... -- Вряд ли. -- Почему нет? -- О несчастных случаях родственникам всегда сразу сообщают. Никакого несчастного случая не было. -- Мне кажется, ты расстроен, Джек. -- Не знаю. Наверное. Эллен немного помолчала, потом сказала: -- Джек, у тебя проблема. Почему ты ничего не предпринимаешь? -- Но что, например, я могу сделать? -- Например, ты можешь проконсультироваться у семейного психолога. Или поговорить с адвокатом. -- Этого только не хватало. -- Ты думаешь, не стоит? -- спросила она. -- Я не знаю. Нет. Пока еще нет. -- Джек, она не ночевала дома этой ночью и даже не позвонила. Эта женщина бросает тебе такие толстые намеки, которых просто невозможно не заметить. Что тебе еще не ясно? -- Я не знаю. -- Ты слишком часто говоришь "я не знаю". Ты это хотя бы замечаешь? -- Наверное, да. Моя сестра помолчала, потом спросила: -- Джек, с тобой все в порядке? -- Я не знаю. -- Хочешь, я приеду к тебе на пару дней? Я могу приехать, без проблем. Я собиралась выехать за город с приятелем, но его компания как раз делает закупки. Так что я свободна и, если хочешь, могу к тебе приехать. -- Да нет, все в порядке. -- Ты уверен? Я за тебя беспокоюсь. -- Нет, нет, -- сказал я. -- Беспокоиться не из-за чего. -- У тебя подавленное настроение? -- Нет. Почему ты об этом спрашиваешь? -- Спишь хорошо? Спортом занимаешься? -- Если честно, со спортом у меня не очень. Эллен вздохнула. -- А на работу ты устроился? -- Нет. -- Есть какие-нибудь перспективы? -- Вообще-то нет. Нет. -- Джек, -- сказала она. -- Тебе нужно посоветоваться с адвокатом. -- Наверное, чуть погодя я так и сделаю. -- Джек, да что с тобой такое? Ты же сам мне все рассказал. Твоя жена к тебе охладела, злится на тебя. Она врет тебе. Она ведет себя странно с детьми. Она, судя по всему, вообще не заботится о семье. Она злится и подолгу не приходит домой. И чем дальше -- тем все становится только хуже. Ты подозреваешь, что у нее появился любовник. Этой ночью она вообще не явилась домой и даже не позвонила. И ты не собираешься ничего предпринимать -- пусть все и дальше продолжается в том же духе? -- Я не знаю, что мне делать. -- Я сказала тебе, что делать. Сходи к адвокату. -- Ты думаешь, стоит? -- Я совершенно уверена. -- Я не знаю... Эллен вздохнула. -- Джек, послушай. Я знаю, что ты иногда бываешь излишне пассивным, но... -- Я не пассивный, -- возразил я и добавил: -- Терпеть не могу, когда ты заставляешь меня что-то делать. -- Твоя жена кладет на тебя, ты подозреваешь, что она готовит тебе судебный иск, чтобы отнять у тебя детей, а ты смотришь на это сквозь пальцы и ничего не делаешь. По-моему, это и есть пассивность. -- А что, по-твоему, я должен делать? -- Я тебе уже сказала, -- Эллен снова вздохнула. -- Хорошо. Я приеду тебя навестить, на пару дней. -- Эллен... -- Не спорь со мной. Я все равно приеду. Можешь сказать Джулии, что я хочу помочь с детьми. Сегодня днем я буду у тебя. -- Но... -- Не спорь. И она положила трубку. Я не пассивный. Я задумчивый. Эллен очень энергичная, и характер у нее самый подходящий для психолога -- она любит говорить людям, что они должны делать. Если честно, я думаю, что она слишком напористая. А она думает, что я слишком пассивный. Вот как Эллен обо мне думала. В конце семидесятых я поступил в Стенфорд на отделение биологии популяций. Биология популяций -- чисто академическая наука, работу в этой области можно найти только в университетах. Но в наши дни биология популяций претерпела революционные изменения благодаря полевым исследованиям жизни животных и успехам в генетике. Для обоих передовых направлений необходим компьютерный анализ с использованием продвинутых математических алгоритмов. Я не смог найти программы, необходимые для моих исследований, поэтому я начал составлять их сам. Так я постепенно перешел в другую неперспективную, чисто академическую науку -- компьютерное программирование. Но мой переход к новой специализации неожиданно совпал с подъемом Кремниевой Долины и компьютерным бумом. Малочисленные специалисты в первых компаниях делали состояния в восьмидесятых, и я тоже неплохо заработал в первой компании, в которую устроился. Я встретил Джулию, и мы поженились, у нас появились дети. Все было прекрасно. Мы оба много зарабатывали, не особенно напрягаясь. Я перешел в другую компанию -- на место с большей ставкой, большими приработками, большими возможностями. В девяностые я был на волне, работал в самой передовой области. К тому времени я перестал сам заниматься программированием и руководил разработкой новых программ. Все складывалось как будто само собой, мне не приходилось делать никаких особых усилий, чтобы добиться успеха. Я просто плыл по течению жизни. Мне никогда не приходилось самоутверждаться и кому-то что-то доказывать. Так обо мне думала Эллен. Сам я воспринимал это совсем по-другому. В компаниях Кремниевой Долины была самая жестокая конкуренция за всю историю планеты. Каждый должен был работать по сотне часов в неделю. Постоянно приходилось гнать работу, чтобы не отстать от конкурентов. Время, отпущенное на разработку, постоянно урезалось. Сначала на разработку нового программного продукта или новой версии отводилось три года. Потом этот срок сократили до двух лет. Потом -- до восемнадцати месяцев. Теперь на это отводится двенадцать месяцев, новую версию нужно выпускать каждый год. Если учесть, что на выявление и полное устранение дефектов уходит не меньше четырех месяцев, то на саму работу остается всего восемь. Восемь месяцев -- на то, чтобы перелопатить миллионы строчек кода и убедиться, что они работают нормально. Другими словами, Кремниевая Долина -- не место для пассивных людей, и я никакой не пассивный. Я не сидел на заднице ни единой минуты, ни одного дня. И мне каждый день приходилось самоутверждаться и доказывать свою состоятельность -- иначе я бы пропал. Вот как я о себе думал. И я уверен, что прав я, а не Эллен. Но кое в чем Эллен тоже права. В моей карьере долго держалась полоса удачи. Поскольку изначально я специализировался по биологии, это дало мне преимущество, когда начали делать компьютерные программы, имитирующие биологические системы. На самом деле были и такие программисты, которым приходилось метаться между компьютерными симуляторами и наблюдениями за животными в дикой природе, чтобы применить уроки, почерпнутые из одного, в другом. Более того, я занимался биологией популяций -- наукой о группах живых существ. А компьютерная наука развивалась в направлении все более массивного использования параллельных сетевых структур -- программирования популяций самостоятельных разумных агентов. Чтобы разбираться с популяциями агентов, необходим особый склад мышления. А я много лет учился думать такими категориями. Поэтому я прекрасно соответствовал требованиям, которые предъявлялись к специалистам в новых областях программирования. И я многого достиг в этой области. Я оказался в правильное время в правильном месте. Это действительно была правда. Агентно-базированные программы, которые моделировали поведение биологических популяций, приобретали все большее значение в реальном мире. Например, мои собственные программы, имитирующие пищевое поведение популяции муравьев, использовались для регулирования работы больших коммуникационных сетей. Наши программы, основанные на модели поведения рабочих термитов в колонии, применялись для контролирования термостаза в небоскребах. Очень близки к этому были программы, моделирующие генетический отбор, и они применялись в очень многих областях. Например, была такая программа -- свидетелю в суде показывали портреты девяти лиц и спрашивали, кто из них больше всего похож на преступника (причем преступника среди них не было), потом показывали еще девять лиц и снова предлагали выбрать самого похожего. И после многократных показов разных лиц, на основе тех портретов, которые выбирал свидетель, компьютерная программа постепенно синтезировала гораздо более адекватное изображение преступника, чем могли бы нарисовать полицейские художники по словесному описанию. Свидетелям не нужно было говорить, почему именно они выбрали то или иное лицо, свидетели просто выбирали, а программа обрабатывала данные. А потом биотехнологические компании обнаружили, что не могут успешно создавать новые протеины, потому что протеины имели тенденцию сопоставляться случайным образом. Поэтому теперь новые протеины "эволюционировались" с помощью программ генетической селекции. Все эти процедуры стали обычными и привычными всего за несколько последних лет. Возможности таких программ все больше расширялись, их значение постоянно возрастало. Поэтому -- да, я действительно оказался в правильное время в правильном месте. Но только я не пассивный. Мне просто повезло. Я еще не помылся и не побрился. Я пошел в ванную, стянул футболку и стал рассматривать себя в зеркале. И поразился тому, какой рыхлый у меня живот. А ведь я этого даже не замечал. Конечно, мне уже сорок лет, и, если честно, в последнее время я мало занимался спортом. Не потому, что у меня депрессия. Я все время был занят с детьми и все время сильно уставал. Мне просто в голову не приходило заняться физкультурой. Я смотрел на свое отражение в зеркале и думал -- неужели Эллен права? Со знаниями по психологии есть одна проблема -- их невозможно применить к себе самому. Люди могут быть невероятно проницательными в отношении своих друзей, родственников, детей. Но в себе самих они разобраться не могут. Те же самые люди, которые хладнокровно и трезво смотрят на окружающий мир, о себе самих могут только фантазировать. Психология не срабатывает, когда ты смотришь в зеркало. Насколько мне известно, этому странному явлению нет объяснения. Лично я всегда думал, что разгадка кроется в компьютерном программировании, в процедуре, которая называется рекурсия. Рекурсия означает, что программу как бы зацикливают на самой себе, заставляя использовать только ту информацию, которая содержится в ней самой, много раз, пока не будет получен какой-то результат. Рекурсия используется, например, в алгоритмах сортировки данных. Но это нужно делать осторожно, потому что существует риск бесконечного регресса. Бесконечный регресс -- это компьютерный аналог зеркальной комнаты, где зеркала отражаются в зеркалах и получается бесконечное множество отражений. Программа продолжает работать, повторяя один и тот же процесс, но ничего не происходит, никакого результата не получается. И машина зависает. Я всегда думал, что нечто подобное происходит, когда человек пытается обратить свой внутренний психологический аппарат на самого себя. Мозг зависает. Мыслительный процесс продолжается, снова и снова повторяя одни и те же действия, но никаких выводов не получается. Да, наверное, это действительно так и есть -- ведь известно, что о самом себе человек может думать бесконечно. Некоторые думают немного иначе. Однако люди, как правило, никогда не меняются в результате интенсивного самоанализа. И не начинают лучше себя понимать. Очень редко случается, что таким образом человек узнает о себе что-то новое. Как видно, нужен кто-то другой, чтобы сказать тебе, кто ты такой, или подержать перед тобой зеркало. Если задуматься, это кажется очень странным. А может, и нет. В отношении искусственного интеллекта давно существует вопрос, способна ли программа осознать саму себя? Большинство программистов считают, что это невозможно. Потому что даже у людей ничего не получается, как бы ни пытались они это сделать. Но есть и более фундаментальная версия подобного вопроса, философский вопрос -- может ли машина понять, что она делает? Некоторые считают, что это тоже невозможно. Машина не может осознать себя по той же причине, по какой мы не можем укусить свои собственные зубы. И, похоже, это в самом деле правда. Человеческий мозг -- самая сложная структура в известной вселенной, но мозги все-таки очень мало знают о самих себе. В последние тридцать лет такие вопросы повсеместно обсуждались за кружечкой пива в пятницу вечером, после работы. Но их никто не воспринимал всерьез. Однако в последнее время эти философские вопросы приобрели новое значение и стали очень важными -- из-за быстрого прогресса в воспроизведении определенных функций мозга. Не всего мозга в целом, а только отдельных его функций. Например, как раз перед тем, как меня уволили, наша команда использовала мультиагентную обработку данных для того, чтобы вложить в компьютер возможность обучаться, распознавать последовательности в потоке данных, понимать естественные языки, определять приоритетность и, соответственно, переключаться на более важные задачи. Лучше всего получалось с накоплением опыта. А на это способны далеко не все люди. Зазвонил телефон. -- Ты уже поговорил с адвокатом? -- Бога ради, еще нет! -- В четырнадцать десять я прилетаю в Сан-Хосе. Около пяти буду у тебя дома. -- Послушай, Эллен, это не так уж необходимо... -- Я знаю. Я просто еду за город отдыхать. Мне нужно немного проветриться. Скоро увидимся, Джек. Она положила трубку. Ну вот, теперь сестра взялась мною командовать. Как бы то ни было, я считал, что не обязательно звонить адвокату именно сегодня. У меня было столько дел. Нужно было забрать вещи из химчистки, и я поехал туда. Напротив химчистки, через дорогу, был "Старбакс", и я зашел туда выпить кофе с молоком. И увидел там Гэри Мардера, своего адвоката, в компании очень молоденькой блондинки в джинсовых шортах и короткой майке с бахромой, которая не прикрывала живота. Они стояли в очереди у кассы и прижимались друг к другу. По виду девица была не старше студентки колледжа. Я смутился и хотел выйти из кафе, но Гэри заметил меня и помахал рукой: -- Привет, Джек! -- Привет, Гэри! Он протянул руку, и я ее пожал. Гэри сказал: -- Познакомься, это Мелисса. Я поздоровался с девицей: -- Привет, Мелисса! -- О, привет! Похоже, ее совсем не смутило, что я их прервал. Но точно я не мог сказать. Мелисса окинула меня рассеянным взглядом, каким очень юные девушки обычно смотрят на всех мужчин. Она была, наверное, всего лет на шесть старше моей Николь. Что она делает с таким человеком, как Гэри? -- Ну, как дела, Джек? -- спросил Гэри, обвивая рукой обнаженную талию Мелиссы. -- Да в общем-то все нормально. -- Правда? Вот и хорошо, -- сказал Гэри, однако нахмурился и пристально посмотрел на меня. -- Ну, э-э... -- я стоял растерянный и чувствовал себя глупо рядом с этой девицей. Она явно хотела, чтобы я поскорее ушел. Но я подумал о том, что Эллен обязательно скажет: "Ты встретил своего адвоката и даже не спросил его ни о чем?" Поэтому я сказал: -- Гэри, можно поговорить с тобой пару минут? -- Конечно. Он дал девушке денег, чтобы расплатиться за кофе, и мы отошли в дальний конец зала. Я понизил голос и сказал: -- Знаешь, Гэри, я думаю, мне стоит проконсультироваться у адвоката по бракоразводным делам. -- Почему? -- Потому что я думаю, что Джулия завела себе любовника. -- Ты думаешь? Или ты знаешь это наверняка? -- Нет. Я не знаю наверняка. -- Значит, ты только подозреваешь это? -- Да. Гэри вздохнул и выжидательно посмотрел на меня. Я сказал: -- Вообще-то есть еще кое-что. Она начала говорить, что я настраиваю против нее детей. -- Охлаждение привязанности, -- сказал он и кивнул. -- Законная формулировка обвинения. Когда она делала такие заявления? -- Когда мы ссорились. Гэри снова вздохнул. -- Джек, семейные пары бросаются еще и не такими кусками дерьма, когда ссорятся. Это вовсе не обязательно должно что-то значить. -- Я думаю, у нас все серьезно. И это очень меня беспокоит. -- Это тебя тревожит? -- Да. -- Ты обращался к семейному психологу? -- Нет. -- Обратись. -- Почему? -- По двум причинам. Во-первых, ты должен это сделать. Вы с Джулией женаты уже давно, и, насколько я знаю, у вас вроде бы все было нормально. А во-вторых, потому, что тем самым ты откроешь список действий, направленных на спасение брака, -- что опровергает обвинение в охлаждении привязанности. -- Да, но... -- Если ты прав, и она действительно готовит против тебя обвинение, значит, ты должен быть крайне осторожным, мой друг. Охлаждение отношений -- серьезное обвинение, и опровергнуть его очень трудно. Дети недовольны мамочкой -- а судьи скажут, что это ты настроил их против нее. Как ты докажешь, что это не так? Никак. Плюс ко всему ты долго сидел дома, поэтому легче будет поверить, что обвинение справедливо. Судьи сочтут, что ты не удовлетворен своим положением и, возможно, обижен на свою работающую супругу. -- Гэри поднял руку. -- Я знаю, знаю, что это неправда, Джек. Но такие доводы просто сами напрашиваются, можешь мне поверить. И ее адвокат обязательно их приведет. Ты обижен на успешную жену, завидуешь ей и из-за этого настраиваешь против нее детей. -- Но это же полная чушь! -- Конечно. Я это знаю, -- Гэри похлопал меня по плечу. -- Сходи к хорошему консультанту по семейным вопросам. Если не знаешь, к кому обратиться, -- позвони в мой офис, и Барбара назовет тебе пару достойных консультантов. Я позвонил Джулии, чтобы сказать, что Эллен приезжает к нам погостить на пару дней. Конечно же, дозвониться я не смог, пришлось отправить сообщение по голосовой почте. Я отправил длинное сообщение, объясняя, что произошло. Потом я поехал за покупками. Нужно было закупить дополнительные продукты, поскольку Эллен будет у нас гостить. Я катил тележку с покупками по супермаркету, когда мне позвонили из больницы. Это опять был безбородый доктор из отделения неотложной помощи. Он поинтересовался, как дела у Аманды, и я сказал, что посинение уже почти прошло. -- Хорошо, -- сказал он. -- Рад, что у вас все в порядке. Я спросил: -- А как насчет магниторезонансного исследования? Доктор сказал, что результаты магниторезонансного исследования ненадежны, потому что аппарат сломался и не снял никаких показаний при обследовании Аманды. -- Вообще-то мы беспокоимся о данных всех обследований за последние несколько недель, -- признался врач. -- Потому что машина, по-видимому, постепенно выходила из строя. -- Что вы имеете в виду? -- В ней произошла коррозия или что-то вроде того. Все чипы памяти превратились в пыль. Я похолодел, вспомнив МР3-плеер Эрика, и спросил: -- А из-за чего такое могло случиться? -- Пока техники полагают, что чипы разрушились из-за какого-то газа, который просачивался из проводки в стенах, возможно, в течение ночи. Вроде бы какой-нибудь хлорсодержащий газ мог вызвать такую коррозию. Однако тут загвоздка -- повреждены только чипы памяти. Все остальные чипы в отличном состоянии. С каждой минутой все становилось все более странным. И несколько минут спустя странностей опять прибавилось -- мне позвонила Джулия, бодрая и веселая, и сообщила, что сегодня приедет домой днем, задолго до ужина. -- Как здорово, что у нас погостит Эллен, -- сказала она. -- А почему она вдруг решила приехать? -- Наверное, ей просто захотелось на пару дней выбраться из города. -- Замечательно. Тебе наверняка будет приятно, что несколько дней с тобой дома побудет кто-то еще. Кто-то взрослый. -- Конечно. Я ожидал, что она как-нибудь объяснит, почему не ночевала дома. Но Джулия сказала только: -- Знаешь, Джек, мне нужно бежать. Я тебе потом еще позвоню... -- Джулия, подожди... -- сказал я. -- Что? Я замялся, не зная, как сказать о таком. -- Я беспокоился о тебе прошлой ночью. -- Правда? Почему? -- Ты не приехала домой. -- Милый, я же тебе звонила. Мне пришлось задержаться на фабрике. Ты что, не проверял сообщения на своем телефоне? -- Проверял... -- И не получал от меня сообщения? -- Нет. Не получал. -- Ну, я не знаю, как это вышло. Я оставляла тебе сообщение, Джек. Сначала я позвонила домой, трубку подняла Мария -- но она не могла, ты же знаешь, это так сложно... Поэтому я отправила сообщение на твой сотовый -- что я застряну на фабрике до сегодня. -- Я не получал твоего сообщения, -- сказал я, стараясь следить, чтобы ей не показалось, что я дуюсь. -- Очень жаль, дорогой. Позвони в свой сервис и узнай, в чем дело. Слушай, мне правда пора бежать. Увидимся вечером, хорошо? Целую! И она отключилась. Я достал телефон из кармана и проверил сообщения. Никаких сообщений не было. Я просмотрел список звонков. Прошлой ночью никаких звонков не поступало. Джулия не звонила мне. Никто мне не звонил. Настроение у меня сразу упало. Я почувствовал страшную усталость, у меня не было сил даже двигаться. Я тупо смотрел на продукты, разложенные на полках супермаркета, и не мог вспомнить, зачем я сюда пришел. Я уже почти решился уйти из супермаркета, когда телефон у меня в руке снова зазвонил. Я откинул крышку и поднес телефон к уху. Это был Тим Бергман, парень, которому досталась моя работа в "МедиаТроникс". -- Ты сидишь или стоишь? -- спросил он. -- Стою. А что? -- У меня для тебя очень странные новости. Держись. -- Ладно... -- Дон хочет с тобой созвониться. Дон Гросс был главой компании. Это он вышвырнул меня с работы. -- Зачем? -- Он хочет взять тебя обратно на работу. -- Он хочет... что? -- Да! Я знаю, это звучит по-дурацки. Он хочет взять тебя обратно. -- Почему? -- спросил я. -- Ну, у нас тут кое-какие проблемы с распределенными системами, которые мы продали клиенту. -- С какими системами? -- Ну, с "Хи-Добом". -- Это же очень старые программы, -- сказал я. -- Как вы сумели их продать? "Хи-Доб" -- так называлась система программ, которую мы создали больше года назад. Как и большинство наших программ, она была построена на биологической модели. "Хи-Доб" выполняла задачи поиска определенной цели. Она воспроизводила динамическую модель поведения "Хищник-Добыча". Но эта программа была очень простой по структуре. -- Ну, "Ксимосу" и нужно было что-то очень простое, -- сказал Тим. -- Вы продали "Хи-Доб" "Ксимосу"? -- Ну да. Вообще-то мы продали им лицензию. С контрактом на обслуживание. И из-за этого у нас тут сейчас сумасшедший дом. -- Почему? -- Очевидно, программа работает неправильно. Поиск цели выполняется кое-как, через задницу. Спустя какое-то время программа, похоже, теряет цель. -- И почему я не удивлен? -- спросил я. -- Мы же не вводили в нее специфических реинфорсеров. Реинфорсеры -- это подпрограммы, которые подкрепляют конечную цель программы. Такая поддержка необходима по одной причине: поскольку объединенные в сеть агенты способны обучаться, а результате приобретенного опыта они могут отклониться от заданной цели. Нужно каким-то образом сохранить в памяти заданную изначально цель, чтобы она не потерялась. Если честно, программы для агентов распределенных систем очень похожи на детей. Они тоже постоянно что-то забывают, что-то теряют, что-то роняют. Это так называемое "обусловленное поведение". Оно не запрограммировано, но возникает в результате действия программы. Вероятно, именно это и происходит у "Ксимоса". -- Ну, так вот, -- сказал Тим. -- Дон считает, что поскольку ты руководил группой, когда писали эту программу, то ты и сможешь там все наладить. Плюс к тому твоя жена -- в руководстве "Ксимоса", так что их начальство будет только радо, если ты войдешь в группу. Я вовсе не был в этом уверен, но ничего не сказал. -- В общем вот как обстоят дела, -- продолжал Тим. -- Я, собственно, звоню, чтобы спросить, может ли Дон тебе позвонить. Ему, понятно, не хочется, чтобы ты его сразу послал. Я вдруг разозлился. Ему, видите ли, не хочется, чтобы я его послал. -- Тим, -- сказал я. -- Я не могу вернуться на работу к нему. -- А тебе и не придется возвращаться сюда. Тебе надо будет работать на производственном комплексе "Ксимоса". -- Да? И как это должно выглядеть? -- Дон хочет предложить тебе должность выездного консультанта или что-то в этом роде. -- А-а... -- сказал я ничего не значащим тоном. Абсолютно все в этом неожиданном предложении казалось мне подозрительным. Меньше всего на свете мне хотелось снова идти под начало к этому сукиному сыну Дону. И хуже ситуации не придумаешь, чем возвращение в компанию, откуда тебя выставили пинками -- по любой причине, при любых обстоятельствах. Это всем известно. Но, с другой стороны, если я соглашусь работать консультантом, сразу закончатся все мои проблемы с невостребованностью. И я больше не буду сидеть дома. И вообще, это решит очень многие вопросы. Помолчав немного, я сказал: -- Слушай, Тим, дай мне немного подумать. -- Хочешь, перезвони мне попозже? -- Да. Хорошо. -- Когда ты позвонишь? -- спросил он. В его голосе явственно слышалась напряженность. Я сказал: -- Похоже, у вас там какие-то неприятности... -- Вообще-то да. Вроде того. Я же говорю -- у нас сейчас тут настоящий сумасшедший дом из-за этого контракта. Пятеро программистов из первоначальной группы практически безвылазно сидят на фабрике "Ксимоса". А проблема никак не сдвинется с мертвой точки. Так что, если ты не согласишься за это взяться, нам придется искать еще кого-то на стороне. -- Хорошо, завтра я тебе перезвоню, -- сказал я. -- Завтра утром? -- спросил он, откровенно намекая, что дело срочное. -- Ладно, -- согласился я. -- Да, завтра утром. От звонка Тима настроение у меня должно было бы улучшиться -- но оно не улучшилось. Я вынес малышку в парк и немного пораскачивал ее на качелях. Аманда очень любила качаться на качелях. Она могла качаться двадцать или тридцать минут подряд и всегда начинала плакать, когда я ее оттуда забирал. Потом я присел на бетонный бортик песочницы и сидел там, пока Аманда ползала вокруг и пыталась взобраться на бетонных черепашек и другие фигурки на детской площадке. Кто-то из малышей постарше столкнул ее на песок, но Аманда не заплакала, просто встала. Ей как будто нравилось находиться среди деток старше себя. Я присматривал за Амандой и думал о возвращении на работу. -- И ты, конечно же, сразу согласился, -- сказала мне Эллен. Мы сидели на кухне. Она только что приехала, ее черная дорожная сумка стояла в углу, еще не распакованная. Эллен совсем не изменилась -- тощая, как палка, подвижная, энергичная блондинка. Казалось, моя сестра никогда не постареет. Эллен пила чай, заваренный из пакетиков, которые она привезла с собой. Особый сорт черного китайского чая "улонг", который она всегда покупала в специализированном магазине в Сан-Франциско. Эта ее привычка тоже не изменилась -- Эллен всегда была очень разборчива в еде, даже в детстве. Повзрослев, она во все поездки возила с собой свой любимый чай, свои особые приправы для салатов, свои собственные витамины в маленьких прозрачных пакетиках. -- Нет, -- сказал я. -- Я не согласился. Я сказал, что подумаю. -- Подумаешь? Ты что, шутишь? Джек, ты должен, должен вернуться на работу. Ты и сам знаешь, что должен, -- Эллен окинула меня оценивающим взглядом. -- У тебя подавленное настроение. -- Нет. -- Тебе надо попить такого чаю, -- сказала она. -- Кофе плохо действует на нервную систему. -- В чае больше кофеина, чем в кофе. -- Джек. Ты должен вернуться на работу. -- Я знаю, Эллен. -- И если тебе предлагают должность консультанта... разве это не идеальный вариант? По-моему, это решает все твои проблемы. -- Я не знаю... -- сказал я. -- Да? Чего ты не знаешь? -- Я не знаю, все ли мне рассказали, -- уточнил я. -- Я имею в виду -- если у "Ксимоса" такие проблемы, то почему Джулия не проронила мне об этом ни словечка? Эллен покачала головой. -- Похоже, Джулия в последнее время вообще мало с тобой разговаривает, -- она посмотрела на меня. -- Так почему ты не согласился сразу? -- Я должен сперва все проверить. -- Что проверить, Джек? В ее голосе угадывалось скрытое недоверие. Эллен вела себя так, как будто у меня были психологические проблемы, которые следовало решить. Она уже взялась за меня, хотя мы пробыли вместе всего несколько минут. Моя старшая сестра снова обращалась со мной, как с маленьким ребенком. Я встал. -- Послушай, Эллен... Я всю жизнь проработал в этом бизнесе и знаю, как и что там делается. Есть две возможные причины, по которым Дон мог захотеть, чтобы я вернулся. Первая -- у компании проблемы, и им нужна моя помощь. -- Это они тебе и сказали. -- Да. Это они и сказали. Но вторая возможная причина -- они такое там наворотили, что распутать это уже невозможно, -- и они это знают. -- Значит, им нужен кто-то, на кого можно будет свалить вину? -- Да. Им нужен осел, которому можно прицепить этот хвост. Эллен нахмурилась. Я видел, что она колеблется. -- Ты в самом деле так думаешь? -- Я не знаю -- в этом-то все и дело, -- сказал я. -- Но я должен это выяснить. -- И как ты собираешься это сделать?.. -- Позвоню и поговорю с некоторыми людьми. Возможно, завтра с утра съезжу на эту фабрику, никого не предупреждая заранее. -- Хорошо. Звучит вполне разумно. -- Я рад, что ты меня одобряешь, -- я не смог сдержать раздражения, и эта фраза прозвучала излишне язвительно. -- Джек... -- Эллен подошла и обняла меня за плечи. -- Я просто волнуюсь за тебя, вот и все. -- Мне приятно, что ты за меня волнуешься, -- сказал я. -- Но этим ты мне не помогаешь. -- Хорошо. Тогда чем я могу тебе помочь? -- Присмотри за детьми, пока я кое-кому позвоню. Я решил сперва позвонить Рики Морсу, тому парню, которого встретил в супермаркете, когда он покупал там "Хаггис". Мы с Рики были знакомы очень давно, он работал в "Ксимосе" и был достаточно небрежен в отношении информации, по которой я мог бы определить, что там творится на самом деле. Единственная проблема -- Рики работал в офисе, в Долине, а он же сам мне и сказал, что основные события сейчас происходят на производственном комплексе. Но, по крайней мере, с него можно было начать. Я позвонил ему на работу, и секретарша сказала: -- Извините, но мистера Морса сейчас нет в офисе. -- А когда он должен вернуться? -- Признаться, я не могу вам сказать. Хотите оставить для него сообщение? Я продиктовал сообщение для Рики, а потом позвонил на его домашний номер. Трубку подняла его жена. Мэри писала докторскую диссертацию по истории Франции. Я представил себе, как сидит она с книжкой на коленях и укачивает ребенка. -- Как дела, Мэри? -- О, у нас все в порядке, Джек. -- Как ваша малышка? Рики говорил, что у вас никогда не бывает раздражения от подгузников. Я страшно завидую, -- я старался, чтобы мой голос звучал непринужденно. Обычный звонок из вежливости. Мэри засмеялась. -- С малышкой все хорошо, и у нас, слава богу, нет колик. Но Рики просто не застал раздражения -- хотя это у нас бывало пару раз. Я сказал: -- Вообще-то я хотел поболтать с Рики. Он дома? -- Нет, Джек. Его не будет целую неделю. Он сейчас на производственном комплексе, в Неваде. -- Вон оно что... -- я вспомнил, что Рики упоминал об этом, когда мы встретились в супермаркете. -- А ты бывал у них на фабрике? -- спросила Мэри. Мне показалось, что она чем-то обеспокоена. -- Нет, ни разу там не был, но... -- Джулия проводит там много времени, правда? Что она тебе рассказывала? -- Да, Мэри определенно встревожена. -- Вообще-то почти ничего. Я так понял, у них там какая-то новая технология и все очень засекречено. А что? Мэри помолчала немного, потом сказала: -- Может быть, это мне только кажется... -- Что-то не так? -- Ну, иногда, когда Рики звонит, он разговаривает как-то странно. -- Как? -- Я понимаю, что он рассеянный и работа очень тяжелая, но иногда он говорит такие странные вещи. Я не всегда понимаю, что он имеет в виду. И он бывает таким уклончивым. Как будто... Понимаешь, как будто он от меня что-то скрывает. -- Что-то скрывает... Мэри смущенно засмеялась. -- Я даже подумала -- может, у него появилась любовница? Знаешь, там у них есть такая женщина, Мае Чанг... Она ему всегда нравилась. Она такая красивая... Раньше Мае Чанг работала в моем отделении в "МедиаТроникс". -- Я не знал, что она сейчас у них на производственном комплексе. -- Да. По-моему, там сейчас очень много людей, которые работали у тебя. -- Знаешь, Мэри, по-моему, у Рики нет никакой любовницы, -- сказал я. -- Это совсем не в его характере. И на Мае это тоже не похоже. -- От таких тихонь всегда можно ожидать чего угодно, -- сказала Мэри, очевидно, имея в виду Мае. -- А я все еще сижу с малышкой и пока не похудела... Знаешь, у меня сейчас бедра толстые, как окорока. -- Да ну, что ты, не может быть... -- Они трутся друг о друга, когда я хожу. И трясутся. -- Мэри, я уверен, что... -- Джек, а с Джулией все в порядке? Она не кажется тебе странной? -- Не более, чем всегда, -- сказал я, стараясь обратить все в шутку. Мне сразу стало неуютно, когда мы заговорили об этом. Уже много дней мне хотелось, чтобы кто-нибудь рассказал мне что-то о Джулии. Но теперь, когда мне было чем поделиться с Мэри, я понял, что не буду ей ничего рассказывать. Я решил держать рот на замке. -- Джулия много работает и, понятно, иногда ведет себя немного странно. -- Она ничего не говорила тебе о черном облаке? -- Э-э... Нет. -- Или о новом мире? О том, что она присутствует при рождении нового мирового порядка? Мне показалось, что это похоже на речи каких-то заговорщиков. Вроде тех людей, которых беспокоит деятельность Трехсторонней Комиссии и которые думают, что Рокфеллеры правят миром. -- Нет, ничего подобного. -- Она не упоминала о черном плаще? Я внезапно словно натолкнулся на стенку. Все вдруг страшно замедлилось. -- О чем? -- Однажды вечером Рики заговорил о черном плаще, о том, чтобы укрыться черным плащом. Было уже поздно, он очень устал и, похоже, просто нес какую-то чушь. -- А что он сказал об этом черном плаще? -- Да ничего -- только это. -- Мэри запнулась, потом спросила: -- Как ты думаешь, может, они там принимают стимуляторы? -- Не знаю, -- сказал я. -- Понимаешь, у них там такая напряженная работа, они так долго работают и мало спят... Я подумала -- вдруг они принимают стимуляторы? -- Давай, я позвоню Рики, -- предложил я. Мэри продиктовала мне номер сотового Рики, и я его записал. Я уже собирался ему позвонить, когда хлопнула входная дверь, и я услышал, как Эрик сказал: -- Слушай, мам! А кто это еще у тебя в машине? Я встал и выглянул в окно. На подъездной дорожке у дома стояла машина Джулии -- "БМВ" с откидным верхом. Сейчас тент был закрыт. Я посмотрел на часы. Половина пятого. Я вышел в коридор и увидел, как Джулия обнимает Эрика. Она сказала: -- Наверное, ты просто заметил солнечный блик в ветровом стекле. В машине никого нет. -- Нет есть! Я его видел. -- Да ну? -- Джулия открыла входную дверь. -- Тогда пойди сам посмотри. Эрик выбежал на лужайку. Джулия улыбнулась мне. -- Ему показалось, что в машине кто-то есть. Эрик вернулся в дом и, пожав плечами, сказал: -- Вроде и правда никого нет. -- Правда, солнышко мое, -- Джулия пошла по коридору ко мне. -- Эллен уже приехала? -- Только что. -- Замечательно. Сейчас я приму душ, а потом мы поговорим. Можно будет откупорить бутылку вина. Какие у тебя планы насчет ужина? -- Я уже все подготовил для бифштекса. -- Чудесно! И, весело помахав мне рукой, Джулия пошла дальше по коридору. Вечер был теплый, и мы ужинали на заднем дворе. Я застелил стол скатертью в красную клетку, нарядился в кухонный фартук с надписью "Слово повара -- закон" и поджарил бифштексы на решетке гриля. У нас получился классический американский семейный ужин с барбекю. Джулия была очаровательна, весело щебетала, уделяя особое внимание моей сестре. Она говорила о детях, о школе, об изменениях, которые ей хотелось бы сделать в доме. -- Вот это окно надо бы убрать, -- сказала Джулия, показывая на окно в кухне. -- Вместо него мы поставим французские двери, чтобы был выход наружу. Будет просто чудесно! Поведение Джулии меня изумляло. Даже дети смотрели на нее, удивленно раскрыв глаза. Джулия заговорила о том, как она гордится, что у Николь ведущая роль в пьесе, которую ставят в школьном театре. Николь сказала: -- Мам, у меня маленькая роль. -- На самом деле нет, солнышко, -- возразила Джулия. -- Нет, маленькая. Всего две строчки! Эрик тут же продекламировал: -- "Смотрите, вот идет Джон", "Мне кажется, это очень серьезно". -- Заткнись, вонючка! -- Она повторяет их в ванной много-много раз, -- заявил Эрик. -- Миллиард триллионов раз! Джулия сказала: -- А кто такой этот Джон? -- Это слова из пьесы, мама. -- А-а... Ну, все равно, я уверена, что ты выступишь превосходно. А наш малыш Эрик делает поразительные успехи в футболе -- правда, милый? -- На следующей неделе футбол заканчивается, -- пробурчал Эрик и сразу насупился. В этом сезоне Джулия не побывала ни на одной его игре. -- Я так рада, что Эрик увлекся футболом, -- сказала Джулия, обращаясь к Эллен. -- Командные спортивные игры развивают в детях дух сотрудничества. Особенно это важно для мальчиков, с их вечной тягой к соперничеству. Эллен ничего не говорила в ответ, только кивала и слушала. Сегодня вечером Джулия настояла на том, чтобы самой покормить малышку, и поставила ее высокий стульчик рядом с собой. Но Аманда привыкла играть в самолет во время еды. Она ждала, когда кто-нибудь поднесет к ней ложку, приговаривая: "Р-р-р-р-р-о-о-у-у-у!.. Вот летит самолет... Откр-р-рывайте двер-р-ри!" Поскольку Джулия так не сделала, Аманда рот не открыла. Это тоже было правилом игры. -- Ну, вот... По-моему, она не хочет есть, -- сказала Джулия и пожала плечами. -- Ты, наверное, давал ей бутылочку, Джек? -- Нет, -- сказал я. -- Бутылочку я даю ей только после ужина. -- Я это знаю. Я имела в виду -- ты кормил ее перед ужином? -- Нет, -- сказал я. -- Не кормил. -- Я кивнул на Аманду и предложил: -- Давай я попробую? -- Пожалуйста. Джулия передала мне ложку. Я уселся возле Аманды и начал играть в самолет. "Р-р-р-р-о-о-у-у!.." Аманда сразу же радостно заулыбалась и открыла рот. -- У Джека замечательно получается с детьми, просто замечательно, -- сказала Джулия, обращаясь к Эллен. -- Я считаю, мужчине очень полезно приобщиться к домашней жизни, -- заметила Эллен. -- О да, конечно! Конечно. Он так мне помогает, -- Джулия погладила меня по колену. -- Ты в самом деле мне очень помогаешь, Джек. Мне было совершенно ясно, что Джулия слишком веселая, слишком разговорчивая. Она болтала без умолку, как заведенная, и явно старалась произвести впечатление на Эллен, старалась показать, как заботится она о семье. И я видел, что Эллен не купилась на уловки Джулии. Но Джулия была так возбуждена, что ничего не замечала. Я задумался -- может быть, она в самом деле принимает стимуляторы? Может быть, именно в этом причина ее странного поведения? Может быть, она подсела на амфетамины? -- А работа... -- продолжала Джулия. -- Сейчас у нас творится что-то невообразимое. "Ксимос" действительно сделал огромный прорыв -- такого прорыва все ожидали уже более десяти лет. И вот наконец это свершилось.