов почище, чем у узников тюрьмы Сан-Квентин. Когда я узнал, что вы появились здесь, я поднялся посмотреть на обломки вашего аппарата. Господину Суме не доставило большого удовольствия, что вы угробили породистых карпов, призеров выставок, стоивших свыше четырехсот тысяч йен. -- Тогда вы знаете, что я выступаю первым номером в завтрашней резне, -- сказал Питт. Улыбка сбежала с лица Ногами, и его глаза помрачнели. -- Мне бы хотелось, чтобы вы знали, что, хоть я и подчиняюсь приказам господина Сумы, мне ничуть не нравятся кровожадные охотничьи игры Каматори. -- Не хотите ли дать какой-нибудь совет приговоренному? Ногами широким жестом обвел помещение. -- У этих стен больше глаз и ушей, чем у публики в театре. Если бы я посмел болеть за вас, меня бы заставили присоединиться к вам на поле. Нет уж, спасибо, мистер Питт. Я очень огорчен тем, в какую вы попали переделку, но вам некого упрекать, кроме самого себя, за то, что погрузили весла в опасные воды. -- Но вы посмотрите, что можно сделать с моим коленом? -- Как врач я сделаю все, что смогу, чтобы уменьшить боль. Кроме того, Каматори приказал мне позаботиться о том, чтобы вы смогли принять участие в завтрашней охоте. Ногами сделал в колено Питта инъекцию какого-то болеутоляющего лекарства с непроизносимым названием и обмотал его эластичным бинтом. Затем он дал Питту небольшой пузырек с таблетками. -- Принимайте по две штуки каждые четыре часа. Не передозируйте, не то будете вялым и станете легкой добычей для Каматори. Питт внимательно следил за сестрой, несколько раз заходившей в небольшое складское помещение то за таблетками, то за бинтом. -- Вы не будете возражать, если я немного полежу на одной из ваших пустых коек, чтобы чуточку расслабиться. Эти японские подстилки для спанья мало подходят для моих костей. -- Я не против. Я сообщу вашему роботу-охраннику, что буду час-друтой присматривать за вами. -- Ногами пристально посмотрел на Питта. -- Даже не думайте пытаться бежать. Здесь нет ни окон, ни запасных выходов, и роботы настигнут вас прежде, чем вы успеете сделать два шага к лифту. -- Не беспокойтесь, -- сказал Питт с дружелюбной улыбкой. -- Я сейчас способен думать только о том, чтобы набраться сил для завтрашней забавы. Ногами кивнул. -- Ложитесь на первую койку. У нее самый мягкий матрац. Я сам на ней сплю. Это единственный западный порок, с которым мне не хочется расставаться. Я тоже не выношу этих проклятых татами. -- Ванная тут есть? -- Через кладовку слева от вас. Питт пожал доктору руку. -- Я весьма признателен вам, доктор Ногами. Жаль, что мы по-разному смотрим на вещи. После того как Ногами вернулся в свой кабинет и медсестра снова уселась за столик у входа спиной к нему, Питт проковылял к ванной, но не зашел внутрь, а просто открыл и закрыл дверь, произведя соответствующие звуки, чтобы отвести все подозрения. Медсестра была занята заполнением бланков на своем столе и не обернулась, чтобы проверить, чем он занимается в кладовке. Тогда он тихо обшарил ящички и шкафчики с лекарствами и перевязочными средствами, пока не нашел коробку пластиковых мешочков, к которым были присоединены тонкие трубочки, кончавшиеся толстыми иглами для переливания крови. На этих мешочках была маркировка: "Си-Пи-Ци-Эй--1 для эритроцитов с противосвертывающим раствором". Он вытащил один мешочек из коробки и засунул его под рубашку. Снаружи он был совершенно незаметен. В углу кладовки он нашел какой-то переносной медицинский прибор. Он секунду глядел на него, и ему в голову пришла одна мысль. Он ногтями отодрал пластмассовую пластинку с названием фирмы-изготовителя я, действуя ею как отверткой, отвинтил заднюю панель прибора. Он быстро отвернул клеммы контактов, подключавших к схемам два сухих аккумуляторных шестивольтовых элемента, извлек один из них и опустил себе в трусы. Затем вырвал из прибора провод, сколько можно было извлечь без лишнего шума, и обмотал его вокруг талии. Наконец он тихо прошел в ванную, воспользовался ею и спустил воду в унитазе. Медсестра даже не взглянула на него, когда он устраивался поудобнее на койке. В своем кабинете Ногами, видимо, был занят делами, громко разговаривая по телефону. Питт смотрел в пустой потолок спокойно и расслабленно. Вряд ли Джордан и Керн назвали бы то, что было у него на уме, потрясающим мастерским планом, но другого у него не было, и он твердо решил довести его до конца. Глава 49 Моро Каматори не только выглядел, как злодей, он таковым и был. Его черные зрачки всегда смотрели свирепо, как глаза ядовитой змеи, а туго поджатые губы почти никогда не трогала улыбка. Если все же они раздвигались в злобной ухмылке, что случалось редко, за ними обнажался ряд золотых коронок. Даже в этот ранний час -- небо еще было темным в пять утра -- в его облике чувствовалась высокомерная манерность. Он был щегольски одет в хакаму,{/i} брюки с широченными штанинами, которые выглядели как длинная раздвоенная юбка, и катагани,{/i} древнеяпонскую разновидность охотничьей безрукавки из шелковой парчи. На ногах его были лишь сандалии. Питт, напротив, был одет как оборванец. На нем была лишь тенниска и шорты, выкроенные наспех из нижней части летного костюма. Он не обулся, только надел пару теплых белых шерстяных носков. После того, как его разбудили и привели в личный рабочий кабинет Каматори, он стоял, дрожа от холода в нетопленом помещении, и внимательно рассматривал богатую коллекцию старинного оружия, заполнявшую стены кабинета. Здесь было вооружение всех эпох и народов. Посередине комнаты, как солдаты на часах, стояли рыцарские доспехи -- европейские и японские. Питт почувствовал спазмы в желудке, увидев охотничьи трофеи, аккуратно развешанные на стенах между сотнями мечей, копий, луков и ружей. Он насчитал тридцать препарированных по всем правилам набивки чучел человеческих голов, принадлежавших злополучным жертвам Каматори, которые немигающими стеклянными глазами взирали со стен. Большинство были азиатской внешности, но четыре явно имели европейские черты. У него кровь застыла в жилах, когда он узнал голову Джима Ханамуры. -- Входите, мистер Питт, и выпейте чашечку кофе, -- предложил Каматори, показав Питту жестом свободную подушку перед низким столиком. -- Мы немного поговорим, прежде чем.... -- Где остальные? -- перебил его Питт. Каматори холодно посмотрел на него. -- Они сидят в небольшой комнате рядом, где будут следить за охотой по телеэкрану. -- Как зеваки в кинотеатре, где поздно ночью крутят паршивые фильмы. -- Может быть, последний из участников охоты чему-нибудь научится на ошибках предшественников. -- Или, может быть, они зажмурятся и пропустят представление. Каматори сидел неподвижно, как статуя, лишь слабая тень улыбки тронула один уголок его плотно сжатых губ. -- Это не первая охота. Процедура отработана на основе большого опыта. Жертвы ждут своей очереди, привязанные к стульям; если нужно, их веки фиксируют пластырем, чтобы они не могли закрыть глаза или отвернуться. У них будут все возможности увидеть, как вы умрете. -- Я надеюсь, вы отошлете ко мне домой копию этого видеофильма, -- сказал Питт, притворяясь, что рассматривает головы на стенах. На самом деле он попытался не обращать внимания на это устрашающее зрелище, сконцентрировав взгляд на подставке для мечей. -- Вы очень неплохо притворяетесь невозмутимым, -- заметил Каматори. -- Я и не ждал иного от человека с вашей репутацией. -- Кто будет следующим? -- внезапно спросил Питт. Мясник пожал плечами. -- Ваш друг Джиордино, или, может быть, женщина-оперативник. Да, я полагаю, загнать ее на глазах у остальных было бы неплохо. Это их разъярит и сделает более опасной добычей. Питт повернулся. -- А если вы не сможете поймать одного из нас? -- Остров невелик. Никому не удавалось ускользнуть от меня дольше восьми часов. -- И вы никого не щадили. -- Никого, -- сказал Каматори, зловеще улыбнувшись. -- Это не детская игра в прятки с проигравшими и выигравшими. Ваша смерть будет быстрой и чистой. Это обещаю. Питт смотрел в глаза самурая. -- Не игра? Мне кажется, я буду играть в Сентера Рэинсфорда, а вы в генерала Жарова. Глаза Каматори прищурились. -- Эти имена мне незнакомы. -- Вы не читали "Самую опасную игру" Ричарда Коннела? Это классический рассказ о человеке, который охотился за людьми ради спортивного интереса. -- Я не засоряю ум чтением западной литературы. -- Рад это слышать, -- сказал Питт, мысленно прибавляя маленькое преимущество к своим шансам остаться в живых. Каматори показал на дверь. -- Вам пора начинать. Питт четко держался своей роли. -- Вы не объяснили основных правил. -- Нет основных правил, мистер Питт. Я щедро даю вам час форы. Затем я начинаю охоту за вами, вооруженный только моим мечом. Это потомственное оружие, принадлежавшее моему роду несколько поколений и видевшее много вражеской крови. -- Ваши предки-самураи должны и в самом деле гордиться потомком, позорящим их честь убийствами безоружных и беззащитных людей. Каматори знал, что Питт нарочно раздражает его, но он не мог сдержать растущего гнева на американца, не показавшего ни следа страха. -- Вот дверь, -- прошипел он. -- Я начинаю преследование через час. Личина беззаботного безразличия была отброшена в ту же секунду, как Питт миновал ворота в заборе, обтянутом проволокой под током. Неукротимая ярость несла его мимо окружавших курорт деревьев к вырисовывающимся во мраке голым скалам. Он словно смотрел на себя со стороны, став холодным и изобретательным, с необычно обостренным восприятием, ведомым одной всепоглощающей мыслью. Он должен спасти себя, чтобы спасти остальных. Риск бежать в одних носках, а не в тяжелых ботинках, которые были на нем, когда он взлетел с палубы "Ральфа Р. Беннетта", оправдал себя. К счастью, скалистый грунт был покрыт несколькими сантиметрами влажной почвы, за века образовавшейся в результате выветривания лавовой породы. Он бежал со смертельной целеустремленностью, подгоняемый гневом и страхом неудачи. Его план был очень прост, прост до смешного, хотя, казалось бы, обмануть Каматори -- затея безнадежная. Но он был абсолютно уверен, что то, что он задумал, не пробовал до него никто из тех, на кого охотился этот негодяй. Неожиданность была на его стороне. Все предыдущие жертвы только старались убежать как можно дальше от курорта, прежде чем начать отчаянно искать, где бы спрятаться, чтобы их было трудно найти. Отчаяние рождает гениальность, но все они потерпели неудачу, притом роковую. Питт же собирался попробовать внести в эту игру совершенно новое направление, которое было бы как раз достаточно безумным, чтобы этот трюк мог сработать. У него также было еще одно преимущество перед предыдущими жертвами. Благодаря подробнейшему макету острова, изготовленному Пеннером, Питт был хорошо знаком с местностью. Он вспоминал расстояния и высоты совершенно отчетливо и ясно, точно зная, куда ему нужно бежать. И тем местом, к которому он стремился, была вовсе не самая высокая точка острова. Люди, в страхе бегущие от преследования, по необъяснимой причине стараются оказаться повыше -- взбежать вверх по лестнице в здании, залезть на дерево, чтобы спрятаться среди ветвей, взобраться на скалы, увенчивающие вершину горы. И оказываются в тупике, откуда невозможно спастись. Питт же отклонился от этой схемы и стал спускаться к восточному берегу, оставляя извилистый, петляющий след, словно он не знал, куда деться, иногда возвращаясь назад по своим следам, чтобы преследователь подумал, что он потерял направление и блуждает бесцельно. Неровный ландшафт, напоминающий лунный пейзаж, и тусклый, рассеянный свет не позволяли точно определять направление, но звезды еще не поблекли полностью, и он еще мог найти север по Полярной звезде. Он остановился на несколько минут, чтобы перевести дух, и тут его осенила идея. Он понял, что Каматори, гоняясь за своими жертвами в сандалиях, не смог бы догнать их всех всего за восемь часов. Опытный турист-любитель или охотник, если бы ему чуть-чуть повезло, должен был бы суметь ускользнуть от преследования и продержаться хотя бы день-другой, даже если бы по его следу шли собаки, -- если только преследователь не воспользовался преимуществами, предоставляемыми электронными датчиками, способными реагировать на тепло человеческого тела. Питт нисколько не сомневался, что за ним будет гнаться робот, оснащенный такими датчиками. Он снова побежал, все еще дрожа от холода, но не чувствуя ни боли, ни усталости. В конце отпущенного ему часа Питт огибал утесы, нависавшие над морем. Одиночные деревья и кустарники росли на самом краю обрывов. Он замедлил свой бег до легкой рысцы, ища ра