ие. - Так ты сказал бы несколько недель назад, - ответила она, взяв его за руку. - Но не теперь, после того, что произошло сегодня. - Что ты хочешь этим сказать? - Помнишь, в машине я сказала, что мне жаль тебя, потому что у тебя нет опыта. - А я ответил, что приобретаю его на ходу. - Но слишком мало и слишком поздно. Иоганн просил меня научить тебя всему, что я умею. Я хочу, чтобы ты выслушал меня, Ноэль. Попытайся запомнить все, что я тебе скажу. - Что? - Холкрофт почувствовал силу, с которой она сжала его руку, и увидел беспокойство в ее глазах. - Ты едешь в Берлин. Я хочу, чтобы ты вернулся оттуда. С этих слов она начала урок. Порой Ноэль едва сдерживал улыбку - или, хуже того, смех, - но ее настойчивость заставляла его сдерживаться; Хелден же была убийственно серьезна. Сегодня убили троих. Они с Хелден легко могли оказаться четвертой и пятой жертвами. Поэтому он слушал и старался запомнить. Все запомнить. - У нас нет времени на то, чтобы раздобыть фальшивые документы, - на это уйдет несколько дней. У тебя есть деньги, купи еще один билет. Будь начеку и не позволяй никому сесть рядом с тобой, не дай себя окружить. Не ешь и не пей ничего, кроме того, что принес с собой. В его памяти всплыл стрихнин. - Этот совет я никогда не забуду. - Можешь забыть. Так легко заказать кофе или стакан воды. Не делай этого. - Не буду. А как мне вести себя в Берлине? - В любом городе, - поправила она. - Найти маленькую гостиницу в перенаселенном районе, где живут порнографией, проституцией и наркотиками. Там в гостиницах никогда не спрашивают документов. Я знаю человека, который назовет нам такую гостиницу в Берлине... Она все говорила, описывая тактику, определяя методы, рассказывая, как придумывать варианты... Нужно пользоваться чужими именами, комнаты следует менять каждый день, отели - дважды в неделю. Звонить можно только из автомата и ни в коем случае - из гостиницы или квартиры. Нужно иметь, как минимум, три смены верхней одежды, включая разные шляпы и очки; на обуви должны быть резиновые подошвы. Они удобнее для бесшумного бега, в них легче быстро останавливаться и внезапно двигаться с места. Если будут допрашивать, следует врать с негодованием, но без высокомерия и никогда не повышать голоса. Такой тон неизбежно вызывает враждебность, а враждебность ведет к новым вопросам. При перелетах и в аэропорту пистолет должен быть разобран, ствол отделен от рукоятки, магазин убран. Этого обычно достаточно для европейских таможенников: недействующее оружие их не касается, их интересует контрабанда. Но если они будут возражать, лучше дать им конфисковать пистолет, можно купить себе другой. Если они пропустят оружие, его немедленно нужно собрать снова - в кабинке мужской уборной. На улице... "Я кое-что уже знаю об улицах и толпах", - сказал Холкрофт Хелден. "Знаний всегда недостаточно", - ответила она, уча его ходить как можно ближе к бордюру, чтобы быть готовым кинуться через проезжую часть наперерез движению при первом же признаке враждебности или слежки. - Запомни, - сказала она, - ты любитель, они - профессионалы. Используй это, преврати свой недостаток в преимущество. Любитель всегда поступает неожиданно, не потому, что он умен или опытен, но оттого, что он просто не знает, как поступить. Быстро и явно совершай неожиданные поступки, словно ты растерялся. Потом остановись и подожди. Те, кто следят за тобой, меньше всего стремятся к открытому столкновению. Но если они все-таки этого пожелают, ты должен быть готов к схватке. Стреляй. Тебе нужен глушитель, утром мы его купим, я знаю, где это можно сделать. Он обернулся, ошеломленный, не в силах что-либо сказать. Она заметила удивление в его глазах. - Прости, - сказала она, с грустной улыбкой наклоняясь вперед и целуя его. Они проговорили почти всю ночь, учительница и ученик, любовница и любовник. Хелден была как одержимая, она без конца придумывала ситуации и требовала, чтобы он отвечал, как поступит в этих гипотетических обстоятельствах. - Ты в поезде, идешь по узкому коридору, в руках у тебя - важные бумаги. Навстречу приближается человек, ты его знаешь, это враг. Позади тебя люди, и тебе некуда отступать. Что ты будешь делать? - А этот человек - враг - хочет ранить меня? - Ты этого не знаешь. Что ты предпримешь? Быстро. - Думаю, буду идти как раньше. Настороже, ожидая худшего. - Нет, дорогой! У тебя бумаги. Ты должен их сохранить! Ты спотыкаешься и падаешь на пол! - Зачем? - Ты привлекаешь к себе внимание; люди станут помогать тебе подняться. В такой ситуации враг не сможет выполнить свои намерения. Ты сделаешь из самого себя отвлекающую деталь. - Из самого себя? - сказал Ноэль, поняв ее замысел. - Вот именно. Так они продолжали и продолжали, пока и учительница и ученик не устали окончательно. Они еще раз тихо занялись любовью, а потом держали друг друга в теплых объятиях, и мир за стеной казался таким далеким. Наконец Хелден уснула, положив голову ему на грудь, волосы закрывали ее лицо. Он еще некоторое время не спал, обнимая Хелден и поражаясь тому, как девочка, обожавшая "Волшебника страны Оз", выросла в столь изощренного знатока искусства обмана и ухода от погони. Она была из иного мира, а он входил в этот мир с пугающей скоростью. Они проснулись слишком поздно, чтобы Хелден могла успеть на работу. - Это даже неплохо, - сказала она, потянувшись к телефону, - нам нужно сделать покупки. Моя начальница согласится и сегодня считать меня больной. Кажется, она в меня влюблена. - И я, по-моему, тоже, - сказал Ноэль, проводя пальцем по изгибу ее шеи. - А где ты живешь? Она смотрела на него улыбаясь, пока диктовала номер оператору. Потом закрыла микрофон рукой. - Ты не сумеешь получить у меня жизненно важные сведения, обращаясь к моим низменным рефлексам. Я натренирована, не забывай. - И она снова улыбнулась. Хелден сводила его с ума. ? Я серьезно. Где ты живешь? - Я не могу тебе сказать. - Она убрала руку с телефона и быстро заговорила по-французски. Час спустя они уже были в Париже, заехали в гостиницу, чтобы забрать вещи, и двинулись дальше - в район кишевший магазинами подержанного платья. Учительница снова подтвердила свою компетентность; наметанным глазом она выбирала одежду для ученика: эти вещи были неброскими, их трудно было заметить в толпе. Плащ, коричневое пальто, дождевик. Потрепанная шляпа для сельских прогулок, темная федора с помятой тульей, черная кепка с пристегивающимся отвислым козырьком. Все было поношено. Но только не обувь. Одна пара с плотными креповыми подошвами, вторая, не столь неформальная, - с кожаными, к которым обувщик на той же улице добавил слой резины. Через четыре квартала от обувной мастерской находилась неприметная лавка. Туда Хелден вошла одна, велев ему дожидаться на улице. Через десять минут она вышла с перфорированным цилиндром - глушителем для пистолета. Теперь он был экипирован и формой, и достойным оружием. Его отправят в бой после самого краткого базового обучения, какое только можно себе представить. Он видел врага. И живого, преследующего его... и мертвого на улицах деревушки Монтрефот-Йонн. А где враг теперь? Хелден была уверена, что на время они оторвались от преследователей. Но она полагала, что враг снова выследит Ноэля в аэропорту. Оказавшись в Берлине, Холкрофт снова должен от него ускользнуть. Он должен это сделать. Хелден хотела, чтобы он вернулся, она будет его ждать. Они остановились в маленьком кафе перекусить и выпить. Хелден в последний раз позвонила по телефону и вернулась с названием берлинской гостиницы. Она находилась в Hurenviertel17, в той части города, где секс был общедоступным удобством. Хелден держала его за руку, их лица были совсем рядом; через несколько минут он один выйдет на улицу и на такси поедет в аэропорт Орли. - Будь осторожен, дорогой. - Постараюсь. - Помни, что я тебе говорила. Это может пригодиться. - Я помню. - Самое трудное - это признать, что все происходящее реальность. Ты еще будешь ловить себя на мысли: почему я? почему так? Не думай об этом, просто прими все как есть. Теперь для тебя все будет по-другому. Ничто уже не будет таким, как прежде. - Я принимаю. И еще я нашел тебя. ? Она отвернулась: - Когда приедешь в Берлин, рядом с гостиницей сними проститутку. Это хорошее прикрытие. И держи ее при себе, пока не свяжешься с Кесслером. Самолет рейса 707 "Эр Франс" приближался к аэропорту Темпельхоф. Ноэль сидел по правому борту самолета, на третьем сиденье, соседнее место было свободно. У тебя есть деньги, купи еще один билет... и не позволяй никому сесть рядом с тобой, не дай себя окружить. Способы выживания, рассказанные специалистом, подумал Холкрофт. И вдруг вспомнил, что и его мать называла себя специалисткой по выживанию. Альтина некоторым образом гордилась этим термином, он слышал это в ее голосе через четыре тысячи миль, по телефону. Она сказала ему, что отправилась путешествовать. Это был ее способ спрятаться на несколько недель, способ бегства и исчезновения, выученный еще тридцать лет назад. Боже, она потрясающа! Ноэль думал, куда бы она могла поехать и что бы она сделала. Через несколько дней он позвонит Сэму Буоновентуре в Чикаго. К тому времени Сэм должен будет что-нибудь о ней узнать. Быстро пройдя таможню в Темпельхофе, Холкрофт вышел на терминал, нашел туалет и собрал пистолет. Как его и учили, он взял такси до Тиргартена. В машине открыл чемодан и переоделся в коричневое пальто и поношенную шляпу для прогулок. Машина остановилась, он заплатил и вошел в парк, сторонясь гуляющих, нашел пустую скамейку и сел. Он осматривал толпу: никто не останавливался не вызывал подозрений. Он быстро встал и заспешил к выходу. Рядом была стоянка такси, Холкрофт встал в очередь, осторожно оглядываясь в поисках врага. Сейчас было трудно разглядеть кого-либо или что-либо, тени стали длинными и темными. Подошла его очередь. Холкрофт назвал шоферу две перекрещивающиеся улицы. Этот перекресток был в трех кварталах к северу и четырех к западу от гостиницы. Водитель усмехнулся и с сильным акцентом, но вполне понятно заговорил по-английски. - Вы хотите немного развлечься? У меня есть подружки, Herr Amerikaner. Никакого риска французской болезни. - Вы меня неправильно поняли. Я занимаюсь социологическими исследованиями. - Wie? - Я еду к жене. Они молча ехали по берлинским улицам. На каждом повороте Ноэль высматривал машины, которые делали тот же поворот. Таких было немного, и ни одна не следовала за ними постоянно. Он вспомнил слова Хелден: "Они часто используют радио. Такой простой маневр, как смена одежды, может запутать их. Те, кто получил инструкции, будут искать человека в пиджаке и без шляпы, а его-то и нет". Не было ли где-нибудь здесь невидимых людей, высматривающих определенное такси или определенного человека в определенной одежде? Этого Холкрофту никогда не узнать; он знал лишь, что сейчас, похоже, его никто не преследовал. За двадцать минут, что они добирались до перекрестка, совсем стемнело. Улицы пестрели кричащими неоновыми рекламами и призывными афишами. Молодые светловолосые ковбои соседствовали с проститутками в юбках с длинными разрезами и распахнутых блузках. "Это тоже своего рода карнавал", - подумал Холкрофт, отмеряя к югу три квартала до угла, где ему предстояло повернуть налево. В подворотне он увидел красившую пухлые губы проститутку. Она была того неопределенного возраста, который так явно скрывают шлюхи и домохозяйки из шикарных предместий, - что-то между тридцатью пятью и сорока восемью годами, - и она проиграла бой возрасту. Ее блестящие черные волосы обрамляли бледную кожу, запавшие глаза были окружены тенями. Дальше, через квартал, виднелась бедная вывеска гостиницы, в которой одной буквы не хватало. Он подошел к проститутке, не представляя, как себя вести. Дело было не только в незнании немецкого. Ему никогда не приходилось снимать уличных девок. Он откашлялся. - Добрый вечер, фрейлейн. Вы говорите по-английски? Женщина посмотрела на него сначала холодно, оценив его пальто, но потом взгляд ее потеплел - она заметила "дипломат" в его левой руке и чемодан в правой. Она улыбнулась, обнажив желтые зубы. - Ja, mein18 американский друг. Я хорошо говорю. Со мной хорошо проведешь время. - Сколько? - Двадцать пять марок. - Договорились. Пойдешь со мной? - Холкрофт достал бумажник из кармана, отсчитал три купюры и протянул их женщине, - Тридцать марок. Пошли вон в ту гостиницу. - Wohin?19 Ноэль указал на гостиницу. - Туда, - сказал он. - Gut20, - сказала женщина, взяв его под руку. Комната была похожа на все подобные комнаты в бедных гостиницах большого города. Единственным положительным обстоятельством была лампочка под потолком. Она светила так тускло, что грязная и поломанная обстановка не слишком бросалась в глаза. - Dreibig Minuten21, - объявила проститутка, снимая пальто и каким-то кавалеристским жестом бросая его на стул. - У тебя есть полчаса, не больше. Я, как вы, американцы, выражаетесь, деловая женщина. Мое время - деньги. - Уверен, что это так, - сказал Холкрофт. - Отдохни или почитай что-нибудь. Минут через пятнадцать мы уйдем отсюда. Ты проводишь меня и поможешь позвонить по телефону. Он открыл "дипломат", нашел листок с информацией об Эрихе Кесслере, сел на стоявший у стены стул и начал читать при тусклом свете. - Ein Telephonanruf?22 - сказала женщина. - Ты платишь тридцать марок только за то, что я помогу тебе mit dem Telephon?23 -Да. - Это... verriickt24! - Я не говорю по-немецки. Мне может оказаться трудно связаться с нужным человеком. - Тогда чего мы здесь ждем? На углу есть телефон. - Чтобы соблюсти видимость. Проститутка улыбнулась: - Я твое Deckung25. - Что? - Ты приводишь меня в комнату, и никто не задает вопросов. - Я бы этого не сказал, - с беспокойством ответил Ноэль. - Это не мое дело, mein Herr. - Она подошла к нему. - Но пока мы здесь... почему бы не поразвлечься? Ты заплатил. А я не так уж плоха. Когда-то я выглядела лучше, но и сейчас я ничего. Холкрофт улыбнулся в ответ. - Ты совсем не плоха. Но у меня много других забот. - Тогда занимайся своим делом, - сказала проститутка. Ноэль прочитал сведения, данные ему Эрнстом Манфреди целую вечность тому назад в Женеве: Эрих Кесслер, профессор истории. Берлинский свободный университет. Округ Дален. Свободно говорит по-английски. Координаты: телефоны - 731-426 (университет), 824-114 (домашний). Брат Ганс, врач. Живет в Мюнхене... Затем следовал краткий очерк академической карьеры Кесслера; полученные им звания и награды. Они были ошеломляющи. Профессор был образованным человеком, а образованные люди часто скептики. Как Кесслер отреагирует на звонок незнакомого американца, который приехал в Берлин без предварительной договоренности, чтобы увидеться с ним по вопросу, который он не хочет обсуждать по телефону? Было около половины седьмого, пора узнать ответ. И сменить одежду. Он поднялся, подошел к чемодану, достал плащ и кепку с козырьком. - Пошли, - сказал Ноэль. Проститутка стояла рядом с телефонной будкой, пока Холкрофт набирал номер. Он хотел, чтобы она была под рукой, на случай, если к телефону подойдет кто-нибудь не говорящий по-английски. Линия была занята. Кругом он слышал немецкую речь - оживленные разговоры пар и бродячих компаний искателей удовольствий, проходивших мимо телефонной будки. Он задумался. Не будь Альтина его матерью, он бы мог стать одним из этих людей за стеклом? Не там, конечно, где он находился теперь, а где-нибудь в Берлине, в Бремерхавене, в Мюнхене? Ноэль Клаузен. Немец. Какой бы стала его жизнь? Это было жуткое чувство. Отталкивающее, навязчивое. Словно он вернулся сквозь мглу времени и нашел развилку на скрытой в тумане дороге, на которую мог бы свернуть, но не свернул. Теперь он снова рассматривал эту развилку - куда бы привела его эта дорога? Хелден? Встретил бы он ее в этой другой жизни? Сейчас он ее встретил. И он знал, что хочет вернуться к ней как можно скорее, что хочет снова увидеть ее, обнять, сказать ей, что... многое... что все будет хорошо. Он хотел увидеть ее улыбку и жить жизнью, в которой три перемены верхней одежды и пистолеты с глушителями не являются жизненной необходимостью. "Возмездие" и "Одесса" больше не угрожают жизни, не сводят с ума. На звонок ответил глубокий и мягкий мужской голос. - Мистер Кесслер? Доктор Кесслер? - Я не умею лечить, - раздался приятный ответ по-английски, - но титул правильный, хоть и неудачный. Чем могу быть полезен? - Моя фамилия Холкрофт. Ноэль Холкрофт. Я из Нью-Йорка. Я архитектор. - Холкрофт? У меня немало друзей в Америке, я переписываюсь с коллегами в университете, но не помню такого имени. - Вы и не можете его помнить, мы незнакомы. Однако я специально приехал в Берлин, чтобы встретиться с вами. Нам нужно обсудить конфиденциальное дело, касающееся только нас двоих. - Конфиденциальное? - Скажем... семейное. - Ганс? С Гансом что-то случилось? - Нет... - Но у меня нет других родственников, мистер Холкрофт. - Это давнее дело. Мне очень жаль, но по телефону я больше ничего не могу сказать. Прошу вас поверить мне, что это дело не терпит отлагательства. Мы не могли бы встретиться сегодня? - Сегодня? - Кесслер помолчал. - Вы сегодня приехали в Берлин? - Сегодня во второй половине дня. - И вы хотите встретиться со мной сегодня же... Дело и вправду, должно быть, срочное. На час или два мне нужно съездить на работу. Вас устроит в девять вечера? - Да, - сказал Ноэль с облегчением. - Вполне устроит. В любом месте, которое вы назовете. - Я бы пригласил вас к себе домой, но, боюсь, у меня будут гости. Но есть Lokal26 на Курфюрстендамм. Там обычно много народу, но у них есть тихие кабинки у задней стены, и управляющий знает меня. - Прекрасно. Кесслер назвал и адрес. - Спросите, где мой столик. - Конечно. Большое спасибо. - Буду рад вас видеть. Но предупреждаю: я обычно говорю управляющему, что еда превосходная. На самом деле это не так, но он очень милый человек и добр к студентам. Увидимся в девять. - Еще раз спасибо. - Холкрофт повесил трубку, охваченный неожиданным чувством облегчения. Если человек соответствует своему голосу, то Эрих Кесслер - умный, ироничный и очень обаятельный. Ноэль улыбнулся женщине. - Спасибо, - сказал он, давая ей еще десять марок. - Aufwiedersehen. - Проститутка пошла прочь. Холкрофт одно мгновение смотрел ей вслед, но неожиданно его внимание привлек человек в черной кожаной куртке в полуквартале от него. Он стоял перед книжной лавкой, но выставленная на витрине порнография его явно не интересовала. Напротив, он прямо смотрел на Ноэля. Когда их глаза встретились, человек отвернулся. Был ли это враг? Фанатик из "Возмездия"? Маньяк из "Одессы"? Или, может быть, кто-то приставленный к нему из рядов "Вольфшанце"? Это необходимо выяснить. Те, кто следит за тобой, меньше всего стремятся к открытому столкновению. Но если они все-таки этого пожелают, ты должен быть готов... Слова Хелден. Он попытается не забыть эту тактику, ему придется скоро к ней прибегнуть. Он ощутил выпуклости под подкладкой плаща, там, где лежало оружие. Холкрофт убрал козырек, взял "дипломат" в руку и пошел прочь от человека в черной кожаной куртке. Он торопливо шел по улице, держась поближе к бордюру, готовый броситься наперерез движению. Дойдя до угла, он свернул направо, быстро продвигаясь через толпу зрителей, наблюдавших, как на медвежьей шкуре совершают половой акт два пластиковых манекена в человеческий рост. Холкрофта толкнули, его "дипломат" ударился об ногу... Толкнут... и украдут, его "дипломат" могли украсть, бумаги, лежащие в нем, могли прочитать те, кому ни в коем случае не следовало бы этого делать. Он вел себя не совсем глупо, он вынул письмо Генриха Клаузена и наиболее информативные части из женевской документации. Никаких цифр, никаких источников, только банковские бланки и имена - бессмысленная юридическая тарабарщина для обычного вора, но кое-что большее для вора необычного. Хелден предупреждала его даже насчет этих бумаг, но он должен был считаться с тем, что незнакомый ему Эрих Кесслер может счесть его сумасшедшим и ему понадобятся хотя бы фрагменты, чтобы подтвердить свою невероятную историю. Но теперь, если за ним следят, ему нужно оставить "дипломат" там, откуда его не смогут украсть. Где же? Конечно, не в гостинице. В камере хранения на вокзале или на автобусной станции? Неприемлемо, потому что это легкодоступно для любого опытного вора. Кроме того, ему нужны эти бумаги - эти фрагменты - для Эриха Кесслера. Кесслер. Lokal. Управляющий меня знает. Спросите мой столик. Пивная на Курфюрстендамм. Если он пойдет туда сейчас, то убьет двух зайцев: по дороге он поймет, действительно ли за ним следят; а оказавшись там, сможет либо остаться, либо оставить "дипломат" у управляющего. Он проталкивался по улице в поисках свободного такси, оглядываясь по сторонам, не видно ли хвоста - человека в черной кожаной куртке. В полуквартале стояло такси, он побежал к нему. Сев, он сразу обернулся. И увидел человека в черной кожаной куртке. Тот уже не шел. Он сидел на маленьком мотоцикле, отталкиваясь от бордюра ногой. На улице было еще несколько мотоциклов, шнырявших среди машин. Человек в черной кожаной куртке перестал отталкиваться, обернулся и сделал вид, что с кем-то разговаривает. Это был очевидный обман - у него не было собеседника. Ноэль дал адрес и название пивной. Они поехали. За ними - и человек в черной кожаной куртке. Ноэль наблюдал за ним через заднее стекло. Как и человек в зеленом "фиате" в Париже, берлинец был специалистом. Он держался за несколькими машинами позади такси, быстро обгоняя их в сомнительных ситуациях, чтобы убедиться, что объект на месте. Наблюдать за ним было бессмысленно. Холкрофт выпрямился и попытался представить дальнейшие действия. Те, кто следит за тобой, меньше всего стремятся к открытому столкновению. Но если они все-таки этого пожелают, ты должен быть готов. Готов ли он? Готов ли он к столкновению? Ответить было нелегко. Он был не из тех, кто намеренно проверяют свою храбрость. Но на переднем плане его воображение рисовало Ричарда Холкрофта, впечатанного машиной в стену на нью-йоркском тротуаре. Страх вызывает осторожность; ненависть дает силы. Был только один ответ. Он хотел добраться до человека в черной кожаной куртке. И он доберется. Глава 24 Он заплатил водителю и выбрался из такси, убедившись, что человеку на мотоцикле, остановившемуся неподалеку, он хорошо виден. Ноэль осторожно перешел улицу и вошел в пивную. Остановившись на лестничной площадке, он разглядывал ресторан. На втором этаже располагался обеденный зал с высокими потолками. Он был заполнен лишь наполовину; в воздухе повис табачный дым и острый запах ароматизированного пива. Из громкоговорителей слышалась баварская Biermusik. Деревянные столики тянулись рядами через зал. Мебель была тяжелой, массивной. Он рассмотрел и кабинки, которые описывал Кесслер. Они шли вдоль задней стеньги по бокам - столы и скамейки с высокими спинками. Перед ними тянулся медный прут с занавеской. Если она поднята, сидевший в кабинке мог наблюдать за всеми входящими, опущенная же занавеска отгораживала кабинку от остального зала. Холкрофт спустился по лестнице к конторке и заговорил с сидевшим за ней полным человеком: - Простите, вы говорите по-английски? Человек поднял на него глаза от лежавшей перед ним книги заказов. - В Берлине нет администратора, не знающего английского, сэр. Ноэль улыбнулся. - Прекрасно. Я ищу управляющего. - Вы его уже нашли. Чем могу быть полезен? Желаете столик? - Думаю, он уже заказан. На имя Кесслера. Управляющий посмотрел на него с уважением. - Да, он звонил минут пятнадцать назад. Но столик он заказал на девять. А сейчас только... - Я знаю, - перебил его Холкрофт, - я пришел слишком рано. Но я хочу попросить вас об одолжении. - Он показал на свой "дипломат". - Я привез это для профессора Кесслера. Кое-какие исторические документы, которые предоставил ему американский университет, в котором я преподаю. Мне сейчас нужно встретиться еще с несколькими людьми, и хотелось бы, если это возможно, оставить бумаги здесь. - Конечно, - ответил управляющий. Он протянул руку за "дипломатом". - Только понимаете, это ценные документы. Не в денежном, а в научном смысле. - Я запру их в моем офисе. - Благодарю вас. - Bitte schon. Ваше имя, сэр? - Холкрофт. - Благодарю вас, герр Холкрофт. К девяти ваш столик будет готов. - Управляющий кивнул, повернулся и торопливо понес "дипломат" к двери под лестницей. Ноэль минуту размышлял над тем, как вести себя дальше. Никто не входил сюда с тех пор, как он здесь. Это значило, что человек в черной кожаной куртке поджидает его на улице. Пора проглотить наживку, пора загнать этого человека в угол. Он взглянул на лестницу, и тут его поразила неприятная мысль. Только что он сделал самую большую глупость, какую только можно было себе представить! Он привел человека в черной куртке туда, где он будет встречаться с Эрихом Кесслером. И в довершение всего еще и назвался своим именем. Кесслер и Холкрофт. Холкрофт и Кесслер. Они теперь связаны. Он выдал неизвестного третьего из Женевы! Выдал так, как если бы дал объявление в газете. Теперь уже вопрос, способен ли он устроить ловушку, не стоял. Он должен это сделать. Ему нужно нейтрализовать человека в черной кожаной куртке. Он распахнул дверь и вышел на тротуар. Курфюрстендамм была освещена. Было прохладно, и в небе луна окружила себя туманом. Он пошел вправо, засунув руки в карманы, чтобы они не мерзли. Прошел мимо мотоцикла и двинулся дальше. Впереди, кварталах в трех от него, на левой стороне Курфюрстендамм виднелась громада церкви Кайзера Вильгельма, прожектора освещали разрушению бомбежкой башню, которую решено было никогда не восстанавливать, - напоминание Берлина самому себе о гитлеровском рейхе. Он решил использовать ее как ориентир. Ноэль продолжал свой путь по аллее, двигаясь медленнее большинства прохожих, часто останавливаясь перед витринами. Через равные промежутки времени он смотрел на часы, чтобы создать впечатление, что считает минуты, что он, возможно, старается так рассчитать время, чтобы прибыть на встречу в определенный момент. Прямо напротив церкви Кайзера Вильгельма он немного постоял у края тротуара под фонарем. Взглянул налево. В тридцати ярдах, повернувшись к Холкрофту спиной, человек в черной кожаной куртке наблюдал за уличным движением. Он был здесь, это все, что интересовало Холкрофта. Ноэль снова пошел вперед, теперь уже быстрее. На углу он посмотрел название улицы: Шенбергштрассе. Она шла под углом к Курфюрстендамм, и по обеим ее сторонам тянулись магазины. Тротуары казались более людными, прохожие меньше спешили, чем на Курфюрстендамм. Он дождался паузы в уличном движении и перешел улицу, свернул направо по тротуару, держась ближе к бордюру, с извинениями пробираясь среди прохожих. Дойдя до конца квартала, он замедлил шаг. Как и на Курфюрстендамм, он часто останавливался поглазеть на витрины, сосредоточенно глядя на часы. Он дважды видел человека в черной кожаной куртке. Так Ноэль дошел до третьего квартала. В пятидесяти футах от угла начиналась узенькая поперечная улица, соединявшая Шенбергштрассе и параллельную ей улицу. Переулок был темный, по его сторонам виднелись темные провалы дверей. Темнота отпугивала вечерних прохожих. Но этот переулок был в то же время хорошей ловушкой - неосвещенное пространство из кирпича и бетона, в которое он заведет своего преследователя. Он продолжил свой путь, миновал переулок, все ускоряя шаг, а в ушах у него звучали слова Хелден: "Любитель всегда поступает неожиданно, не потому, что он умен или опытен, но оттого, что он просто не знает, как поступить. Быстро и явно совершай неожиданные поступки, словно ты растерялся". Он дошел до конца квартала и резко остановился у фонаря. Он огляделся вокруг, словно его что-то удивило, развернулся - человек, который не может принять нужное решение. Возвратился к переулку и неожиданно побежал, налетая на пешеходов, нырнул в переулок - человек, охваченный паникой. Холкрофт бежал, пока не стало совсем темно, пока он не оказался в глубине переулка, среди теней, и огни не затерялись вдалеке. Он заметил металлическую дверь - какой-то черный ход. Кинулся к ней, забился в угол, прислонившись спиной к кирпичу и стали. Сунул руку в карман и сжал пистолет. Глушитель не был прикреплен - в этом нет необходимости. Стрелять Ноэль не собирался. Он хотел использовать пистолет только как угрозу, да и то не сразу. Ждать пришлось не долго. Он услышал шаги бегущего человека и понял, что и у врага резиновые подошвы. Человек пробежал мимо, потом, словно разгадав уловку, остановился, вглядываясь в тень. Ноэль вышел из своего закутка, держа руку в кармане пиджака. - Я ждал тебя. Стой, где стоишь. - Он говорил с напором, пугаясь собственных слов. - У меня в руке пистолет. Я не хочу стрелять, но я выстрелю, если ты побежишь. - Два дня назад во Франции ты не колебался, - сказал человек с сильным акцентом и действовавшим на нервы спокойствием. - Я не жду, что ты остановишься и теперь. Ты - жалкая свинья. Ты можешь меня убить, но мы тебя остановим. - Кто вы? - Какая разница? Просто знай, что мы тебя остановим. - Ты из "Возмездия"? Несмотря на темноту, Ноэль смог разглядеть презрение на лице этого человека. - "Возмездие"? - переспросил тот. - Террористы без причины, революционеры, с которыми никто не хочет иметь дел. Мясники. Я не из "Возмездия". - Тогда из "Одессы"? - Ты бы этого хотел, не так ли? - Что ты имеешь в виду? - Вы используете "Одессу", когда подойдет время. На ее совести много грехов, вы будете убивать от ее имени. Мне кажется, ирония в том, что мы бы истребили "Одессу" так же быстро, как и вы. Но нам нужны именно вы; мы-то знаем разницу между клоунами и монстрами. Поверь, мы вас остановим. - Это все чушь! Ведь ты и не из "Вольфшанце"! Человек понизил голос. -Мы все из "Вольфшанце", не так ли? Так или иначе, - сказал он с вызовом. - Я повторяю. Убей меня - на мое место встанет другой. Убьешь того - его заменит третий. Мы остановим вас. Стреляй же, герр Клаузен. Или мне стоит сказать - сын рейхсфюрера Генриха Клаузена? - Что ты несешь? Я не хочу тебя убивать. Я никого не хочу убивать. - Ты убивал во Франции. - Если я там кого-то и убил, то только потому, что он сам пытался убить меня. - Aber natiirlich27, герр Клаузен. - Прекрати называть меня так. - Почему? Ведь это твое имя, не так ли? - Нет! Мое имя Холкрофт. - Конечно, это тоже часть вашего плана. Респектабельный американец без каких-либо связей в прошлом. А когда кто-нибудь обнаружит их, будет уже поздно. - Что значит "поздно"? Кто ты такой? Кто тебя прислал? - Ты не сможешь выпытать это у меня. Мы не входим в твой план. Холкрофт вытащил пистолет из кармана и подошел ближе. - Какой план? - спросил он, надеясь узнать хоть что-то. - Женева. - Что за Женева? Это ведь город в Швейцарии. - Мы все знаем, и все решено. Вам не остановить орлов. На этот раз остановить орлов не удастся. - Орлы? Что за орлы? Кто это - "мы"? - Никогда. Нажимай курок. Все равно не скажу. Вам нас не выследить. Несмотря на холод зимней ночи, Ноэль весь покрылся потом. То, что говорил этот враг, ни во что не укладывалось. Этот человек был готов умереть, но он не был фанатиком; в его глазах было слишком много разума. - Не из "Возмездия", не из "Одессы". Ради Бога, зачем вам останавливать Женеву? "Вольфшанце" не хотела этого делать, ты должен это знать! - Ваша "Вольфшанце". Но мы-то сможем извлечь пользу из этих денег. - Нет, если вы вмешаетесь, никто ничего не получит. Вам деньги никогда не достанутся. - Мы оба знаем, что этого не должно случиться. - Ты ошибаешься! Их закопают обратно в землю еще лет на тридцать. Неизвестный противник вышел из тени. - Это промах, не правда ли? Ты хорошо сказал: "Обратно в землю". Но, если позволишь, выжженной земли больше не будет. - Чего? ? Выжженной земли. - Человек отступил назад. - Мы достаточно поговорили. У тебя был шанс, он еще остался. Ты можешь меня убить, но это тебе не принесет ничего хорошего. У нас есть фотография. Мы начали понимать. - Фотография? Из Портсмута? У вас? - Один из самых уважаемых капитанов королевского военно-морского флота. Интересно, что ты ее захватил с собой. - Бога ради, кто же вы? - Те, кто сражается с тобой, сын Генриха Клаузена. - Я же говорил тебе... - Знаю, - сказал немец. - Мне не следовало так говорить. И поэтому больше я ничего не скажу. Я повернусь и пойду из этого переулка. Если считаешь нужным, стреляй. Я готов. Мы все готовы. Человек медленно повернулся и пошел. Ноэль не мог этого вынести. - Стой! - закричал он. Догнав немца, он схватил его за плечо левой рукой. Человек развернулся: - Нам больше не о чем говорить. - Есть о чем! Мы здесь проведем всю ночь, если понадобится! Ты мне расскажешь, кто вы такие, откуда и что вы, черт возьми, знаете о Женеве и Бомонте и... Дальше он не продвинулся. Человек выбросил руку, схватил правое запястье Ноэля и, выворачивая его внутрь и вниз, одновременно правым коленом ударил Холкрофта в пах. Ноэль согнулся от страшной боли, но пистолет не выпустил. Он старался плечом оттолкнуть врага, но боль поднялась уже до живота и груди. Следующий удар противник обрушил на затылок Холкрофта, и волны боли прокатились по его ребрам и спине. Но он не должен выискать пистолет из рук! Нельзя отдать пистолет врагу! Ноэль ухватился за него так, словно это была последняя стальная скоба на спасательной шлюпке. Он зашатался, выпрямляясь со всей оставшейся в ногах силой и вырывая пистолет из рук напавшего. Раздался выстрел. Он эхом прокатился по переулку. Рука врага ослабла, шатаясь, он отступил назад, держась за плечо. Враг был ранен, но удержался на ногах. On оперся о стену и, тяжело дыша, проговорил: - Мы вас остановим. И сделаем это по-своему. Мы сорвем Женеву! С этими словами он двинулся по переулку, держав за стену. Холкрофт обернулся. На выходе из переулка Шенбергштрассе толпились какие-то фигуры. Он услышал свистки полицейских и увидел огни фонарей. Берлинская полиция. Он попался. Но ему нельзя попадаться! Был еще Кесслер, была Женева. Ему нельзя задерживаться! Холкрофт вспомнил слова Хелден: ври с негодованием, уверенно, придумывай свои варианты. Ноэль засунул пистолет в карман и двинулся в сторону Шенбергштрассе к медленно приближавшимся огням фонарей и двум людям в форме. - Я американец! - крикнул он испуганным голосом. - Кто-нибудь здесь говорит по-английски? Человек из толпы ответил: - Я говорю. Что случилось? - Я шел по этой улице, и кто-то пытался меня ограбить. У него был пистолет, но я об этом не знал! Я толкнул его, и он выстрелил... Берлинец быстро переводил его слова полицейским. - Куда он пошел? - спросил он. - Думаю, что он все еще где-то здесь. В одной из подворотен. Мне нужно сесть... Берлинец тронул Холкрофта за плечо. - Пойдемте. И он вывел Ноэля через толпу на тротуар. Полицейские крикнули в темноту переулка. Ответа не было: незнакомый враг бежал. Люди в форме осторожно двинулись вперед. - Благодарю вас, - сказал Ноэль. - Мне бы хотелось немного отдышаться, успокоиться, вы понимаете? - Ja. Ужасный случай. - Кажется, они его схватили, - неожиданно сказал Ноэль, оглядываясь на полицию и толпу. Берлинец тоже обернулся. Ноэль сошел с тротуара на улицу. Сначала он двигался медленно, потом, дождавшись паузы в уличном движении, перебежал на другую сторону. Там он повернул и побежал в сторону Курфюрстендамм так быстро, как только позволяла толпа. Удалось, подумал дрожавший от холода Холкрофт, сидя без пальто и шляпы на пустынной скамейке перед церковью Кайзера Вильгельма. Он усвоил уроки и использовал свои знания, он придумал свои варианты и избежал ловушки, которую устроил для другого и в которую чуть было не угодил сам. Кроме того, он нейтрализовал человека в черной кожаной куртке. Хотя бы на то время, которое уйдет на поиски врача. Кроме того, он узнал, что Хелден ошибалась. И умерший Манфреди, который не хотел называть имен, тоже ошибался. Не члены "Возмездия" или "Одессы" были самыми сильными врагами Женевы. Была еще какая-то группировка, которая оказалась гораздо опаснее и которая знала много больше. Заочная организация, члены которой способны спокойно умереть с умным выражением в глазах и разумными словами. Раса Женевы столкнулась с тремя разрушительными силами, желавшими разорвать договор, но одна из них была гораздо более изобретательна, чем две другие. Человек в черной куртке говорил о "Возмездии" и "Одессе" с таким пренебрежением, которое не могло проистекать от зависти или страха. Он не считался с ними, как с некомпетентными мясниками и клоунами, с которыми не хотел иметь дела. Так как он имел дело с кем-то другим, с кем-то гораздо более сильным. Холкрофт посмотрел на часы. Он уже почти час сидит на холоде, в паху по-прежнему ноет, затылок одеревенел от боли. Плащ и кепку он засунул в мусорный ящик в нескольких кварталах отсюда. Берлинская полиция легко бы нашла его по этим уликам. Теперь пора идти. Никаких следов полиции не было, как не было никого, кто бы им интересовался. Холодный воздух не унял боли, но в голове прояснилось. Было почти девять. Пора встретиться с Эрихом Кесслером, третьим ключом к Женеве. Глава 25 Как он и ожидал, в пивной теперь было полно народу, слоистая завеса табачного дыма стала гуще, а баварские мелодии - громче. Хозяин поздоровался приветливо, но в глазах его явственно читалось другое: "Что-то стряслось с этим американцем за последний час". Ноэль занервничал. "Может, у меня лицо в ссадинах? Или перепачкано грязью?" - подумал он и обратился к владельцу заведения: - Мне умыться. А то, знаете ли, упал неудачно. - Конечно, сэр. Пожалуйста, сюда. - Хозяин пивной показал на дверь мужской комнаты и добавил: - Профессор Кесслер уже пришел и ждет вас в зале. Я передал ему ваш кейс. Холкрофт еще раз поблагодарил управляющего и направился в туалет. Он внимательно рассмотрел себя в зеркале. Никаких следов грязи или крови на лице не было. Но глаза! В них были потрясение, боль, дикая усталость... И страх. Это и вызвало подозрение у управляющего. Холкрофт открыл кран, подождал, пока струя немного потеплеет, напустил полную раковину воды и погрузил в нее лицо. Потом причесался, пожелал себе быстрее избавиться от жуткого выражения глаз и вернулся в зал. Хозяин провел его к отдельной кабинке в дальнем конце зала, которая была отгорожена от остальных посетителей потертой красной портьерой. - Господин профессор? Поло