рудика на задворках дома. Питт смотрел на него с чувством восторга, которое испытывают ныряльщики, впервые приблизившись к изделию человеческих рук на морском дне. Быть первым, кто увидит, первым, кто прикоснется к утонувшему автомобилю, пропавшему самолету или обломкам кораблекрушения, -- это внушающее страх и меланхолию переживание, знакомое, кроме них, разве что тем, кто осмеливается разгуливать после полуночи по дому, где водятся привидения. Бомбардировщик "Демоны Деннингса" погрузился в ил чуть больше, чем на метр. Одного двигателя не хватало, и правое колесо было отогнуто назад и задрано вверх, словно гротескная рука, тянувшаяся к поверхности. Лопасти трех оставшихся пропеллеров отогнулись назад при ударе о воду, как поникшие лепестки увядающего цветка. На хвостовой секции высотой с трехэтажный дом были ясно видны следы артиллерийского обстрела. Секция отломилась и лежала в нескольких метрах позади основной части фюзеляжа и немного сбоку. Отсек хвостового стрелка был разбит и разворочен, ржавые стволы 20-миллиметровых пушек уткнулись в ил. Алюминиевые поверхности тридцатиметрового цилиндрического фюзеляжа были покрыты водорослями и ракушками, но стеклянные окна, опоясывающие нос самолета, все еще оставались прозрачными. Маленький демон, нарисованный под боковым окном кабины пилота, был удивительно чистым, без признаков обрастания или осыпания краски. Питт мог бы поклясться, что его глаза-бусинки глядели ему прямо в лицо, а губы раздвигались в сатанинской ухмылке. Питт был слишком опытен, чтобы позволить воображению разыграться и нарисовать картину, в которой скелеты членов экипажа по-прежнему сидели бы на своих местах с отвисшими челюстями и поникшими набок черепами, замершие в мертвом молчании. Питт достаточно долго занимался подводным плаванием сквозь остовы затонувших кораблей, чтобы знать, что мягкие ткани человеческого тела растворяются в морской воде первыми, быстро пожираемые придонными рачками. Затем исчезают кости, в конце концов растворяются в соленой ледяной воде. Как ни странно, дольше всего сохраняется одежда, особенно кожаные куртки и ботинки летчиков. Со временем исчезнут и они, как и сам бомбардировщик. -- Осматриваю цель, -- доложил он Сэндекеру, сидевшему в кружившем над его головой "С-5". -- В каком она состоянии? -- вскоре ответил ему бесплотный голос адмирала. -- Одно крыло сильно повреждено. Хвост оторван совсем, но основная часть фюзеляжа совершенно целая. -- Бомба находится в переднем бомбовом отсеке. Тебе надо поставить "Большого Бена" в том месте, где передняя кромка крыла примыкает к фюзеляжу. Затем сделать разрез через верхнюю часть фюзеляжа. -- Красотке нынче ночью повезло, -- сказал Питт. -- Правое крыло оторвано назад, что открывает легкий доступ в этом месте. Я могу занять прекрасную позицию, чтобы разрезать шпангоуты сбоку. Питт маневрировал вездеходом, пока его манипуляторы не смогли дотянуться до переднего бомбового отсека самолета. Тогда он вставил руку в похожее на перчатку управляющее устройство, через электронные датчики и гидроусилители приводящее в движение механические руки манипуляторов, и выбрал из трех инструментов, прикрепленных к "запястью" левого манипулятора, дисковую фрезу для резки металла. Управляя этой системой, словно она была непосредственным продолжением его руки, он проложил и измерил разрез на экране монитора, на который проецировались внутренние сечения конструкций самолета. Он смог выполнить эту сложную операцию, следя за нею по изображениям, показывающим виды места будущего разреза под несколькими разными углами с близкого расстояния -- спереди, сверху, сбоку, -- вместо того, чтобы полагаться на прямое наблюдения через прозрачный нос кабины вездехода. Он поднес фрезу к алюминиевой обшивке и ввел в компьютер расположение и глубину разреза. Затем он включил инструмент и стал наблюдать, как он врезался в фюзеляж "Демонов Деннингса" с точностью хирургического скальпеля. Мелкие зубья дисковой фрезы рассекли потерявший с годами прочность алюминий, из которого был сделан самолет, как лезвие бритвы разрезает бальсовую модель планера. Не было ни искр, ни свечения раскалившегося от трения металла. Материал был слишком мягким, а вода ледяной. Поддерживающие обшивку стрингеры и поперечные элементы жесткости вместе со жгутами кабелей так же легко поддавались фрезе. Когда пятьдесят минут спустя разрез был закончен, Питт подвел к вырезанному куску второй манипулятор. "Запястье" этого манипулятора было оборудовано большим захватом, пальцы которого смыкались, как щипцы. Захват прошил обшивку, и его пальцы сомкнулись вокруг шпангоута. Рука медленно поднялась вверх и подалась назад, отрывая прочь огромный кусок боковой части и крыши самолета. Питт осторожно развернул манипулятор на девяносто градусов и очень медленно опустил оторванный кусок на покрытое илом дно, так что ему удалось не взбаламутить воду и сохранить видимость. Теперь перед ним была дыра размером три на четыре метра. Огромная бомба того же типа, что и "Толстяк", сброшенный на Нагасаки, бомба с кодовым названием "Дыхание матери", была ясно видна сбоку через эту дыру. Она висела там, надежно закрепленная широким хомутом и расчалками, зловеще поблескивая в лучах прожекторов вездехода. Питту все еще оставалось удалить участки туннеля-лаза, проходящего над бомбовым отсеком и соединяющего кабину пилотов с отсеком стрелка в середине фюзеляжа. Часть этого туннеля уже была удалена вместе с узкими металлическими мостиками, проходившими вдоль бомбового отсека, чтобы огромную бомбу можно было втиснуть в брюхо самолета. Ему нужно было также вырезать направляющие, установленные для того, чтобы при сбрасывании бомбы она не зацепилась стабилизаторами. Эта операция также прошла гладко. Оставшиеся препятствия вскоре были опущены на кучу вырезанных ранее обломков. Теперь ему предстояло выполнить самую сложную часть процедуры извлечения бомбы. "Дыхание матери", казалось, просто источала смерть и разрушение. Девять футов в длину и пять в диаметре -- такие размеры были заданы ее конструкторам, чтобы ее можно было хоть как-то разместить в самом большом из существовавших тогда бомбардировщиков; она была похожа на большое, толстое, уродливое яйцо, окрашенное в цвет ржавчины, с приделанными у одного конца стабилизаторами, окруженными цилиндрическим защитным кольцом, и чем-то вроде застежки-молнии вокруг среднего сечения. -- Доступ свободен, приступаю к извлечению бомбы, -- доложил Питт Сэндекеру. -- Тебе придется использовать оба манипулятора, чтобы извлечь и транспортировать ее, -- сказал Сэндекер. -- Когда ее в последний раз взвешивали, она потянула почти на пять тонн. -- Мне потребуется один манипулятор, чтобы обрезать подвеску и расчалки. -- Этот вес чрезмерен для одного манипулятора. Он не выдержит такой нагрузки, не сломавшись. -- Я знаю об этом, но ведь мне потребуется время после перерезания троса подвески, чтобы заменить фрезу на захват. Только после этого я смогу осмелиться поднять ее. -- Держись на связи, -- приказал Сэндекер. -- Я проверю, что предусмотрено инструкцией, и немедленно скажу тебе. Ожидая ответа адмирала, Питт подвел отрезную фрезу к нужному месту и ухватился захватом за подъемную скобу под подвеской. -- Дирк? -- Слушаю вас, адмирал. -- Пусть бомба упадет. -- Повторите, что вы сказали. -- Обрежь тросы подвески, и пусть бомба свободно упадет на дно. "Дыхание матери" -- бомба имплозивного типа, она может выдерживать сильные удары. Все, что Питт мог увидеть, глядя на устрашающее чудовище, маячившее всего в нескольких метрах перед ним, -- это огненный шар, стремительно разбухающий перед его глазами, неизменно демонстрируемый в документальных фильмах. -- Ты слышишь меня? -- спросил Сэндекер, и в его голосе звучала нервозность. -- Это факт или слух? -- ответил Питт. -- Исторический факт. -- Если вы в ближайшие минуты услышите сильный подводный взрыв, то будете знать, что это вы испортили мне сегодняшний день. Питт глубоко вздохнут, выдохнул, непроизвольно закрыл глаза и направил фрезу для того, чтобы разрезать тросы подвески. Наполовину проржавевшие за почти пятьдесят лет пребывания в морской воде, тросы легко поддались зубьям фрезы, и огромная бомба упала на закрытые створки бомболюка. Единственный взрыв, который произошел, -- это брызнувшее во все стороны облако ила, проникшего в отсек и осевшего на его дно. В течение неприятной, долгой минуты Питт сидел в оцепенении, чувствуя себя очень одиноким и ожидая, пока муть осядет и бомба опять появится перед глазами. -- Я не слышал взрыва, -- уведомил его адмирал спокойным тоном, способным привести в бешенство. -- Вы услышите, адмирал, -- сказал Питт, взяв себя в руки и вернув себе способность к рациональному мышлению, -- вы обязательно услышите. Глава 70 Надежда то угасала, то разгоралась опять. До рокового срока оставалось меньше двух часов, а "Большой Бен" тем временем мчался по морскому дну, надежно обхватив "Дыхание матери" клещами своих манипуляторов. Как в последние минуты баскетбольного матча, когда исход и счет еще могут измениться, напряженная атмосфера внутри "С-5 Гэлакси" и в Белом доме все сгущалась, когда операция приближалась к решающей стадии. -- Он опережает график на восемнадцать минут, -- тихо произнес Джиордино, -- и выглядит неплохо. -- "Как тот, кто на пустынной дороге бредет в страхе и тревоге", -- рассеянно процитировал Сэндекер. Джиордино взглянул на него озадаченно. -- Откуда это, адмирал? -- Кольридж. -- Сэндекер смущенно улыбался. -- "Старый моряк". Я подумал о Питте, который там внизу, один в бездне, с миллионами жизней на его плечах, путешествует во тьме, в каких-то сантиметрах от мгновенной огненной гибели... -- Мне бы следовало быть сейчас с ним, -- горько сказал Джиордино. -- Мы оба прекрасно знаем, что ты бы запер в клозете его,{/i} если бы первый догадался это сделать. -- Верно. -- Джиордино пожал плечами. -- Но я не догадался. А сейчас он смотрит смерти в лицо, пока я торчу здесь, как манекен в витрине. Сэндекер взглянул на карту и красную линию, изображавшую путь Питта по морскому дну до Б-29 и затем оттуда к месту взрыва. -- Он сделает это и вернется живым, -- пробормотал он себе под нос. -- Питт не из тех людей, которые легко примиряются со смертью. Масудзи Кояма, опытный специалист Сумы по обнаружению целей, стоял за спиной оператора радарной установки и показывал на цель │сису, Цубои и Такеде Куродзиме, собравшимся у экрана радара. -- Очень крупный транспортный самолет американских ВВС, -- объяснял он. -- Компьютерное распознавание показывает, что это "С-5 Гэлакси", способный перевозить очень большие грузы на громадные расстояния. -- Высказали, что он ведет себя крайне странно? -- спросил Есису. Кояма кивнул. -- Он прилетел сюда с юго-востока, следуя в направлении базы американских ВВС на острове Симодате, это воздушный коридор, используемый их военными самолетами и проходящий в пределах от семидесяти до ста километров от нашего острова. Следя за ним, мы обнаружили, что от него отделился какой-то объект и упал в море. -- Упал с самолета? -- Да. -- Вы можете определить, что это за предмет? Кояма покачал головой. -- Все, что я могу сказать вам, это что он, похоже, опускался медленно, словно на парашюте. -- Подводный чувствительный датчик, может быть? -- задумчиво сказал Куродзима, главный директор центра "Дракон". -- Это возможно, хотя он выглядел слишком большим для гидроакусгического буя. -- Очень странно, -- подумав, заметил │сису. -- С тех пор, -- продолжал Кояма, -- самолет находится в этом районе, описывая круги над местом сброса. Цубои посмотрел на него. -- Как долго? -- Почти четыре часа. -- Вы перехватили какие-нибудь радиопереговоры? -- Несколько очень коротких сигналов, но они были электронно кодированы. -- Рекогносцировщик! -- выпалил Кояма, словно на него вдруг сошло откровение. -- Что такое рекогносцировщик? -- спросил │сису. -- Самолет со сложным радиоэлектронным оборудованием для обнаружения и разведки целей и аппаратурой связи, -- объяснил Кояма. -- Они используются в качестве летающих командных центров для руководства боевыми операциями. -- Президент -- коварный лжец! -- внезапно прошипел Цубои. -- Он пустил мне дым в глаза и притворился, что готов принять наши условия, чтобы выиграть время. Теперь все стало ясно, он собирается начать нападение на остров с помощью сил специального назначения. -- Но зачем тогда он действует столь очевидным образом? -- тихо сказал Цубои. -- Американской разведке хорошо известно, что мы можем обнаруживать и отслеживать интересующие нас цели на таких расстояниях. Кояма глядел на изображение самолета на экране радара. -- Он может выполнять задание по электронной разведке нашей оборонительной системы. На лице Цубои застыло гневное выражение. -- Я немедленно свяжусь с президентом и потребую, чтобы он убрал этот самолет из наших вод. -- Нет, у меня есть лучший план. -- Губы │сису раздвинулись в зловещей, ледяной улыбке. -- Послание, которое президент поймет. -- Какой у тебя план, Корори? -- с уважением спросил Цубои. -- Очень простой, -- ответил │снгу с бесстрастной прямотой. -- Мы собьем его. В течение шести минут после этого разговора две ракеты "Тосиба" класса "земля-воздух" с головками инфракрасного самонаведения взвились со стартовых установок и устремились к "С-5", экипаж которого ни о чем не подозревал. Беззащитный, устрашающе уязвимый самолет не был оснащен системами оповещения о нападении. Он продолжал выполнять свое задание по отслеживанию продвижения "Большого Бена", кружа над морем в полном неведении относительно страшной угрозы, стремительно приближающейся к его огромному фюзеляжу. Сэндекер пошел в отсек связи, чтобы послать доклад о ходе операции в Белый дом, пока Джиордино оставался в штабном отсеке. Джиордино стоял, склонившись над столом и изучая отчет морского геолога о подводном желобе, который предстояло пересечь Питту, чтобы оказаться в безопасности на берегу Японии. Он, наверно, уже в пятый раз промерял расстояние, когда первая ракета попала в самолет и взорвалась со страшным грохотом. Ударная волна, а за ней волна декомпрессии швырнула его на стол. Оглушенный, он едва успел опереться на стол локтями, как вторая ракета ударила в нижний грузовой отсек и вырвала огромную зияющую дыру в брюхе самолета. Конец должен был быть быстрым и драматическим, но первая ракета не взорвалась сразу после удара о бок самолета. Она пробила обшивку в промежутке между шпангоутами в верхней части фюзеляжа, пролетела через грузовой отсек и взорвалась, когда прошивала нервюры корпуса на противоположной стороне отсека. Основная сила взрыва была направлена в ночной воздух снаружи, что спасло самолет от немедленной гибели. Взорвись ракета на долю секунды раньше, его бы разорвало на части. Еще не успев оправиться от шока, Джиордино подумал: теперь самолет должен рухнуть вниз, он не сможет лететь дальше. Однако он ошибся в каждом из этих предсказаний. Огромная машина "Гэлакси" вовсе не собиралась умирать. Чудесным образом ничего не загорелось, и только одна из систем управления аэродинамическими отклоняющимися плоскостями была повреждена. Несмотря на свои зияющие раны, машина уверенно держалась в воздухе. Пилоту пришлось послать подбитый самолет в пикирование, прежде чем снова выровнять машину менее чем в тридцати метрах над морем и лечь на курс в южном направлении, прочь от острова Сосеки. Двигатели работали нормально, и кроме вибрации и возросшего сопротивления из-за пробоин в фюзеляже, главной заботой пилота была потеря управления рулем высоты. Сэндекер прошел в заднюю часть самолета вместе с бортинженером, чтобы оценить размеры повреждений. Они увидели Джиордино, осторожно ползущего на четвереньках по грузовому отсеку. Цепляясь за шпангоуты, как утопающий за соломинку, он с явным отвращением завороженно смотрел через зияющую дыру на море, проносящееся мимо и сверкавшее, как ртуть. -- Будь я проклят, если я собираюсь прыгать! -- прокричал он, стараясь перекрыть свист ветра, насквозь продувающего самолет . -- Я тоже вовсе и не думаю этого делать! -- крикнул в ответ Сэндекер. Бортинженер со страхом и изумлением смотрел на повреждения. -- Что здесь, черт возьми, произошло? -- В нас попали две ракеты "земля-воздух"! -- прокричал ему Джиордино. Джиордино замахал руками Сэндекеру, показывая на нос самолета и предлагая уйти подальше от ураганного ветра. Они пробрались в кабину пилотов, пока бортинженер начал обследовать повреждения в развороченном днище. Они нашли пилотов спокойно борющимися с механизмами управления машиной и вполголоса совещающимися между собой, словно они выполняли пример из учебника, как надо действовать в случае аварии, отрабатывая его на учебном тренажере. Джиордино устало опустился на пол, благодаря судьбу, что остался в живых. -- Поверить не могу, что эта большая пташка все еще летит, -- радостно пробормотал он. -- Напомните мне, чтобы я не забыл расцеловать ее конструкторов. Сэндекер склонился над приборным щитом между креслами пилотов и быстро окинул взглядом приборы, чтобы оценить повреждения. Затем он спросил: -- Какие у нас шансы? -- У нас еще сохранились электрические приводы и часть гидравлических, управляемость достаточна для маневрирования, -- ответил первый пилот, майор Маркус Тернер, крупный краснолицый техасец, обычно веселый и любящий пошутить, но теперь напряженный и мрачный. -- Но взрыв, должно быть, перерезал топливные магистрали от главного бака. Показания уровня топлива сильно упали всего за две минуты. -- Вы можете оставаться барражировать над точкой за пределами радиуса действия ракет? -- Нет. -- Я могу приказать это от имени президента, -- резким тоном сказал Сэндекер. Тернеру это не понравилось, и он не собирался уступать. -- Не сочтите это проявлением неуважения, адмирал, но этот самолет, похоже, в любую секунду может разломиться на части. Если у вас есть склонность к самоубийству, то это ваша проблема. Мой же долг -- спасти свой экипаж и свой самолет. Как профессиональный военный моряк вы понимаете, о чем я говорю. -- Я вполне понимаю ваши чувства, но мой приказ остается в силе. -- Если машина не развалится и мы будем очень экономно расходовать горючее, мы сможем совершить посадку на аэродроме Наха на Окинаве, -- продолжал невозмутимо Тернер. -- Это ближайшая длинная посадочная полоса вне самой Японии. -- Окинава исключается, -- кратко объявил Сэндекер. -- Мы выйдем из зоны действия зенитных систем острова и будем держаться в радиусе возможности связи с моим человеком на дне. Эта операция слишком важна для нашей национальной безопасности, чтобы ее можно было прервать. Постарайтесь удержать нас в воздухе так долго, как только сумеете. В крайнем случае сажайте машину в море. Лицо Тернера покраснело, с него начал катиться пот, но ему удалось натянуто улыбнуться: -- Хорошо, адмирал, но советую приготовиться к дальнему заплыву до ближайшего берега. Но тут, словно судьба хотела добавить к удару еще и оскорбление, Сэндекер почувствовал на своем плече чью-то ладонь. Он быстро обернулся. Это был радист. Он посмотрел на Сэндекера и безнадежным жестом покачал головой, что означало дурные новости. -- Сожалею, адмирал, но радио не работает. Мы не можем ни передавать, ни принимать. -- Это решает дело. Мы не сможем сделать ни черта, летая здесь с неисправной рацией. Сэндекер смотрел на Джиордино, и в каждой глубокой морщине на лице адмирала читались досада и душевная боль. -- Дирк не узнает, в чем дело. Он подумает, что его бросили. Джиордино оцепенело уставился через ветровое стекло в какую-то точку между черным морем и черным небом. Он чувствовал боль в сердце. Уже во второй раз за последние несколько недель у него возникло ощущение, что он подвел своего лучшего друга. Наконец он обернулся к адмиралу, и, как ни странно, тот улыбался. -- Дирку мы сейчас не нужны. Если кто-либо вообще способен взорвать эту чертову бомбу и вывести "Большого Бена" на берег, то это сделает он . -- Я тоже ставлю на него, -- сказал Сэндекер с полной убежденностью. -- Окинава? -- спросил Тернер, крепко сжимая в руках штурвал. Очень медленно, долго, трудно, словно он бился с дьяволом за свою душу, Сэндекер обернулся к Тернеру и кивнул. -- Окинава. Гигантский самолет развернулся на новый курс и улетел в темноту. Через несколько минут шум его двигателей стих вдали, и море осталось лежать безмолвным и пустым, если не считать одного человека на дне. Глава 71 "Большой Бен" остановился на самом краю огромного желоба глубиной два и шириной десять километров, протянувшегося по дну моря. Он выглядел нелепо с неуклюжей яйцевидной бомбой, зажатой в его манипуляторах. Из кабины вездехода Питт мрачно смотрел вниз на уходящий во мрак склон желоба. Место, которое геофизики сочли наиболее подходящим для того, чтобы взрыв вызвал оползень склона желоба, что в свою очередь должно было породить сейсмическую морскую волну, находилось примерно в тысяче двухстах метрах ниже края желоба. Но крутизна склона оказалась на целых пять процентов больше рассчитанной по спутниковым снимкам. И, что еще хуже, гораздо хуже, верхний слой осадочных отложений, образующих склоны желоба, по своей консистенции напоминал жирную глину. Питт погрузил в донный ил телескопический зонд, и его ничуть не обрадовали результаты геологических измерений, появившиеся на экране компьютерного монитора, Он понял, насколько опасным было его положение. Ему предстояла изматывающая борьба за то, чтобы не дать тяжелой машине соскользнуть вниз по склону и, подобно саням, скатиться вниз до самого дна желоба. И к тому же, стоит ему решиться и пересечь на вездеходе край желоба, он никогда уже не сможет выбраться обратно. Грунтозацепы на гусеницах никогда не смогут обеспечить достаточное сцепление со склоном, чтобы вытащить тяжелый вездеход вверх и через край желоба и далее в безопасное место за оставшееся до взрыва время. После установки устройства, которое должно было через рассчитанный промежуток времени замкнуть цепь детонации, он решил продолжать двигаться вниз по диагонали, как лыжник, траверсирующий заснеженный склон. Его единственный шанс на спасение, причем шанс, не слишком отличающийся от нуля, состоял в том, чтобы использовать силу тяжести для увеличения скорости вездехода и вывести "Большой Бен" за пределы зоны обвала, прежде чем он захватит своей непреодолимой силой, сметет вниз и похоронит машину под многометровой толщей глины на ближайшие десять миллионов лет. Питт правильно оценивал, насколько тонка была черта между спасением и гибелью. Криво усмехнувшись, он подумал, что закон Мэрфи работает без выходных. Мало того, что он упустил возможность иметь рядом с собой Джиордино, теперь еще по совершенно загадочной причине он потерял всякую связь с "С-5 Гэлакси". Разумеется, причина должна была быть действительно серьезной. Джиордино и Сэндекер никогда бы не бросили его в одиночестве просто так. Теперь было слишком поздно для объяснений и слишком рано для последних прощаний. Питту было неуютно и одиноко, и он не слышал человеческого голоса, который мог бы поддержать его морально. Он чувствовал, как усталость прокатывается по телу огромными мохнатыми волнами. Он обмяк в кресле водителя, весь его оптимизм куда-то испарился. Он в последний раз проверил координаты места взрыва и посмотрел на часы. Затем он переключил "Большой Бен" на ручное управление, врубил передачу переднего хода и перевалил огромную гусеничную машину через край, вниз по крутому склону. Машина сильно разогналась после первой сотни метров спуска, и Питт начал сомневаться, удастся ли ему остановить ее прежде, чем она неудержимо заскользит на дно желоба. Он быстро обнаружил, что торможением гусениц он не может ограничить ее скорость. Трения между грунтозацепами и скользкой глиной просто не существовало. Огромное механическое чудище начало скользить по глинистому дну, как потерявший управление тягач с полуприцепом на крутом уклоне дороги. Шарообразная бомба бешено раскачивалась в сжимающих ее манипуляторах. Поскольку она висела прямо перед носом машины, Питт не мог не глядеть на нее, и при каждом взгляде на эту зловещую штуку какой-то внутренний голос нашептывал, что он глядит на орудие своей надвигающейся гибели. Вдруг еще одна страшная мысль пришла ему в голову. Если бомба выскользнет из захватов и покатится вниз по склону, ему уже никогда не добраться до нее. Он оцепенел от страха, не страха смерти, а страха провалить задание сейчас, когда цель так близка. Питт начал действовать быстро, не заботясь о том, что идет на риск, который не позволил бы себе ни один здравомыслящий человек. Он переключил передачу на задний ход и прибавил мощности. Грунтозацепы бешено вгрызались в скользкий ил, отбрасывая его вперед, и "Большой Бен" потихоньку стал замедлять свой бег, он уже не мчался, а полз. Стена взбаламученного ила окутала машину, когда ему удалось, наконец, полностью остановить ее. Он терпеливо ждал, пока видимость не вернется вновь, прежде чем осторожно проехать вперед пятьдесят метров, затем переключить передачу на задний ход и снова затормозить вездеход до полной остановки. Он продолжал повторять эту последовательность действий, пока не вернул себе контроль над движениями машины и не почувствовал, как гусеницы взаимодействуют со скользким грунтом склона. Теперь его движения за рычагами управления стали очень торопливыми. Каждая проходящая минута усиливала его отчаяние. Наконец, после почти тридцати минут напряженнейших усилий совладать с почти неуправляемой машиной и заставить ее двигаться туда, куда ему было нужно, навигационный компьютер сообщил, что он достиг намеченной точки. Слава Богу, ему удалось найти небольшую горизонтальную полочку, выпирающую из склона. Он отключил ходовую систему и остановил машину. -- Я прибыл на место запланированного взрыва и приступаю к снаряжению бомбы, -- объявил он в переговорное устройство в тщетной надежде, что Сэндекер и Джиордино где-то там, наверху, возможно, еще слушают его. Не теряя времени, он опустил манипуляторы и положил бомбу на мягкий осадочный грунт. Затем он разжал захваты и заменил их на рабочие инструменты. Он еще один раз вставил руку в перчатку управления манипулятором и, очень осторожно орудуя ножницами для резки листовой стали, удалил панель на хвостовой части бомбы, под которой находились приборы управления детонацией. В этом небольшом приборном отсеке размещались четыре радарных датчика и чувствительное реле давления -- барометрический переключатель. Если бы бомбу сбрасывали так, как предусмотрели ее конструкторы, то радарные устройства посылали бы радиоимпульсы, отражающиеся от наземной цели. По достижении заданной высоты совпадающие показания двух независимых радарных устройств должны были замкнуть цепь детонации, посылающую сигнал взрывателям, размещенным впереди на сферической оболочке из взрывчатого вещества. Второй системой детонации служил барометрический переключатель, который тоже должен был замкнуть цепь детонации на заранее выбранной высоте. Однако ни одна из этих целей детонации не могла быть замкнута, пока бомба находилась внутри самолета. Все они замыкались через контакты таймерных устройств, остающихся разомкнутыми до тех пор, пока бомба не окажется далеко от бомбового отсека. Таймеры запускались лишь в момент сброса, иначе "Демоны Деннингса" испарились бы в огненном шаре преждевременной детонации. После удаления панели приборного отсека Питт привинтил к концу левого манипулятора миниатюрную видеокамеру. Он быстро нашел барометрический переключатель и навел на него объектив. Изготовленный из бронзы, стали и меди, он немного заржавел, но был все еще цел. Затем Питт прикрепил к одному манипулятору захват с тремя маленькими пальцами. Согнув манипулятор в "локте" и подведя его назад, к передней части вездехода, он открыл его пальцами тяжелую решетчатую крышку инструментального ящика и достал оттуда странный фарфоровый предмет, выглядевший как маленький сдутый футбольный мяч. В его вогнутое дно была вделана медная пластинка, окруженная по краям мягким липким герметиком. Вид этого предмета был обманчив. На самом деле он был очень хитроумно устроенным герметизированным контейнером, заполненным инертной пастообразной смесью полимера и кислоты. Фарфоровые стенки контейнера, содержащего едкую смесь, были тщательно изготовлены по шаблону, и им была придана такая форма, чтобы этот сосуд плотно накрывал барометрический переключатель, образуя герметическое соединение с корпусом бомбы. Питт с помощью захвата манипулятора накрыл переключатель фарфоровым контейнером. Когда тот плотно сел на место, он осторожно вытащил крохотную пробочку, чтобы морская вода могла начать очень медленно просачиваться в контейнер. Когда инертная масса, находившаяся в контейнере, вступала в контакт с соленой водой, происходила химическая реакция и масса становилась активной, очень едкой и агрессивной. После того, как она разъест медную пластинку на дне контейнера -- толщина последней была выбрана с таким расчетом, чтобы на это потребовался час времени, -- едкая смесь, содержащая кислоту, начнет разъедать медные детали барометрического переключателя, что приведет к возникновению разности потенциалов; это напряжение поступит по цепям детонации на взрыватели, и бомба взорвется. Когда Питт убрал манипуляторы и осторожно подал "Большого Бена" назад, прочь от зловещего чудовища, лежащего как толстое, покрытое слизью выпячивание в глинистом дне, он быстро кинул взгляд на цифровые часы в приборном щитке. Ему предстояла нелегкая гонка. "Дыхание матери" взорвется с опозданием на сорок восемь лет, но до нового предельного срока, принадлежащего уже другой эпохе. -- Есть новости? -- нетерпеливо спросил президент из Овального кабинета. -- У нас по неизвестной причине прервалась связь, -- Доложил Джордан из кризисного штаба. -- Вы потеряли контакт с адмиралом Сэндекером? -- Боюсь, что так, господин президент. Мы использовали все доступные нам средства, но не смогли снова связаться с его самолетом. Президент почувствовал, как ею охватывает цепенящий страх. -- Что пошло не так? -- Мы можем только гадать. Во время последнего пролета "Пирамидера" над этим районом было видно, что самолет покинул тот участок акватории, откуда он мог связаться с вездеходом, и держит курс в направлении острова Окинава. -- В этом нет никакого смысла. Зачем Сэндекеру понадобилось прекращать операцию после того, как Питт успешно извлек бомбу из "Демонов Деннингса"? -- Он бы не сделал этого, если бы только с Питтом не случилась серьезная авария, из-за которой он не может произвести подрыв. -- Значит, все кончено? -- с тяжким вздохом спросит президент. Когда Джордан ответил, в его голосе прозвучала надтреснутая нота поражения. -- Мы не узнаем в точности, что там произошло, пока адмирал снова не выйдет на связь. -- Какие у вас есть последние сведения о поиске заминированных машин? -- Специальные силы ФБР, задействованные для этого, нашли и обезвредили еще три бомбы, все в крупных городах. -- И кто их водители-люди? -- Все они фанатичные сторонники Сумы и "Золотых Драконов", готовые и жаждущие пожертвовать своими жизнями. Тем не менее ни один из них не оказал сопротивления и не попытался взорвать бомбы, когда их арестовывали агенты ФБР. -- Откуда такое послушание? -- Им было приказано взрывать бомбы в своих машинах лишь после получения закодированного сигнала из центра "Дракон". -- Сколько таких машин еще остается спрятанными в наших городах? Наступило напряженное молчание, и затем Джордан медленно произнес: -- По крайней мере десять. -- Боже мой! -- потрясенно воскликнул президент. Вслед за шоком пришел невыносимый страх и невозможность поверить, что все это правда. -- Я по-прежнему надеюсь на Питта. -- тихо сказал Джордан. -- Нет никаких данных, что ему не удалось установить на бомбе детонирующее устройство. Слабый проблеск надежды вновь появился в глазах президента. -- Скоро ли мы сможем узнать это наверняка? -- Если Питту удалось выдержать график, то взрыв произойдет в течение ближайших двенадцати минут. Президент смотрел в стол невидящими глазами. Когда он заговорил вновь, его голос был так слаб, что Джордану еле удалось разобрать слова: -- Скрести пальцы, Рей, надейся и жди. Это все, что мы сейчас можем сделать. Глава 72 Когда кислотная смесь прореагировала с соленой водой, она постепенно растворила пластинку-таймер и вступила в электрохимическое взаимодействие с медными частями барометрического переключателя. Возникла разность потенциалов, через контакты переключателя создавшая ток в цепи детонации. Прождавшие этого момента почти пять десятилетий, детонаторы, расположенные в тридцати двух разных точках оболочки бомбы, сработали, и сила кумулятивного взрыва сжала плутониевую сферу в плотный небольшой комок. Началась цепная реакция: нейтроны, расщепляя ядра плутония, порождали новые нейтроны. Температура расщепляющейся критической массы за миллионные доли секунды достигла нескольких миллионов градусов, а давление -- тысяч тонн на квадратный сантиметр. Газовый шар из раскаленной плазмы стал стремительно расширяться и всплывать вверх, пока не пробил поверхность воды, взмыв в воздух. За ним поднимался огромный столб воды и тут же разбрасывался в стороны облаками брызг, разметываемыми ударной волной. Поскольку вода почти несжимаема, она является идеальной средой для распространения ударных волн. Проходя за секунду почти два километра, фронт возмущения настиг и перегнал "Большого Бена", пересекающего склон на расстоянии всего восемь километров от точки взрыва, что было на добрых четыре километра ближе, чем предусматривал первоначальный план, из-за мучительно медленного продвижения машины по глинистому грунту. Волна давления ударила по огромному вездеходу, как. кузнечный молот по железной бочке, но машина выдержала удар с несокрушимой стойкостью полузащитника "Лос-Анджелесских Баранов", блокирующего нападающего. Даже в этот момент, когда сильный удар и стена яростно крутящегося ила накрыли вездеход, полностью уничтожив видимость, Питт не чувствовал ничего, кроме торжества. Все тревоги остались позади, взрыв произошел. Полностью положившись на сонарные зонды, он вел вездеход сквозь вихри поднятых со дна осадков. Его путь пролегал по длинной полочке, протянувшейся вдоль желоба посередине склона, но скорость его продвижения увеличилась лишь на несколько километров по сравнению с той, которую он развивал на более крутых участках. Сцепление между гусеницами и грунтом улучшилось едва заметно. Все попытки вести огромное механическое чудище по прямой оказались тщетны. Оно пробуксовывало в любом месте склона, как грузовик на обледеневшей дороге. Питт вполне понимал, что его жизнь висит на волоске и что он проигрывает гонку, стараясь уйти от надвигающегося оползня. Шансы, что обвал начнется прежде, чем он успеет выйти из опасной зоны, были настолько высоки, что ни один уважающий себя букмекер не взял бы ставку на выигрыш Питта. Он отбросил все страхи, теперь им двигала только упрямая решимость выжить. На поверхности, невидимый во тьме, фонтан брызг поднялся вверх на 200 метров и опал обратно в море. Но глубоко в зоне разлома под дном океанического желоба ударные волны вызвали вертикальные подвижки земной коры. Толчок следовал за толчком, края трещины поднимались и опускались, трещина расширялась, что создавало картину сильного землетрясения. Множество слоев осадочных отложений, накопившихся за миллионы лет, сдвигались, что заставляло тяжелую лавовую породу, из которой состоял остров Сосеки, опускаться вниз, как в сыпучий песок. Изолированная снизу мягкими, податливыми осадочными породами, огромная масса острова казалась не поддающейся первым толчкам землетрясения. Но через несколько минут скальный массив начал оседать в море, и волны прибоя начали подниматься вверх по склонам прибрежных утесов. Остров Сосеки продолжал опускаться, пока подстилающие слои осадков не спрессовались и плавающий на них скальный массив замедлил свое оседание и наконец стабилизироваться на новом уровне. Теперь волны уже не разбивались у подножия утесов, а перекатывались через их изрезанные вершины и хлестали по стволам деревьев. Прошло лишь несколько секунд после взрыва и вызванных им сейсмических толчков, как огромный участок восточного склона желоба содрогнулся и зловеще выпучился. Затем со страшным громоподобным грохотом сотни миллионов тонн осадочных пород отслоились от склона и с нарастающей скоростью устремились вниз, обрушившись на дно желоба. Энергия обвала создала колоссальной мощности волну давления, побежавшую вверх к поверхности и образовавшую выпучивание на поверхности воды. Так образовалось несокрушимое цунами. В открытом море высота водяного бугра достигала всего одного метра, но это вздутие быстро разгонялось и, достигнув скорости 500 километров в час, покатилось на запад. Такая одиночная волна обладает ужасающей разрушительной силой, ничто не может ей противостоять; в природе не существует более разрушительного явления. И всего в двадцати километрах от места, где эта волна зародилась, прямо на ее пути стоял тонущий остров Сосеки. Все было готово для катастрофы. Гибель центра "Дракон" была неотвратима. Цубои, Есису и их подчиненные все еще находились в помещении командного пункта обороны острова, прослеживая курс летевшего на юг подбитого "С-5 Гэлакси". -- Два попадания ракет, а он все еще летит, -- с удивлением заметил Есису. -- Он еще может упасть... -- Цубои умолк на полуслове, скорее почувствовав, чем услышав отдаленные раскаты взрыва "Дыхания матери". -- Вы слышали это? -- спросил он. -- Да, как далекий удар грома, -- сказал Кояма, не повернув головы. Он все еще смотрел на экран радара. -- Наверно, это отзвуки грозы доносятся по вентиляционным трубам. -- Вы тоже это чувствуете? -- Я ощущаю слабую вибрацию, -- ответил Есису. Куродзима пренебрежительно пожал плечами. Японцы привыли к сотрясениям почвы. На их главных островах ежегодно регистрируется свыше тысячи подземных толчков, и недели не проходит, чтобы их жители не почувствовали, что земля под ногами ходит ходуном. -- Это просто сейсмические толчки. Остров расположен рядом с активным разломом. Мы здесь постоянно испытываем такие толчки. Не о чем беспокоиться. Остров состоит из сплошного скального массива, и центр "Дракон" был спроектирован и построен в расчете на сильное землетрясение. Незакрепленные предметы в помещении командного пункта слегка задребезжали, когда затихающая сейсмическая волна от взрыва прошла через него. И тут фронт ударной волны, вызванной сдвигом по подводному разлому, подошел к острову и обрушился на него как гигантский сокрушительный таран. Казалось, что весь центр "Дракон" зашатался и затрясся в самых немысл