самообладания. Но сейчас, конечно, она была в бешенстве. На меня она даже не взглянула. Она сидела за круглым обеденным столом, закинув ногу на ногу и глядя в пространство, и нервно пинала ножку стола. Приглядевшись к Джулии, я заметил, что и внешне она сильно изменилась. Конечно, она и раньше время от времени худела -- это неудивительно при такой напряженной работе. Но сейчас с ее лица совсем исчезли мягкость и округлость, скулы выступили сильнее, подбородок как будто заострился. Ее внешность стала более строгой, жесткой -- и в каком-то смысле более эффектной. Даже одеваться она стала по-другому. Сейчас на Джулии была темная юбка и белая блузка -- вроде бы в нормальном деловом стиле. Но мне показалось, что блузка более облегающая, чем обычно. И, обратив внимание на звук, с которым она пинала стол, я заметил, что туфли у Джулии -- на высоченных каблуках с металлическими набойками. А ведь она сама называла такие туфли "проститутскими". И никогда не надела бы подобную обувь на работу. Только сейчас я понял, что Джулия во всем очень сильно изменилась. Изменились ее манеры, и внешность, и настроение, и вообще все... И в мгновенной вспышке озарения я вдруг догадался, в чем причина этих перемен. У моей жены появился любовник! Вода на плите закипела. Я вынул бутылочку и потрогал ее, проверяя температуру. Бутылочка показалась мне слишком горячей, и я решил подождать пару минут, пока она не остынет. Малышка снова заплакала, и я стал укачивать ее, расхаживая по комнате. Джулия так и не посмотрела в мою сторону. Она по-прежнему сидела, отстраненно глядя в никуда и покачивая ногой. Я читал где-то про такой синдром. Когда муж не работает, его мужественность как бы уменьшается, жена перестает его уважать и находит кого-то на стороне. Я читал об этом то ли в "Гламуре", то ли в "Редбуке", то ли в каком-нибудь другом подобном журнале, которые всегда есть в доме. Обычно я просматриваю эти журналы, когда жду, пока стиральная машинка достирает белье или пока микроволновка разогреет гамбургер. Но сейчас меня переполняли смешанные чувства. Неужели это в самом деле правда? Или все-таки я просто устал и забиваю себе голову дурными мыслями? В конце концов, какая мне разница, если жена стала ходить на работу в облегающих блузках и туфлях на высоком каблуке? Мода постоянно меняется. В разные дни людям хочется выглядеть по-разному. И если Джулия иногда злится -- разве это повод заподозрить, что у нее появился любовник? Конечно же, нет. Может быть, дело не в Джулии, а во мне самом? Наверное, это просто я сам чувствую себя неполноценным, непривлекательным. Наверное, это просто вылезают наружу мои собственные комплексы. Какое-то время мои мысли текли в таком направлении. Но почему-то я все равно никак не мог убедить себя, что дело именно в этом. Я был уверен, что мои подозрения верны. Я прожил с этой женщиной больше двенадцати лет. И я знал, что она изменилась. И знал почему. Я чувствовал присутствие кого-то еще, кого-то постороннего. И этот кто-то разрушал наши отношения. Я чувствовал это с убежденностью, которая удивила меня самого. Я чувствовал это костями, как боль. И я должен был это изменить. Малышка начала сосать из бутылочки, радостно пуская пузыри. В темноте кухни она смотрела мне в лицо тем особенным пристальным взглядом, какой бывает у младенцев. Глядя на нее, я постепенно начал успокаиваться Спустя какое-то время малышка перестала сосать и закрыла глаза. Пока я нес Аманду в спальню, я поднял ее на плечо и заставил срыгнуть. Большинство родителей слишком сильно теребят малышей, стараясь вызвать срыгивание. Гораздо лучше просто провести ладонью по спинке малыша или двумя пальцами вдоль его позвоночника. Аманда тихонько срыгнула и расслабилась. Я уложил ее в колыбельку и выключил ночник. Теперь в комнате светился только аквариум -- из угла лился неяркий голубовато-зеленый свет, мерцающий из-за воздушных пузырьков. Пластиковый ныряльщик скользил вдоль дна аквариума, а за ним тянулась струйка пузырьков. Когда я повернулся, чтобы выйти из комнаты, то увидел Джулию, стоявшую в дверном проеме. На ее темных волосах отражался свет из аквариума Она смотрела на меня. Мне не было видно выражения ее лица. Джулия шагнула вперед. Я напрягся. Она обняла меня и положила голову мне на грудь. -- Пожалуйста, прости меня, -- сказала она. -- Я совсем психованная. Ты все делаешь замечательно. Я просто завидую, вот и все. Моя рубашка промокла от ее слез. -- Я понимаю, -- сказал я, обнимая ее. -- Все хорошо. Я подождал, когда мое тело расслабится, но оно не расслаблялось. Я был встревожен и подозрителен. Мои плохие предчувствия насчет Джулии не собирались развеиваться. Джулия вышла из душевой в спальню, вытирая насухо свои коротко остриженные волосы. Я сидел на кровати и пытался досмотреть окончание игры. Мне вспомнилось, что Джулия никогда раньше не принимала душ на ночь. Она всегда мылась в душе по утрам, перед тем, как уйти на работу. А теперь я вдруг понял, Джулия приходила домой и сразу направлялась в душ -- и только потом шла здороваться с детьми. Мое тело оставалось напряженным. Я выключил телевизор. -- Как ваш ролик? -- спросил я у Джулии. -- Что? -- Ролик с презентацией. Разве вы сегодня не делали презентацию? -- А!.. Да, конечно. Делали. Все прошло отлично -- когда нам наконец удалось его запустить. Инвесторы из Германии не смогли просмотреть все до конца из-за разницы во времени, но... Послушай, хочешь, я его тебе покажу? -- Что ты имеешь в виду? -- У меня есть копия ролика. Хочешь посмотреть? Я удивился. И пожал плечами. -- Ну, давай. -- Мне вообще-то очень интересно послушать, что ты об этом скажешь, Джек. -- Я отметил покровительственные нотки в голосе Джулии. Моя жена пытается вовлечь меня в свою работу. Наверное, хочет, чтобы я почувствовал себя частью ее жизни. Я следил взглядом за тем, как Джулия открывает кейс и вынимает DVD. Она вставила диск в плеер, подошла и села рядом со мной на кровать. -- А что вы представляете? -- спросил я. -- Новую медицинскую технологию, -- сказала она. -- По-моему, она просто великолепна. Джулия придвинулась ко мне и прижалась к моему плечу. Очень мило и уютно. Совсем как в старые добрые времена. Мне по-прежнему было не по себе, но я обнял ее за плечи. -- Кстати... -- сказал я. -- Как так вышло, что ты теперь принимаешь душ на ночь, а не по утрам? -- Не знаю, -- ответила Джулия. -- Что, в самом деле? Да, наверное. Ну, понимаешь, милый, мне так удобнее. По утрам всегда такая спешка, у меня эти телефонные конференции с Европой, а они отнимают так много времени... Ага, начинается, -- сказала она и указала на экран. Я увидел черно-белые полосы. Потом появилось изображение. На записи была Джулия в лаборатории, оборудованной, как операционная. На операционном столе лежал мужчина с подключенным аппаратом для внутривенного введения лекарств, рядом стоял анестезиолог. Над столом висела круглая и плоская металлическая тарелка около шести футов в диаметре, которую можно было поднимать и опускать. Сейчас она была поднята. Вокруг со всех сторон располагались видеомониторы. А на переднем плане стояла Джулия и смотрела на монитор. Рядом с Джулией находился видеотехник. -- Это ужасно! -- сказала Джулия, показывая на монитор. -- Что это за помехи? -- Мы думаем, это из-за кондиционеров. Работающие кондиционеры создают такие помехи. -- Это совершенно неприемлемо. -- В самом деле? -- Да. -- И что вы хотите, чтобы мы сделали? -- Я хочу, чтобы вы убрали эти помехи, -- сказала Джулия. -- Но тогда нам придется повысить напряжение, и у вас будет... -- Меня это не интересует, -- оборвала видеотехника Джулия. -- Я не могу показывать инвесторам запись такого качества. Даже спутники с Марса передают картинки лучше этой. Уберите помехи. Сидя рядом со мной на кровати, Джулия пояснила: -- Я не знала, что они и это записывали. Это было до презентации. Можешь прокрутить вперед. Я нажал кнопку на пульте дистанционного управления. Картинка на экране смазалась. Я подождал несколько секунд и снова пустил запись на нормальной скорости. Та же самая сцена. На переднем плане -- Джулия. Кэрол, ее ассистентка, что-то шепчет ей на ухо. -- Хорошо, но тогда что мне ему сказать? -- Скажи ему "нет". -- Но он хочет, чтобы все уже начиналось. -- Я понимаю. Но передачи не будет еще час. Скажи ему "нет". Мне Джулия сказала: -- Бешеный Пес -- подопытный в нашем эксперименте. Он очень беспокойный. Ему хотелось поскорее начать. На экране ассистент понизила голос: -- По-моему, он нервничает, Джулия. Я бы тоже волновалась, если бы внутри моего тела ползала пара миллионов этих штук... -- Их не пара миллионов, и они не ползают, -- сказала Джулия. -- И притом они -- его собственное изобретение. -- Все равно... -- Разве при нем нет анестезиолога? -- Нет, только кардиолог. -- Ну, значит, кардиолог может ввести ему какое-нибудь лекарство от нервов. -- Он уже это сделал. Инъекцию. На кровати рядом со мной Джулия попросила: -- Прокрути еще чуть-чуть, Джек. Я прокрутил. Изображение скакнуло вперед. -- Хорошо, хватит. Я снова увидел Джулию перед монитором. Рядом с ней стоял техник. -- Так, это уже лучше, -- сказала Джулия на экране, указывая на монитор. -- Не слишком хорошо, но приемлемо. Теперь покажите мне увеличенное изображение. -- Какое? -- Увеличенное. С электронного микроскопа. Покажите мне изображение с электронного микроскопа. Техник как будто смутился. -- Э-э... Никто не говорил нам про электронный микроскоп... -- Ради бога, читайте же это чертово техническое предписание! Техник растерянно заморгал. -- А это было в техническом предписании? -- Вы что, не заглядывали в техническое предписание?! -- Извините, я, наверное, пропустил про электронный микроскоп. -- Некогда извиняться! Исправляйте! -- Вам вовсе не обязательно так кричать. -- Обязательно! Я не могу не кричать, потому что вокруг меня собрались одни идиоты! -- Джулия всплеснула руками. -- Я собираюсь в прямом эфире говорить об одиннадцати миллиардах долларов с инвесторными компаниями в пяти странах и показывать им субмикроскопическую технологию, а у меня не подключены камеры к электронным микроскопам, и инвесторы не смогут эту технологию увидеть! На кровати Джулия сказала: -- Я совсем вышла из себя из-за этого парня. Такая неприятность! Мы рассчитали время для спутниковой связи, обо всем договорились, все заранее проплатили. Мы не могли перенести начало передачи. Нужно было уложиться в условленное время, а этот парень все тормозил. Правда, в конце концов все заработало. Прокрути вперед. На экране появилась заставка с надписью: Частная презентация новейшей технологии медицинской интраскопии представляет компания "Ксимос Текнолоджи" Маунтин-Вью, Центральная Америка мировой лидер в молекулярном производстве Потом на экране снова появилась Джулия. Она стояла перед операционным столом, в окружении медицинской аппаратуры. Джулия поправила волосы и одернула блузку. -- Рада приветствовать всех вас, -- сказала Джулия, улыбаясь в камеру. -- Я -- Джулия Форман из "Ксимос Текнолоджи". Сейчас мы продемонстрируем вам революционную процедуру медицинской интраскопии, одну из наших последних разработок. Наш пациент, Питер Моррис, лежит позади меня на операционном столе. Через несколько секунд мы заглянем внутрь его сердца и кровеносных сосудов с немыслимой прежде легкостью и точностью. Она начала обходить стол, продолжая пояснять: -- В отличие от катетеризации сердца, наша процедура на сто процентов безопасна. И, в отличие от процедуры с применением катетера, мы сможем заглянуть в любой сосуд по всему телу, большой или малый. Мы заглянем в аорту -- самый крупный сосуд человеческого тела. Но мы также заглянем и в сосуды в альвеолах легких, и в крошечные капилляры в кончиках пальцев. Мы сможем проделать все это потому, что камера, которую мы поместили в кровеносную систему Питера, по размеру меньше красного кровяного тельца -- эритроцита. Ненамного, вообще, но меньше. Микротехнологии компании "Ксимос" позволяют производить такие миниатюрные камеры, и производить их в больших количествах -- быстро и дешево. Размер прибора настолько мал, что на кончике шариковой ручки может поместиться тысяча таких камер. Мы можем производить килограмм таких камер в час. Я не сомневаюсь, что вы восприняли мои слова с недоверием. Все мы знаем, что нанотехнологии многое обещали, но не могли сдержать своих обещаний. Как вам известно, проблема заключалась в том, что ученые умеют проектировать устройства молекулярных размеров, но не умеют их производить. Однако компании "Ксимос" удалось решить эту проблему. До меня внезапно дошло, о чем она говорит. -- Что?! -- воскликнул я. -- Ты шутишь? Если это была правда, это означало невероятный скачок в развитии науки и техники, грандиозный технологический прорыв, и следовательно... -- Это правда, -- спокойно сказала Джулия. -- У нас свое производство в Неваде. Она улыбалась. Ей приятно было видеть, как я потрясен. На экране Джулия продолжала: -- Одна из камер производства компании "Ксимос" находится под объективом электронного микроскопа, вот здесь, -- она указала на монитор. -- Так что вы сами можете оценить ее размер, сравнив с размером красного кровяного тельца, которое расположено рядом с ней. Изображение стало черно-белым. Я увидел очень тонкий зонд, которым поворачивали на предметном столике микроскопа нечто, похожее на крошечного кальмара -- с закругленным спереди, как пуля, "тельцем" и торчащим из заднего конца пучком нитевидных "щупалец". По размеру оно было раз в десять меньше диаметра эритроцита, который в вакууме сканирующего электронного микроскопа выглядел как серая сморщенная овальная изюмина. -- Длина нашей камеры -- одна десятимиллиардная дюйма. Как вы видите, по форме она напоминает кальмара, -- рассказывала Джулия. -- Изображение поступает в носовую часть прибора. Микрофибриллы в хвостовой части обеспечивают стабилизацию положения камеры, подобно тому, как это делает хвост кита. Но они могут также активно двигаться, обеспечивая камере мобильность. Джерри, давайте повернем камеру так, чтобы была видна передняя часть... Да, вот так. Спасибо. Теперь, с такой позиции вам видно углубление в центре? Это миниатюрный фотонный детектор из арсенида галлия. Он действует, как сетчатка глаза. А окружающая область с концентрическими ободками, похожими на мишень, -- это биолюминесцент. Он освещает пространство перед камерой. Внутри носовой части прибора расположен только набор довольно сложных молекул. Это запатентованный нашей компанией молекулярный АТП-каскад. Можно считать его примитивным мозгом, который контролирует поведение камеры -- в очень ограниченных пределах, однако для наших целей этого вполне достаточно. Послышалось шипение статических помех, потом кто-то кашлянул. В углу экрана открылось небольшое окно, в котором появилось изображение Фрица Лейдермайера из Германии. Немыслимо толстый немец поерзал в кресле и спросил: -- Прошу прощения, госпожа Форман. Скажите мне, пожалуйста, где находится линза? -- Никакой линзы нет. -- Но как вы смогли сделать камеру без линзы? -- Чуть позже я все подробно объясню, -- пообещала Джулия. Глядя на экран, я сказал: -- Наверное, это камера обскура. -- Правильно, -- Джулия кивнула. Камера обскура -- по-латыни это означает "темная комната" -- древнейший прибор для получения изображений. Древние римляне обнаружили, что, если сделать маленькое отверстие в стене темной комнаты, на противоположной стене появляется перевернутое изображение того, что находится снаружи. Потому что свет, проходя сквозь любое маленькое отверстие, фокусируется, как в линзе. Принцип камеры обскуры используется в детских безлинзовых фотоаппаратах. И как раз поэтому -- из-за камеры обскуры -- начиная с древнеримских времен любое устройство для записи изображения называется камерой. Но в данном случае... -- А как делается отверстие? -- спросил я. -- Там есть маленькая дырочка? -- Я думала, ты догадаешься, -- сказала Джулия. -- Ты ведь сам приложил руку к этой части проекта. -- Я? -- Да. "Ксимос" получил лицензию на некоторые агентно-базированные алгоритмы, которые разработала твоя группа. -- Нет, я не знал. Какие алгоритмы? -- Для управления сетью частиц. -- Ваши камеры объединены в сеть? Все эти маленькие камеры сообщаются между собой? -- Да, -- сказала она. -- Вообще-то они -- что-то вроде роя. Джулия все еще улыбалась. Ее забавляла моя реакция. -- Рой... Я тщательно все обдумывал, пытаясь понять то, что она мне сказала. Моя команда действительно разработала несколько программ для управления роями самостоятельных агентов. Эти программы были смоделированы на основе поведения пчелиного роя. Программы обладали множеством полезных характеристик. Поскольку пчелиные рои состоят из множества отдельных самостоятельных агентов, рой способен осмысленно реагировать на окружающую обстановку. Попадая в новые неожиданные условия, программы роя не отказывают; они просто как бы обтекают препятствия и продолжают действовать. Но наши программы были рассчитаны на создание виртуальных агентов внутри компьютера. А Джулия создала настоящий рой агентов в реальном мире. Сначала я не мог понять, как наши программы можно адаптировать к тому, чем занимается Джулия. -- Мы использовали их для структурирования, -- подсказала она. -- Программа создает внутреннюю структуру роя. Ну конечно же! Это же очевидно -- одной молекулярной камеры недостаточно, чтобы получить и записать хоть какое-то изображение. Следовательно, изображение, которое получается в результате, наверное, складывается из сигналов миллионов синхронно работающих микрокамер. Но в таком случае эти камеры должны располагаться в пространстве упорядочение -- вероятно, в форме сферы. И как раз на этом этапе начинают действовать наши программы. Однако это означает, что "Ксимосу" удалось создать эквивалент... -- Вы создали глаз. -- Да, в некотором смысле. -- Но где источник света? -- Биолюминесцентный периметр. -- Этого света недостаточно. -- Достаточно. Смотри дальше. Тем временем на экране Джулия повернулась и указала на аппарат для внутривенных инъекций, подсоединенный к руке Питера. Она взяла шприц из стоявшего рядом контейнера со льдом. Шприц, похоже, был • наполнен водой. -- В этом шприце, -- сказала Джулия, -- содержится приблизительно двадцать миллионов камер, плавающих в изотоническом солевом растворе. Сейчас они функционируют как отдельные, самостоятельные единицы. Но как только камеры попадут в кровяное русло, их температура повысится, камеры начнут собираться поближе друг к другу и вскоре образуют мета-форму. Точно так же, как стая птиц в полете выстраивается клином. -- И какую форму образуют камеры? -- спросил представитель одной из компаний-инвесторов. -- Они выстроятся в форме сферы, -- ответила Джулия. -- С маленьким отверстием на одной стороне. На первый взгляд может показаться, что это похоже на стадию бластулы в развитии зародыша. Но в результате получается подобие глаза, состоящее из множества отдельных частиц. И изображение, которое получает этот глаз, складывается из данных миллионов фотонных детекторов. Точно так же, как человеческий глаз получает изображение от светочувствительных клеток сетчатки -- палочек и колбочек. Джулия повернулась к монитору, на котором снова и снова прокручивался один и тот же сюжет. Камеры попадали в кровяное русло неорганизованной массой, похожей на пчелиный рой, на бесформенное облако внутри кровеносного сосуда. Поток крови сразу же растягивал это облако в длинную ленту. Но уже через несколько секунд лента начинала стягиваться, приближаясь к сферической форме. Постепенно сфера становилась все более правильной и все более плотной. В конце концов стало казаться, что эта сфера цельная и твердая. -- Это образование наверняка напоминает вам человеческий глаз -- и не без причины. Компания "Ксимос" действительно стремилась имитировать органическую морфологию, -- сказала Джулия. -- Поскольку мы работаем с органическими молекулами, мы не можем не учитывать, что за миллионы лет эволюции в окружающем нас мире накопилось множество комбинаций из молекул, которые действуют весьма эффективно. Поэтому мы их и используем. -- Надеюсь, вам не хочется заново изобрести колесо? -- спросил кто-то. -- Именно. Только не колесо, а глаз. Джулия подала знак, плоская антенна опустилась и замерла в нескольких дюймах над телом пациента на операционном столе. -- Эта антенна питает камеры энергией и принимает передаваемые сигналы, -- объяснила Джулия. -- Конечно же, изображение можно сохранить в цифровом виде, обработать, разделить на фрагменты -- с ним можно делать все, что мы делаем с цифровыми изображениями. А теперь, если больше нет никаких вопросов, мы начнем демонстрацию. Джулия присоединила к шприцу иглу и вколола ее в резиновую ампулу на аппарате для внутривенных инъекций. -- Отсчет времени. -- Ноль точка ноль. -- Начинаем. Она быстро надавила на плунжер. -- Как видите, я делаю это быстро, -- сказала она. -- В нашей процедуре нет ничего сложного. Мы нисколько не рискуем что-нибудь повредить. Если микротурбулентные завихрения, которые возникают при прохождении сквозь иглу шприца, испортят тысячу камер, -- ничего страшного. У нас останется еще несколько миллионов. Вполне достаточно для того, чтобы сделать свое дело. -- Джулия вынула иглу. -- Ну вот. Как правило, нам нужно подождать около десяти секунд, чтобы камеры выстроились в форме сферы, и тогда мы начнем получать изображение... Смотрите, кажется, что-то уже начинается... И вот -- пожалуйста. Судя по изображению на экране, камера неслась вперед со значительной скоростью сквозь нечто, напоминающее поле астероидов. Только астероидами были эритроциты -- красные кровяные тельца -- круглые красноватые мешочки, движущиеся в прозрачной, слегка желтоватой жидкости. Потом показался лейкоцит -- гораздо более крупная беловатая клетка. На мгновение она заполнила весь экран, потом исчезла. То, что я видел на экране, больше напоминало видеоролик из компьютерной игры, а не медицинское исследование. -- Джулия, -- сказал я. -- Это потрясающе. Джулия придвинулась ко мне поближе и улыбнулась. -- Я знала, что это произведет на тебя впечатление. На экране Джулия говорила: -- Мы ввели камеры в вену, следовательно, в этих эритроцитах содержится мало кислорода. Сейчас наша камера приближается к сердцу. Вы можете видеть, как увеличивается диаметр сосудов по мере продвижения вверх по венозной системе... И вот сейчас мы попадаем внутрь сердца... Вы видите, как пульсирует поток крови в результате сокращения желудочков сердца... Действительно, я видел, как камера приостанавливается, потом снова движется дальше, потом снова приостанавливается. В качестве звукового сопровождения Джулия включила шум биения сердца. Питер лежал на столе неподвижно, над самым его телом нависала плоская антенна. -- Мы входим в правое предсердие и сейчас увидим митральный клапан. Активировав микрофибриллы, мы замедлим движение камеры. А вот и клапан... Мы -- в сердце. Я увидел красные створки, похожие на рот, который все время открывался и закрывался. Потом камера проскочила сквозь отверстие и оказалась в желудочке, а потом снова попала в сосуды. -- Теперь мы направляемся в легкие... Сейчас вы увидите то, чего еще никто никогда не видел, -- процесс обогащения эритроцитов кислородом. Пока я смотрел, кровеносные сосуды стали быстро уменьшаться в диаметре, а потом эритроциты начали один за другим раздуваться и наливаться ярко-красным цветом. Все происходило чрезвычайно быстро. Прошло меньше секунды -- и все эритроциты сделались ярко-красными. -- Теперь красные кровяные тельца богаты кислородом, -- сказала Джулия, -- и мы снова возвращаемся к сердцу. Я повернулся к Джулии на кровати и сказал: -- Это фантастическая штука! Но глаза у нее были закрыты, и дышала она ровно и тихо. -- Джулия... Она спала. Джулия всегда засыпала, когда смотрела телевизор. И не удивительно, что она заснула во время показа записи собственной презентации. В конце концов, она это уже видела. И сейчас было очень поздно. Я решил, что смогу досмотреть все до конца в другой раз. Признаться, эта презентация длилась довольно долго. Сколько времени я ее смотрю? Когда я повернулся, чтобы выключить телевизор, мой взгляд скользнул по цифровому коду, который мелькал внизу экрана. Цифры быстро сменялись, отсчитывая сотни секунд. Слева внизу экрана светились другие цифры, и они не менялись. Я нахмурился. Это была дата. Я не обратил на нее внимания раньше, потому что она была в международном формате, -- сначала год, потом число и месяц. 02.21.09. Двадцать первое сентября. Вчерашняя дата. Она записывала этот ролик вчера, а не сегодня. Я выключил телевизор, потом выключил ночник. Лег на подушку и попытался заснуть. День второй. 09:02 Нам было нужно купить обезж. мол., гренки-кол., кукур. печ., жел. кол., средство для мытья посуды -- и что-то еще, только я не смог разобрать то, что сам же и написал. Я стоял в проходе между рядами полок в супермаркете и расшифровывал свою записку. Рядом кто-то сказал: -- Привет, Джек! Как дела? Я поднял голову и увидел Рики Морса, начальника одного из отделов в "Ксимосе". -- Привет, Рики. Я пожал ему руку, искренне радуясь встрече. На Рики всегда было приятно посмотреть. Загорелый, стройный и мускулистый, с коротко остриженными светлыми волосами и ослепительной улыбкой, он был похож на серфингиста. Рики был всего на несколько лет моложе меня, но казался вечно юным. Я дал ему его первую работу, сразу после колледжа, и Рики быстро продвинулся в управленческие структуры. Благодаря своей жизнерадостности и располагающим манерам Рики стал идеальным проектным менеджером, несмотря на то, что он был склонен замалчивать проблемы и вызывать у руководства нереальные ожидания относительно сроков окончания проекта. Джулия говорила, что из-за этого у "Ксимоса" иногда случались неприятности. Рики любил давать обещания, которые не мог сдержать. И иногда он говорил правду не до конца. Но он был таким веселым и привлекательным, что ему всегда все прощали. По крайней мере, я прощал, когда он работал у меня. Мне нравился Рики. Я относился к нему почти как к младшему брату. Это я дал ему рекомендации для работы в "Ксимосе". Рики толкал перед собой тележку, наполненную одноразовыми подгузниками в больших пластиковых упаковках. У него тоже дома был маленький ребенок. Я спросил, почему он в магазине, а не на работе. -- Мэри простудилась, а наша домработница сейчас в Гватемале. Вот я и пообещал сходить за покупками. -- Я смотрю, ты берешь "Хаггис", -- заметил я. -- А я всегда беру только "Памперсы". -- По-моему, "Хаггис" лучше впитывают, -- сказал Рики. -- А "Памперсы" слишком тугие. Натирают ребенку ножки. -- Зато в "Памперсах" есть слой, который отводит жидкость вглубь, и поверхность всегда сухая, -- возразил я. -- С "Памперсами" у нас почти не бывает сыпи. -- Когда я пробовал "Памперсы", у них все время отклеивались липучки. И когда набиралось много жидкости, она протекала малышу на ножки, добавляя нам хлопот. Не знаю, но, по-моему, "Хаггис" лучше. Женщина, которая проходила мимо с тележкой для покупок, посмотрела на нас как-то странно. Мы рассмеялись -- оба сразу подумали, что разговариваем, как в рекламном ролике. Рики сказал нарочито громко, глядя в спину уходившей женщине: -- Ну, так как тебе "Великаны"? -- Блин, да я даже не знаю -- выиграли они или продули? -- ответил я и почесал в затылке. Мы снова рассмеялись, потом вместе пошли вдоль полок с товарами, толкая перед собой тележки. Рики сказал: -- Хочешь знать правду? Просто Мэри больше нравятся "Хаггис" -- вот и все. -- Понятно. Рики заглянул в мою тележку и сказал: -- Вижу, ты покупаешь обезжиренное органическое молоко... -- Брось, Рики, -- мне больше не хотелось препираться. -- Как дела у вас в офисе? -- Знаешь, все идет отлично -- просто на удивление, -- ответил он. -- По-моему, технология продвигается прекрасно. Недавно мы показывали ее богатым дядям, и все прошло замечательно. -- Как там Джулия? -- спросил я как можно осторожнее. -- У нее все отлично. Насколько я знаю, -- сказал Рики. Я взглянул на него. Не стал ли он вдруг слишком сдержанным? Не старается ли следить за выражением своего лица? Не пытается ли что-нибудь утаить? Непонятно. -- Вообще-то я вижу ее нечасто, -- продолжал Рики. -- В последнее время она редко появляется в офисе. -- Признаться, дома она тоже бывает мало. -- Да, она почти все время проводит на производственном комплексе. Там сейчас творится основное действо. -- Рики быстро взглянул на меня. -- Знаешь, это из-за нового технологического процесса. Производственный комплекс компании "Ксимос" был построен в рекордные сроки, особенно учитывая то, насколько сложное у них производство. В этом здании они собирали молекулы из отдельных атомов. Складывали фрагменты молекул в единое целое, как в конструкторе Лего. Большая часть работы совершалась в вакууме и требовала чрезвычайно мощного магнитного поля. Поэтому на фабрике "Ксимоса" было множество громадных вакуумных насосов и мощные холодильные системы для охлаждения электромагнитов. Но, по словам Джулии, основное технологическое оборудование этого комплекса было уникально. Ничего подобного нигде и никогда еще не строили. Я сказал: -- Поразительно, что им удалось так быстро построить фабрику. -- Ну, знаешь, приходится поторопиться. "Молекулярная Динамика" дышит нам в затылок. Мы должны были построить фабрику и запустить производство, должны были пустить запатентованные технологии на конвейер. Но эти парни из "МолДина" и "НаноТеха" все равно не очень отстали от нас. Мы оторвались на несколько месяцев, не больше. Может, на полгода -- если повезет. -- Значит, вы уже собираете молекулы на фабрике? -- спросил я. -- Точно, Джек. Собираем, по полной программе. Уже, наверное, несколько недель. -- Не знал, что Джулия интересуется такими вещами, -- я всегда считал Джулию специалистом по людям -- учитывая, что в прошлом она была психологом. -- Признаться, она очень увлеклась этой технологией. Кроме того, они там занимаются еще и программированием, причем очень плотно, -- сказал Рики. -- Ну знаешь -- повторяющиеся циклы по мере усовершенствования производства. Я кивнул. -- А что программируют? -- Распределенная обработка данных. Мультиагентные сети. Так мы заставляем отдельные элементы действовать согласованно, как единое целое. -- И все это для того, чтобы сделать медицинскую камеру? -- Да. -- Рики помолчал и добавил: -- Кроме всего прочего. Он посмотрел на меня немного смущенно, как будто только что нарушил договор о неразглашении производственных секретов. -- Можешь не рассказывать, -- успокоил его я. -- Нет-нет, -- быстро сказал он. -- Боже мой, Джек, мы же с тобой так давно друг друга знаем, -- он хлопнул меня по плечу. -- И твоя супруга у нас в начальстве. Я имею в виду -- какие проблемы? Но Рики по-прежнему казался смущенным. Выражение его лица не соответствовало словам, которые он говорил. А еще Рики отвел взгляд в сторону, когда произносил слово "супруга". Дальше разговор не клеился, и я напрягся. Это было такое неприятное внутреннее напряжение, которое возникает, когда ты думаешь, что другой парень что-то знает, но тебе не рассказывает -- потому что смущается и не знает, как такое сказать, потому что не хочет в это впутываться, потому что на такое опасно даже намекать, потому что он думает, что ты сам должен во всем разобраться. Особенно если он знает что-то такое о твоей жене. Например, что она гуляет налево. Он смотрит на тебя, как на смертельно раненного или даже ходячего покойника, но не может ничего тебе сказать. Из собственного жизненного опыта я знал, что мужчины никогда не рассказывают другим мужчинам, если знают что-то этакое об их женах. Зато женщины всегда рассказывают другим женщинам, если узнают об изменах их мужей. В этом-то все и дело. Но я был так напряжен, что мне хотелось... -- Ого, я совсем забыл про время, -- сказал Рики и лучезарно улыбнулся. -- Я задержался, Мэри меня убьет -- надо бежать! Она и так уже недовольна, потому что мне придется следующие несколько дней пробыть на фабрике. Так что и меня не будет в городе, пока наша домработница в отъезде... -- он пожал плечами. -- Ну, ты знаешь, как это бывает. -- Да, конечно. Удачи! -- Ну, счастливо! Мы пожали друг другу руки и распрощались. Рики укатил свою тележку за угол витрины и исчез. Иногда очень трудно заставить себя думать о чем-то неприятном. Никак не удается сосредоточиться на проблеме. Мысли словно сами собой ускользают куда-то в сторону -- нет уж, спасибо, давайте сменим тему... Именно это со мной сейчас и происходило. Я не мог думать о Джулии, поэтому стал думать о том, что Рики рассказал мне об их производственном комплексе. И в конце концов я решил, что это имеет смысл, хотя и противоречит общепринятому мнению о нанотехнологиях. Среди тех, кто занимается нанотехнологиями, давно уже ходили разговоры, что, как только будет изобретен способ производить что-то на молекулярном уровне, это окажется также просто, как пробежать милю за четыре минуты. Любой сможет это сделать, и с конвейеров множества фабрик по всему миру хлынет нескончаемый поток чудесных молекулярных созданий. Волшебные новые технологии за считанные дни изменят жизнь людей -- стоит только кому-нибудь придумать, как их сделать. Но, конечно же, это никогда не произойдет. Сама эта идея абсурдна. Потому что, в сущности, производство молекул ничем принципиально не отличается от производства компьютеров, или производства автомобилей, или какого-нибудь другого производства. Понадобится много времени, чтобы отладить его как следует. Собственно, сборка новых молекул из отдельных атомов очень напоминает создание компьютерной программы из отдельных цепочек кодов. А компьютерные программы никогда не получаются сразу, с первой "сборки". Программистам всегда приходится проверять все и перепроверять, находить прорехи в программе и исправлять неудачные цепочки кодов. И даже когда компьютерная программа составлена, она никогда, никогда не работает правильно с первого раза. И со второго тоже. И с сотого. Программу приходится исправлять и подчищать, дополнять и усовершенствовать снова и снова, снова и снова. И снова. Считается, что с изготовлением молекул получится то же самое -- их придется исправлять и совершенствовать снова и снова, прежде чем они наконец начнут работать правильно. А если "Ксимос" хочет, чтобы "рои" молекул действовали согласованно, им надо будет выверять и совершенствовать еще и способ сообщения молекул друг с другом, какими бы ограниченными ни были эти сообщения. Потому что, если молекулы взаимодействуют между собой, получается примитивная сеть. Чтобы организовать ее работу, наверное, придется использовать программу распределения сигналов в сети. Программу такого типа, какие я разрабатывал для компании "МедиаТроникс". Я прекрасно мог представить, как пыхтят они над программами параллельно с производством своих молекул. Однако я никак не представлял себе, чем там может заниматься Джулия, пока они это делают. Производственный комплекс "Ксимоса" расположен довольно далеко от центрального офиса фирмы. Фабрика находится в такой глухомани -- где-то посреди пустыни возле Тонопа, в штате Невада. А Джулия никогда не любила торчать в глухомани. Я сидел в приемной у педиатра, потому что малышке нужно было сделать очередную прививку. В комнате было четыре мамаши, которые укачивали больных детей, пока старшие дети играли на полу. Мамаши разговаривали друг с другом, а на меня упорно не обращали внимания. Я давно уже к этому привык. Мужчина-домохозяйка, мужчина в учреждении вроде педиатрической клиники -- явление необычное. Но, кроме того, это признак чего-то нехорошего, неблагополучного. Вероятно, с этим мужчиной что-то неладно, если он не может найти работу. Может быть, он алкоголик или наркоман, а может, он бродяга и тунеядец. Какой бы ни была причина, мужчина в приемной педиатра посреди рабочего дня -- это ненормально. Поэтому все мамаши дружно делали вид, будто меня здесь нет. Правда, они время от времени беспокойно посматривали в мою сторону, как будто я мог подкрасться сзади и изнасиловать их, стоит им только повернуться ко. мне спиной. Даже медсестра, Глория, отнеслась ко мне с недоверием. Она с подозрением посмотрела на малышку, которая совсем не плакала, а тихонько сопела у меня на руках. -- По какому вы, собственно, поводу? Я сказал, что мы пришли на прививку. -- Она бывала здесь раньше? -- Да, она наблюдается у доктора с рождения. -- Вы родственники? -- Да, я ее отец. В конце концов, нас пропустили на прием. Доктор пожал мне руку и держался очень дружелюбно. Он не спрашивал, почему с малышкой пришел я, а не моя жена или домработница. Малышке сделали две инъекции. Аманда расплакалась. Я начал укачивать ее, стараясь успокоить. -- Возможно, будет небольшая припухлость и покраснение вокруг места Инъекций. Позвоните мне, если это не пройдет в течение двух суток. Потом я вышел обратно в приемную и попытался вытащить кредитную карточку и расплатиться, одновременно успокаивая малышку. Как раз тогда и позвонила Джулия. -- Привет! Что ты делаешь? Наверное, она услышала плач ребенка. -- Плачу за прием у педиатра. -- У вас неприятности? -- Вроде того... -- Ладно, слушай, я только хотела сказать, что сегодня приду с работы рано -- наконец-то! -- и успею к ужину. Может, мне чего-нибудь купить по дороге? -- Вот здорово! -- сказал я. Тренировка у Эрика затянулась. Уже начало темнеть. Этот тренер всегда занимался с ребятами допоздна. Я расхаживал вдоль футбольного поля и пытался решить, стоит ли мне на это жаловаться. Родителям всегда очень трудно понять, балуют они детей или всего лишь обоснованно опекают. Николь позвонила по мобильнику и сказала, что ее театральная репетиция уже закончилась, и спрашивала, где я и почему я ее не забрал? Я сказал, что все еще с Эриком, и спросил, не сможет ли она доехать домой вместе с кем-нибудь из подружек. -- Ну, па-а-па... -- процедила Ники с отчаянием в голосе. Можно подумать, я предлагал ей ползти домой на четвереньках. -- Эй, послушай, мы здесь застряли надолго. Она ответила очень язвительно: -- Ну да, конечно. -- Это еще что за тон? Но еще через несколько минут тренировка внезапно закончилась. На футбольное поле выехала большая зеленая машина с цистерной и вышли двое рабочих в масках и резиновых перчатках, с бачками за спиной для опрыскивания. Они собирались разбрызгивать какой-то детергент от сорняков или еще что-то в том же духе, и до завтра все занятия на поле отменялись. Я позвонил Николь и сказал, что заеду за ней. -- Когда? -- Мы уже выезжаем. -- А как же тренировка этого гаденыша?