и редко останавливался на каком-либо проекте более нескольких лет. Большинство людей истощают предприятие до основания. Но не Кристиан. Когда он преуспел в смелых своих мечтаниях, он передал все дело людям, финансировавшим начало этого предприятия. -- Вот так все и отдал? -- Всю техническую документацию, всю наличность и активно разрабатываемые трубки. Он распределил всю наличность между местными акционерами, создал администрацию из черных мозамбикцев, способных эффективно управляя предприятием без него, и сел на первый корабль, отплывавший в Исландию. Среди немногих белых, заслуживших глубокое уважение африканцев, имя Кристиана Фири занимает одно из самых высоких мест. Питт внимательно следил за блестящей черной точкой в северной части неба, постепенно превратившейся в сверкающий реактивный самолет. Он наклонился вперед, стараясь защитить глаза от голубого блеска. Это был английский реактивный самолет новой конструкции, вмещающий до двенадцати пассажиров на борту, способный облететь полземного шара без дозаправки. Едва Питт осознал, что неизвестный самолет от носа до хвоста выкрашен черной краской, как тот исчез из поля зрения, улетев в противоположном направлении. -- И чего же еще похвального совершил Фири? -- спросил Питт. -- Марганцевые рудники на острове Ванкувер в Британской Колумбии и разработки нефти на континентальном шельфе в Перу -- это всего несколько примеров. Он превратил "Фири лимитед" в крупный промышленный концерн, специализировавшийся на глубоководных геологических исследованиях. И ничего больше. -- А семья у него была? -- Нет. Его родители сгорели при пожаре, когда он был еще совсем юным. Была у него сестра-близнец. Я, собственно, ничего о ней не знаю. Фири отдал ее в школу в Швейцарии, которую она закончила и, по слухам, позднее занялась миссионерской деятельностью в Новой Гвинее. Совершенно очевидно, что успехи брата в бизнесе для нее ничего не значили... Ханневелл не успел закончить фразу. Он качнулся в сторону Питта с невидящим взглядом, рот открылся, будто от удивления. Питт увидел, что старик упал ничком, и весь его облик говорил о том, что он, вероятно, мертв. Плексиглас лопнул и разлетелся по кабине множеством мелких осколков. Питт отшатнулся вбок и выставил вперед руку, прикрывая лицо от обжигающих волн холодного воздуха. Сразу же он потерял контроль в управлении. "Улиссес" резко задрал нос вверх, отбросив Питта и лежавшего без сознания Ханневелла назад на спинки сидений. Тут Питт понял, что по фюзеляжу строчат из пулемета. Неожиданный бесконтрольный маневр вертолета спас ему жизнь. Пулеметчик, находившийся на борту черного самолета, выверил траекторию слишком поздно, а потому большая часть огня на поражение ушла в небо. Таинственный самолет не смог подладиться под малую скорость вертолета и стал делать круги, готовясь к новой атаке. На этот раз Питт приготовился тоже. Пилот самолета пролетел под Питтом, не имея возможности использовать пулемет. Мрачная улыбка пробежала по лицу Питта, когда он снизил вертолет до двадцати футов над водой. "На победу рассчитывать не приходится, но хоть бы маленький шанс",-- думал он. Питт крепче ухватился за рычаги управления своего беззащитного вертолета и завис над водой, в то время как самолет бросился прямо на него. Пулеметчик, лежа лицом вниз, посылал смертоносный огонь из открытых дверей грузового отсека, ожидая, когда он окажется на одной линии с вертолетом. Питт направил "Улиссес" прямо вверх на атакующий самолет, нанося сокрушительные удары лопастями винта вертолета и разрезая на куски горизонтальный стабилизатор самолета. Рокот самолета смолк, в небе стало тихо. Только ветер свистел в ушах Питта. Он успел взглянуть на неизвестный самолет как раз в тот момент, когда тот рухнул в море. Питту и лежащему без сознания Ханневеллу было не намного лучше. Все, что он мог,-- это сидеть и ждать, когда покалеченный вертолет камнем свалится с высоты в семьдесят футов в холодные воды Атлантики. "Улиссес" упал набок в прибрежные воды Исландии на глубину шесть футов и на расстояние футбольного поля от берега. К счастью, обжигающая холодная вода вернула Питту сознание. Его лицо исказилось от боли. Он отстегнул привязанные ремни и набрал в легкие воздух раньше, чем проходившая волна накрыла вертолет, быстро освободил лежавшего без сознания Ханневелла и поднял его голову над водой. Вдруг Питт подскользнулся. Он успел схватить Ханневелла за меховой воротник куртки и вместе с ним, борясь с накатами волн, стал плыть к берегу. Если раньше Питт недоумевал, как люди могут тонуть, теперь это ему было понятно. Ледяная вода пронизывала каждый дюйм его кожи миллионом иголок. Уши были заложены, а голова охвачена сплошной невыносимой болью. Наконец, ударившись коленями об основание скалы, он попытался встать на ноги, поднял голову и с благодарностью вдохнул чистый исландский воздух. И в этот момент, в этом самом месте он поклялся себе, что если когда-нибудь решит покончить жизнь самоубийством, то ни в коем случае не будет топиться. Он вышел из воды на берег, то неся, то волоча Ханневелла, будто один пьяный тащил другого. Сделав несколько шагов по берегу, Питт опустил свою ношу на землю и стал проверять у него пульс и дыхание. И то, и другое было учащенным, но постоянным. Тут он взглянул на левую руку Ханневелла. Она целиком была изрешечена пулями в районе локтя. Питт снял с себя рубашку, оторвал оба рукава и крепко перевязал рану, чтобы остановить кровь, посадил Ханневелла, прислонив его спиной к скале, и поднял раненую руку повыше. Ничего больше Питт не мог сделать для своего друга. Он лег на камни и, расслабившись, насколько позволяла боль в теле, закрыл глаза, отключившись от созерцания великолепного арктического неба с пробегавшими по нему редкими облаками. Питт находился в бессознательном состоянии несколько часов. И вдруг почувствовал какую-то тревогу. Он открыл глаза: небо и облака были такими же, но что-то изменилось. Достаточно было секунды, чтобы Питт понял, что перед ним стоят пятеро ребятишек. Они без страха разглядывали Питта и Ханневелла. Питт, приподнявшись на локте, изобразил улыбку: -- Доброе утро, ребята! Рано вы поднялись, верно? Не понимая ни слова, младшие уставились на старшего, а тот, поколебавшись несколько мгновений, сказал подбирая слова: -- Мы тут с сестрами и братьями пасли корову отца на лугу за скалами. Мы видели ваш...-- Он сделал паузу. -- Вертолет? -- Да, именно.-- Его лицо засветилось.-- Вер-то-лет. Мы видели -- ваш вертолет лежит в океане. Его чистое скандинавское лицо окрасил румянец. -- Извините, сэр, мой английский, он такой неважный. -- Нет, нет...-- мягко сказал Питт.-- Это мне следует стыдиться. Ты говоришь по-английски, как профессор из Оксфорда, тогда как я не могу вымолвить по-исландски и двух слов. Мальчик расцвел от его слов, помогая Питту встать на ноги. -- Вы ранены, сэр. У вас голова в крови. -- Я-то выживу. А вот у моего друга раны серьезные. Нам нужно быстро отвезти его к ближайшему доктору. -- Я уже послал свою младшую сестренку за отцом. Он быстро приедет на грузовичке. В это время Ханневелл слабо застонал. Питт склонился над ним, поддерживая обеими руками его круглую лысую голову. Старик пришел в сознание. Его глаза округлились и смотрели на Питта. Затем он взглянул на ребят. Он тяжело дышал, пытаясь что-то сказать, но слова застревали у него в горле. В его глазах появилась какая-то безмятежность. Он сжал руку Питта и с напряженным усилием пробормотал: "Бог спасет тебя..." Затем вздрогнул и стал задыхаться. Через мгновение доктор Ханневелл был уже мертв. Глава 6 Фермер и его старший сын донесли Ханневелла до "лендровера". Питт сел сзади, поддерживая голову океанографа. Он закрыл его глаза и пригладил несколько оставшихся на голове прядей седых волос. Большинство детей боятся смерти, но ребятишки, окружавшие Питта в кузове грузовика, сидели молча и спокойно. Их лица не выражали ничего, кроме абсолютного понимания того, что ждет каждого из нас. Фермер, крупный мужчина приятной наружности, осторожно вел машину по узкой дороге сначала в гору, а затем через луг, оставляя облако красной вулканической пыли. Через несколько минут он остановился перед небольшим коттеджем на окраине деревни, над которой традиционно возвышалась исландская церковь с погостом. Из дома вышел маленький хмурый мужчина со взглядом мягких зеленых глаз, спрятавшихся за очками в тонкой металлической оправе. Он представился как доктор Джонссон. Осмотрев Ханневелла. он провел Питта в коттедж, где обработал и перевязал рану на его голове и дал ему сухую одежду. Позднее, когда Питт уже пил густой крепкий кофе, вошли мальчик и его отец. Мальчик поклонился Питту и сказал: -- Мой отец сочтет за честь отвезти вас и вашего друга в Рейкьявик, если вы пожелаете ехать туда. Питт поднялся и взглянул в теплые серые глаза его отца. -- Скажи отцу, что я глубоко благодарен и что это мне оказана честь. Он протянул руку исландцу и крепко пожал ее. Мальчик перевел, а его отец просто кивнул. Они повернулись и вышли из комнаты, не сказав больше ни слова. Питт закурил сигарету и пристально посмотрел на доктора Джонссона. -- Вы принадлежите к старинному народу, доктор. Все вы, кажется, так и излучаете тепло вместе с учтивостью, а ваша внешность производит впечатление сухой с полным отсутствием эмоций. -- Жители Рейкьявика покажутся вам более открытыми. Такова страна. Мы родились на отрезанной от мира, застывшей, но прекрасной земле. Исландцы, живущие вне города, не любят лишней болтовни. Мы понимаем друг друга раньше, чем начинаем говорить. Жизнь и любовь -- единое целое, а смерть воспринимается как неизбежное. -- Меня удивило, что дети, сидевшие рядом с трупом, были абсолютно безучастны. -- Смерть для нас -- просто разлука. Посмотрите,-- рука доктора указала через окно на могильный камень на погосте,-- вот те, кто ушел раньше нас. Некоторое время он смотрел на надгробия, над каждым из которых склонился свой ангел. Затем его внимание привлек фермер, который нес собственноручно изготовленный гроб. Крупный молчаливый мужчина, уверенно и осторожно, будто молодой отец своего первенца, опустил тело Ханневелла в традиционный ящик. -- Как зовут фермера? -- спросил Питт. -- Мундссон. Торстейнн Мундссон. А сына его зовут Бьярни. Питт продолжал смотреть в окно, пока гроб не был осторожно опущен в кузов грузовика. Тогда он обернулся: -- Я всегда буду мучиться мыслью: остался бы доктор Ханневелл в живых, если бы я сделал что-то по-другому. -- Кто знает? Запомните, мой друг, если бы вы родились на десять минут раньше или на десять минут позже, вы могли бы не встретиться никогда. Питт улыбнулся. -- Я понял, что вы хотите сказать. Но действительность такова, что его жизнь была в моих руках, а я так нелепо потерял его. Он немного помолчал, вспоминая все происшедшее. -- На берегу я отключился на полчаса после тою, как перевязал ему руку. Если бы я был рядом, может, он бы и не умер. -- Пусть совесть не мучает вас. Доктор Ханневелл умер не от потери крови. Это был шок от его ранения, шок от вашего падения, шок от того, что вы оказались в ледяной воде. Уверен, что вскрытие покажет -- его изношенное сердце отказало раньше, чем он истек кровью. Его и так потрепали годы и, по-моему, он не отличался атлетическим сложением. -- Он был ученым. Океанографом. Лучшим. -- Тогда я завидую ему. Питт посмотрел на деревенского доктора с недоумением. -- Почему? -- Человек посвятил себя морю и умер в море, которое так любил. Может, его последние мысли были так же чисты и прозрачны, как вода. -- Он говорил о Боге,-- пробормотал Питт. -- Ему повезло. А я буду счастлив, если, когда придет мое время, меня положат для последнего успокоения здесь, на церковном погосте, всего в сотне шагов от того места, где я родился, жил, работал и любил. -- Я бы хотел разделить с вами ваше стремление оставаться на одном месте...-- Питт оборвал фразу на полуслове, когда открылась дверь и в комнату вошли двое. Они были в полицейской форме. Один из них поприветствовал доктора кивком головы, и Питт вдруг понял, в чем дело. -- Вам не надо было тайно звонить в полицию, доктор Джонссон. Мне нечего ни от кого скрывать. -- Нет возражений. Но рука доктора Ханневелла явно пострадала от огнестрельного оружия. Я много раз лечил раненых охотников, поэтому точно знаю эти признаки. Закон гласит ясно, так же, как, я уверен, и в вашей стране. Я должен сообщать обо всех пулевых ранениях. Питту все это не очень понравилось. Двое стоявших перед ним крепких полицейских вряд ли поверят рассказу о таинственном черном самолете, обстрелявшем "Улиссес". Связь между замурованным в айсберг судном и черным самолетом не была случайностью: то, что начиналось как обычные поиски исчезнувшего судна, обернулось втягиванием в тайную операцию. Он устал лгать -- его тошнило от всей этой чертовой кутерьмы. Им владела одна мысль: Ханневелл мертв, и кто-то должен за это заплатить. -- Вы пилот вертолета, рухнувшего в воду, сэр? -- спросил один из полицейских. Питт безошибочно узнал английский акцент и уважительный тон, хотя "сэр" было подчеркнуто особо. - Да. Предельно краткий ответ Питта будто отбросил полицейского назад. -- Ваше имя и имя убитого? -- Питт. Майор Дирк Питт. Военно-Воздушные силы Соединенных Штатов. Убитый был доктором Уильямом Ханневеллом из Национальной службы глубоководных исследований. Питту показалось странным, что ни один из полицейских не сделал и попытки записать полученную информацию. -- Конечный пункт вашего полета? Кефлавик? -- Нет. Вертолетное поле в Рейкьявике. Некоторое удивление промелькнуло в глазах полицейского. Оно было едва уловимым, но Питт его заметил. Полицейский повернулся к своему напарнику, огромному темнокожему детине в очках, и сказал ему что-то по-исландски. Тот качнул головой в сторону "лендровера" и снова повернулся к Питту. -- Можете ли вы сказать, откуда вылетели, сэр? -- Из Гренландии. Я не могу назвать вам город. Название состоит из двадцати букв, но для американца они совершенно непроизносимы. Мы с доктором Ханневеллом участвовали в экспедиции по заданию нашего правительства, нанося на карту айсберги в Восточно-гренландском течении. Задача состояла в том, чтобы пересечь Датский пролив, дозаправиться в Рейкьявике и вернуться в Гренландию на пятьдесят миль севернее. К сожалению, мы плохо рассчитали, у нас кончилось горючее, и мы упали недалеко от берега. Вот и все, не считая мелких деталей. Питт врал, не сознавая, зачем, "Бог мой, это становятся привычкой",-- подумал он. -- А где именно вы упали? -- Откуда, черт возьми, я знаю,-- ответил Питт раздраженно.-- Пройдите три здания после луга, где пасут коров, затем поверните налево, на Бродвей. Вертолет припаркован между третьей и четвертой волнами. Он желтого цвета. Вы не ошибетесь. -- Пожалуйста, не теряйте благоразумия, сэр. Питт почувствовал удовлетворение от внезапно вспыхнувшего лица полицейского. -- Мы должны знать все детали, чтобы написать рапорт своему начальству. -- Тогда почему бы вам не перестать задавать мне пустые вопросы и не спросить прямо о ранении доктора Ханневелла? -- Питт взглянул на доктора Джонссона.-- Вы сказали, что в этом причина их появления здесь? -- Я полагаю, вы объясните, каким образом был ранен ваш товарищ,-- спросил один из полицейских. -- Мы прихватили охотничье ружье пострелять белых медведей,-- медленно проговорил Питт.-- Случайно оно разрядилось, и пуля задела локоть доктора Ханневелла. Насколько он мог заметить, его сарказм не задел исландских полицейских. Они стояли в раздумье. "Над тем, как заставить меня подчиниться, если я окажу сопротивление",-- подумал Питт. Ему не пришлось долго ждать. -- Извините, сэр, но мы вынуждены забрать вас в участок для дальнейшего дознания. -- Единственное место, куда меня можно "забрать",-- это американское консульство в Рейкьявике. Я не совершал преступлений в отношении исландского народа, а также не нарушил ни одного из ваших законов. -- Я достаточно хорошо знаком с нашими законами, майор Питт. Нем не доставляет удовольствия подниматься с постели в такую рань, чтобы вести расследование. Вопросы неизбежны. Ваши ответы нас не удовлетворяют, поэтому мы должны отвезти вас в участок. Там вы будете иметь возможность связаться с американским консульством. -- В свое время, сержант. А сейчас не будете ли вы так любезны представиться. -- Не понял? -- Тот холодно взглянул на Питта.- Почему мы должны представляться? И так ясно, кто мы такие. Доктор Джонссон может засвидетельствовать. Он не показал ни отпечатанную карточку, ни полицейский значок. Единственное, что он показал, было раздражение. -- Ваши официальные полномочия не вызывают сомнений,-- почти извиняющимся тоном сказал Джонссон.-- Но нашу деревню обычно патрулирует сержант Арнарсон. И я не помню, чтобы видел вас когда-нибудь раньше. -- У Арнарссна срочный вызов в Гриндавик. Он попросил нас принять ваш вызов до его возвращения. -- А вы переведены на наш участок? -- Нет. Мы как раз проезжали мимо, направляясь на север за одним заключенным. Мы остановились, чтобы перекинуться парой слов и выпить чашечку кофе с сержантом Арнарсоном. В этот момент позвонили вы и одновременно позвонили из Гриндавика. -- Видимо, тогда разумнее будет, чтобы майор Питт дождался здесь прибытия сержанта? -- Не думаю,-- полицейский обратился к Питту: -- Примите мои извинения, майор. Повернувшись к Джонссону, он добавил: -- Будет лучше, доктор, если вы тоже пойдете с нами, чтобы оказать майору помощь. Это простая формальность. "Странная формальность",-- подумал Питт, размышляя над сложившимися обстоятельствами. Ему ничего не оставалось делать, как согласиться с желанием полицейских. -- Извините, джентльмены,-- вмешался в разговор Джонссон,-- но я не закончил обрабатывать рану майора. Мне надо ее промыть, прежде чем он сможет пойти куда-то. Пожалуйста, майор. Он указал Питту на комнату рядом, где его осматривал. Дверь за ними закрылась. -- Я решил, что вы все заодно -- решили меня освежевать,-- пошутил Питт. -- Эти люди -- мошенники, самозванцы.-- прошептал Джонссон. Питт ничего не сказал. Он подошел к двери, приложил ухо и прислушался. -- Вы уверены? -- Да.-- Сержант Арнарсон не патрулирует Гриндавик и еще он не пьет кофе, потому что у него аллергия на кофе. Поэтому он даже не держит его у себя. -- А вы не обратили внимания на форму того, кто задавал вопросы? Она же ему мала. Может быть, это форма сержанта Арнарсона? -- Не понимаю, - прошептал Джонссон.-- Что происходит? -- Ничего не могу сказать. Шестнадцать, а может сейчас уже и девятнадцать человек убиты, и это еще не конец. Похоже, сержант Арнарсон был последней жертвой. Теперь ваша и моя очередь. Джонссон был поражен, руки его дрожали. -- Вы хотите сказать, что я должен умереть, потому что видел убийц и говорил с ними? А вы, майор? Почему они хотят убить вас? -- Потому что доктор Ханневелл и я видели то, чего не должны были видеть. Джонссон долгим взглядом посмотрел на Питта. -- Они не смогут убить нас на глазах всей деревни. Исландия маленькая страна. Тут нельзя убежать далеко или долго скрываться от правосудия. -- Это профессионалы, и уже через час после того, как мы будем мертвы, они будут сидеть с выпивкой либо в Копенгагене, либо в Лондоне, либо в Монреале. -- Что же делать? Их машина и грузовик Мундссона стоят прямо перед домом -- они прикончат нас раньше, чем мы успеем открыть дверь.-- Питт махнул рукой в окно. Здесь негде скрыться. Вы сами это сказали. -- Тогда мы будем бороться. -- У вас есть какое-нибудь оружие? -- Нет. Мое хобби -- рыбалка, а не охота. Если только... хирургические инструменты... Питт осмотрел инструменты. -- У нас только одно преимущество -- они не думают, что мы о чем-то догадываемся. А потому мы познакомим их со старой американской игрой, которая называется "приколи ослу хвост". Через пару минут Джонссон приоткрыл дверь, через которую был виден Питт с бинтами на голове. Джонссон обратился к белому, говорившему по-английски. -- Мне понадобится помощь. Не могли бы вы ассистировать мне? Полицейский удивленно поднял брови и повернулся к своему напарнику. Тот полудремал. Во избежание подозрений, Джонссон оставил дверь полуоткрытой, но так, чтобы была видна только часть комнаты. -- Не могли бы вы подержать голову майора обеими руками, чтобы я не прерывался.-- Джонссон перешел на исландский,-- Эти американцы как дети, когда им больно. Мнимый полицейский засмеялся и толкнул доктора в бок. Он обошел вокруг Питта и схватил его голову обеими руками. -- Ну, ну, майор Питт. Несколько надрезов, пустяки. Вот если хороший доктор отрежет вам... Все было сделано менее чем за четыре секунды. Не говоря ни слова, Питт мгновенно схватил врага за кисти рук, а доктор Джонссон залепил ему марлевым тампоном рот и всадил в шею шприц. Полицейский попытался крикнуть, но Питт так заорал, якобы от боли во время операции, что того просто никто не услышал. Он еще раз попытался вырваться, но Питт держал его мертвой хваткой. Затем глаза его закатились, и он упал без сознания на руки доктора Джонссона. Питт наклонился, вытащил из его кобуры револьвер и тихо подошел к двери. Он выставил оружие и рывком открыл дверь. Секунду бандит тупо смотрел на него, затем его рука метнулась к кобуре. -- Замри! -- приказал Питт. Бандит проигнорировал команду, и тогда в маленькой комнате прогремел выстрел. Оружие вылетело из рук темнокожего. Пуля оторвала ему большой палец правой руки. -- Убейте меня, майор,-- вдруг закричал он.-- Быстро! Прямо здесь! Он бил себя в грудь раненой рукой. - Так. Значит, ты говоришь по-английски. Здорово, ты ничем не выдал, что понимал все, о чем здесь говорилось. -- Убейте меня! -- Зачем торопиться? У тебя впереди возможность быть повешенным за убийство сержанта Арнарсона. Вы ведь убили сержанта? -- Да, сержант мертв. А теперь сделайте это для меня. Джонссон молча наблюдал за этой сценой. -- Давай, четырехглазый,-- сказал Питт,-- мы заключим с тобой сделку. Следующая пуля войдет прямо тебе в сердце, если ты назовешь мне имя человека, который тебе платит. Тот посмотрел на Питта как затравленное животное, покачал головой, но не произнес ни слова. -- Сейчас не война, приятель. Ты не предаешь ни своего Бога, ни свою страну. -- Вы убьете меня, майор! Я заставлю! -- он двинулся прямо на Питта. Пуля тридцать восьмого калибра вонзилась в левую ногу бандита, как раз над коленной чашечкой. Убийца начал медленно оседать на пол. Вокруг него появилась лужа крови. -- Кажется, нашему другу больше нечего сказать,-- Питт направил револьвер на темнокожего. -- Пожалуйста, не убивайте его,-- попросил Джонссон.-- Его жизнь не стоит бремени, которое ляжет на вашу душу. Отдайте мне револьвер. Питт, поколебавшись, отдал Джонссону револьвер. -- Я позабочусь об этих двоих и свяжусь с властями немедленно,-- сказал доктор.-- А вы поезжайте с Мундссоном в Рейкьявик и побудьте в постели хотя бы денька два. Это приказ доктора. -- Ваше предписание трудно выполнимо,-- заметил Питт.-- Вы были правы, сказав, что всполошится вся деревня. Он кивнул в сторону дороги. Там, с ружьями наготове, стояли человек двадцать деревенских жителей. Питт поднял руки, чтобы они были хорошо видны. -- Думаю, доктор сейчас самое время дать мне ваши рекомендации. Эти добрые люди не уверены, кто из нас -- хорошие парни, а кто -- нет. Джонссон встал рядом с Питтом и заговорил по-исландски. Когда он закончил, люди опустили ружья и стали расходиться. Джонссон протянул руку, и Питт крепко пожал ее. -- Надеюсь, вы добьетесь успеха в поисках этого человека, который ответит за такое количество бессмысленных убийств,-- сказал Джонссон.-- Однако я опасаюсь за вашу жизнь. Вы -- не убийца. Ваше слабое место -- ваше отношение к жизни. Когда наступит момент, прошу вас, мой друг, будьте твердым! Да будет с вами Бог и удача! Питт махнул рукой доктору Джонссону, повернулся и спустился по ступенькам вниз. Бьярни оставил переднюю дверь "лендровера" открытой. Сиденье было мягким и удобным, но Питт не почувствовал этого: все его тело как бы оцепенело. Как только он сел, Мундссон завел мотор, и они двинулись по узкой дороге в сторону Рейкьявика. Питт погрузился в глубокий сон, который время от времени прерывался всплесками воспоминаний: что-то сказанное им, что-то виденное им, что-то неуловимое, как мелодия, которая вертится в голове, но не вспоминается, не давало его мозгу возможности расслабиться полностью и отдохнуть. Глава 7 Время от времени он боролся с волнами на качающейся доске: шатаясь, тащил по пляжу Ханневелла, перевязывал океанографу руку -- и вновь впадал в небытие. Каждый раз, когда какой-либо момент всплывал в его памяти, как кадр из далекого фильма, он отчаянно цеплялся за эти обрывки сознания, понимая, что ничего изменить уже нельзя. "Это всего лишь ночной кошмар",-- думал он, пытаясь вырваться с этого забрызганного кровью пляжа. Усилием воли он заставил себя открыть глаза, рассчитывая увидеть перед собой пустую комнату. -- Доброе утро, Дирк,-- проговорил мягкий голос.-- Я уже потеряла надежду, что ты когда-нибудь проснешься. Питт посмотрел в искрившиеся улыбкой карие глаза длинноногой девушки, сидевшей на стуле недалеко от изголовья его кровати. -- Последняя пташка с желтым клювом, которая сидела на моем подоконнике, нисколько на тебя не походила,-- сказал он. Она рассмеялась, тряхнув головой так, что ее густые каштановые волосы откинулись за спину, встала и подошла к кровати так грациозно, как ртуть пробегает по извилистой трубочке. На ней было красное шерстяное платье, плотно облегавшее точеную фигурку и открывавшее скульптурно вылепленные колени. Она не была ни экзотически красива, ни чрезмерно сексуальна, но она была пикантна -- чертовски пикантна,-- с той дерзкой привлекательностью, которая заставляла дрогнуть каждого встречавшего ее мужчину. Она дотронулась до повязки на его голове и мелодично пропела: -- Ты, похоже попал в жуткую передрягу? Очень больно? -- Только когда я встаю на голову. Питт понимал причины ее неподдельного беспокойства: он знал, кто она такая. Ее звали Тиди Ройял, и ее игривая внешность могла ввести в заблуждение. Она могла стенографировать и писать на машинке по сто двадцать слов в минуту, не вставая все восемь часов в день. Именно за это, по крайней мере, он так упорно утверждал, адмирал Сандекер взял ее на работу в качестве своего личного секретаря. Питт сел на кровати, предварительно заглянув под одеяло, чтобы проверить, было ли на нем что-нибудь надето. На нем были только спортивные трусы. -- Раз ты здесь, значит, и адмирал где-то поблизости? -- Через пятнадцать минут после получения твоего сообщения по радио из консульства, мы уже сидели в самолете, отправлявшемся в Исландию. Он в шоке от смерти доктора Ханневелла. Он так винит себя. -- Он должен встать в очередь,-- заявил Питт,-- так как первым в этой очереди -- я. -- Он так и сказал, что ты будешь чувствовать то же самое.-- Тиди старалась говорить мягко, но у нее не очень получалось.-- Спрятанное глубоко внутри, сознание вины будет мучить тебя, вынуждая анализировать, как можно было бы этого избежать, -- Экстрасенсорные способности адмирала выше всякой похвалы. -- О, нет. Я говорю не об адмирале. Питт вопросительно взглянул на нее. -- Доктор Джонссон из той маленькой деревушки к северу позвонил в консульство и дал очень подробные инструкции, как будет проходить твое выздоровление. -- Что? Выздоровление? -- взорвался Питт.-- И вообще, что ты делаешь в моей комнате? -- Я -- сиделка. -- Сиделка? -- Да. Я находилась здесь, пока ты спал. Так велел доктор Джонссон. Здесь был еще сотрудник консульства. -- А сколько времени? -- Около десяти часов... утра, следует добавить. -- Боже, я потерял почти четырнадцать часов. А где моя одежда? -- Думаю, на помойке. Она не годится уже даже на тряпки. Тебе надо одолжить что-нибудь у ребят из консульства. -- В таком случае не могла бы ты подобрать мне сейчас что-либо на время, пока я приму душ и побреюсь.-- Он бросил на нее испытующий взгляд.-- И, дорогая, не могла бы ты отвернуться к стене. Она не двинулась с места. -- Я сидела и думала, каким ты окажешься, когда встанешь с кровати? Он пожал плечами и сбросил одеяло. И только собрался встать на ноги, как перед глазами оказались три Тиди, комната закачалась, как резиновая, и в голове, стучало так, как будто ударили молотом. Тиди подскочила к нему и, обеспокоенная, подхватила за правую руку. -- О, Дирк, тебе еще нельзя вставать. -- Ничего, ничего. Просто я слишком резко вскочил. Из тебя получится ужасная сиделка, Тиди. Ты слишком волнуешься за своих пациентов. Он оперся на ее руку и подождал, пока головокружение не прекратилось. Осталась только сильная головная боль. -- Ты -- единственный пациент, из-за которого я беспокоюсь, Дирк,-- Она не спешила отпускать его руку.-- Но ты, похоже, никогда не замечал этого, как, впрочем, и саму меня. И, я думаю, если бы мы столкнулись где-нибудь в пустом лифте, ты даже и не посмотрел бы на меня. Иногда я даже сомневаюсь, знаешь ли ты, что я существую. -- О, я хорошо знаю, что ты существуешь.-- Он оторвался от нее и медленно побрел в ванную, стараясь не глядеть на девушку.-- Рост у тебя чуть больше пяти с половиной футов, вес -- сто тридцать пять фунтов, тридцать шесть дюймов вокруг бедер и восхитительные двадцать три дюйма в талии, бюст примерно тридцать шесть дюймов, третий номер. Фигурка в целом потянет на обложку "Плейбоя". Далее. Каштановые волосы обрамляют живое яркое лицо с блестящими карими глазами, тонким маленьким носиком, изящным ртом с двумя ямочками, которые появляются только тогда, когда ты улыбаешься. Да, еще. Две родинки за левым ухом, и... сейчас твое сердце бьется со скоростью примерно сто пять ударов в минуту. Она застыла, проглотив на мгновение язык, как победитель телеконкурса, которому только что объявили о его выигрыше. Она подошла к нему, держась левой рукой за родинки. -- Невероятно! Не верю своим ушам. Нет... этого не может быть! Ты замечал меня -- ты даже думал обо мне. -- Ну, сильно не обольщайся.-- Питт выглянул из двери ванной комнаты.-- Ты очень привлекательна, и ты мне нравишься; как любому мужчине понравится симпатичная девушка, но я не влюблен в тебя, -- Ты... ты никогда и не давал повода. Ты никогда даже не приглашал меня на свидание. -- Извини, Тиди. Ты -- личный секретарь адмирала. А я следую одному правилу -- никогда не затевать никаких интрижек с его служащими.-- Питт оперся на дверь.-- Я уважаю старика -- он больше для меня, чем просто друг или шеф. И я не хотел бы осложнений за его спиной. -- Понятно,-- смиренно пробормотала она.-- Я не гожусь для той роли, когда герой бросает героиню ради секретарши. -- Может, ты годишься для роли девицы, которая сбегает в монастырь из-за отвергнутой любви? -- Мы будем ссориться? -- Нет,-- ответил Питт.-- Не будем, если ты станешь хорошей девочкой и подберешь мне что-нибудь из одежды. Посмотрим, так ли хорошо ты изучила мои размеры, как я твои? Тиди ничего не сказала. Она только разочарованно покачала головой и вышла из комнаты. Ровно через два часа, одетый в слаксы и спортивный джемпер, Питт сидел напротив адмирала Джеймса Сандекера. Адмирал выглядел усталым и постаревшим, намного старше своих лет. Его рыжие волосы были всклокочены. Судя по щетине на щеках и подбородке, он не брился около двух дней. Он держал большую сигару, но, не зажигая ее, задумчиво крутил ее в руках. Он пробормотал что-то насчет того, что он рад видеть Питта живым, что все встанет на свои места и тому подобное. Затем он поднял на Пшта усталые, налитые кровью глаза. -- Давай без предисловий. Рассказывай, Дирк. Питт помолчал, а потом сказал: - Я провел почти четыре часа, готовя подробный отчет о том, что произошло, начиная с момента, когда мы с Ханневеллом поднялись в воздух, со взлетной площадки НСГИ в международном аэропорту Даллес, до того, когда фермер со своим сыном доставили нас в консульство. Я описал также мои собственные наблюдения и соображения. Зная вас, адмирал, я не сомневаюсь, что вы прочитали это, по меньшей мере, дважды. Больше добавить мне нечего. Все, что могу сейчас, только ответить на ваши вопросы. На лице Сандекера отразился определенный интерес, если не очевидное удивление от вопиющего отсутствия субординации. Он встал, возвышаясь над Питтом своими пятью футами и семью дюймами, в своем облегающем синем кителе, и посмотрел на него так, как он делал обычно, когда собирался произнести речь. -- Если мне понадобится человек с саркастическим умом, майор,-- он уже не называл его Дирком,-- то я вызову профессионалов -- Дона Рикли или Морга Сахла. Я понимаю, что с тех пор, как я вытащил вас с прекрасного пляжа в Южной Калифорнии, вас заставила поволноваться служба нашей береговой охраны и русская подводная лодка, вы пережили леденящий кровь кошмар на айсберге, не говоря уже о расстреле с самолета, падении в Атлантику и ответственности за человека, который умер у вас на руках,-- с тех пор прошло всего семьдесят два часа. Но все это не дает вам права так разговаривать со старшим по званию офицером. -- Извините за недостаток уважения, сэр,-- сказал Питт тоном, в котором, однако, звучала легкая ирония.-- Если я немного вспылил, то только потому, что чувствую во всем этом некоторую фальшь. У меня такое чувство, что вы запустили меня в лабиринт, позабыв снабдить путеводителем. -- И ?.. -- Начать с того, что мы ходили по тонкому льду, когда пытались обмануть береговую охрану, чтобы получить площадку для заправки. По крайней мере, я так думал. Но не Ханневелл. Он был в курсе всего сценария от начала до конца. Я уже чувствовал себя сидящим в тюремной камере, когда Коски отправил телеграмму командованию береговой охраны в Вашингтоне о проверке наших личностей. Я наблюдал за Ханневеллом -- он погрузился в свои карты, как будто ничего не случилось. Ни дрожи в руках, ни капельки пота на лбу. Он был знаком с ситуацией, зная, что вы обо всем позаботились еще до того, как мы покинули Даллес. -- Не совсем.-- Сандекер зажег сигару и лукаво взглянул на Питта.-- Командующий инспектировал оборудование по наблюдению за ураганами во Флориде. Вы как раз пересекали Новую Шотландию, когда я разыскал его. Он выпустил в потолок толстую струю дыма. -- Что еще? Питт откинулся в своем кресле. -- Неясные, смутные очертания корабля были обнаружены в айсберге. Береговая охрана не имеет ни малейшего представления о том, что это за корабль. Четыре дня расследования ни к чему не приводят. Почему? Видимо, потому, что какой-то высокий, очень высокий чин из Капитолия, приказал -- руки прочь. Вот почему. Сандекер поиграл с сигарой: -- Надеюсь, вы отдаете отчет в том, что говорите, майор? -- Э-э, нет... сэр. Нет фактов, я только предполагаю. Но вы и Ханневелл не предполагали. Вы абсолютно не сомневались, что замурованный в айсберге корабль -- это "Лакс", который числился исчезнувшим уже больше года. У вас были точные доказательства. Откуда они у вас были, я не могу сказать, но они были.-- Зеленые глаза Питта устремились прямо на Сандекера.-- И вот в этом месте ситуация покрывается туманом. Я был удивлен, а Ханневелл -- просто ошарашен, когда мы обнаружили, что "Лакс" сгорел дотла. Этой детали не было в сценарии, верно, адмирал? Тогда весь ваш хорошо продуманный план стал рушиться. Кто-то, о ком вы не имели представления, играл против вас. Кто-то обладавший возможностями, которые превосходили ваши. Вы потеряли контроль над ситуацией,-- продолжал Питт.-- Даже русские были сбиты со следа. Вы перехитрили сами себя, адмирал. Предупреждение написано большими буквами -- этот парень не играет в детские игры. Он убивает людей, как муравьев. А название игры, которая рекламируется,-- цирконий. Я не покупаю его. Ханневелл был вашим другом в течение многих лет, адмирал, моим -- только несколько дней, и я потерял его. Он находился под моей защитой. Я виноват. Он приносил такую пользу обществу, что, я думаю, лучше бы я оказался на его месте. Сандекер никак не отреагировал на эти слова. Он немигающим взглядом следил за лицом Питта. Затем он встал, обошел вокруг стола и положил руки на плечи Питта. -- Дерьмо! -- спокойно, но твердо бросил он.-- Винить надо только меня. У меня было предположение, что может произойти, но я не успел выложить карты. Я не посвящал тебя в детали, потому что в этом не было необходимости. Ты был лучшим из моих людей, кому я мог доверить это. Как только ты доставил бы Ханневелла в Рейкьявик, я был намерен отправить тебя обратным рейсом в Калифорнию. Он взглянул на часы. -- Через час разведывательный самолет ВВС вылетает в Нью-Джерси на базу Тайлер Филд. Ты можешь там пересесть на другой, до Калифорнии. -- Нет. Спасибо, адмирал,-- Питт встал со стула и подошел к окну, глядя на остроконечные, залитые солнцем крыши домов.-- Говорят, что исландские женщины славятся своей холодной красотой. Я бы хотел убедиться в этом сам. -- Я могу приказать. -- Не надо, сэр. Я понимаю, что вы хотите сделать, и я благодарен вам за это. Но первая попытка покушения на жизнь мою и Ханневелла была успешной наполовину. Вторая -- более коварной и более тщательно разработанной, так как касалась меня одного. Третья должна стать шедевром. Поэтому я останусь и посмотрю, как она будет разыграна. -- Извини, Дирк.-- Голос Сандекера смягчился.-- Я не могу оставить тебя на произвол судьбы. Прежде чем я окажусь на твоей могиле, боюсь, я должен буду отдать тебя под военный трибунал за порчу государственного имущества. Питт улыбнулся. -- И об уставных отношениях нам тоже надо поговорить, адмирал.-- Он прошелся по комнате и уселся на край стола.-- Последние полтора года я аккуратно выполняю все предписания, получаемые мной из вашего офиса. И я не задавал никаких вопросов. Но пришло время кое-что прояснить. Во-первых, возможно или нет вам отдать меня под военный трибунал. Сомневаюсь, что Военно-Воздушные Силы очень обрадует то, что их офицера будет судить морской суд. Второе и самое главное: НСГИ не является флагманом военно-морского флота. Поэтому вы не являетесь моим прямым начальником. Вы -- просто мой шеф, не больше, не меньше. И если то, что я не соблюдаю субординацию, оскорбляет ваши чувства и морские традиции, вы можете просто застрелить меня. Несколько секунд Сандекер молчал, но в его глазах загорелись лукавые огоньки. Он повернул голову и разразился глубоким раскатистым смехом. -- Боже! Может ли быть что-нибудь хуже, чем дерзкий Дирк Питт! Если только заразиться сифилисом и сгнить ко всем чертям.-- Он снова сел за стол, скрестив руки над головой.-- Хорошо, Дирк, я объясню: будешь играть с моей подачи -- никаких самовольных действий. Согласен? -- Вы -- начальник. -- Хорошо. Без всякой субординации расскажи мне всю историю с самого начала. Я читал отчет, но я хочу еще раз послушать ее, прямо из твоих уст. Начнем? Выслушав Питта, Сандекер произнес: -- "Бог спасет тебя