ргетов. Вряд ли следует спрашивать о том, что произойдет со смещенными военачальниками, подумал он. Это очевидно. -- Дело в том, что мой сын служит у заместителя главнокомандующего Западным фронтом генерала Алексеева. Это тот самый генерал, который руководил успешными наступлениями в Альфельде и Рюле. Он был дважды ранен, его вертолет был сбит истребителями противника, но генерал сумел спастись, остановил грузовик и направился на передовую, где снова организовал успешный прорыв. Алексеев является единственным толковым генералом из всех, кто там находится, а вы собираетесь заменить его другим, незнакомым с обстановкой -- но ведь это безумие! -- В голосе Сергетова слышался гнев. Министр обороны подался вперед. -- Только потому, что ваш сын служит у него... -- начал он. Лицо Сергетова побагровело от ярости. -- Вы говорите -- "только потому что мой сын..." -- так вот, мой сын сейчас на фронте, защищает Родину. Он был ранен в бою и чудом спасся от смерти вместе со своим генералом. Кто из сидящих в этом зале может сказать то же самое о своих сыновьях? Где они сейчас? -- Он стукнул кулаком по столу. Затем Сергетов закончил более спокойным голосом, но его слова ранили остальных членов Политбюро в самое сердце: -- Кто здесь настоящие коммунисты? Наступило полное молчание. Сергетов понимал, что он только что или разрушил свою политическую карьеру, или добился небывалого успеха. Его судьбу решит тот, кто возьмет после него слово. -- Во время Великой Отечественной войны, -- со старческим достоинством произнес Петр Бромковский, -- члены Политбюро находились на фронте. Многие из них потеряли сыновей. Даже сыновья товарища Сталина воевали рядом с сыновьями простых рабочих и крестьян. Я поддерживаю Михаила Эдуардовича. Товарищ маршал, а какова ваша точка зрения о генерале Алексееве? Прав ли товарищ Сергетов? Бухарин неуверенно посмотрел на министра обороны. -- Алексеев -- молодой способный генерал. Он действительно хорошо проявил себя на занимаемой им должности. -- И все-таки вы хотите заменить его одним из своих людей? -- Бромковский не стал ожидать ответа. -- Просто поразительно, как легко мы забываем прошлое! Мы забываем о том, что все граждане Советского Союза должны в равной степени нести бремя испытаний, не помним, какие ошибки были совершены в 1941 году, когда способные офицеры были арестованы за ошибки вышестоящих начальников, а на их место поставлены политические карьеристы, которые едва не привели нас к катастрофе! Если Алексеев молодой способный генерал, хорошо справляющийся со своими обязанностями, зачем нужно снимать его? -- Может быть, мы действительно поторопились с выводами, -- согласился министр обороны, чувствуя, как резко меняется настроение членов Политбюро. Ну ничего, Михаил Эдуардович, подумал он, я припомню вам эти слова. Вы решили опереться на поддержку самого старого члена Политбюро? Отлично! Он не будет жить вечно. И вы тоже. -- Тогда решено, -- произнес генеральный секретарь. -- Теперь, товарищ Бухарин, сообщите нам о ситуации в Исландии. -- Получены донесения о высадке вражеских войск, но мы немедленно нанесли удар по флоту НАТО. Сейчас ждем сведений относительно потерь, понесенных противником. Нам приходится ждать результатов спутникового фотографирования, прежде чем мы сможем дать точную оценку. -- Бухарину были известны только данные о своих потерях, и он не собирался оглашать их, пока не получит благоприятных сведений о результатах ответного удара. Стендаль, Германская Демократическая Республика Офицеры КГБ в камуфляжных комбинезонах прибыли как только стемнело. Алексеев занимался передислокацией вновь прибывающих дивизий резерва и не заметил, как они вошли в кабинет главнокомандующего Западным фронтом. Через пять минут послали за ним. -- Генерал Алексеев, с этого момента вы являетесь главнокомандующим Западным театром военных действий, -- тихо произнес его начальник. -- Желаю удачи. При этих словах Алексеев почувствовал, как у него встали волосы дыбом. По бокам старого генерала стояли полковники КГБ, одетые в полевую форму, напоминающую маскировочные комбинезоны офицеров кадровых дивизий, с эмблемами "ГБ" на погонах. На их лицах застыло высокомерное выражение, характерное для сотрудников советской секретной полиции. Что мне сказать? Как поступить? Ведь это мой друг! Положение спас сам бывший главнокомандующий. -- Прощай, Павел Леонидович, -- произнес он. Его увели. Алексеев смотрел ему вслед, и тут генерал остановился у двери и оглянулся назад с выражением безнадежного фатализма. Лишь теперь Алексеев увидел пустую расстегнутую пистолетную кобуру на поясе генерала. Дверь закрылась. Он обернулся. На столе лежал телекс, подтверждающий его назначение на пост главнокомандующего. Там говорилось, что партия, Политбюро и народ полностью полагаются на него. Он смял листок бумаги и швырнул его о стену. Всего несколько недель назад Алексеев видел те же слова на таком же бланке только с другой фамилией. Обладатель этой фамилии сидел сейчас в машине, которая везла его на восток. Так сколько же у меня времени? -- подумал Алексеев и вызвал к себе начальника связи. -- Соедините меня с генералом Береговым! -- приказал он. Брюссель, Бельгия Верховный главнокомандующий силами НАТО в Европе сумел, наконец, найти время, чтобы поесть. С момента начала войны он похудел на десять фунтов, питаясь одним кофе, сэндвичами и антацидными таблетками. Александр Македонский командовал армиями в восемнадцать-двадцать лет. Может быть, именно поэтому он стал таким великим полководцем, подумал генерал. Он был молод и здоров и легко справлялся с перегрузками. Ситуация находилась теперь под контролем. Бронетанковый полк прочно удерживал Альфельд. Немцы контролировали Гронау и Брюгген, и если Иван не предпримет решительных действий, русские дивизии на Везере ждет крайне неприятный сюрприз. Открылась дверь кабинета, и вошел немец, начальник разведывательной службы. -- Извините меня, герр генерал. Прибыл американский офицер из военно-морской разведки. -- Это действительно важно, Иоахим? -- Ja. Верховный главнокомандующий с сожалением посмотрел на тарелку. -- Пусть войдет. Внешний вид американского офицера не произвел впечатления на генерала. Вошедший был одет в морскую повседневную форму цвета хаки, и только острый глаз мог определить, где раньше находились складки на его помятых брюках. -- Генерал, я -- капитан третьего ранга Боб Тоуленд. Еще несколько часов назад я находился на борту авианосца ударного соединения Атлантического... -- Как дела в Исландии? -- Налет русских бомбардировщиков отбит с огромными для них потерями, сэр. Флоту продолжает угрожать опасность со стороны подводных лодок противника, но морская пехота на острове ведет наступление. Думаю, генерал, в Исландии все скоро будет кончено. -- Ну что ж, чем больше вражеских субмарин будет нацелено на авианосцы, тем меньше угроза конвоям. Да, пожалуй, можно посмотреть на ситуацию и таким образом, подумал Тоуленд. -- Адмирал, мы захватили в плен русского летчика. Его родственники занимают важное положение в России. Я вел допрос -- вот магнитофонная запись. Мне кажется, мы знаем теперь причину начала войны. -- Иоахим, вы проверили эту информацию? -- Нет, сэр. Капитан уже беседовал с командующим военно-морскими силами в Восточной Атлантике, и адмирал Битти послал его прямо к вам. Глаза верховного главнокомандующего сузились. -- Итак, из-за чего началась война, сынок? -- Из-за нефти. Глава 41 Внезапно появившиеся цели Брюссель, Бельгия С магнитофонной ленты сняли три копии. Одну отправили в разведывательное управление Верховного главнокомандующего силами НАТО в Европе для перевода и сравнения с переводом Тоуленда. Вторая была послана во французскую разведку для электронного анализа. Третья поступила к бельгийскому психиатру, прекрасно владеющему русским языком. Пока шла работа с магнитофонной записью, половина офицеров разведывательного управления в штабе НАТО собирала последнюю информацию о потреблении горючего Советским Союзом. ЦРУ и другие разведывательные службы стран НАТО предприняли отчаянные усилия, направленные на то, чтобы выяснить объем добычи и переработки нефти в России. Тоуленд сумел предсказать результаты за несколько часов до того, как поступили первые ответы: невозможно получить точную информацию из-за недостаточных данных. Разброс вероятных оценок колебался от точки зрения, что Советскому Союзу хватит горючего еще на несколько месяцев военных действий, до мнения, что запасы уже кончились! Верховный главнокомандующий не спешил соглашаться с выводами специалистов. В результате допросов военнопленных было получено огромное количество информации, причем главным образом явно не соответствующей действительности или противоречивой. Поскольку службы тыла всегда заметно отставали от наступающих частей, мало офицеров этих служб попадало в плен. Первыми поверили этому ВВС. Они знали что склады горючего у противника были меньшими, чем предполагалось. Вместо одного огромного склада, что всегда предпочитали русские (особенно после взрыва крупного склада в Биттенбурге), они начали создавать множество небольших, несмотря на неизбежные издержки, связанные с их охраной и противовоздушной обороной. Глубинные рейды авиации НАТО были направлены против аэродромов, складов боеприпасов, транспортных узлов и танковых колонн, приближающихся к фронту. Это представляло собой более соблазнительные цели, чем склады горючего, по размерам меньшие, чем ожидали раньше, к тому же их труднее было обнаружить. Большие склады горючего легко опознавались с воздуха благодаря ведущим к ним транспортным артериям с сотнями подъезжающих и уезжающих машин-заправщиков, тогда как небольшие склады, куда приезжало меньше грузовиков, с трудом поддавались обнаружению с самолетов радиолокационной разведки, радары которых были направлены вниз. Все эти факторы создавали иное распределение целей в соответствии со степенью их важности. После пятнадцатиминутного обсуждения проблемы с командующим ВВС верховный главнокомандующий изменил ситуацию. Стендаль, Германская Демократическая Республика -- Я не могу сделать одновременно и то и другое, -- прошептал про себя Алексеев. Он потратил двенадцать часов, пытаясь решить проблему, но так и не сумел добиться успеха. Просто чудо, что он смог, наконец, сам встать во главе фронта и лично отдавать приказы, вместо того чтобы оставаться всего лишь энергичным исполнителем приказов кого-то другого. Но теперь он нес ответственность за успехи и поражения. Совершенная ошибка будет его ошибкой, понесенное поражение -- его поражением. Раньше все было гораздо проще. Подобно своему предшественнику, Алексеев был вынужден отдавать приказы, заранее зная, что они невыполнимы. От него требовалось удерживать выступ в оборону противника и продолжать наступление. В распоряжении Алексеева было достаточно сил или для того, или для другого, но не для выполнения обеих задач одновременно. "Вам надлежит продвигаться к северо-западу от Везера, отрезав части на правом фланге наступающих войск и готовясь к решающему броску в долину Рура." Тот, кто отдал эти приказы, либо не знал, что их невозможно выполнить, либо просто не задумывался об этом. Однако войска НАТО знали. Их авиация громила конвои на всех дорогах между Рюле и Альфельдом. Две резервные танковые дивизии, защищавшие северный фланг генерала Берегового, были захвачены врасплох, и им пришлось отступить. Группы противника силой до батальона оседлали основные транспортные развязки, и командование НАТО усилило полк, находившийся в Альфельде. Примерно две танковые дивизии противника скрывались в лесу к северу от Рюле, но не начинали наступления на войска Берегового, вынуждая его продолжать переправу и давая возможность нанести контратакующий удар в северном направлении. Алексеев помнил важный урок, усвоенный им в Академии Фрунзе: Харьковское наступление 1942 года. Тогда немцы позволили войскам Красной Армии прорваться к ним глубоко в тыл, затем отрезали их, окружили и уничтожили. "Ставка (имеется в виду Сталин) игнорировала объективные реальности создавшейся ситуации (нарушив таким образом Второй закон ведения боевых операций), увлекшись вместо этого субъективно истолкованными представлениями о видимом успехе, оказавшимися ошибочными", сделал заключение лектор. Генерал подумал, не станет ли ведущееся сейчас сражение наглядным уроком для будущих слушателей военных академий, где капитаны и майоры будут писать сочинения, указывая на то, каким ослом оказался генерал-полковник Павел Леонидович Алексеев! Или можно отступить.., признать поражение и, может быть, оказаться арестованным и расстрелянным как предатель Родины. Таким его навсегда запомнит история -- если запомнит вообще. Какая ирония судьбы! Послав на верную смерть бесчисленные тысячи мальчишек, он окажется тоже перед лицом смерти, хотя и с другого, неожиданного, направления. -- Майор Сергетов, я хочу, чтобы вы отправились в Москву и лично ознакомили их с создавшейся ситуацией. Я намерен взять одну дивизию у Берегового и перебросить ее на восток, чтобы снова открыть дорогу на Альфельд. Удар по Альфельду будет нанесен с двух направлений, и после его успешного завершения мы сможем продолжить переправу через Везер, не опасаясь, что наши головные части окажутся отрезанными. -- Искусный компромисс, -- произнес майор с надеждой в голосе. Вот это мне и хочется услышать! -- подумал генерал. Битбург, Федеративная Республика Германия В строю оставалось всего двенадцать "фризби". Их дважды на короткое время освобождали от выполнения боевых заданий, чтобы решить, какая новая схема тактических действий уменьшала опасность, которой подвергалась эскадрилья "летающих тарелок" -- и, по мнению полковника Эллингтона, не без успеха. Некоторые советские системы противовоздушной обороны проявили себя с неожиданной стороны, и все-таки примерно половину потерь никто не мог объяснить. Может быть, они были следствием несчастных случаев, происходящих с тяжело нагруженными самолетами, совершающими полеты на минимальной высоте, или просто это законы вероятности, от которых невозможно уйти? Летчик может считать приемлемой вероятность оказаться сбитым во время выполнения боевого задания, когда она равняется одному шансу из сотни, и затем внезапно начинает понимать, что после пятидесяти боевых вылетов такая вероятность увеличивается до сорока из ста. Экипажи его самолетов сохраняли неестественное спокойствие. Элита военно-воздушных сил, личный состав эскадрильи самолетов-невидимок "фризби", представляла собой дружную семью летчиков, и уже треть их погибла. Профессиональное отношение к выполнению своих обязанностей, требующее, чтобы они сдерживали свои эмоции и оплакивали погибших товарищей наедине с собой, имело пределы, и эти пределы остались позади. Эффективность боевых вылетов снизилась, но предъявляемые к летчикам требования остались прежними, и Эллингтон понимал, что необходимость поражения целей на войне намного превышает личные чувства каждого экипажа. Он развернулся на взлетной полосе, оторвался от земли и повел свой самолет на восток. На этот раз он летел в одиночку. У него на борту не было вооружения, за исключением "сайдуайндеров" и противорадиолокационных ракет для самообороны. Его F-19A нес топливные баки вместо бомб. Эллингтон выбрал первоначальную высоту полета в три тысячи футов, проверил приборы, чуть откорректировал балансировку самолета и лишь после этого начал снижаться до пятисот футов. На этой высоте он и пересек Везер. -- На земле что-то происходит, Дюк, -- сообщил Эйсли. -- Похоже, что колонна танков и БМП направляется на северо-восток по шоссе 64. -- Передай об этом по радио. -- В этом секторе все движущееся представляло собой цель. Через минуту они пролетели над Лейне к северу от Альфельда. Были видны отдаленные вспышки орудийных выстрелов, и Эллингтон круто отвернул налево, чтобы уйти в сторону. Шестидюймовый снаряд, летящий по баллистической траектории, не обращает внимания, невидима "фризби" или нет. Наш полет должен быть безопаснее боевого вылета, подумал Эллингтон. Они летели на восток, в двух милях от дороги, которую Эйсли держал под наблюдением с помощью телевизионной камеры, установленной в носовой части самолета. Сигнализатор оповещения об опасности светился от радиолокаторов пусковых установок ракет "земля-воздух", обшаривающих небо в поисках незванных гостей. -- Танки, -- негромко произнес Эйсли. -- Много танков. -- Они движутся? -- По-моему, нет. Похоже, они просто стоят вдоль обочины под прикрытием деревьев. Внимание -- пуск зенитной ракеты! Направление на три часа! Эллингтон отвел штурвал от себя и влево. За несколько секунд ему пришлось бросить самолет к земле в одну сторону, повернуть голову в другую, чтобы увидеть приближающуюся ракету, снова посмотреть обратно и убедиться в том, что он не пропахал борозду в земле своим самолетом, на строительство которого было потрачено пятьдесят миллионов долларов. Эллингтон успел заметить желто-белый язык пламени зенитной ракеты, летящей прямо к ним. Как только самолет выровнялся, он бросил "фризби" в крутой правый вираж. Эйсли, сидевший сзади, не сводил взгляда с ракеты. -- Она уходит в сторону, Дюк, -- точно, уходит! -- Ракета выровнялась позади F-19 на уровне деревьев, затем спикировала и взорвалась в лесу. -- Судя по приборам, это была ракета СА-6. Поисковый радиолокатор в направлении на один час и совсем близко. -- Понял, -- произнес полковник. Он привел в готовность взрыватель своей первой противорадиолокационной ракеты "сайдарм" и выстрелил ею в радиолокатор с четырех миль. Русские не успели ее обнаружить. Эллингтон увидел пламя взрыва. Вот вам! -- Думаю, ты прав относительно того, как они нас обнаруживают, Дюк. -- Наверно. -- "Фризби" были предназначены для того, чтобы оставаться невидимыми для радиолокационного обнаружения сверху. Радиолокаторы, находящиеся на земле, обнаруживали их с большей легкостью. Чтобы бороться с этим, следовало лететь совсем низко, но тогда они мало что видели. Эллингтон повернулся и снова посмотрел на танки. -- Как ты думаешь, Дон, сколько их? -- Много, больше сотни. -- Сообщи об этом. -- Эллингтон снова повернул на север, пока майор Эйсли связывался по радио с базой. Через несколько минут реактивные "фантомы" немецких ВВС нанесут удар по месту скопления танков. Такое большое количество танков в одном месте означало, по-видимому, что где-то здесь расположено место заправки, подумал полковник. Машины-заправщики или уже прибыли, или находятся в пути. Теперь его основной целью стали склады горючего и заправщики -- поразительное изменение в тактике после недель налетов на склады боеприпасов и движущиеся колонны... А это что? -- Грузовики прямо по курсу! -- Дюк смотрел на изображение, появившееся на лобовом стекле самолета. Длинный караван заправщиков, двигающихся колонной вплотную один за другим, без огней и с большой скоростью. Выпуклые очертания заправочных емкостей позволяли легко опознать их. Он развернул самолет, чтобы зайти с расстояния в две мили от дороги. Инфракрасное изображение на экране у Эйсли показывало свечение двигателей и выхлопных труб, более теплых, чем прохладный ночной воздух. Казалось, что по дороге между деревьями движется процессия призраков. -- Я насчитал больше пятидесяти машин, Дюк, и они едут по направлению к танкам. Пять тысяч галлонов в заправщике, подумал Эллингтон. Двести пятьдесят тысяч галлонов дизельного топлива -- достаточно, чтобы заправить горючим две советские танковые дивизии. Эйсли передал и это сообщение на базу. -- "Тень-3", -- послышался голос оператора с самолета дальнего радиолокационного наблюдения АВАКС. -- К вам летят восемь "птичек". Ожидаемое время прибытия -- через четыре минуты. Задержитесь и сообщите результаты налета. Эллингтон не ответил. В течение нескольких минут он летал над самыми вершинами деревьев, пытаясь угадать, сколько солдат с портативными пусковыми установками СА-7 скрывается на земле. Прошло много времени с тех пор, как он летал над Вьетнамом, с тех пор, как он впервые понял, что простая случайность может протянуться к нему в небо и оборвать жизнь, несмотря на все его мастерство. Многие годы полетов в мирное время как-то отодвинули сознание этого далеко назад, позволили забыть об этом -- полковник был уверен, что не погибнет в результате несчастного случая. Но один солдат с СА-7 в руках может убить его, и никто не знал, где сейчас стоит этот солдат... Перестань думать об этом, Дюк. Штурмовики "торнадо" британских ВВС примчались с востока. Головной самолет сбросил кассетные бомбы перед колонной грузовиков. Остальные штурмовики пролетели на бреющем полете над заправщиками, осыпав конвой бомбами. Машины взрывались, посылая высоко в воздух языки пламени. Эллингтон увидел силуэты штурмовиков, исчезающие на фоне пылающих заправщиков на западе. Горючее растекалось по обеим сторонам дороги, и полковник наблюдал за тем, как неповрежденные машины пытались остановиться и развернуться, спасаясь из огненного ада. Некоторые водители выскакивали из заправщиков и бежали в лес. Некоторые -- выруливали в сторону и пытались продолжить путь на юг, но это удавалось немногим. Большинство тяжело нагруженных машин застревало в мягком грунте. -- Передай им, что уничтожена примерно половина. Совсем неплохо. Минуту спустя "фризби" получил приказ снова продолжать полет на северо-восток. x x x В Брюсселе радиолокационные сигналы, передающиеся вниз от самолетов дальнего радиолокационного обнаружения, позволяли рассчитать путь движения конвоя. Компьютер был запрограммирован для работы в качестве видеорекордера, и он проследил направление движения заправщиков до места их отправления в путь. Еще восемь штурмовиков вылетело в сторону этой рощи. "Фризби" прибыл туда раньше всех. -- Вижу радиолокаторы ракетных пусковых установок "земля-воздух", Дюк, -- сообщил Эйсли. -- Одна батарея СА-6 и еще одна СА-11. Не иначе они придают большое значение этому месту. -- И еще сотня ублюдков прячется в лесу с портативными пусковыми установками СА-7, -- проворчал Эллингтон. -- Предполагаемое время прибытия штурмовиков? -- Четыре минуты. Две батареи пусковых ракетных установок могут причинить немало неприятностей штурмовикам, решил полковник. -- Давай-ка несколько увеличим шансы наших ребят. Эйсли отыскал поисковый и наводящий на цель радиолокатор батареи СА-11. Эллингтон развернулся и полетел к цели со скоростью четыреста узлов, направляясь вдоль дороги, чтобы удерживать самолет ниже вершин деревьев, пока не оказался в двух милях от цели. Еще одна противорадиолокационная ракета "сайдарм" сорвалась с подвески и помчалась к радиолокационной станции. И в тот же момент навстречу "фризби" были выпущены две зенитные ракеты. Дюк включил двигатели на полную мощность и заложил крутой вираж на восток, сбрасывая фольгу и выстреливая ракеты. Одна зенитная ракета устремилась в сторону облака фольги и взорвалась, не причинив вреда самолету, но другая замкнулась на расплывчатый радиолокационный сигнал, отражающийся от "фризби", и мчалась следом. Эллингтон взмыл вверх и круто повернул с максимальной перегрузкой, надеясь уклониться от ракеты. Однако СА-11 обладала слишком большой скоростью и взорвалась в сотне футов за "фризби". Оба летчика через несколько мгновений катапультировались из разваливающегося самолета, их парашюты раскрылись всего в четырех сотнях футов от земли. Эллингтон приземлился на краю небольшой поляны. Он быстро отстегнул парашютные ремни, включил спасательный радиомаяк и вытащил револьвер, затем увидел парашют Эйсли, опускающийся на деревья, и побежал к нему. -- Долбанные деревья! -- выругался Эйсли. Он висел на парашюте, запутавшемся в кроне дерева. Он взобрался наверх и перерезал стропы. Майор упал на землю. По лицу его текла кровь. С севера донесся грохот взрывов. -- Ага, их достали! -- ликующе произнес полковник. -- Да, но кто достал нас? -- спросил Эйсли. -- Я повредил спину. -- Ты сможешь идти. Дон? -- Конечно, черт побери! Стендаль, Германская Демократическая Республика После рассредоточения запасов горючего по небольшим складам налеты авиации НАТО на них почти полностью прекратились. Результатом стало чувство безопасности, продолжавшееся почти месяц. Налеты на склады с боеприпасами и танковые колонны наносили серьезный ущерб, но пополнить и то и другое было нетрудно. А вот с горючим дело обстояло намного хуже. -- Товарищ генерал, авиация НАТО изменила тактику своих налетов. Алексеев повернулся от огромной карты фронта к офицеру разведки ВВС. Через пять минут пришел начальник службы тыла. -- Насколько серьезной является ситуация? -- спросил генерал. -- В общей сложности мы потеряли примерно десять процентов запасов горючего в прифронтовой полосе. В районе Альфельда -- больше тридцати. И тут же зазвонил телефон. Алексеева вызывал генерал, чьи войска должны были атаковать Альфельд через пять часов. -- У меня уничтожены запасы горючего! Авиация противника разгромила колонну машин-заправщиков в двадцати километрах отсюда. -- Вы в состоянии начать наступление с теми запасами, которые имеются в вашем распоряжении? -- спросил Алексеев. -- Да, но теперь я лишен свободы маневрирования! -- Начинайте наступление с тем, что у вас есть. -- Но... -- Четыре советские дивизии погибнут, если вы не придете им на помощь. Начинайте наступление точно по плану! -- Алексеев положил трубку. У Берегового тоже не хватало горючего. Заправленному танку хватает запаса топлива, чтобы проехать по прямой триста километров, но танки почти никогда не двигаются по прямой, и, несмотря на приказы, экипажи не выключают двигатели во время остановки. Их можно понять -- время, необходимое для пуска дизелей, решает вопрос жизни и смерти в случае внезапного налета вражеской авиации. Береговому пришлось передать все запасы горючего своим танкам, направляющимся на восток, чтобы они могли нанести удар по Альфельду одновременно с танками дивизий резерва, двигавшимися на запад. Две дивизии на левом берегу Везера фактически лишились возможности передвигаться. Начиная наступление, Алексеев полагался на то, что сумеет восстановить коммуникации и снабдить фронт всем необходимым. Он приказал начальнику тыла доставить горючее к передовой. Если наступление окажется успешным, горючего потребуется еще больше. Москва. РСФСР Переход от войны к миру, от постоянной угрозы смерти к безопасности казался просто невероятным -- всего два часа полета на реактивном самолете. Шофер отца, Виталий, встретил Сергетова на военном аэродроме и сразу отвез на служебную дачу министра, расположенную в березовой роще недалеко от Москвы. Майор вошел в гостиную и увидел вместе с отцом незнакомца. -- Значит, это и есть знаменитый Иван Михайлович Сергетов, майор Советской Армии? -- Извините, не припомню, чтобы мы встречались. -- Познакомься, Ваня, это Борис Косов. Лицо молодого офицера осталось почти бесстрастным, когда его представили председателю КГБ. Иван откинулся на спинку кресла и посмотрел на человека, по приказу которого был произведен взрыв в Кремле -- после того как он распорядился привезти туда детей. Сейчас было два часа утра. Сотрудники КГБ, преданные своему председателю -- по-видимому преданные, поправил себя министр -- окружили дачу и охраняли ее, следя за тем, чтобы эта встреча осталась втайне. -- Иван Михайлович, -- искренним тоном обратился к майору Косов, -- как вы оцениваете обстановку на фронте? Молодой офицер подавил желание посмотреть на отца и взглядом спросить у него совета. -- Успех или поражение -- и то и другое сейчас висит на волоске. Прошу только иметь в виду, что я -- всего лишь младший офицер и у меня недостаточно знаний для точной оценки ситуации. Однако, насколько я понимаю, исход войны может склониться в любую сторону. У НАТО недостаточно людских резервов, но внезапно они получили значительные подкрепления и новые ресурсы. -- Которых хватит на пару недель боевых действий. -- Возможно, даже меньше, -- заметил Сергетов. -- Мы поняли на передовой, что горючее и боеприпасы расходуются намного быстрее, чем предполагается. Создается впечатление, будто они исчезают сами по себе. Вот почему наши друзья из военно-морского флота должны продолжать нападения на американские конвои. -- Наши возможности в этой области резко сократились, -- произнес Косов. -- Я не предполагал.., короче говоря, флот потерпел поражение. Исландия скоро окажется в руках НАТО. -- Но Бухарин утверждал совсем другое! -- возразил старший Сергетов. -- Он умолчал также и о том, что морская авиация дальнего действия, входящая в состав Северного флота, почти полностью уничтожена, но дело обстоит именно так. Этот кретин считает, что сумеет скрыть что-то от меня! Сейчас у американцев в Исландии целая дивизия, которая обеспечена мощной поддержкой их флота. Если только нашим подводным лодкам не удастся уничтожить американские военные корабли, находящиеся там, -- причем имейте в виду, что пока они занимаются этим, им не до конвоев, -- Исландия падет меньше чем за неделю. Это положит конец стратегии флота, направленной на изоляцию Европы от Америки. А если войска НАТО будут непрерывно снабжаться всем необходимым, что тогда? Иван Сергетов нервно шевельнулся в кресле. Ему стало ясным направление разговора. -- Тогда, скорее всего, мы потерпим поражение. -- Скорее всего? -- проворчал Косов. -- Да мы просто обречены! Мы проиграем войну с НАТО, у нас останется лишь часть энергетических ресурсов, а наши вооруженные силы превратятся в жалкую тень мощной армии недавнего прошлого. И какие меры примет Политбюро? -- А вдруг наступление на Альфельд окажется успешным? -- спросил майор с надеждой в голосе. Члены Политбюро даже не обратили на него внимания. -- Как продвигаются секретные переговоры в Индии? -- спросил министр. -- Ага, вы тоже заметили, как ловко уходил от обсуждения этой темы министр иностранных дел? -- злорадно усмехнулся Косов. Он был прямо-таки прирожденным заговорщиком. -- Немцы не изменили своих позиций ни на йоту. В лучшем случае они пытались обезопасить себя на случай поражения НАТО, но, скорее всего, это был ловкий маневр с самого начала. Мы не уверены в подлинных причинах. -- Председатель КГБ отпил минеральной воды из стоящего перед ним стакана. -- Через восемь часов состоится заседание Политбюро. Меня там не будет. У меня, по-видимому, случится сердечный приступ. -- Значит, сообщение сделает Ларионов? -- Да, -- усмехнулся Косов. -- Бедный Иосиф. Он попал в ловушку, когда представил Политбюро наш наиболее оптимистический вариант оценки ситуации. Он сообщит, что события развиваются не в соответствии с планом, но все-таки в нашу пользу. Он скажет, что происходящее сейчас наступление войск НАТО -- это последняя отчаянная попытка помешать нашему решающему броску на Альфельд и что переговоры с немцами все еще развиваются многообещающе. Мне хотелось бы предостеречь вас, майор, что в штабе генерала Алексеева находится один из людей Ларионова. Мне известно его имя, но я не получаю присылаемых им донесений. По-видимому, предыдущего главнокомандующего арестовали на основании его донесений, и затем командование Западным театром военных действий перешло к вашему генералу. -- Какова судьба бывшего главнокомандующего? -- спросил молодой офицер. -- Это не должно интересовать вас, -- холодно заметил Косов. За последние тридцать шесть часов было арестовано семь высших военачальников. Все находились сейчас в Лефортовской тюрьме, и Косов не смог бы никак повлиять на их судьбу, даже если бы захотел. -- Отец, мне необходима информация о ситуации с горючим. -- Государственные запасы страны сократились до минимума недельный запас горючего либо находится у вас в тылу, либо в пути. Примерно еще на неделю горючего для войск в Германии плюс недельный запас для армий, готовящихся к броску в район Персидского залива. Это все. -- Так что, Иван Михайлович, передайте своему генералу, что он должен одержать окончательную победу в течение двух недель. Если он потерпит неудачу, с ним все кончено. Ларионов обвинит армию в собственных ошибках, допущенных при оценке ситуации. Между прочим, молодой человек, ваша жизнь тоже окажется в опасности. -- Кто из наших офицеров доносит в КГБ? -- Начальник оперативного управления фронта. Его завербовали несколько лет назад, но офицер КГБ, с которым он связан, принадлежит к фракции Ларионова. Мне неизвестно содержание его донесений. -- Генерал Алексеев, строго говоря, нарушает приказы Ставки, перебрасывая дивизию с Везера на восток для наступления на Альфельд. Вам это известно? -- В таком случае его жизнь уже в опасности, и я ничем не могу ему помочь, -- заметил Косов. Не могу помочь, не привлекая к себе излишнего внимания, подумал председатель КГБ. -- Ваня, возвращайся обратно. Товарищу Косову и мне нужно кое-что обсудить. -- Сергетов обнял сына и проводил его к выходу. Он смотрел вслед исчезающим вдали красным огонькам автомобиля, затем вернулся в дом. -- Мне совсем не нравится, что моего сына втягивают в эти дела! -- А кому еще мы можем доверять, Михаил Эдуардович? Наша страна на краю гибели, партийное руководство сошло с ума, и даже я не могу полностью контролировать КГБ! Неужели вы не видите: война проиграна! Нужно спасти все, что можно. -- Но наши войска по-прежнему находятся на вражеской территории... -- Вчерашний день не имеет значения, так же как сегодняшний. Нужно смотреть в будущее, думать о том, что случится через неделю. Как поступит наш министр обороны, когда даже ему станет ясно, что война проиграна? Вы подумали об этом? Когда отчаявшиеся люди начинают понимать, что потерпели поражение, и у этих отчаявшихся людей есть ядерное оружие, что тогда? Действительно, что тогда? -- подумал Сергетов. Он задумался еще над двумя вопросами. Как мне -- нам? -- нужно поступить? Потом он посмотрел на Косова и задал себе второй вопрос. Альфельд, Федеративная Республика Германия Русские реагировали что-то слишком медленно, с удивлением увидел Макколл. В течение ночи были произведены воздушные налеты и жестокие артобстрелы, но ожидаемое наступление так и не началось. Для русских это было грубейшей ошибкой. Союзные войска получили боеприпасы и впервые за несколько недель у них оказались полные боекомплекты. Но еще лучше было то, что целая немецкая бригада бронетанковых войск пришла на помощь изрядно потрепанному Одиннадцатому бронетанковому полку, а Макколл научился уважать эти немецкие войска в не меньшей степени, чем привык полагаться на композитную броню своего танка. Оборонительные позиции союзных войск развернулись в глубину на восток и на запад. Бронетанковые войска, продвигающиеся с севера, получили теперь возможность своими дальнобойными орудиями оказывать огневую поддержку силам, обороняющим Альфельд. Саперы восстановили русские мосты через Лейне, и Макколл приготовился перебросить свои танки на восточный берег для усиления механизированных подразделений, защищающих груды развалин, еще недавно бывших Альфельдом. Как странно переправляться по русскому понтонному мосту, но еще более странно двигаться на восток, подумал Макколл. Механик-водитель нервничал, ведя огромный танк по узкому, на первый взгляд, ненадежному сооружению со скоростью пять миль в час. Переправившись на другой берег, танки повернули на север вдоль реки, обходя город. Шел легкий дождь, стоял туман, над головой нависали облака -- типичная европейская летняя погода, при которой видимость уменьшалась до тысячи ярдов. Их встретили солдаты, направившие танки к выбранным для них оборонительным позициям. На этот раз советские саперы пришли им на помощь. Постоянно расчищая дороги от развалин, они оставили американцам аккуратные кучи кирпичных обломков высотой до двух метров, почти точно соответствующие по высоте защитным сооружениям, за которыми можно было скрыть танки. Лейтенант выбрался из своей машины, чтобы проверить дислокацию остальных танков взвода, затем пошел посовещаться с командиром пехотной роты, поддержку которой ему предстояло обеспечить. В этом секторе на окраине Альфельда окопались два батальона пехоты, поддерживаемых танковой ротой. Макколл слышал над головой свист проносящихся артиллерийских снарядов нового типа, разбрасывающих мины на окутанном туманом поле боя перед оборонительными позициями союзников. Свист прекратился, когда лейтенант забрался внутрь своего танка. Наступление началось. Стендаль, Германская Демократическая Республика -- Им потребовалось слишком много времени, чтобы перейти в наступление, -- проворчал Алексеев, обращаясь к начальнику своего оперативного управления. -- Там все-таки три дивизии, и теперь они двигаются вперед. -- Но какие подкрепления прибыли к нам? Начальник оперативного управления предостерегал Алексеева от попыток координировать наступление на двух направлениях, однако генерал решил придерживаться плана. Кадровая дивизия Берегового, переброшенная с севера, уже заняла исходную позицию для атаки с запада, тогда как три резервные дивизии третьей очереди готовились к наступлению с востока. У обычных танковых дивизий нет артиллерии -- они передвигаются слишком быстро, чтобы артиллерия успевала сопровождать их, -- но триста танков и шестьсот боевых машин пехоты представляли собой мощную ударную силу, считал генерал.., вот только кто им противостоит и сколько боевых машин повреждено или уничтожено воздушными налетами за время подхода к передовой? Появился Сергетов. Его мундир кадрового офицера выглядел помятым после бессонной ночи. -- Как Москва? -- спросил Алексеев. -- Там темно, товарищ генерал. Наступление развивается успешно? -- Только начинается. -- Вот как? -- Отсрочка удивила майора. Он внимательно посмотрел на начальника оперативного управления, склонившегося над картой и с неудовольствием рассматривавшего дислокацию войск перед началом атаки. Штабные офицеры готовились наносить на карту развитие наступления. -- У меня донесение из Ставки, товарищ генерал. -- Сергетов вручил Алексееву официально выглядящий бланк. Алексеев взглянул на него -- и замер. Его пальцы стиснули лист бумаги. Генерал старался овладеть собой. -- Зайдите ко мне в кабинет. -- Алексеев не произнес ни слова, пока за ними не закрылась дверь. -- Вы уверены в этом? -- Мне сказал сам председатель КГБ Косов. Генерал сел на край стола, чиркнул спичку и поджег листок бумаги, глядя на то, как пламя подбегает к самым его пальцам. Лишь после этого он бросил пепел в корзину для мусора. -- Проклятый хорек! Стукач! -- Подумать только, осведомитель КГБ в штабе фронта! -- Какие еще новости, Иван Михайлович? Сергетов выложил полученные им сведения. Наступило молчание. Генерал мысленно рассчитывал потребности в горючем, сравнивая их с запасами, имеющимися в его распоряжении. -- Если сегодняшнее наступление окажется неудачным.., мы.. -- он отвернулся, не решаясь, не в