м -- и делает вид, что не знает, кто убил ее. Что почти наверняка знает тоже." Машина подпрыгнула на выбоине и затряслась. "Постойте-ка, по вашему Ишигуро знает, кто убил девушку?" "Я в этом уверен. И знает не только он. К настоящему моменту по меньшей мере три человека должны знать, кто ее убил. Ты говорил, что работал в отделе связи с прессой?" "Да, в прошлом году." "У тебя сохранились контакты в теленовостях?" "Немного сохранились", сказал я. "Но наверняка слегка заржавели. А зачем?" "Я хочу взглянуть на ленты, снятые на приеме." "Просто взглянуть? Не как на доказательства для суда?" "Просто взглянуть." "Это не должно быть проблемой", сказал я. И подумал, что могу позвонить Дженнифер Льюис из KNBC или Бобу Артуру из KCBS. Наверное, лучше Бобу. Коннор сказал: "Это должен быть кто-то, к кому ты можешь обратиться лично. Иначе станции не захотят нам помогать. Ты обратил внимание, что на месте преступления команд TV не было? На большинстве мест преступления надо пробивать себе путь мимо камер, чтобы только дойти до желтой ленты. А сегодня - ни TV-команд, ни репортеров. Ничего." Я пожал плечами. "Мы были на наземных линиях. Пресса не смогла подслушать радиопередачи." "Пресса уже находилась там", сказал Коннор, "они освещали прием с Томом Крузом и Мадонной. А тут этажом выше убита девушка. Так где же TV-команды?" Я сказал: "Капитан, на это я не куплюсь." Одна их вещей, что я понял в качестве пресс-секретаря, это то, что не существует никаких заговоров. Пресса слишком разнообразна и в определенном смысле чересчур дезорганизована. В действительности, в тех редких случаях, когда мы нуждаемся в цензуре -- вроде случая похищения с требованием выкупа, когда еще идут переговоры - мы тратим чертову прорву усилий, чтобы добиться их сотрудничества. "Газеты - рано закрываются. TV-командам надо делать одиннадцатичасовые новости. Наверное все уехали редактировать свои истории." "Не согласен. Мне кажется, японцы выразили тревогу по поводу кичийо, образа их компании, и пресса согласилась не освещать событие. Поверь мне, кохай, было приложено мощное давление." "Я в это не верю." "Даю слово", сказал Коннор. "Давление включено." Именно в этот момент в машине зазвонил телефон. x x x "Черт побери тебя, Питер", произнес знакомый грубый голос. "Что, мать твою, происходит с этим расследованием убийства?" Это был шеф. Похоже, он был пьян. "Что вы имеете в виду, шеф?" Коннор взглянул на меня и я нажал кнопку наушника, чтобы он мог слышать. Шеф сказал: "Вы, ребята, раздражаете японцев. Мы, что, хотим получить еще кучу обвинений в расистских высказываниях?" "Нет, сэр", сказал я. "Абсолютно нет. Я не знаю, что вы слышали..." "Я слышал, что трахнутый дурак Грэм, как обычно, всех оскорблял", сказал шеф. "Ну, я бы не называл это оскорблениями, шеф..." "Слушай, Питер. Не темни мне. Я уже выпорол Фреда Хофмана за то, что он вначале послал Грэма. Я хочу, чтобы это расист отвял от дела. Начиная с этого момента нам надо согласовываться с японцами. Таков мир. Ты слышишь меня, Питер?" "Да, сэр." "Теперь о Джоне Конноре. Ты притащил его с собой, это правда?" "Да, сэр." "Почему ты его в это вовлек?" Я подумал: почему я вовлек его? Должно быть, Фред Хофман решил сказать, что Коннор - это моя идея, а не его. "Извините", сказал я, "но..." "Понимаю", перебил шеф. "Ты, наверное, подумал, что не сможешь справиться с делом сам. Захотел помощи. Но, боюсь, ты получишь больше хлопот, чем помощи. Потому что японцы не любят Коннора. И я хочу тебе еще кое-что сказать. Держись подальше от Коннора. В пятьдесят девятом мы вместе вступили в академию. Он всегда был одиночкой и нарушителем. Знаешь, любой, кого тянет жить за границей, хочет этого потому, что не годится для жизни дома. Я хочу, чтобы он больше не вмешивался в расследование." "Шеф..." "Вот так я на это смотрю, Питер. Ты получил на руки убийство, ты его прокрути и закругли. И сделай это быстро и чисто. Я слежу за тобой и только за тобой. Ты меня слышишь?" "Да, сэр." "Связь хорошая?" "Да, сэр", ответил я. "Закругли это, Питер", сказал шеф. "Я не хочу, чтобы мне снова звонили." "Да, сэр." "Закончи самое позднее завтра. Это все." И он отключился. Я положил трубку. "Да", сказал Коннор. "Я бы сказал, что давление приложено." ( Я ехал на юг по фривею 405 в сторону аэропорта. Здесь было туманнее. Коннор смотрел в окно. "В японской организации тебе никогда так не позвонят. Шеф просто вывесил тебя на просушку. Он не несет ответственности -- все это твоя проблема. И он обвиняет тебя в том, что к тебе не имеет отношения, вроде Коннора." Коннор покачал головой. "Японцы так не делают. У японцев есть пословица: ищи проблему, а не виновника. В американской организации все крутится вокруг того, кто просрался. Чья голова должна покатиться. В японской конторе все крутится вокруг того, в чем просрались и как это исправить. Никого не обвиняют. Их способ лучше." Коннор замолчал, глядя в окно. Мы проехали Слаусон, над нами в тумане прошла кривая темная арка фривея Марина. Я сказал: "Шеф под мухой, вот и все." "Да. И, как обычно, плохо информирован. На даже так, звучит, словно нам лучше раскрыть это дело прежде, чем он завтра встанет с постели." "А мы сможем?" "Да. Если Ишигуро предоставит ленты." Телефон снова зазвонил. Я ответил. Это был Ишигуро. Я передал трубку Коннору. x x x Голос Ишигуро в трубке до меня доносился слабо. Он говорил быстро, напряженным голосом. "А, моши-моши, Коннор-сан, десука? Кейби-но хейяни денва шитан десуга-не. Даремо денаин десуйо." Коннор закрыл ладонью трубку и перевел: "Он позвонил охраннику, но там никого нет." "Сореде, гуокейбишицу-ни ренраку шите, хито-во окутте мораимашите, исшо-ни тену-о какунин шите кимашита." "Потом он позвонил в главный офис безопасности и попросил их спуститься вместе с ним и проверить ленты." "Тепу-ва субете рекода-но нака-ни аримасу. Накунаттемо торикаераретемо имасен. Субете дайобу десу." "Все ленты находятся в рекордерах. Никакие не пропали и не переключались." Коннор нахмурился и ответил: "Ия, тепу-ва сурикаерарете иру хадзу нанда. Тепу-о сагасе!" "Дакара, даиебу нандесу, Коннор-сан. Доширо-то иун десука?" "Он настаивает, что все в порядке." Коннор сказал: "Тепу-о сагасе!" Мне он перевел: "Я сказал ему, что хочу получить эти чертовы ленты." "Данебуда-то иттерудешоу. Дошите соннаини тепу-ни кодаварун десука?" "Оре нива вакатте ирунда. Тепу-ва накунатте иру. Я знаю больше, чем вам кажется, господин Ишигуро. Монгидо иу, тепу-о сагасунда!" Коннор бросил телефонную трубку и откинулся на сидение, гневно фыркнув: "Ублюдки. Они заняли позицию, что никаких пропавших лент нет." "Что это значит?", спросил я. "Они решили играть жестко." Коннор уставился в окно на уличное движение и постукивал ногтем по зубам. "Они никогда не поступили бы так, если бы не чувствовали, что у них сильная позиция. Неуязвимая позиция. Что означает..." Коннор уплыл в собственные мысли. Я видел, как отражение его лица вспыхивало в стекле под проносящимися уличными фонарями. Наконец, он сказал: "Нет, нет, нет", словно отвечал кому-то. "Что нет?" "Это не может быть Грэм." Он покачал головой. "Грэм -- это слишком рискованно, слишком много призраков прошлого. И не я, в любом случае. Я -- это старая песня. Значит, это должен быть ты, Питер." Я спросил: "О чем вы толкуете?" "Произошло что-то такое", сказал Коннор, "что заставило Ишигуро думать, что он обладает преимуществом. И я догадываюсь, что это что-то связано с тобой." "Со мной?" "Ага. Почти наверняка, это что-то личное. У тебя были проблемы в прошлом?" "Вроде чего?" "Любые неприятности: аресты, внутренние расследования, обвинения в сомнительном поведении, вроде пьянства, гомосексуализма или увивания за женщинами? Любые программы лечения от наркотиков, проблемы с партнерами, проблемы с начальством. Что-нибудь личное или профессиональное. Все, что угодно." Я пожал плечами: "Ха, ничего не припоминаю." Коннор просто ждал, глядя на меня. Наконец, он произнес: "Они думают, что у них что-то есть, Питер." "Я в разводе. Отец-одиночка. У меня дочь Микела. Ей два года." "Да..." "Я веду тихую жизнь. Воспитываю ребенка. Я за нее отвечаю." "А ваша жена?" "Бывшая жена сейчас работает адвокатом в офисе прокурора округа." "Когда вы развелись?" "Два года назад." "До рождения ребенка?" "Сразу после." "Почему вы развелись?" "Боже мой, почему все разводятся?" Коннор молчал. "Мы были женаты всего год. Когда встретились, она была еще зеленой. Двадцать четыре. У нее были всякие фантазии обо всем. Мы познакомились в суде. Она думала, что я грубый, жесткий детектив, каждый день глядящий в лицо опасности. Ей нравилось, что у меня есть пистолет. И все такое. И поэтому у нас началась любовь. Потом, когда она забеременела, то не захотела делать аборт. Вместо этого она захотела замуж. Такая у нее была романтическая идея. По-настоящему она ее не продумала. Но беременность протекала тяжело, а аборт делать уже было слишком поздно, и очень скоро она пришла к выводу, что со мной ей жить не нравится, потому что квартира моя слишком маленькая, и потому что я не зарабатываю достаточно денег, и потому, что я живу в Калверт-сити вместо Брентвуда. И к тому времени, когда родился ребенок, стало ясно, что она полностью лишилась иллюзий. Она сказала, что совершила ошибку. Ей хотелось продолжить свою карьеру. Она не хотела быть замужем за копом. Она не хотела воспитывать ребенка. Она сказала, что извиняется, однако все было ошибкой. И ушла." Коннор слушал, закрыв глаза. "Дальше..." "Я не вижу, для чего все это годится. Она ушла два года назад. А после этого я больше не мог, да и не хотел, работать детективом, потому что надо было воспитывать ребенка, поэтому я сдал экзамены, перешел в специальную службу и работал в офисе прессы. Там проблем не было. Все шло прекрасно. Потом в прошлом годку подвернулась работенка связного с азиатами и ее лучше оплачивали. Лишние пара сотен в месяц. Поэтому я обратился за ней." "Угу." "Я хочу сказать, что мне действительно нужны деньги. У меня теперь дополнительные расходы, например на детсад для Микелы. Знаете, сколько стоит детсад для двухлеток? И у меня домоправительница на полной ставке, а Лорен больше чем в половине случаев не платит денег на поддержку ребенка. Говорит, что не может прожить на свою зарплату, но только что купила новый БМВ, так что я не знаю. Я хочу сказать, что же мне делать, тащить ее в суд? Она ведь работает на трахнутого прокурора округа." Коннор молчал. Наверху я видел, как над фривеем заходят на посадку самолеты. Мы подъезжали к аэропорту. "В любом случае", сказал я, "я был рад, когда подвернулась работа офицером связи. Лучше расписание и больше денег. И вот так я очутился здесь. В этой машине рядом с вами. Вот и все." "Кохай", тихо сказал он. "Мы в деле вместе. Просто скажи мне -- в чем проблема?" "Нет никакой проблемы." "Кохай." "Нет." "Кохай..." "Эй, Джон", сказал я, "позвольте сказать вам кое-что. Когда подаешь заявление в специальную службу, пять разных комитетов проходятся по твоим документам. Чтобы получить работу связного, надо быть чистым. Комитеты меня проверили. И не нашли ничего существенного." Коннор кивнул: "Но все-таки что-то нашли." "Боже", сказал я, "я проработал детективом пять лет. Невозможно проработать так долго без нескольких жалоб. Вы сами знаете." "А какие жалобы были на тебя?" Я покачал головой. "Ничего. Чепуха. На первом году я арестовал одного, он обвинил меня в чрезмерном применении силы. После расследования обвинение отпало. Я арестовал женщину за вооруженный грабеж, она заявила, что я подсунул ей травку. Обвинение снято: это оказались ее наркотики. Подозреваемый в убийстве заявил, что я бил и пинал его во время допроса. Но все время присутствовали другие офицеры. Пьяная женщина после домашней драки заявила позднее, что я приставал к ее ребенку. Она сняла обвинение. Главарь банды подростков, арестованный за убийство, сказал , что я делал ему гомосексуальные предложения. Обвинение снято. Это все." x x x Если вы -- коп, то знаете, что подобные обвинения -- словно шум на заднем план, как от уличного движения. С этим ничего нельзя поделать. Вы находитесь в окружении противника, все время обвиняя людей в преступлениях. В ответ они обвиняют вас. Именно так все и работает. Департамент не уделяет ни малейшего внимания, пока не выявляется повторяемость. Если у парня за пару лет накапливается три-четыре обвинения в чрезмерном применении силы, только тогда начинается расследование. Но в других случаях, как всегда выражается помощник шефа Джим Олсон, быть копом -- это работа для толстокожих. Коннор долго ничего не говорил. Он хмурился и раздумывал. Наконец, он спросил: "Как с разводом? Были проблемы?" "Ничего необычного." "Ты с бывшей женой разговариваешь?" "Да. Мы окей. Не великолепно. Но окей." Он все хмурился. Все высматривал что-нибудь. "И ты покинул подразделение детективов два года назад?" "Да." "Почему?" "Я уже сказал вам." "Ты сказал, что не хотел работать в смену." "Ну да, так почти и было." "Ну, и что же еще?" Я пожал плечами. "После развода я просто не хотел больше работать в отделе убийств. Я чувствовал себя, словно... не знаю... Разочарованным. У меня был маленький ребенок, а жена ушла. Она продолжила свою жизнь, встречаясь с каким-то многообещающим прокурором. Мне оставалось растить ребенка. Я попросту заскучал. Я не хотел больше быть детективом." "Ты искал в это время совета? Обращался к врачу?" "Нет." "Неприятности с наркотиками, алкоголем?" "Нет." "Другие женщины?" "Было." "Во время брака?" Я поколебался. "Фарли? Из офиса мэра?" "Нет. Это было позже." "Но кто-то же был во время брака?" "Да. Но сейчас она живет в Фениксе. Перевели ее мужа." "Она работала в департаменте?" Я пожал плечами. Коннор откинулся на сидении. "Окей, кохай", сказал он. "Если это все, то с тобой прекрасно." Он взглянул на меня. "Это все." "Но мне стоит тебя предупредить", сказал он. "Я прежде проходил через такое с японцами. Когда японцы играют жестко, они могут вытворять очень неприятные вещи. По-настоящему неприятные." "Вы пытаетесь запугать меня?" "Нет. Просто говорю, как может обернуться." "Чихал я на японцев", сказал я. "Мне нечего скрывать." "Прекрасно. Теперь, мне кажется, тебе лучше позвонить своим друзьям из прессы и сказать, что мы подъедем после нашей следующей остановки." ( Боинг 747 проревел низко над головой, мигая в тумане посадочными огнями. Он исчез за переливающейся неоновой вывеской: "Девочки! Девочки! Совсем голые! Девочки!" Когда мы вошли, было одиннадцать тридцать. Назвать клуб "Паломино" стриптизом значило ему льстить. Это было перестроенное здание для боулинга с кактусами и лошадьми, нарисованными на стенах, и внутри оно оказалось меньше, чем виделось снаружи. Женщина в серебряном бикини, которой было явно под сорок, вяло двигалась в оранжевом свете. Казалось, что ей так же скучно, как и посетителям, горбившимся за крошечными розовыми столами. Официантки в юбочках без верха перемещались в накуренном воздухе. Магнитофон сильно шипел. Парень сразу за дверью сказал: "Двенадцать баксов. Минимум две выпивки." Коннор вытащил значок. Тип ответил: "Окей, проходите." Коннор огляделся и сказал: "Не знал, что сюда ходят японцы." Я увидел трех бизнесменов в голубых костюмах, сидящих за угловым столиком. "Почти никогда не ходят", ответил хлыщ. "Им нравится "Стар Стрип" в даунтауне. Больше блеску, больше сисек. Если спросите меня, эти парни, кажется, отбились от своей туристской группы." Коннор кивнул: "Я ищу Теда Коула." "В баре. Парень в очках." Тед Коул сидел в баре. Форму службы безопасности Накамото закрывал плащ. Когда мы подошли и уселись рядом, он тускло поглядел на нас. Подошел бармен. Коннор сказал: "Два Буда." "Буда нет. Асахи окей?" "Окей." Коннор вынул значок. Коул покачал головой и отвернулся. Он изучающе разглядывал стриптизерку. "Я ничего не знаю." Коннор спросил: "О чем?" "Ни о чем. Я просто обдумываю собственные дела. Я не на службе." Он был слегка пьян. Коннор спросил: "Когда вы ушли со службы?" "Раньше обычного." "Почему так?" "Желудок. Заполучил язву, иногда прихватывает. Поэтому ушел раньше." "Во сколько?" "Самое позднее в восемь пятнадцать." "Вы отмечаете время?" "Нет. Мы так не делаем. У нас нет устройства." "А кто подменил вас?" "Меня отпустили." "Кто?" "Начальник." "Кто он?" "Я его не знаю. Японец. Раньше его никогда не видел." "Он ваш начальник и вы никогда не видели его раньше?" "Новый парень. Японец. Я его не знаю. А что вы, собственно, от меня хотите?" "Просто задаем вопросы", ответил Коннор. "Мне нечего скрывать", сказал Коул. Один из японцев, сидящих за столом, подошел к бару. Он встал рядом с нами и спросил бармена: "У вас какие сигареты?" "Мальборо", ответил бармен. "Что еще?" "Наверное, Кулс. Надо посмотреть. Но Мальборо мы точно получили. Хотите Мальборо?" Тед Коул уставился на японца. Японец у бара притворялся, что не обращает на нас внимания. "Кент?", спросил японец. "У вас есть слабый Кент?" "Нет, Кента нет." "Окей, тогда Мальборо", сказал японец. "Мальборо окей." Он повернулся к нам и улыбнулся. "Это ведь страна Мальборо, верно?" "Это верно", отозвался Коннор. Коул взял свое пиво и отхлебнул. Мы все молчали. Японец постукивал по стойку в такт музыке. "Хорошее место", сказал он. "Чувствуется атмосфера." Я подивился, о чем это он толкует. Место было просто помойкой. Японец влез на табурет возле нас. Коул изучал свою бутылку пива, как будто никогда не видел ее раньше. Он крутил ее в руках, оставляя на стойке влажные кружки. Бармен принес сигареты и японец уронил на стойку банкноту в пять долларов. "Сдачи не надо." Он открыл пачку и вытащил сигарету. И снова улыбнулся нам. Коннор достал зажигалку и дал японцу прикурить. Когда человек затянулся, Коннор сказал: "Доко кайша иттенно?" Человек заморгал: "Извините?" "Ваканне-но?", спросил Коннор. "Доко кайша иттенно?" Человек улыбнулся и сполз с табурета. "Соро-соро иканакутева. Шицурен шимасу." Он слабо помахал рукой и отправился к друзьям через зал. "Дева мата", сказал Коннор. Он пересел на табурет, где прежде сидел японец. Коул спросил: "О чем это вы?" "Я просто спросил, на какую компанию он работает", ответил Коннор. "Но он не захотел отвечать. Я предположил, что он хочет вернуться к друзьям." Коннор поводил рукой под стойкой, нащупывая что-то. "Похоже, чисто." Потом он повернулся к Коулу и сказал: "Значит так, мистер Коул. Вы сказали, что вас заменил начальник. Когда это произошло?" "В восемь пятнадцать." "И вы его не знаете?" "Нет." "А до этого времени, пока вы были на службе, шла запись с видеокамер?" "Конечно. Запись с камер идет всегда." "И начальник заменил ленты?" "Заменил? Не думаю. Насколько мне известно, ленты еще там." Он смотрел на нас озадаченно. "Вы, приятели, интересуетесь лентами?" "Да", сказал Коннор. "Потому что я не слишком обращаю внимания на ленты. Меня интересуют камеры." "Как так?" "Здание готовили к приему и было много спешки. Наверное, вы хотите знать, зачем перетащили так много камер с других частей здания на этот этаж?" Я спросил: "Как так?" "Вчера утром этих камер на сорок шестом этаже еще не было", сказал Коул. "Они стояли по всему зданию. Днем их кто-то перенес. Знаете, их легко переносить, потому что они не подсоединены к проводам." "Камеры без проводов?" "Да. Внутри здания сплошь сотовая передача. Так задумано. Вот почему у них нет аудио: по сотовой связи они не могут передавать всю полосу. Посылают только картинку. Но зато могут перемещать камеры для своих целей. Смотреть на то, что хотят видеть. Вы этого не знали?" "Нет", сказал я. "Удивляюсь, что вам никто не сказал. Этим они больше всего в своем здании гордятся." Коул допил пиво. "У меня только один вопрос: зачем кому-то надо было взять пять камер и установить их этажом выше приема? Никаких причин со стороны безопасности. Можно было закрыть доступ в лифты выше определенного этажа. И для безопасности лучше, если камеры стоят этажами ниже приема. Не выше." "Но лифты не были закрыты?" "Нет. Я сам думаю, тут что-то необычное." Он посмотрел на японцев через зал. "Мне уже надо идти", сказал он. "Что ж", ответил Коннор. "Вы были нам весьма полезны, мистер Коул. Мы могли бы еще раз поговорить с вами?.." "Я запишу вам свой телефон", сказал Коул, царапая ручкой по салфетке. "И свой адрес..." "Да, верно. Но, вообще-то, меня несколько дней не будет в городе. Мать заболела и просит повезти ее в Мексику на несколько дней. Вернусь, наверное, в конце недели." "Надолго планируете?" "Примерно на неделю. У меня подошел отпуск, похоже, самое время его взять." "Конечно", сказал Коннор. "Понимаю, как это нужно. Еще раз спасибо за помощь." Он пожал руку Коулу и легко похлопал его по плечу. "А вы берегите свое здоровье." "О, конечно." "Не пейте больше и спокойно поезжайте домой." Он выдержал паузу. "Или, может быть, вы решите сегодня ночью поехать куда-то еще." Коул кивнул. "Думаю, вы правы. Неплохая мысль." "Я точно знаю, что прав." Коул пожал мою руку. Коннор направился к выходу. Коул сказал: "Думаю, ребята, зря вы трепыхаетесь." "Из-за лент?" "Из-за японцев. Что вы можете сделать? Всю дорогу они на шаг впереди нас. И у них в кармане большие люди. Теперь мы их не побьем. Вам двоим их никогда не побить. Для вас они просто слишком хороши." Снаружи под потрескивающей неоновой вывеской Коннор сказал: "Поехали, время идет." Мы сели в машину. Он передал мне салфетку. На ней было написано печатными буквами: ОНИ УКРАЛИ ЛЕНТЫ "Поехали", сказал Коннор. Я завел машину. ( Одиннадцатичасовые новости закончились и редакция была почти пуста. Коннор и я прошли через холл в звуковую комнату, где еще горела надпись "Идет передача". На экране без звука заново прокручивали вечерние новости. Телеведущий тыкал в монитор: "Я не дурак, Бобби! Я слежу за такими вещами. Последние три вечера она делала и вводную и закругление." Он уселся в кресло и скрестил на груди руки. "Я хочу слышать, что ты имеешь сказать, Бобби." Мой друг Боб Артур, тяжеловесный уставший продюсер одиннадцатичасовых новостей, потягивал неразбавленный скотч из громадного -- с его же кулак -- стакана. Он сказал: "Джим, ну просто так получается." "Так получается на моей заднице", сказал телеведущий. Телеведущая была ярко-рыжая женщина с валящей наповал фигурой. Она медленно копалась в своих заметках, стараясь задержаться и подслушать объяснение между Бобом и ее соперником. "Слушай", сказал ведущий. "это же оговорено в моем контракте. Половина вводных и половина закруглений. Все есть в контракте." "Но, Джим", сказал продюсер. "Сегодня же были парижские моды и прием у Накамото. Материал человеческих интересов." "А должен был быть серийный убийца." Боб вздохнул. "Его обвинение отложено. И, кроме того, публика устала от серийных убийц." Телеведущий смотрел скептически. "Публика устала от серийных убийц? Откуда ты это взял?" "Можешь сам прочесть в группе анализа, Джим. Серийных убийц передержали. Нашу аудиторию тревожит экономика. Они больше не хотят никаких серийных убийц." "Нашу аудиторию тревожит экономика и поэтому мы ведем Накамото и парижские моды!" "Так и есть, Джим", сказал Боб Артур. "Звездные приемы собирают в тяжелые времена. Именно это хотят видеть люди: моду и фантазию." Ведущий смотрел сердито: "Я журналист, я сижу здесь, чтобы делать крутые новости, а не моду." "Верно, Джим", сказал продюсер. "Именно поэтому вечерние новости делала Лиз. Мы хотим сохранить твой имидж для крутых новостей." "Когда Тедди Рузвельт выводил страну из Великой депрессии, он делал это не модой и не фантазией." "Франклин Рузвельт." "Все равно. Ты понял, что я сказал. Если народ тревожится, надо делать экономику. Давай делать баланс платежей или что-то там еще." "Правильно, Джим. Но у нас одиннадцатичасовые новости на местном рынке и люди не хотят слышать..." "Именно это погано в Америке", объявил ведущий, пронзая воздух пальцем. "Люди не желают слушать реальные новости!" "Верно, Джим. Ты абсолютно прав." Он положил руку на плечо ведущего. "Пойди, отдохни, окей? Мы поговорим завтра." Казалось, это был некий сигнал, потому что телеведущая закончила со своими бумагами и уплыла. "Я журналист", сказал телеведущий. "Я просто хочу делать работу, для которой подготовлен." "Правильно, Джим. Остальное завтра. Спокойной ночи." x x x "Глупый болван", сказал Боб Артур, ведя нас по коридору. "Тедди Рузвельт, боже мой! Они не журналисты. Они актеры. И считают количество строчек, как все актеры." Он вздохнул и сделал еще глоток скотча. "Теперь, парни, скажите еще раз, что вы хотите здесь посмотреть?" "Ленты с открытия Накамото." "Вы имеете в виду эфирные ленты. То, что мы показали вечером?" "Нет, мы хотим посмотреть сырые съемки с камер." "Полевые ленты. Ха. Надеюсь, они еще остались. Их могли свалить." "Свалить?" "Свалить, стереть. Мы здесь пишем по сорок кассет в день. Большинство сразу стираем. Полевые ленты храним с неделю, но надо же сокращать расходы, понимаете?" По одной стороне редакции стояли полки с картриджами Бетамака в стопках. Боб пробежал пальцем по коробкам. "Накамото... Накамото... Нет, я их не вижу." Мимо прошла женщина. "Синди, Рик еще здесь?" "Нет, ушел домой. Тебе что-нибудь надо?" "Полевые ленты Накамото. Их нет на полке." "Посмотри в комнате Дока. Он их кроил." "Окей." Боб повел нас через редакцию к закуткам на дальней стороне. Он открыл дверь и мы вошли в небольшую, захламленную комнату с двумя мониторами, несколькими стойками для лент и редакторской консолью. Ленты в коробках валялись на полу. Боб поковырялся в них. "Окей, ребята, вам везет. Оригиналы с камер. Целая куча. Я вызову Дженни, чтобы она их вам прокрутила. Она - наш лучший высматриватель. Она знает всех." Он высунул голову в дверь. "Дженни! Дженни!!" x x x "Окей, посмотрим", сказала Дженни Гонсалес через несколько минут. Это была могучая дама лет за сорок в бифокальных очках. Она пробежала глазами записи редактора и нахмурилась: "Сколько ни говорю, все делает неправильно... Наконец-то, вот оно. Четыре ленты. Две -- на прибытие лимузинов. Две сняты внутри на приеме. Что вы хотите посмотреть?" Коннор сказал: "Начнем с прибытий." Он посмотрел на часы: "А можно крутить быстрее? Мы торопимся." "Быстро, так быстро. Я привыкла. Будем смотреть на высокой скорости." Она нажала кнопку. На высокой скорости мы видели, как подлетают лимузины, толчком открываются двери, люди выскакивают и, дергаясь, уходят. "Ищите кого-нибудь специально? Потому что я видела, как во время редактирования кто-то отмечал метраж для знаменитостей." "Мы ищем не знаменитостей", сказал я. "Очень плохо. Наверное, мы только их и снимали." Мы смотрели на экран. Дженни сказала: "Это сенатор Кеннеди. Немного похудел, правда? Хлопс, ушел. И сенатор Мортон. Выглядит весьма в форме. Не удивительно. Этот его отвратительный помощник. У меня даже зубы застучали от злости. Сенатор Роу, как обычно без жены. Это Том Хэнкс. Парня-японца я не знаю." Коннор сказал: "Хироши Масукава, вице-президент компании Мицуи." "Поехали дальше. Сенатор Чалмерс, искусственные волосы смотрятся хорошо. Конгрессмен Левин. Конгрессмен Дэниелс. На сей раз трезвый. Знаете, я удивилась, что Накамото заполучила на прием так много людей из Вашингтона." "Почему вы удивились?" "Ну, если вдуматься, это просто открытие нового здания. Обычное шоу обычной корпорации. И на Западном побережье. И Накамото в данный момент находится в весьма противоречивом положении. Барбра Стрейзанд. Типа, что с ней, я не знаю." "Накамото в противоречивом? Почему?" "Из-за продажи МайкроКона." Я спросил: "Что такое МайкроКон?" "МайкроКон это американская компания, которая делает компьютерное оборудование. Ее пытается купить японская компания по имени Акаи Керамикс. В конгрессе есть оппозиция продаже из-за опасения, что Америка технологически проигрывает Японии." Я спросил: "А какое отношение это имеет к Накамото?" "Накамото -- дочерняя компания Акаи." Первая лента кончилась и выскочила. "Здесь вам ничего не нужно?" "Нет. Продолжим." "Хорошо." Она вставила вторую ленту. "В общем, я удивляюсь, как много сенаторов и конгрессменов считают, что допустимо показаться здесь. Окей, поехали. Еще прибытия. Роджер Хиллерман, заместитель госсекретаря по тихоокеанским вопросам. С ним его помощник. Кеничи Айкоу, генеральный консул Японии здесь, в ЛА. Ричард Мейер, архитектор. Работал для Гетти. Эту не знаю. Какой-то японец..." Коннор сказал: "Хисаши Кояма, вице-президент Хонда ЮС." "А-а, ага", сказала Дженни. "Он здесь уже около трех лет. Наверное, скоро домой. Это Эдна Моррис, она возглавляет делегацию США на переговорах ГАТТ. Не могу поверить, что она появилась здесь, это же очевидный конфликт интересов. Но вот она, вся улыбается и чувствует себя очень раскованно. Чак Норрис. Эдди Сакамура. Некий местный плейбой. Не знаю девушку, что с ним. Том Круз со своей женой-австралийкой. И, конечно, Мадонна." На убыстренной ленте фотовспышки засверкали почти непрерывно, когда Мадонна вышла из своего лимузина и стала прихорашиваться. "Вам Замедлить? Этим интересуетесь?" Коннор сказал: "Не сегодня." "Ну, у нас ее, наверное, целая прорва", сказала Дженни. Она нажала кнопку быстрой перемотки вперед и картинка покрылась серыми полосами. Когда она отжала кнопку, Мадонна танцевала к лифту, опираясь на руку парня-испанца с усами. Картинка помутнела, когда камера вновь метнулась на улицу, потом снова стабилизировалась. "Это Дэниел Окимото, эксперт по японской индустриальной политике. Это Арнольд с Марией. А позади них Стив Мартин и Арата Исодзаки, архитектор, который построил музей..." Коннор перебил: "Остановите." Она нажала кнопку консоли и картинка замерла. Дженни, казалась, удивилась. "Вас интересует Исодзаки?" "Нет. Назад, пожалуйста." Лента пошла назад, кадры мелькали и сливались, камера снова поехала к Стиву Мартину и назад к прибытию лимузина. На мгновение камера прошла мимо группы людей, которые уже вышли из своих лимузинов и шагали по ковровой дорожке. Коннор сказал: "Здесь." Картинка замерла. Чуть смазано я видел высокую блондинку в черном платье для коктейлей, шагающую рядом с красивым мужчиной в темном костюме. "Ха!", сказала Дженни. "Вас интересует он или она?" "Она." "Дайте подумать", сказала Дженни, нахмурившись. "Я вижу ее на приемах с вашингтонскими типами уже почти девять месяцев. Она -- Келли Эмберг этого года. Род атлетической модели. Но искушенной, вроде Татьяны. Ее имя... Остин. Синди Остин, Кэрри Остин... Черил Остин, вот как." Я спросил: "Знаете о ней что-нибудь еще?" Дженни покачала головой. "Знаете, имя вспомнить -- и то хорошо. Такие девушки меняются все время. Каждые шесть месяцев видишь новую, проходит год -- и их нет. Бог знает, куда они деваются. Кто их проследит?" "А мужчина с ней?" "Ричард Левитт, пластический хирург. Работал с кучей больших звезд." "Здесь он что делает?" Она пожала плечами. "Он просто рядом. Спутник звездам в беде. Есть масса таких типов. Если его пациентки разводятся или что-то такое, он эскортирует женщину. Когда он не выводит в свет клиентов, то сопровождает модели, вроде нее. Конечно, вместе они смотрятся хорошо." На мониторе Черил и ее эскорт шли в нашу сторону дерганным ритмом: один кадр каждые полсекунды. Медленным шагом. Я обратил внимание, что они ни разу не взглянули друг на друга. Она казалась напряженной, что-то ожидающей. Дженни Гонсалес сказала: "Так, пластический хирург и модель. Можно спросить, отчего такая большая заваруха вокруг этих двух? Потому что на таких приемах они просто по одолжению, знаете ли." Коннор сказал: "Ее там убили." "О, так это она. Интересно." Я спросил: "Вы слышали об убийстве?" "О, конечно." "Это было в новостях?" "Нет, для одиннадцатичасовых не делали", сказала Дженни. "И, вероятно, утром тоже не будет. Я сама не видела. Но, в общем, это не история." "Почему так?", спросил я, взглянув на Коннора. "Ну, тут нет изюминки." "Не понимаю." "Накамото говорят, это новость только потому, что случилась на их открытии. Они заняли позицию, что любой репортаж о происшествии ляжет на них пятном. И в каком-то смысле они правы. То есть, если бы эту девушку убили на фривее, это не стало бы событием для новостей. Если бы ее убили при обычном ограблении магазина, это тоже не стало бы новостью. Каждую ночь у нас два-три таких случая. Поэтому то, что ее убили на приеме... какая разница? Это все еще не новость. Она молодая и красивая, но в ней нет ничего специального. Она не попадает ни в какой ряд." Коннор посмотрел на часы. "Мы можем посмотреть другие ленты?" "Съемки с приема? Конечно. Вы высматриваете эту девушку?" "Правильно." "Окей, поехали." Дженни вставила третью ленту. Мы смотрели сцены приема на сорок пятом этаже: джаз-банд, люди, танцующие под развешанными украшениями. Мы напряглись, чтобы уловить девушку в толпе. Дженни сказала: "В Японии нам не надо было бы делать это самим. У японцев теперь имеется изощренное видео-распознающее матобеспечение. У них есть программа, где вы задаете какой-нибудь образ, скажем, лицо, и она автоматически просматривает за вас ленту и находит каждое появление этого лица. Находит в толпе и везде, где бы оно ни появилось. Есть возможность задать трехмерный объект под определенным ракурсом, а потом распознать тот же объект под другими углами зрения. Считается очень хитрой, но работает медленно." "А у вас почему ее нет?" "О, они ее нам не продают. В нашей стране наиболее продвинутое японское видео-оборудование недоступно. Они держат нас на три-четыре года позади. Потому что это их технология и они могут делать с ней, что хотят. Конечно, в подобных случаях программа была бы полезной." По экрану в бешеном темпе неслись картинки приема. Вдруг она остановила картинку. "Вот. Слева на заднем плане. Ваша Остин говорит с Эдди Сакамура. Конечно, он ее знает. Сакамура знает всех моделей. Включить нормальную скорость?" "Да, пожалуйста", сказал Коннор, не отрываясь от экрана. Камера делала медленную панораму зала. Большую часть эпизода Черил Остин оставалась на виду. Смеясь с Эдди Сакамура, запрокидывая голову и положив руку на его предплечье, счастливая быть с ним рядом. Эдди строил ей гримасы. Казалось, ему нравилось ее смешить. Однако, время от времени ее глаза стреляли по залу. Словно она ждала того, что должно случиться. Или того, кто должен появиться. В какую-то секунду Сакамура понял, что не полностью владеет ее вниманием. Он схватил ее за руку и грубо дернул к себе. Она повернулась. Он близко наклонился к ней и прошипел что-то гневное. Потом совсем близко к камере выступил на первый план какой-то лысый. Свет ярко освещал его, смазывая черты лица, а голова заслонила нам Эдди и девушку. Потом камера повернула левее и мы их потеряли. "Черт." "Сначала?" Дженни отмотала назад и мы просмотрели еще раз. Я сказал: "Эдди с ней очевидно не счастлив." "Можно и так сказать." Коннор нахмурился. "Так трудно понять, что же мы видели. У вас есть к этому звук?" Дженни ответила: "Конечно, но он, наверное, так себе." Она потыкала кнопки и запустила эпизод заново. На дорожке слышался непрерывный шум вечеринки. Только иногда прорывались отдельные фразы. В одном месте Черил посмотрела на Эдди Сакамура и сказала: "...может, если тебе это важно, я..." Его ответ утонул в шуме, но чуть позже он ясно сказал ей: "Но понимаю ... все о субботней встрече..." И в последние несколько секунд панорамы, когда он дернул ее к себе, он прошипел фразу вроде: "не будь дурой ... не дешеви ..." Я спросил: "Он сказал: не дешеви?" "Что-то вроде", ответил Коннор. Дженни сказала: "Хотите снова прокрутить?" "Нет", ответил Коннор. "Здесь мы больше ничего не узнаем. Поехали дальше." "Хорошо", ответила Дженни. Скорость снова увеличилась, участники приема дергались, смеялись и отпивали короткие глотки из бокалов. И здесь я вмешался: "Помедленнее!" Снова нормальная скорость. Светловолосая женщина в шелковом костюме от Армани обменивалась рукопожатием с лысым мужчиной, которого мы видели несколькими моментами раньше. "Что такое?", спросила Дженни, глядя на меня. "Это его жена", ответил Коннор. Женщина наклонилась, чтобы легко поцеловать лысого. Потом она отступила на шаг, чтобы сделать комплимент его костюму. "Она -- адвокат из офиса прокурора округа", сказала Дженни. "Лорен Дэвис. Помогала в паре крупных процессов. Душитель с бульвара Сансет, перестрелка у Келлермана. У нее большие амбиции. Умная и с хорошими связями. Говорят, у нее есть будущее, если она останется в офисе. Это может оказаться правдой, потому что Уайленд еще даже на давал ей выходить в эфир. Как видите, у нее хорошая внешность, но он держит ее вдали от микрофонов. Лысый, с которым она разговаривает, это Джон Маккенна из компании "Реджис Маккенна" в Сан-Франциско. Компания делает много рекламы для фирм высокой технологии." Я сказал: "Можно продолжать." Дженни нажала кнопку. "Она действительно ваша жена, или партнер шутит?" "Да, она действительно моя жена. Была." "Вы сейчас в разводе?" "Ага." Дженни взглянула на меня и хотела что-то сказать, потом передумала и снова посмотрела на экран. Ни мониторе с большой скоростью снова продолжался прием. Я обнаружил, что думаю о Лорен. Когда я узнал ее, она была яркой и амбициозной, но в реальной жизни понимала не слишком много. Она выросла в привилегированной семье, ходила в колледжи Айви Лиг и обладала глубокой верой привилегированной личности, что любая ее мысль, по-видимому, является правдой. Конечно, идея достаточно хороша для жизни. Ничего не требуется сравнивать с реальностью. Она была молода, была частью действительности. Она еще ощущала мир, изучала, как он работает. У нее был энтузиазм и страсть в изложении своих верований. Но верования ее менялись в зависимости от того, с кем она говорила в последний раз. Она была очень впечатлительной. Она пробовала идеи, как другие женщины примеряют шляпки. Она всегда была хорошо информированной о последних тенденциях. Некоторое время мне нравились ее молодость и очарование, потом она стала меня раздражать. Потому что у нее не было никакой сердцевины, никакой реальной субстанции. Она напоминала телевизор: просто транслировала последнее шоу. Какое бы ни было. И никогда не подвергала его сомнению. В конечном счете, величайшим талантом Лорен было приспособляемость. Она была экспертом по смотрению TV, по чтению газет, по наблюдению за настроением босса -- за всем, что она считала источником авто