становки, словом, практически ничего, за что мой бы зацепиться опытный криптоаналитик. Ким заметила, что собрался уходить ее человек Нам. Малышка Ева проводила его взглядом. Агент контрразведки не пошел за Намом; возможно, слежка поручена кому-то еще. Нам говорил, что ни разу не замечал, чтобы за ним кто-нибудь следил, но он был стар, плохо видел, а когда приходил в бар, то пропивал чуть ли не все деньги, которые она ему давала. Ким представляла себе те муки, через которые пришлось пройти Корейскому ЦРУ, чтобы разгадать, каким способом Нам и другие ее агенты передают сообщения. Ким было почти стыдно получать за свою работу деньги - из КНДР и от владельца бара за игру. Если бы она вернулась в Анджу, городок к северу от Пхеньяна, она жила бы как императрица. Если бы она вернулась... Кто знает, когда это будет? В своей работе ей оставалось только радоваться, что она до сих пор жива. Но когда-нибудь она все же вернется - когда накопит достаточно денег или когда ей надоест эта ханжеская Южная Корея, или когда она узнает что-то определенное о судьбе Хана. Мелодия песни из кинофильма о Джеймсе Бонде закончилась, и Ким перешла на интерпретацию песни Зла Херта из "Явы". Эту песню она помнила с детства и играла ее каждый вечер. Ей часто приходило в голову, что агенты КЦРУ наверняка гадали, каким образом эта песня связана с ее шифром - то ли сообщение спрятано в следующей песне, то ли информация содержится в короткой импровизации, которую она исполняла правой рукой во второй части. Ким не могла себе даже представить, к какому выводу пришли криптоаналитики с улицы Чонггичонно. Правда, сейчас это ей было безразлично. Тихонько напевая песню, Ким закрыла глаза. Где бы она ни была, что бы ни делала, "Ява" всегда напоминала ей о том времени, когда она была ребенком, когда за ней смотрели старший брат Хан и их мать. Муж матери и отец Хана погиб во время войны, и мать Ким понятия не имела, кто из солдат стал отцом Ким, она даже не знала, был он корейцем, русским или китайцем. Впрочем, это было неважно. Она все равно любила дочь, а семью нужно было кормить. Потом она нашла привезенную кем-то с юга коробку с грампластинками; мать часто заводила старый патефон, и они танцевали в своей развалюхе. В такие моменты крыша развалюхи грозила рухнуть, а козы и куры прятались в страхе. Потом священник, у которого было пианино, увидел, как танцует и поет Ким. Он сказал, что, может быть, ей стоит попробовать. В зале бара поднялся шум, и Ким открыла глаза. В бар вошли двое подтянутых мужчин в одинаковых костюмах, еще двое появились в дверном проеме, выходившем на крохотную лестничную площадку и кухню. Малышка Ева медленно встала. Правой ногой Ким незаметно подняла замок колесика, удерживавшего фортепьяно на месте. Она сразу поняла, почему встала Ева, зачем пришли четверо мужчин, поэтому изо всей силы толкнула рояль. Откатившись, большой музыкальный инструмент перекрыл выход с лесничной площадки. Малышке Еве и другим агентам еще нужно было лавировать между столиками, значит, в распоряжении Ким было несколько секунд. Ким схватила свою сумочку и помчалась к комнатам отдыха. Спокойная и сосредоточенная, она свернула в мужской туалет. Шесть месяцев обучения в Северной Корее прошли не зря - она знала, как выбирать пути отступления и пользоваться ими, как и где хранить деньги и оружие. Окно в мужском туалете всегда было открыто. Ким встала на раковину и через окно спустилась в небольшой задний двор бара. Здесь она вытащила из сумочки автоматически открывающийся нож, а сумочку выбросила. Дворик был окружен высоким деревянным забором, возле которого высились горы сломанных стульев, столов и электробытовых приборов. Ким зажала нож в зубах, вскарабкалась на кучу старых ведер, распугав прятавшихся в них котов, и взялась за верхнюю планку забора. Она уже собралась одним прыжком преодолеть препятствие, когда услышала выстрел. В нескольких сантиметрах от ее плеча пуля пробила забор. Ким замерла. - Одумайтесь, Ким! Она узнала голос, и у нее сжалось сердце. Она медленно повернулась и увидела Гуна с дымящимся "смит-вессоном" калибра 0,32 дюйма в руке. Он говорил, что держит пистолет для защиты от грабителей. Ким подняла руки. - Нож... - сказал Гун. Ким выплюнула нож. - Сукин сын! На помощь Гуну подоспели два вооруженных агента. Один из них помог ей спуститься с кучи ведер, а другой завел ей руки за спину и надел наручники. - Почему вы помогаете им, Бе? Что вам про меня наговорили? - Ничего не наговорили, Ким. - На Гуна упал свет из окна, и Ким увидела на его лице улыбку. - Я все знал о вас с самого начала, точно так же, как знал о певце, который пел до вас, и о бармене, который работал у меня до него. Мой босс, заместитель директора КЦРУ Ким Хван, всегда сообщал мне о шпионах из КНДР. Ким не знала, что ей делать - то ли проклинать хозяина бара, то ли поздравить его. Тем временем агенты уже выводили ее на улицу к стоявшему наготове автомобилю. Глава 41 Вторник, 9 часов 30 минут, Белый дом Худ хорошо помнил тот день, когда он впервые оказался в Овальном кабинете. Тогда предшественник президента Лоренса вызвал мэров Нью-Йорка, Лос-Анджелеса, Чикаго и Филадельфии, чтобы посоветоваться, что можно сделать для предотвращения беспорядков в крупных городах США. Совещание должно было продемонстрировать заботу президента о сохранении порядка и мира в стране, но неожиданно дало обратный эффект - президента обвинили в расизме, якобы он уверен, что негритянское население непременно устроит беспорядки. Предшественник Лоренса, как и нынешний президент, был высокого роста. Хотя для поста президента оба оказались мелковаты, Овальный кабинет был им явно тесен. Впрочем, кабинет был невелик по любым меркам, а из-за огромного стола, большого президентского кресла и постоянно сновавших туда-сюда советников самого высокого уровня казался еще теснее. Стол был сколочен из дубовых досок, когда-то снятых с британского фрегата "Резолют", и занимал ровно четверть площади Овального кабинета. Вращающееся кожаное кресло тоже было противоестественно большим, поскольку должно было не только создавать удобства президенту, но и обеспечивать его безопасность - спинка кресла была упрочнена четырьмя листами кевлара, пуленепробиваемого материала, который должен был спасти жизнь первому лицу могущественнейшей державы, если бы стрельба вдруг была открыта со стороны витражного стекла. Спинка кресла могла выдержать выстрел в упор из "магнума" калибра 0,348 дюйма. На столе не было почти ничего, кроме бювара, стойки для авторучек, фотографии первой леди США и телефонного аппарата STU-3 цвета слоновой кости. По другую сторону стола стояли два мягких кресла, которые появились здесь еще во времена президентства Вудро Вильсона. В одном из них сидел Худ, в другом - помощник президента по национальной безопасности Стив Берков, империя которого - просторные помещения Совета национальной безопасности - располагалась в другом крыле здания; пройти туда можно было через двойные двери под портиком. Директор Оперативного центра вручил президенту и Беркову по экземпляру распечатки доклада. Они быстро просмотрели документ. Худ уже поставил их в известность о неполадках в спутниковой системе наблюдения Национального бюро аэрофотосъемки, и президент был в лучшем случае немногословен. - Есть ли что-то, чего вы не упомянули в докладе? - спросил Берков. - Такое, о чем вы предпочитаете не сообщать в письменной форме? Худ терпеть не мог подобных вопросов. Разумеется, есть. Секретные операции продолжаются. Они совершались задолго до того, как Олли Норт руководил операцией по обмену заложников на оружие, продолжались, когда об этом обмене стало известно всему миру, и будут продолжаться в обозримом будущем. В последние годы, однако, даже в частных разговорах президенты перестали приписывать себе честь проведения успешных тайных операций, а в случае их провала публично бичевали руководителей вроде Худа. Но Беркову непременно хотелось услышать ответ собственными ушами. Ему нужно было, чтобы руководитель Оперативного центра признал, что он занимается нелегальной деятельностью. Тогда президент и он, Берков, всегда смогут заявить, что они ничего не знали. С другой стороны, не мешало лишний раз напомнить Худу, кто в этой стране является президентом и кто - его ближайшим помощником. - Чтобы компенсировать потерю данных спутниковой разведки, мы около часа летали над интересующей нас территорией, а через несколько минут после взрыва я отправил на место отряд "Страйкер". Даже на самолете туда нужно добираться двадцать четыре часа, а я хотел, чтобы при необходимости они могли прибыть в горячую точку через несколько минут. - В какую горячую точку? - потребовал уточнения Берков. - Я имею в виду Северную Корею. - Без знаков различия? - Без формы, без каких-либо номеров на оружии. Берков покосился на президента. - Какая задача поставлена перед отрядом? - спросил он. - Я приказал отряду выйти в район Алмазных гор и доложить мне о состоянии северокорейских ракет "нодонг". - Вы отправили всех, двенадцать человек? Худ кивнул. Он не стал объяснять, что с отрядом полетел Майк Роджерс, иначе Берков вышел бы из себя. Если отряд попадет в плен, то вероятность того, что кто-то опознает героя войны генерала Роджерса, становилась весьма велика. - Будем считать, что этого разговора не было, - как и следовало ожидать, сказал Лоренс. Он закрыл папку с докладом, - Итак, Группа по разрешению корейского кризиса рекомендует медленно, но неуклонно продолжать передислокацию наших вооруженных сил, пока мы точно не узнаем, стоит ли за этим террористическим актом правительство Северной Кореи или нет, И даже если окажется, что ответственность за это гнусное преступление лежит на правительстве в целом или на ком-то из его членов, нам рекомендуется оказывать только дипломатическое давление, не снижая, впрочем, темпов военных приготовлений. Все это, разумеется, при условии, что в ближайшее время не последуют другие террористические акты. - Так точно, сэр. Президент побарабанил пальцами по папке с докладом. - Сколько мы провозились с палестинцами, когда речь шла о террористах из Хезболлаха, которые напали на Голливуд-боул? Шесть месяцев? - Семь. - Семь месяцев. Пол, с тех пор, как я занял это кресло, мы слишком часто получали пощечины. Обидные пощечины. И мы до сих пор подставляем вторую щеку. Нам пора остановиться. - Недавно звонил посол Гэп, - заметил Берков, - и выражал свои самые искренние соболезнования. Он не произнес ни слова, которое убедило бы нас в том, что ответственность за террористический акт несет не Северная Корея. - Марта говорит, что у них так принято, - возразил Худ. - Я не могу не согласиться с мыслью о том, что в критические моменты нам нужно проявлять решительность, но в то же время мы должны быть уверены, что наносим удар по цели. Повторю лишь то, что изложено в нашем докладе: мы не обнаружили никакой необычно высокой военной активности на Севере, никаких военных приготовлений, никто не взял на себя ответственность за взрыв, и даже если этот террористический акт лежит на совести какой-то группировки из КНДР, то это еще никоим образом не бросает тени на правительство этой страны. - Но не избавляет Северную Корею от возможных неприятных последствий, - сказал президент. - Если вдруг генерал Шнейдер откроет пальбу через демилитаризованную зону, можете быть уверены, что Пхеньян не станет советоваться со мной, стоит ли северянам отвечать огнем на огонь. А теперь, Пол, прошу прощения, мне предстоит встреча с... Зазвонил телефон, и президент взял трубку. Он долго молча слушал, и его лицо постепенно мрачнело. Через несколько минут он поблагодарил звонившего и сказал, что свяжется с ним позже. Потом Лоренс уперся локтями в стол и схватился за голову. - Это был генерал Маклин из Пентагона... Так вот, Пол, мы дождались-таки необычайно высокой военной активности на Севере. Истребитель ВВС КНДР расстрелял один из ваших самолетов-шпионов, убив офицера разведки. Берков выругался. - Возможно, это было случайное попадание предупредительного выстрела? - предположил Худ. Президент бросил на него гневный взгляд. - Бога ради. Худ, на чьей вы стороне? - Господин президент, мы нарушили их воздушное пространство... - И не станем за это извиняться! Я дам указание пресс-секретарю сообщить представителям средств массовой информации, что в свете сегодняшних событий мы вынуждены ужесточить меры безопасности в этом регионе. Необычно агрессивная реакция Северной Кореи лишь подтверждает обоснованность нашей озабоченности. Кроме того, я распоряжусь, чтобы генерал Маклин с десяти часов утра перевел все находящиеся там американские воинские части в состояние повышенной боеготовности. Опросите своих друзей в Сеуле, Пол, и вместе с Министерством обороны представьте мне к полудню последние данные о военном противостоянии. Пришлите отчет по факсу - ваше время слишком дорого, чтобы заставлять вас бегать туда-сюда. - Президент взял папку с докладом и бросил ее на стол. - Стив, передайте Грегу, пусть ЦРУ переворошит там все камни, но нам обязательно нужно найти того, кто устроил этот взрыв. Впрочем, для нас это уже не имеет большого значения. Если даже Северная Корея была не при чем раньше, то теперь она погрязла по уши! Глава 42 Вторник, 23 часа 40 минут, Сеул Катафалк медленно продвигался к аэропорту. Встречные колонны военных машин направлялись на север от Сеула. Грегори Доналд ехал на посольским "мерседесе" вслед за катафалком. Необычно активные перемещения войсковых частей бросались в глаза. Не располагая никакой информацией, кроме разговора по телефону с Бобом Хербертом, Доналд, тем не менее, понимал, что отношения между правительствами двух корейских государств стали накаляться. Доналда удивлял не сам факт передислокации войск - в районе, примыкающем к демилитаризованной зоне, военные тревоги были столь же обычны, как и пиратские копии видеофильмов, - а уровень активности военных. Судя по численности солдат, можно было предположить, что южнокорейские генералы решили рассредоточить воинские части, чтобы в случае ракетного удара с севера потери были минимальными. Потом Доналд забыл о войсках, о международных конфликтах, войнах. Сейчас его мир ограничивался двумя лимузинами, в одном из них везли тело его жены, которую он больше никогда не увидит. По крайней мере в этой жизни. Катафалк освещали фары "мерседеса". Глядя на задрапированные черной тканью окна, Доналд задумался, как бы отреагировала Сунджи на поездку в посольском лимузине.., особенно в таком. Он вспомнил, как однажды Сунджи, слушая его рассказ, закрыла глаза, словно пытаясь отрезать себя от реальной жизни... Черный "кадиллак" был собственностью американского, британского, канадского и французского посольств в Сеуле, и, когда в нем не возникало надобности, стоял в гараже французского посольства. В совместном использовании официального катафалка не было ничего экстраординарного, однако в 1982 году из-за него чуть было не разгорелся международный скандал. В один и тот же день британский и французский послы потеряли родственников и одновременно потребовали черный "кадиллак". Поскольку он стоял в гараже французского посольства, то французы считали, что имеют на него больше прав. Британцы в ответ стали апеллировать к степени родства усопших - у французского посла умерла всего лишь бабушка, а у британского - отец. Французы не согласились с такими доводами и заявили, что их посол был больше привязан к своей бабушке, чем британский посол к своему отцу. Чтобы разрешить конфликт, оба посла наняли местные катафалки, а "кадиллак" остался в гараже. Грегори Доналд улыбнулся, вспомнив, как Сунджи, все еще не решаясь открыть глаза, сказала: - Только в дипломатическом корпусе война и бронированный катафалк могут иметь одинаковый вес. И она была права. В среде дипломатов к международному скандалу могла привести любая мелочь, любое сугубо личное дело. Поэтому Доналд был искренне тронут - и думал, что Сунджи тоже была бы тронута, - когда посол Великобритании Клейтон позвонил ему в американское посольство и сказал, что им "кадиллак" в ближайшее время не потребуется, хотя среди жертв террористического акта были и британцы. Доналд не мог оторвать взгляд от, катафалка, хотя его мозг устал от воспоминаний, от бесплодных сожалений, угрызений совести. Он вспоминал их последний обед вдвоем, их последнюю ночь, последний раз, когда он видел, как Сунджи одевается. Он еще ощущал вкус ее губной помады, запах ее духов, чувствовал прикосновение ее длинных пальцев к своей шее. Потом он вспомнил, чем с самого начала привлекла его Сунджи - не красотой и не осанкой, а словами, умными, меткими фразами. Однажды она разговаривала с подругой, которая работала у посла Дэна Тьюника. Посол покидал свой пост, и после его прощальной речи подруга Сунджи заметила: "Он выглядит таким счастливым". Сунджи несколько секунд смотрела на посла, потом сказала: "Однажды такое же выражение я видела на лице отца - когда он на своей лодке чудом миновал подводные скалы. У Тьюника с души свалилась огромная тяжесть. Он ощущает свободу, а не счастье". Как обычно, она сказала это прямо, без обиняков. Все пили шампанское, а Доналд подошел к Сунджи, представился и рассказал ей историю о катафалке. Он влюбился в нее, прежде чем она подняла глаза. Теперь у Доналда не осталось слез, одни лишь воспоминания. Он нашел какое-то утешение в том, что, когда он последний раз видел Сунджи живой, на ее лице было написано и облегчение и счастье - она нашла потерянную сережку. Вслед за катафалком посольский "мерседес" свернул с шоссе и поехал к аэродрому. Здесь Доналд хотел проследить за погрузкой гроба с телом Сунджи на самолет авиакомпании "Трансуорлд эйрлайнз". Самолет унесет Сунджи в США, а как только он взлетит, Доналд сядет на уже стоявший наготове вертолет "ирокез", который доставит его к демилитаризованной зоне. Хауард Норбом мог подумать, что Доналд злоупотребляет их дружбой. Но теперь генералу ничего не грозит, даже когда всем станет известно, что Доналд пытался говорить с северокорейскими военными. Благодаря телефонному звонку все шишки, какими бы увесистыми они ни были, посыпятся на него, Грегори Доналда, и на Оперативный центр. Глава 43 Вторник, 23 часа 45 минут, штаб-квартира Корейского ЦРУ Слушая доклад Бе Гуна об успешном аресте северокорейской шпионки, майор Хван испытывал противоречивые чувства. Конечно, отдав приказ об аресте Ким Чонг, формально он поступил совершенно правильно, но вместе с тем ему было жаль лишиться возможности наблюдать за таким интересным агентом, как госпожа Чонг. Криптоаналитики до сих пор не раскрыли секрета ее шифра, хотя из других источников они знали содержание некоторых ее сообщений, которые они сами подбрасывали ей через Бе. Хозяин бара сказал ей, что его сын служит в армии, и изредка вроде бы случайно выбалтывал госпоже Чонг второстепенной важности информацию о численности и местах дислокации южнокорейских воинских частей и о перестановках в их командном составе. Хван сомневался, что теперь, когда Ким Чонг оказалась в тюрьме, от нее будет хоть какая-то польза. Сотрудники Корейского ЦРУ четыре года следили за проникновением северокорейских агентов в Сеул, но обычно не мешали им. Наблюдая за одним шпионом, они выходили на второго, третьего, четвертого. Им давно стало известно, что в группу Ким Чонг входили пять человек, а их работу координировали сама Чонг и некий булочник. Хван был уверен, что все пятеро у него в руках. Теперь же, после ареста Чонг, за четырьмя оставшимися на свободе придется установить круглосуточное наблюдение, чтобы выяснить, с кем будут искать связи они и не пришлют ли на место Чонг нового агента. Хвана всерьез тревожило, что в той части сообщения Чонг, которую все же удалось расшифровать, не было и намека на сегодняшний взрыв. Больше того, булочнику, который прятал свои сообщения запеченными в булочки, было приказано присутствовать на торжестве и попытаться оценить отношение толпы к объединению двух корейских государств. Конечно, северокорейские разведчики могли не предупредить своих агентов, непосредственно не участвовавших в осуществлении террористического акта, но Хван сомневался, чтобы они без крайней нужды стали подвергать своего человека смертельной опасности. Да и зачем нужно было бы его посылать, если они хотели сорвать торжество? Позвонил дежурный сержант. Он сообщил, что прибыли агенты с арестованной госпожой Чонг. Хван знал Ким Чонг только по фотографиям, поэтому он вспомнил полезное упражнение, которое Доналд рекомендовал ему выполнять перед встречей с человеком, известным тебе только по описаниям, по голосу или по агентурным данным. Хван всегда пытался угадать неизвестные физические данные - высокий или низкорослый незнакомец, какой у него голос - и потом посмотреть, насколько удачны оказались его догадки. Что касается задержанных подозреваемых, то у них важнее было предугадать другие качества - психическую устойчивость, склонность к презрительно-оскорбительному молчанию или, наоборот, к сотрудничеству. В сущности, рекомендованное Доналдом упражнение сводилось к полезному повторению всех сведений, которые Хван уже знал об интересующем его человеке. Хвану было известно, что Ким Чонг двадцать восемь лет, ее рост - сто шестьдесят восемь сантиметров, у нее длинные иссиня-черные волосы и темные глаза. Если верить тому, что сказал Бе, Чонг была крепким орешком. Хван полагал, что у нее должен быть колючий характер, типичный для женщины, которой приходится терпеть приставания мужчин в баре, и профессиональная привычка всех агентов - - больше слушать и меньше говорить, узнавать, а не болтать. На допросах она будет вести себя вызывающе - так вели себя после ареста почти все северокорейские агенты. Хван слышал, как распахнулись двери лифта, потом раздались шаги в коридоре. В сопровождении двух агентов в кабинет вошла Ким Чонг. Внешне Ким Чонг оказалась именно такой, какой представлял ее Хван - гордой, напряженной, возбужденной. И одета она была более или менее так, как ожидал майор, - узкая черная юбка, черные чулки и белая блузка с расстегнутой верхней пуговицей, словом, униформа женщин, игравших в ресторанах и барах. Правда, тон кожи арестованной Хван не угадал, он не предполагал, что Ким Чонг окажется такой загорелой. Впрочем, так и должно быть, рассудил Хван, ведь днями она была свободна и шныряла по городу. Удивили Хвана и руки Чонг - он рассмотрел их, когда приказал снять с нее наручники. В отличие от других известных Хвану музыкантов, у Чонг были не сильные, а изящные, тонкие пальцы. Хван попросил агентов подождать за дверью, потом жестом пригласил Чонг сесть в кресло. Женщина села. Она не забросила ногу за ногу, а сжала колени и опустила на них свои изящные руки. Ее взгляд был прикован к столу. - Госпожа Чонг, я - Ким Хван, заместитель директора Корейского ЦРУ. Могу я предложить вам.., сигарету? Хван взял со стола пачку, открыл ее и протянул Чонг. Она взяла сигарету, хотела было привычно постучать ею по часовому стеклу, но часы у нее отобрали, чтобы она не попыталась стеклом вскрыть себе вены, и потому сунула сигарету в рот. Хван вышел из-за стола и поднес арестованной горящую зажигалку. Чонг глубоко затянулась и откинулась на спинку кресла. Одна ее рука осталась на коленях, другая, с сигаретой, легла на подлокотник кресла. Она еще избегала встречаться взглядом с Хваном - так обычно вели себя женщины во время допроса, пряча свои эмоции, пытаясь придать допросу более формальный характер и вывести из себя следователя. Хван протянул Чонг пепельницу, и она поставила ее на подлокотник. Потом майор сел на краешек стола и почти минуту молча рассматривал арестованную. Несмотря на внешний лоск, в ней было что-то еще, чего Хван не мог понять. С этой северокорейской шпионкой что-то было не так. - Могу я предложить вам что-нибудь еще? Чай, кофе? Чонг, не отрывая взгляда от стола, покачала головой. - Госпожа Чонг, мы уже давно знаем о вас и о том, чем вы занимаетесь. Теперь ваша миссия подошла к концу, и вам будет предъявлено обвинение в шпионаже. Думаю, примерно через месяц вы предстанете перед судом. Полагаю, что после сегодняшних событий суд будет скорым и жестоким. Однако я могу гарантировать вам смягчение приговора, если вы поможете найти, нам тех, кто организовали взрыв возле дворца. - Господин Хван, об этом я знаю лишь то, что знают все - что показывали по телевизору. - Вас не предупреждали о готовящемся террористическом акте? - Нет. И я не верю, что ответственность за взрыв несет моя страна. - Почему вы в этом уверены? Чонг впервые посмотрела в глаза Хвану. - Потому что мы - не сумасшедшие. Среди нас есть безумцы, но большинство граждан нашей республики не хочет войны. Вот оно, подумал Хван. Вот в чем заключается ее "не так". Ким Чонг умело следует правилам поведения на допросах и, вероятно, будет стоять на своем до конца. Но сердце Чонг не в ее работе, не в шпионаже. Только что она провела четкую границу - в Северной Корее есть "мы" и есть "безумцы". Тогда кто это - мы? Большинство агентов приходит в разведку из армии; такие никогда не скажут ни слова против своих соотечественников. А не может ли Чонг быть гражданской, одной из тех, кого заставили служить против их воли, потому что им грозило тюремное заключение, или потому что они боролись за восстановление чести семьи, или потому что их родственникам нужны были деньги. Если догадка майора верна, тогда у Хвана и Чонг есть нечто общее - оба отчаянно хотели мира, а не войны. Директор Юнг-Хун не одобрил бы раскрытие секретной информации вражескому агенту, но Хван был готов пойти на риск. - Госпожа Чонг, предположим, я скажу, что поверил вам... - Я бы попросила вас поискать другой способ. - Но если я говорю правду? - Хван спрыгнул со стола и присел перед Чонг на корточки. Чтобы не смотреть ему в глаза, Чонг пришлось бы отвернуться. Она предпочла не отворачиваться. - Из меня получился бы очень плохой психолог, и я совсем не умею играть в азартные игры. Предположим, я также сообщу вам, что кто-то очень усердно пытается представить эту диверсию, как дело рук ваших военных. Этот кто-то подбрасывает нам улики, а я в них не верю. Чонг нахмурилась: - В этом вам нужно убеждать не меня. - Предположим, что мне не верят. В таком случае согласились бы вы помочь мне найти доказательства справедливости моих подозрений? На лице Чонг появилось выражение осторожной заинтересованности. - Я слушаю, господин Хван. - Недалеко от места взрыва мы нашли следы - отпечатки подошв северокорейских армейских ботинок. Если кто-то захотел подставить ваших военных, то, разумеется, он должен был заранее обеспечить себя и обувью, и взрывчатыми веществами, и, возможно, оружием из вашей страны. Мы не знаем, какими количествами взрывчатых веществ располагают преступники; думаю, не очень большими, поскольку подпольная группа должна быть тщательно законспирирована и потому не может быть многочисленной. Не поможете ли вы нам узнать, была ли зарегистрирована в КНДР кража подобного имущества? Ким погасила сигарету. - Нет. - Вы не хотите нам помочь? - Господин Хван, даже если я представлю такую информацию, неужели ваши начальники мне поверят? Между нашими народами нет доверия. - Вам поверю я. Вы можете связаться со своими не через бар? - Предположим, - сказала Ким. - Что бы вы сделали в таком случае? - Я бы пошел с вами и поговорил с вашими руководителями, узнал бы, не было ли этих и других пропаж. Если те, кто совершили сегодня террористический акт, готовы пойти на все, - а я думаю, так оно и есть, - то, возможно, они уже планируют другие диверсии, чтобы подтолкнуть наши страны к войне. - Но вы сами сказали, что ваше правительство не разделяет вашу точку зрения... - Если мы найдем доказательства, - ответил Хван, - любые достаточно убедительные улики, то я в обход нашего правительства свяжусь с главой Группы по разрешению корейского кризиса в Вашингтоне. Он - разумный человек, он меня выслушает. Теперь Ким Чонг не сводила взгляда с заместителя директора КЦРУ. Хван вздохнул и потер виски. - У нас очень мало времени, госпожа Чонг. Результатом сегодняшнего взрыва может быть не только более или менее серьезный военный конфликт, но и прекращение переговоров об объединении страны на все обозримое будущее. Вы согласны помочь мне? Чонг задумалась, но не больше чем на минуту. - Вы действительно доверяете мне? Хван чуть заметно улыбнулся: - Я бы не вручил вам ключи от машины, госпожа Чонг, но в сложившейся ситуации я вынужден вам доверять. - Хорошо, - сказала Ким Чонг и медленно поднялась. - Давайте работать вместе. Но запомните, господин Хван, на Севере у меня осталась семья, и я могу сотрудничать с вами лишь в известных пределах.., даже если речь идет о мире или войне. - Понимаю. Хван вернулся к столу, нажал кнопку интеркома и приказал дежурному сержанту подготовить машину с водителем, потом перевел взгляд на пленницу. - Куда мы поедем? - Я скажу водителю, господин Хван. Раз вы не доверяете мне ключи... - Хорошо, вы будете показывать дорогу. Однако правила требуют, чтобы я записал маршрут - на тот случай, если у нас возникнут проблемы; тогда директор в первую очередь запросит сведения о маршруте. Сообщите мне хотя бы, в каком направлении мы поедем. За все время допроса Ким Чонг в первый раз улыбнулась и ответила: - На север, господин Хван. Мы поедем на север. Глава 44 Вторник, 10 часов 00 минут, Вашингтон, федеральный округ Колумбия У Худа было такое ощущение, словно он пропустил сильнейший удар в солнечное сплетение. Нельзя сказать, чтобы он не любил президента, такого он просто не мог себе позволить. Майкл Лоренс не был самым умным из хозяев Овального кабинета, но он обладал обаянием и притягательной силой политического лидера. На митингах и в выступлениях по телевидению эти качества были неоценимы. Публике нравились его манеры. К сожалению, Лоренс далеко не лучшим образом управлял президентской командой. Он не любил возни на политической правительственной кухне и в отличие от, например, Джимми Картера не вникал в мелочи. Своим ближайшим помощникам вроде Беркова или пресс-секретаря Эйдриан Кроу президент позволил создать собственные маленькие царства, которые набрали достаточную силу, чтобы облагодетельствовать или наказать любое другое правительственное учреждение. Благодеяния заключались в предоставлении доступа к президенту или расширении полномочий, а наказания - в назначениях чиновников на бесперспективные должности или в загрузке рутинной работой. Даже когда президент в первые месяцы допустил несколько непростительных ошибок во внешней политике, он не пострадал от нападок прессы так, как его предшественники - льготами, субсидиями и приемами Кроу добилась тою, что все журналисты были у нее в кармане, за исключением, быть может, нескольких особенно непокладистых. Редакционные статьи все равно никто не читает, говорила Кроу. Избирателей завоевывают большими деньгами и умной рекламой, а не статьями Джорджа Уилла и Карла Роуэна. Возможно, Лоренс часто был безжалостен и упрям, зато он как никто другой умел видеть нужды страны, и это видение только начинало приносить свои плоды. За год до того, как Лоренс вступил в борьбу за пост президента, он, будучи тогда губернатором Калифорнии, встретился с промышленными боссами и предложил им в обмен на значительные налоговые льготы и отсрочки вложить средства в приватизацию НАСА. По плану Лоренса правительство по-прежнему будет распоряжаться всеми запусками и космодромами, а частные компании возьмут на себя большую часть расходов по содержанию персонала и на проведение научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ. В сущности, Лоренс предложил способ втрое увеличить бюджет Агентства космических исследований, не обращаясь к Конгрессу. Больше того, государственные расходы можно было сократить на два миллиарда долларов; эти деньги Лоренс предлагал направить на борьбу с преступностью и на образование. Наконец, его предложение означало, что с государственного обеспечения будет снято около трети новых "синих воротничков", что обещало сберечь правительству еще полмиллиарда долларов. Американские промышленники согласились с планом Лоренса, и в предвыборной кампании кандидат в президенты напомнил американцам об утраченной славе "Меркуриев", "Джемини" и "Аполлонов", о том, как тогда ради достижения общей цели бок о бок трудились ученые, инженеры и рабочие, о высокой занятости и низком уровне инфляции. Лоренс связал воедино всех избирателей, без устали втолковывая им о достоинствах уже существующих побочных продуктов развития космических технологий - персональных компьютеров и калькуляторов, спутников связи и сотовой телефонной связи, тефлоновых пластиков, портативных видеокамер и видеоигр, - объясняя блестящие перспективы грядущих открытий - чудодейственных лекарственных препаратов, излечивающих раковые заболевания и СПИД, космических генераторов, которые будут непосредственно превращать солнечную энергию в электрическую, снижая ее себестоимость и освобождая страну от необходимости импортировать нефть, и даже управления климатом планеты. Во время предвыборной кампании Лоренсу не раз возражали, что разумнее было бы тратить деньги на благоустройство Земли. На это кандидат в президенты отвечал, что Земля давно стала выгребной ямой, требующей все больше усилий и денег налогоплательщиков, и что его план положит конец этой бесхозяйственности.., а также посягательствам других государств на технологические и научные новшества, в результате чего в США теряются сотни тысяч рабочих мест. Лоренс победил на выборах играючи, а сразу после выборов еще раз встретился с теми же промышленниками и обновленным руководством НАСА, чтобы быстрее получить хотя бы первые из обещанных им результатов. Прежде планировалось запустить постоянную космическую станцию лишь к концу первого президентского срока Лоренса. Теперь нужно было пересмотреть все планы. Американцы взяли в аренду пустовавшую русскую космическую станцию "Невская", отправили на нее врачей-исследователей и инженеров. Не прошло и полутора лет, как, повинуясь дирижерской палочке Эйдриан Кроу, средства массовой информации стали воспевать достижения. Самое большое впечатление произвел фильм о молодом враче, парализованном ниже пояса во время войны в Персидском заливе. В условиях невесомости этот врач играл с другими астронавтами в баскетбол. Президент излечил увечного - такой имидж люди не забывают. Можно было прийти в отчаяние от частых ошибок президента, от его неуклюжести, упрямства, но нельзя было не восхищаться его дальновидностью, умением схватить самую суть. Хотя в первые месяцы президентства Лоренса США во внешней политике потерпели ряд сокрушительных поражений, у него хватило здравого смысла, чтобы создать Оперативный центр. Берков был против, он говорил, что Америке нужно сокращать число бюрократов, тогда и международные дела пойдут на лад, но президент был тверд. Результатом решения Лоренса были постоянно натянутые отношения между Полом Худом и Национальным советом безопасности. Но все это были мелочи, натянутые отношения Худ мог терпеть вечно. По сравнению с некоторыми группами особых интересов и ревнителями политической корректности, с которыми Худу пришлось иметь дело в Лос-Анджелесе, Берков был просто ангелом. Худ подъехал к больнице, припарковал автомобиль там, где останавливались машины скорой помощи, и поспешил к лифтам. Номер палаты, 834-й, он узнал заранее по телефону и сразу направился на нужный этаж. Дверь в отдельную палату была приоткрыта. Шарон дремала в кресле. Услышав шаги Худа, она открыла глаза. Пол поцеловал жену в лоб. - Папа! Худ подошел к кровати. Прозрачный полог приглушал голос Александра, но мальчик радостно улыбался, а его глаза загорелись. Он дышал с присвистом, его маленькие легкие с трудом выталкивали воздух. Худ опустился на колено. - Лорд Купа разбил тебя наголову, супергерой Марио? - спросил Худ. - Это был король Купа, папа. - Прошу прощения. Ты знаешь, что я не в ладах с видеоиграми. Удивительно, что здесь нет твоих игрушек. Мальчик дернул плечом. - Мне не разрешают видеоигры, даже комиксы отбирают. Маме приходится мне читать и показывать картинки. - Нам еще нужно будет поговорить о тех комиксах, которые он читает, - вмешалась Шарон. - Эти оторванные руки, выбитые зубы... - Мам, это развивает воображение. - Не спорьте, - успокоил их Худ. - Об этом мы поговорим, когда тебе станет лучше. - Папа, я люблю комиксы... - Значит, получишь свои любимые книжки, - сказал Худ. Через пластик он погладил сына по щеке. Теперь успехи медицины казались Худу очень важными. Он наклонился к сыну. - Ты постарайся поскорее встать на ноги, а потом мы подумаем, как нам переубедить маму. Александр слабо кивнул, и Худ встал. - Спасибо за то, что ты пришел, - сказала Шарон. - Кризис преодолен? - Нет. - Худ не понял, имеет ли в виду Шарон что-то еще, но решил не уточнять. - Послушай, мне очень жаль, что все так произошло, но мы действительно очень загружены срочной работой. Как Харлей? - Я отправила ее к сестре. Худ кивнул, потом поцеловал Шарон. - Я позвоню. - Пол... Худ оглянулся. - Я в самом деле думаю, что комиксы плохо влияют на сына. Они просто ужасны, там одно насилие. - В мое время комиксы были такими же, и я не превратился в чудовище. Несмотря на отрубленные головы, всяких зомби и дядюшку Крипи. Пол еще раз поцеловал жену. Шарон тяжело вздохнула. Помахав на прощанье Александру, Худ заторопился к лифту. Он осмелился взглянуть на часы, лишь когда за ним захлопнулись двери кабины. Глава 45 Вторник, 10 часов 05 минут, Оперативный центр - Почему так долго копается этот Вайенз, черт бы его побрал? - не отрывая взгляда от экрана, сказал Матт Столл. - Ему и нужно-то только ввести в программу разницу во времени, нажать на клавишу "search" - и все. Компьютер сам отыщет фальшивые изображения. Рядом со Столпом на табурете сидел Фил Катцен и тоже смотрел на экран. Пока в Национальном бюро аэрофотосъемки копались к файлах утренних изображений, Столл и Катцен проверяли свою сеть с помощью программ детальной диагностики. Подходила к концу последняя, одиннадцатая диагностическая программа. - Матти, а если Вайенз так ничего и не найдет? - Вы же понимаете, что этого не может быть. - Я-то понимаю. Но компьютер может не понять. Столл поджал губы. - Сдаюсь, - Столл покачал головой, глядя на появившиеся на экране буквы АОК, что означало "все в порядке". - А мы точно знаем, что не все в порядке! Столл с трудом удержался от соблазна стукнуть по компьютеру кулаком. В этот момент он бы не очень удивился, если бы снова вышла из строя вся компьютерная сеть. - Но ведь диагностические программы не могут быть испорчены? - спросил Катцен. - Не могут. Но теперь я счал сомневаться во всем нашем про1раммном обеспечении. Все это очень неприятно, Фил. Я бы полжизни отдал, лишь бы повстречаться