звуки считалось невозможным, но в СТИЗР для таких ситуаций было разработано несколько методов борьбы с глушением. Росс перепробовала их один за другим и наконец пробилась сквозь помехи с помощью метода, который называли интервальным кодированием. (В основу метода был положен тот факт, что даже в самой насыщенной музыке присутствуют интервалы; правда, их продолжительность не превышает нескольких микросекунд. Анализ сигналов подавления позволяет обнаружить закономерности в появлении таких интервалов и передавать свои сигналы, предварительно сконцентрированные в пакет, в момент таких кратких промежутков молчания.) За свою настойчивость Росс была вознаграждена появившейся на экранчике разноцветной картой района Конго, в котором находилась экспедиция. Росс передала координаты лагеря, и экран замигал. На нем стали появляться сокращенные слова; этот язык разработали специально для небольших экранов. ПРВРЬТЕ ВРМЯ/ПЛЖНИЕ ЭКСЦИИ; ПЖТА ПДТВРДТЕ МСТНОЕ ВРМЯ 18:04 Ч 6/17/79. Росс подтвердила, что по местному времени в их лагере только что пошел седьмой час. Тотчас по экрану замелькали беспорядочные полосы. Это означало, что координаты лагеря и местное время сравнивались с результатами компьютерного моделирования, выполненного в Хьюстоне перед их отъездом. Росс была готова к плохим вестям. По ее прикидкам, они отстали от своего последнего графика еще на семьдесят с лишним часов - и примерно на двадцать часов от экспедиции консорциума. По первоначальному плану они должны были спуститься на парашютах на склоны Мукенко в четырнадцать часов 17 июня и прибыть в Зиндж приблизительно через тридцать шесть часов, то есть около полудня 19 июня. Тогда они опередили бы экспедицию консорциума почти на два дня. К сожалению, ракетный обстрел вынудил их покинуть самолет на восемьдесят миль южнее предполагавшегося места высадки. Впереди их ждали более или менее непроходимые джунгли, и хотя они могли немного выиграть, спускаясь по рекам, все же пройти восемьдесят миль меньше чем за трое суток было невозможно. Следовательно, надеяться на успех не стоило. Вместо того чтобы опередить японцев и немцев на сорок восемь часов, теперь только при очень большом везении они могли отстать от них меньше, чем на двадцать четыре часа. К удивлению Росс, на экране засветились слова: ПРВРКА ВРМЯ/ПЛЖНИЕ ЭКСЦИИ: - 09:04 Ч ОТЛЧНО. Получалось, что они отставали от модельного графика только на девять часов. - Что бы это значило? - глядя на экран, спросил Мунро. Могло быть только одно объяснение. - Что-то задержало экспедицию консорциума, - сказала Росс. Экран пояснил: ЕВРО/ЯП КНСРЦМ НЕПРИЯТНСТИ АЭРПОРТ ГОМА ЗАИР ИХ СМЛТЕ ОБНРЖНА РАДИОАКТИВНОСТЬ ИМ НЕ ПВЗЛО. - Трейвиз хорошо поработал, - сказала Росс. Она могла себе представить, насколько непросто было устроить такие "неприятности" в сельском аэропорту в Гоме. - Но это значит, что мы еще сможем добиться своего, если нам удастся выиграть девять часов. - Выиграем, - сказал Мунро. В лучах заходящего экваториального солнца лагерь путников в Морути сверкал, словно ожерелье из невиданных самоцветов: серебристой зеркальной антенны и пяти куполообразных серебряных палаток. Питер Эллиот и Эми сидели на самой вершине холма и смотрели на расстилавшийся внизу тропический лес. Как только зашло солнце, появились первые белесые полосы тумана, а по мере того как сгущалась темнота и в холодном воздухе конденсировалось все больше влаги, весь лес постепенно погружался в плотный белый туман. ДЕНЬ ШЕСТОЙ: ЛИКО, 18 ИЮНЯ 1979 1. ТРОПИЧЕСКИЙ ЛЕС На следующее утро экспедиция СТИЗР вошла в сырой и мрачный конголезский тропический лес. Мунро отметил, что к нему опять - в который раз - вернулись знакомые ощущения подавленности и стесненности, а более всего - странной, всеподавляющей апатии. Еще в шестидесятые годы, будучи конголезским наемником, он старался по возможности избегать джунглей. Большинство военных операций проводилось на открытой местности: в колониальных бельгийских городах, на берегах рек, вдоль дорог, утопавших в красной грязи. Никто не изъявлял желания сражаться в лесах: наемники их ненавидели, а суеверные туземцы страшились. Если наемники наступали, то повстанцы уходили в буш, но по-настоящему не углублялись в лес никогда, да и солдаты Мунро никогда не преследовали их. Они предпочитали ждать, когда бунтовщики выйдут сами. И даже в шестидесятые годы тропические леса оставались _terra incognita_, неизведанным миром, обладавшим могучей таинственной силой, которая позволяла ему не допускать современную высокотехнологичную машину войны дальше своих границ. И правильно, размышлял Мунро, человеку здесь нечего делать. Этот мир не для людей. Вот почему его не радовало возвращение сюда. Впервые оказавшийся в тропическом лесу Эллиот, напротив, был от него в восторге. Здесь все оказалось так непохоже на то, что он себе представлял. Воображение Эллиота особенно поразили размеры деревьев, кроны которых уходили, казалось, в самое небо, а в стволах мог разместиться целый дом; их толстые, покрытые мхом корни тянулись на многие десятки метров. В таком лесу Эллиот чувствовал себя словно в очень темном соборе - сюда никогда не проникали солнечные лучи. Царящий мрак не позволял даже пользоваться фотоаппаратом. Почему-то Эллиот был уверен, что тропический лес окажется намного более густым, даже непроходимым. На самом же деле экспедиция продвигалась практически беспрепятственно. Как ни странно, но здесь царила почти мертвая тишина, лишь изредка нарушаемая криками птиц и болтовней обезьян. К тому же лес оказался на удивление однотонным: хотя листва деревьев и прильнувших к ним ползучих растений отливала всеми оттенками зеленого, здесь почти ничто не цвело. Даже попадавшиеся им время от времени орхидеи казались поразительно бледными, будто обесцвеченными. За каждым поворотом Эллиот ожидал увидеть кучи гниющей растительности, но и этим его ожиданиям не суждено было сбыться - почва под ногами большей частью была сравнительно твердой, а в воздухе совсем не ощущалось запаха гниения. Стояла невероятная жара; к тому же Эллиоту казалось, что здесь все буквально пропитано влагой - и листва, и почва, и стволы деревьев, и даже сам удушливый, неподвижный воздух, который будто не в силах был вырваться из-под полога леса. Эллиот, наверно, согласился бы со словами Стэнли, который сто лет назад писал: "Раскинувшиеся высоко над нашими головами ветви полностью отсекали дневной свет... Мы шли в густых сумерках... На нас беспрестанно капало... Вся наша одежда пропиталась влагой... Было так душно, что пот исходил, казалось, из каждой поры... Окружавшая нас темная, мрачная неизвестность казалась поистине запретной для человека страной!" Первой встречи с тропическими лесами экваториальной Африки Эллиот ждал с нетерпением и был поражен, как быстро к нему пришло ощущение подавленности и как быстро он стал мечтать о возвращении домой. И тем не менее именно здесь была родина большинства новых видов живых организмов, в том числе и человека. Тропический лес - это не единая однородная экосистема, а несколько различных экосистем меньшего масштаба, сменяющих друг друга по вертикали - как в слоеном пироге. Каждая такая меньшая экосистема обеспечивает существование поразительного множества видов растений и животных, но любой вид обычно не отличается многочисленностью, хотя в тропических лесах живет в четыре раза больше видов животных, чем в лесах умеренного пояса. Неожиданно Эллиоту пришло в голову необычное сравнение: тропический лес напомнил ему невероятно горячее, темное чрево, в котором постоянно зарождаются новые виды живых организмов и растут в неизменных условиях до тех пор, пока не наберутся сил настолько, чтобы мигрировать в регионы с более изменчивым и более суровым климатом. И так было многие и многие миллионы лет. Стоило Эми оказаться в родном сыром, темном тропическом лесу, как ее поведение резко изменилось. Позднее Эллиот признавал, что, подумай он лучше, мог бы предугадать такую реакцию гориллы. Эми уже не старалась держаться ближе к людям. Она настойчиво требовала, чтобы ей разрешали пастись на ходу, часто останавливалась, садилась и медленно жевала мягкие ростки и листья. В такие минуты Эллиоту не удавалось ни поторопить Эми, ни заставить ее хотя бы подняться. Горилла не обращала внимания на просьбы не отставать и лишь лениво, с безучастным выражением, но не без удовольствия жевала. Когда Эми удавалось поймать пробившийся сквозь листву солнечный луч, она падала на спину и лежала, довольно рыгая и вздыхая. - Что все это значит, черт возьми? - спросила рассерженная Росс. Из-за Эми они не выдерживали намеченного темпа. - Эми опять стала гориллой, - объяснил Эллиот. - Гориллы - вегетарианцы, в естественной обстановке они едят почти весь день. Они - крупные животные, и им нужно очень много низкокалорийной пищи. Вот и Эми, как только ей представилась такая возможность, сразу вернулась к естественному образу жизни. - Вы не можете заставить ее не отставать от нас? - Я пытаюсь. Но она не обращает на меня внимания. Эллиот знал причину. Эми оказалась, наконец, в том мире, где Питеру Эллиоту не было места, где она сама могла найти пищу, безопасность, устроить себе гнездо и все, что ей может потребоваться или просто захочется. - Ученье закончилось, - подводя итог, сказал Мунро. Решение проблемы было у него готово. - Оставьте ее, - решительно сказал он и, твердо взяв Эллиота под локоть, повел экспедицию дальше. - Не оглядывайтесь. Просто продолжайте идти. Не обращайте на нее внимания. Несколько минут путники шли, не проронив ни слова. Первым не выдержал молчания Эллиот: - А если она не пойдет за нами? - Не говорите ерунды, профессор, - возразил Мунро. - Я думал, что вы знаете о гориллах все. - Я в самом деле знаю горилл. - Тогда вам должно быть известно, что в этой части тропического леса горилл нет. Эллиот кивнул. Он и в самом деле не заметил ни их гнезд, ни следов. - Но здесь у нее есть все, что ей нужно. - Не все, - возразил Мунро. - Здесь нет других горилл. Как и все высшие приматы, гориллы - животные социальные. Они живут группами и в изоляции чувствуют себя неуютно, начинают беспокоиться. Большинство приматологов считают, что потребность в общении с себе подобными по необходимости не уступает потребности в пище, воде или отдыхе. - Мы - ее стадо, - пояснил Мунро. - Она не отпустит нас слишком далеко. Через несколько минут впереди, метрах в пятидесяти от путников, затрещали ветки кустарников. Из-за листвы показалась Эми, быстро оглядела всех и остановила гневный взгляд на Эллиоте. - Иди сюда, Эми, - сказал Мунро. - Я тебя почешу. Эми прыгнула и плюхнулась на спину прямо перед Мунро. Тот пощекотал гориллу. - Видите, профессор? Ничего страшного. Больше Эми от людей не отставала. Если для Эллиота тропический лес прежде всего был естественной средой обитания Эми, то Карен Росс рассматривала его с точки зрения ресурсов, которыми он был очень беден. Вид роскошной растительности не вводил ее в заблуждение. Росс твердо знала: тропический лес представляет собой чрезвычайно эффективную экосистему, построенную на практически бесплодной почве [в книге Хиггинса и др. показано, что экосистема тропического леса утилизирует энергию намного эффективнее, чем любая система превращения энергии, созданная человеком (см. C.F.Higgins et al. Energy Resources and Ecosystem Utilization; Englewood Cliffs, N.Y.: Prentice Hall, 1977, pp. 232-255.)]. В развивающихся странах этого не понимали и удивлялись, почему на расчищенных от леса пашнях урожаи культурных растений удручающе низки. И тем не менее тропические леса продолжали вырубать невероятными темпами, до пятидесяти акров в минуту, даже если считать, что вырубка не прекращалась ни днем, ни ночью. Зеленый пояс тропических лесов опоясывал планету по экватору по меньшей мере шестьдесят миллионов лет, но человек нанес лесам непоправимый урон за каких-то два десятилетия. Росс не разделяла тревог по поводу массированного истребления лесов, не веря, что в результате изменится климат на всей планете или уменьшится содержание кислорода в атмосфере. Росс не принадлежала к числу паникеров, и расчеты тех, кто бил в набат, не производили на нее никакого впечатления. Если уничтожение лесов и беспокоило ее, то совсем по другой причине - малой изученности флоры и фауны. Люди не понимали или не хотели понять того, что при современных темпах вырубки, то есть около пятидесяти акров в минуту, с невероятной скоростью - _один вид в час_! - вымирают растения и животные. Совершенствовавшиеся в течение миллиона лет формы жизни стираются с лица земли за считанные минуты, и никто не сможет предугадать, каковы будут последствия столь быстрого обеднения мира живых организмов. Вымирание видов на самом деле было куда более распространенным явлением, чем полагало большинство людей, а в широко публиковавшихся Красных книгах упоминалась лишь ничтожная доля тех организмов, которым угрожала опасность исчезновения, потому что такой опасности подвергались не только высшие животные, но и насекомые, черви, мхи. Как бы то ни было, факт оставался фактом: огромная экосистема уничтожалась человеком, уничтожалась безоглядно, безответственно. А ведь эта экосистема в большой мере оставалась практически непознанной и даже таинственной. Карен Росс чувствовала, что она погрузилась в мир, отличный от освоенного мира минеральных и других ресурсов; здесь было царство растений. Неудивительно, размышляла Росс, что древние египтяне называли экваториальную Африку Страной деревьев. Тропический лес был гигантской теплицей, раем для растений, тем местом, где гигантские деревья чувствовали себя намного лучше, чем млекопитающие, в том числе и ничтожные человеческие существа, которые теперь прокладывали тропу в вечном сумраке леса. Реакция носильщиков-кикуйю, оказавшихся в тропическом лесу, была совсем иной: они тотчас стали смеяться, шутить и вообще по возможности больше шуметь. Росс обратилась к Кахеге: - Они так рады встрече с лесом? - О нет, - возразил Кахега. - Они предупреждают. - Предупреждают? Кахега объяснил, что кикуйю шумят, чтобы отпугнуть буйволов и леопардов. И тембо, добавил он, указывая на тропу. - Это тропа _тембо_? - спросила Росс. Кахега кивнул. - _Тембо_ живут поблизости? - Надеюсь, нет, - засмеялся Кахега. - _Тембо_. Слоны. - Значит, это звериная тропа. Мы увидим слонов? - Может, увидим, а может, и нет, - ответил Кахега. - Надеюсь, что нет. Уж очень они большие, эти слоны. Такому ходу мыслей трудно было возразить. Росс переменила тему разговора и, кивнув в сторону носильщиков, заметила: - Носильщики сказали мне, что все они ваши братья. - Да, они мои братья. - Ах, так. - Но когда вы говорите "братья", то на самом деле хотите сказать, что все мы дети одной матери. - Да, одной матери. - Нет, - сказал Кахега. Росс растерялась: - Значит, вы не настоящие братья? - Нет, самые настоящие. Но мы - дети разных матерей. - Тогда почему вы называете себя братьями? - Потому что мы живем в одной деревне. - С вашими родителями? Кахега даже обиделся. - Нет, - энергично запротестовал он. - Не в одной деревне. - Значит, в разных деревнях? - Да, конечно. Мы - кикуйю. Росс окончательно запуталась. Кахега рассмеялся. Кахега предложил Росс помочь ей нести электронные приборы, которые висели у нее на плече, но она отказалась. Она хотела попытаться установить связь с Хьюстоном в течение дня - на коротких привалах. В полдень ей повезло: глушение прекратилось. Должно быть, оператор консорциума сделал перерыв на ленч. Росс без труда удалось установить двустороннюю связь со СТИЗР и уточнить положение экспедиции. На экране появилось: ПРВРКА ВРМЯ-ПЛЖНИЕ ЭКСЦИИ: - 10:03 Ч. Значит, по сравнению с вечером предыдущего дня они потеряли еще ровно час. - Нам нужно идти быстрее, - обращаясь к Мунро, сказала Росс. - Может, вы предложите бежать трусцой? - поинтересовался Мунро. - Неплохое упражнение. Почувствовав, что он перегнул палку и был, пожалуй, слишком груб, Мунро добавил: - Пока мы доберемся до Вирунги, еще многое может произойти. Потом они услышали дальние раскаты грома, а уже через несколько минут хлынул проливной дождь. Капли были такими крупными и тяжелыми, что путники чувствовали каждый их удар. Дождь лил как из ведра около часа и кончился так же внезапно, как и начался. Промокшие до нитки, они чувствовали себя отвратительно, и даже Росс не стала возражать, когда Мунро распорядился остановиться на обед. Эми тотчас же направилась в лес на поиски полюбившихся трав, носильщики принялись готовить приправленное карри мясо с рисом, а Мунро, Росс и Эллиот стали снимать с ног пиявок, прижигая их сигаретами. Пиявки уже набухли от крови. - Я даже не заметила, когда они успели присосаться, - сказала девушка. - В дождь они становятся злее, - пояснил Мунро и тут же, подняв голову, стал всматриваться в чащу леса. - Что-то не так? - Нет, ничего, - ответил Мунро и принялся подробно объяснять, почему пиявок нужно прижигать; оказывается, если их просто отрывать, часть головки останется под кожей человека и вызовет инфекцию. Кахега принес им приготовленное носильщиками блюдо, и Мунро тихо спросил: - Твои люди в порядке? - Да, - ответил Кахега. - У нас все в порядке. Они не будут бояться. - Бояться чего? - не понял Эллиот. - Ешьте. Ведите себя естественно, - ответил Мунро. Эллиот нервно оглядел небольшую поляну. - Ешьте! - прошептал Мунро. - Упаси вас Бог оскорбить их. Вы не должны знать, что они здесь. Несколько минут прошли в молчаливой трапезе. Потом ближайшие кусты зашевелились и из них вышел пигмей. 2. БОЖЬИ ТАНЦОРЫ Это был сравнительно светлокожий мужчина ростом около четырех с половиной футов, с фантастически развитой грудной клеткой. На нем была лишь набедренная повязка, а на плече у него висели лук и колчан со стрелами. Он внимательно оглядел всех путников, очевидно пытаясь решить, кто здесь главный. Мунро встал и скороговоркой сказал что-то на каком-то странном языке, явно не суахили. Пигмей ответил. Мунро дал ему одну из тех сигарет, которыми они прижигали пиявок. Пигмей не захотел сразу прикуривать, а спрятал сигарету в небольшой кожаный мешочек, привязанный к колчану. Разговор продолжался. Пигмей несколько раз показал в сторону леса. - Он говорит, что в их деревне лежит мертвый белый человек, - перевел Мунро. Он поднял свой рюкзак, в котором был комплект медикаментов для оказания первой помощи. - Мне нужно торопиться. - Мы не можем задерживаться, - возразила Росс. Мунро нахмурился. - Но ведь тот человек все равно мертв, - добавила Росс. - Он не совсем мертв, - сказал Мунро. - Он мертв не навсегда. Пигмей энергично закивал. Мунро объяснил, что у пигмеев своя градация болезней. Они считают, что сначала человек становится горячим, потом его одолевает лихорадка, потом он заболевает, потом просто умирает, потом умирает совсем и наконец умирает навсегда. Из-за кустов появились еще трое пигмеев. Мунро понимающе кивнул. - Я знал, что он не один, - сказал Мунро. - Эти парни никогда не ходят поодиночке, особенно по лесу. Его товарищи следили за нами. Стоило кому-то из нас сделать одно неверное движение, и он тут же получил бы стрелу в спину. Видите коричневые наконечники? На них яд. Теперь пигмеи держались более свободно - по крайней мере до тех пор, пока из леса, ломая низкий кустарник, не выбежала Эми. Пигмеи закричали и схватились за луки, а перепуганная Эми подбежала к Питеру, прыгнула ему на плечи и прижалась к груди, перепачкав своего хозяина грязью. Пигмеи принялись оживленно обсуждать происшедшее, очевидно пытаясь понять, что означало появление Эми. Они задали несколько вопросов Мунро. Наконец Эллиот поставил Эми на ноги и обратился к Мунро: - Что вы им сказали? - Они поинтересовались, ваша ли это горилла, и я ответил: да, ваша. Они спросили, самка ли она, и я ответил: да, самка. Тогда они захотели знать, не живете ли вы с гориллой; я сказал, нет не живете. Они сказали, что это хорошо и что вы не должны слишком привязываться к ней, потому что иначе вам будет больно. - Почему больно? - Потому что, когда горилла вырастет, она или убежит в лес и разобьет ваше сердце или убьет вас. И все же Росс не хотела отклоняться от маршрута и идти в деревню пигмеев, до которой было несколько миль. Деревня располагалась на берегу реки Лико. - Мы и так отстаем от графика, - сказала она, - и с каждой минутой наше отставание увеличивается. В первый и последний раз за всю экспедицию Мунро вышел из себя. - Послушайте, доктор, - сказал он, - здесь вам не хьюстонский даунтаун, здесь самое сердце проклятого Конго, а это не лучшее место для раненого. У нас есть лекарства. Возможно, они нужны тому человеку. Вы не можете просто так пройти мимо. Так здесь не поступают. - Если мы пойдем в ту деревню, - возразила Росс, - мы потеряем остаток дня и, значит, отстанем еще на девять-десять часов от графика. Пока что у нас сохраняется шанс прийти первыми. Еще одна задержка, и мы лишимся этого шанса. Один из пигмеев что-то быстро залопотал, обращаясь к Мунро. Тот, слушая, кивал, несколько раз взглянул на Росс и наконец повернулся к товарищам: - Он говорит, что на нагрудном кармане рубашки этого больного белого что-то написано. Он попытается показать нам надпись. Росс бросила взгляд на часы и вздохнула. Пигмей нашел подходящую палку и прямо на податливой грязной земле принялся выводить большие буквы. Нахмурив от напряжения брови, он медленно чертил незнакомые символы: С Т И З Р. - Боже мой, - прошептала Росс. По лесу пигмеи не шли, а бежали, ловко ныряя под лианы и ветки, с обманчивой легкостью огибая грязные дождевые лужи и шишковатые корни деревьев. Изредка они оглядывались и хихикали, видя, с каким трудом за ними поспевают трое белых. Взятый пигмеями темп оказался для Эллиота почти непосильным: он спотыкался о корни, постоянно стукался головой о ветви, колючки растений рвали его одежду, царапали тело. Стараясь не отстать от легко трусивших впереди пигмеев, он скоро стал задыхаться. Росс выглядела не лучше, и даже Мунро, сохранивший на удивление много сил, стал понемногу сдавать. Наконец они добрались до залитой солнечным светом лужайки, располагавшейся на берегу небольшой речки. Пигмеи остановились, сели на корточки на камнях и подставили лица лучам солнца. Белые люди, жадно хватая широко раскрытыми ртами воздух, буквально упали на землю. Пигмеям это показалось забавным, и они беззлобно рассмеялись. Пигмеи первыми из людей поселились в тропических лесах Конго. Благодаря невысокому росту, характерному поведению, ловкости и подвижности они были известны уже многие столетия. Так, больше четырех тысяч лет назад египетский военачальник Геркоуф достиг великих лесов, простиравшихся к западу от Лунных гор и обнаружил там расу крошечных людей, которые славили своих богов в песнях и танцах. Удивительный рассказ Геркоуфа звучал вполне правдоподобно, поэтому Геродот, а позднее Аристотель утверждали, что сообщения о карликах - не сказки. Проходили столетия, и рассказы о божьих танцорах неизбежно обрастали новыми и новыми мифами. Даже в семнадцатом веке европейцы толком не знали, существуют ли на самом деле крошечные хвостатые человечки, которые умеют летать среди деревьев, превращаться в невидимок и убивать слонов. Иногда за скелеты пигмеев по ошибке принимали останки шимпанзе, что усиливало всеобщее замешательство еще больше. Колин Тернбулл подчеркивал, что многое из того, о чем говорилось в мифах, соответствовало действительности: длинные набедренные повязки из размягченной коры можно было принять за хвосты, сливаясь с лесом, пигмеи становились невидимыми для белого человека и испокон веков охотились на слонов. Не переставая смеяться и шутить, пигмеи встали и побежали дальше. Белые с тяжелыми вздохами заставили себя тащиться следом. Пигмеи бежали еще с полчаса, ни разу не остановившись и уверенно выбирая путь. Потом Эллиот почувствовал запах дыма. Наконец они оказались возле реки на большой поляне, где и располагалась их деревня. Перед глазами Эллиота предстали десять круглых хижин высотой не больше четырех футов. Хижины образовывали полукруг. Казалось, все жители вылезли погреться в лучах послеполуденного солнца: женщины чистили собранные грибы и ягоды или готовили на весело потрескивавших углях гусениц и черепах. Тут и там слонялись дети, приставая в основном к мужчинам, которые сидели перед входами в дома, куря табак. По сигналу Мунро белые остановились на краю деревни и стали терпеливо дожидаться, когда на них обратят внимание и проведут в деревню. Их прибытие вызвало настоящий переполох: дети захихикали и стали показывать на них пальцами, мужчины требовали от Эллиота и Мунро табака, а женщины трогали Росс за волосы и оживленно обменивались мнениями. Крохотная девчушка проползла у Росс между ног, заглядывая ей под брюки. Мунро объяснил, что женщины никак не могут понять, красит она волосы или нет, и девочка взяла на себя решение этой проблемы. - Скажите им, что это мой естественный цвет, - вспыхнув, сказала Росс. Мунро недолго поговорил с женщинами. - Я сказал им, что такого же цвета волосы были у вашего отца, но не знаю, поверили они мне или нет. Мунро пустил по кругу пачку сигарет Эллиота. Пигмеи с широкой улыбкой и странноватыми женскими смешками взяли по сигарете. По завершении этой официальной части гостей проводили в дом, сравнительно недавно построенный на противоположном конце деревни. Там, сказали пигмеи, лежит мертвый белый человек. Действительно, в невысоком дверном проеме нового дома, скрестив ноги, сидел грязный, обросший мужчина лет тридцати и бессмысленно смотрел в пространство перед собой. Уже через мгновение Эллиот понял, что у мужчины кататонический синдром - он не может двинуться. - Боже мой! - воскликнула Росс. - Это же Боб Дрисколл. - Вы его знаете? - спросил Мунро. - Он был геологом в первой конголезской экспедиции. - Росс наклонилась к Дрисколлу и поводила рукой перед его лицом. - Бобби, это я, Карен. Бобби, что с тобой произошло? Дрисколл не ответил, даже не мигнул, все так же бессмысленно глядя перед собой. Один из пигмеев что-то объяснил Мунро, и тот перевел: - Он пришел в их деревню четыре дня назад. Он был совсем не в себе, и им пришлось его связать. Они думали, что у него гемоглобинурийная лихорадка, поэтому построили для него отдельный дом, дали какие-то снадобья, и он успокоился. Теперь он позволяет себя кормить, но совсем не говорит. Они думают, что он или побывал в плену у генерала Мугуру и там его пытали, или он агуду - немой. Росс в ужасе попятилась. - Похоже, мы ничем не сможем ему помочь, - подвел итог Мунро. - Во всяком случае, в таком состоянии. Физически он почти в норме, но... - и Мунро покачал головой. - Я передам координаты деревни в Хьюстон, - сказала Росс. - Они пришлют помощь из Киншасы. В течение всего разговора Дрисколл не сделал ни малейшего движения. Потом Эллиот наклонился, заглянул ему в глаза, и Дрисколл наморщил нос. Он заметно напряг мышцы и тоненьким голосом завыл: "А-а-а-а-а...", как будто собирался закричать. Эллиот испуганно отшатнулся. Дрисколл сразу успокоился и снова замолчал. - Что это значит, черт возьми? Один из пигмеев что-то прошептал Мунро. - Он говорит, - перевел проводник, - что от вас пахнет гориллой. 3. РАГОРА На обратный путь пигмеи дали белым проводника. Через два часа быстрой ходьбы по тропическому лесу, расположенному южнее Габуту, путники снова встретились с Кахегой и его братьями. Все трое были мрачны, неразговорчивы - и все трое мучились от поноса. Пигмеи настояли, чтобы белые гости остались на обед, и Мунро решил, что им придется принять приглашение. Поданное на обед блюдо было приготовлено главным образом из мелкого дикого стрелолиста, называвшегося здесь китсомбе и напоминавшего сморщенную спаржу, лесного лука, или отсы, модоке - листьев дикого маниока, а также грибов нескольких видов. В качестве приправ в это месиво было добавлено также понемногу кислого, жесткого черепашьего мяса, кузнечиков, гусениц, червей, лягушек и улиток. Это питательнейшее блюдо содержало в два раза больше белков, чем бифштекс, но изнеженные европейские желудки, очевидно, не привыкли к столь экзотической пище. Не способствовали улучшению настроения и новости, которые они узнали, сидя возле деревенского костра. Пигмеи сообщили, что люди генерала Мугуру построили продовольственные склады возле Макрана, а ведь Мунро направлялся именно туда. Разумнее всего было не встречаться лишний раз с солдатами Мугуру. Мунро объяснил, что в языке суахили нет слов "рыцарство" и "благородство", то же относится и к конголезскому диалекту лингала. - В этой части нашей благословенной планеты все заменяет слово "убить". Или ты убьешь, или тебя убьют. Так что лучше мы пройдем стороной. Другой единственно возможный путь уводил экспедицию довольно далеко на запад, к реке Рагора. Мунро, глядя на карту, нахмурился, а Росс насупила брови, уставившись на экранчик компьютера. - А чем нехороша река Рагора? - поинтересовался Эллиот. - Может, и ничем, - ответил Мунро. - Все зависит от того, насколько сильные дожди шли там в последние дни. Росс бросила взгляд на часы. - Мы отстаем от графика уже на двенадцать часов, - сказала она. - Единственное, что мы можем предпринять, - этой же ночью спуститься по реке. - Я бы предложил это в любом случае, - сказал Мунро. Росс ни разу не слышала, чтобы проводник вел экспедицию по экваториальной Африке ночью. - Предложили бы? В самом деле? Почему? - Потому что по ночам на неглубоких реках меньше препятствий, - ответил Мунро. - Каких препятствий? - Это мы обсудим, когда столкнемся с ними, - сказал Мунро. Уже на расстоянии доброй мили от Рагоры они услышали шум мощного водного потока. Эми тут же забеспокоилась; она снова и снова спрашивала: "Какая вода?". Эллиот успокаивал ее, но не слишком настойчиво; как бы Эми ни боялась, ей придется смириться с необходимостью путешествия на лодках. К счастью, когда путники подошли к Рагоре, выяснилось, что шумят пороги, располагающиеся выше по течению, а прямо перед ними текла спокойная грязно-коричневая речка шириной футов пятьдесят. - На первый взгляд ничего страшного, - сказал Эллиот. - На первый взгляд ничего, - согласился Мунро. Но Мунро знал коварный характер Конго и ее притоков. Четвертая по протяженности река в мире (после Нила, Амазонки и Янцзы) была своеобразной во многих отношениях. Гигантской змеей она извивалась по всему Африканскому континенту и дважды пересекала экватор, сначала поворачивая на север, к Кисангани, а потом на юг, к Мбандаке. Это было настолько необычно, что всего лишь сто лет назад географы не верили, что одна большая река может течь и на юг и на север. И тем не менее так оно и было: река Конго текла то по одну сторону экватора, то по другую и поэтому всегда где-нибудь попадала в сезон дождей и не знала сезонных изменений, характерных для всех других рек, например для Нила. Круглый год река ежесекундно извергала в Атлантический океан полтора миллиона кубических футов воды; по мощности потока ее превосходила лишь Амазонка. Эти особенности делали Конго наименее судоходной из всех больших рек. Серьезные препятствия возникали уже в трехстах милях от Атлантического океана, возле водопадов Ливингстона, а в двух тысячах миль от океана, возле Кисангани, где ширина реки была еще не меньше мили, непреодолимым препятствием на пути любого судна вставал водопад Стэнли. Еще выше по течению препятствия множились с каждой милей, потому что здесь в Конго впадали десятки быстрых притоков, спускавшихся в заросшую джунглями низину с высоких южных саванн и с востока - с гор Рувензори, вершины которых, достигавшие высоты шестнадцать тысяч футов, были всегда покрыты снегами. Притоки Конго промыли несколько ущелий, из которых самым удивительным было ущелье возле Конголо, которое называли Вратами ада. Здесь относительно спокойная река Луалаба втискивалась в горловину шириной сто ярдов и глубиной в полмили. Рагора была небольшим притоком Луалабы, в которую она впадала недалеко от Кисангани. Жившие на берегах Рагоры племена, зная ее капризный характер, называли эту реку "баратавани" - "обманчивая дорога". Самым примечательным на реке было ущелье Рагора - узкая щель в известняковых породах глубиной около двухсот футов и шириной местами не больше десяти. В зависимости от того, когда прошли последние дожди, ущелье Рагора или принимало живописнейший вид, или становилось наводящим ужас ревущим и пенящимся стремительным потоком. От Абуту, возле которого теперь находилась экспедиция, до ущелья Рагора оставалось еще примерно пятнадцать миль, но состояние реки возле Абуту ровным счетом ничего не говорило о том, что творится в ущелье. Мунро это понимал, но не счел необходимым объяснять Эллиоту. К тому же тот был занят разговором с Эми. Братья Кахеги готовили две надувные лодки типа "Зодиак", а внимательно следившая за приготовлениями Эми с каждой минутой тревожилась все больше и больше. Она потянула Эллиота за рукав и требовательно спросила: "Что за шары?". - Это лодки, Эми, - попытался объяснить Эллиот. Впрочем, он чувствовал, что Эми уже догадалась и ее вопрос был скорее риторическим. В свое время она лишь с большим трудом запомнила слово "лодка", потому что терпеть не могла воду и не проявляла ни малейшего интереса к предметам, предназначенным для перемещения по воде. "Почему лодка?" - спросила Эми. - Теперь мы поедем на лодке, - ответил Эллиот. Действительно, братья Кахеги уже столкнули лодки на воду и теперь грузили в них снаряжение экспедиции, крепя его к резиновым пиллерсам и планширям. "Кто едет?" - спросила Эми. - Мы все поедем, - ответил Эллиот. Эми понаблюдала за погрузкой еще с минуту. К несчастью, нервничала не только она. Мунро лающим голосом отдавал отрывистые команды, носильщики торопились. Эми не раз демонстрировала поразительную чувствительность к настроению окружающих ее людей. Один эпизод Эллиот запомнил на всю жизнь. Как-то Эми стала говорить, что у Сары Джонсон неприятности. Никто не мог ничего понять, и лишь через несколько дней Сара призналась, что разошлась с мужем. Вот и теперь Эллиот был уверен - Эми чувствует неуверенность и тревогу людей. "Переправиться вода в лодке?" - уточнила она. - Нет, Эми, не переправиться, - поправил ее Эллиот. - Ехать лодке. "Нет", - жестом ответила Эми, напрягла мышцы плеч и немного ссутулилась. - Эми, - убеждал гориллу Эллиот, - пойми, мы не можем оставить тебя здесь одну. Эми уже нашла решение: "Другие люди едут. Питер остается Эми". - Прости, Эми, - сказал Эллиот, - но я тоже должен ехать. И ты должна ехать. "Нет, - повторила Эми. - Эми не ехать". - Да, Эми. Из рюкзака Эллиот достал шприц и ампулу с тораленом. Не на шутку рассерженная, Эми несколько раз легонько стукнула себя по подбородку крепко сжатым кулаком. - Эми, не ругайся, - предупредил ее Эллиот. Подошла Росс - с оранжевыми спасательными жилетами для Эми и Эллиота. - Что-нибудь не так? - спросила Росс. - Она ругается, - ответил Эллиот. - Лучше уйдите. Одного взгляда на напрягшееся, напружинившееся тело гориллы было достаточно, чтобы Росс поспешно отошла. Эми жестами сказала "Питер" и снова ударила себя снизу по подбородку. В руководствах по амеслану осторожно говорилось, что такой жест соответствует слову "грязный", хотя на самом деле человекообразные обезьяны употребляли его, когда просились в туалет. Приматологи не питали никаких иллюзий относительно смысла, который вкладывали животные в этот жест. Эми говорила: "Питер - дерьмо". Почти все обученные языку приматы умели ругаться, и для этой цели они употребляли множество слов. Иногда такие слова выбирались случайно, это могли быть "орех", "птица" или "мытье". Однако по меньшей мере восемь приматов в различных лабораториях независимо друг от друга для обозначения крайнего раздражения остановили свой выбор на легком ударе крепко сжатым кулаком в подбородок. Тот факт, что такое удивительное, явно не случайное совпадение так и не было описано в научной литературе, можно объяснить, пожалуй, лишь тем, что ни один приматолог просто не желал искать ему объяснения. Как бы то ни было, человекообразные обезьяны, как и человек, считали, что слова, означающие выделения организма, вполне годятся для очернения других обезьян или людей. "Питер дерьмо", - опять прожестикулировала Эми. - Эми... - Эллиот набрал в шприц двойную дозу торалена. "Питер дерьмо лодка дерьмо люди дерьмо". - Эми, прекрати. Эллиот тоже напрягся и ссутулился, подражая позе разозленной гориллы. Часто такой прием заставлял Эми отступить, но на этот раз он не произвел на нее никакого впечатления. "Питер не любить Эми". Теперь горилла надулась, отвернулась от Эллиота и "замолчала". - Эми, не будь смешной. - Эллиот осторожно приближался к Эми, держа наготове шприц. - Питер любит Эми. Горилла попятилась, явно не желая подпускать Эллиота к себе. В конце концов Эллиот был вынужден зарядить шприц с углекислотой в газовый пистолет и выстрелить в обезьяну. За все годы знакомства с Эми он проделывал это три-четыре раза, не больше. Эми вытащила шприц и грустно прожестикулировала: "Питер не любить Эми". - Извини меня, - сказал Эллиот и побежал к Эми. Глаза гориллы закатились, и она упала ему на руки. Две надувные лодки бесшумно скользили вниз по Рагоре. В первой в полный рост стоял Мунро, а во второй, лежа на спине у ног Эллиота, спокойно посапывала Эми. Мунро разделил экспедицию на две группы по шесть человек в каждой. Сам он плыл в первой лодке, а Эллиот, Росс и Эми под командой Кахеги - во второй. Как сказал Мунро, экипаж второй лодки будет "учиться на несчастьях первой". Однако они плыли уже два часа, и пока все было спокойно. Скользившие мимо берега, заросшие молчаливыми, словно застывшими джунглями, казались неправдоподобно мирными и действовали на путешественников почти усыпляюще. Если бы не изматывающая жара, обстановка была бы совсем идиллической. Росс хотела опустить руку в грязную воду, но Кахега остановил ее. - Где вода, там всегда есть _мамба_, - сказал он. Кахега показал рукой на грязные берега с гревшимися на солнце крокодилами, впрочем не обращавшими на путников никакого внимания. Изредка один из крокодилов зевал, раскрывая огромную зубастую пасть, но большей частью животные казались настолько вялыми, что, похоже, были не в состоянии даже заметить лодку. В глубине души Эллиот был немного разочарован. Он вырос на кинофильмах о джунглях, в которых крокодилы угрожающе скатывались в воду, едва завидев людей. - Они не нападут на нас? - спросил он. - Сейчас слишком жарко, - ответил Кахега. - _Мамбы_ просыпаются только в прохладное время суток, они охотятся рано утром и ночью, не сейчас. Кикуйю говорят, что днем _мамбы_ становятся солдатами, раз-два-три. - И Кахега рассмеялся. Лишь после довольно долгих расспросов и уточнений Эллиот понял, что имел в виду Кахега. Его соплеменники заметили, что в жаркое время суток крокодилы периодически отталкиваются от земли, приподнимая тяжеленное туловище на коротких кривых лапах. Почему-то такое движение напоминало кикуйю армейскую муштру. - Что так беспокоит Мунро? - спросил Эллиот. - Крокодилы? - Нет, - ответил Кахега. - Ущелье Рагора? - Нет, - ответил Кахега. - Тогда что же? - То, что